Текст книги "Правда Za нами!"

В один из первых солнечных весенних дней, что выдался по-настоящему свежим и теплым, случилось событие, которого местные жители, да и сами его виновники ждали уже почти три года. С самого раннего утра весь городок, примыкавший к замку Дезир-ле-Руа, был охвачен волнением и радостной суетой в предвкушении предстоящей церемонии. Сегодня, шестнадцатого апреля тысяча двести семидесятого года, должна была состояться долгожданная свадьба дочери владельца замка Дезир-ле-Руа герцога Луи Франсуа де Карруаза и графа Жирарда де Сен-Мора. Ради такого случая двери замка были открыты для всех по распоряжению самого герцога. Проворно сновавшие по двору слуги готовили угощение и питье для любого, кто в этот день прибудет на праздник…

Предстоящее событие было еще одной милостью короля Франции. Граф Жирард де Сен-Мор, имевший не столь знатное происхождение, как герцог, вопреки этому был встречен последним с большими почестями. Дело в том, что граф был единственным сыном одного из самых верных сторонников Людовика IX, сопровождавшего короля в седьмом крестовом походе против сарацинов. Умирая на руках короля от ран, отец Жирарда взял с Людовика клятву воспитать мальчика, которому на тот момент было почти семь лет, как своего сына. Король сдержал слово. Жирард воспитывался вместе с родными сыновьями Людовика. Во всем королевстве трудно было сыскать того, кто так же ловко держался бы в седле, сражался на мечах и стрелял из лука, как граф де Сен-Мор. Более того, Жирард почти всегда становился первым не только на охоте, но и на турнирах. Названые братья очень гордились им, стараясь во всем подражать своему кумиру, и лишь один из них всякий раз, став свидетелем очередного триумфа Жирарда, взирал на счастливчика с завистью и продолжал вынашивать план мести.

На одном из многочисленных турниров Жирард де Сен-Мор увидел прекрасный, нежный цветок, божественного ангела, который навсегда завладел его сердцем. Звали этого ангела Габриэллой де Карруаз. Превосходно сложенная, статная, с горделивой осанкой девушка и впрямь была восхитительна. Ее белокурые длинные волосы, украшенные драгоценностями, изящными локонами ниспадали на плечи. Светло-голубые глаза, обрамленные длинными черными ресницами, искрились задором, жизнерадостностью и энергией, завораживая и притягивая к себе взгляд. Но в то же время утонченное аристократическое лицо юной девы, с бархатной, нежной кожей, сохраняло выражение спокойное и кроткое, как предписывали законы того времени. Образ этот произвел неизгладимое впечатление на Жирарда. Молодой рыцарь, одержавший немало побед на турнирах, без боя сложил свой меч перед девой, сраженный ее необычайной красотой. А лента, украшавшая один из рукавов ее платья, благосклонно подаренная юной Габриэллой рыцарю, окончательно убедила того, что перед ним ангел во плоти…

Узнав о чувствах молодого рыцаря, Людовик, любивший Жирарда как собственного сына, одобрил его выбор. Но свадьбу, которую Габриэлла и Жирард с таким нетерпение ожидали, пришлось отложить на несколько лет.

Дело в том, что Людовик, не смирившийся с досадным поражением во время седьмого крестового похода, с одобрения папы римского Климента IV в марте тысяча двести шестьдесят седьмого года в торжественной обстановке принял крест и произнес клятву освободить Святую землю от сарацин. Желая во время подготовки к походу постоянно видеть возле себя преданных ему людей, король долгое время оставался глух к просьбам Жирарда разрешить ему соединить свою судьбу с возлюбленной. Так прошло три долгих года…

Наконец за несколько недель до начала похода Людовик, которого с недавнего времени стали мучить мрачные предчувствия, снизошел к мольбам своего вассала и приемного сына и разрешил тому на несколько дней покинуть лагерь…

Толпы горожан и сельских жителей со всей округи, не по-будничному веселые и возбужденные предстоящей церемонией, в нарядных одеждах, поодиночке, а порой и целыми семьями неспешным шагом стекались к замку Дезир-ле-Руа. В честь такого знаменательного дня он был празднично украшен флагами с гербами родов де Карруаз и де Сен-Мор…

И вот наконец дверь донжона отворилась, и на пороге показалась девушка в сопровождении прелата. При появлении Габриэллы, одетой в изумительное по красоте и богатству голубое платье из парчи, которое ниспадало до пят и было украшено только-только вошедшими в моду кружевами, в толпе раздались восхищенные, восторженные крики. Простой люд любил девушку и почитал ее за красу и добрый нрав.

–.. Я соединяю вас в супружество во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь!

Восторженные крики вновь раздались окрест всего замка. Народ ликовал. Взявшись за руки, Габриэлла и Жирард стояли на ступенях донжона и сияли от счастья.

Александр Лонс

Современный российский писатель-беллетрист, работающий в жанре фантастики, городского фэнтези и фантастического детектива. Родился в Москве. Начал писать в 2006 году, а спустя год на бумаге вышла первая книга. С 2013 года состоит в Московской городской организации Союза писателей России.

Автор двух десятков книг. Среди них: «Чмод 666», «Компьютерный вальс», «Химера. Сказка для взрослых», «Арт-Кафе», «Лавка антиквара», «Игра в кости», «Чужие ключи», «Цепея Неморалис», «Музей богов», «Куколка», «Темный флешбэк», «Профсоюз киллеров», «Пентаклъ Соломона», «Разрыв легенды». Лауреат литературных конкурсов и премий. Живет в Москве.

Чмод 666
(отрывок из романа)

Антон Михайлович Карпов, пожилой профессор, долго стоял и смотрел в сторону улицы. Его худой сутулый силуэт неподвижно темнел на синем фоне вечернего окна. В конце первой декады января сумерки в Москве наступают рано – в окнах домов уже горел свет, а вдоль улицы включали фонари. Мысленно профессор возвращался к событиям нынешнего дня.

О вероятном увольнении Антон Михайлович вспоминал сейчас очень часто. Еще в начале семестра он не сильно беспокоился – считал, сократить его просто не смогут: как-никак мировая величина, единственный в университете специалист по исторической семиотике. По его учебникам занимается не первое поколение студентов, а все его монографии переведены на многие языки. Профессор ошибался. Проблема заключалась в другом: сам его курс-«Семиотика»-могли просто ликвидировать, а часы отдать какому-нибудь экономисту или правоведу. Завкаф потом прозрачно намекал, что этот год еще дадут закончить, а вот со следующего семестра, возможно, уважаемому профессору Карпову придется искать себе другое место работы.

Чтобы как-то отвлечься от минорных мыслей, Антон Михайлович взял с полки последнюю игрушку – папку с рукописью новой монографии. Будущая книга называлась «Система символов в европейской демонологии» и представляла собой многолетний труд, результат работы за предыдущие десятилетия. Нельзя сказать, что Антон Михайлович все годы занимался только этим. Вовсе нет. Он выпустил четыре учебных пособия, три монографии и множество статей. Но эта любимая его работа все никак не подходила к завершению. Постоянно что-то мешало. В советские времена публиковать такую книгу было долго и сложно. Вдобавок не хватало материала, да и работа казалась сырой. Потом возникли всякие иные трудности – стало уже не до науки: люди откровенно голодали и стремились хоть как-то выжить. Позднее, в постперестроечное время, когда напечатать могли что угодно, во весь рост встала финансовая проблема. Для популярных издательств сугубо монографическая книга, написанная академическим языком, никакого интереса не представляла. Профессору предлагали ее урезать и сделать более популярной, с чем он никак не мог согласиться. Научные же издательства требовали полной оплаты, а денег ни у кого не находилось. Антон Михайлович, однако, времени не терял, постоянно дорабатывая и совершенствуя научный труд. Когда открыли границы, он по приглашениям западных коллег объездил чуть ли не все европейские университеты и научные центры. Профессор был просто счастлив: обилие информации и превосходное качество европейских библиотек и инфор-маториев опьяняло и завораживало.

Но счастье продолжалось недолго. Профессор сам не заметил, как надвинулись новые напасти. Сначала его подавило само обилие ставшего доступным материала, но с такой «бедой» он совладал быстро. А затем, как-то исподволь и постепенно, подкралась старость. Это несчастье стало уже настоящим, со всеми положенными по статусу атрибутами: сердечной недостаточностью, близорукостью, проблемами с пищеварением и дряблостью кожи. Кроме того, как свита королеву, старость сопровождал целый набор хронических болезней, о существовании коих Антон Михайлович раньше и не догадывался.

Болезни дополнялись одиночеством. Уже давно профессор жил один в приватизированной трехкомнатной

московской квартире, куда некогда переехал из Петербурга после смерти отчима. Когда Антон Михайлович овдовел (жена умерла от рака в сорок лет), он с головой ушел в работу. Правда, во Франции оставался взрослый сын, но после похорон с потомком профессор практически не общался, на что были особые, не относящиеся к делу причины. Только редкие, случайные звонки по телефону и поздравления ко дню рождения – вот и все их контакты. Первое время один-два раза в неделю, стесняясь и прячась от соседей, он приводил к себе домой случайных женщин. Но потом и от этого отвык, полностью сублимировавшись на научной и преподавательской деятельности. Он многого добился на этом поприще, но его «Система символов…» по-прежнему лежала в рукописи. И вот наконец в самом начале осени был подписан договор с одним из серьезных издательств – Антон Михайлович получил президентский грант на издание книги.

Задумчиво просматривая отдельные листы распечатанного оригинал-макета, Антон Михайлович остановился на страницах с символами для вызова дьявола. Разложив их, он вдруг с удивлением заметил, что именно таким образом один из средневековых авторов рекомендует вызывать Сатану. Правда, для всей полноты обряда необходимо было произнести довольно сложное заклинание, и профессор механически стал выговаривать вслух латинские слова. Этот текст он случайно нашел в библиотеке Столичного капитула в Праге, где проторчал все лето двухтысячного года, изучая средневековые рукописи. Вопреки распространенному мнению древние манускрипты Европы давно уже каталогизированы и помещены на спецхранение, поэтому посетителям предоставляют только микрофильмы или электронные копии. Именно с такими данными и работал профессор. Слова упомянутой латинской формулы он увидел в подшитом к книге Ансельма Лаонского фрагменте какого-то неизвестного сочинения, что часто бывало в средневековых кодексах.

Когда задребезжал телефон, Антон Михайлович не успел договорить. Привычным движением он взял трубку и автоматически произнес:

– Алло?

– Здравствуйте, Антон Михайлович. Помогите!

– Коля? – риторически спросил профессор. – Добрый вечер. Что там у вас стряслось?

– Да, это я. – Звонил его аспирант Коля Латников. – Антон Михайлович, у меня проблема.

«Вот черт, вечно этот школяр не вовремя», – подумал профессор, а вслух спросил:

– Ну и что у вас на сегодня?

– Антон Михайлович, только вы можете, – снова повторил аспирант с просительной интонацией. – Подскажите, где узнать, начиная с какого века издания латинской Библии включали в себя комментарии Николая Лирского?

– Ну… э-э-э…

– Весь Интернет облазил, не нашел, – сокрушался Латников.

– Ну, друг мой, такие вещи знать надо, – ворчливо, но по-доброму упрекнул ученика профессор. – Интернет он облазил. А по библиотекам ходить уже некогда? В четырнадцатом веке, конечно. Странно, что не нашли, может, не там искали? Кстати, когда вы… э-э-э… принесете статью про Павла Брюжского и его «Дополнения»? Все мыслимые сроки уже прошли.

– Антон Михайлович, простите. Я же как раз над этим сейчас и работаю. В пятницу будет. Точно.

– Ладно, поверю вам на слово. Но не затягивайте, а то не успеем к третьему номеру журнала. Пятница – крайний срок. У вас апробация на май назначена, а вы еще диссертацию не закончили. Вам же еще последнюю главу писать и заключение. Все со статьей по герменевтике возитесь. Вот затянете – до осени будете ждать, – сказал профессор, а про себя подумал: «А осенью неизвестно еще, кто у вас будет руководителем».

Дослушав сумбурные обещания нерадивого аспиранта, Антон Михайлович повесил трубку и, по-стариковски шаркая тапочками без задников, пошел на кухню, чтобы сварить овсяную кашу на ужин. Только подойдя к холодильнику, профессор все вспомнил и чертыхнулся про себя. Расстроенный кафедральными дрязгами, он совсем забыл купить себе еды. Еще раз чертыхнувшись, профессор пошел в прихожую, оделся и направился за продуктами.

К его удивлению, ни очередей, ни вероятного вечернего дефицита в ближайшем продуктовом не наблюдалось, и минут через десять, полностью отоваренный, Антон Михайлович шел домой, неся приятно тяжелый пакет с покупками. Он машинально проверил почтовый ящик и поднялся на несколько ступенек к лифту. Там уже стояла какая-то незнакомая молодая девица.

– Вам какой этаж? – спросил он, входя в лифт.

– Двенадцатый.

– Мне тоже, – недовольно буркнул старик и нажал кнопку.

Выглядела девушка лет на двадцать. Она даже чем-то понравилась Антону Михайловичу, и первоначальное раздражение от незнакомого человека в лифте практически улетучилось. У нее оказались чистая, гладкая кожа и правильные черты лица. Слегка припухлые губы, высокие скулы, чуть вздернутый короткий носик, большие глаза и длинные ресницы. Вполне обычное лицо. Красивое, да, но ничего особенного. Внезапно Антон Михайлович заметил, что девушка чем-то смертельно обозлена и просто в отчаянии.

«Наверное, в гости к кому-то из соседей», – постановил профессор. Но он ошибся. Как только двери лифта раскрылись, девушка подала голос:

– А я к вам, Антон Михайлович.

«Ну вот. Не иначе как мой начальничек какую-то студентку прислал», – заподозрил профессор. Теперешнего начальника, заведующего кафедрой, он знал еще как студента – жуткого бездельника, лоботряса и сачка, избегавшего академических задолженностей лишь благодаря природной наглости и влиятельному папаше.

– А вы кто? Вас с кафедры прислали? Откуда у вас мой адрес?

– Нет, я из другого ведомства, – странно усмехнулась попутчица. – Вы же сами меня позвали, помните?

– Что-то не припоминаю такого, – не слишком любезно ответил Антон Михайлович. – Не освежите мою память? А то она в последнее время стала меня подводить.

– Ну что вы, Антон Михайлович, вашей памяти многие студенты позавидовать могут.

– Зайдете? – Профессор отпер дверь и только тогда понял, что предлагает войти в квартиру совершенно неизвестному человеку – какой-то девице с улицы.

– Спасибо. Вас не смущает вечерний визит незнакомой девушки?

Тем временем Антон Михайлович захлопнул входную дверь, включил свет, но снимать пальто не торопился.

– Да, если честно, – ответил он, – удивляет, так скажем. Вы говорите, что пришли из…

– Я не говорила, откуда я, – невесело улыбнулась она. – Мой ответ может вас поразить.

– Только, пожалуйста, не говорите, что вы – воплощение Дьявола и я вас тут случайно вызвал, ненароком пробормотав древнее заклинание, – попытался пошутить профессор.

– Куда уж мне. Но идею вы уловили верно.

– В смысле? – Общаясь со студентами, профессор невольно нахватался их жаргона и разговорных манер.

– Я временно ваш ангел-хранитель. Называйте меня Габриель. И я должна вам сделать предложение, от которого вы не сможете отказаться, как говорил дон Корлеоне.

Девушка вдруг перестала нравиться Антону Михайловичу. Он почему-то испугался. Что о нем подумает эта девчонка?..

– По-моему, шутка затянулась. Кажется, вам пора. Не считаю далее возможным отягощать вас своим обществом, – церемонно проговорил профессор и хотел уже открыть дверь, как девушка его остановила:

– Постойте. Я понимаю, для вас звучит нелепо и дико… Ну ладно. Вы помните, как выглядит лестничная площадка за вашей дверью? Помните? Тогда-смотрите.

С этими словами девушка резко распахнула входную дверь. В первый момент у Антона Михайловича перехватило дух и мелькнула безумная мысль, что на лестнице кто-то успел поставить софиты для съемок кинофильма. Антон Михайлович был вынужден признать, что никакой лестничной площадки там нет.

Вместо привычной лестницы прямо за дверным проемом простиралась залитая ярким светом бескрайняя равнина. Кипела битва. До самого горизонта миллионы воинов схлестнулись в жесточайшем сражении, и смерть собирала здесь обильную жатву. А на переднем плане убивали захваченных пленных. Лес из воткнутых в грунт кольев постепенно обогащался заживо насаживаемыми на них светлыми крылатыми существами. Слышались отдаленный шум боя и близкие стоны. Казнимые медленно вращались на кольях, а их сломанные, измочаленные крылья описывали круги, волочась по земле. Какие-то одетые в черную кожу и железо создания с гиканьем отсекали эти крылья мечами.

Габриель захлопнула дверь, и они с профессором снова оказались в его прихожей.

– Там, в моем мире, уже сотни земных лет идет война, – посетовала девушка. – Мы бьемся за Жизнь, а они – за Смерть. Сейчас у вас эти понятия затерли и опошлили, что не снимает проблемы. Они ненавидят вас, людей, и стремятся уничтожить. А мы… Если я скажу, что мы хотим счастья для тех, кто того заслуживает, то это прозвучит лицемерно, напыщенно и фальшиво. Лживо. Короче – людям мы помогаем… иногда. Но временами битва прорывается на Землю, и тогда здесь начинаются бедствия и несчастья, уносящие миллионы человеческих жизней. Мы этого не хотим.

– А я что могу? – спросил профессор деревянным голосом.

– В случае выхода вашей книги тысячи людей перейдут на сторону Мрака и Смерти, и Землю мы потеряем. Да, может быть, эти тысячи и получат что-то для себя, но миллионы, миллиарды жизней превратятся от этого в сплошную муку. На Земле наступит настоящий Ад. У вас произойдут катаклизмы, войны и катастрофы.

– Почему?

– Потому что станет намного хуже, чем сейчас, – просто констатировала девушка. – Мы всеми силами скрывали и прятали этот текст. К сожалению, он не может быть окончательно уничтожен, такова уж его природа. Но сейчас его нашли вы и хотите опубликовать. Этого категорически нельзя допустить.

– Предположим, что почему-то я вам верю. Только предположим. И уничтожаю книгу. Тогда вы…

– Мое предложение состоит в следующем. Я торможу вашу старость… вернее, прекращаю ее развитие. Вы живете еще долго, лет сорок, и живете активно: болезни ваши я тоже останавливаю. Извините, но молодость вернуть невозможно. За это время вы сможете опубликовать не один труд, осуществить множество исследований, но рукопись вашей «Системы символов…» и все материалы к ней придется уничтожить. Причем сделать это должны вы сами, своей рукой.

В дверь позвонили. Забыв посмотреть в глазок, Антон Михайлович повернул ключ и открыл. Он потом долго удивлялся своей неосторожности – обычно он вообще не открывал дверь без предварительной договоренности. И еще его изумляло впоследствии: почему он запер за собой дверь, а Габриель свободно ее открыла? И почему потом дверь оказалась все равно заперта?

За дверью стояла молодая яркая брюнетка. Девушка смотрелась ослепительно красиво. Она напоминала бы топ-модель, если бы не превосходно развитая для женщины мускулатура и отсутствие худобы, так популярной на нынешних подиумах. Ростом она доходила профессору до подбородка.

– Добрый вечер, профессор. Называйте меня Ли-Ли. Позвольте войти? Не через порог же нам с вами разговаривать.

– Это сокращение от Лилит? – усмехнулся собственной шутке Антон Михайлович, пропуская гостью в прихожую. Только сейчас он заметил, что Габриель куда-то исчезла.

– Ну зачем нам такие официальности? – улыбнулась девушка. – А к вам уже приходила Габи, я смотрю. Ха, и что тут она вам напредлагала? Излечиться от всех ваших хворей?

– Вы знакомы?

– Еще бы. Так что она намеревалась вам всучить? Секонд-хенд третьей свежести? Я же хочу предложить возврат молодости – то, чего не может дать Габи. Вернее, не хочет. Вы помолодеете лет этак на сорок и станете выглядеть на тридцать. Причем в таком облике проживете до ста двадцати. А потом – извините уж… да. Так вот, от меня вы получаете первоклассный товар, а не заплесневевшую дешевку с истекшим сроком годности.

– А за это я должен продать душу, скрепив договор кровью? Так, что ли?

Брюнетка заразительно засмеялась, показав ослепительно-белые зубы, как на рекламе зубной пасты.

– Да бросьте вы. Если станете активно сотрудничать со мной, то продлевать вашу жизнь я смогу сколь угодно долго. Ну а вы, пока продолжаете со мной работать, конечно, будете раз в десять лет менять имя, документы, место жительства. А то народ начнет как-то странно смотреть в вашу сторону. Но согласитесь: по сравнению с тем, что вы получаете, цена смехотворна.

– А подумать?

– О, обязательно. Такие решения нельзя принимать второпях. Десять минут – вас устроит? Вполне достаточно. В конце концов, мое предложение – моя добрая воля. Да, и еще. Если мы с вами придем к обоюдному согласию, я раскрою вам такие кладези знаний, что вам и не снились. Вы получите доступ к самым тайным библиотекам и секретным архивам, о чем не могли и мечтать. Габи никогда не сможет дать вам ничего подобного. А что она вам тут наговорила? Что ваша книга откроет врата Ада? Что наступит Конец Света?

– Ну, не совсем так…

– Ага! Узнаю этот обычный ее приемчик. Рассказать смертному, что от него зависят судьбы мира и в его руках жизнь Вселенной. Да бросьте вы. Допустим, прочитают вашу книгу несколько человек или несколько тысяч, что невозможно. Ну встанут из них пять процентов на путь истинного знания. И что? Да ничего. Они только и получат, что небольшое преимущество перед своими соплеменниками.

– А как же тысячелетняя война?

– Вам-то какое до этого дело? Это – наша война и только наша битва.

– Эта война иногда прорывается в наш мир…

– Так вам Габриель сказала? Не берите в голову, это все ее выдумки и фантазии. Ваши войны – ваши дела, и только. Если кто-то когда-то с нашей стороны и помог, то лишь опосредованно. Да и не надо нам этого. Нам нужны новые бойцы. Мы должны найти среди них нужных нам соратников. Воинов. Вы же знаете, я тоже когда-то была смертной девушкой, но это было так давно, что я уже и не помню, когда именно…

– А если я просто откажусь? – произнес профессор. – От обоих ваших предложений? Не люблю я, знаете ли, когда на меня давят и ставят в тупик.

– Вот это уже будет совсем глупо с вашей стороны и недостойно такого ученого. Что вас ждет в ближайшем будущем? Вы знаете, что у вас аденокарцинома? Четвертая стадия. Метастазы уже пошли. Если ничего не делать, то год-полтора, не более.

– Да? – только и мог выдавить из себя профессор.

– Да! А что вам даст Габи? Остановит развитие опухоли и ее метастазов. Затормозит аденому простаты и эмфизему с астмой. Там еще много разного, все это она задержит лет на сорок, но не излечит. А я предлагаю вам полноценную, здоровую, а главное, молодую и долгую жизнь. Жизнь! И вы еще о чем-то там думаете?

Но профессор не успел подумать. В этот момент раздался звук, похожий на шум от проткнутой автомобильной камеры. Профессор вздрогнул и обернулся: со стороны кухни двигалась Габриель. Девушка пригнулась, вся как-то собралась, черты лица ее были искажены яростью, а в руках сверкал длинный яркий меч. Профессор так и не понял, светился меч сам или просто ярко блестел, потому что почти сразу стены тесной прихожей куда-то расступились, разошлись и растаяли. Все трое оказались на совершенно пустой равнине, идеальной плоскостью уходящей к абсолютно ровному горизонту. Над головами сияло белое однородное небо, без всякого намека на солнце и облака. Обе девушки, блондинка и брюнетка, кажется, совсем забыли об Антоне Михайловиче, сосредоточившись друг на друге. Габриель поигрывала мечом, а у Ли-Ли в руках появился длинный и хлесткий черный кнут.

– Ты предлагаешь драться? – насмешливо спросила Лилит, поигрывая кнутом.

– У меня нет выбора, Ли. Ты используешь запрещенные приемы, а в ответ я могу применить только силу.

– А силенок-то у тебя хватит, Габи? – язвительно осведомилась брюнетка. – Я же перебью этот клинок одним взмахом.

В качестве подтверждения слов Лилит ударила хлыстом, по которому побежала волна, закончившаяся громким сухим хлопком, похожим на пистолетный выстрел. В ответ Габриель крест-накрест взмахнула мечом, со свистом разрубая воздух.

– А ты попробуй, – насмешливо предложила она. – Это я перерублю твою плетку единым ударом. Ты бы еще мухобойку взяла. Или твой любовник ничего лучшего тебе не доверяет? А может, опасается, что ты ненароком ему отрубишь что-нибудь важное?

– Заткнись, швабра драная. Иначе шею скручу тебе так, что будешь видеть только собственную задницу. Я ж тебя сейчас до хребта перешибу.

– Ха! А тебя, стервочка, я порежу на ломтики. Нашинкую.

– Сука, – сквозь зубы процедила Лилит. – Что-то за последние шесть тысяч лет это еще никому не удавалось. Зато кто-то крылышки терял. Сколько уже раз?

– Кто бы говорил, – парировала Габриель. – У кого-то проблемы с памятью? Или этот кто-то уже позабыл, как ему отрубали хвост? Уже не отращивается? Или боишься? А может, вместо него ты теперь ходишь с этой плеточкой?

– А ты без своего ножичка вообще ничто. Детка, ты же скоро прыщами от зависти покроешься.

– И не мечтай, это лишь твоя прерогатива.

– Нет, моя дорогая, – нехорошо усмехнулась брюнетка. – На меня серная кислота не действует, зато твоя рожа покраснеет и покроется волдырями. Вот тогда я и повеселюсь.

– Засунь свое мнение глубоко в собственную задницу, – рявкнула блондинка. – Пока это не сделала я.

– Детка, да что ты собой представляешь без своего ножика? Полный ноль. У тебя напрочь отсутствуют внешность и какие-либо достоинства, ты даже нормально постоять за себя не можешь.

– А у тебя нет ни вкуса, ни стиля, – сразу же отреагировала Габриель. – Так, некое подобие чего-то, старающееся косить хоть подо что-нибудь.

В ответ Лилит зашипела, как загнанная в угол кошка, и резко ударила хлыстом. Профессор не увидел взмаха, услышал только звук. Габриель издала возглас и молниеносно рубанула мечом, удар которого был тут же парирован кнутом Лилит.

И тут произошла странная вещь: меч вместе с обмотавшимся вокруг него кнутом отлетел в сторону от дерущихся и упал в шаге от Антона Михайловича. Повинуясь скорее инстинкту, чем разуму, профессор шагнул и наступил на эту связку, встав одной ногой на кнутовище, а другой – на эфес меча. Тогда же прозвучал двойной крик: голоса брюнетки и блондинки слились в один общий вопль.

– Вот что, красавицы, – вдруг проговорил необыкновенно твердым голосом Антон Михайлович, когда совместный вопль утих. Откуда только что взялось? – Вы сейчас доставляете меня домой, и я внимательно рассматриваю оба ваших предложения. И не десять минут, а сутки. Время, как я понял, вполне терпит. Вот завтра и поговорим на свежую голову. А вы за двадцать четыре часа приведете себя в порядок, и мы спокойно все обсудим. Только без этих ваших спецэффектов, душераздирающих сцен и каскадерских трюков. Не надо…

Туман рассеялся, и профессор увидел себя стоящим в прихожей собственной квартиры. Одной ногой он по-прежнему упирался в рукоять кнута, а другой – в эфес меча. Меч уже не светился – это было очень красивое оружие, но вполне материальное, и ничего сверхъестественного в нем не наблюдалось. Рядом с мечом лежал длинный, чуть больше полутора метров, черный хлыст, сделанный из какого-то эластичного высокопрочного материала. Не меньше пяти сантиметров в окружности, он далее сужался, постепенно сходя на нет.

Только сейчас Антон Михайлович заметил, что так и не снял пальто. Первое, что он сделал, – это подобрал с пола кнут, аккуратно взял меч, как будто боялся упустить его, и отнес их в спальню, бережно положив на кровать. Потом наконец разделся, кое-как запихнул в холодильник продукты, все еще лежавшие в пакете перед кухонной дверью, и только тогда рухнул в кресло…

Вопреки ожиданиям профессор спал крепко и хорошо. Даже не просыпался ночью, чего не наблюдалось за ним уже лет, наверное, тридцать. Прошедшие события казались бы бредом и галлюцинацией, если б не наличие вполне реальных трофеев в качестве доказательства.

Отвоеванные им сутки заканчивались. Он принял решение.

Когда в прихожей раздался звонок, Антон Михайлович испытал заметное облегчение. Он вообще терпеть не мог чего-либо ждать, и неважно чего: хорошего, плохого или эмоционально нейтрального. Ожидание раздражало и выматывало, причем так было всегда, еще с юности. Он отпер замок и открыл дверь. На площадке стояла Габриель. Ее вид совершенно не изменился – выглядела она точно так же, как в их первую встречу. Накануне у лифта.

– Отдайте мое оружие, – заявила она с порога.

– Идите и забирайте. Дверь открыта.

– Отдайте, – повторила она.

– Вы что, не можете взять его сама? – удивился Антон Михайлович.

– Вы должны вернуть его.

– Почему?

– Отдайте, это мой меч. – В этот момент Габриель на секунду стала похожа на маленькую девочку, у которой мальчишки в песочнице отобрали любимый совочек.

– А, так я могу и не отдавать? – удивился запоздалой догадке профессор. – Мне этот клинок очень нравится, знаете ли. И потом, что-то подсказывает, что вы всегда сможете найти себе замену.

Зная, с кем он разговаривает, Антон Михайлович уже ничему не доверял, а ощущениям – особенно. Габриель казалась расстроенной. Или только делала вид?

– Все не так просто, – ответила она. – Я потеряла оружие в бою, теперь это ваш трофей, и забрать его я могу только путем битвы. А сражаться со смертными нам запрещают.

– Но я же не дрался с вами. Я просто наступил на рукоятки, когда вы обе потеряли свои игрушки.

– Это неважно. Мы потеряли наше оружие во время схватки. А вы захватили его. Кстати, Ли в таком же положении, что и я.

– Тогда не отдам.

– Вы… да вы отдаете себе отчет…

– Вполне. Как я понял из ваших слов, вы и вам подобные существа не могут напрямую вмешиваться в дела нашего мира.

– Ну что ж… пусть будет так, – неожиданно быстро и легко согласилась Габриель. – Но, прежде чем нам расстаться навсегда, раскрою маленький секрет.

– Да? Секрет важный?

– Для вас – важный. Ли хочет вас обмануть.

– Она не даст того, что обещает?

– Даст, но ненадолго. Дело в том, что вас и вашего аспиранта хотят уничтожить. Она это знает и на это очень рассчитывает – при таком ходе событий ей меньше хлопот.

– И кто же эти злоумышленники? И при чем тут мой аспирант?

– Ну уж нет. Вы отказались от моей помощи, продались этой дьяволице, потом забрали мое оружие, вот сами и выпутывайтесь. Вам будут доступны все данные, и вы получите все возможности, чтобы разобраться в происходящем. С вашим умом задача вполне осуществима, а я ухожу. Прощайте.