Текст книги "Архив еврейской истории. Том 14"

Узник Петропавловской крепости – хасидский рабби: к истории двух следственных процессов правлений Павла I и Александра I
Д. 3. Фельдман

В феврале 1798 года в Петропавловской крепости Санкт-Петербурга появился новый необычный узник – глава так называемой «секты каролинов» Залман Борухович, обвиненный по доносу в тяжком преступлении – государственной измене. В русских делопроизводственных документах под этим именем значился духовный лидер литовско-белорусских евреев-хасидов рабби Шнеур Залман бен Барух из Лиозно (с 1801 года из Ляд; 1747–1813), купец 3-й гильдии, основоположник движения Хабад (любавичского хасидизма), родоначальник известной еврейской династии Шнеерсонов. Однако, чтобы понять причину и суть выдвинутых против него обвинений, необходимо вернуться на несколько десятилетий назад.

Как известно, хасидизм зародился в середине XVIII века на территории Подолии, входившей тогда в состав Речи Посполитой, а затем распространился и на другие ее области (Волынь, Галиция), а также соседние государства (Австро-Венгрия, Молдавия). Спустя некоторое время приверженцы хасидизма появились и в Малороссии. Этому способствовал образ жизни евреев южных регионов, отличный от жизни в прочих частях упомянутых стран: на юге евреи были рассеяны по арендам, и поэтому среди них не было общинной сплоченности. Украинские евреи эмансипировались от кагальной верхушки и раввина; они нуждались в таком руководителе, который говорил бы им не о строгой обрядности, проникнутой талмудической схоластикой, а о житейских будничных делах, который обращался бы к ним не с заумными книжными цитатами, а с сердечными словами. Такое положение нового учения, как спасение человека не с помощью талмудической учености, а путем искреннего благочестия, душевной чистоты и горячей молитвы, освобождавшее еврея от излишних мелочных обрядов, вызвало глубокое сочувствие в простом народе. Привлекательность нового учения заключалась еще и в том, что оно признавало умеренное получение удовольствий, в то время как раввинизм придавал еврейскому быту аскетический характер. В 1770-х годах религиозно-мистическое движение хасидов раскололось на множество направлений. Во главе каждого из них стоял местный харизматический лидер – праведник и законоучитель – «цадик», за которым была признана чудодейственная сила. Тому факту, что руководство хасидизмом не было сосредоточено в одних руках, способствовали его быстрый рост и широкое распространение, а также вступление Польши в эпоху разделов 1772–1795 годах[658]658
  Подробнее об этом см.: Дубнов С. М. Возникновение хасидизма // Восход. СПб., 1888. Кн. 6. С. 113–141; Кн. 7. С. 81–100; Кн. 8. С. 3–21; Кн. 10. С. 3–16; Кн. 11. С. 26–44 (переизд.: Евреи в Российской империи XVIII–XIX веков: Сб. трудов еврейских историков. М.; Иерусалим, 1995. С. 79–159); Марек П. С. Кризис еврейского самоуправления и хасидизм // Еврейская старина. Л., 1928. Вып. XII. С. 45–101 (переизд.: Евреи в Российской империи XVIII–XIX веков. С. 161–213).


[Закрыть].

Подобная ситуация не могла не привести к ответной реакции со стороны общинного руководства ортодоксального иудаизма. Однако, несмотря на насильственные меры, к которым зачастую прибегали раввинисты (миснагиды) в борьбе со своими противниками, хасидизм продолжал распространяться, и во многих общинах хасиды стали численно преобладать, а в некоторых – даже завладели властью, сосредоточенной в кагалах. Особенно широко и успешно хасидское движение распространилось в Минской губернии, где его приверженцев называли «Каролинами» или «карлинерами», по предместью города Пинска – местечку Карлин, в котором располагалась резиденция старейшего цадика Соломона Карпинского. Упомянутый выше рабби Шнеур Залман бен Барух стал одним из виднейших представителей литовско-белорусского хасидизма, которому он придал более трезвый рационалистический характер, отвергнув чудодейственные, мистические элементы, освободив его от многих суеверных представлений и введя в него некоторые элементы раввинизма. В 1796 году в свет вышла его книга «Танио», где была ярко представлена та религиозная система хасидизма, в которой раввинисты усматривали богохульство и ересь, например идея присутствия Бога во всех вещах и помыслах, а также связанная с нею мистическая теория «возведения искр к источнику», то есть извлечения добра из зла, праведности из греха, чистой страсти из нечистой. Отличаясь неутомимой энергией и организаторскими способностями, рабби Шнеур Залман занял лидирующее положение в хасидском движении Российской империи. Еще в 1784 году проходивший в Могилеве раввинский съезд в грубой форме потребовал его к допросу. В ответ Шнеур Залман, предлагая обратиться к третейскому суду, отправил раввинам послание, в котором говорилось:

Прежде, чем правосудие озарит нас, произнесите властное слово и разошлите письменные приказания по всем областям, чтобы к обществу вновь были приближены те, которые по распоряжению упомянутых духовных лиц были из него исключены (собравшиеся ранее в местечке Шклов Могилевского уезда раввины постановили распространить на белорусских хасидов отлучение-«херем», уже возложенное на хасидов литовских. – Д. ФЗ). Ибо по примеру тех духовных лиц простонародье тоже восстало на нас, дабы делать нам зло. Мы приравнены к злодеям и настоящим отступникам, которых убить есть дело угодное Богу и спасительное для общества и для души убийцы. Ведь если бы не страх перед государственной властью, нас живьем бы проглотили, и такое деяние вменилось бы еще в заслугу. Втихомолку совершено уже дело неслыханное, и дана воля делать им (хасидам) жизнь несносною, лишать их средств к существованию и доконать их всевозможными средствами[659]659
  Гессен Ю. И. История еврейского народа в России. Т. 1. Л., 1925 (переизд.: М.; Иерусалим, 1993). С. 68–69.


[Закрыть].

Шнеур Залман, не явившийся на съезд для допроса, был заочно осужден, хасиды объявлены находящимися вне закона, а их имущество «выморочным». Однако со временем положение хасидов в литовско-белорусских еврейских общинах значительно укрепилось.

Следует отметить, что в конце XVIII века почти нигде, кроме Литвы и отчасти Белоруссии, противодействие хасидизму не носило организованного характера, и борьба, иногда весьма острая, между раввинистами и хасидами не выходила за рамки одного города или местечка. Полемика велась по поводу правоверности хасидизма, отклонявшегося в своей практике от принятых религиозных норм и обычаев. Хасидов обвиняли в искажении основ иудаизма и измене религиозной традиции, нарушении норм нравственности и отделении от остальных евреев, внедрении и распространении каббалистического учения и каббалистических обычаев среди простых евреев, а в особенности в пренебрежительном отношении к изучению Торы и в том, что они слишком большую роль придавали цадику как посреднику между Богом и обыкновенными людьми. Первоначально миснагиды повсюду были нападающей стороной, но со временем и хасиды, получив широкую поддержку в народе при благоприятном в целом отношении к ним местной власти, перешли в наступление. В этих столкновениях последним сопутствовал немалый успех, выразившийся в завоевании общинной власти во многих кагалах. Отчаявшись одержать верх в противоборстве внутри еврейского общества, миснагиды стали обращаться за помощью к властям и даже прибегли к доносам; надо сказать, что хасиды боролись с ними тем же оружием. К 1797–1798 годам накал религиозной распри достиг своего апогея.

Хасидо-миснагидской межобщинной борьбе посвящена обширная научная литература, однако классической работой по данной теме можно считать статью Ю. И. Гессена «К истории религиозной борьбы среди русских евреев в конце XVIII и в начале XIX вв. (по архивным данным)», впервые опубликованную в журнале «Восход»[660]660
  Восход. СПб., 1902. Кн. 1. С. 116–135; Кн. 2. С. 59–90 (переизд.: Евреи в Российской империи XVIII–XIX веков. С. 237–277). См. также: Гессен Ю. И. Евреи в России: Очерки общественной, правовой и экономической жизни русских евреев. СПб., 1906. С. 143–191; Он же. История еврейского народа в России. Т. 1. С. 67–69, 103–113; Оршанский И. Г. Евреи в России: Очерки экономического и общественного быта русских евреев. СПб., 1877 (переизд.: М., 2013). С. 311–346 (гл. «Мысли о хасидизме»).


[Закрыть]. Эта же тема затронута в работе еще одного видного еврейского историка С. М. Дубнова «Судьбы евреев в Российской империи в эпоху западной «первой эмансипации» (1789–1815)», опубликованной в журнале «Еврейская старина»[661]661
  Еврейская старина. СПб., 1912. Вып. V. С. 3–25, 113–143 (переизд.: Евреи в Российской империи XVIII–XIX веков. С. 279–329).


[Закрыть]. В то же время сохранились архивные материалы, которые являются яркой иллюстрацией религиозной борьбы между двумя ветвями иудаизма – миснагидами и хасидами, развернувшейся в иудейских общинах Литвы и Белоруссии в конце XVIII века; они позволяют более глубоко и обстоятельно исследовать данную проблематику. В частности, в Российском государственном архиве древних актов, в составе комплекса бывшего Государственного архива Российской империи, сохранилось следственное дело Тайной экспедиции Сената по секретному доносу жителя местечка Лиозно Белорусской губернии мещанина Гирша Давыдовича (Давидовича) генерал-прокурору Сената князю А. Б. Куракину о раввине Залмане Боруховиче, руководителе еврейской «секты каролинов» (хасидов) в Лиозно, который якобы, «собирая молодых самовольных и распутных евреев, хочет способствовать Французской революции», а также по вторичному доносу на Залмана Боруховича бывшего пинского раввина Авигдора Хаймовича (документы архивного дела за май 1798 – март 1801 года)[662]662
  Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф. 7. Разряд VII – Преображенский приказ, Тайная канцелярия и Тайная экспедиция Сената. Оп. 2. Д. 3140. Л. 1-368 об.


[Закрыть].

Первый следственный процесс был инициирован неким лиозненским жителем Гиршем Давыдовичем (имя которого, впрочем, могло быть вымышленным, поскольку истца судебные власти так и не обнаружили). С большой долей вероятности идея составления доноса в Вильно 8 мая 1798 года[663]663
  Там же. Л. 2–2 об., 20.


[Закрыть] возникла в недрах именно Виленского кагала, ставшего центром антихасидской борьбы на территории Литвы и Белоруссии. Обвинение представило хасидов в глазах центральных властей не сектантами, а политическими преступниками, опасными скорее не для еврейского общества, а для государства. В результате доноса Гирша Давыдовича литовский гражданский губернатор действительный статский советник Я. И. Булгаков получил 16 августа того же года от нового генерал-прокурора действительного тайного советника П. В. Лопухина предписание Павла I провести расследование относительно характера и целей новой еврейской секты[664]664
  Там же. Л. 4–7.


[Закрыть]. 30 августа Булгаков ответил на секретное отношение Лопухина, назвав письмо Гирша Давыдовича «подложным» из-за неясной подписи и необнаружения его автора; к своему докладу губернатор приложил «Реестр евреев, следующих новой секте, Каролинами называемой»[665]665
  Там же. Л. 18–19, 26–27 об.


[Закрыть]. Уже вскоре, 15 сентября, П. В. Лопухин отправил литовскому губернатору Я. И. Булгакову и белорусскому гражданскому губернатору тайному советнику С. С. Жегулину высочайшее повеление «рабина Боруховича и несколько из главнейших его сообщников, взяв под стражу, прислать за крепким караулом» в Санкт-Петербург[666]666
  Там же. Л. 29–29 об.


[Закрыть].

Вследствие этого, согласно донесению С. С. Жегулина от 29 сентября 1798 года, в местечке Лиозно был арестован сам «начальник каролинской секты» Шнеур Залман[667]667
  Тамже. Л. 30–31.


[Закрыть], а несколько позднее в Вильно и ближайших уездах – также 22 его последователя. Цадика сопровождали трое военнослужащих Белорусской губернской штатной роты: офицер и двое рядовых, с которыми были отосланы его книги и бумаги «в одном сундуке и одном чемодане». Семеро из задержанных евреев: Мейер Рафалович, Зелман Лейзерович, Лейба Зеликович, Нохим Ицкович, Гирша Иоселиович (Иозелевич), Рафаил Шлиомович и Шмуйло Хаймович – как «главные сообщники начальника их» – были отправлены в Санкт-Петербург для дознания[668]668
  Там же. Л. 46.


[Закрыть] (но не попали туда до окончания расследования, успев доехать только до Риги). Остальные же 15 человек после допросов содержались под стражей на месте, в Вильно[669]669
  Там же. Л. 47. См. также: Гессен Ю. И. К истории религиозной борьбы среди русских евреев в конце XVIII и в начале XIX вв. // Евреи в Российской империи XVHI–XIX веков. С. 251–252.


[Закрыть]. Принятие таких чрезвычайных мер можно объяснить той международной обстановкой, которая сложилась в это время: в 1798 году губернатор Я. И. Булгаков уведомлял императора Павла I, что тамошние жители якобы делают «потаенные стачки, неблагоприятные для России, а полезные для французов». Монарх повелел «таковых заговорщиков ловить и привозить в Петербургскую крепость, где [бы] их в Тайной канцелярии (названной так, видимо, еще по старинке. – Д. Ф.) допрашивали, а по допросе присланы [были бы] на суд Сенату». Арестованный цадик Шнеур Залман был доставлен в каземат Петропавловской крепости (предположительно, в Алексеевском равелине), а Тайная экспедиция Сената, где рассматривались дела по государственным преступлениям, открыла следственное дело. Ему был предъявлен ряд обвинений: в создании вредной религиозной секты, изменившей порядок богослужения у евреев; в распространении превратных идей; в собирании денег для посылки на какие-то тайные надобности в Палестину (на самом деле – в виде подаяния бедным евреям); то есть в целом арестанта подозревали в политической неблагонадежности. Шнеур Залман дал на все вопросы обстоятельные письменные ответы на древнееврейском языке, позже переведенные на французский язык в Вильно из-за отсутствия в столичных учреждениях нужного переводчика[670]670
  РГАДА. Ф. 7. Оп. 2. Д. 3140. Л. 59–78.


[Закрыть]; 1 ноября 1798 года этот перевод с краткой выпиской был отправлен в Санкт-Петербург[671]671
  См.: Гессен Ю. И. К истории религиозной борьбы среди русских евреев в конце XVIII и в начале XIX вв. // Евреи в Российской империи XVIII–XIX веков. С. 252.


[Закрыть]. Его ответы – уже в русском переводе[672]672
  РГАДА. Ф. 7. Оп. 2. Д. 3140. Л. 32–33 об.


[Закрыть] произвели благоприятное впечатление, и в результате допросов рабби стало ясно, что хасиды – это не политические заговорщики, а всего лишь иноверная иудейская секта. 25 октября того же года Я. И. Булгаков донес П. В. Лопухину, что допросы задержанных евреев закончились и ничего криминального обнаружено не было; материалы допросов на польском языке с русским переводом прилагались[673]673
  Там же. Л. 44–45, 48–52 об., 90-136 об.


[Закрыть]. Были приложены также бумаги на еврейском языке с польским переводом, конфискованные у арестантов, в том числе расписки в получении денег, отправленных в Палестину (города Иерусалим, Тверию и Цфат)[674]674
  Тамже. Л. 137–247.


[Закрыть]. В связи с этим император, не усмотрев «в поведении евреев, коих считают в секте той, ничего вредного для государства, ниже развратного в нравах и нарушающего общее спокойствие», повелел освободить всех заключенных хасидов, включая вышеназванных семерых. 17 ноября 1798 года П. В. Лопухин отправил губернаторам Я. И. Булгакову и С. С. Жегулину секретные письма с этим высочайшим повелением[675]675
  Там же. Л. 88, 89–89 об.


[Закрыть]. Через месяц, 15 декабря, белорусский губернатор Жегулин сообщил витебскому земскому комиссару, что «взятый пред сим из местечка Лиозны проживающий там раввин Залман Борухович по рассмотрении обстоятельств учинен свободным, и секта евреев, каролины именуемая, остается при прежнем ее существовании»[676]676
  Гессен Ю. И. История еврейского народа в России. Т. 1. С. 108; Дубнов С. М. Судьбы евреев в Российской империи в эпоху западной «первой эмансипации» // Евреи в Российской империи XVIII–XIX веков. С. 320–321.


[Закрыть]. При этом, правда, из предосторожности за хасидами был установлен строгий надзор: «нет ли и не будет ли от них каких потаенных сношений или переписок с развратно толкующими о правительстве и образе правления».

Интересно, что во время заключения Шнеура Залмана в городе Остроге состоялось собрание хасидских представителей Подольской, Волынской и Киевской губерний, которое постановило собрать по 15 копеек серебром с человека для отправки к Павлу I депутатов «с принесением благодарности за высокомонаршее их покровительство и с испрошением о даровании им некоторых выгод». По всей вероятности, деньги были собраны для освобождения Шнеура Залмана, после чего несколько хасидов отправились в столицу, имея при себе 60 тысяч рублей[677]677
  См.: Гессен Ю. И. История еврейского народа в России. Т. 1. С. 108–109.


[Закрыть]. Таким образом, первая попытка миснагидов в конце 1798 года окончилась полным провалом: заключенный в Петропавловскую крепость Санкт-Петербурга и допрошенный в Тайной экспедиции Сената Шнеур Залман был освобожден, а хасиды даже получили поддержку от лица местных властей, что облегчило им дальнейшую борьбу с религиозными противниками за общинную власть, в том числе за места старшин в Виленском кагале – оплоте раввинизма, в который были избраны их представители. Кстати, отрешению старых членов кагала от власти во многом способствовали их злоупотребления, связанные со сбором податей с еврейского населения и их дальнейшим внесением в казну. Несмотря на неоднократные просьбы, жалобы и обращения бывших кагальных членов к властям «возвратить прежнему кагалу свое существование» и запретить каролинам «выдумывать новую секту и обряды», просителям было объявлено, что «секта каролинская должна быть терпима и что кагал долженствует заниматься единственно делами обрядов закона и богослужения, не вмешиваясь в гражданские дела, для коих установлены законом особенные места»[678]678
  Тамже. С. ПО.


[Закрыть].

Однако отрешенные от власти раввинисты на этом не остановились, выдвинув из своей среды для дальнейшего противостояния с хасидами пинского раввина Авигдора Хаймовича (Хаимовича), сына калишского раввина, который вошел в историю как один из наиболее ревностных и активных борцов с литовско-белорусским хасидизмом. После того как в 1772 году освободилась должность пинского раввина, Хаймович занял с согласия кагала Пинска это место, взяв на откуп также раввинские доходы у владельцев еще трех близлежащих местечек Минской губернии: Злобина, Столина и Добровичей. (По укоренившемуся в еврейских общинах обычаю, кагалы предоставляли раввинскую должность кандидатам, которые за нее давали высшую цену или же у которых можно было сделать крупный заем; часто место покупалось у помещиков – собственников еврейских поселений.) Однако около 1795 года, за два года до истечения срока откупа и его полномочий, хасидам вышеупомянутых местечек (и прикагалков) удалось сместить его с позором с занимаемой должности раввина в Пинске («обер-раббина», как он именовал себя сам), лишив раввинских доходов также в пинских прикагалках, избрав в 1796 году судьями и старшинами своих людей. Поводом для этого послужило публичное сожжение напечатанных тайно (то есть не снабженных разрешением раввинов к выпуску) хасидских книг, захваченных Хаймовичем. Долгие тяжбы по магистратам и судам с хасидской частью общины положительного результата не дали, убытки из-за смещения Хаймовича с раввинского поста его оппоненты так и не возместили. Таким образом, он оказался оптимальной фигурой для миснагидской партии в деле вытеснения хасидизма с завоеванных им позиций, так как, защищая свои личные, материальные интересы и преследуя своих конкретных противников, рабби Авигдор тем самым как бы выступил в защиту всех ортодоксов-раввинистов против общего религиозного оппонента в лице цадика Шнеура Залмана. (Кстати, сам Авигдор Хаймович известен нам и как автор нескольких верноподданнических сочинений, лично поднесенных императору Павлу I, за что удостоился от него пожалования золотыми часами и деньгами[679]679
  Подробнее об этом см.: Фельдман Д. 3. Рабби Авигдор и император Павел I: из эпистолярного наследия пинского раввина А. Хаймовича // Евреи Беларуси: История и культура: Сб. статей. Минск, 2001. Вып. VI. С. 8–18.


[Закрыть].)

Приехав в марте 1800 года в Санкт-Петербург, рабби Авигдор составил обширную записку – донос на хасидов, которую и представил Павлу I в апреле того же года[680]680
  Еврейская старина. СПб., 1910. Вып. 1. С. 90–109.


[Закрыть]. Причем понимая, что каролинская секта была признана терпимой, он не упомянул ее названия, а обозначил как некую «новую секту» или «Шабзус-Цвинкус». Поначалу эта хитрость сработала: правительство так и предположило, что речь идет о какой-то новой «вредной и опасной» организации. Правда, когда в дальнейшем в ходе разбирательства выяснилось, что Хаймович жалуется на каролинов, последний уже не стеснялся называть своих оппонентов именно так. Донос рабби Авигдора содержал такие обвинительные тезисы, как распространение сектантами «вольных злодеятельных сочинений» против Священного Писания и нарушение сектантами заповедей – «не укради, не божися ложно», а также сбор и отправка крупных денежных сумм в Палестину. Он утверждал, что, поскольку сектанты «в собраниях своих не иное что делают, как хорошо пьют и едят, то и побуждает их сие к особенным вольностям, чрез которые они между собою учреждают тайные союзы, что может подать повод к величайшим продерзостям и злодеяниям», а также что они «не имеют пред начальником никакого страха», имея в виду даже царя, что не могло не обратить на себя особого внимания властей.

Император не захотел или не смог самолично определиться в возникшей проблеме и в апреле 1800 года переслал прошение «обер-раббина еврея Хаима», описывающего «притеснения и гонения, претерпеваемые им от какой-то новой секты», генерал-прокурору Сената генералу от инфантерии П. X. Обольянинову, а тот отправил его к литовскому военному губернатору генералу от инфантерии М. И. Голенищеву-Кутузову. Однако поскольку в Литве о секте «Шабзус-Цвинкус» ничего не было известно, а сам проситель проживал в Пинске, будущий генерал-фельдмаршал и герой Отечественной войны 1812 года отправил петицию раввина минскому гражданскому губернатору действительному статскому советнику 3. Я. Карнееву, который впоследствии обвинил Хаймовича в подлоге и высказался против удовлетворения его жалобы. Объяснив, что секта, «по ученому Шабзус-Цвинкус, а попросту называемая Китаевою», – это хасиды, губернатор сообщил, что «секта сия, равно древней их, существуя по городам Минской губернии, ведет себя покойно и все государственные подати платит равно с другими». Указанному письму Карнеева предшествовало секретное расследование комиссионера Провиантского штата П. Н. Хрущова, сообщившего в отчете от 10 сентября 1800 года, что еще в 1798 году проводилось следствие о секте «каролинов или хосодов» в Белорусской и Литовской губерниях, что ее возглавляет «рабин Борухович» («что у нас митрополит или патриарх») и что «таинство оной секты при отправлении богомолья кричать во всю силу и лезть на стену, а чрез то привесть себя в безпамятство»[681]681
  РГАДА. Ф. 7. Оп. 2. Д. 3140. Л. 251–252 об.


[Закрыть]. На основе записки Карнеева военный губернатор Голенищев-Кутузов представил императору свой доклад, указав в нем, что секта «ничего противного не токмо правительству, но и самой их религии в себе не заключает, кроме отриновения ими некоторых заблуждений, помещаемых в последней». Кроме того, генерал-губернатор объяснил одно из наименований хасидов «китаевцами»: поскольку «ученнейшие между ними, по особому правилу, не могут носить иного платья, как из бумажной материи, и потому носят обыкновенно китайчатое»[682]682
  Гессен Ю. И. К истории религиозной борьбы среди русских евреев в конце XVIII и в начале XIX вв. // Евреи в Российской империи XVIII–XIX веков. С. 262.


[Закрыть]. Донесение Голенищева-Кутузова с приложенными к нему бумагами поступило на рассмотрение в Правительствующий Сенат.

В то же время рабби Авигдору удалось добиться в самом начале октября в Гатчине аудиенции у Павла I; видимо, об этом факте он сообщил: «И так как я понравился государю Павлу, как это всем известно, то я…»[683]683
  Он же. История еврейского народа в России. Т. 1. С. 112.


[Закрыть]. На этой встрече бывший пинский «обер-раббин» попросил вызвать Шнеура Залмана для допроса и очной ставки с ним в Санкт-Петербург, а вскоре после этого, согласно секретному рапорту белорусского гражданского губернатора тайного советника П. И. Северина от 9 ноября 1800 года, хасидский лидер, «взятый из дому под строжайший караул, не иначе, как бы важнейший преступник», был вновь арестован в Лиозно и доставлен 16 ноября в сопровождении двух сенатских курьеров в столицу, где был подвергнут «тайному аресту»; одновременно все бумаги и книги, найденные в его доме, были опечатаны и отосланы в Петербург[684]684
  РГАДА. Ф. 7. Оп. 2. Д. 3140. Л. 275–276, 322.


[Закрыть]. Тогда же были составлены реестры конфиската, в которые чиновники занесли названия книг и рукописей. В следующем же своем донесении от 14 ноября П. И. Северин сообщил следующее:

…Секретно входил я в тончайшее испытание и изыскание в образ жизни и поведение секты каролинской и российских раскольников, но ничего такого между ими соблазнительного или неповиновения к власти не токмо не замечается, но и надеяться сего совершенно невозможно, ибо во всех их существует непоколебимое верноподданичество к высочайшему Его Императорского Величества престолу, истинное и безропотное повиновение к власти… да и самый начальник каролинской секты Борухович, по засвидетельствованию Белорусского губернского еврейского кагала, родившись в местечке Лиозне, ни в чем другом упражнялся, как в единственном чтении духовных книг и богомолении, входя при том самым кратким образом без письменного какого-либо производства по общему ссорящихся сторон согласию, в разбор некоторых их претензий… решал споры и удовлетворял таким образом, что обе стороны оставались всегда довольны и жалоб на то нигде не производили…[685]685
  Гессен Ю. И. К истории религиозной борьбы среди русских евреев в конце XVIII и в начале XIX вв. // Евреи в Российской империи XVIII–XIX веков. С. 269–270.


[Закрыть]

Мнение белорусского губернатора оказало, пожалуй, решающее влияние на итоги следственного процесса, который позднее будет проведен Тайной экспедицией.

Надо отметить, что на этот раз Шнеур Залман (ему тогда было 52 года) избежал заключения в Петропавловской крепости. В сохранившемся архивном деле имеется прямое указание на место проживания рабби и вызванных в столице для допроса свидетелей-евреев – копысского мещанина Юды Файбишовича (Файбишевича), витебского купца Давида Шлиомовича и белорусского купца Файбиша Юделевича: «…пребывание еврей Борухович должен будет иметь в доме Цуберта, где и прочие евреи жительствуют» (согласно секретному предписанию генерал-прокурора П. X. Обольянинова санкт-петербургскому военному губернатору графу П. А. Палену от 28 ноября 1800 года)[686]686
  РГАДА. Ф. 7. Оп. 2. Д. 3140. Л. 279, 323, 329–330.


[Закрыть]. Точный и полный адрес этого домовладения – Санкт-Петербург, 2-я Адмиралтейская часть, 3-й квартал, Малая Мещанская улица, дом доктора Цуберта (или Чоборта) № 124. Указанное место, как видно, в то время играло роль своего рода петербургского «еврейского гетто». Кстати, в архивном деле сохранились и материалы допроса Юды Файбишовича, который приехал в Санкт-Петербург 15 ноября 1800 года для продажи «кожи и юфту» купца Давида Шлиомовича[687]687
  Там же. Л. 278, 280–281 об.


[Закрыть].

Новому аресту Шнеура Залмана, видимо, косвенно поспособствовал сенатор и поэт, действительный тайный советник Г. Р. Державин, который рескриптом Павла I от 16 июня 1800 года был командирован в Белоруссию, чтобы исследовать причины свирепствовавшего тогда среди местных крестьян голода и составить отчет[688]688
  См.: Державин Г. Р. Сочинения. Т. VI. СПб., 1876. С. 113, 690–692; Шугуров М. Ф. История евреев в России // Русский архив. СПб., 1894. Кн. 1. Вып. 3. С. 299–304; Гессен Ю. И. История еврейского народа в России. Т. 1. С. 112, 132; Greenberg L. The Jews in Russia: The Struggle for Emancipation. Vol. I. New Haven, 1944. P. 42; Клиер Дж. Д. Россия собирает своих евреев: Происхождение еврейского вопроса в России, 1772–1825. М.; Иерусалим, 2000. С. 166–167.


[Закрыть]. Большая часть подготовленной им записки была посвящена евреям, поскольку именно их Державин представил одними из главных виновников всех бедствий в Белоруссии. На иудеев направил он главный удар, хотя еврейское население представляло собой лишь среднее звено в лежавшей на всем крае экономической цепи, на концах которой стояли помещик и крестьянин. Массовый голод крестьян Белорусской губернии в 1800 году стал итогом социальных катаклизмов в этой части империи, в результате чего возникла социально взрывоопасная ситуация. Недаром Державин в качестве одного из выводов о причинах голода назвал нехватку зерна и плохую систему распределения имевшихся его запасов. Власти же занялись масштабным выяснением пагубного значения именно еврейского винокурения и корчемства на хозяйство Белорусского края. Позиция правительства вырабатывалась не без участия Державина, прямо утверждавшего, что еврейский «народ, предопределенный владычествовать… в то же самое время властвует над теми, между которыми обитает»[689]689
  Державин Г. Р. Сочинения. Т. VII. СПб., 1878. С. 245.


[Закрыть]. Завершив инспекцию края, 2 октября 1800 года сенатор Г. Р. Державин отправился назад в Санкт-Петербург с тремя выполненными поручениями: определив средства к «прокормлению» Белорусской губернии, составив описание староств (табель об арендах у государственной казны с указанием количества душ, земли, угодий, скота и пр.) и сочинив «Мнение об отвращении в Белоруссии голода и устройстве быта евреев»[690]690
  Там же. С. 261–355. Подробнее о нем см.: Гессен Ю. И. «Записка» Державина как историко-общественный памятник // Научно-литературный сборник «Будущности». Т. 1. СПб., 1900. С. 82–111; Springer A. Gavriil Derzhavins Jewish Reform Project of 1800 // Canadian American Slavic Studies. 1976. Vol. X. № 1. P. 1–24; Клиер Дж. Д. Россия собирает своих евреев. С. 172–194; Фельдман Д. 3. История бытования записки Г. Р. Державина о белорусских евреях 1800 г. из собрания РГАДА // Отечественные архивы. 2013. № 3. С. 27–32.


[Закрыть], которые подал через генерал-прокурора П. X. Обольянинова Павлу I, а уже тот передал их для рассмотрения в Сенат[691]691
  См.: Державин Г. Р. Сочинения. Т. VI. С. 696.


[Закрыть]. Задумав провести реформы еврейской жизни, во время своей инспекции Державин встречался с некоторыми евреями, в том числе представителями кагала – миснагидами, которые попытались очернить хасидов в глазах сановника. Судя по резко отрицательному отзыву сенатора-поэта в «мнении» о хасидах, которых он назвал «раскольниками или сектаторами», и персонально самом Шнеуре Залмане, это им удалось.

26 октября 1800 года сенатор Державин представил свое «мнение» генерал-прокурору Обольянинову, а тот всего четыре дня спустя послал белорусскому губернатору П. И. Северину приказ об аресте «начальника каролинской секты или хасидов» Шнеура Залмана. В то же время правительство озаботилось вопросом о масштабах распространения хасидского движения, поскольку 1 ноября того же года Обольянинов разослал начальникам губерний «черты постоянной еврейской оседлости» секретные отношения с высочайшим повелением «иметь самым тайным образом неослабное наблюдение за поведением и поступками каролинской секты евреев»: в частности, такой рескрипт получили литовский (виленский) гражданский губернатор тайный советник И. Г. Фризель, белорусский (витебский) губернатор П. И. Северин, минский губернатор 3. Я. Карнеев, малороссийский (черниговский) гражданский губернатор, действительный статский советник барон И. В. Френсдорф, каменец-подольский военный губернатор генерал от инфантерии А. Г. Розенберг и киевский гражданский губернатор действительный статский советник М. С. Коробьин[692]692
  РГАДА. Ф. 7. Оп. 2. Д. 3140. Л. 349–353.


[Закрыть]. Подобное же письмо было отправлено и в Новороссийскую губернию, начальник которой 30 ноября ответил генерал-прокурору, что «в здешней губернии чтобы находились евреи таковой секты, не замеченно, а хотя и находятся Крымского полуострова в городах Козлове и Бахчисарае под именем караимов, но образ жизни их и поведение до сего подозрительны не были»[693]693
  Там же. Л. 365–365 об.


[Закрыть]. В докладе речь шла о небольшом караимском народе, по внешнему виду, языку и обычаям очень похожем на татар, но исповедующем только Ветхий Завет (Пятикнижие) при отрицании Талмуда, имеющем религиозные книги с древнееврейским шрифтом и празднующем субботу; в Российской империи до 1830-х годов представителей этого народа именовали «евреи-караимы», но затем первая часть термина отпала, а караимы были полностью уравнены в правах с христианами[694]694
  Подробнее об этом см.: Скалъковский А. А. Опыт статистического описания Новороссийского края. Ч. I. Одесса, 1850. С. 308–316; Кизилов М. Б. Крымская Иудея: Очерки истории евреев, хазар, караимов и крымчаков в Крыму с античных времен до наших дней. Симферополь, 2011. С. 106–109.


[Закрыть].

На следствии в Тайной экспедиции Сената, которое проходило во второй половине ноября 1800 года, Авигдор Хаймович начал устно предъявлять Шнеуру Залману обвинения, но поскольку судьи не понимали еврейской речи, Хаймовичу было велено обвинения изложить письменно. Готовясь к очной ставке, истец составил 19 обвинительных пунктов, на которые ответчик также письменно ответил, после чего эти документы были переведены на русский язык двумя «просвещенными» евреями Лейбой Неваховичем и Юдой Файбишовичем, находившимися тогда в столице[695]695
  РГАДА. Ф. 7. Оп. 2. Д. 3140. Л. 282–321. См. также: Гессен Ю. И. Евреи в России. С. 181, 184.


[Закрыть]. Обвиненный цадик решительно отверг все обвинения в непризнании власти правительства, в безнравственности, в сборе денег и устройстве собраний для тайных целей. В конечном итоге Шнеур Залман был полностью оправдан, освобожден из-под двухнедельного ареста, после чего 27 ноября последовало высочайшее повеление «дело между евреями Авигдором Хаимовичем и Залманом Боруховичем, касающееся до их религии и прочего, в Сенате рассмотреть и учинить положение, на каком впредь основании быть секте хоседов и кагалам»[696]696
  См.: Гессен Ю. И. К истории религиозной борьбы среди русских евреев в конце XVIII и в начале XIX вв. // Евреи в Российской империи XVIH-XIX веков. С. 270; Дубнов С. М. Судьбы евреев в Российской империи в эпоху западной «первой эмансипации» // Там же. С. 321–322.


[Закрыть]. Правда, до окончательного рассмотрения дела в Сенате Шнеур Залман, который «оказался невинным, и при том нездоров», не имел права выезда с переводчиком из Санкт-Петербурга «на случай дальнейших от него объяснений»[697]697
  РГАДА. Ф. 7. Оп. 2. Д. 3140. Л. 327–328.


[Закрыть]. Однако сенаторы не спешили с рассмотрением дела, так как еще ордером от 22 декабря 1800 года обер-прокурору 3-го департамента Сената действительному статскому советнику А. Н. Оленину были отправлены «книги и разные бумаги» с кратким описанием их содержания, конфискованные в доме хасидского руководителя (103 книги и 14 рукописей)[698]698
  Там же. Л. 356–363 об.


[Закрыть]. В Сенате же вместе с материалами следственного дела были получены письма различных лиц на еврейском языке вместе с их русским переводом[699]699
  Там же. Л. 337–347.


[Закрыть]. Вынужденная задержка в столице уже формально оправданного Шнеура Залмана привела к тому, что он в начале марта 1801 года обратился в Сенат с просьбой ускорить решение его судьбы, представив копии документов, содержащих высочайшее повеление не преследовать хасидов. Стоит добавить, что еще в декабре 1800 года его обличитель Авигдор Хаймович вновь обратился к властям с запиской, в которой повторил старые обвинения об отсылке хасидами денег за границу и предложил дать свои объяснения на ответы Шнеура Залмана.