Текст книги "Алан Гринспен. Самый влиятельный человек мировой экономики"

Между тем, пока Гринспен общался с Проксмайром, приближался момент истины. В первых штатах уже шло голосование на праймериз; если Форд хотел получить достаточно делегатов для выдвижения, ему пора было быстро начать действовать. 5 марта 1980 года, когда времени оставалось мало, Форд позволил себе интервью с Барбарой Уолтерс и заявил, что вероятность его участия в гонке составляет примерно 50/50. Затем он совершил серию нападок на выступление Картера, чем вызвал одобрение Генри Киссинджера, не говоря уже о лихорадочном внимании газет. 12 марта, через два дня после появления Гринспена в Сенате, Форд встретился с несколькими бывшими советниками в Вашингтоне, чтобы обсудить свои шансы на победу. Журналист спросил Гринспена, что он посоветует сделать Форду. «Есть определенные типы решений, по которым никто не должен давать советы, – застенчиво ответил Гринспен. – Знаете, вроде – “Должен ли я жениться на Джейн?”»³².

Через пару дней Гринспен отправился на самолете в дом Форда на ранчо Мираж, Калифорния. Вокруг экс-президента сформировался «кухонный кабинет»: там был Томас Рид, бывший секретарь ВВС, который запустил проект комитета Форда; Джон Марш, бывший помощник в Белом доме; и три политических консультанта. Гринспен стал единственным высокопоставленным политическим деятелем в группе, что свидетельствовало как о его близости к Форду, так и о его способности хамелеона раздваиваться, будучи политическим деятелем. 15 марта в течение двух часов советники Форда обсуждали его перспективы и сделали довольно мрачное заключение. На столь позднем этапе шансы Форда на обгон Рейгана казались незначительными³³.

Получив эту консультацию, Форд направился к журналистам, расположившимся за пределами его дома на ранчо. Наконец двусмысленность исчезла: «Я не кандидат и не стану кандидатом», – твердо заявил он. Затем он снял пиджак и галстук и отправился штурмовать поле для гольфа вместе с тремя своими сторонниками, среди которых был и Алан Гринспен. В тот день Форд сыграл худшую партию в гольф в своей жизни, несуразно размахивая клюшкой, задевая пальмы, пропуская легкие подачи, и, наконец, закончил лишь после того, как стемнело. Его помощники посоветовали друзьям Форда не подходить к нему. «Держитесь от него подальше, – сказал один из них человеку, который пытался утешить экс-президента, – и убедитесь, что любой, кто вам небезразличен, делает то же самое»³⁴.

Когда Форд вышел из гонки, Гринспен вернулся к Рейгану. Тесные отношения с экс-президентом давали ему преимущество, потому что советники Рейгана были заинтригованы перспективой того, что Форд станет его помощником. Это выглядело диковинной идеей: в истории никогда не было случая, чтобы президент позже становился вице-президентом. Но опросы продолжали показывать, что Форд пользовался популярностью, а его присутствие в бюллетене повышало шансы Рейгана против Картера. В июне Рейган планировал нанести визит вежливости Форду на ранчо Мираж; и по мере приближения дня визита управляющий кампанией Рейгана Билл Кейси подробно информировал его о том, чего Форд мог бы от него хотеть³⁵. «Форд порекомендует привлечь Генри Киссинджера к кампании», – сказал Кейси, предполагая, что Рейган сможет это принять. «Но у Форда имеются идеи по экономической политике», – продолжил Кейси, и руководство кампании предложило предварительно обсудить детали, основанные на продолжительных разговорах с Аланом Гринспеном. «Гринспен сказал, что Форд будет выражать озабоченность и скептицизм по поводу вашего отношения к “Кемпу-Роту”», – предупредил Кейси Рейгана. «Он обеспокоен бюджетным инфляционным взаимодействием».

Два года назад Гринспен дал зеленый свет налоговому плану Кемпа-Рота. Но в частном порядке Кейси сообщил: по мнению Гринспена, избиратели скептически отнесутся к бюджетному «бесплатному обеду» – и сам Кейси, похоже, был готов согласиться с ним. «У Гринспена есть конструктивные идеи о том, как с этим справиться, – сказал Кейси Рейгану. – Чтобы сделать нашу налоговую позицию надежной, мы должны подчеркнуть соответствующее обязательство по сокращению налогов и степени вмешательства правительства».

Затем Кейси закончил свою записку замечанием о дресс-коде для предстоящей встречи. «Форд намеревается надеть темный блейзер и открытую золотую рубашку», – проинформировал он.

Затем Рейган, как и собирался, посетил Форда, и они вдвоем обсудили идею кандидата на пост вице-президента, не делая никаких выводов. Но месяц спустя, 7 июля, Гринспен получил вознаграждение за долгий разговор с Кейси: он был назначен председателем Бюджетной консультативной группы Рейгана³⁶. Тогдашний бюджетный директор Форда и его заместитель также присоединились к консультативной группе. Гринспен и его давние соратники старались сформировать образ кандидата Рейгана. Надвигалась битва за периферию.

Через несколько дней после того, как Гринспен подписал контракт с Рейганом, старожилы и повстанцы вместе оказались в Детройте, где проходила конференция республиканцев по выдвижению кандидатов. Кампания Рейгана устроилась на 69-м этаже парящего в вышине отеля Detroit Plaza; и 13 июля, накануне начала официальных слушаний, Форд дал еще одно интервью Барбаре Уолтерс. Отвечая на вопрос о своих вице-президентских амбициях, он с готовностью преуменьшил их. Тем не менее загорелый и здоровый Форд выступал по телевизору. Очевидно, что он не очень устал находиться в центре внимания.

После интервью Форд сказал Уолтерс: «Если вы увидите Алана Гринспена, передайте ему, что я хотел бы поговорить с ним». Уолтерс должным образом передала сообщение и не вспоминала об этом некоторое время³⁷.

На следующий день, в понедельник 14 июля, был 67-й день рождения Форда. Сопровождаемый женой Бетти, он подошел к гостиничному номеру Рейгана, а Рональд и Нэнси приветствовали его шампанским и подарили ему старинную трубку индейцев кроу³⁸. Когда разговор зашел о вице-президентстве, Форд заявил, что он и Бетти хотели бы тихо отойти от дел. Но в тот вечер Форд появился перед участниками конференции на «Джо Луис Арене» в Детройте и выступил с зажигательной речью³⁹. «Эта страна слишком много для меня значит, чтобы я мог комфортно отдыхать на скамейке», – заявил он, прежде чем оглушить собравшихся громовым крещендо. «Рассчитывайте на меня!» – взревел Форд. Оставался лишь вопрос: в каком качестве?

Побуждаемая противоречивым поведением Форда, команда Рейгана решила надавить на него. Билл Кейси, руководитель кампании, и Дик Виртлин, проводивший опросы общественного мнения, во вторник посетили Киссинджера, сообщив ему, что согласно арифметике выборов Рейган не победит Картера без Форда в бюллетене – у Форда есть обязательство перед партией, чтобы служить вице-президентом. Киссинджер пообещал передать это сообщение Форду, которого должен был увидеть в тот вечер⁴⁰.

Когда Киссинджер сдержал данное обещание, Форд решил разыскать Алана Гринспена. Его любимого экономиста было нелегко найти. Вместе со значительной частью республиканского высшего руководства он участвовал в вечеринке на яхте, принадлежащей партийному сборщику денег. Форд сказал, что предложение Рейгана звучит как настоящая сделка; это были не просто слухи в средствах массовой информации. Бывший президент явно испытывал волнение. «Впервые я подумал, что это возможно», – сказал позже Гринспен в интервью Wall Street Journal⁴¹.

Форд и Гринспен покинули яхту и направились в номер Форда на 70-м этаже Plaza, на один этаж выше Рейгана. К ним присоединились Киссинджер и несколько других советников. Начиная с полуночи группа обсуждала возможность союза Рейгана-Форда; при этом каждый выступавший опирался на предыдущего, пока все присутствующие не поверили в «бюллетень мечты»⁴². Старые битвы по иранской нефтяной сделке теперь, по-видимому, были забыты, и Форд попросил Киссинджера и Гринспена продумать условия его участия.

В среду, 16 июля, на третий день работы конференции, переговоры по «бюллетеню мечты» начались с утра. Киссинджер и Гринспен предложили, чтобы Форд превратился в своего рода руководящего вице-президента. Он возьмет на себя ответственность за внешнюю политику, бюджет и различные другие функции. Фактически он превратился бы не столько в вице-президента, сколько в со-президента.

Это был максимум того, что можно было ожидать от лагеря Рейгана, и всё еще существовал риск, что этого окажется недостаточно, чтобы заставить Форда сыграть его партию. Всегда отличавшийся нерешительностью Форд всё еще не определился. Бетти ненавидела идею возвращения в Вашингтон. Возбуждение прошлой ночи угасало.

Пережив утро, Гринспен взял паузу на переговорах с призывами к Форду не отступать. Он понимал, что бывший президент и Бетти наслаждаются отставкой. Но повторяя шаг, который Артур Бернс сделал в дни окончания президентства Никсона, Гринспен сказал Форду, что у него есть долг перед страной.

«Послушайте, ради Бога, если я решу это сделать, вы согласитесь помочь мне по экономическим вопросам?» – спросил Форд. «Если я сижу здесь и решительно настаиваю на том, что вице-президентство является неплохой идеей, то у меня нет выбора, кроме как согласиться», – ответил Гринспен⁴³.

В пять часов дня Форд вернулся в гостиничный номер Рейгана, напичканный устройствами секретной службы. Он объявил, что хотел бы привести с собой в администрацию Алана Гринспена и Генри Киссинджера. Рейган слушал с удовольствием, не возражая. Спустя полчаса Форд покинул его и в скором времени остановился в лобби, чтобы поприветствовать советника Рейгана по национальной безопасности Ричарда Аллена, который шел повидать кандидата.

Когда Аллен очутился в номере Рейгана, несколько советников тихо сидели на диване и выглядели так, как будто они попали под коллективное заклинание невидимого гипнотизера.

Аллен спросил, нужно ли Рейгану что-нибудь⁴⁴. «О, нет, – ответил кандидат, – но спасибо».

Когда Аллен повернулся, чтобы уйти, Рейган поинтересовался: «Что вы думаете о сделке с Фордом?» «А что случилось?» – спросил Аллен. «Форд хочет, чтобы Киссинджер был государственным секретарем, а Гринспен возглавил Казначейство». Казалось, что Гринспен собирался получить желаемую работу самым окольным путем.

«Это самая безумная сделка, о которой я когда-либо слышал», – возразил Аллен. Помимо того, что фигуры со стеклянными глазами, сидевшие на U-образном диване, могли лишиться некоторых высоких должностей, Рейган должен был стать знаменосцем новой партийной гвардии. Его предвыборные обещания прямо противоречили тому, на чем стоял Форд и старожилы.

Сумасшедший он или нет, но Аллен с волнением понял, что «бюллетень мечты» мог принести необратимые изменения. Всего через несколько часов Рейган объявит о своем выборе вице-президента. И ни для кого, кроме Форда, практическая почва для этой должности не подготавливалась.

Примерно через час Барбара Уолтерс вела прямой репортаж с «Джо Луис Арена». Стоя перед американским флагом, со светлыми волосами, волнами падавшими на плечи, она держала микрофон прямо перед собой и цитировала «высокоинформированные источники», которые знали, что «лучшие советники пытаются сделать так, чтобы Джерри Форд сказал “да”». «Один из приближенных Форда сказал мне: “Решение, которое должен принять бывший президент, – это сопоставление национальных интересов и своих личных чувств”, – призналась она. – Шансы по-прежнему против Форда, говорящего “да”, но пока еще формального и определенного “нет” не получено»⁴⁵.

В 7:30 сам Форд появился на CBS с Уолтером Кронкайтом. При виде направленных на него телевизионных камер его политический аппетит разгорелся. Он заявил, что серьезно подумает о том, чтобы баллотироваться на пост вице-президента, если получит заверения в «значимости своей роли», добавив, что он и Бетти уже шутили о том, чтобы поселиться в вице-президентском особняке⁴⁶. Настойчиво стремясь не отставать от своих соперников, Барбара Уолтерс бросилась к стенду CBS, чтобы перехватить Форда по пути; и когда пришла ее очередь представить экс-президента в эфире, он объяснил, что «бюллетень мечты» повлечет за собой «принципиально иную роль, чем любые отношения с вице-президентом и президентом, которые я видел за последние 30 лет в Вашингтоне»⁴⁷.

В своем номере Plaza Рейган очнулся от беспокойного прерывистого сна и остановился перед тремя приглушенными телевизорами. Когда он увидел, что Форд появился на одном из экранов, то попросил увеличить громкость. Ричард Аллен, который внимательно наблюдал за Рейганом и делал заметки в течение вечера, подумал, что кандидат был потрясен разговорами Форда о разделении власти.

Увидев это, Аллен предположил, что Рейган выступит с заявлением, в котором согласится на совместное президентство. «Я не могу, – слабо сказал Рейган. Затем, после паузы, он спросил: – Кто там есть еще?» «Есть Буш», – предложил Аллен. Рейган возразил. Джордж Буш представлял учрежденческое крыло Республиканской партии, и ему не хватало рейтингов Форда. Кроме того, Буш сравнил усилия Рейгана по сокращению налогов с последующим самофинансированием с «экономической политикой вуду»⁴⁸.

Рейган продолжал сидеть перед телевизорами, жуя свой любимый мармелад. На расстоянии одного этажа от места, где он сидел, продолжались переговоры по «счастливому бюллетеню». Только после восьми вечера, по словам Аллена, кандидат спросил, не понял ли Форд, что «я никоим образом не могу принять его кандидатуру? Каким кандидатом в президенты я буду в глазах всего мира, если стану отвечать на такие требования?»

Спустя полчаса Рейгану сообщили, что Форд хочет поговорить с ним. Он вошел в свою спальню, чтобы позвонить Форду, и появился через несколько минут. Переговоры продвинулись, сказал он своим помощникам. Киссинджер не будет претендовать на пост госсекретаря. Насколько Аллен мог судить, Гринспен ни от чего не отказался.

Внизу в конференц-центре ведущие новостей предавались самым разным спекуляциям на тему «счастливого бюллетеня». Барбара Уолтерс, преисполненная решимости превзойти конкурентов, позволила себе рассказать зрителям о том, как Форд использовал ее, чтобы передать сообщение Гринспену. Установив таким образом свой инсайдерский авторитет, она предсказала, что окончательное решение Форда будет зависеть от совета, который он получил от Гринспена и Киссинджера⁴⁹.

По мере того как выступали телезвезды, делегаты конференции проходили через ритуал подачи своих голосов за потенциальных кандидатов, и в 11:13 вечера делегация Монтаны обеспечила победу Рейгана, сделав его номинацию официальной. В зале совещаний раздались приветствия, в гостиничном номере кандидата – тоже. Но переговоры о «счастливом бюллетене» всё еще шли. Если бы они вскоре не завершились, стало бы слишком поздно представлять альтернативного кандидата в вице-президенты.

Окончательное решение было принято внезапно, несмотря на продолжительные переговоры.

В 11:30 вечера Форд появился в гостиничном номере Рейгана. «Послушайте, это не сработает», – сказал он⁵⁰. Очевидно, что в целом идея его пугала. Через пять минут он исчез.

После ухода Форда команда Рейгана молчала. «Ну, что нам теперь делать?» – спросил Рейган. «Мы позовем Буша», – отважился Аллен.

Рейган посмотрел на других советников. Никто не предлагал никого другого. Никто не возражал. «Ну, давайте позвоним Бушу по телефону», – приказал Рейган⁵¹.

В течение нескольких минут он предлагал Бушу место в бюллетене республиканцев, которое тот принял; и сразу после полуночи Рейган объявил удивленной публике о своем выборе вице-президента. Гринспен приблизился к тому, чтобы занять высокую должность, но в последний момент она выскользнула у него из рук. Его противники в Республиканской партии могли быть смещены как экономические мечтатели. Но сам «бюллетень мечты» оставался мечтой. Не было никакого способа уговорить экс-президента служить на условиях, которые новый президент счел бы приемлемыми⁵².

Неудача Гринспена в получении должности секретаря Казначейства не означала, что он больше не хотел занять эту позицию. Он постоянно вел переговоры на стороне Форда, рискуя обидеть сторонников Рейгана. Теперь, чтобы сохранить свои политические перспективы, ему следовало смягчить воспоминания о требованиях с его стороны, в частности о том, что он сам должен был бы занять высшую должность в кабинете.

На следующий день, в четверг 17 июля, Гринспен начал исправлять ситуацию. У него имелся союзник в лице Барбары Уолтерс, которая появилась в вечерних новостях вскоре после 6:30 вечера, со светлыми волосами, рассыпанными по плечам, и в розово-белой куртке. Прямо перед ее появлением репортер ABC повторил сагу о Гринспене, стремившемся возглавить Казначейство, объяснив, что одновременное требование должностей для Гринспена и Киссинджера сделало вариант неприемлемым для Рейгана. Но когда Уолтерс начала рассказывать свою историю, она сосредоточилась на позиции Киссинджера и представила Форда козлом отпущения. «В действительности Генри Киссинджер не позволил республиканцам вытащить “бюллетень мечты”, и это не его вина», – объявила она. «Сам Джеральд Форд, не спрашивая Киссинджера, сказал, что хочет, чтобы в его администрации были люди, с которыми он мог бы работать, такие как Генри Киссинджер и экономист Алан Гринспен. Переговорщики Рейгана восприняли это как намек на то, что Форд желает видеть Киссинджера государственным секретарем, и именно на этом переговоры закончились, – заявила Уолтерс. – Генри Киссинджер был камнем преткновения, и ничто уже не могло помочь, как только его имя прозвучало»⁵³. Несколько минут спустя Уолтерс снова появилась в эфире, на этот раз в костюме хаки и бордовой блузке с широким воротником. Ее коллега Тед Коппел встретил появление ведущей барабанной дробью. «Это такая невероятная история, что ее, несомненно, какое-то время будут пережевывать как политики, так и сотрудники СМИ, – сказал он о «бюллетене мечты». – «Давайте начнем пережевывание с кого-то, кто знает, что происходит». Внимание переключилось на Уолтерс, сидящую высоко над конференц-залом, в сопровождении не кого иного, как Алана Гринспена.

Последний сделал глоток воды, ярко-белые манжеты его рубашки высовывались далеко за пределы полосатых рукавов костюма. На нем были его фирменные тяжелые очки, а волосы выглядели так, будто их пригладили с бриолином.

Уолтерс задала свой первый вопрос. «Д-р Гринспен, – начала она, будто встретившись с ним впервые и, видимо, не считая, что стоит афишировать их отношения. – Некоторые из республиканцев говорят, что Форд никогда не собирался принимать эту позицию, так почему же он так поступил и вызвал все эти разногласия? Просто чтобы стать поближе к Рональду Рейгану?» «Ну, это неправда, – ответил Гринспен, переходя к защите своего покровителя. – Я знаю Джеральда Форда довольно давно, и не было случаев, которые даже отдаленно подсказывали бы мне, что он мог так поступить». «Вы имеете в виду, что он согласился бы, если бы всё было лучше спланировано?»

Уолтерс наклонилась вперед и осторожно направила ручку в сторону Гринспена, как будто пытаясь вложить эти слова ему в рот. Если бы она могла заставить его сказать, что Форд был готов принять вице-президентский пост, то смогла бы оправдать его в отношении других возможных причин неудачи «бюллетеня мечты».

Гринспен почувствовал, куда клонится разговор. «Ну, не обязательно», – парировал он.

Уолтерс изменила тактику. «Позвольте спросить вас, – сказала она, требуя разрешения на то, что она, безусловно, сделала бы в любом случае, – что это был за план, чего хотел Форд, что это должно было быть? Позвольте мне быть конкретной, – сказала Уолтерс, обращаясь к своим заметкам. – Мы понимаем, что Рональд Рейган должен был занять главную исполнительную должность, а Форд хотел стать главным операционным сотрудником, ведая бюджетным комитетом, внешней политикой и т. д. – Уолтерс делала взмахи рукой, перечисляя все обязанности Форда. – Рейгану следовало принимать важные решения, но Форд должен был их реализовывать. – На слове «реализовывать» ее рука сжалась в кулак и опустилась, как бы подчеркивая окончательность реализации. – Это правда?»

«Ну, в сущности, это…» – начал Гринспен, немного неуверенно. «Форд собирался управлять повседневной деятельностью», – подсказала ему Уолтерс. «В сущности, да», – осторожно ответил Гринспен. Он занимался фехтованием на сцене, где командовала Барбара. И если его целью было смягчить воспоминания о требованиях Форда поправить Конституцию, то интервью шло плохо.

«Теперь, мы слышали, – продолжала Уолтерс, – что люди Рейгана не смогли согласиться на Киссинджера, и это всё испортило. Почему тогда Форд не отступил?» «Фактические переговоры вышли далеко за рамки любых обсуждений, как я понял от их участников, хотя в то время меня там не было», – неопределенно сказал Гринспен.

Уолтерс не собиралась позволять ему уйти на этой ноте. «Возвращаясь к вопросу о Киссинджере, – отрезала она. – Мое понимание…» – Уолтерс внезапно остановилась и неожиданно сменила тон; Гринспен поморщился от ее камеры? «Я не хотела показаться слишком, слишком, слишком грубой, говоря об этом, – пробормотала она, извиняясь, обращаясь к ее гостю. Это был момент, когда Уолтерс смягчилась, но он миновал. – Насколько я понимаю… и мы все, похоже, слышали ту же историю, – что люди Рейгана были не согласны принять доктора Киссинджера. Это ложь?» «Что ж, это может быть или не быть правдой», – вздохнул Гринспен. «Тогда что стало последней каплей?» – настаивала Уолтерс.

Это был главный вопрос. Либо Гринспен признавал, что «бюллетень мечты» был подкреплен кадровыми требованиями, либо ему пришлось бы обвинять Форда в безумной нерешительности. «Последней каплей был Джеральд Форд, который никак не мог заставить себя сказать “да”, – ответил Гринспен. – Он собирался дать такой ответ. Я лично думал, что он скажет “да”, но он всё же не сделал этого».

Данное признание дало еще одну мизерную передышку. Камера развернулась, показывая, что Барбара всё еще наклоняется к Алану, ее правая рука мягко касалась края подлокотника. «Это могло сработать? Могло, – продолжила Уолтерс, снова повышая голос. – Иметь вице-президента, который действительно отвечал бы за внешнюю политику, бюджет; кстати, есть ли кто-то, отвечающий за подбор кадров?» – «Нет, в обычном смысле – нет». – «То есть этим должен был заниматься Форд». «Да. Но подождите секунду, – возразил Гринспен. Время шло, и у него был последний шанс создать благоприятную реконструкцию последних 48 часов. – Обязанности президента слишком велики, и мне кажется, что расширенное вице-президентство является почти неизбежным новым элементом в рамках федеральной системы», – рискнул он.

Мгновения спустя интервью закончилось. Гринспен сделал всё возможное, чтобы пригладить взъерошенные перья своих противников. «Бюллетень мечты» не был просто вульгарной игрой во власть. Он отражал далекую перспективу конституционного будущего Америки⁵⁴.

Выступив в роли политического брокера в Детройте, Гринспен снова вернулся к знакомой роли повелителя статистических данных и экономиста. Он занял свой пост в качестве главного советника Рейгана по бюджету и повел открытую войну с самонадеянным утверждением Кемпа-Рота, что сокращение налогов будет самоокупаемым. В августе Гринспен подготовил оценки того, каков будет реальный дополнительный рост экономики и государственный доход от сокращения налогов, разумно заключив, что каждые $ 100 сокращений будут генерировать только $ 17 в новых доходах, а это означает, что они увеличат дефицит бюджета на $ 83. Если бы Джек Кемп ввел вуду в экономическую политику Рейгана, то Гринспен стал бы экзорцистом⁵⁵. Из этого следовало, что налоговый план Рейгана был бы приемлемым только в том случае, если бы он вводился постепенно, одновременно с поэтапным сокращением расходов⁵⁶. Но Рейган попал в ловушку. Он уже обещал снижение налогов, сбалансированный бюджет и наращивание обороноспособности. Его соперники издевались над тем, что его экономический план «зависит от дыма и зеркал».

Стремясь противостоять критикам, команда Рейгана объявила, что кандидат вскоре выступит с основным докладом по бюджету. Проект был известен внутри как «зеркальная речь», но единодушие относительно названия не распространялась на содержание. Старый друг Гринспена Мартин Андерсон считал, что сбалансированный бюджет был самой приемлемой жертвой из трех приоритетов Рейгана. Наращивание обороны трогать было нельзя, а снижение налогов являлось единственным отличием Рейгана от консервативной экономической программы Картера. Но за несколько часов до появления Рейгана в Чикаго с целью изложить свою финансовую концепцию Андерсону пришлось всё обдумать еще раз. Джеймс Бейкер, политический деятель из «техасцев-себе-на-уме», который появился в ходе кампании с избранием Буша на пост вице-президента, настаивал на том, что цель сбалансированного бюджета нельзя с легкостью отбросить. В Бейкере лоск принстонского образования соединялся с приземленностью его юго-западных корней; он мог бы убедительно позировать для костюмных портретов, жуя кусок плиточного табака Red Man. Что более важно для Андерсона, он был самым опытным тактиком кампании в Республиканской партии. Если он скажет, что бюджетный план ошибочен, все воспримут его слова всерьез.

«Мы просто не можем выйти с дефицитом в $ 50 млрд», – запротестовал Бейкер, намекая на недостаток, с которым Андерсон предложил смириться. Рейгана выпотрошили бы за то, что он защищал столько исправлений. «Должно быть что-то, что вы можете сделать», – настаивал Бейкер⁵⁷.

Андерсон устроился в Palmer House Hilton в центре Чикаго. Гринспен и эксперт по обороне по имени Уильям Ван Клив обосновались вместе с ним, и в тот вечер все трое должны были известить национальную прессу о «зеркальной речи». Теперь Бейкер огорошил их сценарием. Если дефицит в $ 50 млрд долларов оказывался невозможен, то трио в Palmer House должно было быстро сократить его.

Андерсон предложил стратегию выхода. Недавно сенатский Комитет по бюджету подготовил радужный прогноз роста, согласно которому планы Рейгана выглядели более приемлемыми. В течение пяти лет они предоставили бы Андерсону дополнительные $ 224 млрд для освоения. Но прежде чем он смог принять цифры Сената, Андерсону понадобилась поддержка Гринспена. «Счастливый Гринспен, полностью уверенный в своей программе, сыграл решающую роль в успешном пресс-брифинге той ночью», – вспоминал Андерсон позже⁵⁸. Для прессы Гринспен был человеком, который знал всё. Его одобрение было крайне важным.

К сожалению для Андерсона, Гринспен не доверял прогнозу Сената. Предполагалось, что номинальный рост составит около 12 % в год; поскольку уровень реального роста составлял около 3 %, это вело к ежегодной инфляции примерно в 9 %. Гринспен рекомендовал Андерсону сократить прогнозируемую Сенатом сверхприбыль на пятую часть. Но даже с этой поправкой он, похоже, беспокоился. Сомнительный прогноз Сената послужит глазурью на обнадеживающих цифрах, которые Андерсон уже «запек» в плане. Такое сочетание было неудобоваримым⁵⁹.

Гринспен предложил просто не включать в информационные бюллетени для журналистов все цифры, вместо того чтобы дать ложные.

Андерсон встревожился. Рейган подвергался нападкам как кандидат, который склонен обманывать и напускать туман. От него ждали конкретики.

Гринспен попросил распечатку с бюджетными прогнозами кампании. Он реквизировал единственный большой мягкий стул в комнате и погрузился в задумчивость. Андерсон чувствовал, как тикают часы. До брифинга для прессы оставался всего час; если в фактографическом бюллетене будут цифры, бюджетную таблицу потребуется напечатать, сделать фотокопии и подшить их к другим материалам⁶⁰.

Гринспен продолжал молча просматривать данные. В конце концов Андерсон спросил его еще раз, могут ли они выйти с сокращенной версией данных, представленных Сенатом.

Гринспен вопросительно посмотрел на своего старого друга. После 16 лет общения, после их совместной миграции из салона Айн Рэнд в авангард республиканцев он не собирался противостоять ему. Цифры были некрасивыми, но вполне годились⁶¹.

Андерсон схватил бумаги, прежде чем Гринспен мог снова засомневаться. Он бросился вниз в пресс-зал, сел за старую пишущую машинку Royal и напечатал таблицу, в которой содержалась суть экономической программы Рейгана.

Когда пресс-конференция началась, Гринспен разыграл спектакль, на который рассчитывал Андерсон. Распространяя вокруг себя технократическую серьезность и используя крыло Республиканской партии, поддерживающее экономику предложения в качестве удобного прикрытия, он представил бюджет Рейгана как образец здравой мысли. При этом Гринспен серьезно предупредил журналистов: оправдывать сокращение налогов предположением, что они будут самофинансироваться, было рискованно. В результате выступление произвело на журналистов нужное воздействие. «Имена Кемпа и Рота не фигурируют в речи Рейгана», – восхитилась Элизабет Дрю в New Yorker, схватив самую суть предложений кандидата. «Рейган вошел в ортодоксальный консервативный мейнстрим. Новые советники ввели его в новую политику»⁶².

Рейган достиг политической респектабельности при содействии Гринспена – он был на пути в Белый дом. Но ни Рейган, ни Гринспен не могли предвидеть, что произойдет благодаря неуклюжему гиганту с лысой головой, который наблюдал за ситуацией со стороны.