Текст книги "Отстойник"

– А вот ты упомянул инсургентов, которые от вас к нам вылезали, отсюда не могло как-то закрутиться?

– Пожалуй, нет, хотя я опасаюсь зарекаться. При всей эксцентричности поведения они, однако, никогда не посягали на Устои… просто искали лучшей жизни или чего-то еще. Есть, например, Путь миссионеров, представители которого выходят в миры, изучают их, составляют описания для потомков, а также стараются чему-то научить тех встречных, которым это наущение чем-то может помочь. Многие так и входят в историю миров, как великие учителя. Вот, например, был такой Сиддхартха Гаутама, может быть, вы про него даже слышали…

– Кун-фу тоже вы придумали?

Кто про что, а Мик все переводит на мордобой.

– Кун-фу?

– Ну это, когда ногами пинаются и свечки тушат на расстоянии.

– А. Нет, придумали не мы – это эльфы. Но к вам практически наверняка его занесли именно наши миссионеры. Правда, будучи передано через третьи руки, эльфийское искусство девяносто процентов своего наполнения утратило, остался только невыразительный прикладной аспект да грубые фокусы с перегонкой малой толики энергий. Эльфы-то в этом достигли куда большего – даже естественное старение победили. Но прошу вас, давайте по существу, а то на посторонние темы можно долго отвлекаться. Надеюсь, я доступно изложил свое видение ситуации?

– Ты сказал, что кругом фигня и ничего непонятно, – уточнила Айрин.

– Да, именно это я и сказал. Потому, чтобы стало понятно, следует обратиться к тому, кто знает больше или понимает лучше. Ввиду того что оперирование порталом – далеко не самая сильная моя сторона, добираться до мест, где могут оказаться Старейшины, мне придется по старинке – пешком. Правда, один я смогу двигаться намного быстрее, чем с вами, и смогу пройти там, где для вас пришлось бы искать обходной путь. Так что вывод очевиден: вам следует остаться здесь.

– Врешь, Эл. Во-первых, нам следует не идти с тобой – это отнюдь не значит, что сесть непременно надлежит сугубо на этом месте. А то уже возникают сомнения – ты так истово старался затащить нас… ну ладно, Айрин с довесками именно сюда, затащил, да и засобирался. При известной хитрожопости может закрасться мысль, что ты выйдешь за ворота, позвонишь этим, знаешь, и они явятся сюда забирать целевую особь практически голыми руками. Нам тут оборону держать несподручно: фортификации порушены, о каждый угол убиться можно, в тылу голодный фон, а это хуже танков противника.

Айрин деловито позеленела от таких перспектив. Эл переключил скорбность физиономии на пятую передачу, завздыхал, но чем возразить, так и не придумал.

– Во-вторых, я упорно не могу взять в ум, почему ты считаешь, что для нас идеальным советчиком будут твои персональные хранительские Старейшины? Для тебя понятно, прямое подчинение, субординация, протокол-регламент…

Судя по тому, что Чарли не спросил, что такое «субординация», это понятие он уже успел вынянчить на собственной шкуре. Годы летят, растет мальчик.

– …но вот за себя скажу, что в таких случаях люди обычно склонны обращаться к независимой экспертизе. Кто-нибудь у вас тут протоптал Путь, на котором не бегают с мечами, карая неверных, а сидят в библиотеке и изучают Устои как нормативный документ, имеющий необратимую юридическую силу?

– Юридическая сила суть фикция, которую придумали в вашем мире для частичной компенсации и оправдания отсутствия собственного, встроенного морального стержня, – огрызнулся Эл тоскливо. – Устои не подобны нормативным актам. Они подобны… я не силен в ваших терминах… набору хромосом?

– Ты удивишься, мой волосатый друг, но у нас и наборы хромосом вполне себе успешно изучают отдельные люди в белых халатах.

– Даже овечку Долли сделали, – поддержал Мик. – Только померла, бедняжка. Видать, чего-то напортачили, или хромосомные устои тоже вираж заложили.

Эл помялся.

– У нас… не принято соваться с лупой познания в самое, как у вас говорится, святое. Устои аксиоматичны, работают всегда, изучать их…

– Эл, ты ведешь к тому, что изучают их те ребята, что сидят на корягах вдоль реки?

– Я что-то такое сказал?

Пока нет, но как глазки-то забегали!

– Да пофиг мне на то, сказал ты или нет. Мне ответ нужен, и совершенно неважно, дашь ты его словами или молчанием. Итак, вот чем эти отщепенцы тебя прогневали – суются, не сняв лыж, в ваши молельни.

– Нет у нас никаких молельней… молелен… ничего такого. Я уже говорил, что они не принимают Пути. Это не освобождает их от общего, так сказать, хромосомного набора, который не позволяет грубо вмешиваться в жизнь обитателей миров, но Путь оказывает прямое влияние на моральную конфигурацию субъекта. Например, встретив Пророка, я знаю, как он себя поведет, что может, что не может, против чего возразит и против чего восстанет. Он знает то же самое про меня. Мисс Ким, в других обстоятельствах я бы оспорил то выражение пренебрежения, что вы сейчас старательно нацепляете, возможно даже переходя на личности… но сейчас не до того. Просто примите за данность, что таковы у нас правила хорошего тона, как у вас принято вытирать ноги, входя в помещение.

– Правда? – изумился Мик. – Ой, Мейсон, меня, что же это, считают невоспитанным?

– Да ты и есть невоспитанный.

– Я, наоборот, настолько воспитанный, что все в голове перепуталось. Где вытирать ноги, где снимать туфли, где шляпу, где пальто, где штаны… чего вытаращился, Чаки? Никогда не был у доктора? Извини, Эл, продолжай.

– Так вот, эти ренегаты не принимают Пути, и чем они занимаются – сказать невозможно. Однако элементарная логика подсказывает, что просто так отказаться от Пути на ровном месте едва ли придет в голову кому-то, кто не ставит под сомнение Устои, однозначно предписывающие делать подобный выбор. Но поскольку, как я уже не раз уточнил, Устои – наше внутреннее все, то усомниться в них можно только при наличии каких-то безупречно логичных доводов. Отсюда мое предположение – только предположение, ни в коем случае не убеждение, – что они, ренегаты, природу Устоев представляют себе несколько более… разносторонне, что ли.

– И за это их надо люто ненавидеть?

– Никакой лютой ненависти. Неприязнь, отторжение, брезгливость, опасение… полный спектр негативных эмоций, не переходящих, однако, грани разумного. Я отнюдь не стремлюсь их поголовно истребить, поскольку убежден, что если бы их существование не было позволено Устоями – Отстойник уничтожил бы их сам.

– И сам ты, стало быть, всегда следовал своим Устоям и даже не пытался понять, что они из себя представляют?

– Ну да. А вот вы, мистер Чарльз?

Чарли, коварно втянутый в эпицентр внимания, нервно съежился и пробубнил что-то маловнятное на тему «а мы чаво, у нас инструкция есть, мы по инструкции и работаем». Это Эл его удачно подставил. Хотя в принципе ничего позорного в этом нет. Если начнешь рассуждать, к примеру, почему плохо убивать детей или писать в компот – сочтут если не еретиком, то издевающимся демагогом. Это фону по барабану общественное мнение, он может сугубо заради постижения истины сутками вести горячий диспут на тему «бритый ли вон тот дядька или от природы лысый», а если, как вот Эл, дорожишь своим местом на картине мироздания – дешевле будет отучиться от лишнего вольнодумия.

– Ну хорошо, а где найти этих изучателей, кроме как грести по реке против течения, ты конечно же тоже не знаешь?

– Конечно нет. – Эл скривился, словно бы ему предложили за свои же деньги сеанс анального зондирования. – Ну по сути, они ни от кого не прячутся, и походив немного по окрестностям… только не вздумайте и правда по ним шастать, умоляю. Вас сожрут раньше, чем найдете хоть одного, да и от того пользы вам не будет никакой: вашим языком они не владеют, а вы не владеете нашим. Я специально готовился, изучал ваше языкознание при помощи мага-миндбендера и огромных баз знаний…

– Стоп!

– Тормози!

Экие мы с фоном опять спонтанные.

– А чего? Здесь, как видите, мага все равно нет, да и научить вас нашему языку не так просто, как меня вашему. Другой язык, да и мозг другой.

– Ты с базара-то не съезжай. Каких таких баз знаний? Одно дело, если тут у вас все знания передаются, как те Устои, на генном уровне, тогда остается один вариант – тебя расспрашивать до посинения. А если у вас есть формализованные базы данных, так, может, мы в них пока и пороемся? Наверняка какая-то часть и на наших языках есть.

– Айрин десять языков знает! – не преминул похвастаться фон.

– Шесть, – скромно уточнила Айрин.

– И греческий, если база письменная. Семь почти десять. Мейсон тоже горазд трындеть на непонятных наречиях, правда, по-моему, их несколько меньше, или же они очень похожие. Чаки, ты знаешь какие-нибудь языки, кроме матерного и языка твоей почтенной мамы, который похож на английский, только со странно расставленными ударениями?

– Да прекратите же фантазировать, – раздраженно всплеснул руками Эл. – Ну да, есть определенные информатории. Но не прямо же тут, в Цитадели Хранителей… По-вашему, в полицейском участке вы можете найти библиотеку Конгресса?

– Устыдил, – признал Мик, ничуть не стушевавшись.

– И ничего не устыдил, – каркнул Чарли мстительно. – Доставь меня в мой участок, и я тебе предоставлю доступ в любую библиотеку страны! Не сходя с места, ручки вот они. Все, что требуется, – кредитная карта, которая у меня есть, и компьютер с доступом в Интернет, который у меня прямо на столе и стоит.

– Ну а у нас вот так – информатории отдельно, Хранители отдельно. Обычно это не проблема – штатный мастер порталов способен направить вас на портал информатория, но если бы мастер у нас был, мы бы уж наверняка придумали, куда вас отправить с большей пользой, не так ли?

По мне, совсем не так. Меня начинает не по-доброму интересовать вся эта свистопляска, вплоть до возникновения желания в ней разобраться. От Эла подобное недоброкачественное любопытство мы пока постараемся прикрыть, а то он уж больно агрессивно настроен в отношении нас, свободомыслящих. Но, раз уж нам тут не выдали сразу по прибытии букет белых или каких там алмазов, а по ходу и впредь не предложат ничего, кроме болезненной смерти на чьих попало зубах, не будем отказывать себе хотя бы в маленьких моральных радостях. «Тот самый Мейсон, который застремал весь Ад» – это звучит гордо. Правда, они тут не похожи на пугливых, так и я еще не раскочегарился.

– Ну а тут-то ты нам что можешь предложить, помимо мучительной смерти от голода?

– Вот уж этого точно не предлагаю. – Эл потыкал перстом в ближайшую стену. – Вы на одну дверь не добрались до хранилища стратегического неприкосновенного запаса. Я туда заглянул, оно ничуть не пострадало. Это, конечно, не разносолы, которые обеспечивает сотрудничество трансмутера и опытного повара, но пропасть с голоду у вас никак не выйдет. Даже у вас, мистер Микки, честное слово.

– А если буду жрать, как ты обещал, восемь раз в день?

– Ну вместо года продержитесь месяца три-четыре… Но я-то рассчитываю вернуться через несколько дней. Мне ведь только добраться до ближайшей базы, ресурсами которой можно воспользоваться, а дальше через порталы – это, как у вас, кажется, говорят, в режиме реального времени.

Мик шустро скрылся за косяком в направлении на указанный склад жратвы, и остался я за центрфорварда, или как там называется тот несчастный, которым футбольная команда прокладывает путь через мышцастые туши игроков встречной команды. Эла таранить мне уже поднадоело – уж больно он изворотливый и непрошибаемый. К счастью, подключилась Айрин. Хорошо, что недодушил впопыхах… додушу позже, обстоятельно, с удовольствием.

– А за мной-то не придут опять эти самые, которых ты ночью рубал?

– Вот уж на это готов голову свою поставить, – заверил Эл с облегчением. – Обнаружить вас в стенах Цитадели нельзя никак, и никакого отношения к Устоям это не имеет – это чистой воды ремесленное достижение, мы тщательно следим за всеми новинками на этом поприще и твердо уверены, что имеем самые последние апгрейды. Все способы обнаружения, включая технические и магические разработки из миров, блокируются как двумя кругами вардов, так и собственно укреплениями строения. Конечно, через них можно пройти, как это сделали мы и те, кто до нас вторгся в Цитадель, но для этого злоумышленникам придется явиться во плоти и приложить немало усилий для подавления защиты. Вот от этого я не могу дать гарантию… но, мне кажется, шанс того, что кому-то еще раз понадобится вторгаться в опустевшее здание, невелик. Как у вас говорят, снаряд дважды в одну воронку не падает.

Ох, не верил бы я подобным сказкам про снаряды. Иной раз и впрямь не то что в воронку, а в границах одной страны весь настрел никак не скучкуется, но бывает и сугубо обратное – когда раз за разом фигачат по одному и тому же домику, снося поочередно крышу, стены, а потом и фундамент. Кроме того, мы можем на минутку отказаться от своего любимого оккамизма и допустить лишнюю сущность – какую-нибудь третью сторону, которая только-только ботинки зашнуровывает перед забегом по достопримечательностям. Через эту призму размещение в торчащей посреди Ада, словно нос на лице, Цитадели смотрится откровенно нежелательным решением. Будь вокруг не адские туманы, а родная Колумбия, я бы немедленно построил отряд и загнал его в самую что ни на есть джунглевую жуть, в которой нас не то что не найдут, но и сочтут за вящее благо не искать. Но в той Колумбии главное – репеллентами запастись от тамошнего многообразного гнуса, а чем брызгаться от тутошних мумб? Если какой запах ее и отпугнет, то мы, хлипкие иноземцы, от него вовсе скопытимся.

– То есть хочешь сказать, либо никто не прорвется вовсе, либо уж, если прорвутся, то пиши пропало? – конкретизировала Айрин, хмурясь все сильнее.

– Иногда надо быть оптимистом, – заискивающе проинструктировал Эл и скромненько потупился. – В самом деле, я искренне заинтересован в вашей безопасности, но доколе не имею средств обеспечить ее абсолютность, мне приходится выбирать меньшее зло из доступных средств. Пусть вас не путает легкость, с которой я принимаю решения, мы тут так воспитаны – не жевать сопли. Тут, по крайней мере, вы будете гарантированы от пожирания всякой шушерой, а это первое, от чего гибнут пришельцы в Отстойнике.

– А второе что?

– Многие погибают от отравления или заболеваний. Впрочем, волноваться не стоит: собственная биосфера Отстойника в высшей степени нейтральна, опасаться приходится только контакта с пришельцами из других миров, которые могут передать привычные им, но незнакомые вам вирусы. Немало пришельцев страдает также от попадания в области с аномальной физикой, кто-то просто тонет или, заблудившись, умирает с голоду, а еще можно попасть в руки различным злонамеренным субъектам, которых банальной шушерой назвать не получается.

– И почему Хранители их не прижучили, субъектов этих?

– С какой стати, мистер Чарльз? У нас своя работа – мы ограждаем миры от жителей Ада, и никак иначе. Если кто-то из вашего мира вторгается к нам, он делает это на свой страх и риск, и если он достаточно глуп, чтобы решить, что Малый Рогач заинтересован в нем как в приятном собеседнике, – это его личная проблема.

– Постой, Эл, но ты же говорил, что вам генотип не позволяет к нам лезть.

Эл тяжко вздохнул. Да-да, я знаю – с нами, дебилами, тяжело в учении. Да и в бою еще как получится.

– Я такого не говорил. Я говорил: Устои возбраняют прямое воздействие на миры. Так, к примеру, тот же Малый Рогач технически может вылезти в ваш мир; но что он будет там делать? Если попробует, к примеру, всех кругом крушить – его быстро скрутит. Но не все мы примитивны и прямолинейны. Во все века хватало предприимчивых деятелей, которые, действуя из-за ширмы, путем наущений и подкупа совращали жителей миров и заставляли их служить себе.

– То есть если наших долбоклюев аккуратно мотивировать, то управление ими не считается за нарушение Устоев?

– Увы, так. Это как у вас работа через посредников… Да, я глубоко изучал ваши традиции, и не обижайтесь, но меня от них не раз мутило. Не скажу даже, что таких манипуляторов мало. Но пока они действуют в определенных рамках, не угрожающих вызвать перекос в балансе мира или Отстойника, – им это позволяется. Однако некоторые зарываются и начинают строить схемы, которые решительно выходят за грань нейтрального. Тогда в дело вступаем мы.

– А парочку примеров из нашего мира? Чисто чтобы масштаб понять.

– Ну… Гассан ибн Саббах. Иван Грозный. Махатма Ганди.

– Кто это, Мейсон?

– Ганди, Эл? А ты ничего не путаешь? Этот вроде не злодей, хотя я многого не знаю.

– Я ничего не говорил про злодеев. Я говорил про баланс, помните? Мир – он ваш. Все, что в нем ни на есть, должно быть создано вами – и не только произведено на ваших станках, но и изобретено вашими умами. История показывает, что самые светлые идеи, посеянные в мире, совокупный разум коего не способен еще или в принципе породить их сам, рано или поздно оборачиваются чудовищными катастрофами.

– Даже такое невинное, как «не убий»?

– А такое вовсе не приживается, вам ли не знать. Сколько уже веков вы друг друга убиваете под этим самым лозунгом? Да, эта идея блага, она не только моральна… хотя, надо сказать, мораль – вещь в себе, но и прогрессивна, она позволяет своему носителю вместо изучения способов убиения и защиты от него сосредоточиться на постижении созидательных материй, но вашему виду она абсолютно чужда – на уровне того же генофонда.

Эх, где вы, миссис Барнет. Я-то с вами спорить на эту еретическую тему опасаюсь, потому что, если дойдет до драки (а у нас всегда доходит), драться с вами мне неловко, а вот за развитием понаблюдал бы с удовольствием.

– Я чего-то не понял – ты хочешь сказать, что убивать людей хорошо? – напыжился локальный представитель упомянутой дамы.

– Плохо, мистер Чарльз. Плохо. Так же плохо, как выдыхать углекислый газ, видоизменять природные ландшафты своего мира – вы не задумывались, что изначально они почему-то были именно такие, какие были? – есть животных и перекладывать работу, которую должен делать ваш мощный мозг, на машину. Все это, если смотреть в абсолюте, так или иначе скверно. Однако для вашего вида совершенно естественно и даже обязательно. Поверьте, есть разные миры, все они начинали развиваться, как уверяют наши ученые, с общего варианта, но по разным путям развития – для одних нормально одно, для других другое. Для нашего миссионера это «не убий» – это сама его суть, он не может иначе, он не убьет никогда, ни при каких обстоятельствах, ни в каких «а если», ни защищаясь, ни спасая что-то или кого-то – никак. Даже если будет нужно, даже если, о чудо, захочет – просто не сможет. Но привить эту идею вам? Это как пытаться научить ваших морских животных, именуемых акулами, носить галстуки и варить кофе: даже если удастся путем долгих пыток и обучения сделать их на это способными, в их природу это никогда не войдет.

Повисла тягостная пауза. Чарли хотел возразить сразу на все, но поданный хитрющим Элом визуальный пассаж с акулами в галстуках здорово его обескуражил. Акул Чарли знает хорошо, он еще и «Челюсти» смотрел в рамках «Недели ужасов» по кабельному. Айрин, по-моему, нить разговора не то что потеряла, а и не находила никогда – и то сказать, как-то мы клево спрыгнули с обсуждения ее личной безопасности.

– Таки что же получается, Эл, этот, который «не убий», тоже ваш?

Это вернулся Мик. В руках у него имелся небольшой брикетик, живо напомнивший быстрорастворимую лапшу, только консистенции твердого пластилина – очевидно, из упомянутых Элом стратегических запасов. Фон от брикетика отгрызал помаленьку и, странное дело, лучился откровенным довольством. Надо думать, это у них тут типа пайка космонавтов – все в одном брикете, включая пять блюд, аперетив, пиво и вечернюю сигару. Мику в кайф, а как я буду из этой однородной массы одно пиво выкусывать?

– Наш, наш, – признал Эл сокрушенно. – Ничего дурного не хотел, и для себя ничего, и мир сбивать с панталыку отнюдь не собирался – просто отвечал на вопросы, которые ему задавали, вот как я с вами. Никого ни к чему не призывал, наблюдали за ним, так что это известно доподлинно. И даже ваших этих… фарисеев, или как их там… по сути, ничему не учил. Не было этого – «не убий». Было «не убью» – когда его спрашивали, как бы он себя повел. Прелюбодействовать тоже отказывался, ибо межвидовые связи вообще на любителя, и чужого не взял бы ни в жизнь, и грехом чревоугодия – приятного аппетита, мистер Микки! – тоже не страдал, по жизни-то ел раз в месяц, как ваши удавы, а так энергию прекрасно черпал просто из воздуха и движения. Так что вся шумиха, что вокруг него раздули, обязана исключительно массовой истерии. Мигом нашлись стяжатели, что себя объявили любимыми учениками и апостолами его учения… Эх, не уверен я, что встретим его за всей этой суетой, а то бы он сам рассказал, какого мнения об этих опез… апостолах.

– Так он живой?

– Да что ему будет. Но больше к вам туда не ходок – и не потому, что обиделся или там испугался, а понаблюдал какое-то время за тем, во что его доброжелательность к незрелым умам проросла, и воистину постиг благо невмешательства.

– О ком он, Мейсон?

Становится страшно, если учесть, что у себя в участке Чарли слывет умником. Правда, в нашем занятном мире умниками почему-то считают тех, кто носит отутюженные рубашки. А честными – тех, кого не удается схватить за руку при вранье. А меня считают злым, чучела.

– Вы вот здесь у меня уже! – агрессивно объявила Айрин, энергично чиркнувши ладонью по горлу. – Ума не приложу, какие нужно иметь пустые головы, чтобы в них столько ереси складировать! Завязывайте уже с этой полемикой, пока Мейсону последние мысли о бабах не вытеснило.

– Ты заинтересована?

Еще не хватало, хотя, конечно, польщен таким вниманием к сохранению моей дивной самобытности.

– Да, Мейсон, я заинтересована! Рано или поздно, если верить Миккиным россказням, тебе в очередной раз приспичит, и, поскольку тут других женщин нет, а от меня ты хрен чего получишь, ты пробьешь нам дорогу обратно.

– Она даже знает, каким местом пробьешь, – поддержал Мик. – Я, когда знакомым про твои подвиги рассказываю, обычно проявляю обстоятельность и не упускаю даже самых незначительных подробностей.

Я тебе покажу, собака, незначительные подробности. Сорок миллиметров. Отставить хихи – в диаметре. Подствольный гранатомет, безграмотные олухи!

– Да, я что-то некстати разболтался, – повинился Эл. – О чем это мы говорили?.. Ах да, за варды не высовывайтесь, тем более что особо и не сумеете. Где еда – показал, она не очень вкусная, зато исключительно питательная, с такой порции, какую отхватил мистер Микки, как бы заворота кишок не вышло: внутри сильно разбухнет и бурно прореагирует. Вода там же, в фонтанчике. На нижние ярусы не спускайтесь, пожалуйста, там кругом печати, которые и не сковырнешь, но тем не менее имейте в виду: у нас тут вообще очень сложная с вашей точки зрения топология, многоярусная, так вот там, под нами, такое, что вам никак не понравится. Кстати сказать, это где-то там костры и сковородки, только не сразу под нами, а то ли через один, то ли через два яруса.

– А над нами чего – райские кущи и ангелы с крыльями?

– Мейсон, ты бы расслабился, ангелы – они все равно бесполые.

– Ну могу подтвердить про кущи и про «с крыльями». По сути, этого добра хватает на любом ярусе. А что касается рая, то есть такого места, где всем хорошо, – так это враки ваших досужих путешественников, которым постоянно кажется, что хорошо там, где их нет, а раз уж на верхний ярус забраться не умеют – тут надо левитировать, – то там, несомненно, полный парадайз.

– А зачем вам столько слоев? Все в одном не помещаетесь?

– Так я же говорил, миров много, и все развиваются с некоторыми особенностями. Вы вот шагнули в портал, оказались здесь и вполне комфортно себя чувствуете. А вот, скажем, выходец из мира, где развилась форма жизни, живущая в толще Земли в непосредственной близости к магме, на этом ярусе умер бы от гипотермии, потому его мир замкнут на тот ярус, что со сковородками. Это так, к примеру. Каждая группа миров со схожим набором характеристик сообщается с конкретным ярусом Отстойника.

На все-то у него ответ есть. Идеальный информатор. О таких я периодически мечтаю, ломая голову, с какой стороны заходить на вражий укрепрайон, и поскольку их никогда под рукой не оказывается – приучился заочно ненавидеть.

– Тогда пойдем, что ли, покопаемся в вашей оружейной нычке. Я в темноте вижу плохо, но, полагаю, узнал бы автомат Калашникова хоть бы и нюхом, но его там, по-моему, не было.

– Не было? Странно, я уверен, что был, и не один… Мы здесь ими не пользуемся, но пришельцы, которые поумнее, приходят с оружием и за счет этого порой даже какое-то время имеют возможность продержаться. Пока патроны не кончатся или затвор не заклинит. Так что оружие мы периодически находим или изымаем у особо агрессивных. Пойдемте поглядим.

Самые умные пришельцы вона как экипировались, что даже самих Хранителей повыбили. Неприятно даже задумываться о толковище с такими покеристами, когда своя рука настойчиво просит каши. Честное слово, если Эл таки извлечет из какого ни на есть пыльного угла старый добрый АК-47, мой мятущийся дух претерпит заметное облегчение.

Вслед за Элом я боязливо шагнул через мембрану, даже не заметил сопротивления – вот же коварное устройство! – и потащился по коридору. Эл, кстати, свернул не наружу, откуда мы все пришли, а куда-то внутрь и вниз. Ему виднее. Больше за нами никто не увязался, и в том великая радость: давненько уже я ни от кого не уставал с такой скоростью.

– Вот скажи, Эл, ваши-то потери я видел, а нападавшим досталось чего? Кроме гильз, я не заметил следов их печали… трупов там, покореженной бронетехники, фантиков от жувачки… Вам что, и защищаться от нашего быдла возбраняется?

– Тел нет: их забрали, но я практически уверен, что им досталось куда серьезнее. Там, наверху, где заклинательный чертог, их остановил Мастер боя – все в крови, и не в нашей. Видимо, он уничтожил первую волну и ушел сам следом за остальными, и остальным врагам осталось только унести тела.

– «Мастер боя» – это как у нас Мик?

– Вполне возможно. Я не хотел бы употреблять слово «непобедимый», но, учитывая, что он посвятил оттачиванию мастерства всю жизнь, мне, например, против него ничего не светит. Могли, наверное, и без него обойтись, но тогда, подозреваю, было бы куда больше разрушений: остальные не так аккуратны.

– А портал эти ребята не доломали?

– Взорвали механические органы управления. Саму гладь-то ничем на свете не взять – как можно уничтожить дыру?

– Залатать? Завалить?

– Не стоит усилий. Как завалят, так и откопаем. А вот ручное наведение – большая потеря, по крайней мере, для таких дуболомов, как я. Теперь активировать портал можно только прямым приложением соответствующей магии… или подключив новый пульт управления, а это задачка на специалиста.

Эл толкнул оказавшуюся перед нами неприметную дверь, и мы проникли в арсенал с черного хода. Здесь было по-прежнему темно, но Хранитель это немедленно исправил, задрав руки под потолок и фигурно ими там пошурудив. Между пальцами его зажегся небольшой огонек, который Эл поднес поближе к центру комнаты, да так и подвесил под потолком, как у него заведено – безо всякой опоры. Иначе чем праздными понтами не могу объяснить такую вопиющую экспрессию. Хоть бы лампу какую приспособил.

– Вот тут, – Эл повернулся направо и осекся, – должно было быть – вон тот стеллаж.

Стеллаж, им указанный, и впрямь на первый взгляд вполне подходил для современного оружия, каким у нас принято блюсти недавно обсужденную заповедь. Только вот пуст он был, как взгляд Чарли пред светлым ликом начальства. Все уже украдено до нас.

– В порядке компенсации потраченного боезапаса попятили?

– А? Да, возможно. Стреляли-то они много. Предлагал наш цверг сделать сейфовые двери в складские помещения, а мы все не понимали зачем – от кого запираться?..

– У них чего, много воруют?

– Не так, как у вас. Свои – никогда, но чужие частенько набегают, хватают все подряд и наутек, так что по фортификациям цвергский народ любому фору даст.

В печали и расстройстве чувств я прошелся вдоль остальных стеллажей, набитых по-прежнему туго. Вот чего бы тем скотам было не польститься на лазерную пушку, а морально и технически устаревший огнестрел оставить мне, как страстному коллекционеру?

– Фазер не предлагаю, – уныло гундел над плечом Эл, – с ним и сами создатели не очень успешно управляются. Вот есть предмет сродни вашим арбалетам, только у него натяжной элемент иначе расположен… мне кажется, вам неудобно будет, да и боевые свойства невысоки. Есть навесной ядромет, но у него сложный прицел, вообще не уверен, что ваше строение глаза позволит с ним работать. Это вот… ага, это из вашего мира, называется, по-моему, «тромбон», давно лежит, но его зачаровали от ржавения.

«Тромбон» оказался ни много ни мало архаичной ручной бомбардой с таким раструбом, что как бы пытливый ум фон Хендмана не счел его за вход в местную канализацию. Замок у него был даже не капсюльный, а вовсе кремневый, к тому же без кремня как такового – им-то тут на хрена кремни, они огонь из пальцев выпускают.

– А посовременнее чего-нибудь?

– Все новомодное утащили. Мы стараемся не держать промежуточных образцов: места маловато. Как «тромбон»-то залежался – не представляю, он тут всегда был… наверное, с ним связана какая-то памятная история, но я не в курсе.

Пришлось со вздохом подобрать цвергский топор.

– А где то, которым миры разносить?

– А оно так уж нужно?

– Лучше перебдеть, чем недобдеть.

– О! Ну вон оно. – Эл пихнул пальцем в невыразительного вида саркофаг, уложенный под стеночкой. – Наследие одного очень оригинального мира, один из двух созданных там экземпляров. Этот наши оперативники выдернули к нам сюда за полчаса до того, как второй грохнул.

– И чего, мир таки разнесло?

– Не совсем. Физический континуум не пострадал совершенно, даже дырами не пошел, так что формально своего назначения оружие не выполнило. Но вот жизни в этом мире предстоит заново зарождаться, естественно, после того как устаканится бурление всех сфер, пройдет заново процесс терраформинга, ну и… – Эл выразительно умолк.

– Подойдет. Как стрелять?

– Никто не знает. Полагаю, нужен специфический вариант мозгового развития – по крайней мере, я слыхал, что те ребята общались телепатически, и большинство их устройств тоже управлялось мозговыми волнами.

– А если просто пнуть? Поджечь? Использовать взрывной шнур или, скажем, капсюль-детонатор номер восемь русского фасона?