Текст книги "Криминальный Нижний. Расследовано прокуратурой Нижегородской области. 1992—2001"

Дети в подвале играли в гестапо

На самом деле история вовсе нешуточная. И то, что вы прочитаете ниже, на самом деле не «страшилка», а обыденное, оформленное надлежащим образом уголовное дело, по которому в начале ноября 2000 года Автозаводским районным судом был вынесен приговор. Трое ребятишек, самому старшему из которых шестнадцать лет, получили каждый по десять лет лишения свободы.

Они убили финна. Вы правильно прочитали – финна. Туулукененна. Впрочем, в самой Финляндии вряд ли об этом узнали, потому что это был наш финн, который к тому же к моменту своей смерти уже и не помнил своей национальности, поскольку давным-давно бомжевал.

Бродяжки – так назвали ребятишек в прокуратуре Автозаводского района следователи, знакомые с этим делом. У двоих мальчиков Почайнина и Шаблина в семье совсем было плохо. Шаблин воспитывался бабушкой, поскольку родители в непреходящем запое, да и сама бабушка тоже крепко увлекается этим делом. Почайнина взяла под опеку старшая сестра, да не смогла с ним справится. Третий фигурант – Зимин, из семьи крепкой, хорошей, да что толку! Беглец. Вместе со своим друзьями в основном проживал в подвале на улице Челюскинцев. Там и спали, туда стаскивали добро, ворованное с рынков, магазинов и у частных граждан.

Девочки с ними дружили, лет пятнадцати. Симпатичные мордашки, взрослые фигурки. Ира и Юля. Ну, о девочках потом. Вначале о мальчиках. Была у них такая страсть – нравились им металлические коронки из желтого металла, фиксы по простому. Ну, чтобы улыбнуться и блеснуть якобы золотым зубом. И был у них даже свой зубной техник Миша, который эти коронки им ставил.

Наворовали как-то денег и пошли к нему зубы золотить. Приходят, а тот в трауре. Пьяный и плачет.

– Поделись горем, – наперли на него пацаны.

– Вот, кошку у меня съели. Любимую… Бомж тут в соседнем подвале поселился, он взял ее, родимую, и на шашлык пустил.

Ну, ребятишки, хотя и в природоохранительном кружке не состояли, обиделись за невинное животное. Да тут еще Миша показал подвал, где этот самый бомж проживал. Рванули туда втроем, подвыпив для храбрости, конечно.

А Туулукененн и в самом деле мирно проживал в том подвале. Не то что национальности своей, он свое имя даже не помнил. Когда-то, еще при Советской власти был судим за тунеядство. Во время отсидки лишился квартиры, и вышел из зоны на улицу, где и жил последние несколько лет. Это потом следствие с трудом восстановит его подлинную фамилию.

Туулукененн доходил. Дистрофия, истощение, он ведь не со зла скушал ту кошку. Посмертный анализ крови показал, что выпил он в тот день немного, но при таком физическом состоянии, ему многого и не надо было, чтобы забыться на холодном подвальном полу. Когда пришла смерть в образе трех молодых недоумков, он ее даже не заметил.

Ребята открыли дверь, слабый свет проник в темное грязное помещение. Кошкоед лежал и спал. Пнули его пару раз, пытались с ним заговорить, тот никак не отреагировал. И тут детишки позабавились. Втроем стали прыгать на нем. Хлынула кровь, залив все помещение.

Натешились, Почайнин сказал:

– Пойдем отсюда, что-то мне противно.

Но Зимин, это тот из благополучной семьи, уже не мог остановиться.

– Я, – говорит, – убить его хочу.

Подобрал железный прут, приставил его к грудной клетке Туулукененна и надавил. Тупой конец с трудом входил в тело. Тогда навалились вдвоем на прут и все-таки пригвоздили поверженного. Понравилось, повторили. Затем притащили деревянную доску и ею размозжили голову несчастному.

Довольные, пошли в свой подвал.

Девчонки увидели своих кавалеров, забрызганных кровью. Те скромно умолчали о свих подвигах, зато рассказали, что неподалеку в подвале лежит убиенный. Девочки завизжали от любопытства и побежали смотреть.

У Иры и Юли семьи были хотя и половинные, но порядочные. Мамы работящие, заботились о них как могли, но девочки чувствовали себя вполне самостоятельными. Учебу давно забросили, могли пропасть на неделю, а потом объявиться. Участвовали в кражах вместе со своими кавалерами. Пришла как-то Ира к своему дедушке, пока тот внучке по карманам конфеты рассовывал, Ира стащила ключи от дедушкиного гаража. Потом со своими дружками вынесли из гаража автозапчасти и загнали их на рынке. Юля, узнав, что Ирины родители во второй смены, а сама Ира гуляет, навела на подружкину квартиру друзей. Влезли через форточку, выпили, закусили, что нашли в холодильнике, затем вынесли старенькие вещи. Так и жили.

Вернемся к эпизоду убийства этого сложного многотрудного дела, подготовленного к судебному разбирательству следователем прокуратуры Автозаводского района Сергеем Антоничевым и старшим помощником прокурора Татьяной Гурьяновой.

Побежали девушки, значит, смотреть. Точно, лежит в луже крови обезображенный до неузнаваемости мужик! Позвали на это зрелище своих подружек, друзей. Скоро на улицу Челюскинцев началось настоящее паломничество окрестной детворы. Пока, наконец, об этой кровавой экскурсии не прознали взрослые.

Оперативно-следственная группа довольно быстро определила, кто же все-таки первым узнал об убитом. Зимин, Почайнин, Шаблин.

Ребятишки не стали запираться. С удовольствием, со всеми подробностями рассказали, как это они делали… И с таким же удовольствием отправились в СИЗО. Мало того, когда из городского изолятора их привозили знакомиться с томами уголовного дела, даже жаловались, что их сорвали с такого приличного места!

Однако девочки перепугались. И хотя проходили всего лишь по эпизодам, связанным с кражами, ударились в бега. Целый месяц скрывались от правосудия. И все-таки явились домой! По самой банальной причине – вши заели. Терпеть уж мочи не было, вот и прибежали к мамам за помощью.

Надо отдать должное следствию, которое самым тщательным образом проверяло подноготную обвиняемых. Казалось, что тут такого, трое бродяжек забили бомжа. Бомжовские разборки, нас, нормальных, порядочных людей не касается, мы по подвалам не лазаем… Верно, мы с вами в подвальную тьму не спускаемся, зато эта тьма в любой момент может настигнуть нас, в любом месте. В ходе следствия всплыло разбойное нападение, которое совершил Шаблин. Гуляли как-то все той же веселой компанией, и вот наш пятнадцатилетний герой решил выйти на улицу просвежиться. Вышел, но топорик зачем-то с собой прихватил. Мимо шла женщина с работы. И Шаблин, ни говоря ни слова, даже не пытаясь припугнуть ее, чтобы завладеть ее сумочкой, молча так хватил ее обухом по затылку, подобрал сумку, в которой был лишь носовой платочек и дешевая косметика, да и вернулся к друзьям.

Черный ангел в белых одеждах

От этой истории сразу запахло резким криминальным душком. Житель дома №2 по улице Дьяконова некто Суворов 6 ноября 1998 года подписал доверенность на право продажи и доверенность на право приватизации собственной квартиры, и уже 7 ноября скоропостижно скончался.

В начале 1999 года в Нижний приезжает дальняя родственница покойного. Дверь ей открыла совершенно незнакомая женщина, которая представилась новой хозяйкой квартиры. И выяснились странные нелепые детали. Будто в декабре она купила эту квартиру у самого Суворова, но не у него лично, – поскольку тот в этот момент был в Красноярском крае, – а у его родственника по доверенности.

Мало того, нотариус, которая оформляла сделку, заявила, что Суворов никак не мог 7 ноября помереть, поскольку 10 ноября он к ней явился лично, дурно одетый, с сильным алкогольным запахом, с посредниками и подписал все документы на продажу и приватизацию.

Мистики в этом деле не было. Суворов действительно скончался седьмого ноября от ишемической болезни сердца. В Нижнем проживала его падчерица, и соседи покойного позвонила ее мужу Андрею Семенцу. Бывший военный, ныне предприниматель, сломя голову примчался к отчиму своей жены. Не то, чтобы он его сильно любил, нет. За покойным осталась квартира, да еще не приватизированная, а поскольку в ней был прописан только Суворов, то после его смерти она и была должна отойти в муниципиальную собственность. Жалко.

В квартире, где на кровати лежал умерший, Семенец перевернул все – искал паспорт. Затем дверь запер на ключ и побежал искать варианты – как бы эту самую квартиру продать. О покойнике вспомнили спустя неделю, не до него было, поскольку как раз закрутились события!

О Ирине Бугровой ходили легенды. Будто бы в разгар перестройки она была бедной лоточницей, кутаясь в дрянную шаль, торговала фруктами, мылом, мерзла на рыночках… А затем, а затем счастье посадило ее на свою колесницу. Занялась недвижимостью, улучшила свои жилищные условия, затем условия другим; будто бы она в одиночку расселила весь знаменитый серо-бусыгинский квартал в Автозаводском районе. Там, в сталинках, в семи-восьми комнатных квартирах ютилась в коммунальной тесноте автозаводская беднота. Она распихивала их по другим коммуналкам, а затем уже продавала целыми квартирами новым русским. Представляете, какие денежки она зарабатывала, не имея даже лицензии на риэлторскую деятельность!

Ходила во всем белом. Любила этот цвет. Белые волосы, белые одежды. Ее джип «Паджера» знали многие влиятельные лица – от криминальных авторитетов до чиновников из районной и городской администрации. Репутация у нее была исключительно высокой. Жилищные вопросы, те самые, которые Советская власть за семьдесят лет решить не смогла, Бугрова решала в две-три недели.

Вот к ней и бежал Семенец, сжимая в руках паспорт умершего отчима.

– Не кипятись, – выслушав, властно сказала Бугрова. – Сейчас праздники, а вот десятого ноября с утра займемся этим вопросом.

10 ноября 1998 года некий Курганов будет помнить всю жизнь. Бедный опойка с утра был в страшнейшем похмелье, лаялся с сожительницей и вдруг, как в сказке скрипнула дверь. И вошла блистательная снежная королева, то бишь Бугрова, вывела его под грязну рученьку, самолично налила стакан портвейна, посадила в свой роскошный джип и повезла. Куда? Да какая ему разница!

Он и не подозревал, что таким счастьем обязан тем, что имел отдаленное сходство с умершим Суоровым. Вот его, выдавая за хозяина продаваемой квартиры, и повезли к нотариусу.

Как затем показала нотариус: «У мужчины был паспорт. Она сверила личность. У нее не возникло сомнений, что мужчина и паспорт соответствуют. Набрала доверенности на компьютере, спросила мужчину, все ли ему понятно. Мужчине все было понятно. Он расписался в доверенности и реестре».

Хотя мужчине далеко не все было понятно. Он потом на судебное заседание явится с мешком кукурузы. То ли в тюрьму так приготовился, то ли суд спутал с родным колхозом. А тогда, в кабинете нотариуса, он просто не дышал, боясь спугнуть свое счастье. И не спугнул. Его довезли до магазина на том же джипе и выдали на прощание аж сто рублей!

Довершить сделку Бугрова доверила своей любимой ученице Светлане Глыбиной.

Подыскали покупательницу Мочалину. Сторговались с ней за 12 500 долларов. Деньги Мочалина выплатила, а дальше:

«20 декабря, аккурат перед новым годом, пришла в квартиру, которую приобрела, чтобы поменять замки. В квартире мебели не было, она пришла к соседке, спросила, приехал ли Суворов из Красноярского края. Соседка сказала, что Суворов умер 7 ноября. Ей стало плохо, она все поняла, сразу же связалась с Бугровой, та уверяла, что не может быть. Но когда пришла в домоуправление, то у нее забрали все документы и сказали, что сделка недействительна. Она стала просить Бугрову и Глыбину вернуть деньги, а договор расторгнуть. Ей сказали, что денег нет».

К делу подключаются оперативники ОБЭПа Автозаводского РУВД. На мадам Бугрову были сведения оперативного характера, и тут такой прокол со стороны опытной махинаторши!

Дело само по себе было уникальным и редким в правоприменительной практике. Обычно квартирные махинации тщательно продуманы, многоплановы, в них участвуют проверенные люди и редко когда удается отследить всю цепочку. Отследить может быть и удается, но вот закрепить доказательно, да еще и отстоять в суде!

Следователи быстро наложили арест на имущество Багровой. Квартира ее была обставлена импортной техникой и дорогими мебелями. Джип не успели описать, проворный муж успел его продать.

Бугрову берут под стражу.

Следствие, суд. Четверо обвиняемых – сама Бугрова, ее ученица Глыбина, инициатор продажи муниципальной квартиры Семенец, ничего не понимающий опойка с мешком кукурузы. Первый приговор – Бугровой восемь лет с конфискацией имущества, Семенцу пять лет, Глыбиной тригода с конфискацией имущества, опойке пять лет условно. Следуют кассационные жалобы…

Пока суд да дело, от Бугровой уходит муж к другой женщине.. Когда судебные пристава приезжают за описанным имуществом на квартиру, то застают в пустом помещении бабюушку и двоих несовершеннолетних детей. Имущество испарилось.

На суде Бугрова заявляет:

– Товарищи судьи и прокуроры! Если вы меня отпустите, то я возмещу ущерб. У меня деньги так спрятаны, что только я одна могу их отыскать.

Ее не отпустили, а, услышав суровой приговор, махинаторша через своих адвокатов все же раскрыла тайну местонахождения своих сокровищ, и Мочалиной ущерб был возмещен, что положительно сказалось на втором приговоре, который вынес областной суд. Бугровой пять с конфискацией, Глыбину и Семенца освободить из-под стражи в связи с амнистией.

Это еще не все. Внезапно приходит известие, что задержаны за разбойное нападение муж Бугровой и ее несовершенолетний сын. Избили прохожего и ограбили его. Факты подтверждаются, отец осужден на два года лишения свободы, сын на семь лет. Словом, сидят все. Дворец благополучия был построен на песке, и как был легко построен, так же был легко сметен.

Когда ждут смерть, она приходит

Из видеозаписи допроса обвиняемого Мокшина Анатолия Николаевича:

«Помятый жизнью тридцатитрехлетний мужчина. Поникший, растерянный… Голос тихий, неуверенный.

– Я подошел, наклонился к теще и сдавил ее шею двумя руками. Она не пыталась меня оттолкнуть. Как-то приподняла руки… Отпустил горло тещи, когда у нее упали руки. Я понял, что теща умерла, закрыл ее одеялом и пошел звонить жене. В содеянном раскаиваюсь. Прошу строго не наказывать…».

Просил напрасно. Отягчающим обстоятельством при вынесении приговора было «совершение преступление в отношении престарелого лица, находящегося в беспомощном состоянии». Теща уже как тринадцать лет была парализована.

Раздоры в семье Мокшиных начались не тогда, когда вдруг родственники с Тульской области привезли к ним мать жены, шестидесятидвухлетнюю Анастасию Алексеевну. Намного раньше, когда в жизни преуспевающего инженера ОАО «ГАЗ» закончилась полоса везения. На работе карьеру он делал семимильными шагами. К тридцати годам он уже был начальником цеха. Женился второй раз по большой любви, у них родился сын.

Однако запил. Крепко. С женой начались раздоры. Близкие отмечали, что трезвым был спокойным, вежливым, но как выпьет, то «становился непредсказуемым, не контролировал себя».

Словом, и так в семье было плохо, а тут подарочек – теща приехала. Да не приехала, а привезли ее на носилках. Анастасия Алексеевна уже много лет не двигалась. Как рассказывала ее дочь Светлана:

– Не вставала, не ходила. Она понимала, что происходит, знала их по именам, могла что-то попросить… Никаких конфликтов между моей матерью и мужем, пока мы жили вместе, не было. Мама и не могла ругаться или как-то агрессивно вести себя, поскольку была сильно больным человеком.

Двухкомнатная квартира. Пришлось потесниться. В одной тяжело больной человек, который нуждался в постоянной помощи, в другой комнате собралась вся семья. Светлана разрывалась между матерью и мужем, однако надолго ее не хватило. Был скандал, муж стукнул ее, она подхватила четырехлетнего сынишку и ушла к любовнику, с которым поддерживала отношения уже около двух лет.

Вот такой поворот! Как говорят, бывает хуже, но реже. И Анатолий остается один в квартире со своей неподвижной тещей. К тому времени его выгнали с работы, на что жил, непонятно, а тут еще такой удар.

Светлана со своим любовником каждый день навещала маму. Приходила после работы, помоет мать, накормит и уходит.

И так два месяца. Каждый день видеть свою жену с другим, каждый вечер слушать хрипы и стоны из соседней комнаты… – от такой жизни с ума сойти можно было. Обида и злость щемили сердце Анатолия. Одни раз не выдержал. Подскочил к теще, схватил ее за горло и стал душить. Когда у нее полезли глаза из орбит, не выдержал, отпустил руки. Она закашлялась, он стал отпаивать ее водой, просить прощения…

Первый раз у него не получилось. Но мысль, что теща есть первопричина его нынешней ужасной жизни осталась, как и осталась обида на нее. Ей и так недолго оставалось жить, но она, грех, конечно, было так думать, хотя все так и думали, всё не умирала и не умирала.

18 декабря жена с любовником и сыном пришла вечером, как обычно. Как рассказал на допросе сам убийца:

– Она ухаживала за матерью. Потом сказала, что она ничего не ест, ничего не говорит, что матери стало хуже. Надо готовить ее к смерти, обмыть ее… нужно будет где-то заказывать гроб, памятник и так далее. Мне Света наказала, чтобы на следующий день я почаще заглядывал к матери, смотрел, как бы она не умерла. Если умрет, то позвонить ей на работу. После этого они ушли.

Утром я проснулся около восьми часов. Заглянул к ней. Теща была живая. Никак не отреагировала, просто лежала и все. Потом каждый час, в девять, в десять я тоже заходил. Она просто лежала, молчала и ничего не просила. Мне стало обидно за себя. Обида взяла на жену, что накануне была здесь, знала, что мать вот-вот умрет, но сама ушла с другим… а мне наказала, чтобы я следил за матерью, когда она умрет. Мне было обидно, что Светлана живет с другим. Все как-то накопилось.

Когда я в следующий раз подошел к теще, она лежала на спине. Глаза у нее были открыты, одеяло спущено до середины груди. Я подошел, наклонился и сдавил ее шею двумя руками…

– Когда я понял, что теща умерла, закрыл ее одеялом и пошел звонить жене.

Анатолий вызвал «Скорую помощь». Прибыла также милиция. Смерть старушки никого не взволновала и казалось такой естественной. Однако при осмотре трупа была выявлена крохотная царапина на шее. Из-за нее и возникли подозрения в отношении Мокшина. Его допросили, однако свою причастность к смерти тещи он категорически отрицал. Утверждал, что когда зашел в комнату, она была уже мертва.

Судмедэкспертиза дает заключение – смерть наступила вследствие пневмонии. Уголовное дело не возбуждали, оснований не было. Лишь одна эта царапина не дала покоя сотрудникам прокуратуры Автозаводского района. Назначается повторная экспертиза, более сложная – гистологическая.

Ее результат станет известен 5 марта. Два месяца Анатолий Мокшин будет спокойно жить в опустевшей квартире и даже забудет о том, что произошло утром 19 января. Планы строил на будущее, ведь теперь он мог и жизнь новую начать, жениться… Мы не знаем, о чем мечтал убийца – в материалы уголовного дела мечты обвиняемых не вносятся.

5 марта на стол следователя ляжет заключение гистологической экспертизы – смерть Анастасии Алексеевны наступила от механической асфиксии. В тот же день Анатолий Мокшин был задержан по подозрению в убийстве своей тещи, а на следующий день дал признательные показания.

Что его так подвигло на быстрое чистосердечное признание – неизвестно. С одной стороны, несомненно тщательно организованное, грамотно предъявленное обвинение; с другой стороны, Мокшин не был профессиональным киллером, которому человека убить, что комара прихлопнуть, и на нормального человека сам факт убийства давит и давит…

Как мне сказали в прокуратуре, иногда и сам следователь не знает, что сработало на этот раз. Факт остается фактом – Мокшин заговорил. Потом он от своих первоначальных показаний откажется. Потом, когда побывает в СИЗО, когда «специалисты» в камере начнут его учить, как надо за свою свободу бороться…

Но для суда это уже будет иметь мало значения. Мокшин Анатолий Николаевич будет приговорен к тринадцати годам лишения свободы.

Бывшая жена его, Светлана, попросила взыскать с него две тысячи рублей, которые она затратила на похороны своей мамы.

Считать мертвой…

Дело, которое приняло к производству помощник прокурора Кулебакского района Нижегородской области Марина Лапаева могло стать сюжетом для голливудского фильма ужасов, но к несчастью для нашей нижегородской действительности это просто уголовное дело, довольно пухлое по объему, в коричневой казенной обложке.

А начиналось оно 25 февраля этого года, когда дочь Светлана из Кулебак решила навестить свою мать Мурашову, которая проживала в поселке Первомайский того же района. Постучала в дом, но ей никто не открыл. Обегала все окошки… стучала, стучала, – в ответ полная тишина. Мать проживала не одна, а со своей престарелой сестрой Бобровой. Не могло же с ними обеими случится несчастье? С помощью соседа взломали дверь и вошли в комнаты. Первое, что их поразило – холод, жуткий холод, как минимум двое суток нетопленой избы. Обе бабушки лежали на полу в бессознательном состоянии, почти окоченелые.

Картину происшедшего можно было восстановить лишь приблизительно – у Мурашовой случился инсульт, сестра бросилась ей на помощь, но так неловко, что тяжело ударилась коленками об пол и в свою очередь потеряла сознание. Косвенно об этом свидетельствуют показания судмедэкспертов о наличии повреждений у обоих потерпевших.

Была вызвана машина скорой помощи.

Проблемы начались сразу – в машине находились только одни носилки. Фельдшер Дрягова была категорична – берем только одну бабульку. Еле уговорили везти двоих – Боброву на носилках, а Мурашову в одеяле на коленях у родственников.

Из показаний медперсонала центральной районной больницы Кулебак:

«По приезду обе женщины были еще живы. Фельдшер Дрягова спустя минут 15—20 обнаружила, что Мурашова умерла и констатировала ее смерть. Дежурная врач Яблокова, как обычно, подчеркиваем это слово – как обычно, потому что в данном случае оно имело решающее значение, по признакам «отсутствия дыхания, отсутствии реакции зрачков на свет, пульса на сонных артериях, реакции на болевые раздражители, отсутствия сердечной деятельности» констатирует смерть и сразу из машины направляет умершую в морг.

Бобровой повезло больше, ее отправили в реанимацию.

И все было бы обычно грустно в этой истории, если бы не то, что произошло дальше. Чтобы не было никаких сомнений в подлинности нижеприведенных строк, просто выпишем из уголовного дела показания дочери потерпевшей:

«Врач вышла из машины, мы довезли маму до морга и вдвоем с фельдшером, положили на стол, закутанную в одеяло. В том же помещении лежал труп мужчины.

Я была в шоке, сама толком не понимаю, что делаю. Мне просто не верилось, что моя мама умерла и что ее надо в морг. Я не хотела везти ее в морг, но меня просто заставили… заставили шофер, который стал ругаться, что он еще долго будет сидеть; а фельдшер просто сказала, чтобы я выходила из машины.

Через час мы приехали с сестрой, может, про себя я еще до конца не верила, что моя мама умерла. Морг был не заперт, дверь была просто прикрыта. Мы зашли с сестрой и подошли к маме. Мы увидели, что она дышит – двигалась грудь, открывался и закрывался рот, как будто она что-то хотела сказать. Сестра побежала за знакомой санитаркой, она пришла и увидела, что мать жива».

Они уже не верили врачам, они бежали за знакомой санитаркой!

«Я и моя сестра – (заметьте, как будто ни одного человека не было в тот зимний вечер во всей районной больнице!) – на носилках понесли маму в реанимацию. Ей поставили капельницу, ей стало немного лучше, у нее порозовели щеки, и она уже явно дышала».

Воплотился в жизнь черный русский анекдот:

– Доктор, может, в реанимацию!

– Врач сказал, в морг, значит, в морг!

Как выяснилось в ходе расследования уголовного дела, никто из врачей ЦРБ Кулебак, находившийся в данный момент на дежурстве, не знал другой инструкции определения биологической смерти Минздрава России, которая как раз касается больных замерзших, с пониженной температурой тела, где обычные, вышеперечисленные констатации не действуют!

Дальше начинаются непередаваемые картины, ужаснейшие по своему смыслу:

В показаниях дежурный врач Яблокова пишет, что когда она спустилась в морг, то увидела «странные движения челюстью у Мурашовой и велела нести в реанимацию». Там оказалось, что у больной есть пульс, есть и дыхание.

Свидетельствует медсестра реанимации Симакова:

«25.02.2001 года из морга (!!!) была доставлена в агональном состоянии Мурашова. В течение тридцати минут у нее наблюдалось поверхностное симптоматийное дыхание. По истечении еще пяти минут дыхание стихло совсем и она, не приходя в сознание, скончалась. Причина смерти Мурашовой – переохлаждение».

Третьего марта умерла от обморожения и Боброва.

Пусть не имеем мы права на достойную жизнь, но по воле некоторых врачей не имеем права просто на достойную смерть. Во всех тех же медицинских предписаниях указано – даже если была точно констатирована биологическая смерть, умерший (ая) должны еще как два часа находится в больничном учреждении.

В защиту кулебакских врачей рьяно выступил областной департамент здравоохранения. С 1по 10 июля 2001 года было получено заключение служебной проверки. «Мурашова была мертва, а то, что наблюдали, это был выход остаточного воздуха».

Прокуратура Кулебакского района долго билась за то, чтобы привлечь виновных к ответственности за халатность. Увы. Корпоративность медицинских работников столь велика, нормы в этой области столь расплывчаты, ситуации столь неоднозначны, что на основании лишь одной статьи Уголовного кодекса к наказанию врача не привлечешь. Тем более, что сущестоввавший нормативный акт о правилах констатации смерти был недавно упразднен Минздравом России. И нет теперь такой нормы права, по которой можно было бы осудить виновных.

Дело было прекращено.