Текст книги "Криминальный Нижний. Расследовано прокуратурой Нижегородской области. 1992—2001"

Неучение – тьма, а учение – смерть

Полубезумный плотник – то ли в шутку, то ли всерьез называли между собой в Автозаводской прокуратуре подследственного по делу №510277 – Козлова Анатолия Ивановича, жителя деревни Выболовка Богородского района. Жена его, впрочем они расписались лишь недавно, проживала в доме по улице Львовской вместе с дочерью. И хотя мужем и женой они были не только перед Богом, но и по паспорту, с семьей Анатолий Иванович жил редко. Все больше обитал в родной деревеньке, где плотничал. В город ездил не только с новой семьей повидаться, но и набрать заказов.

В Выболовке хорошо знали ершистого хулиганистого мужичка. Как было по-деревенски мудро написано в характеристике, данной по месту жительства – «Ходит орет, ко всем пристает».

Два раза он уже доорался – и дважды был судим за хулиганство.

Одно надо признать – мужик неравнодушный, горячо принимался за любое порученное дело. И за падчерицу взялся крепко. О его неродной дочери Оксане, к сожалению, мало что можно сказать хорошего – в свои тридцать пила безбожно, нигде не работала… Что, естественно, служило почвой для постоянных скандалов в семье.

Исчерпав все обычные методы воспитания, Анатолий Иванович стал выдумывать нестандартные решения. Чтобы образумить распоясавшуюся падчерицу, стал связывать ее, иначе, как объяснял Козлов простодушно следователю «…как сильно пьяная, орет, порывается куда-то идти, а отпускать ее нельзя, так как она приведет с собой весь „Северный поселок“…».

Первый зарегистрированный милицейским протоколом скандал в семье Козловых значится 31 декабря 1999 года. К шести вечера и отчим, и падчерица были пьяны, как и полагается в предновогодний вечер. «…Козлов орал на Осокину, но она все равно с ним пререкалась. Потом он загнал дочь и мать к балкону, принес топор из ванной, стал говорить: «Сейчас отрублю ей голову, клади голову на табуретку». Жена и падчерица перепугались всерьез. Мог и отрубить – плотник, руки к топору приучены.

Тогда все обошлось, вызванный наряд милиции вмешался в педагогическую деятельность Анатолия Ивановича, и Осокина сохранила свою голову.

Ненадолго.

В конце января 2000 года, а именно 24 числа в доме Козловых и разыгралась та дикая сцена, редкая даже для нашего больного времени.

Вечером жена Козлова пришла с работы домой. «…Дома находился муж, который был выпимши, и дочь, которая сидела на диване и плакала, – а муж этого терпеть не может, – он говорил ей:

– Ты так и не поняла?

Затем он стал распутывать какие-то белые веревки в ванной. Потом подошел к дочери, силой завернул ей руки за спину, стал связывать руки за спиной, связывал за кисти, приговаривая:

– Я тебя проучу, я тебе сейчас и ноги свяжу, чтобы ты не дергалась.

На просьбу жены не делать этого, он сказал:

– Я ее воспитаю.

Потом он связал ей ноги за щиколотки. Дочь начала кричать, просила ее отпустить, говорила, что ей больно. Козлов стал говорить ей:

– Сейчас привяжу тебя к батарее, чтобы ты не дергалась, продержу тебя так до 8 утра, чтобы ты поняла.

А жену предупредил:

– Ты не бойся, я тихонько привязал, припугнуть хочу.

При этом муж обмотал шею Осокиной каким-то черным проводом, как кабелем от телевизора, один раз перехлестнув его, другой конец привязал к батарее. Дочь лежала у батареи, на животе.

Муж сказал жене:

– Нечего тут стоять, иди в магазин, ничего ей не будет.

Она ушла, вернулась около 18.30 час. Дома больше никого не было, кроме их троих. Когда пришла, увидела, что Осокина была жива, находилась в такой же позе, ерзала по полу. Просила Козлова ее отпустить, говорила, что ей больно, не ругалась, никого не оскорбляла.

Муж сказал, что хочет проучить Наталью, чтобы не пила вино.

Потом муж с женой, как ни в чем не бывало, сели обедать. Пока они кушали, в комнату, где связанная по рукам и ногам, с петлей на шее сидела у батареи отопления Наталья, пришла смерть. Видимо, Осокина-младшая пыталась высвободиться и при каком-то неловком движении потеряла точку опоры. Петля была изготовлена искусно, узел свободно скользил по шнуру и поэтому мгновенно сдавил горло.

Будто что-то подсказало Козлову, что в той комнате случилось неладное. Выскочил из кухонного стола, бросился к падчерице, затем вернулся, схватил нож и обратно. Когда следом вбежала его жена, то увидела: «…что дочь лежит на полу без признаков жизни, а Козлов делает ей искусственное дыхание, говоря при этом:

– Она должна ожить!

Мать побежала за знакомым дочери, тот тоже стал делать Наталье искусственное дыхание, потом поднялся и удивленно так сказал:

– Она ведь у вас удавленная!

Мать стала звонить на станцию «скорой помощи», а Козлов сам позвонил в милицию».

В следственный изолятор Анатолий Иванович сел и потрясенный смертью падчерицы, и оскорбленный в лучших отцовских чувствах одновременно. Он же ради нее и старался. Связал ради ее пользы:

– Была пьяная, орала, что ей надо добавить еще вина, кричала, чтобы пустили ее на улицу, – возмущенно говорил он следователю. – Я решил связать Осокину, чтобы никуда не убежала. Зачем ей в пьяном виде «рисоваться» по автозаводу, еще кого-нибудь приведет в дом…

В принципе, он своего добился. Падчерица теперь и вина не выпьет, и в дом посторонних не приведет.

За незаконное лишение свободы, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшей, Козелков Анатолий Иванович 1958 года рождения в июле 2000 года был приговорен к четырем годам лишения свободы.

Гори, гори, моя любовь!

Старшему следователю, а ныне помощнику прокурора Советского района Наталье Прокофьевой пришлось в процессе следствия по одному уголовному делу знакомиться с результатами трагической любви. Был в ее практике случай дикой ревности, когда муж нанес жене тридцать ножевых ранений и затем перерезал ей горло, но вот подобное тому, что произошло в мае 1999 года… нет, не встречалось.

Это была внезапно вспыхнувшая любовь, которая в одночасье разрушила сразу две семьи. Оба были уже немолоды. У Скрябина Алексея Васильевича, двое взрослых детей, две дочери, восемнадцати и девятнадцати лет, были и внуки. Человек крайне порядочный, как его характеризовали: общителен, вежлив, уравновешен. Пользовался авторитетом среди рабочих, которыми руководил, будучи бригадиром в «Ремспецмонтаже», занимался отделкой помещений под евроремонт. Зарабатывал прилично. Казалось, в пятьдесят лет уже жизнь настолько сложилась, что уже дальше идти будет легко, как по накатанным рельсам.

Казалось…

Елена Парамонова была моложе, жила с мужем, старше ее на несколько лет, воспитывала восьмилетнюю дочь, торговала на рынке.

Пути их пересеклись роковым образом в октябре 1998 года. Сказать, что между ними вспыхнула страсть – мало. Они действительно помешались друг на друге. Они бросили свои прежние жизни, как будто им было по семнадцать лет. Сняли квартиру, забыли даже о детях. А когда не было возможности снимать квартиру, вдвоем даже жили в гараже Скрябина. Домой Лена приходила раз в неделю, через неделю, чтобы только проведать свою дочь.

Естественно, родня и с той, и с другой стороны встала на дыбы. Сколько было уговоров, крику и шуму. Ничего не помогало. Как рассказал на следствии законный муж Елены: «…о том, что она встречается со Скрябиным, узнал от нее самой. Лена часто не ночевала дома, но затем приходила, просила прощения и ради ребенка он ей прощал».

Но потом она вновь убегала к Скрябину. Тот тоже сильно изменился. Стал нервным, беспокойным, стал чаще прикладываться к бутылке. Когда приходил домой, мог наорать на свою первую жену, даже ударить ее. Но больше всего он боялся потерять Лену. Когда она возвращалась домой, он ей устраивал дикие сцены ревности, бил ее, и даже однажды пригрозил сжечь ее.

И это крайне шаткое состояние умопомрачительной любви, ревности, постоянной неопределенности длилось шесть месяцев. Новую семью построить явно не удавалось. Лена металась между дочерью с мужем и Скрябиным, и все никак не могла сделать выбор.

Тогда выбор сделал Алексей Васильевич. Страшный выбор. В последнее время они жили в гараже, спали в машине. 5 мая со своим приятелем Скрябин помогал соседу по гаражам выгружать щебень, затем приятель предложил пойти к нему домой. Взяли две бутылки красного, и вчетвером поехали. С Леной.

В гостях, видимо, перебрали лишнего, Лена уснула, а Алексей Васильевич ушел в свой гараж ночевать.

Туда же утром пришла Елена, раздосадованная тем, что Скрябин бросил ее в гостях. Это и послужило формальным поводом для трагедии, которая вскоре и произошла.

Бывают такие совпадения, которые не выдумает даже самый изощренный детективщик. 6 мая днем жена Скрябина «… проезжая на троллейбусе по улице генерала Ивлиева заметила около своего гаража дым. Рядом стояли пожарные машины. Я подошла к гаражу, рядом лежала Парамонова. Одежда на ней обгорела. Скрябин находился около нее и помогал врачам».

Из показаний другого свидетеля «…находясь в своем гараже, услышал женские крики „Помогите! Помогите!“. Выбежав на улицу, увидел Елену. Она горела. Мы накрыли ее войлоком и оттащили от гаража. Затем вбежали к Скрябину в гараж. Он пытался тушить машину, но у него ничего не получалось. Узнав, что в баке есть бензин, мы выбежали из гаража, боясь, что сейчас будет взрыв».

Опираясь на работу, проделанную прокуратурой Приокского района, теперь можно с уверенностью сказать, как разворачивались предшествующие события.

Они долго ссорились. Лена упрекала его за то, что он оставил ее ночевать; Алексей Васильевич был уверен в том, что она специально осталась ночевать, что она шлюха и т. д.

Парамонова пыталась успокоить его, обнимала его, хотела поцеловать, просила, чтобы он сейчас, здесь переспал с ней… Но остановить любовника было уже невозможно. Она бросила свои попытки, села на заднее сидение, взяла сигарету, попросила:

– Дай мне прикурить.

Он кивнул головой, подошел к стеллажам, взял небольшую канистру с растворителем и плеснул в салон. Затем чиркнул спичкой по коробку:

– Если ни мне, тогда никому!

И бросил огонь под ноги оцепеневшей от ужаса Елене.

Она успела выскочить из объятой пламенем машины. Но выскочила живым факелом. Когда ее доставили в ожоговый центр НИИ травматологии и ортопедии, у нее были ожоги 1,2 и 3 степени пятидесяти процентов поверхности тела. Находилась в крайне тяжелом ожоговом шоке, задыхаясь, однако еще в машине «Скорой помощи» успела сказать медсестре, что ее облил бензином и поджег знакомый мужчина.

Алексей Васильевич пришел к ней в больницу, клялся в том, что искупит свою вину, хлопотал о лекарствах. Спустя три дня Елена потеряла сознание и неделю пролежала в коме. Какими словами, какими делами он мог искупить то, что совершил, непонятно.

А тем временем 10 мая дознавателем Советского РУВД было возбуждено уголовное дело по статье 167, ч.2, в которой говорится об умышленном уничтожении имущества, повлекшим по неосторожности тяжкие последствия…

Однако в деле стали прорисовываться иные обстоятельства, те, о которых уже прознали все родственники потерпевшей и 19 мая оно перешло в ведение прокуратуры. 9 мая сестра Парамоновой узнала от Лены, как случилась трагедия и кто в ней виновен. Скрябина перестали пускать к больной.

Состояние Парамоновой все ухудшалось и ухудшалось, началось общее заражение крови и 26 мая она скончалась.

Алексей Васильевич не стал дожидаться ареста и скрылся у знакомых в Кстовском районе.

Три недели оперативники разыскивали убийцу. Под наблюдением находилась его квартира. И вот, наконец, Скрябин совершил промашку – заехал домой переодеться, взять кой-какие вещи. Тут его и взяли.

Общее правило – сидеть никому не хочется. Алексей Васильевич уверял следователя, что никаких зажженных спичек не бросал, а облить ее хотел водой, которая стояла в точно такой же канистре…

Сейчас это уже не суть важно. Страсть сгорела в настоящем огне, сгубив обе жизни навсегда. Скрябин был осужден на семнадцать лет лишения свободы.

Горбатовский потрошитель

Иногда, даже в самом злодейском преступлении промелькнет подлинное человеческое чувство – жажда справедливости, ревность, месть, любовь. Но в этой истории человека даже близко не видно. В прокуратуре Автозаводского района нашли для главного фигуранта уголовного дела №510072 лишь одно, необычное для следовательской практики определение – «демон».

Автору довелось видеть лично это порождение ада. Ничего интересного. Маленького росточка щупленький паренек. Алексею Соловкову двадцать четыре года, но на вид не дашь и восемнадцати. Обращали на себя внимание лишь глаза на востроносом личике – с лихорадочным блеском, смотрящие как бы в одну точку. В зимних ватных брюках и телогрейке он выглядел нелепо даже среди разношерстной уголовной публики Автозаводского ИВС.

Соловков жил в поселке Горбатовка в деревянном домике с мамой, которая и по сей день работает на автозаводе. Мама в нем души не чаяла. Заботливый, хозяйственный, и кушать приготовит, и воды натаскает. Сынок с грехом пополам окончил ПТУ, но потрудиться не успел – был осужден в 1992 году за кражу условно, а в 1995 совершил еще одну кражу и ушел в зону на три года. Вернулся, жил одиноко, без друзей и подруг. Абсолютно контактен, вменяем, лишь одна маленькая деталь в прошлом настораживает – в юности был токсикоманом, клей нюхал.

Необычным в этом двойном преступлении было все – начало его, совершение и окончание. 11 октября вечером он встречает на улице подругу своей матери с мужем из поселка Новое Доскино, Варавкиных, и неожиданно приглашает их в дом попить самогончику. Те были любители этого дела и с радостью принимают приглашение. Мать Алексея в это время была на работе.

Сидят на кухоньке, выпивают. Варавкин быстро нагрузился и вышел в зал и заснул там на диване. Дальше по уверениям самого Алексея между ним и Варавкиной разгорелась ссора, но скорее всего Соловков возжелал женщину, судя по тому, что из кухни они переместились в спальню, и повалил ее на кровать. Фокина была женщина шумной, сильной, стала сопротивляться.

Далее из показаний самого убийцы «…Он в себе сил не чувствовал, как будто это был не он, свои действия видел как бы со стороны, поделать с собой ничего не мог. Накинулся на Варавкину, набросил подушку ей на лицо, затем стал душить руками… Варавкина не сопротивлялась. Затем, чтобы наверняка, он накинул ей на шею веревку, перехлестнул и затянул, тянул в разные стороны, затягивал минуты 2—3. Воронкова не двигалась уже, пульса у нее не было, он понял, что она умерла. После этого обмотал труп этой же веревкой и на желтом с рисунком покрывале со своего дивана оттащил труп в подпол».

Муж Варавкиной в это время крепко спал в зале. Несколько слов о веревочке – «перехлестнул и затянул». Веревочка под ногами не валялась. Когда Варавкина потеряла сознание, душитель спокойно отыскал ее в серванте и уж затем, чтобы наверняка, затянул ее на шее жертвы.

Затем Алексей разбудил мужа.

– Ленка твоя ушла домой, и ты иди тоже.

Тот спорить не стал, поднялся и вышел.

Убийца так устал, что сам тут же лег спать. Наутро опохмелился, и вспомнил, что у него в подполе тело лежит. Взял тесак, спустился в темное сырое пространство… В том, что он сделал далее никакой необходимости не было. Зачем он это делал, объяснить он впоследствии не мог. Тесаком отрезал голову, отрубил ноги, руки, отрезал груди. Не успокоился, вырвал все внутренности и сложил их в покрывало. Все части тела выволок в огород и закопал там.

Половицы в подполе настолько пропитались кровью и могли сгнить, да и запах шел жуткий, и поэтому он залил подпол известью.

Через денек Алексей пришел с бутылкой самогона к Варавкину. Тот недоуменно разводил руками:

– Ленка моя пропала.

– Не переживай, найдется, – успокоил его Соловков.

Выпили, разошлись.

Следующая неделя для горбатовского потрошителя прошла спокойно. А вот 16 октября к нему в гости нагрянул зять, муж его сестры Сергей Воронцов. Отношения у него с женой были натянутыми, и Алексей стал ему выговаривать: «… я не люблю отцов, которые своих детей бросают, надо на семью работать, жену свою уважать». Мы же говорили о том, что изувер-убийца был заботливым домохозяином!

Тот в драку полез:

– Ты на зоне петухом был, а меня, сосунок, пытаешься учить!

Что правда, то правда, на зоне Соловков был опущенным.

Но в драке этот щуплый обиженный паренек так вцепился в горло своему зятю, что тот обмяк, захрипел. Тогда Алексей вынул снова из серванта свою уже опробованную веревочку и задушил его.

Выволок тело в сарай, там не удержался и «расчленил тело потерпевшего, при этом нанес им множественные колото-резаные раны правого бедра, правой голени, правого голеностопного сустава, резаную рану правого бедра…».

На следствии он упорно утверждал, что также отрезал и член своей жертве, однако при осмотре останков это не подтвердилось.

После чего выкопал яму на своем огороде и спрятал тело убиенного.

Соловков был задержан лишь 10 января 2000 года. До этого вел жизнь спокойную и размеренную. Естественно, всех родственников и знакомых его матери волновали неожиданные исчезновения Варавкиной Елены и Сергея Воронцова. Судачили об этом при встречах. Соловков долго не молчал, видимо, его забавляли различные предположения, которые при этом высказывались.

Один потрясенный свидетель рассказал на следствии, что «где-то в конце октября или ноября 1999 года у него опять зашел разговор с Алексеем о муже его сестры Воронцове, и тот стал утверждать, что он убивал Сергея. Свидетель спросил Соловкова: «Ну и как ты мог убить Воронцова?». Алексей спокойно ответил: «Ножом». Потом зашел в курятник, вынес оттуда большой нож длиной 50 сантиметров, клинок шириной 7 сантиметров, рукоятка была замотана синей изолентой. И сказал: «Вот этим ножом убил».

Думаю, что когда свидетель узнал, что на самом деле делал этим ножом его собеседник, то об этом разговоре он уже вспоминал с большим трепетом.

Был еще один случай, это уже из показания другого свидетеля, вернее свидетельницы «…сидели за столом, выпивали. Разговаривали о пропаже Елены и Сергея, общих знакомых, говорили, куда же это они делись? Тут Алексей сказал: «А чего их искать, вон они на нашем огороде закопаны».

Когда взяли горбатовского потрошителя, то на руках оперативно-следственной группы были лишь его собственные признания. И поэтому пришлось до истины докапываться в прямом смысле, да еще с помощью экскаватора и гидромолота. Земля была промерзлой, лопата грунт не брала. И пришлись раскопки аккурат на самый главный следовательский праздник – День российской прокуратуры. Признания Соловкова подтвердились. Из под земли были извлечены изуродованные останки его несчастных жертв.

Казалось, история заканчивалась, но она только начиналась. Судейские чиновники потребовали освободить горбатовского потрошителя! В прямом смысле – выпустить его на свободу. Дело в том, что как раз Государственная дума объявила амнистию, да еще какую широкую – немедленному освобождению подлежали помимо орденоносцев преступники, больные туберкулезом, даже совершившие тяжкие и особо тяжкие преступления! А Соловков был болен туберкулезом. Дело собирались вернуть в прокуратуру, чтобы там потрошителя потихоньку отпустили домой.

Прокуратура встала на дыбы, не только Автозаводская. Это уголовное дело легло в доклад Генеральному прокурору России Устинову, с которым он выступил на заседании в Госдуме. И ему удалось убедить депутатов ввести поправку к закону об амнистии. Депутаты у нас, конечно, не очень, но ведь не настолько же идиоты, чтобы позволить вурдалакам свободно разгуливать среди людей!

По приговору областного суда Соловков исчез из жизни общества на девятнадцать лет.

Смерть артиста

Первым эпизодом в длинной цепи уголовных преступлений, совершенных неким Сергеем Бурденко, стала подделка документов. Еще в 1997 году он приобрел бланки удостоверений, вырезал из плотной резины поддельную печать налоговой полиции, вклеил в бланк удостоверения свою фотографию, поставил оттиск печати и вымышленный номер, вписал вымышленные данные.

Самое странное, что документы сотрудника налоговой полиции он сделал не для того, чтобы действительно предпринять какую-то аферу. Этим удостоверением, напившись, он пугал продавцов коммерческих киосков на станции метро «Автозаводская», за что был тут же задержан постовым милиционером.

Эта страсть к притворству, к перевоплощению была у него в крови. Может в нем действительно жил артист, может быть сцена потеряла одного из великих лицедеев. Неизвестно. Бурденко мертв. Во время следствия погиб в камере при странных обстоятельствах.

Но пока он еще жив, ему двадцать четыре года, он полон творческой энергии и только-только начинает разворачиваться.

У него появляется любовница, порядочная женщина с высшим образованием, при деньгах и немного старше его, Наталья Стрекалова.

Он не мог просто так брать у нее деньги, ему нужны были не просто деньги, а большие деньги. А деньги у нее после продажи родительской квартиры были. Воровать у Стрекаловой и раньше воровал, по мелочи, но Бурденко решил «обуть» любовницу по полной программе. И начал Большую Игру!

Готовил жертву долго. Придет в гости, начинают выпивать, он исподтишка подсыпет в бокал то клофелину, то оксазепам. Наталья отключится, ничего не помнит на другой день, а он ей страсти всякие рассказывает, что она вытворяла. Словом, убедил, что когда она выпьет, то совсем невменяемой становится!

И вот одним утром Сергей рассказывает ей, что Наташа «… находясь в состоянии опьянения, попросила заказать в организованной преступной группировке огнестрельное оружие, что он по ее просьбе и сделал. И теперь требуется оплатить заказ. В случае отказа ее изобьют и убьют».

– Сколько нужно? – в ужасе воскликнула она.

– Три тысячи баксов!

В конце концов любовник «расщедрился» и сказал, что поможет ей, часть денег за нее заплатит сам.

Наталья расплатилась. Однако на этом ее кошмар не закончился, все только-только начиналось…

Бурденко понимал, какие перспективы перед ним открываются со столь податливой жертвой и, раскручивал свою игру дальше. Спустя неделю он споил ее, опять подсыпал в вино зелье, а на следующий день…

– Даже не знаю, как тебе сказать, – начал он, приведя с собой друга Канашова, которого научил, как надо подыграть.

– Что опять я натворила? – похолодела от страха Наталья.

И тут Сергей поведал невероятную жуть. Будто бы она вчера «…вступила в ряды «Партии русских националистов», и поссорилась с руководителем «партии», который теперь желает отомстить ей за причиненную обиду и с этой целью направит к ней и к ее родственникам» киллеров».

– Тихо! – прервал он свой рассказ, прислушиваясь к какому-то шуму под окном. – Кажется, они уже здесь!

И решительно:

– Наташа, ты оставайся на месте, даже не двигайся, а мы с Колей посмотрим с балкона.

Мужчины выскочили на балкон, Стрекалова осталась в комнате. Может быть в тот момент она еще и думала, что это какой-то дурацкий розыгрыш, но… тут действительно началась под окнами бешенная пальба, которая вскоре стихла. В комнату ворвался окровавленный Канашов, за ним Сергей.

– Коляна ранили, надо перевязать. Они ушли, но еще вернуться, если ты не заплатишь. Ну, и влипли мы из-за тебя!

Рана оказалась пустяковой, так царапина… Но вы можете себе представить, какое шоковое впечатление оказала на запуганную женщину вся эта мастерски разыгранная сцена!

На самом деле (приводим выдержки из протокола допроса): «… с целью оказания психического воздействия взорвали петарду, имитировав стрельбу по окнам, при этом пояснив, что стреляют члены националистической партии, что подтвердил и Канашов, пояснившей, что из-за Стрекаловой в него стреляли и причинили огнестрельное ранение…».

Улаживание конфликта с РНЕ Стрекаловой обошлось в три тысячи долларов.

Жертва оказалась в полной власти вымогателя. На руках Бурденко были расписки Натальи в том, что она находится в преступной связи с националистами, что заказывала оружие у преступных группировок и еще целую кипу позорящих документов она заполнила под воздействием клофелина…

Действия преступников, теперь их уже было двое, приняли уже откровенный наглый характер.

2 декабря в половине пятого утра с балкона квартиры Стрекаловой Канашов «…имитировал выстрел из принесенного с собой неисправного пневматического ружья, взорвав при этом петарду, отчего раздался хлопок, похожий на выстрел, после чего Бурденко и Канашов приложили руки Стрекаловой к оружию и пояснили, что из него только что убили человека и она будет нести за это ответственность, если откажется выполнять их требования».

Требования были просты. Выдать под расписку загранпаспорт, а потом выкупить его за шесть тысяч рублей!

– Если откажешься, то… сделаем особый укол и закроем на всю жизнь в психушке, – пообещали вымогатели.

К тому времени, не выдержав длительного психического насилия, доведенная бывшим любовником до помрачения рассудка, бедная жертва уже действительно нуждалась в лечении. Еще бы немного, и ее сознание бы просто не выдержало.

Идти в милицию… да кто тебе поверит в то, что тебя преследуют киллеры РНЕ, что ты не убивала никого из ружья, когда на нем твои отпечатки и так далее…

А Бурденко не медлил. Он явился к ней на работу.

– Если не заплатишь, я тебя на иглу посажу! – пообещал он.

Денег у Стрекаловой уже не было. И тогда она делает, быть может самый решительный шаг во всей этой безумной истории. То, что надо было сделать с самого начала. Обращается с заявлением в управление по борьбе с организованной преступностью при УВД Нижегородской области.

Честно говоря, ей там вначале не поверили. Уж слишком все запутано, уж слишком близко соседствуют реальность и вымысел. По сводкам 2 декабря не было убитых из винтовки в Автозаводском районе, в спецкартотеке УБОПа киллеры РНЕ тоже не значились… Одно достоверно можно было понять из рассказа потерпевшей, это что у нее некий Бурденко вымогает немалую сумму.

Этот факт и подтвердился вечером 5 декабря, когда Бурденко был арестован на квартире Стрекаловой при получении денег от потерпевшей.

На следствии потом выяснилось множество других эпизодов этого уголовного дела. Один перечень статей УК РФ занимает несколько строк в обвинительном заключении. Следствие подходило к концу, главный фигурант со своим поддельником должны были вскоре предстать перед судом. Но внезапно Бурденко умирает в камере от тяжелого поражения печени. По официальным документам помер от… желтухи. Коварная болезнь. Только что сидел перед следователем румяный, здоровый, знакомился с материалами дела… и вот, летальный исход. Божий суд свершился гораздо скорее чем земной. И приговор был его куда страшней.