Текст книги "Наверху рушились города…"

***

Поездка в город оказалась крайне удачной. Костик с Фёдорычем и Ромулом выгрузили из кунга три внушительных ящика с различными медикаментами, разнообразные медицинские приборы, несколько новеньких коек с колёсами, коробки с различной долгохранящейся едой, тюки с одеждой, пакеты с гигиеническими принадлежностями, несколько тяжеленных мотков колючей проволоки, сварочный аппарат и ещё множество необходимых в быту вещей.

Но самым ценным приобретением стали люди – помимо братьев-военных, ещё и два человека в коме. Мужчина и женщина.

Когда Марина узнала, что один из пациентов очнулся, сразу убежала к нему, поэтому вызнать, кто такие братья на БТР, не вышло. Фёдорыч залез в бронетранспортер, чем-то там погромыхал и с кислой миной выбрался обратно.

– Пусто, словно там нассали, – буркнул он и побрёл к дому.

Вскоре начало светать. Костик не мог уснуть, ворочался с боку на бок. Из соседней комнаты долетали голоса. Бывший редактор чётко различал тихий и властный Петра Валерьевича, резкое «нахрен» Бандита, и редкие бубнящие вставки братьев.

Внезапно они умолкли. Дом погрузился в дурманящую тишину. Дверь Петра Валерьевича отворилась, послышались тихие шаги – гости ушли вниз. Костику с кровати виднелся кусочек неба и проплывавшее на нём облачко. На глаза навернулись слёзы. Возникло острое чувство того, что находится не на своём месте. Что он вообще забыл в чужом доме?

«Может это действительно сон, – мелькнула у Костика мысль. – Сейчас я проснусь, мне надо будет на работу…»

Додумать не успел. Дверь открылась, в комнату ввалился Бандит.

– Помоги мне одну хрень из машины достать, – сказал он.

Костик посмотрел на него сонными глазами. В первую секунду захотелось послать ночного гостя подальше. Затем подумал, что всё равно не спится – хоть чем-нибудь займётся. Медленно спустил ноги, нашарил сланцы (после нападения диких, разуваться перед входом как-то негласно прекратили, как, впрочем, и уборкой Ануш больше не занималась).

– А тебе не приходило в голову, что я спать могу? – поднялся Костик.

– Потом, нахрен, поспишь, – буркнул Бандит. – Пойдём, это ненадолго.

Бывший редактор спустился по лестнице вслед за спецназовцем. Когда вышел на улицу, то понял, что теперь ему неудержимо захотелось спать. Сон навалился, как десять борцов сумо. Так всегда – если мучает бессонница надо не полениться и заняться физической работой. Труд из обезьяны сделал человека, а от бессонницы и подавно избавит.

Солнце ещё не выползло из-за горизонта, но уже освещало одичавший мир скупыми лучами. На траве блестели капельки росы. Далеко-далеко кукарекал петух. Редактор сонно подумал, что и вправду говорили – в Москве есть всё. Даже петух живой у кого-то жил.

Пахло утренней свежестью и близкой водой.

Шаркающей походкой Костик, вслед за Бандитом, дошёл к кунгу. Затем сообразил, что из него-то уже всё выгрузили. В БТРе шарился Фёдорыч – сказал пусто. В кабине он лично сидел…

В душе зародилось смутное беспокойство, но развиться ему не дали. Из-за кунга вышел один из братьев. За два шага он преодолел отделявшее его от Костика расстояние и нанёс прямой удар в нос.

Бывший редактор увидел сверкнувшие глаза новенького, а в следующий миг осознал, что лежит рядом с большим колесом и смотрит в рассветное небо. В голове противно ныло. На губах появился стальной привкус. Дышать приходилось через рот. Костик попытался вскочить, но на грудь наступила нога в высоком берце. Бандит ухмыльнулся:

– Лежать, нахрен!

Над головой навис Борис. Жорик хрустнул пальцами и так довольно улыбался, словно завалил медведя одним ударом.

Со стороны дома подошёл Пётр Валерьевич. На его кислой физиономии сосредоточилось столько напускной печали, что всем стало понятно – когда-то он смотрел много гангстерских фильмов.

– Вы что делаете? – Костик попытался убрать ногу бывшего спецназовца, но подскочил Борис и впечатал тяжёлый армейский ботинок редактору под рёбра. Костик почувствовал, как внутренности подпрыгнули. Рёбра загорелись пламенем, дыхание спёрло, на глаза от боли навернулись слёзы.

– Это ты что делаешь? – Власов соизволил посмотреть на распростёртого человека. – Или ты чего-то не догоняешь? Может, ты не понимаешь, кому обязан жизнью? Володя!

Нога с груди Костика пропала, чтобы в следующее мгновение врезаться ему в лицо. Боли почему-то не было, а вот обида накатила страшная.

– Да что я вам сделал! – он увидел, как изо рта вылетели капли крови. Бандит снова поставил ногу на грудь поверженного человека и несколько капель попали на пыльные берцы.

– Ты себя кем возомнил? – бывший депутат упёр руки в колени, его складки кожи противно болтались. – Ты дерьмо! Мусор! Ты ничего не можешь и ничего не умеешь. Редактор он… учитель немецкого языка… Я тебя, говно, спрашиваю, ты себя кем возомнил?

Костик лежал, смотрел в глаза Петру Валерьевичу и думал, что если сейчас выкинет руку и схватится за складки кожи на шее, то вполне может их оторвать и тогда будет большая рана и много крови.

– Жорик, оживи его чуть-чуть, – небрежно махнул в сторону поверженного человека бывший депутат. – А то он думает, что отмолчаться сможет.

Бандит убрал ногу. В следующую секунду Костик почувствовал, как его схватили за грудки. Пижама жалобно затрещала, когда один из братьев поднимал её хозяина с бетона.

Стоило Костику оказаться в вертикальном положении, как он ударил Жору головой в лицо. Сразу пригнулся и врезал пяткой Бандиту по коленной чашечке. Не рассчитал расстояние и удар, который должен был сломать ногу, всего лишь причинил дикую боль.

– Сука! – выдохнул бывший спецназовец, нелепо заваливаясь на пятую точку.

Бывший редактор кинулся к депутату. Видел, как у того расширяются глаза, но в следующее мгновение что-то тяжёлое врезалось Костику в спину. Это Борис ударом ноги его повалил. Костя распластался на бетоне. Перед глазами оказались начищенные туфли Власова. От них пахло кремом. Костик попытался вскочить, но в левый бок словно врезался авианосец. Бывшего редактора перекинуло на спину, глаза начала застилать ярость.

Бандит, прихрамывая на правую ногу, подошёл ближе. Костик рванулся, намереваясь вцепиться однорукому человеку в шею, но тут, откуда-то сбоку мелькнул кулак и мир померк.

Как всегда и бывает после потери сознания, Костику показалось, что прошла секунда длинною в вечность. Он увидел серый бетон и кровь. Дёрнулся, намереваясь отодвинуться, голова словно раскололась на тысячу запчастей, боль запульсировала в висках. Он медленно поднялся на четвереньки.

– Ну что, говно? – услышал голос Петра Валерьевича. – Будем разговаривать или ещё хочешь помолчать? Если ты ещё не понял, то ты здесь всего лишь дерьмо собачье. С твоими-то знаниями и умениями… Так, дворняга приблудившаяся, которая только и умеет, что выть на месяц. Я ясно выражаюсь, говно?

Костик посмотрел вправо. Увидел туфли депутата. Тот стоял всего лишь в метре. Если прыгнуть то, можно…

На спину свалилось что-то тяжёлое, у Костика вырвался стон. Он вновь распластался на бетоне, лицом упал в собственную кровь. Адски горела спина, на миг показалось, что ему сломали позвоночник. Он пошевелил пальцами ног. Жорик приложил к разбитой губе грязный носовой платок. Замахнулся и врезал Костику ногой под рёбра.

– Эй, говно, это было последнее предупреждение, – Пётр Валерьевич положил Жорику руку на плечо, останавливая очередной удар. – Если мы не начинаем беседовать, то Володя выкидывает тебя на улицу, и шагай куда хочешь. От тебя всё равно толку как от дерьма старого. А с твоей сучкой, кстати, здесь есть кому поиграть, – последние слова бывший депутат произнёс с особенным наслаждением, знал, что они возымеют результат.

Послышались довольные смешки братьев.

– С этой соской я бы покружил! – довольно хохотнул Жорик.

– Что вам нужно? – Костик закрыл глаза, чтобы не видеть собственной крови на бетоне и отвратительных туфель.

Он слышал шорох ботинок за головой, там кто-то стоял. Костя понимал, что сейчас сопротивление бесполезно. Эти трое боровов уже измочалили его, как тряпку. Жалел лишь об одном – что спас бывшего депутата. Судьба ведь подсказывала: «Не лезь».

– Какой вежливый сразу стал, – Костя услышал, как улыбается Власов. – А недавно мне тут тыкал, да ещё и указывал, что делать… В общем так, – депутат подошёл, наступил подошвой на лицо Костику, но уже в следующий миг, когда тот открыл глаза, убрал ногу. – Слушай меня внимательно, дерьмо, – в голосе Петра Валерьевича послышалась сталь. – Я даю тебе последний шанс. В следующий раз просто пристрелю и выброшу за забор, чтобы собаки тебя жрали, падаль. Ты должен чётко и ясно понимать, где ты и кто ты. А ты всего лишь дерьмо, даже без палочки. Ты меня понял?

Костик сжал зубы в бессильной ярости. Если бы взгляд мог прожигать, то Пётр Валерьевич бы воспламенился как сухая новогодняя ёлка, облитая бензином.

– Не слышу ответа, говно?

– Я понял, – выдавил бывший редактор.

– Вот и отлично. Сейчас ты идёшь, берёшь тряпку, воду и всё тут оттираешь до зеркального блеска. Утром у тебя будут спрашивать, откуда побои, скажешь, что дикий забрался на территорию, и ты его героически выгнал. А Жорик тебе в этом помог. Да Жорик?

– Ага, – отозвался один из братьев.

– Ты меня поняло, говно?

– Я понял, – выдавил Костя.

– Можешь приступать.

Братья заржали. Их смех далеко разносился по округе. Произошедшее, безусловно, доставило им массу удовольствия. Бандит удовлетворённо хмыкнул. Пётр Валерьевич, не оборачиваясь, направился к дому.

***

Костик минут десять сидел на бетоне. Смотрел на свою кровь, в которую забралась муха, и думал, как отомстить. Постепенно мысли приобрели нормальный бег, боль в голове унялась, сердцебиение успокоилось. Бывший редактор вытер рукавом кровь. Когда задел нос, то в мозг, словно кто-то выстрелил. Костик застонал от пронзившей боли. Снова проснулась ярость. На мгновение даже подумал отправиться наверх и задушить бывшего депутата. Но в следующий момент передумал. Пётр Валерьевич не дурак и, скорее всего, предусмотрел такой поворот.

Иногда лучше плыть по течению, чем против него. Тем более, когда ты без лодки.

Костя поднялся и шаркающей походкой направился в дом. Нашёл в туалете на первом этаже большое красное ведро и тряпку. Вода из крана текла тонкой струйкой, ждать пришлось долго.

Дом погрузился в тишину. На мгновение возникло желание плюнуть на всё. Подняться наверх, разбудить Тамару и вместе с ней уйти. В сердце и кольнула мысль: «А с чего ты взял, что Тома пойдёт с тобой?».

На душе стало одиноко и тоскливо. А уходить одному не хотелось. Город показался диким и агрессивным. Что он будет там делать один? Опустошать супермаркеты, готовить на кострах? А вокруг будут крутиться дикие люди. Их обязательно привлечёт запах.

Костя закрыл кран и подхватил ведро. Шаркающей походкой вышел на улицу. Лужа крови рядом с вездеходом бросалась в глаза. Внезапно накатил неимоверный стыд. Его избили, унизили и заставили вымыть свою кровь. Костик поставил ведро и несколько раз глубоко-глубоко вдохнул.

Солнце выползло из-за горизонта, но ещё не выбралось из-за деревьев. Набежал прохладный ветерок.

Ничего толкового Костя придумать не мог. А все скоропостижные решения, как правило, глупы. В конце концов, он решил, что надо подождать. Как известно, хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. Пусть сегодня сила за Петром Валерьевичем, но это явно не навсегда. По одной простой причине: не бывает ничего навсегда.

Костя поднял ведро и направился к луже крови. В ней уже копошились четыре мухи. Пахло сталью, резиной от колёс и немного соляркой. Бывший редактор бросил тряпку в ведро, несколько раз обмакнул. Опустившись на присядки, занялся сбором крови. Она уже начала густеть, местами тянулась, словно резина, на асфальте появились разводы, а вода в ведре быстро превратилась в грязно-бурую. Одна из мух постоянно кружилась рядом, так и норовила сесть на нос, или ухо. Один раз даже в глаз ткнулась.

В итоге Костику пришлось вымыть половину бетонной площадки. Кровь мешалась с водой, растекалась всё дальше и дальше. В процессе он представил, как за ним из окна наблюдет Пётр Валерьевич и довольно щурится. От этих мыслей стало ещё тоскливей, а на сердце заскребли кошки. Вновь захотелось вцепиться в складки на его шее и потянуть, вырвать их.

Наконец мучение с оттиранием собственной крови закончилось. Костя бросил тряпку в изрядно опустевшее ведро. Поднялся на затёкшие ноги, поочерёдно подрыгал ими, разгоняя застоявшуюся кровь. Голова отупела и сильно болела. Лицо горело, словно на нём черти устроили филиал ада. Хотелось лечь и забыться. Костя сплюнул тягучую и кровавую слюну в ведро.

За спиной послышались шаги. Он резко обернулся. Тамара, обнимая себя руками, шла к нему. В её красных, не выспавшихся глазах, Костя разглядел теплоту и сочувствие. На душе стало противно. Он понял, что не сможет ей солгать. Придётся всё рассказать. Костя опустил взгляд. Хотелось зарыться головой в песок, как страус. Плевать, что вокруг бетон, а страусы не настолько бестолковы, чтобы заниматься такими вещами.

Фельдшер подошла и остановилась напротив. В двух шагах.

– Я всё видела, – произнесла она тихо.

От этого на душе у Костика стало ещё противнее. Мужчине всегда стыдно, когда его избивают при женщине. Вдвойне стыдно, когда это происходит на глазах той, к которой есть даже малейшая симпатия.

– Прости, – прошептала она. – Я не знала, что делать… как тебе помочь. Выбежать и кричать?

Костик поднял на неё глаза и усмехнулся.

– Броситься с кулаками? С ножом?

– Ты всё правильно сделала, – произнёс Костя. – Это не голливудский боевик. Ты бы и сама отхватила и мне бы перепало ещё больше. Всё нормально. Как говорится… всё хорошо, что хорошо заканчивается.

– Да, боюсь, не очень… – Тома смотрела на бывшего редактора. – Я надеюсь, что нос эти сволочи тебе не сломали. Уроды!

– Уроды, – согласился Костя. В груди потеплело, когда понял, что стоит сейчас лишь предложить уйти, и она согласится.

– Пойдём тебя лечить, – она взяла редактора под руку и неожиданно озвучила его же мысли. – Ничего, сегодня этот гад думает, что он власть, но завтра его будут эти же амбалы избивать. Он ещё не понимает, насколько хрупкое его положение в современном обществе.

– В обществе люди друг другу помогают! – посмотрел на неё Костя. – Мы сейчас не в обществе, а в стае.

***

Адреналин, бурливший в крови, так и не дал Костику уснуть. Он ворочался с боку на бок и, когда сонливость, наконец, хватала цепкими лапами, обязательно задевал носом подушку. Боль бодрила мгновенно.

На втором этаже хлопнула дверь. Вскоре послышались тихие голоса. К ним прибавился ещё один – женский. Дом просыпался. Костик спустил ноги с кровати и просто сидел, смотрел в окно. Чувство мести чуть притупилось, а точнее начинало обволакиваться разумом. Теперь Костик понимал, что у него остался лишь один вариант – ждать. Как говорится: и комары кусают до поры.

Дверь тихо и без стука открылась. Фёдорыч заглянул одним глазом, словно вор.

– Эй, стахановец, пошли. Там сборы.

– Сейчас, – безразлично ответил Костик.

Когда спустился, все уже сидели в столовой. Бандит рассказывал о Тимуре, армейском дружке, а братья заливисто ржали. Воняло сигаретами. За последние время Костя отвык от этого запаха. Даже поморщился.

– Проходи, присаживайся, – пригласил Пётр Валерьевич.

Власов делал вид, будто ничего не произошло. Он сидел во главе стола и рассказывал остальным, что Костик героически боролся с диким, пока ему на помощь не подоспел Жорик. Бандит, словно ненароком, подпирал могучим плечом стену за спиной редактора. После слов Власова, расщедрился на несколько благодарственных слов, отечески похлопал по плечу, словно генерал солдата-героя.

Бывший спецназовец старался не двигаться, чтобы не показывать хромоту. Но для того, чтобы похлопать Костика по плечу, ему пришлось сделать два шага.

– А ты где успел вражескую пулю подхватить? – подозрительно прищурилась Марина.

– На лестнице, нахрен, когда сюда спускался, оступился, – отмахнулся Бандит.

Костя переводил взгляд с одного лица на другое. Все сидели за столом, и только Бандит находился позади редактора. От этого было немного неуютно, но Костик понимал, что спецназовец стоит там для возможного непредвиденного случая. От чувства, что тебя принимают за столь важную и опасную персону, что ставят охрану, Костика даже гордость проняла.

Он лишь не понимал, перед кем разыгрывали весь этот цирк? Пётр Валерьевич, двое братьев, Бандит и Тамара – всё знали. Фёдорыч ковырял кухонным ножом под ногтями и несколько раз хитро покосился на Костика. Редактор вспомнил его слова про лошадь и собаку. Старик если и не знал всё заранее, то теперь точно понимал, отчего у одного человека, задающего слишком много не нужных вопросов, разбито лицо. В изумрудных глазах Марины Костя видел понимание происходящего. Врачи дураками не бывают, могут лишь притворяться. Получалось, что разыгрываемая комедия только для Ромула, Ануш и новенького?

Как зовут очнувшегося, никто не знал. Братья спустили его на руках и посадили в коляску, как раз привезённую Мариной из города. Седовласый мужчина молчал и меланхолично разглядывал пол. Редко-редко поднимал взгляд и смотрел на остальных. Поначалу Пётр Валерьевич пытался его разговорить – безуспешно. Очнувшийся не реагировал даже на самые провокационные вопросы. Бандит пригрозил переломать ноги. Ноль эмоций. Тогда бывший спецназовец, прихрамывая, подошёл и врезал ему в челюсть. Удар был достаточно сильным, чтобы вывести человека из любого душевного равновесия или спокойствия. Очнувшийся лишь безвольно мотнул головой и продолжил таращиться в пол.

– Что с ним? – Пётр Валерьевич так грозно посмотрел на врача, словно та во всём виновата.

– Кома, – пожала плечами Марина. – Последствия. Это нам всем здесь повезло, – обвела взглядом людей. – Повезло в квадрате. В кубе. В сотой степени. Я, если честно, плохо понимаю, что именно происходит. Почти всё, что мне известно о коме прекратило работать. Мы до сих пор находим людей, которые как бы спят… Но при этом они как бы в коме… – видно было, что врач смущена тем, что не может объяснить произошедшее с профессиональной точки зрения.

– Но при этом перевозят этих людей сюда просто на сиденьях грузовика, – с прищуром посмотрела на неё Тома.

– Вот именно, – кивнула Марина. – Это не та кома, которую мы знаем. Люди, находившееся в обычной коме на момент произошедшего, уже умерли. В больницах много трупов. Мы же… – обвела всех взглядом. – Словно кем-то отмеченные. – Доктор вздохнула. – Никогда не думала, что произнесу эту чушь…

– Избранные, нахрен, – хмыкнул Бандит.

– Думаю всё намного сложнее, – продолжила Марина. – Я не буду вдаваться в медицинские термины. Оно и не существенно. Могу лишь сказать, что люди, которых мы находим, не подходят по внешним признакам на тех, кто впал в кому. По всем показателям они будто спят, – она ненадолго замолчала, в гостиной повисла напряжённая тишина. – Такое чувство, что все кто сейчас жив, уже выходили из комы, когда произошло… – не договорила Марина.

– Когда произошло Это, – закончил Костик. – Осталось понять, что именно.

– В больницах полно трупов, которые так и умерли в вегетативном состоянии от обезвоживания, пролежней, отключения аппаратов ИВЛ. Однако до сих пор находятся выжившие. Да, – Марина посмотрела на Тому. – Перевозить их на сиденьях грузовика кажется дикостью только на первый взгляд. Это попросту крепко уснувший человек. Его, в отличие от человека в коме, можно перевозить по-разному. Если они за столько суток не умерли от пролежней, без воды и еды, то от перевозки на мягком сиденье точно не умрут.

– Ладно, это всё, нахрен, прикольно и загадочно, но что нам с этим огурцом малосольным делать? – Бандит, как всегда, оказался скор на прозвища. – Может в реку его окунуть? Глядишь и фыркать начнёт?

Братья одновременно хихикнули.

– Это у тебя пустое место там, где у остальных людей располагается мозг. Поэтому и кому перенёс нормально, – со сталью в голосе произнесла Тамара. – А у других последствия комы могут быть самыми… самыми… разными! Понятно тебе? Если мы будем правильно лечить этого человека, то через какое-то время он станет обыкновенным членом общества и его знания и умения нам вполне могут пригодиться.

– Чёт ты, нахрен, разговорилась, – задумчиво почесал щёку Бандит. Он хотел сказать в ответ что-нибудь гадкое, но в последний момент передумал.

– Ладно, – Пётр Валерьевич смотрел на свою руку, лежавшую на столе. – Кома и вправду вещь отвратительная и непредсказуемая, – он потрогал складки кожи на шее, напоминание о той жизни, где ел вволю, а двигался лишь по необходимости. Костик вспомнил, как всего несколько часов назад хотел в них вцепиться и вырвать. Понял, что слишком пристально смотрит, и что депутат это заметил. Опустил взгляд.

– Марина, сделай что-нибудь с новым членом нашего лагеря, – дал Власов указание. – Тамара уже пришла в себя и будет тебе помогать. Фёдорыч, ты теперь у нас будешь за дозорного. Мы с ребятами посовещались и решили соорудить какую-нибудь вышку. Будешь днём дозорным.

– А зачем сооружать? – сказал Костик. – В Москве полно всяких машин с подъёмными механизмами. Автовышка там какая-нибудь или пожарные лестницы… Обшить их листами стали, чтобы ветер не сносил…

– А ведь наш герой дело, нахрен, говорит, – покивал Бандит. – Несколько рядов колючки по забору, снайпер на вышке и ни один дикий к нам не заберётся.

– А как же люди? – поинтересовалась Тамара. – Вы тут сами ночью кого-то уничтожили.

– От людей нас никакие стены не спасут, – ответил Пётр Валерьевич.

– Уничтожили мы двоих малолеток с «ксюхой», – Бандит бесцеремонно поковырялся в зубах. – Разговаривать они не захотели, а вот стрелять начали бодро.

– Правда мимо, – хохотнул Борис.

– Да, кстати, может расскажете, кто вы и откуда? – посмотрел Костик на братьев.

Бывший депутат, Бандит и новенькие уставились на редактора с таким удивлением, что ни у кого не должно было остаться сомнений с каким таким «диким» сражался Костя. В их взгляде так и читалось: «Ты совсем оборзел, козёл»?

– Да, расскажите, – поддержала Тамара. – Мы ж тут вроде как… семья, – последнюю фразу она произнесла неуверенно, а к концу и вовсе запнулась. Как говорится, с такими родными и врагов не нужно.

Братья синхронно посмотрели на Власова. Тот коротко кивнул.

– Мы в эксперименте одном участвовали, – сразу начал Жорик. – По созданию каких-то параллельных снов. Нацепили на нас шлемы, что-то вкололи и сказали спать.

– Ага, – подтвердил брат. – Сладко я скажу, спалось. Поначалу всякая ерунда снилась, а потом ничё, втянулись…

– Нас типа выбрали, потому что родственники, – перебил Жора. – С детства вместе…

– Всегда и везде! – произнесли они одновременно.

– Он даже в инстик год ходил, – продолжил Жорик и с доброй усмешкой посмотрел на брата. – Отсрочивался типа, чтобы мы вместе попали в армию.

– Ну а после срочки остались уже и по контракту… – закончил Борис.

– Вот, в мае нам предложили по пятьдесят тонн денег, чтобы мы месяцок поспали, – продолжил его брат. – Кто ж откажется?! – выползла улыбка на его лицо. – А потом я вдруг понимаю, что уже не сплю. Точнее сплю, но как бы и не сплю…

– Ага, во сне у нас была цель остановить какого-то типа с его тёлкой. Они зачем-то рвались к центру Москвы на бронированном КамАЗе, а мы заняли позицию на Новом Арбате. Я с граником на пристройке к дому-книге, а братишка на противоположной стороне со снайперкой…

Костик посмотрел мельком на Петра Валерьевича. Тот явно уже знал эту историю и слушать второй раз ему не хотелось.

– Но тут всё как-то повело-повело… и вдруг я понял, что смотрю в белый потолок, – перебил Жора. – Короче, стянул я эту баланду с головы. Смотрю, а за стеклом братуха лежит. Ну, я и его поднял…

– Меня там чуть упыри какие-то не растерзали, – Борис повернулся к брату. – Ты вообще во время, внатуре! – видно, что он говорил эти слова уже в тысячный раз. – Короче меня там под церквухой какие-то недолюди с мерзкими хлебальниками зажали и тут…

– …разбудил я его, – продолжил Жорик. – Пошли мы значит на улицу, а там вообще…

– Люди носятся от дерева к дереву… рвут на себе шмотки… некоторые сталкиваются и дерутся…

– Но не как люди, ногами там, руками…

– А как звери, – перебил Борис. – Мы видели, как одна женщина в розовых лосинах перегрызла глотку мужику, разбившему стекло и выбравшемуся из «ягуара».

– Поначалу мы даже были уверены, что эксперимент продолжается и мы до сих пор в каком-то сне…

– А какого это было числа? – поинтересовался Костик.

– Ты думаешь, мы смотрели на календари?! – в один голос произнесли братья.

– Мы выжить пытались, – хмыкнул Борис. – Это сейчас уже всё спокойно. Этих сумасшедших осталось мало…

– Мы называем их дикими, – сказала Марина.

– Хорошо, – легко согласился Борис. – Пусть диких осталось мало. Видимо большинство или погибли или ушли в леса. А поначалу ими все улицы были забиты…

– Грызлись, собачились, искали жрачку, – продолжил Жора. – Несколько раз и на нас нападали…

– Благо мы нашли ментовскую тачку сразу на углу с Петровкой. Там были шлемы, броники, «ксюха»…

– Потом мы уже нашли «коробочку», начали думать, как выжить…

– Поначалу обустроили себе жилище в супермаркете на кутузе, – сказал Борис. – Думали, что это какое-то помешательство или болезнь… Что обязательно наступит порядок…

– Эх, весёлые были времена, – негромко хлопнул ладонью по столу Жора. – Как мы отстреливали этих… диких…

– Да-а-а-а! – протянул Борис. – В итоге они нас начали за километр обходить, словно собаки почуявшие…

– Подытожим, – перебил Пётр Валерьевич и братья умолкли. – Их использовали в каком-то эксперименте. До целей и сути которого мы уже вряд ли докопаемся. Ясно лишь одно, они не были в коме, но каким-то образом их сознание… если так можно выразиться… отсутствовало…

– Ага, вирус, – буркнула Тамара. – Карантин…

– Ничего, нахрен, – хохотнул Бандит. – Вам, голубкам, это, нахрен, на пользу пошло.

Костик промолчал. По сути, бывший спецназовец не сказал ничего такого, из-за чего на него следовало лезть с кулаками. Тем более после случившегося. Щёки Томы немного покраснели, она опустила взгляд. Но в следующий миг вновь посмотрела на Бандита.

– Ты просто бог тактичности и…

– Хватит! – хлопнул Власов ладонью по столу.

Ануш вздрогнула. Фёдорыч широко зевнул, не прикрывая рот.

– За работу! – сказал Пётр Валерьевич. – Когда нас станет больше, то мы перекроем мост на Серебряный Бор и сделаем здесь безопасную территорию. Пока нам крайне не хватает людей. Ты машину-то водить хоть умеешь? – посмотрел на Костика.

– Умею, – буркнул бывший редактор.

– Отлично. Значит, загружаемся в «Урал» такой командой…