Текст книги "Наверху рушились города…"

***

Утром Марина обнаружила, что девочка-подросток скрылась. Власов, да и остальные жители лагеря, не сильно-то и расстроились. Лишь Костик несколько дней ходил задумчивый.

Жизнь снова потекла своим чередом.

Первое время братья всерьёз дурачились над Игнатом. Ни в какую у Бориса с Жориком не получилось её убедить, что она женщина. Как говорится, она в упор этого не замечала. Борис пару ночей ворочался, не мог уснуть, уж очень ему приглянулась Игнат. В итоге следующим вечером он заявился к ней. Получил в нос и ногой в живот. Дралась Игнат тоже по-мужски, только военный не мог себя заставить ответить. В итоге скрутил и минут сорок успокаивал, пока не заглянул заспанный Фёдорыч и не буркнул, что им, петушкам, неплохо бы вести себя потише.

Пётр Валерьевич долго выпытывал, что умеет Адик. Тот разводил руками и говорил, что не знает. Однако коробку передач в «Урале» он починил. А ещё в БТР устранил какие-то неисправности, за что Бандит его похлопал по плечу и, поджав нижнюю губу, сказал: «Молодец, парень!».

Новые очнувшиеся люди быстро поправлялись. Игнат и Огонёк чувствовали себя уже отлично. Саша и Анатолий, – мужчины, вывезенные вместе с Огоньком, постепенно набирались сил. Вместе с ними выздоравливал и Марат.

Саша оказался программистом. В кому впал из-за банального «поскользнулся, упал… кома». Причём утверждал, что произошло всё зимой. Тридцать первое у него было сокращённым рабочим днём. Возвращаясь домой, купил торт-мороженное – пятилетний сын любил такие лакомства. Поворачивая за угол дома, поскользнулся и ударился головой об оградку палисадника. Сказал, что запомнил, как лежал, смотрел в голубое небо и думал, что прожил тридцать лет, а не сделал ровным счётом ничего. И если сейчас умрёт, то мир и не заметит потери одного из людей.

Анатолий был бизнесменом. У него имелось несколько СТО и автомоек при них. При этом в машинах он понимал, только то, что они ездят, так как на колёсах. Просто однажды у него случился очень крупный выигрыш в лотерею. О нём даже центральные газеты статьи написали. Что делать с деньгами Анатолий даже не представлял. Тесть подсказал открыть сервис – он всю жизнь проработал вначале автослесарем, затем мастером-приёмщиком. В итоге всеми делами с упоением занимался родственник, а Толик занимался лишь тем, что тратил деньги. Не ахти какие, правда, но и работать ему больше не требовалось. Рассказал, что на девятое мая поехали с женой к друзьям. После обильной пьянки у него заболело сердце. Устроитель грандиозной пьянки дал таблеточку, мол, сейчас отпустит…

Марина, когда услышала этот рассказ, усмехнулась и сказала: «Дурак».

Анатолий на неё незамедлительно обиделся. Почему-то люди с завышенной самооценкой всегда рьяно отстаивают правильность собственных поступков. Даже если совершили откровенную чушь, всё равно в этом никогда не признаются.

Последним очнувшимся после комы был Марат. Раньше он работал юристом в маленькой фирме и единственной его отрадой, светлым пятном жизни, единственным местом, где отдыхала его душа – была семья. Семилетний Ваня, пятилетняя Надя и любимая супруга, с которой он мог проводить двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, триста шестьдесят пять дней в году. Он любил семью настолько же сильно, насколько ненавидел работу. Так сложилось, что специализировался он на уголовных делах. Звёзд не хватал, так как работу не любил. Поэтому особенных успехов и не добился. Были у него клиенты – но в основном к нему обращались родители подростков, по дурости познакомившихся с уголовщиной. Естественно, что от таких дел разило на километр, а виновность обвиняемых мог доказать любой домашний кот. Просто услуги Марата стоили дешёво, к тому же бывало, что он и выигрывал дела. К собственному удивлению.

Он не верил, что мир рухнул. Братьям пришлось с ним прогуляться к Хорошёвскому мосту и чуть дальше по проспекту Маршала Жукова. По пути им встретилась стая бродячих собак, решивших то ли прогнать, то ли полакомиться пришельцами. Выстрелы из автоматов в лагере слышали все.

Лишь один мужчина так и не очнулся. Он лежал в палате на втором этаже ещё когда туда попал Костик. Никаких улучшений, или ухудшений Марина назвать не могла.

В следующую вылазку вновь объехали несколько больниц, правда нашли в них лишь трупы. Зато пригнали целый бензовоз соляры. Перекрыть мост, для начала, решили длинномером. Естественно, что найти его, когда нужно, оказалось не так-то и просто. Словно в день Х все большегрузы из столицы спешно укатились. Ближайший отыскался аж возле Аннино. Правда с грузом повезло – он вёз в столицу паллеты с цементом. Братья на БТР прокладывали дорогу, а Костик вёл старый и вонючий длинномер по узким улочкам. Ущерба в ту поездку он нанёс на несколько миллионов, царапая и ударяя автомобили. Только под конец пути бывший редактор кое-как привык к габаритам здоровенной машины. Для братьев та поездка и вовсе стала одним сплошным развлечением. На своём броневике они переехали все дорогие встречные автомобили: «Майбах», пяток «Бентли», пару «Ролс-Ройсов», а всяких дорогих «немцев» так и вообще без счёта. Длинномер установили поперёк, с возможностью отогнать вбок, если понадобится. На данном этапе это всего лишь защита от неожиданных посетителей на транспорте, но в будущем Пётр Валерьевич и Бандит собирались организовать там полноценную укреплённую точку.

Места в доме стало категорически не хватать. Пришлось, что называется, уплотняться. Люди все взрослые, поэтому Огонёк переехала к бывшему спецназовцу, а Тамара к Костику. Марине поступило отдельное предложение от Власова, но она сказала, что подумает. Потом, наедине с фельдшером призналась, что лучше под дикого ляжет, чем под депутата.

Найденным мальчиком занялась Ануш. Она, как только его увидела, так больше и не могла оторваться. У неё даже прекратились мигрени и обмороки. Однажды Бандит обратил внимание, что время десять сорок три, а она ещё не свалилась.

– Когда есть ради кого жить, то болеть некогда, – отмахнулась от него Ануш.

Видя такое чудесное исцеление, никто и не посмел забрать у неё ребёнка. К тому же возиться с ним никто не желал. Посюсюкаться приходили многие, а вот мыть попу, кормить и нянчиться приходилось Ануш. Ребёнок набирал вес и выглядел совершенно здоровым. Единственное, что не нравилось Костику – тот диким зверьком смотрел на окружавших его людей и никогда не смеялся.

На одном из советов долго решали, что делать с «Огурцом малосольным», как назвал Бандит очнувшегося мужчину с седой шевелюрой. Ему требовался полный уход, начиная от судна и заканчивая едой. Он всегда смотрел в пол. Изредка поднимал взгляд, но осмысленности в нём не наблюдалось.

Пётр Валерьевич предлагал его убить, чтоб не мучился и не мучил остальных. Противником убийства выступил Бандит. Власова поддержали Фёдорыч и Ануш. Бандита – Костик и Тамара. Остальные так или иначе выразили мысль, что им всё равно.

Депутат привёл Бандиту множество доводов, из которых следовало, что от бесполезного калеки стоит избавиться. В царившем вокруг мире это действительно весомые аргументы с единственной центральной темой: за этим человеком требовался полноценный уход. А ради чего, как говорится?

Повисла гнетущая и не нарушаемая никем тишина. На кухне жужжала пойманная на липкую ленту муха. Почти все собравшиеся изучали руки. Лишь Бандит по привычке стоявший у стены, смотрел в потолок.

– Нет, – коротко сказал Тамара. – Такого нельзя допускать.

– Чего, «такого»? – Власов сделал вид, что не понял.

– Человек перестаёт быть человеком, когда бросает других в беде, – Тамара смотрела в глаза бывшему депутату. – Мы не можем убить этого человека только потому, что… кое-кто решил, будто тот не нужен. Этот человек болен и нуждается в помощи.

– Хорошо, – легко согласился Пётр Валерьевич. – Тогда ты за ним следить и будешь.

– Если я тут единственный оставшийся… человек, – сделала она ударение на последнем слове. – То что ж… придётся мне.

***

В первую неделю августа на Москву обрушился ураган. Температура рухнула до десяти градусов по Цельсию. Ветер валил деревья, обрывал и так бесполезные линии электропередач, носил с улицы на улицу мусор, брошенный обезумевшими людьми. Когда ураган закончился, Костя нашёл застрявшую под колёсами длинномера женскую куртку. В былые времена ярлычок на её воротнике многое говорил о благосостоянии владелицы.

В Москве уже несколько дней что-то горело. Со стороны Щукино ветер нёс удушливый дым. Братья порывались съездить, но Пётр Валерьевич запретил им жечь солярку. Хоть её и был теперь целый бензовоз, использовать топливо старались разумно.

Половину сада на совете решили перекопать и сделать огород. На том же совете был поднят вопрос об обязанностях каждого. Такого ожесточённого спора Костя не видел никогда. Никто не любит, когда его заставляют работать. Причём делает это человек, который сам работать не желает. Каким образом Власов добрался к Мосгордуме, бывший редактор не представлял. Единственного чего в этом человеке оказалось много – так это самомнения. От безделья он начал поправляться и это все видели.

В итоге Марину оставили медиком, а все остальные должны делать всё для блага общины. Собственно ничего конкретного не решили, а вот криков и шума подняли много. Именно в этот раз Костя заметил, что Бандит не собирается слепо поддерживать Власова в его стремлении всем управлять.

На следующий день братья вместе с Адиком и Анатолием принялись за сооружение нормального укрепления на Хорошёвском мосту. Фурой перегородили пешеходную дорожку и три полосы. Дыры между днищем и асфальтом закрыли брошенными здесь машинами. На вторую пешеходную дорожку поставили грузовичок и пробили у него все колёса. Перелезть такую преграду, конечно, можно. Но, как говорится, преодолеть можно всё – главное захотеть. В итоге проезжей оставили одну полосу, перекрытую БТРом, на котором двое и должны нести вахту.

Перед началом дежурств требовалось обучить всех пользоваться оружием. А для этого необходимо его банально выдать. Пётр Валерьевич, как и любой властьимущий, боялся это делать. Ведь известно против кого, в первую очередь, повернёт оружие народ. А делать так, чтобы народ не повернул… Это ж работать надо, трудиться, стараться. Ради кого, спрашивается? Ради народа?! Проще ему оружие не давать.

Бывший депутат решил, что посты будут нести, посуточно, Бандит и братья. Бывшему спецназовцу такой расклад не понравился. Он начал убеждать Власова в том, что оружие стоит выдать всем. И обучить. Чтобы каждый член общины в совершенстве владел собственным огнестрельным устройством. Убеждать пришлось около недели. Затем Бандит начал лично обучать каждого обращению с оружием. Кому-то новые знания давались просто, кому-то тяжелее. Огонёк, например, вообще отказалась брать в руки пистолет. Мотивировала тем, что всё равно не сможет убить живое существо. Марина быстро всему обучилась, даже постреляла по мишеням из своего пээма, но потом бросила его в прикроватную тумбочку и больше никогда не доставала.

Костик сумел выгадать время, когда в доме никого не будет. Подключил вывезенный из супермаркета видеорегистратор к телевизору. Минут десять разбирался в настройках. Наконец запустил просмотр. Увидел, как по магазину ходили люди с тележками. Какая-то женщина взяла с полки три плитки шоколада и засунула в сумочку. Пятилетний мальчик сидел в тележке и тянулся руками ко всему, хватал, а мать потом возвращала товары на место. Костя какое-то время наблюдал за привычной, но такой позабытой жизнью. Затем, пересилив себя, перевёл ползунок времени вперёд и снова включил. Магазин пустовал. Валялась весенняя куртка и ключи от автомобиля. Рядом стояла тележка с продуктами. Редактор подождал несколько минут. Вначале разглядел тень, затем увидел молодую девушку пробиравшуюся вдоль полок. Из одежды на ней сохранились лишь джинсы. На её левой груди красовался громадный шрам. Женщина замерла, словно к чему-то прислушивалась, затем стремглав бросилась обратно по ряду. Вскоре через экран пронеслась чья-то фигура.

Костя переместил ползунок времени чуть назад. Снова та же картина: ключи, куртка и тележка. Тогда ещё сместил его назад.

Возле полок стоял мужчина. Держал две цветастые коробки с печеньем. В его левой руке виднелись ключи от автомобиля. Весенняя куртка висела на красно-жёлтой ручке тележки. Мужчина покрутил упаковки перед глазами, затем одну вернул на полку, а вторую бросил в хромированную помощницу. Собрался идти, сделал шаг и внезапно замер. Костик даже подумал, что это какой-то глюк видеорегистратора. Занёс руку, чтобы, по русской традиции, хлопнуть по нему. Так некогда и отец хлопал по ламповому телевизору, после чего тот начинал нормально показывать. Замахнулся… да так и замер.

Мужчина резко и всем телом вздрогнул, словно через него пропустили сверхвысокий ток. Ключи выпали из его рук и откатились по кафельной плитке к полкам. Он отдёрнул руки от тележки с такой резвостью, будто та превратилась в змею. Зацепил куртку, и та соскользнула на пол. Мужчина присел на корточки и заозирался, словно впервые в жизни увидел магазин. Костик плохо различал его лицо, но мог поклясться, что на нём отобразилось удивление вперемешку со страхом. Наконец мужчина поднялся и, сгорбившись, убежал за пределы видеообзора. Костя решил залезть в настройки, чтобы выставить показ всех камер из магазина, когда услышал, как по гравийной дорожке кто-то подошёл к дому.

Дверь открылась, в гостиную вошёл Пётр Валерьевич. Сегодня он надел спортивные штаны, кроссовки и белую майку. Официально занимался тем, что помогал очищать сад от дорогих и редких растений, чтобы в последующем там росла картошка. О неофициальном занятии красноречиво говорила идеально белая майка и чистые руки.

Он закрыл дверь, мимоходом глянул на экран, поглощённый собственными размышлениями. В следующую секунду остановился и задержал взгляд.

– Это что ты делаешь? – недоумённо посмотрел на бывшего редактора.

– Пытаюсь понять, что стряслось с миром, где мы жили, – сказал Костик.

– Люди там, – указал Власов в сторону сада. – Работают…

– Интеллектуальный труд – самый тяжёлый труд, – перебил бывший редактор. – По вашим рукам это видно в первую очередь.

Депутат засопел не зная, как расценивать эти слова.

– И что ты уже нашёл? – спросил, только чтобы не молчать.

– Всё произошло молниеносно. Одномоментно. Словно в головах людей выключили тумблер «думать». Словно кто-то… или что-то отобрало у людей разум.

– Бред какой-то, – фыркнул Пётр Валерьевич. – Только не говори мне, что это инопланетяне применили своё супер-оружие.

– Я не против инопланетян, да только где они тогда сами?!

– Вот-вот, – кивнул Власов. – Я согласен, что наше первоначальное предположение о вирусе не выдерживает критики, но и твоё… мягко скажем… – не стал материться. – Заканчивай заниматься ерундой. Мозгами работать тоже надо уметь. Лучше помоги в опустошении сада от всех этих сорняков. А в том, что было… какая теперь разница? Прошлого не вернуть, а глупца не образумить. Важно то, что будет. А будет вскоре очень плохо, если мы не займёмся натуральным хозяйством. Всё понятно?

Костик несколько мгновений не отвечал, глядя в наглые глаза бывшего депутата.

– Понятно, – наконец сказал он.

***

К концу августа Бандит переиграл в карты со всеми жителями лагеря, кроме колясочника и мужчины, который так и не пришёл в себя. Поначалу бывший спецназовец даже развлекался и играл на деньги. Благо теперь понятие «найти деньги» стало прямым. Позже начал играть не желания. Фёдорыч два утра подряд кукарекал во дворе с рассветом. Ануш пару раз начищала ему ботинки. Саша однажды весь вечер встречал лаем каждого вошедшего в гостиную. С Огоньком игры происходили и вовсе на раздевание, правда за закрытыми дверьми.

Каждому досталось какое-нибудь интересное желание. Даже Пётр Валерьевич решил испытать везение и сел играть с военным. И, конечно же, проиграл. Правда, ему пришлось всего лишь пробежаться кружок вокруг дома.

Костик с бывшим спецназовцем больше не садился играть. Запретил и Тамаре.

Однажды утром братья, отправившиеся на пробежку, обнаружили возле одного из заборов человека. Женщина валялась в траве с приспущенными шортами. На вид ей сорок с маленьким хвостиком, но осунувшиеся черты лица и дряблая кожа намекали, что раньше она любила «отдохнуть» с бутылкой алкоголя в одной руке и сигаретой в другой. Её волосы цвета пожухлой соломы давно утратили силу и блеск, разметались по траве, как клубок старых полудохлых змей. На опухших руках выделялись синюшные вены. Целые звёздочки выпиравших сосудов виднелись на ногах. Рядом с женщиной лежала початая бутылка коньяка и шмат копчёной колбасы. Братья притащили её в дом. К обеду женщина пришла в себя и смогла назвать имя – Людмила. Никакого особого разнообразия в жизнь лагеря она не внесла, так как постоянно пила. Правда теперь чуть меньше так как приходилось работать в огороде.

Анатолий в юности был страстным радиолюбителем. Хвастался, что самостоятельно собрал радио, без помех ловившее «Голос Америки» даже в пиковый восемьдесят третий. Естественно, что ему предложили поработать с радиостанцией, чем он с удовольствием и занялся.

Спустя несколько дней, во время ужина, по традиции проходившего «в семейном кругу», Пётр Валерьевич поинтересовался об успехах.

Анатолий вытащил изо рта кость пойманной Адиком рыбы, бросил на край тарелки. Над столом повисло напряжённое молчание. Фёдорыч взял салфетку, промокнул усы, затем скомкал и бросил в радиолюбителя. Попал в лоб.

– Ну, чего молчишь, антенна?! Все тебя ждут!

Анатолий отложил брошенную в него салфетку на край стола.

– Пусто, – сказал он. – Абсолютная тишина. Аппарат хороший, мне бы такой раньше, я бы инопланетян отправился искать, а не «Голос Америки» ловить. Но… – развёл руками.

– А ты мог там чего-нибудь не понять? – поинтересовалась Огонёк.

– Нет, – покачал он головой. – Я бы и рад… эфир пуст.

С тех пор Пётр Валерьевич каждое утро за завтраком начал спрашивать: «Ну, как там в эфире?».

Всегда получал ответ: «Тишина».

***

Жизнь алкоголика полна сюрпризов и приключений. Зачастую они негативные, когда тебе рассказывают, что ты вытворял. Иногда условно негативные, когда произошло что-то плохое, но закончилось, на удивление, удачно. У многих такие сюрпризы заканчиваются неизлечимыми болезнями или тюрьмой, когда человек, наконец, понимает, к чему довела бутылка.

Но изредка, как говорится, и палка стреляет.

Так же произошло и с Людой. Она помнила, как пила с гражданским мужем водку. Запомнила, как открывали седьмую бутылку. Затем он уснул прямо за столом, а она продолжила пить…

…и пила до тех пор, пока не оказалась в Серебряном Бору. Изредка трезвела, видела окружающий мир и думала, что сошла с ума. Шла в магазин и брала новую порцию. Видимо алкоголь её и защитил от диких. От Людмилы за километр разило спиртным духом.

Однажды утром, седьмого сентября, Фёдорыч без стука заглянул в комнату к Томе и Костику.

– Эй, лебеди, – сказал он. – Людку не видели?

– А тебя стучаться не учили? – взъелась на него фельдшер. – Или ты среди волков вырос?

– Людку видели? – с нажимом повторил старик.

– Не видели, – ответил Костя.

Завтракали и ужинали жители лагеря все вместе. Только обедали кто и когда придётся. За утренним столом Людмила не появилась.

– Её нигде нет, – сказал Борис. Его, вместе с братом, отправили на поиски, когда Фёдорыч сообщил Петру Валерьевичу о пропаже одного из жителей.

– И следов похищения мы не нашли, – добавил Жора. – Она просто ушла…

– …через калитку, – перебил старший брат. – Она была незакрыта.

Пётр Валерьевич почесал подбородок, с которого пропали складки кожи.

– Как появится, сразу ко мне её, – приказал он. – Будем проводить разъяснительные работы.

Бывший спецназовец отправился с поваром пострелять и набраться опыта, а посуду, после завтрака пришлось мыть Костику. Правда на помощь пришла Тамара.

Бандит привесил чёрно-белую мишень между ветвей дерева. Начертил ногой на земле условную линию.

– Всё, нахрен, понял? – на всякий случай, спросил спецназовец.

– Всё, – кивнул повар.

Он поднял пистолет и, зажмурив левый глаз, попытался совместить мушку и задний целик. Ромул – единственный из мужчин, кто получил пистолет, вместо автомата.

– Ты стрелять-то, нахрен, будешь? – Бандит пошевелил ногой опавшие листья, ожидая грохот выстрела.

– Там кто-то идёт, – Ромул опустил пистолет и указал чуть вправо, в сторону ворот.

Бандит приподнял брови, посмотрел на повара. А затем и сам услышал шаркающие шаги и бормотание. При других постапокалитических обстоятельствах можно было б подумать, что мимо лагеря выживших бредёт зомби.

Калитка вздрогнула, когда по ней долбанули.

– Закрывальщики, блин, – донёсся голос Людмилы.

Она прошаркала к воротам и толкнула их. Грюкнул о скобы засов.

Бандит быстрым шагом прошёл к калитке. Повернул ручку и открыл дверь. Людмила не сразу сообразила, что её впускают.

– Сова! Открывай! Медведь пришёл! – ещё раз с размаха долбанула ногой по воротам.

– Иди сюда, медведь, – поманил пальцем Бандит.

Людмила выглядела ужасно. Новенькие джинсы, взятые ею в попутном магазине, были уже в пыли и грязи. Весенняя куртка на рукаве порвана. Кроссовки, как кошки – в темноте может и похожи, а при солнечном свете видно, что разные. В левой руке она держала пакет, в котором Бандит без труда разглядел три бутылки. В правой Людмила сжимала полупустую чекушку коньяка. Волосы, изначально стянутые в хвостик, растрепались. Под глазами набухли синяки. Она сделала большой глоток из бутылки, по подбородку потекла струйка. Алкоголичка вытерла рукавом лицо. Затем, как ей казалось, соблазнительно улыбнулась.

– Привет, котик! – попыталась изобразить игривую походку, но левая нога запуталась в правой. Людмила непременно бы грохнулась, не подхвати её бывший спецназовец.

Он втащил её внутрь и закрыл дверь. Грюкнули бутылки. От Людмилы невыносимо смердело алкоголем, словно организм пытался через каждую пору избавиться от яда.

– Спасибо, котик! – Люда кое-как приняла вертикальное положение в мире. Встала на цыпочки, чтобы поцеловать Бандита. Спецназовец вовремя отстранился.

– Вот это ты готовая уже?! – подошёл Ромул.

– На предохранитель поставь, – скомандовал ему Бандит.

– Ты меня не хочешь, котик? – Людмила попыталась изобразить на лице игривое выражение, но пьяная опухшая маска, заменившая ей физиономию, оказалась не способна к такой мимике.

– Нет, – спецназовец отошёл от неё на шаг.

– Ну и лижи у своей рыжей и бесстыжей бестии, – обиженно буркнула Людмила. —А ты, красавчик, не хочешь поразвлечься? – повернулась к Ромулу.

Тот настолько резво скаканул назад, словно перед ним медведиха в период течки.

– Не хочу!

– Ну и дёргай свой маленький писюнчик, деточка, – напыщенно отвернулась алкоголичка.

Из дома как раз вышел Адик. Он копался в «Урале» и ходил отмывать какую-то деталь. Через два дня планировался выезд и машина должна быть в отличнейшем техническом состоянии.

– Ты! – уверенной походкой направилась к нему Людмила. – У меня вот что есть! —подняла пакет над головой, звякнули бутылки. В следующий миг её ноги запутались, алкоголичка рухнула на бетон перед «Уралом». Бутылки грохнулись с таким звоном, словно где-то неподалёку упал колокол. Люда подняла свезённое лицо и посмотрела на растекавшуюся по бетону лужу. В её глазах появилось столько жалости к себе и разбившихся надежд, словно она всю жизнь мечтала стать президентом, но потом ей сказали: «Не успеете, у вас неоперабельный рак».

– Всё, вакханалия закончилась, – рыкнул бывший спецназовец. – Я сейчас приду, – сказал Ромулу.

Подойдя к женщине, он схватил её за волосы как раз в тот момент, когда она принялась лакать растекавшуюся лужу. Оттащил её в домик садовника, где и закрыл до вечера. Чуть позже Фёдорыч принёс туда воды и ведро, но было поздно. Людмила наблевала возле выхода и завалилась спать. Во сне она обгадилась, о чём красноречиво говорила вонь в домике.

В этот день впервые заступил на круглосуточный пост Жорик. Он забрался на фуру, откуда открывался хороший обзор. За прошедшее время братья натащили из оставленных частей много оружия. Поэтому на посту, помимо собственного ствола, предполагалось держать и СВД.

Один раз Жора приметил движение на той стороне моста. Пригляделся – дикий затаился возле одной из машин, высматривал голубя, клевавшего что-то на асфальте. Когда птица подошла ближе, дикий кинулся на неё, но не поймал.

Планировалось, что во второй половине дня мужчины начнут зачистку Серебряного Бора от диких. Естественно, что такое мероприятие быстро не делается. Бандит предполагал, что, при самом лучшем раскладе, они закончат прочёсывать территорию за три дня. Как раз к выезду.

Как всегда, всё нарушил случай.