Текст книги "Наверху рушились города…"

***

Тамара крепко запеленала мальчика в чистую и сухую простыню, прижала к животу, качала и напевала колыбельную, но успокоить ребёнка так и не удалось.

«Урал» трясся на колдобинах. Жорик держался за окошко между кунгом и кабиной, смотрел в лобовое стекло. Брат предложил ему занять третье сиденье рядом с ним, но Жора наотрез отказался сидеть бок о бок с обоссанцем, за что получил хмурый взгляд старика, и предложение прогуляться в неведомые дали.

Тамара разбила девочке голову. Впрочем, сама же и забинтовала. Если учитывать, что один из братьев собирался её застрелить, то очнувшейся впору благодарить судьбу за разбитый затылок.

Рыжеволосая сидела в каком-то полусонном состоянии. На каждой кочке её бросало из стороны в сторону. Тамаре с Костиком пришлось сесть на пол. Парень, которого вытащили из больницы, неожиданно открыл глаза. Бессмысленный и пустой взгляд устремился в потолок. Бывший редактор толкнул фельдшера. Показал на очнувшегося.

– Это нормально, – покачала головой Тома. – По крайней мере, раньше было нормально, – добавила менее уверенно.

«Урал» проехал по асфальтированной дорожке, затем медленно катил по гравийным, объезжая встречавшиеся скамейки. Повернул направо и вскоре остановился.

– Чёрт возьми! – хлопнул ладонью по переборке Жора. – Кто эти трубы здесь поставил!

– Давай-давай! – послышался голос Фёдорыча. – Газуй! Этот дерьмовоз и похлеще препятствия возьмёт.

На несколько мгновений повисла напряжённая тишина, нарушаемая лишь хныканьем мальчика и мурчанием мощного двигателя.

– Да чего ты ссышь?! – подбодрил бывший сантехник. – Ну, погнёшь чего-нибудь и что?! Машин мало?! Да этого дерьма теперь как грязи! Объезжать приходится!

– Ссышь здесь только ты, – огрызнулся Борис.

Он нажал педаль газа. Двигатель зарычал и потащил тяжёлую машину. Вскоре раздался жуткий скрежет, словно сотни сирен облепили машину и ревели во всю глотку. Под днищем громко щёлкнуло. Малыш на руках Тамары вздрогнул. В одно из открытых окон брызнула вода, оставшаяся в трубах, намочила несколько коробок и попала на лицо рыжеволосой. Та открыла глаза, облизнулась. На лице появилось умиротворённое выражение.

– Вот видишь! – воскликнул Фёдорыч. – Старших слушать надо. Я же эти чёртовы трубы руками гнул, когда помоложе был!

Никто ему не ответил. В полной тишине добрались к МКАДу. Заехали на небольшой пригорок, практический нечувствительный для «Урала» и оказались возле входа в крытый наземный переход.

– Гля-гля-гля! – Жора засунул руку в кабину и на что-то показывал.

Костик не удержал любопытства и поднялся посмотреть. Успел заметить, как в свете фар метнулось обнажённое человеческое тело, а рядом с остановочным комплексом, на новенькой жёлтой разметке, остался лежать погрызенный труп собаки.

– Гадость-то какая… – высказал Фёдорыч общую мысль. – А я думал мы травоядные…

– Мы всежрущие, – сказал Костик. – Пожираем всё и вся, что нас окружает.

Жорик недоумённо обернулся на бывшего редактора. Через окошко посмотрел и Борис. Оба промолчали.

«Урал» двинулся дальше. Смял пластиковое ограждение между направлениями. Взобрался по низеньким ступеням на внутренней стороне МКАДа. Ездить по узким дорожкам вокруг торговых центров не стали. Объехали высокий коричневый забор, за которым находилось непонятное техническое сооружение. Грунтовка повела, мимо ЛЭП, к большому одноэтажному зданию, на котором даже при лунном свете виднелись четыре заветные буквы.

– Нет-нет! – показал Фёдорыч левее. – Нам туда. Продуктовый там.

На узких подъездных дорожках попалось несколько автомобилей, которые пришлось отодвинуть. Один из них – перевёрнутая маршрутка. Скрип стали об асфальт, скорее всего, услышали дикие в радиусе десятка километров.

Возле длинного ряда остановочных комплексов навсегда остались несколько маршрутных такси. Водительская дверь одного из них открыта, рядом обглоданное тело. Борис завёл «Урал» на тротуар и остановился прямо напротив выхода.

Жорик подскочил к двери, нажал ручку и ударом ноги распахнул. Дверь грохнула о кунг. Ребёнок на руках Тамары вздрогнул. Военный повернулся к фельдшеру.

– Прости, – бросил коротко, после чего выскочил.

Медленно открыла глаза рыжеволосая. Хлопнула водительская дверь. Костик выбрался из кунга. Вдохнул полной грудью чистый воздух. Пахло полынью. На парковке между брошенных машин мелькнула тень – то ли маленькая собака, то ли крупная кошка. Фары высвечивали ряды тележек.

– Сюда бы днём по-хорошему лезть надо, – посмотрел Борис на тёмный вход.

Автоматические двери остались в открытом состоянии.

– Жди здесь, – сказал Жора Костику. – В случае чего закрывайся и сиди.

– Так дело не пойдёт, – хотел возмутиться бывший редактор. – Нам нужно…

– Мы достанем фонари для всех и вернёмся, – перебил Борис. – Жди.

Они вытащили из кармашков фонарики и, виляя лучами, скрылись в тёмном здании. На низкой ноте загрюкала полоса траволатора. Затем наступила тишина, нарушаемая лишь похрипыванием умаявшегося ребёнка. Костик переложил пистолет из правой руки в левую, вытер вспотевшую ладонь о штанину. Пассажирская дверь открылась. Фёдорыч спустил ноги, но вылезать из машины не спешил. Костя прошёл к двум лавочкам возле остановочных комплексов. На одной пылился мобильник. Бюджетная модель, со средними параметрами и небольшим дисплеем. Такой же был и у Ксюши, помощницы главбуха. Они иногда в столовую вместе ходили. Бывший редактор взял телефон, повертел его в руке. Впервые задумался, насколько странно всё выглядело: люди занимались обычными делами и вдруг – бац! – оставляют вещи, забывают о них и начинают вести себя словно звери.

Костя попытался включить телефон. И тот, на удивление, показал логотип. Даже странно выглядело свечение экрана в ночи. Редактор подождал, пока загрузится операционная система. Заряд батареи мигал. Вместо индикатора сети высветился красный перечёркнутый кружок. Чего и следовало ожидать. Костик неожиданно разозлился на безвыходность ситуации, на неизвестность, царившую теперь в мире, на самого себя, на утреннее избиение. Размахнулся и швырнул телефон в сторону МКАДа. Мобильник несколько раз мигнул во тьме горевшим экраном, затем с сочным хрустом упал на лобовое стекло брошенного на парковке салатового автомобиля. Немного полегчало. Костик подошёл к раскрытой сдвижной двери маршрутки. Заглянул в тёмный салон. Пахло пластиком, пылью и тяжёлым духом тысяч людей оставивших в этом микроавтобусе частичку своей жизни.

В красном свете задних габаритов «Урала» дорога показалась кровавой. Возле бетонной клумбы с цветочками Костя заметил какой-то предмет. Подошёл ближе. Оказалось, что тугой бумажник. Внутри лежала внушительная сумма денег. Рубли и немного долларов. В закрытом отделении нашлись права, ксерокопии документов, небольшая фотография девочки. Костик доставал эти ненужные теперь бумаги и выбрасывал под ноги. Вынул и стопку денег. Почувствовал, как огромная зелёная жаба проснулась и заговорила: «Это две твоих зарплаты! Это два месяца работы!». Костя усмехнулся этим мыслям. Подкинул деньги. Бумага разлетелась, начала планировать вниз. Одна из купюр упала на голову. Бывший редактор смахнул её, бумажник бросил в клумбу с цветами.

Налетел ветерок, принёс с собой запах дождя. Зашелестели бумажки под ногами, заскользили по асфальту.

Вдали, между машин, мелькнула голова. Костя устало вздохнул.

– Сколько же вас?! – пробормотал он.

Автомобилей на парковке стояло немного, но идти проверять, кто следит, не хотелось, да и не имело смысла. Редактор направился к «Уралу». Заметил, как по стёклам магазина пробежали едва заметные блики фонариков – значит, братья возвращались. Мерно гудел мотор. Фёдорыч завалился на сиденье, свесил ноги и, по своему обыкновению, спал. Зато возле одного из задних колёс, оперевшись на него рукой, стояла рыжеволосая.

– Подышать хочу, – сказала она. – Подышать, – зачем-то повторила. – Тошнит.

Костик заглянул в кунг. Тамара сидела на освободившемся сиденье и укачивала ребёнка. Надо признать она достигла кое-каких успехов. Мальчик сосал кулачок и тихо-тихо похрипывал. На его щеках блестели влажные дорожки. Фельдшер кивнула в глубину кунга. Только теперь Костя понял, что оттуда слышалась возня. Бывший редактор забрался по высоким ступеням и увидел, что девочка-подросток пришла в себя. Проделала ногтями дырку в одном из коробков, дёргала за края пальцами, с каждой минутой увеличивала её.

– Чего тебе там надо? – устало спросил Костя.

Она подняла голову и зло посмотрела на редактора, затем продолжила своё занятие. Снова прогрюкали шаги по траволатору.

– О! А ты чего здесь делаешь? – увидел Жорик рыжеволосую.

– Подышать хочу, – прошептала женщина. – Тошнит.

Костик выбрался из кунга. Братья притащили фирменный пакет магазина забитый фонариками и батарейками. Сами в руках держали китайские поделки, но светили те ярко.

– Там очень темно, – сказал Борис. – Берём сразу по два и запасных батареек. На первый взгляд там никого, но поручиться за это, естественно нельзя.

– Эй, обоссанец! – Жорик стукнул костяшками пальцев по раскрытой двери. – Подъём! Сейчас будем тебя отмывать от ароматов Франции.

Фёдорыч заворочался на сиденье. С кряхтением поднялся.

– А спинку потрёшь? – хитро посмотрел на военного. – Я люблю, когда молодые и сильные мальчики трут мне спинку.

– Пошёл в жопу, педик старый! – Жорик отпрыгнул от кабины с такой резвостью, словно вместо старика там лев.

Костик с Борисом улыбнулись.

– Кто-то должен остаться здесь, – сказал бывший редактор. – Там опять эта чокнутая пришла в себя и рвёт коробки.

– Да я её сейчас… – прорычал Жорик.

Он отодвинул Костика от прохода и полез в кунг.

– Не надо… – успела сказать Тамара, перед тем, как по округе разнёсся визг.

Жора за волосы вытащил девочку-подростка. Её пятки прогрохотали по металлическим ступеням. Рыжеволосая повернулась и с равнодушием смотрела на разыгрывающуюся сцену. Жорик бросил девочку на плитку, схватился за автомат и снял предохранитель.

– Стой! – подскочил к нему Борис, но брат оттолкнул его локтём.

– Не надо! – Костик подскочил и попытался вытащить девочку, но Жора наступил ей тяжёлым ботинком на грудь, направил автомат в лицо.

– Не стреляй! – спустилась по узким ступеням Тамара. Ребёнок на её руках недовольно заворочался. – Она же попросту больна! Не стреляй!

– Ну, что, выродок?! – улыбнулась девочка-подросток. – Жми! Жми! Давай! Тебя так тоже пристрелят! Возле моста! Давай! Жми!

Костик ударил по цевью автомата. Прогрохотали два выстрела, их сухой стрёкот далеко разнёсся по опустевшим торговым площадям. Пули ударили в тротуарную плитку, одна из них срикошетила и вонзилась в припаркованный поодаль старенький джип.

– Да ты охренел?! – округлились глаза Жорика. Он уже поднимал автомат, чтобы выпустить очередь в живот бывшему редактору, когда Борис вцепился в его оружие.

– Стой, братишка, тихо, – зашептал на ухо. – Тихо, говорю!

– Да пристрели ты эту курицу сумасшедшую! – подлил масла в огонь Фёдорыч.

Увещевания брата возымели эффект. Жорик отпустил автомат и сделал два шага назад.

– Струсил? – девочка-подросток приподнялась на локтях. – Струсил! А они, когда придут, не струсят! Они вырежут весь твой пост, а тебя потом застрелят! Когда уходить будут! – хихикнула она, затем посмотрела на Тому. – А ты, мандавошка, готовь свой пельмень зачуханный! Тебе даже пистолет не поможет! Всё равно отдерут! А потом горло проткнут, как последней шлюхе!

– Слушай, – Костик присел с ней рядом. – Зачем ты себя так ведёшь. Мы пытаемся тебе помочь. Ты разве не видишь, что мир умер?

Девочка-подросток приподнялась и села. Целую минуту смотрела в глаза редактору. Костя не мог разобрать, чего в них больше: фатальной ненависти или недоверия.

– Посмотри вокруг! – попытался воззвать Костя к её разуму. – Посмотри! – развёл руки. – Мы здесь единственные люди!

– Да что ты говоришь, гомик?! – хитро улыбнулась девочка. – Когда они придут, изнасилуют твою шлюшку, а потом зарежут, тогда и посмотрим, какие вы одни.

– Кто придёт? – наклонился к ней Борис. Автомат болтался на его шее, он придерживал оружие левой рукой. У Костика возникло чувство, что военный сделал это специально. Подросток впилась взглядом в оружие.

– Оставьте её, она больна, – взмолилась Тамара. – Надо, чтобы её посмотрела Марина.

– Кто придёт? – повысил голос Борис.

– Они! – подросток выкрикнула ему в лицо. – Те, кто убьёт твоего брата, а после и тебя! – и она плюнула ему в лицо.

Борис выпрямился, вытер плевок рукавом. Рыжеволосая со вздохом отчуждения уселась на плитку, прислонилась к колесу.

– Я пристрелю эту дуру, – коротко и злобно бросил Жора.

– Я буду ходить и каждый день срать на ваши могилы! – девочка по-прежнему сидела на тротуарной плитке и переводила насмешливый взгляд с одного человека на другого. – Я буду выкидывать мусор на ваши холмики, чтобы ваши кости смешались с мусором! Вы, сборище дерьма! Трусы, которых перережут, как бешеных собак!

– У меня идея, – зловеще улыбнулся Борис и полез в кунг.

– Вы твари бесхребетные… – крикнула ему вслед девочка.

– Заткнись! – Жорик подскочил и ткнул ей автоматом в лицо. – Заткнись! Ты достала уже, гадюка!

Костик подошёл к рыжеволосой и присел рядом. Она посмотрела на него затуманенным взором.

– Если мне не изменяет память, то когда мы вас встретили в коридоре, вы сказали, что плохо мужчине в палате?

Рыжеволосая устало кивнула.

– Да. Пареньку, которого вы притащили, – кивнула она на кунг. – Он моргал и мычал… я думала ему плохо.

– А она? – кивнул на подростка бывший редактор. – Что было с ней?

– Не было её, – полушёпотом произнесла очнувшаяся.

***

Когда «Урал» скрылся за воротами, Бандит занялся безопасностью территории. Вначале обошёл с алюминиевой лестницей периметр, примерился, к чему будет цеплять колючую проволоку. На заборе обнаружилось множество мелких столбиков. Видимо здесь её когда-то хотели закрепить, но так и не сделали. Это очень и очень упрощало работу. Даже сварочный аппарат не понадобится.

Ромул готовил овощную смесь. Бывший спецназовец зашёл на кухню, заглянул через плечо повара в огромную сковороду. Выглядело блюдо не очень, а вот пахло отменно.

– Надо, чтобы ты мне помог, – сказал Бандит. – Колючку будем тянуть по периметру.

У Ромула на лице не дрогнул ни один мускул. Он помешивал деревянной лопаткой овощи. Затем положил её и повернулся.

– Надо, помогу, – сказал повар. – Только лучше всё же дождаться остальных и всем вместе это сделать.

– Нехрен ждать – сделаем всё сейчас, – ответил Бандит.

Однако подождать пришлось.

Сразу оба привезённых пациента очнулись. Почти одновременно. Первой пришла в себя женщина. Именно её вскрик услышала Ануш, которая как раз убиралась на лестнице. Разбудила Марину, отсыпавшуюся после выезда в город. Когда врач вошла в палату, девушка сидела на койке, свесив ноги. На вид ей лет тридцать. На виске под светлыми волосами, нащупывалась вмятина, глубиной в пару сантиметров. Которая, судя по всему, и стала причиной комы.

Девушка задумчиво посмотрела на доктора. Затем опустила взгляд на ноги и пошевелила пальцами. Марина прикрыла дверь и надела белый халат, висевший с внутренней стороны. Людям будет проще и понятней, если они увидят медика, нежели заспанную сорокалетнюю даму.

– А чё у меня с лапами? – произнесла девушка грубым грудным голосом.

Марина подошла к ней.

– Ложитесь, – легко надавила на грудь. – Вам ещё не надо сидеть. Ближайшие дни лучше лежать.

Девушка послушно заняла требуемую позицию. На её лице явственно проступало недоумение. Она открыла рот что-то спросить, но от противоположной стороны, где находились койки с мужчинами, послышался всхлип. Одного из них они с Бандитом нашли накануне, а второй лежал уже долго. Его отыскали ещё в первый выезд.

Очнулся пациент, привезённый в лагерь выживших накануне утром. Он лежал, хлопал глазами и жадно дышал, словно чуть-чуть не захлебнулся под водой. Молодой тридцатилетний парень с жутким шрамом в верхней части лба.

– Мне плиснирось? – посмотрел он на врача. В следующий миг его взгляд стал настороженным. – Плостите, оговолирся, – он поднял руки и пощупал собственные губы, указательным пальцем даже забрался в рот. – Что со мной? Почему я так лазговаливаю?

Он не картавил, а именно путал местами «Р» и «Л». Судя по его округлившимся глазам, раньше у него не было такого дефекта речи.

– Всё нормально, – Марина положила ему руку на лоб. Погладила жёсткие и чуть отросшие волосы. – Всё пройдёт. Главное не волнуйтесь.

По глазам пациента она видела, что «не волнуйтесь» совершенно излишне. Он уже разволновался.

– Где я? – продолжал он задавать вопросы. – И что это быра за лека? Меня плавда вытащири из пелевелнувшейся родки?

– Тихо-тихо, – Марина положила руку ему на лоб, смотрела, как на экране забегали показатели жизнедеятельности. – Волнение вам сейчас противопоказано. Я ничего не знаю ни про какую лодку. Вы в безо…

– Где моя жена? Где мои дети? – поникшим голосом спросил он. Кажется, начинал, пусть и приблизительно, понимать, где находится и что произошло.

– Я не знаю, – Марина поджала клапан на капельнице. – Лежите. Вам сейчас нужен отдых.

Она чувствовала, что сама валится с ног, и прекрасно понимала, что в ближайшие часов пять, поспать не удастся. Хотелось завыть из-за накатившего отчаяния. Для полного «кайфа» не хватало, чтобы очнулся последний пациент. Марина посмотрела на мужчину, но тот лежал неподвижно. Его веки, как всегда, изредка подёргивались. На приборах, контролирующих жизнедеятельность, никаких изменений.

– А чё это ваще за местина?

Марина повернулась. Молодая девушка разговаривала грудным голосом явно для неё несвойственным. Она снова села и грызла отросшие ногти на левой руке. Для вышедшей из комы она выглядела превосходно. Даже румянец выполз на щёки. Как говорится, сильному организму любая хворь, что муха для паука – съест и не подавится.

– Больница, – ответила Марина. – Вы были…

– Что больница, я вкурил, – перебила девушка. – А чё за больничка-то? И как я тут оказался.

Мужчина с усилием приподнялся на локте. Посмотрел на соседку по палате.

– Чё вы на меня вылупились? – девушка прекратила грызть ногти и поочерёдно посмотрела на каждого. – Мужика, что ли никогда не видели?

Марина засомневалась, а правильно ли определила пол. В современном обществе некоторые индивидуумы выглядят настолько странно, что не всегда можно адекватно оценить их гендерную принадлежность.

– Ты женщина, – сказала Марина.

– Да ты чё дура, очумела что ли? – вылупилась пациентка. – Меня Игнатом зовут. Или тебе членом перед носом помахать, чтобы точно удостоверилась.

Марина сделала несколько быстрых шагов, оказалась рядом с койкой девушки.

– Вам ещё не стоит сидеть, – сказала доктор. – Ближайшие пару дней надо полежать. Потом начнём занятия физкультурой.

Марина помогла пациентке сдвинуться вниз на кровати и снова лечь. Словно ненароком тронула между ног. Если бы там были мужские гениталии, она бы их почувствовала.

– Красивые у тебя глаза, – сказала девушка. – Как утренняя трава. Ну, дурь в смысле! – довольная собственной шуткой хохотнула. – А чё, тут есть ящик? Там сейчас чемпионат Европы идёт. Неплохо бы и следить…

– Не идёт сейчас чемпионата Европы, – Марина смотрела на пациентку и пыталась вспомнить всё, что помнила о коме.

А помнила она мало. Девушка, уверенная в том, что она Игнат, туда никаким боком не вмещалась.

***

Костик несколько мгновений не мог понять, правду ли говорила рыжеволосая. Девочка-подросток выкрикнула ещё какую-то похабщину прямо в дуло автомата, а потом взяла его в рот и начала показывать, что придётся делать Жорику, когда приедут неведомые «они», на каком-то белом грузовике.

Тамара отошла с ребёнком ко входу в торговый центр. Руководствуясь природным женским любопытством, заглянула в тёмную стеклянную комнату, где находились траволаторы. Лунный свет падал на металлическую ленту, играл на ней тусклыми бликами.

По ступеням кунга прогрохотали армейские ботинки Бориса. Автомат болтался на его шее, а в правой руке он держал тонкую, но прочную резиновую трубку от какого-то прибора.

– Вставай, – подскочил к девочке и рванул её за волосы.

– Сука-а-а-а! – резво подскочила она. – Мразь! – снова попыталась плюнуть ему в лицо, но военный уклонился и плевок попал Фёдорычу на штанину. Старик вяло посмотрел на стекавшую слюну.

– Пошли! – Борис потащил подростка к двум лавкам.

Девочка попыталась взбрыкнуть, но получила удар по почкам и скривилась от боли. Борис сделал подсечку, она грохнулась на плитку рядом с ножкой лавки. Ткнулась лицом в землю. Тут же попыталась вскочить, к её нижней губе с засохшей кровью, приклеился окурок. Борис заломил руки, она взвизгнула, словно свинья. Он резво и профессионально обмотал её запястья шлангом и тут же обвязал его вокруг ножки лавочки. На всё у него ушло не более двадцати секунд.

– Подонок! – подросток попыталась вскочить и вцепиться ему в лицо, но её руки уже были крепко связаны.

– Финальный аккорд! – Борис достал из заднего кармана коричневый носовой платок и впихнул ей в рот, как раз в тот момент, когда она пыталась выкрикнуть очередную похабщину. – Братишка, – протянул руку.

Жорик сразу понял, зачем к нему обращались. Достал точно такой же носовой платок и отдал брату. Подросток попыталась выплюнуть кляп, но Борис не дал этого сделать – обвязал ей платок вокруг головы.

– Если мы вернёмся, а ты будешь орать, то мы тебя здесь и оставим, – пообещал девочке.

– Зачем ты её так? – Подошла Тамара.

– Пошли, – ответил за брата Жора. Он сходил к грузовику, заглушил мотор, выключил свет и вытащил ключи.

Рыжеволосой Костик помог забраться в кунг. Свет там выключил и сказал сидеть тихо. Женщина кисло улыбнулась.

– А у меня и не получится сидеть громко, – усмехнулась она.

– Шутите, значит жить будете, – попытался подбодрить её бывший редактор.

Каждый взял себе по два фонарика и батарейки. В пакете осталось ещё три китайских устройства. Девочка-подросток мычала, но на неё уже не обращали внимания.

Первым шёл Борис, за ним Фёдорыч катил тележку. За стариком шёл и Костик, тоже с тележкой, потом Тамара с хныкающим ребёнком и замыкающим двигался Жорик. Лучи фонарей плясали по стенам, отражались от зеркальных поверхностей, слепили. Тёмный торговый центр выглядел непривычно. В углах прятались тени, тут и там мерещились люди. Особенно в этом отношении настораживали магазины одежды с манекенами. Пахло пылью – новым спутником каждого здания. А все остальные запахи, если те существовали, перебивала вонь застарелой мочи от Фёдорыча. В ювелирке оказалось разбито стекло, осколки лежали в коридоре. Вероятно, что обезумевшая продавщица вышла с работы там, где захотела.

В длинном и тёмном коридоре стояли лавки, в лучах мерещились тени, фигуры. Но тишина стояла абсолютная, мёртвая. Слышался лишь звук шагов, тихий скрип тележечных колёс, да усталое детское хныканье. Все магазины, как подметил Костик, остались открытыми. Нигде не обнаружилось следов погрома или вандализма.

Тут и там виднелись брошенные сумочки, барсетки, очки, телефоны, встретились платья, рубашки и другая одежда. Одиноко и печально смотрелась брошенная жёлтая машинка, и белая панамка рядом.

Прошли мимо магазина спортивной одежды известного бренда. В витрине стояли четыре манекена. Два мужских и два женских, по паре на каждую сторону двери. Костик скользнул взглядом по их неживым лицам, устремлённым в никуда глазам.

Возле одной из противокражных рамок валялась белая рубашка охранника с оторванными пуговицами.

– Эге-гей! – неожиданно крикнул Фёдорыч. – Есть здесь кто?

Его голос эхом разнёсся по некогда многолюдному магазину.

Костик и Тамара вздрогнули. Жорик споткнулся о плоский плинтус, прикрывавший проводку. Борис повернулся и сунул мощный кулак под нос старику.

– Ещё один звук и я тебе его куда-нибудь засуну! – пообещал военный.

– В жопу себе засунь, простокваша ходячая, – буркнул бывший сантехник. – Тут и сове понятно, что никого нет.

В первую очередь отправились в отдел с детским питанием, где выгребли в тележки смеси для грудничков. Зашли и в отдел с детскими принадлежностями, где набрали подгузников, бутылочек, одноразовых простыней и прочих необходимых для ребёнка вещей.

Когда проходили мимо колбасного отдела в нос ударила вонь, словно где-то неподалёку отбросила коньки стая слонов. Запах от Фёдорыча показался райским благоуханием, по сравнению со смрадом от пропавших сосисок, ветчины и прочих колбас.

В отделе «Напитки» бывший сантехник схватил две пятилитровые баклаги с водой. Фонарик при этом ему пришлось засунуть в рот.

– Я ха-ам, – кивнул на полку с соками, видимо пытаясь сказать, что будет в соседнем ряду.

– Иди уже, – махнул на него Жора. – Переодеться не забудь.

Старик что-то буркнул, но никто не разобрал слов. Тамара положила ребёнка на дно тележки, взяла с полки бутылку воды и, в первую очередь, напилась сама. Её примеру последовали и остальные. Лишь осушив полулитровую ёмкость с водой, Костя понял, насколько сильно его мучила жажда. Фельдшер быстро пробежала глазами инструкцию по приготовлению смеси. Открыла упаковку. Мальчик захныкал, видимо ему неудобно лежать на ребристом дне тележки. Простыня, в которую его завернули, растрепалась. Ребёнок высвободил ручки, замахал ими, беззвучно открывал рот. Сил, чтобы плакать, не осталось.

– Сейчас, сейчас, – Тома погладила его по лобику.

Взяла одну из детских бутылочек, промыла её. Вода, падавшая на плитку пола, брызгала во все стороны. Жорик открыл какой-то экзотический сок, сделал пару глотков. Скривился и поставил упаковку обратно. Фельдшер налила детскую бутылочку до половины и насыпала туда несколько ложек жёлтого порошка. В соседнем отделе слышалась возня и кряхтение. Луч фонарика Фёдорыча несколько раз метнулся к потолку. Потом зажурчала вода.

– Э-э-эх! – послышался его возглас. – Холодная!

Тамара затрясла бутылочку.

– Сейчас, сейчас, – поглядела на хныкающего мальчика. – Наконец мы тебя накормим. Изверги, честное слово.

Борис вышел в проход, посмотрел направо, налево. Костик обошёл Тамару и вышёл в другой проход. Посветил фонариком по соседним отделам. Если сказать, что супермаркет выглядел непривычно – это не сказать ничего. Тихо, темно и полно товаров, которыми можно пользоваться бесплатно и безнаказанно. Только не радовало это чувство. Это всё равно, что больного раком последней стадии вместо таблетки обезболивающего положить на золотую кровать и сказать: «Да ты посмотри, на чём лежишь! Разве тебе не радостно?!».

– Фр-р-р, – отфыркивался бывший сантехник. Грохнулась на кафель пустая баклага из-под воды.

Ребёнок, наконец-то, замолчал. Слышалось его упоённое чмокание.

– Не спеши, не спеши, – приговаривала Тома. – Никто у тебя её не заберёт. Теперь не заберёт.

Жорик прошёл мимо и скрылся в отделе с молочной продукцией. Его фонарик помелькал, перебегая от полки к полке, затем остановился. Вскоре военный вышел обратно. Автомат болтался на шее, зубами Жорик разрывал картонный пакет с молоком. Когда, наконец, образовалась дырка, хлебнул. Набрал полный рот и подошёл к Костику. Протянул упаковку и, проглотив, сказал:

– На, молоко без молока. Никогда не пропадёт.

Бывший редактор хлебнул, хотя пить ему уже не хотелось. Вкус, и вправду, не изменился. Продукт – зомби на первый и не очень внимательный взгляд. Вроде похож на настоящий, но стоит присмотреться, а он и не живой. Пользы тоже как от зомби – лишь один вред.

Снова заухал Фёдорыч, выливая на себя вторую баклагу воды.

– Филин старый, – хмыкнул Жорик и вновь приложился к молоку.

Костик наблюдал, как его кадык ходил вверх-вниз. Злость к этому человеку немного поутихла, но осадок остался и, вероятно, уже никогда не испарится. Бывший редактор размышлял, как могло получиться, что девочки-подростка не было в палате, а потом она появилась? На призрака та походила, как братья на гомиков. Да и не верил Костя в призраков. Ничего страшнее человека на планете Земля нет – они даже друг друга, без особенных причин, миллионами уничтожают. Пряталась под кроватью? Забежала и прыгнула в постель? Бывший редактор не видел логики в этих поступках. Не мог понять, что вообще двигало этим существом. Для чего она говорила гадости? Для чего вела себя настолько вызывающе? И, в конце концов, рыжеволосая могла и ошибаться.

По проходу потекла вода, разлитая стариком. Она блестела в лучах фонариков. Послышались шлепки босых ног. Вскоре появился и их виновник. Бывший сантехник вышел в проход между рядами в чём мать родила. На его худом теле выступали узлы мышц и синюшные вены.

– Пойду, прибарахлюсь, – сказал он.

Виляя тощим задом, он отправился в глубину супермаркета. Луч его фонарика плясал от ряда к ряду. Костя с Жорой проводили его глазами. Мальчик поперхнулся и закашлялся.

– Тихо-тихо, – прошептала Тамара. – Не спеши. Никто не отберёт. Он уже полбутылки съел и просит ещё, – сказала мужчинам.

– Накорми его вдоволь, чтобы потом не отвлекал, – Борис подошёл к противоположному ряду и рассматривал бутылки с алкоголем. Взял одну, отвинтил пробку и пригубил. Скривившись, поставил на место. – Фу, гадость! – сплюнул на пол. – А стоит, как полёт на луну.

Он прошёл несколько метров вдоль полок, вглядываясь в этикетки. Отпил из ещё одной бутылки и с недовольной физиономией поставил обратно. Хотел сделать ещё шаг по алкогольному ряду, когда периферийным зрением увидел что-то на полу. Перевёл луч фонарика.

– Жора, – громко сказал он. – Будь внимателен! Здесь есть дикие.

На полу, рядом с полкой, где пылилось дешёвое вино, лежала куча дерьма. На вид относительно свежего.