Текст книги "Наверху рушились города…"

***

Пётр Валерьевич сидел в кресле, закинув ногу на ногу. Мужчину, встреченного Костиком на Живописном мосту, звали Семёном. Отчество он отказался называть, сказал, что не настолько стар, чтобы ему батьковали. В прошлом он дослужился до подполковника ракетных войск, но ушедший ранее на пенсию однополчанин предложил ему тёпленькое место и Семён, следуя его примеру, оставил службу. В кому он впал после обильных излияний в аккурат на своё пятидесятилетие. Пили с однополчанами. А, как известно, однополчане пьют вёдрами…

Бандит выглядел каким-то тихим и присмиревшим. Даже ни разу не сказал своё «нахрен». Видимо смущало присутствие подполковника. Кроме этого в комнате находился ещё и Костик, которого бывший депутат не попросил выйти по непонятным причинам. Видать немного растерялся от такой утренней новости. Редактор, чтобы не пропустить разговор, как это случилось с братьями, да и почти со всеми остальными жителями лагеря, отошёл к окошку, присел на подоконник и внимательно слушал. Пару раз у него возникали вопросы, но он не рискнул их задавать и обращать на себя внимание.

– … родом я из Майкопа. Долгое время служил под Мурманском, – рассказывал Семён. – После того как ушёл, перебрался в Сочи. Когда всё случилось, находился там же. Поначалу я плохо понимал, что произошло. Очухался, вокруг носятся сумасшедшие, сдёргивают с себя одежду, могут и на тебя броситься… На моих глазах, какая-то женщина выбросила грудного ребёнка в окно так как он сильно кричал. В этот момент я и понял, что мир сошёл с ума. Заперся на кухне. Ел в три горла. В общем, поправился быстро. Отправился домой. Нашёл там дочь. Сказать, что я был поражён – не сказать ничего. Позже она призналась, что и сама оказалась в больнице, так как в день, когда я отмечал свой юбилей с однополчанами, она отправилась на дискотеку, где съела какую-то дрянь, которую нынешняя молодёжь для кайфа ест, а потом ещё и запила её коктейлем… В общем, решила оттянуться, пока отец не видит, – привычно хмыкнул он. – Благо ей это дёшево далось. Что стало с женой и сыном не знаю. Я их так и не нашёл. Дверь в квартиру была открыта, внутри пыль. Холодильник остался распахнутым и сгорел. Кот пожрал в нём всё, загадил кухню. Пока Ира приходила в себя, я осмотрелся в городе. Печально там всё выглядело. На меня несколько раз напали. Один раз отбился, а второй убежал. Встречались и трупы… В общем, обзавёлся оружием. Какое-то время мы с дочерью ждали, надеялись, что всё изменится. Но потом пропало электричество, и я понял, что делать в Сочи больше нечего. Нашёл машину, и поехали мы в Краснодар. Чем дальше по побережью ехали, тем печальнее всё становилось. Везде одно и то же – пустота и сумасшедшие бродят.

– Дикие, – сказал Пётр Валерьевич. – Мы зовём их дикими.

– Пускай дикие, – легко согласился гость. – Сути это не меняет. На всём побережье их полно. Лазаревское, Шепси, Туапсе, Новомихайловский, Лермонтово, Джубга, Горячий Ключ, Адыгейск. Ни разу мы не встретили ни одного нормального человека. В тот момент я думал, что всё… мы одни остались. Как в фильме, где негр остался один с собакой. Еды полно. Бензина тоже… Да толку от этого? Если честно, меня тогда пробрала такая тоска, что даже сниться стало, будто кончаю с собой. Из этого пистолета, – хлопнул по кобуре. – Потом доехали в Краснодар. Там сумасшедших почти не было. Куда-то они все подевались. Хотя трупов встречалось много. Я бы даже сказал, что слишком много. Словно какая-то группа зачистки прошла.

Бандит подобрался. Рассказ стал набирать интересные для него обороты.

– Однако это было не так, – посмотрел на него Семён. – На многих телах остались следы зубов. Много раз мы видели, как люди пожирали людей. По сути ничего не изменилось. Что человек умел летать в космос и пожирал себе подобных, пусть и не в прямом смысле, что разучился туда летать, всё равно продолжает…

– Что было в Краснодаре, – Пётр Валерьевич бесцеремонно перебил подполковника.

– Плохо. Там. Было, – со сталью в голосе произнёс Семён. – Трупы, трупы и ещё раз трупы. Мы потом много проехали, но столько тел я нигде не видел. Вонь стояла жуткая. Но там-то мы и встретили первых людей. Ивана и Вадима. Тогда же и начали понимать, что сохранили разум лишь те, кто на момент апокалипсиса находился не здесь. Если можно так выразиться. Около недели мы там прожили. К нам примкнуло ещё несколько выживших людей. Проблемной оказалась Маша. Она после инсульта впала в кому, после которой оказалась прикована к коляске…

На втором этаже заплакал ребёнок. Ануш ему напевала, но тот заливался слезами так горько, словно ему, как в сказке, отрезало ножки. Около минуты мужчины слушали плач, после чего тот стал понемногу стихать. Всё-таки Ануш вырастила пятерых детей и кое-что в общении с малышами понимала.

– Она умерла, – сказал Семён. – Её загрызли. Сумасшедшие. Я до сих пор не знаю зачем. В общем, уехали мы оттуда на Ростов. Собирались в Ставрополь, но нас остановил пожар. Вдоль водохранилища всё горело. Собственно это и стало причиной того, что нам пришлось уезжать. Дышать в Краснодаре уже было нечем. Пламя полыхало так, что по ночам не требовалось включать фонари. Думаю, что нет уже никакого Краснодара с его трупами. Мы даже запастись ничем особенно не успели, когда выехали на этот гадюшник… М-4.

– Гадюшник? – Пётр Валерьевич приподнял бровь, подумал, что ослышался.

– Именно, – кивнул Семён. – В Пластуновской нас ждала засада. Какие-то выродки в количестве трёх штук начали по нам палить. Я даже не понял из чего. Но явно из крупнокалиберного. Грохот стоял на всю округу. Одну из машин мы в итоге потеряли. Чуть дальше какая-то речка. Моста через неё уже не существовало. Понятия не имею, что с ним произошло, но нам пришлось искать объездные пути. Пока искали, нашли ещё одного выжившего. Так тот оказался какой-то псих. Он мне с самого начала не понравился. Худой, рожа лисья. И глазки бегают. Никогда не смотрит на тебя, когда разговаривает. В общем, нашли мы его в печальном состоянии. Выходили, а этот урод потом мою Иру изнасиловать… За малым не вышло, – произнёс с облегчением, словно это событие произошло пару часов назад. – В общем, избавился я от этого урода, – сказал тоном, не допускающим двояких трактовок. – Это уже было под Журавкой, где мы остановились поискать выживших. Никого не нашли, зато вот так… один из спасённых меня отблагодарил. Говорят, что первое впечатление обманчиво, но теперь я в это не верю.

Он замолк, собираясь с мыслями. Видимо до сих пор ситуация, как его дочь чуть не пострадала от какого-то выродка, бередила душу. Внизу, по всей видимости на кухне, что-то упало и разбилось.

– Чуть дальше, возле лесополосы, мы попали в огромный затор, – продолжил Семён. – Объезжать пришлось по полям. Пробили колесо… – махнул рукой. – В общем, весело было. Оказалось, что запаски у нас нет. Благо в заторе смогли разыскать подходящую резину. В общем, намучались. По пути подобрали ещё людей. Они тоже решили двигаться в Москву. Потом доехали к какому-то селу, начался ураган. Сумасшедшие, которые жили по окрестным лесам, ломанулись к нам. Знаете, насколько это жутко, когда ты сидишь в доме, ставни заперты, как леший завывает ветер, трещат и валятся деревья, а в окна и двери ломятся сумасшедшие люди. Подвывают… Страшно это если честно.

– У вас же было оружие… – Бандит произнёс эти слова с такой интонацией, что непонятно: то ли спросил, то ли утверждал.

– А я и не за себя боялся, – посмотрел на него Семён. – Со мною же были ещё люди. А к тому моменту появились и дети. Кстати. Правда, тогда их было ещё не много. Не так как сейчас.

– А сейчас много? – поинтересовался Пётр Валерьевич.

– Достаточно, – уклончиво ответил Семён.

Костик по глазам гостя видел, что тот ещё не доверяет людям в лагере. Собственно он ничего ещё и не видел. Костя провёл его сразу на верхний этаж. Когда заспанный депутат открыл дверь, то ему несколько раз пришлось объяснить, кого нашёл бывший редактор.

– Когда проехали Павловскую, на дороге стали попадаться разморадёренные машины. Естественно, что я подумал будто где-то рядом люди. Мы начали их искать. И нашли на свою голову. Людоедов. В Кущёвской. Я даже не знаю, сколько их там было… Много. Больше чем нас. Знаете, что самое страшное? – сделал он паузу. – Они все в прошлом были нормальными людьми. Супермаркеты ведь завалены консервами и прочими не пропадающими продуктами, зачем было пожирать людей?! В общем, мы к ним попали. И мы были уже не первыми. В основном они занимались охотой на сумасшедших. Это было их любимое развлечение. Реально, охотились как на зверей. На лошадях, с винтовками… Был там один, который сдирал с пойманных живьём шкуру и делал из неё различные поделки. У них было электричество, из ближайшей части они нагнали военной техники и вообще неплохо укрепились. Были там парочку людей из Ростова. Они рассказывали, что город «выгорел». Это их словечко я, кстати, понял чуть позже, когда мы проезжали через «папу».

С лестницы раздалось шарканье. Костя сразу узнал шаги старика. Вскоре в дверь постучались и сразу открыли.

– Пётр Валерьевич… – заглянул Фёдорыч, но так и не договорил, увидев в комнате заседание с неизвестным человеком. – А я вас к столу собирался звать, – произнёс извиняющимся тоном.

– Позже, – Власов махнул рукой, как на надоевшую муху. – Скажи Роману, чтобы держал всё наготове. Закончим разговор и спустимся.

– Понятно, – старик бережно закрыл дверь, словно та могла вывалиться из-за неосторожного движения.

– Как тут у вас… – покивал Семён. – К столу зовут… А вот те людоеды никого не звали… В общем, ушли мы оттуда с потерями. Во-первых, уходить-то нам и запретили. Пришлось выбиваться. Во-вторых, некоторые женщины, ехавшие с нами, остались. Типа там настоящие мужики с оружием, крыша над головой и вообще спокойно. Можно детей рожать.

Костик усмехнулся последней шутке.

– Ничего смешного, дружище, – сказал Семён. – Одна мне так прямо и заявила. А потом она же по нам и стреляла. Убила Михаила с женой. Их дочку. Она с ней несколько суток назад играла, улыбалась… а потом хладнокровно стреляла в спину. В общем, поредели мы сильно. Некоторые остались по желанию… некоторые остались мёртвыми. А ведь они ещё долго нас преследовали. Почти до самого Ростова. Они на нас попросту охотились, а не пытались остановить. Палили не по колёсам… нет… они стреляли в окна и двери, в детей… на поражение…

Костик чувствовал, как от ужаса немеют ноги. Ему представлялись красные машины, почему-то внедорожники, за которыми несётся БТР, а его пулемёт разрывается от стрёкота. Смертоносные осколки металла вылетают из длинного ствола, рвут хрупкую красную сталь, живую человеческую плоть…

Он посмотрел в окно, откуда открывался вид на ворота, «Урал» из-под которого торчали ноги Адика. У калитки, на бетонной площадке, сидела Людмила, водила рукой по влажной траве, собирала воду и слизывала. Её опухшее и синюшное лицо бросалось в глаза даже с третьего этажа.

Низкие свинцовые тучи висели над Москвой, словно огромный дирижабль. С минуты на минуту грозил начаться дождь, но небесная канцелярия всё затягивала.

– … Самарского к нам ещё присоединились люди, – продолжал Семён. – Они-то нам и рассказали, что значит «Ростов выгорел». В жару там случились пожары, быстро распространившиеся, погубившие город целиком. Некоторые ещё поговаривали, что на город упало несколько самолётов, куда-то в центр. В общем, в него мы даже не заезжали, проехали по М-4 через окраины и чуть не задохнулись. Честное слово. Духота, пыль, грязь, вонь. Дальше уже всё было поспокойнее, но это как сказать… – он стал произносить слова как-то вяло, словно ему надоело рассказывать. – Например, в Шахтах мы побывали в больнице, заваленной трупами. Их туда словно кто-то стаскивал. У меня когда-то был однополчанин из этого городка. Признавался, что город какой-то дикий. В общем, уехали мы оттуда быстро… Потом в Красном Сулине мы подобрали паренька. Славика. Он потом мне жизнь, кстати, спас…

– В общем и целом нам понятно, – перебил Пётр Валерьевич. – Везде одно и то же. Мир словно в миг оглупел, – он сменил позу. – Вы, как я понимаю, героически проехались через нашу многострадальную страну с юга на север и собрали выживших.

– Всех, кого смог найти, – уточнил Семён.

– Естественно, – кивнул бывший депутат. – Сколько вас?

– Перед тем, как узнать, сколько нас, и где мы, может, расскажете о себе?

Костик видел, что произнося эти слова, Семён напрягся. Бандит тоже подобрался. Рука застыла на колене, готовая метнуться к набедренной кобуре. Щёки Петра Валерьевича налились румянцем. Ему, мало того, что не доверяли, так ещё и рассказать что-то требовали. Костик так и остался сидеть с автоматом за спиной. Пожалел, что не тренировался, пока было время, сдёргивать его с плеча, попутно снимая предохранитель.

– Ладно, – наконец произнёс Власов. – Это логичная просьба. Мы, значит, решили создать лагерь…

Договорить не успел.

– Сюда! Сюда, быстро! – донёсся крик Анатолия.

Бандит рванулся вниз с такой резвостью, словно всю жизнь ждал именно этого крика. На ходу вырвал оружие из набедренной кобуры. Пётр Валерьевич тоже резво поднялся из кресла. Собрался дать указание редактору, чтобы тот охранял гостя, но Костик уже выскочил из комнаты. Семён же и не собирался оставаться на месте, охраняемым. Он выбежал вслед за бывшим редактором, на ходу вынимая оружие.

Костя прыгал через три ступени. Сдёрнул с плеча автомат, щёлкнул предохранитель. Бандит скатился вниз так шустро, будто у него вместо ног колёса. Несколько миллисекунд хватило ему разобраться, откуда кричали. Он бросился в сторону кухни. Возле двери в комнату, где располагалась стационарная рация, уже стоял Ромул и Тамара. Бандит подскочил к двери, растолкал остальных. Следом за ним подбежал и Костик. Переглянулся с фельдшером. У той было немного испуганное лицо, будто перед ней только что пролетел брошенный с крыши кирпич.

Подбежал и Семён, заглянул поверх плеча редактора. Через главный вход ворвался Адик с рожковым ключом на тридцать два.

Анатолий стоял возле стола с рацией. Стул, на котором он обычно сидел, валялся на спинке.

– Там говорят! – побледневший Анатолий протянул наушники спецназовцу.

Бандит двумя размашистыми шагами подошёл к столу. Спрятал оружие. Схватился за правый наушник и прислонил его к уху. Остальные напряжённо замерли. С лестницы донеслись шаркающие шаги Фёдорыча. Он что-то бормотал себе под нос. Из сада пришла Марина. На её побледневшем лице читалось недоумение. Костик подумал, что братья куда-то запропастились, как могли пропустить такой сигнал тревоги? Спустился Пётр Валерьевич. Протолкнулся в комнату через спины остальных.

– Есть, нахрен, те, кто по-английски балакает? – посмотрел спецназовец на остальных жителей лагеря.

***

Семёна в дружелюбных намерениях долго убеждать не пришлось. Пётр Валерьевич лично провёл его по территории, познакомил со всеми, кого встретили.

А потом хлынул, наконец, дождь. Семёну пришлось остаться в лагере.

– Надеюсь, до вечера закончится, – не слишком уверенно произнёс он, посмотрев на небо. – А то придётся вымокнуть…

Анатолий, Костик, Бандит и Тамара пытались поговорить с англоговорящим человеком. Первым взялся упражняться спецназовец. Когда он в первый раз ответил своим «хэллоу, нахрен», в другой части земного шара замолчали. Бандит, окрылённый успехом начал использовать весь арсенал оставшихся школьных знаний, начиная от «Зе кэпитал оф грэйт британ, нахрен» и заканчивая «Уошинмашин, нахрен».

На другом конце земного шара какое-то время молчали, давали спецназовцу выговориться. Затем, когда он исчерпал лимит знаний, задали лишь один вопрос:

– Are you Russian?

– Да, нахрен! Из России! – рявкнул он, словно на другом конце идиоты, которые наконец-то поняли, о чём им талдычат.

– Дай я попробую, – протянул руку Костя.

Бандит несколько мгновений смотрел на него, затем неохотно отдал наушники. Бывший редактор хорошо знал немецкий, бегло говорил по-французски и совсем плохо по-английски. Однако смог кое-как объясниться с людьми. Они оказались англичанами. В их общине насчитывалось свыше сотни человек. Большего Костику понять не удалось.

– Нам срочно нужен англоговорящий человек, – отложил он наушники.

Дождь к вечеру закончился, но подул холодный северный ветер. Осень проводила полномасштабную оккупацию, подготавливая людей к зиме.

Семён попросил время на подумать. И ушёл. Жорик порывался проследить за ним, но Бандит остановил. Злобно глянув на Костика, он сказал:

– Кое-кто, даже не подумав, притащил в наш лагерь неизвестного человека. Мы не знаем, каков их отряд, мы не знаем каковы их намерения. А он взял и привёл. Как говорила моя бабушка, всю жопу показал.

Костя хотел как-нибудь огрызнуться, но в итоге передумал. Бандит прав.

Всю ночь готовились к возможному наступлению. Бандит расставил мужчин по ключевым точка, но основной удар приходился на братьев засевших в БТР. Всю ночь Костик просидел на чердаке близлежащего дома, борясь со сном.

А утром, с первыми лучами солнца, к заставе на Хорошевском мосту подъехало несколько десятков внедорожников. Из первого выбрался Семён.

– Встречайте, – крикнул ощетинившемуся крупнокалиберным пулемётом БТР.

В каждой из машин сидело по четверо, а то и пятеро людей. Всего более сотни. Мужчин, женщин, детей. Когда Пётр Валерьевич увидел колонну машин, въехавших в посёлок, то поменялся в лице. Видимо предчувствовал, что пришёл конец его единовластию.

Некогда элитный Серебряный Бор мигом наполнился жизнью. Люди разбредались, искали себе жилища. За время, проведённое в дороге, они успели сблизиться. Образовались пары, оставленные дети встретили приёмных родителей.

А в конце этого суматошного дня, когда Костик пришёл и упал на кровать, Тамара присела рядом, наклонилась и тихо сказала:

– Я беременна.

***

К середине октября Костя, наконец, запомнил имена всех жителей. Лагерь к тому времени сильно преобразился. Люди расселились по пустующим домам. Прошерстили, наконец, весь остров. Организовали достойную заставу на Хорошёвском мосту, патрули. Среди недавно прибывших нашёлся инженер-электрик, который наладил обеспечение электричеством всех домов. Правда для этого требовался бензин, но на ближайшие пару лет о топливе можно не беспокоиться и расходовать как хочется. Всё равно потом оно разложится и станет непригодно.

Осень выдалась холодной. Поэтому в срочном порядке пришлось ездить по больницам Москвы и Подмосковья. Однако выживших практически не находили. Время упущено. Никто не мог объяснить, как выживали единичные люди, находившиеся без воды и питания, в неподвижном состоянии с середины мая. Однако нет-нет, а находился среди трупов такой счастливчик.

Человек восхищался тараканами, мол, выживают везде. Как говорится, соринку в чужом глазу видно, а бревна в своём незаметно.

Пришли ещё несколько групп. Одна большая двигалась от Урала, другая, поменьше, добралась от самого Мурманска. К ноябрю Серебряный Бор напоминал большую деревню. Появились даже коровы с козами и курами. Для них в южной части острова построили здоровенный хозяйственный двор.

Костя с Тамарой перебрались в маленький уютный домик в северной части острова. В доме дочери бывшего чиновника остался лишь Пётр Валерьевич и одна из вновь прибывших женщин, которая активно оказывала ему знаки внимания.

Бывший депутат достаточно быстро потерял всю полноту власти, и его это сильно раздражало. На советах, по-прежнему проходивших в столовой, он стал лишь одним из членов, хотя долго этому сопротивлялся. Нашлись люди постарше, за которыми тоже стояла сила в лице вооружённых людей. Да и предложения они вносили более конструктивные и логичные, способствующие благу всей общины. К тому же Бандит с братьями перестали вмешиваться в передел власти – заняли выжидательную позицию. И не прогадали. При всей своей надменности Пётр Валерьевич, которого многие из совета называли попросту Петькой, быстро сдался. Лишь одно осталось неизменно – он по-прежнему ходил напыщенным индюком и любил приказывать.

В лагере развивался коммунизм в чистом виде – от каждого по возможностям, каждому по потребностям. Но уже бродили недовольные слухи, мол, Васька не работает, почему я должен?! Большие споры разгорелись при дележе работы. Халявщиков решили стегать плетьми, а если попадутся второй раз, то и вовсе выгонять с острова. Постепенно каждый житель Серебряного Бора втянулся в работу, а нескольких пойманных лодырей прилюдно отстегали. Чуть позже появился продовольственный и хозяйственные склады, где каждый желающий мог взять, что ему нужно. Тем, кто не работал, или на кого появлялись жалобы, ничего не выдавалось. Практика, когда денег не существовало, и сосед наблюдал за соседом, в пределах небольшой общины, на удивление, заработала на твёрдую пятёрку. Совет выдавал разнорядки, а люди работали. Места работы жителям старались менять (по возможности). Чтобы не родилось социальное неравенство, мол, я тут на складе сижу, а ты козам хвосты крутишь. Каждый теперь знал, что на следующий день всё может измениться.

В последних числах ноября, когда ударили первые заморозки, в дверь Тамары и Костика рано утром постучали. Редактор впустил внутрь замёрзшего мальчугана.

– Вас вызывают на совет, – сказал паренёк.

– «Вас» это одного меня или вместе с Томой? – уточнил Костя.

– Вас, – мальчуган ткнул ему в живот.

– Хорошо, сейчас буду, – ответил бывший редактор.

Собирался в полном недоумении, что от него могло потребоваться?! На тот момент он работал с одной из групп – практически ежедневно они выезжали в город, откуда свозили всё ценное.

В столовой, где он когда-то и сам принимал участие в совете, столпилось много народа. Пётр Валерьевич среди собравшихся мужчин был самым молодым. Своё место во главе стола он так и не отдал. Костик остановился около двери.

– Заходи, – пригласил Семён.

За прошедшее время он отрастил себе усы и начал брить голову налысо. Взгляды членов совета скрестились на вновь прибывшем.

– Ты же у нас учитель? – спросил Пётр Валерьевич.

Он полностью вернул вес и даже немного набрал. Единственное, что не изменилось – дорогие синие костюмы, которые ему возили из города.

– Да, – кивнул Костя, присаживаясь на один из стульев, хотя ему и не предлагали.

– А чему научить можешь? – уточнил Семён.

– Немецкому языку, русскому. Литературе, – ответил бывший редактор.

– Может, и английский знаешь? – спросил кто-то за спиной.

– Нет, – Костик покачал головой.

– Отлично, – сказал Семён. – Значит, вас уже двое. Мы планируем открыть школу. Всё же должны дети обучаться. Ты будешь преподавать всю гуманитарию, а Лена физико-математическую часть.