Текст книги "Наверху рушились города…"

***

Как-то ночью Костик проснулся в холодном поту. Ему приснилось, что дом окружили здоровенные твари – оборотни. Они ходили вокруг на двух лапах, царапали когтями стены, звали его. Во сне он зачем-то пошёл открывать. Распахнул входную дверь. На крыльце стояла громадная волосатая тварь с жёлтыми глазами. Костик вскинул автомат и вдавил спусковой крючок. Из ствола начали вылетать голуби. Тогда учитель захлопнул дверь. В тот же миг где-то в доме разбилось стекло. Бывший редактор бросился наверх. Во сне он был уверен, что Тома с Артёмкой уехали к бабушке в деревню. Костик заскочил в спальню, закрыл дверь. Начал задвигать комод, но тот оказался слишком тяжёлым, он не мог его сдвинуть с места. Дверь открылась и на пороге появилась громадная волосатая тварь с жёлтыми глазами…

После этого Костик и проснулся. Сердце гулко колотилось в груди. Рядом сладко посапывала Тамара. Учитель поднялся и подошёл к окну. Затем оглянулся на раскрытую дверь. На комод. Ему вспомнились слова покойной Людмилы о том, что следует запереться в комнате, тогда выживешь. Сознательно ли он это сделал при нападении стаи? Костик не мог ответить на этот вопрос. Факт в том, что Людмила предсказала нападение собак. А ведь и подросток, найденный в больнице, тоже говорила о белом грузовике. О том, что они приедут и все кровью умоются. Тогда эти слова казались бредом сумасшедшего. Теперь Костику стало жутко. В остаток ночи он так и не сомкнул глаз. На занятиях в школе не мог сосредоточиться на предметах. Одна из учениц ему даже сказала:

– Константин Витальевич, вы сегодня какой-то… рассеянный.

Костик усмехнулся. Кое-как он закончил уроки. Однако забыл дать домашнее задание, а дети, как водится, не напомнили. Выйдя из школы, он отправился к дому Семёна. Именно этот член совета, как думалось учителю, должен понять всё, что Костик собрался рассказать.

Семён оказался дома. Его дочь, Ирина, ещё не пришла с фермы. Семён провёл гостя в маленькую, но уютную кухню, показал на стул.

– Чего налить? – предложил он. – Чая или кофе?

Несмотря на то, что все сроки годности у этих продуктов вышли, большинство вполне годились к употреблению.

– Я понял, что случилось, – выпалил Костик. – А ещё нам всем грозит огромная опасность.

– Ты о чём? – Семён присел напротив.

– Я понял, что произошло с планетой, – сказал учитель. – Вы мне может быть не поверите, подумаете, что я свихнулся…

– А ты скажи так, чтобы я поверил, – оборвал его хозяин дома.

– Даже не знаю с чего начать, – Костик потёр подбородок. – Всё одновременно и очень легко и… жутко. В общем, есть такое понятие – ноосфера…

Бывший редактор умолк, наблюдая за реакцией собеседника. Семён сидел с каменным выражением на лице.

– Его разработал Вернадский. Потом много и по-всякому использовали в фантастике. Тот же сталкер, вархаммер…

– Сталкер – это Стругацкие?

– Нет. Игра, – отмахнулся Костя. – В общем, это не важно. Важно, то, что она, по-моему, и вправду существует. Скорее всего, она и контролировала человеческий разум. В какой-то момент она устала это делать и всех «отключила».

Семён открыл рот, но учитель не дал ему ничего произнести.

– Я знаю! – выпалил он. – На первый взгляд кажется полным бредом. Попробую всё разложить по полочкам. Всё произошло одномоментно. Все потеряли разум буквально в одну секунду. Это факт. Как и кто такое может сотворить?! При этом люди, находившиеся на тот момент в коме – остались нормальными. Ноосфера таких не увидела, так как их мозг, их сознание, было… если можно так выразиться, мёртвым. Именно поэтому дети, родившиеся уже после случившегося, дикие. Ноосфера их уже «не подключает». Она вообще, по какой-то причине, больше не желает, чтобы человек был разумен! На этой планете мы последние люди.

Семён, не моргая, смотрел на гостя, и Костик не мог понять, какие мысли завладели членом совета.

– Самое интересное, что у тех, кто в час Х находился под действием сильных веществ, открылся дар предвиденья. Они потеряли разум частично. Помните Людмилу? Алкоголичку?

– Как её забудешь?! – хмыкнул хозяин дома.

– Помните, как я вас нашёл?

Семён задумчиво поглядел в потолок.

– Она, накануне вечером, сказала, что некто будет проходить мимо моста. Утром я зачем-то отправился это проверить. И увидел вас.

В глазах члена совета появилось лёгкое недоумение.

– Так же она предсказала, что при нападении собак мне следует закрыться в комнате, тогда я выживу. Так и произошло.

– Допустим, – кивнул Семён. – И что из того?

– В мой первый выезд, ещё до вашего прихода, мы нашли в городе девочку-подростка. Она в момент всеобщего отключения токсикоманила. Она тогда говорила о белом грузовике. Несколько раз упоминала, что стоит приехать белому грузовику, как все мы умоемся кровью.

– Где она сейчас?

– Сбежала спустя пару дней, – сказал Костик.

– Значит, ты утверждаешь, что всех людей отключила какая-то невидимая оболочка…

– Ноосфера, – вставил Костик.

– … и она наделила некоторых людей даром предсказывания. Одна из них была алкоголичкой и постоянно несла какую-то ахинею. Вторая же и вовсе сбежала ещё до того, как Серебряный Бор стал полноценным лагерем. И что ты хочешь от меня?

Костик слышал в голосе члена совета здоровый скептицизм.

– Нужно поднять на совете вопрос о постоянной и полной боевой готовности. А ещё… – ненамного замялся Костя. – Надо найти способ «подключить» обратно всех людей.

– Костик, я тебя конечно уважаю… – Семён посмотрел в глаза учителя. – Но такую чушь я от тебя услышать не ожидал. Не знаю, что именно послужило причиной того, что большинство людей утратили разум, но это точно не какая-то непонятная и невидимая ноосфера. Ты уж прости, но этот вариант насквозь бредовый. Слишком фантастический. Про предсказания… никто кроме тебя с этими предсказаниями не сталкивался. Знаешь… мой тебе добрый совет. Никому больше об этом не говори. А я сделаю вид, что мы тут с тобой посидели, пофантазировали и разошлись. Боюсь, если ты предпримешь попытки убедить ещё кого-нибудь из совета, то это может закончиться тем, что тебя переведут на общие работы. Чему может научить человек, который сам несёт откровенную ерунду?

Повисла тяжёлая пауза. Костик несколько секунд смотрел в глаза члена совета, затем опустил взгляд. Понял, что убеждать и настаивать бессмысленно. Сложившийся паззл был лишь у него в голове. Остальные слишком костны, чтобы предполагать. Вероятно, так же себя чувствовал Бруно, когда утверждал, что Земля вертится вокруг Солнца.

– Мы друг друга поняли? – Семён облокотился на стол.

– Поняли, – кивнул Костик.

***

Сдаваться Костик не собирался. Он сажал Артёмку на колени и тыкал пальцем в азбуку. Конечно же, сыну такое обращение не нравилось. Он выкручивался и пытался соскочить, спрятаться под диваном, куда в своём трёхлетнем возрасте вполне вмещался.

– Сидеть! – прикрикнул на него учитель. – Сидеть, я сказал! – встряхнул чадо.

Артёмка вынужденно затих. Посмотрел на отца резким, волчьим взглядом, в котором совсем не чувствовалось любви, лишь неприкрытый страх и неистовое желание сбежать. От дитя пахло немытым телом. Купаться он отказывался категорически. У Костика с Тамарой порой даже не хватало сил, чтобы затолкать трёхлетнее чадо в ванную комнату. Водить же к реке нельзя. У соседей ребёнок так сбежал. Отец бросился за ним, но на середине реки потерял силы и утонул.

– Читай, что это за буква? – Костик ткнул в букварь.

Артёмка смотрел на него и хлопал длинными ресницами. Надеть одежду на сына представлялось фантастическим занятием. Проще коня научить летать. Даже если Костику с Тамарой и удавалось нацепить на Артёмку трусики, тот он их сразу начинал дёргать и пытался с себя стянуть. Причём даже это не мог сделать нормально. Просто дёргал, дёргал и дёргал в разные стороны, пока одежда не рвалась, или по стечению обстоятельств, не соскакивала.

– Это буква «Ю», – проговаривал Костя. – Повтори! Ю-у.

Но Артёмка молчал, словно партизан перед Гитлером.

– Повтори, ю-у-у, – просил учитель.

Он в седьмой раз предпринимал попытки научить сына читать. Бывали периоды, когда ребёнок вслушивался и даже внимательно смотрел в книжку. В основном это происходило, когда Костя медленно читал и вёл пальцем вдоль произносимых строчек. Но сын ничего, ни разу, не повторил. А из его горла вырывались только глухие звуки, больше всего похожие на рык.

Костик, по совету супруги, выделил для занятий отдельную комнату на втором этаже. Установил в ней вместительный книжный шкаф, столик, удобный диван. Окно выходило на юг, поэтому комната казалась светлой. Все окна на первом этаже пришлось забить досками, после того, как сын однажды попытался выпрыгнуть через стекло. Входную дверь всегда закрывали на ключ. Артёмка частенько пробовал повернуть ручку. Когда-нибудь он сможет её открыть. Прыгать со второго этажа малолетний ребёнок боялся.

С кухни пахло оладьями. Из-за этого сын вертелся ещё сильнее. За столом он не ел и в детском стульчике не сидел. Хватал еду и забивался под кровать или в другой тёмный угол, например шкаф, где и заглатывал пищу.

– Это что за буква? – указал Костик на соседнюю страницу.

Артёмка несколько долгих секунд вглядывался. Открыл рот, словно пытался произнести звук. Учитель задержал дыхание… Сын надул щёки и сказал:

– Пф-ф-фв-в! – с его губ при этом летели слюни.

– Хорошо, – вздохнул Костик. – Давай возьмём вот эту книжку… – подошёл к шкафу и вытащил первый попавшийся том. Положил на столик. Открыл на произвольной странице. – Нужный адрес отыскался быстро, – учитель начал медленно читать, ведя пальцем вдоль произносимых слов. – Хрущёвская пятиэтажка, словно старое дерево, ютилась между новеньких кирпичных домов. Обшарпанный подъезд со сломанным домофоном встретил спёртым воздухом и запахом старины. Вика поднялась на четвёртый этаж, стараясь не цокать каблуками…

Сын неистово дёрнулся и рванулся в бок. Высвободившись из отцовских рук, он упал на пол. Подскочив на четвереньки, озлобленно посмотрел на Костика. Резво перебирая ногами и руками, убежал в коридор.

Бывший редактор тяжело вздохнул. Поднялся и поставил книгу на место.

***

Когда стемнело, Костик и Тамара зажгли на кухне свечи, затем вытащили сына из-под кровати, где он сидел несколько последних часов. Артёмка неистово сопротивлялся, рычал, кусался, но всё же был усажен за стол.

– Что это за буква? – ткнул Костик в первый символ алфавита.

Сын неожиданно притих, затравленным взглядом посмотрел сначала на отца, затем на мать.

– Что это за буква? – повторил учитель.

– Давай сынок, ты же умненький! – Тамара погладила ребёнка по голове. – Скажи букву.

Артёмка презрительно покосился на мать, словно та предлагала ему отужинать говном. Затем перевёл взгляд на отца. Глаза моментально наполнились животной злостью. Тамара редко принимала участие в обучении. В основном «мучил» ребёнка учитель.

– Что это за буква? – мягким голосом произнёс Костик.

Сын раскрыл рот. Оба родителя затаили дыхание. Артёмка посмотрел на картинку, затем поднял полные ненависти глаза, и чётко произнёс:

– А.

Костик почувствовал, как его сердце гулко ухнуло вниз, затем резво подскочило и учащённо заколотилось в груди.

– Повтори, Артём, что это за буква? – попросил надтреснувшим голосом.

– А, – коротко и чётко произнёс сын.

– Прочти это, – показала Тома на короткое слово.

Костя хотел уже сказать, что рано ещё ему читать, но в этот момент сын медленно произнёс:

– Ар… буз.

Учитель посмотрел на супругу. У Тамары по щекам катились слёзы. Она часто-часто моргала.

Артёмка, воспользовавшись замешательством и радостью родителей, нырнул под стол. Моментально выскочил с противоположной стороны и убежал на четвереньках по коридору.

– Нам же не послышалось? – Тамара не верила собственным ушам. – Он же и правда произнёс?

Костик пронаблюдал, как его малолетний сын, виляя задранной попой, убежал в дом.

– Нам не послышалось, – глухо произнёс учитель.

Из прихожей раздалось шипение статики.

– Тома, приём, – прозвучал усталый голос Марины.

Фельдшер быстрыми шагами прошла в прихожую. Взяла со столика рацию и зажала тангенту.

– Слушаю. Приём.

– Быстрее в больницу, – сказала Марина. – Тут что-то странное творится с нашим «коматозным». Приём.

– Поняла. Иду, – ответила Тамара и вернула рацию на стол.

Костик вышел в коридор. В темноте видел лишь силуэт супруги. Фельдшер накинула плащ, подвязала пояс. На голову надела лёгкую вязанную шапочку. Тамара вытерла рукавом глаза.

– Я постараюсь быстрее вернуться, – сказала она. – Покорми его перед сном. Не забудь. Хорошо?

– Не забуду, – пообещал Костя.

Тома вышла в промозглый октябрь. В дом ворвался холодный воздух и запах мокрой земли.

Костик поднялся на второй этаж, вошёл в комнату сына. Зажёг свечу и углубился в чтение. На душе противно скребли кошки. В последнее время Костик всё чаще и чаще замечал за собой такое. Жизнь постепенно рушилась. Не видеть этого мог лишь слепец. Бывший редактор читал последний роман Стругацких, но мысленно находился далеко-далеко. Если поначалу казалось, что жизнь на острове налаживается, то в последнее время, даже дети видели – она ухудшается. Первым сильным ударом стало отсутствие топлива для подстанции. Бензин с заправок либо выкачали, либо он пришёл в негодность. Держались лишь на военных запасах, изначально предназначенных для более длительного хранения. От бытового использования электричества пришлось отказаться. Подача электроэнергии осуществлялась лишь на ферму, в теплицы, больницу и дом, где заседал совет.

Много было проделано работы по восстановлению электроснабжения. Пытались перевести на уголь, да только из этого ничего толком не вышло. Уголь тоже должен кто-то поставлять. Затем последовали фантастические идеи о динамо-велосипедах, мол, люди будут, сменяя друг-друга, крутить педали. Кто-то из совета предлагал и вовсе ловить молнии и помещать их в аккумуляторы, тряс чертежами, не выдерживавшими критики. Остановились в итоге на идее соорудить гидроэлектростанцию на Москве-реке. Отобрали людей для выполнения задачи, но о результатах Костя ничего не знал.

Много было идей, чтобы вернуться к тому благополучию, к которому все привыкли. Лишь в книгах и фантастических фильмах человечество быстренько налаживает быт и живёт, пусть и маленькой общиной, но по-прежнему. По факту ничего у жителей Серебряного Бора не вышло. Разрушенное образование не могло дать людям специалистов высшего класса, которые и вправду способны многое сделать для выживания человечества. Вполне вероятно, что такие люди попросту не попали в число тех, кто в час Х лежал в коме. Но от этого остальным жителям Серебряного Бора было не легче. Большинство специальностей и профессий, которыми владели обитатели острова, в современном мире стали пустым звуком. Менеджеры, адвокаты, программисты и прочие seo– и web-специалисты, бухгалтера, различные дизайнеры, журналисты, косметологи, логисты, маркетологи, налоговики, таможенники, финансисты – в лагере жили люди и с более экзотическими профессиями, но никто из них и не чаял больше заняться привычным делом. Они работали на ферме, огородах, охраной. Общество породило кучу, на первый взгляд, нужных и важных специальностей. По факту, когда придавило, все эти знания стали равны нулю. Человек вообще забивает себе голову непонятной ерундой, которая к реальной жизни имеет крайне сомнительное отношение.

Костя отложил книгу. Тяжело вздохнул. Под кроватью заворочался Артёмка. Учитель взял свечу и нагнулся:

– Вылезай, – сказал он.

Сын зашипел, глядя на огонь. Попытался отодвинуться глубже под кровать.

– Вылезай, – Костя убрал огонь подальше и поманил отпрыска. – Вылезай.

Артёмка, как всегда, с ненавистью смотрел на него, и выбираться не собирался. Вдали залаяла собака. Во многих дворах теперь жили псы.

– Давай, сынок, вылезай! – попросил учитель. – Я знаю, ты умненький! Вылезай!

С первого этажа донёсся хрип рации и взволнованный мужской голос. Тут же ему отозвался другой голос. Слов Костя не разобрал, но что-то в их интонациях показалось ему ненормальным. Он поднялся и со свечой прошёл не первый этаж. Вновь раздался хрип рации.

– Да, в больнице, – Костик услышал голос Бориса. – Здесь все с ума посходили! Внатуре! Марину я запер в сортире! Не знаю, что делать с Иванычем…

Больше Костя не слушал. Схватил куртку и прямо в тапках бросился в больницу. Октябрь выдался холодным. Пару дней назад случились первые заморозки. О предстоящей зиме люди в лагере старались не думать. Хотя самые хозяйственные выгребали мебель из окрестных высоток – топить камины в морозы. Возле крыльца бывший редактор наступил в лужу, промочил носки, во все стороны брызнула вода. Он выбежал за калитку, запоздало подумал, что не запер дверь. Артёмка мог убежать. Открытая дверь манила его, как магнит стружку. Костя рванулся обратно. Снова наступил в лужу, на этот раз другой ногой. Запрыгнул на крыльцо, распахнул дверь. Увидел, как тень метнулась по лестнице вверх. Артёмка своей дикой натурой каждый раз чувствовал путь к свободе. Костик взял с комода ключи и запер дверь снаружи. Снова припустил к больнице. В этот раз лужу обогнул.

По дороге встретил Василия – соседа, работника фермы.

– Там какая-то жесть! – бросил сосед и побежал к больнице.

Костик припустил следом. Жили они неподалёку, поэтому через пять минут он забежал во двор. Возле дверей столпилось человек сорок. Почти во всех окнах горел свет. Толпа шумела и бурлила. На входе стоял Бандит и никого не пускал.

– Я сказал стоять, нахрен! – рявкнул он на самого бойкого мужичка.

Костя протиснулся через толпу. Слышались выкрики. У людей здесь лежали жёны, дети, друзья.

– Тома… – не мог отдышаться учитель. – Там, – кивнул на дом и попытался обойти главу полиции.

Бандит его настойчиво, но мягко задержал.

– Боюсь дружище, что нет там уже, нахрен, твоей Томы, – сказал он вполголоса.

В прихожую вышел Жорик с автоматом в руках. Подошёл вплотную к спецназовцу и сказал:

– Всех заперли на втором этаже. Смотреть будешь?

– Что с Томой?! – Костик убрал руку Бандита и прорвался внутрь, но тут же попал в лапы Жоры. В доме пахло лекарствами. Среди курток, на вешалке у входа, учитель заметил плащ супруги. Он попытался вырваться из рук бывшего военного, но тот держал крепко. Следом за учителем ломанулись и остальные люди. Хлопнули два выстрела. Костя обернулся. Бандит стрелял в воздух.

– Я сказал стоять, нахрен! – громко и чётко произнёс он. – Что, нахрен, не понятно?!

Толпа чуть схлынула.

– Что с Леночкой? – послышался женский вопль. – Что с Леночкой?!

Бандит сделал шаг назад.

– Первого, кто посмеет переступить порог дома, застрелю нахрен! – пообещал глава полиции. – Как только сами во всём разберёмся, сразу всё расскажем. Можете, нахрен, ждать здесь.

Он с силой захлопнул дверь и запер её на замок. Затем обернулся.

– О, нахрен! – посмотрел на Костика.

– Я иду с вами, – учитель вырвался из лап Жоры. – Мне нужно знать, что с Томой. – Он постарался произнести эти слова твёрдым голосом.

Бандит несколько мгновений смотрел на него.

– Пошли, – бросил он.

Начальник полиции тремя прыжками преодолел лестницу. Жорик показал учителю, чтобы тот поднимался. Костя взбежал по ступеням. По второму этажу прохаживался Борис. Виталик, помощник Бандита, дежурил возле закрытой двери одной из палат.

Учитель быстро заглянул в каждую из комнат. Все койки пустовали. Костя точно знал, что на сегодняшний вечер здесь должно быть около одиннадцати человек. После первых осенних холодов только из школы заболело трое детей. Лишь в последней комнате он обнаружил мужчину, который лежал в коме ещё до приезда самого Костика. Приборы в его изголовье противно попискивали, сигнализируя о нештатной ситуации.

– Не мечись, – бросил Жорик. – Всех заперли там, – указал на закрытую дверь, возле которой дежурил помощник Бандита.

Костик бросился туда, но Виталик обхватил его могучими лапами. За дверью кто-то взвизгнул, послышался горловой рык. Учитель сделал несколько шагов назад. За последние года он слишком хорошо выучил звуки, издаваемые одичавшими людьми. Ошибки быть не могло – за дверью дикие.

– Что произошло? – выдавил Костя.

– Нам самим интересно это знать, – Бандит подошёл и стал рядом. – Веталь, открывай, нахрен, – скомандовал он.

Братья ощетинились автоматами. Полицейские достали пистолеты. Помощник распахнул дверь. В одной из палат, среди коек, на полу сидели люди. Пациенты больницы, Марина, почти все члены совета, кроме приболевшего Власова. В белом свете люминесцентных ламп их перекошенные злобой и страхом лица выглядели жутко. Они занимались тем, что рвали на себе одежду. Когда дверь открылась, все разом посмотрели на людей в коридоре. Марина встала на четвереньки, пригнула голову и зашипела. Один из членов совета, грузный мужчина лет пятидесяти с рыком бросился к выходу. Жорик сделал шаг вперёд и впечатал приклад ему в лоб. Мужчина, поскуливая, завалился на спину. Остальные дикие постарались вжаться в стену. Одна из школьниц, Вероника, неожиданно побежала к окну и прыгнула в стекло. К счастью стеклопакет выдержал лёгкое детское тельце. Она завалилась на спину и заскулила, как побитая собака.

Костик перебегал с одного лица на другое. Тамары среди одичавших жителей острова не нашёл.

– Я не вижу, нахрен, твоей жены, – сказал Бандит. – Закрывай, – скомандовал он.

Помощник запахнул дверь в тот момент, когда Марина, с перекошенным лицом и в порванном белом халате бросилась к выходу. Послышались стуки, затем вопль. Кто-то заскулил.

С первого этажа донеслось подозрительное позвякивание. Словно металлом тарабанили о металл. Братья переглянулись, и в следующую секунду припустили вниз. Следом побежал Костя. Он скатился по лестнице вслед за военными. Звук раздавался из правой части дома. По лестнице грохали тяжёлые ботинки полицейских. Жорик первым рванулся по коридору. За ним Борис. Лязгнул затвор его автомата. Костик не отставал. Позади сопел Бандит.

Они выбежали в просторный зал с двумя панорамными стенами. Звук раздавался слева, из-за закрытой двери. Борис встал справа, Жора открыл дверь. Оба ощетинились автоматами. В тёмной каморке пахло застарелыми вещами, плесенью и землёй. В центре сидел колясочник. Он, как и всегда, смотрел под ноги, но в правой руке сжимал рацию.

– Так вот кто поднял тревогу, – шёпотом произнёс Бандит, даже забыв употребить любимое «нахрен».

Звон металла о металл раздавался из-под пола. Коляска стояла на деревянной крышке люка. Жора бросил автомат болтаться на шее. Выкатил пианиста из каморки. Люк распахнулся, крышка стукнулась о стену. Из подвала, словно чёрт из табакерки, выскочила Тамара. На её волосах висела паутина. Брюки выпачкались в пыли. Глаза пылали огнём. В правой руке она держала старую алюминиевую ложку, которой стучала по металлическим болтам, крепившим изнутри массивную ручку. Тома покрутила головой, посмотрела на мужа, братьев, полицейских. Глубоко вдохнула-выдохнула. Ложка выпала из её руки, звякнула о пол и свалилась во тьму погреба.

– Он мёртв? – резким голосом спросила фельдшер.

– Кто? – Костик подошел, обнял супругу. Её горячее тело дрожало, будто от холода.

– Мужчина, который находился в коме? Он мёртв?

– Да, он, нахрен, мёртв, – ответил Бандит. – Что произошло со всеми…

– Это всё сделал он, – Тамара спрятала лицо на груди Костика. – Он забрал у них разум, – донёсся её глухой голос.