Текст книги "Карта Памяти"

423

Пожалуй, первый раз в жизни я очень разочарован выбором «Фотографии года» на World Press Photo. Мне совсем все равно, кто трахается на карточке – мальчик с мальчиком, девочка с мальчиком или мальчик с ежиком – это их личное дело. Но от интима в присутствии фотографа под щелчки затвора меня мутит.

Если мы термометр засовываем в ванну, то той долей тепла, что ушла на нагревание термометра, можно пренебречь, и точность измерений будет приемлемой. Если тот же термометр засунуть в пузырек с лекарством, мы намеряем полную чушь, поскольку будем измерять не температуру жидкости в пузырьке, а температуру системы после того, как нагреется или охладится градусник. Наличие фотографа в комнате, где занимаются любовью, – некорректное измерение. Уж точно не интим, как заявлено в подписи. Не жизнь, а реакция жизни на присутствие фотографа.

Документальная фотография – метод исследования. У этого метода есть границы применения. Нельзя школьной линейкой измерять межклеточные расстояния. Так вот: здесь фотограф пытается выйти за границы применимости метода измерений. По моему скромному мнению.

424

Я два раза крепко испугался собачьей стаи. Первый раз в Индии. Дело было так: я снимал историю про углежогов. Их делянка находилась в 90 километрах от моей гостиницы и глубоко в джунглях. На угольном складе в Маргао мне нарисовали план, но выяснилось, что на месте от него толку мало. С первым нанятым таксистом проездили весь день и не нашли. Второй оказался смышленее, и, проплутав, мы все-таки приехали на место. На следующий день я решил поехать к самому рассвету – углежоги начинают работу затемно. А смышленый таксист говорит, что он со мной поехать не может, поскольку у них кью-систем – заказы принимаются строго по очереди. Я понимаю, что если мы днем не с первого раза делянку нашли, то ночью вообще никаких шансов. Просто в ноги таксисту падаю: поехали, мол. А тот боится, что его из профсоюза выгонят. Договорились так: поскольку к гостинице ему подъезжать нельзя – охранники заложат, он будет ждать меня в четыре утра у своего дома. Прихожу утром, еще темно совсем, а у таксиста свет не горит. Кидаю камешки в окошко – ноль реакции. И тут появились собаки. Такие, точеные, почти лысые, размером с лайку, те, которые днем на пляже за рыбаками рыбку подъедают. Окружают меня и рычат. Я делаю вид, что камень поднимаю – нет ничего под рукой, – они отступят и снова подходят, уже ближе. Кольцо сжимается, понимаю, что бежать точно нельзя – тогда мне сразу хана. А они рычат, и все ближе и ближе. Я давай орать, что есть мочи, таксиста звать. Слава богу, докричался, разбудил, тот выскочил с палкой и разогнал собак.

Второй раз дело было на Чудском озере. Не буду рассказывать длинную историю, но мне позарез нужно было по журналистским делам оказаться на острове Залит, что посреди Чудского озера, в четверг в десять утра. Дело было в марте. Я приехал в Псков в полчетвертого ночи, нанял такси и в четыре утра поехал на остров. К половине шестого доехали до озера. Только выехали на лед, а была оттепель, машина провалилась всеми четырьмя колесами. Не до дна, конечно, а до льда – днем натаяло, ночью подморозило, и образовался пирог: тонкий лед – вода – толстый лед. Таксист взмолился, не бросай меня, брат, давай вместе машину вытаскивать. Возились-возились, вытащили, но я уже мокрый насквозь. Водила говорит:

– Я дальше не поеду, иди пешком, там пять с половиной километров, а вдоль дороги вешки – елочки в лед вмороженные.

Я и пошел.

Темень абсолютная, эти елочки метров через двести друг от друга, одну прошел – второй не видно, дорога от недороги не отличается. И одежда на мне уже колом. И тут вдруг вой. То ли собаки, то ли волки. Жуть космическая. Я рванул вперед, уже не очень разбирая, где вешки, где – нет. Слава богу, чуть развиднелось, впереди остров горой, дорога в обход острова идет, видимо, противоположный берег пологий. А тот, что передо мной, – крутой. А вой не прекращается.

Я решил штурмовать гору. Как я туда залез со страху, сам не знаю. Залез, время полвосьмого, на улицах поселка ни души. Чувствую – замерзаю. Испугался, стал бегать по улицам кругами. Монашка какая-то меня увидела и пустила погреться.

Солдаты 501-го мотострелкового полка на тактических занятиях.

Россия, Ингушетия, 2005

425

Вчера Машка сварила мидий в раковинах. За едой задумались, бывают ли мидии-девочки и мидии-мальчики. Полез в интернет и наткнулся на замечательный текст «Внутреннее и внешнее строение мидий». Он не то чтоб гомерически смешной, но очень стильный.

«Заключение: зачем знать, из чего состоят мидии

Из чего состоят мидии? Этот вопрос интересует тех, для кого важно понимать, чем они питаются, и тех, кто просто интересуется моллюсками, их составом.

Мидии состоят из полезных веществ: микроэлементов, витаминов. Главное – в составе мидий есть полезный белок. Он участвует в наращивании мышц, в поддержании здоровья и т. д. То есть от состава мидий зависит их популярность как деликатеса.

Ради чистого любопытства не лишним будет изучить, из чего состоят мидии. Речные особи отличаются от морских. И потому их составы тоже разные. Поэтому изучайте, что входит в состав мидий. Это увлекательно и полезно. С помощью этого деликатеса вы вернете ногтям привлекательный вид, придадите волосам объем и силу, ускорите обмен веществ и улучшите состав крови».

426

Думаю, что изменения в России произойдут тогда, когда мое поколение, выросшее при Брежневе, те, кому, сейчас 50+, отвалится от кормушки по старости. Отравленное ложью и цинизмом поколение: на уроках мы писали сочинения про дорогого Леонида Ильича, а на переменах пересказывали анекдоты про Лелика. Блудливый Слуцкий – типичный представитель. Как только я прочитал, что он в 20 лет стал замсекретаря институтского комитета комсомола, все стало ясно. Больших г…ов, чем толстожопые институтские профессиональные комсомольцы, я в жизни не видел. За нами придут наши испуганные дети, не имеющие ядовитого опыта двоемыслия, выучившиеся в то десятилетие, когда школьникам не срали в голову патриоты и комсомольцы, и, даст бог, все изменится.

427

В пятницу вышел из автобуса и отправился домой. Прошел метров триста. Обнаружил, что телефона нет. А хвост автобуса уже впереди. Рванул за ним, пробежал еще метров триста, догнал автобус. Оказалось, не мой. Мой сзади – пробки у нас на дорогах. Добежал до своего, забарабанил в дверь. Через весь автобус кричу тетеньке, что сидит на моем месте: посмотрите, мол, телефон. Та в панике вокруг себя осматривается, говорит, нет телефона! А женщина с первого сидения говорит:

– Когда вы выходили, у вас телефон был в руках, я еще обратила внимание, что стекло треснутое, вы, наверное, на остановке потеряли.

А автобус за разговорами с полкилометра проехал. Выскочил на светофоре и, как олень, поскакал на остановку.

Прибегаю, а там ребята какие-то молодые, парень и девушка, прекрасные снаружи и изнутри, уже мою телефонную книжку в поисках меня обзванивают. Успели позвонить отцу в Керчь и сестре в Киев. Это позавчера.

А вчера вышел из «Сапсана», дошел до вокзала и вспомнил, что комп любимый оставил в восьмом вагоне. Рванул туда, а там уже таджики убираются. Говорят, не видели компьютер. Я с перепугу и место свое забыл. Нашел билет, посмотрел номер места. Комп лежит на столике, как лежал. Оказалось, не там искал, нужно было справа от прохода, а не слева, поскольку я зашел с другой стороны.

Моя еврейская баба Роза на такой случай знала одно слово: «Шлимазл!»

428

Снимал бэкстейдж съемок фильма «Довлатов». Мое появление на съемочной площадке было обставлено так: все, что здесь происходит, – страшная тайна, лишь журналу GQ она доверена, и то с обязательством не раскрывать до времени. Спрашиваю у продюсера:

– Сколько у меня времени на съемку?

– Пока нах не пошлют! – отвечает продюсер.

Фотограф на картине, наш бывший студент, тепло меня встречает и представляет режиссеру как своего учителя. Репетируют сцену в кафе. Главный герой обедает со своим приятелем, на заднем плане дети в исторических костюмчиках отмечают день рождения. Режиссер, человек из хорошей семьи, разговаривает исключительно матом. Сильно неловко за детей. Но при детях родители – если родителям пофигу, чего мне лезть. Наблюдаю, как режиссер кричит на какую-то барышню. Обзывает ее обидными словами, потом говорит:

– Пошла на хер, ты уволена!

Девушка уходит в слезах. А я думаю: «Если уже уволена, что бы ей его в ответ не послать, зачем отказывает себе в таком удовольствии?» Еще думаю, не дай бог он в мой адрес что-то такое вякнет. Хожу и ответ репетирую.

После обеда решают снимать. Первые два дубля неудачные. Все нервничают. На третьем дубле решил поменять точку съемки. Встал напротив окна, за которым у них осветитель.

Слышу:

– Пожалуйста, уберите глубокоуважаемого фотографа нах из кадра!

Понял, что пора уходить. Пропал мой заготовленный ответ – все было сказано безупречно вежливо.

Солдаты 501-го мотострелкового полка на тактических занятиях.

Россия, Ингушетия, 2005

429

Для многих соотечественников служба в Советской армии навсегда осталась самым светлым и самым ярким воспоминанием в жизни, к которому возвращаются снова и снова уже сильно немолодые люди. Короткий сладостный период «дедовства», когда у каждого была власть только потому, что отслужил на полтора года дольше. Когда ты мог унизить, а тебя – нет. Полгода осознания собственной значительности, полгода, когда ты не тварь дрожащая, а право имеешь.

Полгода – за всю унылую жизнь.

430

Летел рейсом «Алиталии» из Флоренции в Гамбург с пересадкой в Риме. В Италии снимал историю про то, как делают вино кьянти. Добрые пейзане дарили мне вино и масло. Тогда еще можно было жидкости возить в самолете, но мне не разрешили взять пакет с бутылками на борт, велели положить в багажную сумку и приклеить бирку «Хрупкий груз». Обещали клятвенно, что повезут как ребенка.

В Риме открыл сумку. Все мои шмотки утопали во взвеси из вина, масла и толченого стекла. Вышел в заснеженный Гамбург в одной футболке. Еще два раза самолетами этой компании летал и тоже с приключениями. Никогда впредь.

431

Про Фарерские острова в Википедии: «Основными продуктами, идущими на экспорт, являются рыба, каракуль, изделия из шерсти, гагачий пух и пух буревестников».

Пух буревестников – для русского уха очень концептуально.

432

Лев Данилкин в своей книжке про Ленина приводит текст рабочей листовки середины 1890-х годов: «Господа рабочие товарищи! Обратите внимание и ваш взгляд на свою жизнь! Если бы вам пришлось встретить иностранца, по чину равного себе, то вы сразу сознаетесь, что вы против их дикари. Они также угнетаемы были своими хозяевами, но благодаря их острому понятию давно улучшили свое положение. Они по-нашему в часы отдыха не валяются в грязи, в рваной одежде около кабаков и сортиров, не относятся с ругательством и нередко с побоями к своим товарищам, как русский мужик, а собираются вместе и толкуют об улучшении, или же, если кто захочет развеселиться, то садится на велосипед и едет кататься, и вместе с тем развивает свою мускульную силу».

433

Вчера придумал, как сформулировать, почему я, собственно, не люблю кадрировать и раскрашивать карточки, даже если зритель об этом никогда не узнает, и ему, зрителю, по большому счету, нет до этого никакого дела. Это как в математике: можно изящно решить уравнение, а можно кондово. Или в футболе: можно забить красивый гол, а можно запинать. И за тот, и за другой гол дают очко, но радости от «рабочего» гола существенно меньше.

434

Вчера владелец антикварной лавочки, у которого я иногда покупаю старые фотографии, жаловался, что практически нет новых поступлений. Говорит, современная медицина убила антикварный рынок.

– Понастроили этих больниц, томографов, онкоцентров, люди стали жить безобразно долго, откуда товару взяться?

435

Позавчера стою на углу Восстания и Невского (там, где магазин «Стокманн»), жду человека. С противоположной стороны улицы меня фотографирует человек с большим белым объективом. Вот, она, слава, думаю. Потом человек направляется ко мне и говорит:

– Я профессиональный фотограф, я только что сделал ваш портрет, вот моя визитка, там телефон, позвонив по которому, вы можете договориться о покупке фотографии.

436

Сын Федор рассказывает про мужа и жену – профессоров микробиологии с отличной научной биографией, он и она родом из Туниса. Последнее место работы перед пенсией – Мичиганский университет. Там они и осели в университетском городе Анн-Арборе, открыли кафе магрибской кухни – кормят очень вкусно. К ним с удовольствием обращаются всяческие устроители научных симпозиумов, конференций и прочих университетских мероприятий. Старички привозят свои хумусы и долму в судочках, накрывают столы и, если тема конференции их интересует, остаются послушать. Уважуха.

Солдаты 501-го мотострелкового полка на тактических занятиях.

Россия, Ингушетия, 2005

437

В Тарусе посчастливилось побывать в доме художника Василия Ватагина. Я помнил его работы (классические иллюстрации к «Маугли» и рассказам Сетон-Томпсона – любимые книжки в детстве!), а имени художника не знал.

Это, наверное, самый интересный дом, в котором я когда-либо бывал. Сейчас в нем живет семья Николая Ватагина – внука художника. Сейчас взялся читать о художнике. Вот, очень близкая мне цитата: «Трудно было рисовать научную иллюстрацию и создавать художественный образ, исполняя эти столь разные задачи одной и той же рукой, проверяя теми же глазами. Невольно одно направление влияло на другое. Когда я переходил границу дозволенного в иллюстрации, профессор Мензбир говорил: „Что это вы мне здесь Художественный театр намазали?.." А когда я участвовал со своими рисунками на выставках, художники говорили: „Ватагин опять со своими наглядными пособиями явился"».

438

«Часто говорят, что это художники изобрели фотографию (передав ей кадрирование, альбертиевскую перспективу, оптику камеры-обскуры). Я скажу: нет, это сделали химики. Потому что ноэма „это было" стала возможна только тогда, когда обстоятельства науки (открытие световой чувствительности галоидных соединений серебра) позволили улавливать и непосредственно отпечатывать световые лучи, посылаемые неравномерно освещенным предметом. Фото – это буквально эманация фотографируемого. От реального тела, которое было там, отделились излучения, которые достигли меня, меня, который находится здесь; неважно, как долго длилась эта передача; фото исчезнувшего существа прикасается ко мне, как запоздалые лучи погасшей звезды» (Ролан Барт Camera Lucida).

В общем, понятно, что он хочет сказать, вот только слово «ноэма» мне не знакомо. Полез в «Википедию», там все объяснили: «Ноэма – понятие феноменологии Э. Гуссерля, означающее содержание переживания сознания, когда мы рассматриваем последнее как сопряженное с чем-то трансцендентным самому реальному составу переживания, то есть ноэзису. Таким образом, ноэма представляет собой интенциональный коррелят ноэзиса. Ее содержание, то есть данное в ней бытие предмета, является идентичным в многообразии способов данности предмета или во множестве конкретных ноэтических переживаний».

А потом, чтобы я не дай бог не спутал ноэму и ноэзис, еще пояснялка: «Когда, осуществляя феноменологическую редукцию, мы „выключаем" естественную установку, на месте мира, данного в наивном состоянии сознания, появляются ноэзис и ноэма. Ноэзис – это переживание сознания, взятое само по себе, как феномен сознания вне всякого отношения к стоящему за ним бытию; ноэме же присущ „смысл" (она обладает „содержанием"), посредством которого она сопрягается со своим подразумеваемым предметом. Смысл – это предмет, как он дан в ноэме со всеми своими предикатами: он меняется от ноэмы к ноэме, (например, от восприятия к восприятию того же предмета)».

ЗАПИСИ, СДЕЛАННЫЕ В ПОЕЗДКЕ ПО ВОЕННО-ГРУЗИНСКОЙ ДОРОГЕ В 2004 ГОДУ

Москва, посольство Грузии. Архимандрит Шио:

– Мы, грузины, всех любим. Русский, американец, татарин, чеченец – всех. Евреи 21 век с нами живут, их хоть кто-нибудь пальцем тронул? Даже армян любим!

Тбилиси, аэропорт. Таксист Ушанги:

– Козлы! Как так можно! Я их маму… Как можно, мне не верить, а этим бандитам верить? За десять лари они тебя довезут! Да у них и машины нет! Если б у меня машины не было, я бы тебя тоже за десять лари довез!

Тбилиси. Послушник Давид:

– Нет, я не готов пока монахом стать… Это в России послушник – почти монах. А у нас в Грузии монахом быть – талант нужен. А у меня другой талант, у меня вот девять детей – пять мальчиков и четыре девочки, младшему – десять дней. Жена – красавица, 31 год, приезжай в гости, увидишь, какой она торт испечет…

Тбилиси. Монах Иосиф:

– Русская церковь от грузинской ничем не отличается.

От армянской – да, сильно. Они говорят, что Иисус был только Богом, а человеком не был. А мы их спрашиваем: а страдания на кресте он разыграл что ли? У вас Бог артист что ли?

Как Ди Каприо? Русская церковь строгая очень. На армию похожа. У вас Бога боятся, а у нас любят.

Мисакциели. Бабушка Зизо:

– Как-то проезжала тут царица Тамара и у одной девушки попросила стакан воды. А девушка ей налила не воду, а вино. Тогда царица Тамара сказала: «Мисак ци ели», – что значит: «Посмотрите на нее!» С тех пор наше село так и называется.

Жинвали. Дедушка Вахтанг (перевод с грузинского таксиста Ушанги):

– Я, когда маленький был, четыре года мне было, у меня была детская болезнь – рак желудка. Врач сказал – месяц жить осталось. Отвез меня отец в горы к своему деду. Тот посмотрел на меня, налил стакан чачи – пей, говорит. Выпил я стакан чачи и уснул. Утром просыпаюсь – очень плохое настроение. Ничего не хочу, даже печенье не хочу, а только плачу. Дедушка говорит, что вы ему, со своим печеньем, мальчику похмелиться нужно – и наливает мне еще полстакана. После этого 80 лет живу – ни разу раком не болел!

Пасанаури. Продавец Васо:

– Старики говорят, что скоро в России царь будет. И в Грузии царь будет.

– Один и тот же?

– Старики не говорили, но я думаю, что нет. Мы, грузины, такой народ, нам чужого не надо…

Гудаури. Бармен Гия:

– Хочешь, я тебе скажу? Путин уйдет в 2006 году. Его мусульмане не хотят – в России много мусульман. Путина победит Чубайс. Но Чубайсу нельзя президентом быть – его люди не любят. Он вместо себя поставит Владимира Шумейко. Шумейко очень любит грузин. Он границу откроет.

Сиони. Журналист Австралия:

– Мне священник сказал, чтоб я тебе помог. Я весь Казбегский район знаю. И меня все знают. Я тоже журналист. Я даже в Чечне был. Я корреспондент по всему Северному Кавказу Министерства госбезопасности Грузии.

Казбеги. Бабушка Пело и ее 12-летняя внучка Кванца долго и темпераментно ругаются по-грузински. Хлопнув дверью, Кванца выскакивает во двор. Помолчав, бабушка Пело говорит про себя по-русски:

– Гайморит в ухе не бывает…

Казбеги. Журналист Австралия:

– Мама, вот скажи корреспонденту, почему ты меня назвала Австралия?

Бабушка Пело:

– Я, когда беременная была, в календаре читала. Австралия – очень культурная страна. Хорошо люди живут.

Казбеги. Полицейский Гиви:

– У нас раньше в колхозе 70 000 баранов было. Мы их летом за 400 километров в Дагестан пастись гоняли. Сейчас не пускают – граница. У моего отца только 300 своих баранов было. Миллионеры все были. Сейчас народ бедный, скот не держит – 30–40 голов максимум. Огурцы в теплицах выращивают и в Тбилиси продают – вот до чего народ опустился… А Путин твой журнал читает? Скажи, что люди просят, чтоб визы отменили – мы тогда огурцы в Москву возить будем.

Верхний Ларс. Российская граница. Майор-пограничник Гига провожает меня по нейтральной полосе до российского КПП. Вдоль дороги гигантская очередь из КАМАЗов Гига:

– Боже, какой у них бардак!

Купающиеся в арыке.

Узбекистан, Карши, 2008

Прачечная.

Индия, Гоа, 2006

439

По поводу проекта Данилы Ткачева, поджигаюшего и фотографирующего заброшенные деревни. Мы привыкли видеть рядом слова «культура» и «искусство», и нам кажется, что это почти одно и то же. А здесь как раз случился конфликт между искусством и культурой. Я, конечно, за культуру.

440

В детстве я не мог откусить голову мармеладному зайцу, поэтому ел с ног.

441

Вы не обращали внимания, что у каждого порядочного уважающего себя человека есть бабушка-полячка?

442

В Украине все обсуждают ПТС (посттравматический синдром, у нас это называют чеченским синдромом).

Насколько это страшная штука, я краешком испытал на себе. Я не военный журналист, только несколько раз был близко с войной. Мой опыт вообще ничто по сравнению с опытом коллег, которые работают на войне, и уж тем более ничто по сравнению с опытом солдатиков, на войне воюющих. И тем не менее.

Зимой 2000 года я провел чуть больше месяца рядом с Чеченской войной. Жене не сказал, что возвращаюсь, решил сделать сюрприз. Пришел домой, а ключи не могу найти. Жена тогда работала, потащился к ней на работу за ключом. Март, погода самая питерская – «дождь с говном». На мне рюкзачина огромная, сумка с железом. Устал как пес. Прихожу на проходную типографии на Моисеенко. Там стоит мальчик-охранник, голова на тонкой шейке, курточка не по размеру. Говорит, идите в другой корпус, там бюро пропусков, выписывайте пропуск. Я говорю, далеко, мол, я издалека приехал, позвони по внутреннему телефону, вот номер, жена придет – ключ отдаст.

А мальчик: нет, это не мои обязанности, не буду звонить, идите, мол. Я говорю, можно, хоть сумку оставлю. А мальчик говорит, что нельзя, и так меня ручкой выпроваживает. И тут у меня снесло крышу. Просто побелело в глазах от ярости. Если бы не турникет, я б его задушил. Со мной в жизни такого не было, я очень мирный человек. Мне стало за себя страшно.

И если после месячного нахождения рядом с войной у меня 36-летнего дядьки так сносит крышу, что же происходит с 19-летним мальчиком, не гуляющим с фотоаппаратиком, а воюющим полтора года.