Текст книги "Карта Памяти"

191

Субботники – это намеренная антисемитская придумка, или случайно так получилось?

Рыбаки.

Индия, Гокарна, 2008

192

Мама говорила об отце, у которого, в отличие от меня, никогда ни одного лишнего килограмма не было: «На гадюке сало не растет!»

193

Моя баба Дуня знала три сорта рыбы. В зависимости от размера вся водная фауна делилась на тульку, оселедець и хек.

194

Однажды для нашей институтской группы 251-а дежурство по студенческой столовой совпало с Ленинским субботником. Восемнадцать человек пошли в столовую, а шестеро (и я в том числе) на уборку площади Мужества. Объем работы нам назначили как полной группе – расчистить круглую клумбу посреди площади.

На нашу кафедру экспериментальной ядерной физики (специализация «Дозиметрия и защита») не принимали не только евреев, но и девушек, поэтому у нас был здоровый мужской коллектив. Мы не стали ныть и, пока феминизированные биофизики, металлофизики и прочие гидродинамики неспешно приступали к работе, все убрали, купили «Жигулевского», и расположились культурно отдохнуть на расчищенной клумбе. Вдруг рядом с нами, визжа тормозами, остановился УАЗик, из которого вылезли факультетский комсорг Паша Земнухов, комсомольский секретарь института и еще какой-то дядька.

Если кто помнит, отличительным признаком профессионального комсомольца была рыхлая жопа, причем, чем выше чин, тем жопа больше (Зюганов – яркий пример). И эта троица принялась на нас орать: мол, фигли вы тут сидите и распиваете, а товарищи работают. Мы попытались объяснить, что уже все сделали, пока товарищи сопли жуют, но до орущих это не доходило. В общем, Миша Куриленко послал начальников, с тем они и уехали.

Через неделю факультетский комсомолец Паша велел мне (я был комсоргом группы) собирать собрание. Старый хрен, который нас «лечил» на субботнике, оказался проректором. Паша пришел на собрание. Сказал:

– Ну что, комсорг, выходи, рассказывай, как отличились комсомольцы на субботнике.

Я рассказал. Паша предложил:

– Встаньте, герои!

Встали пятеро, Паша спросил, где шестой, я ответил, что, мол, уже стою. «Большой» комитет требовал нас отчислить из комсомола, но факультетские отстояли. Влепили по выговору с занесением, а меня выгнали из комсоргов.

195

Мама была родом из Кодымы – это поселок (сейчас уже город) на стыке границ Молдавии, Одесской и Винницкой областей. Мама рассказывала про голод 1947-го года – самое яркое воспоминание ее детства. Их семью, и не одну их семью, спас человек, которого звали дiд Манюк. У деда Манюка своей семьи не было, а жил он, судя по всему, зажиточно. И в голод предлагал тем, кто нуждался, пшеницу в долг. Условие было такое: расплатиться, когда голод кончится, но по ценам голодного времени. Моя баба Дуня (она была неграмотной) говорила детям: «Молите, діти, Бога за Сталіна і діда Манюка». Именно в таком порядке. А когда маме исполнилось семь лет, вуйко Антон – бабушкин брат, который работал на маслобойке, принес в подарок на день рождения мисочку макухи – жмыха подсолнечника. Мама рассказывала, что это был немыслимо щедрый подарок. Досталось по кусочку всем детям – у бабушки было четверо, и, с маминых слов, это был один из самых счастливых дней жизни. А зимой у них вскрыли хлев и увели корову. На счастье, выпал первый снег, и дед с топором отправился по следу. След привел в соседнее село Сербы, там уже собирались корову резать. Дед ее отбил и привел назад.

196

В Керчи было два «колбасных» дня – вторник и четверг. Сортов колбасы было тоже два – по 2.20 и по 2.90. Моя мама, учительница, утром по пути на работу занимала очередь. Хранители реестра, облеченные общественным доверием старушки, всем занявшим очередь, присваивали номер. Я возвращался из школы в два, мама звонила и сообщала свой номер. С обеда уже нужно было стоять живьем: авторитет старушек не справлялся с накалом страстей. В полпятого мама по пути с работы сменяла меня в очереди и к семи возвращалась домой. С колбасой, если досталось. А часто не доставалось.

197

Когда я работал директором, по утрам за мной заезжала служебная машина. Водитель Саша отвозил нас с сыном на Каменный остров, где в одной из бывших госдач располагался наш корпоративный детский сад. Обычно я провожал Федора до калитки садика, но однажды решил зайти и удостоить беседой воспитательницу. Спросил, как сын себя ведет, успевает ли, не балуется ли. Воспитательница сказала, что все хорошо: и успевает, и не балуется, вот только беда – очень рассеянный. Это да, согласился я, этот грех мы за дитем знаем и боремся путем всяких развивающих игр и специальных тренингов на внимательность и концентрацию. Поговорили еще немного, и я уехал. Зашел в офис, в предбаннике уже дожидались важные клиенты. Красивая секретарша Надька, только взглянув, мгновенно вытолкала меня в коридор. Спросила:

– Слушай, а у тебя есть во что переобуться?

Смотрю вниз: на левой ноге черная упоительно дорогая лаковая туфля, на правой – белая с голубым кроссовка New Balance.

Рыбаки.

Индия, Пури, 2013

198

Меня съедят, но не могу молчать, это знание жжет изнутри: военно-полевой психолог Коля, с которым я работал в предвыборном штабе старшего Кадырова, учил с настороженностью относиться к людям с усами. Борода – нормально. А усы – плохой знак, говорил Коля.

199

Американская авиакомпания когда-то провела расчеты: если в ланч пассажирам класть не три маслины, а две, годовая экономия составит 65 000 долларов. На такие деньги можно спасти чью-то жизнь, а то и не одну. А например, рекламный бюджет «Кока-колы» – 3 300 000 000 долларов. На один процент от этой суммы можно сделать, например, 660 операций стоимостью 50 000 долларов и спасти 660 детей – целую школу. Фигня какая-то, а не мироустройство.

Прикинул правдоподобие цифр. В нашем магазине маслины продаются, грубо, по 2 цента – штучка (специально открыл банку). Если предположить, что, скажем, «Аэрофлот» покупает маслины оптом в десять раз дешевле, чем я, то при пассажиропотоке 30 000 000 человек в год (реальная цифра) экономия составит 60 000 долларов. Можете проверять.

200

Утром гуляем с собакой Зосей в парке за Смольным собором.

На траве сидят люди с бумагами в руках, перед ними девушка-преподаватель. (Написал бы, что студенты, но вроде пора не студенческая.) Проходим и слышим, как девушка говорит:

– «…Они жили в ветхой землянке ровно тридцать лет и три года. Старик ловил неводом рыбу, старуха пряла свою пряжу», – слышите интонацию? Как будто новости CNN!

Мы с Зосей пошли дальше, а очень хотелось дослушать.

201

Текстовый редактор утверждает, что у слова «святыня» нет синонимов. Неужели правда?

202

Далай-лама: «Разница между этикой и религией похожа на разницу между водой и чаем. Этика без религиозного содержания является водой, которая жизненно необходима для здоровья и выживания. Этика, смешанная с религией, – это чай, питательная и ароматическая смесь воды, чайных листьев, специй, сахара и, в Тибете, еще щепотки соли. Но как бы чай ни был приготовлен, основным ингредиентом всегда будет вода. В то время как мы можем обходиться без чая, мы не можем жить без воды. Точно так же мы рождаемся свободными от религии, но мы не рождаемся свободными от потребности в сострадании».

Интересно, а что такое религия без этики?

203

В Риге нужно было передать людям посылку. В сопроводительной записке указывался адрес: ул. Кр. Барона. Задумался: что это за персонаж такой? не иначе, безумец из знатного рода, перешедший на сторону восставшего пролетариата. Хожу, спрашиваю у прохожих (телефонов мобильных тогда еще в заводе не было), где, мол, у вас тут улица Красного Барона? На меня смотрят как на идиота. Наконец одна смышленая старушка попросила показать записочку и объяснила, что мне нужна улица Кри́шьяня Ба́рона – просветитель был такой местный.

204

Собака Зося сама готовит себе завтрак: будит Машу ровно в восемь и велит идти заваривать кашу. Убедившись, что процесс запущен, ложится спать. Просыпается через 45 минут (за это время каша успевает остыть) и требует выдать паечку.

Прыгающий в воду мальчик.

Украина, Севастополь, 2007

ПРО ЛАРИСУ ВАШЕ СОБАЧЕСТВО

Ларису Збышевскую знал весь Питер. Я про нее делал историю для «Огонька». Потом Лариса звонила, приглашала на какие-то свои дела. Потом перестала звонить – я и не заметил когда. Недавно мне сказали, что умерла. Светлая память.

Лариса с восемнадцатью собаками жила в коммуналке на Староневском. На жизнь зарабатывала тем, что издавала и продавала газету «Петербургская дворняжка» («Редактор-учредитель: Ее Собачество Л. В. Збышевская»). Еще она фотографировала своих собак и продавала фотографии прохожим. Мечтала открыть Музей защиты домашних животных и покупала для него картины с изображением собак и кошек – развешивала их у себя в комнате. На стенах уже не хватало места.

Из разговоров с Ларисой:

– У нас дома всегда куча живности была. Мы с братом в тумбочке двойное дно устроили и там ужей держали, а они выползали все время… Хомяки, помню, все ноги обкусали. Мама на нас рукой махнула – живите, как хотите, только дверь в комнату закрывайте. У нас породные собаки были – доги, красавцы, в потом дочка принесла с улицы дворняжку… Так и пошло.

Имя к собаке прирасти должно. Вот этот черненький три месяца без имени жил. А тут мимо аптеки иду – два пацана мелочь считают, хотят гематоген купить. Меня пробило – точно! Гематоген! Так он на второй день отзываться стал. А это Ларра, с двумя «р». Я Лара с одной «р», а она на меня похожа, еще с Ташкента со мной. А это – Буэнос-Айрес, темперамент у него бешеный.

Замужем была много раз. Сначала мужики ругались, но я с ними быстро разбиралась. А потом: куда ты ей мясо из супа тянешь, я уже давала! Мужья влюблялись в собак сильнее, чем я! Я даже ревновала, у него на груди спит, а у меня – нет. Обидно было.

Щеночек у меня новый. Прозевала, как Ларрка рожать начала. Остальных утопила, а этого прозевала. Проснулась – а он уже сиську сосет. Куда ж его уже топить, он жизни попробовал…

В Ташкенте квартиру четырехкомнатную за копейки продала в 1991-м. Там русским совсем плохо стало. А у меня еще собаки. Хотя никогда больше восьми собак не было. Соседи ругались, причем русские, а узбеки меня защищали. Но все равно пришлось уехать. Купила целое купе и с собаками в Питер. Сосед-кагэбэшник говорит: «Кому ты там нужна, где жить будешь?» А я ему: «На Невском, где же я еще могу жить». Как знала…

Всякого наслушалась. Кто стошку дает, тот ничего не спрашивает. А другой рубль кинет и в глаза смотрит – а ты точно собак накормишь? Точно не себе? А я этот рубль в кулак и брошу прямо на Невский! Подавись ты своими копейками, вон как я отъелась на твой рубль…

В Америке я жить не смогла. Через два месяца сбежала.

Не нужен мне ни богатый муж, ни его Лос-Анджелес. Вернулась домой в Ташкент, депрессия у меня жуткая была. Взяла у соседей «Огоньки» старые и читала, отвернувшись к стенке. Просила кого-нибудь чай мне принести или поесть чего собакам… Потом собралась – и в Россию.

Россия, Санкт-Петербург, 2001

Вчера корейцы приходили – собак не продаете, спрашивали? Я их послала, на весь Невский орала как резаная.

Что я ела, когда приехала? Ой, что ж я ела? Бог мне помогает. Как-то совсем есть нечего было. Сидим и мечтаем с собаками – вот бы нам пшенной каши да с маслом… Через час звонок – журналистка знакомая из «Комсомолки» принесла два килограмма пшена и бутылку подсолнечного масла. Или иду как-то по Невскому, вот бы, думаю, мне пятерку Бог послал – молока купить. Старшим собакам сухарей размочу, а щенкам молока надо. Вдруг черный какой-то ко мне подходит – на, мать, пятерку, хлеба купи. Обычно они никогда не дают. А тут Бог послал.

На новый номер «Дворняжки» денег нет, да и старый еще не весь продала. Я сейчас фотографией заболела – вот зараза какая. Студию сделала в пустой комнате – там жилец помер, а нового пока нет. У меня котенок четырехмесячный, и вот, купила персиков. Будет как у Серова картина – «Котенок с персиками». А собак я придумала макаронами длинными украшать. На черном фоне – сказочная красота. Все деньги на фотографии трачу. Я тебе совет дам: когда животных фотографируешь, надо подождать, пока они зевать начнут. Очень красиво получается. Люди такие фотографии хорошо разбирают.

Россия, Санкт-Петербург, 2001

Соседи возмущались поначалу, судом грозили. Но я им сказала, что если прикажут мне их усыпить, я при вас их убивать буду. Я уже жила их жизнью, с коврами и хрусталем. Я от их жизни убежала. Теперь они от меня сбежали. Сейчас не живет никто в квартире. Иногда заходят только.

Надо пойти, завещание написать. Все картины чтоб музею остались. А то соседи растащат. Я бы на месте Яковлева издала закон, чтоб, прежде чем в Русский музей или Эрмитаж попасть, всех туристов в мой музей возили. Тогда они и в Эрмитаже на все по-другому смотреть будут. Картины покупаю все время, мне одна шведка деньги на это дает. Мне дешево продают. С одним художником договорилась – он меня с собаками написал, только за краски и холст взял.

Билл каждый день приходит. Собак кормит, вычесывает, собаки его любят. Он еще в войну конвои полярные водил в Мурманск. Тогда и запал на Россию. А семь лет назад приехал, женился, квартирку купил на 2-й Советской. Сейчас в университете бесплатно студентов английскому учит. Мы с Биллом – друзья, я сегодня к нему чай иду пить…

В церковь не хожу, а раньше ходила много. Обиделась я на них. Два дня пороги в Лавре обивала, хотела, чтоб кто-нибудь мою газету благословил. А меня футболили от одного к другому. Потом идут двое – красавцы такие. Я к ним с газетами – благословите, батюшки. А они смеются: тот, что с крестом, – другому, со смехом: ты, мол, благослови ее. А тот – не могу, я дьякон, ты благослови… Так и ушли веселые. Еще они говорят, что нельзя собак в доме держать с иконами, потому что собаки грязные животные. А одна монашка мне сказала, что собаки Христа предали. Его люди предали, и то он им простил. Я теперь с Богом без посредников разговариваю.

Вчера еще одну подобрала. Девятнадцатую… Возле кафе «Гондола» сидела и выла… Три раза мимо нее проходила, думаю, не мое это дело, куда мне уже… Потом не выдержала. Больная она. Дрожит и плачет. Я ей отдельно в коридоре постелила. Сейчас приду – водки дам, я собак водкой лечу. И еще руками. Я в Ташкенте курсы экстрасенсов прошла. К больной собаке руки как будто прилипают. Даст Бог – выживет.

Где восемнадцать, там и девятнадцать. Потеснимся.

Обитатели интерната для инвалидов.

Россия, Красноярский край, Лесосибирск, 2007

Обитатели интерната для инвалидов.

Россия, Красноярский край, Лесосибирск, 2007

205

Двое юношей метут двор, видимо, из какой-то ремонтируемой квартиры выносили строительный мусор, а они подчищают рассыпанное. Один оборачивается и спрашивает меня:

– А есть такой город – Катманду?

– Есть, – говорю.

Повернувшись к напарнику:

– Понял, мудак?!

206

На Фурштатской у входа в кафе выставляют мольбертик с надписью: «Если вам плохо, заходите к нам. Лучше не станет, но хоть кофе попьете».

207

Цитату ниже приписывают Гете, но я никак не могу докопаться до оригинала – одни перепосты. Однако мне эти слова представляются важными, и я бы хотел их процитировать. «Пока человек не принял решение, его одолевают сомнения, желание повернуть обратно, инициатива и созидательные способности парализованы. Существует одна простая истина, игнорирование которой погубило бесчисленное количество идей и блестящих намерений. Как только вы приняли решение, Промысл Божий становится на вашу сторону. Ваше решение порождает целый поток непредвиденных событий, идущих вам на пользу, происходят самые неожиданные вещи, вы получаете такую материальную поддержку, о которой ни один человек не смеет даже мечтать.

Вы сможете все, чего захотите, только начните. Смелость порождает гениальность, силу и волшебство. Начинайте немедленно!»

UPD. Все разъяснилось мгновенно, спасибо уважаемому Леониду Нестерову! The „Until one is committed… “ quotation often attributed to Goethe is in fact by William Hutchinson Murray (1913–1996), from his 1951 book entitled The Scottish Himalayan Expedition.

208

Работал на съемочной площадке фильма «Дневной дозор», сцена в ресторане. Среди прочих покойная ныне Фриске и Хабенский. Мне понадобилось срочно кого-то найти, я метался по павильону, но никому до меня не было дела. Хабенский подошел сам и предложил помощь. Зауважал человека за пол минуты общения.

Уличная сцена.

Россия, Норильск, 2010

209

Собака Зося, похоже, в детстве проглотила часы и с точностью до минуты знает, когда есть, когда пить, когда гулять. Сегодня вывел ее раньше обычного, она, зараза, решила, что это бонус, тринадцатая зарплата. Сейчас скандалит, требует плановой прогулки.

Обитатели интерната для инвалидов.

Россия, Красноярский край, Лесосибирск, 2007

210

У меня был вернисаж в галерее Бенаму в Париже. Пришли всякие важные французские люди, все было очень буржуазно, в общем, восьмой аррондисман столицы. Мой русский приятель, которого я позвал на открытие, глядя на публику, прошептал мне на ухо:

– Хочется угнать «Потемкин» и дать залп!

Время от времени кто-то из гостей подходил сказать добрые слова и вежливо рассказывал мне, какой я замечательный artist, а я говорил, что я не artist, а журналист. Альбер Бенаму, хозяин галереи, велел передать мне, чтоб я заткнулся со своей журналистикой, иначе никто ничего не купит. Люди говорят artist – значит artist! А вот Картье-Брессон пишет: «Когда в 1946 году Музей современного искусства в Нью-Йорке выставлял мои фотографии, мой друг Роберт Капа сказал мне: „Анри, будь очень внимателен! Безоговорочно избегай ярлыка художника-сюрреалиста! В противном случае у тебя не будет ни одного репортажа, и ты станешь походить на комнатное растение! Делай все, что хочешь, но нужно, чтоб на тебе был ярлык фотожурналиста!"».

211

Учебная карточка. Декан «Фотофакультета» Павел Маркин, дай ему Бог здоровья, практиковал такие забеги: через час, хоть умри, нужна фотография из троллейбуса. Очень действенный способ избавиться от робости, рекомендую. Я придумал такую штуку: заходил в троллейбус и говорил громко: «Товарищи, я снимаю иллюстрации для статьи о пассажирах-безбилетниках. Кто не хочет попасть в кадр, пожалуйста, закройте лицо!» В двух троллейбусах не очень интересно получилось, а в третьем вроде нормально.

212

Читаю только что вышедший на русском сборник из 25 интервью Картье-Брессона.

«У меня никогда не было вспышки – так же как мне никогда не приходило в голову выстрелить из револьвера во время концерта».

«Мне очень нравится наблюдать за работой хорошего фотографа. В ней есть элегантность, как в корриде». (Таки да. Элегантность – очень точное слово!)

«Когда меня спрашивают „Анри, на сколько ты открываешь диафрагму?", это звучит ровно так, как если бы у кухарки спросили, сколько граммов соли она положила в свой пирог. Она берет щепотку соли и добавляет. Вот и все».

213

Один старый фотограф советовал: если боишься достать камеру в публичном месте, например, в маршрутке или на базаре, нужно про себя, но громко сказать волшебное заклинание «АПОХ…ЯМ!» Проверял. Работает.

214

Еще цитаты из Картье-Брессона:

«Великие фотографии редки, и если мне задают вопрос „Сколько фотографий в день вы делаете?", я могу ответить только: „А сколько интересных вещей вы услышали сегодня? Вы их записали?". Я не верю во вдохновение. Я убежден, что надо работать, но один из моих друзей сказал мне: „По существу ты не трудишься, ты испытываешь трудное удовольствие“».

«У нас не очень значительное ремесло. Когда мы приходим туда, где нас знают, когда нас присылает крупный журнал, нам расстилают красную дорожку; в противном случае нас принимают примерно как типа, который пришел починить сливной бачок и запросто может утащить пепельницу… У фотографов нет определенного социального статуса, они маргиналы. Люди часто спрашивают себя, что за смешные типы подпрыгивают вокруг них на улице».

215

Сын Федор говорит: «Все эти разговоры про фашизм-тоталитаризм по отношению к Путину – фигня. Все тоталитарные режимы ставили себе целью перевоспитать жлоба и сделать из жлоба нового человека, а нынешняя власть под жлоба ложится».

216

Была у нас соседка тетя Надя К-ва. Отличалась патологической скупостью и изобретала невероятные способы экономии. К примеру, керченская селедка – это «что-то особенного». Даже в Керчи это сильно недешево. Продукт статусный. Наличие керченской селедки на столе задает мероприятию уровень. Тетя Надя праздновала юбилей. Купила селедку и поставила на стол. Но не разрезала, а надрезала. Хочет человек вилкой кусочек зацепить – а вся рыбина тянется, хребет-то цел! Подергает-подергает, да и оставит попытки. «И стол богатый, и экономия», – учила жить мою маму тетя Надя К-ва.

Уличная сцена.

Россия, Тотьма, 2017