Текст книги "Good Vibrations. Музыка, которая исцеляет"

Вы когда-нибудь задумывались над тем, что ваш мозг в состоянии бодрствования постоянно занимается предсказаниями? Пока вы читаете эту фразу, мозг непроизвольно на каждом слове пытается предугадать, каким будет следующее… Утром, нажимая на выключатель, мы ожидаем, что моментально зажжется свет (и в этот момент перегорает лампочка…). Когда сваренное на завтрак яйцо выскальзывает из руки, мы рефлекторно ловим его, ведь мозг способен предсказать, где оно окажется в следующее мгновение. Постоянные предугадывания и предсказания – это основная задача нашего мозга и всех сложных нервных систем. Функция предсказания свойственна и восприятию, и моторике. Наблюдая за каким-то действием или делая что-то сами, мы предугадываем, что будет происходить дальше. Мы на какое-то мгновение раньше уже знаем, что мы сейчас увидим или услышим, и поэтому можем быстрее среагировать. И зачастую воспринимаем события в соответствии с собственным предсказанием, а не так, как все было на самом деле. Таким образом, мы можем себе внушить, что что-то слышали (или что кто-то что-то сказал) только потому, что именно этого и ожидали[74]74
  Kashino, M. (2006): Phonemic restoration: The brain creates missing speech sounds, Acoustical Science and Technology, 27(6), S. 318–321.


[Закрыть].

Предсказания и их последствия оказывают влияние на эмоции. Если предсказанное не сбылось, нас это удивляет. В зависимости от того, оказался ли результат лучше или хуже предсказанного, это удивление может быть приятным и не очень. А вот в тех случаях, когда мы не уверены в исходе, никакого удивления нет. Если мы бросаем монетку, для нас не становится сюрпризом выпавший орел (или решка), ведь мы знаем, что вероятность и того, и другого исхода составляет 50 процентов. Мы просто не знаем, что будет, и поэтому не строим каких-то особых ожиданий.

Неуверенность в предсказаниях возбуждает тем сильнее, чем важнее для нас предстоящий результат. К примеру, пробное выступление в составе оркестра мирового класса «заводит» куда сильнее, чем серенада, сыгранная в семейном кругу. Ожидание подарка на день рождения или напряженный эпизод в кино можно считать приятным возбуждением, а вот ожидание врачебного диагноза или экзамена воспринимается как неприятное. Чем сильнее напряжение или стресс, тем сильнее последующее расслабление или чувство облегчения. Кроме того, неожиданные вещи могут вызывать интерес. Они расширяют наш кругозор и позволяют научиться чему-то новому. Наконец, неожиданность может быть веселой, правда, не обязательно для того человека, с которым она происходит. Когда Гайдн сочинял свою симфонию с тремоло литавр, он наверняка с удовольствием предвкушал, как публика подскочит с кресел при неожиданном ударе в литавры.

Напряжение, связанное с предчувствием, мотивирует нас прочесть книгу, посмотреть фильм, сыграть в игру, посетить спортивное соревнование – и послушать музыку. Правда, все хорошо в меру. Если музыка состоит только из одного повторяющегося звука или аккорда, то предсказание будет отличаться большой точностью, но это уже не искусство. В нем отсутствует элемент удивления, и оно смертельно скучно. В то же время можно представить себе произведение, полностью состоящее из хаотичных звуков и аккордов. Оно также будет действовать на нервы, потому что в нем невозможно что-то предсказать, оно ничему не учит, не удивляет и не создает напряжения, если не считать напряженного ожидания – когда же все это кончится? Поэтому у многих европейцев традиционная китайская опера, да и многие жанры современной музыки поначалу вызывают растерянность и смущение. Мы не знакомы с закономерностями такой музыки и не способны делать предсказания. Нам требуется сочетание предсказуемости и удивления, в зависимости от того, для чего будет использоваться музыка – для танцев, медитации, эстетического наслаждения или просто для звукового фона.

Если музыка имеет ритм и мелодию, можно предсказать, когда мы услышим очередной звук и какую высоту он предположительно будет иметь. Музыка своим ритмом и тональностью предоставляет нам альтернативы для предсказаний, потому что все музыкальные события совершаются в определенный момент времени (в соответствии с ритмом) и с определенной высотой звука (в соответствии с тональностью). Но поскольку стопроцентной уверенности нет (и вряд ли когда-нибудь будет), для всех предсказаний характерна неопределенность. Не каждый звук попадает точно в такт, и невозможно точно знать заранее, какой именно будет высота звука. Эта неопределенность создает напряжение, за которым следует расслабление.

А теперь самое главное: услышав очередной звук или их последовательность, мы делаем вывод, насколько правильны были наши предсказания. Музыка непрерывно дает повод для предсказаний, а затем сама же устраняет чувство неопределенности. Она постоянно дает нам материал для размышлений и опровергает наши предположения, чем и вызывает к себе непрерывный интерес. Я называю это свойство музыки «эпистемологическим приношением» (навеяно произведением Das Musikalische Opfer («Музыкальное приношение») Баха): музыка постоянно информирует нас о системе, лежащей в основе ее конструкции, и предлагает оценить, насколько правильны наши предсказания.

Помощь в предсказаниях могут оказать даже наши мышцы. Вот почему мы выполняем танцевальные движения под зажигательные ритмы. Простейшее предсказание, которое мы в состоянии сделать почти для любой музыки, состоит в том, когда прозвучит следующий звук (как правило, на следующую долю такта) и будет ли доля сильной или слабой. Правда, если речь идет о танцевальной музыке грув (groove), то в местах, приходящихся на долю такта, где мы ожидаем очередного звука, этого звука может и не быть, т. к. он прозвучал либо незадолго до этого, либо прозвучит чуть позже (синкопа). Поэтому наша когнитивная модель такта постоянно нарушается, и мы пытаемся с помощью своих движений как-то стабилизировать ее. Мы предпочитаем, чтобы наши предсказания сбывались, и поэтому при любом отклонении от структуры испытываем потребность восстановить ее танцевальными движениями (разумеется, для танцев у нас существуют и другие мотивы, например, удовольствие от совместных движений). Когда музыка абсолютно ритмична и модель такта не нарушается, мы не чувствуем грува, и желание двигаться ослабевает. Если же музыкальная структура совершенно неравномерна и на ее основе нельзя построить никакой модели, то здесь также отсутствует грув. Только хорошо дозированный грув стимулирует нас двигаться, и именно его мы воспринимаем с удовольствием[75]75
  Witek, M. A., Clarke, E. F., Wallentin, M., Kringelbach, M. L., & Vuust, P. (2014): Syncopation, body-movement and pleasure in groove music, PLoS One, 9 (4), e94446.


[Закрыть].

Сложнее предсказать звуки мелодии и гармонию. Нам надо довольно хорошо разбираться в том или ином жанре музыки, чтобы сделать качественное предсказание. В западной музыке мажорного или минорного лада в ту или иную тональность (например, до мажор) входят определенные звуки (до, ре, ми, фа, соль и т. д., т. е. белые клавиши на фортепиано). Другие звуки (черные клавиши) в нее не входят. Все звуки определенной тональности в восходящем порядке образуют гамму. Представьте себе музыкальное произведение, в котором мелодия состоит из гаммы, т. е. «до-ре-ми-фа-соль-ля-си…». В этом случае мы ожидаем, что следующим звуком будет «до» (аналогичным образом после последовательности цифр «1-2-3-4-5-6-7…» мы ожидаем «8»). Так поступил Моцарт в своей симфонии № 31 (см. рис. 2): начало состоит из полной гаммы (и каждый, кому эта гамма знакома, ожидает ее последнего звука). Это повторяется несколько раз – а затем, когда наступает разработка темы (132-й такт), этот ожидаемый последний звук вдруг исчезает. Вместо него звучит другая нота, не относящаяся к тональности и поэтому вызывающая удивление (мое любимое разочарование от несбывшихся ожиданий в музыке Моцарта).

Рис. 2. Отрывок из симфонии № 31 Моцарта. Вверху: начало симфонии. В конце гаммы (ре мажор) следует «правильный» звук (ре). Поскольку мы знакомы с гаммой, мы ожидаем этого звука с большой долей уверенности. Внизу: разработка заканчивается аналогичной гаммой (ля мажор), но последний звук в ней «неправильный» (не ля, а си-бемоль), не входящий в тональность. Этот звук противоречит нашим ожиданиям и предсказаниям (в которых мы были практически уверены) и поэтому поражает нас.

То же самое и с гармониями: после доминантсептаккорда в конце гармонической последовательности обычно идет тоника. Тот, кто уже долгое время слушает западную музыку, подсознательно знает эту закономерность, хотя и не задумывается об этом. Мы приобретаем так называемое имплицитное знание о последовательности звуков и аккордов и постоянно применяем это знание, слушая музыку. Поэтому мы непроизвольно строим предположения, что в ней будет дальше.

Аккорды звучат неожиданно в том случае, когда они содержат звуки, не соответствующие тональности предыдущих аккордов. Вообще-то это происходит в первой части каждой классической сонаты или симфонии, когда тональность первой темы сменяется тональностью второй (теоретики музыки называют это модуляцией). Когда я в своих лекциях демонстрирую соответствующие музыкальные отрывки, то нередко даже музыканты испытывают трудности, пытаясь точно определить место модуляции (а немузыканты в это время беспомощно смотрят на меня). И все же, хотя многие люди не воспринимают подобные вещи осознанно, их мозг четко регистрирует различие.

В одном исследовании, где для экспериментов использовались стимулы, схожие с примером из Моцарта (рис. 2), моя рабочая группа изучала эмоциональные эффекты от «обычных» и «необычных» последовательностей аккордов[76]76
  Koelsch, S., Kilches, S., Steinbeis, N., & Schelinski, S. (2008): Effects of unexpected chords and of performer’s expression on brain responses and electrodermal activity, PLoS One, 3 (7), e2631.


[Закрыть]. Существовали версии, в которых последовательности аккордов были самыми обычными и поэтому вполне ожидаемыми, но кроме них были версии, в которых аккорды были несколько необычными, хотя именно так и было задумано композиторами в оригинале. Наконец, были разработаны специальные стимулы, в которых последовательности аккордов подвергались таким манипуляциям, что звучали крайне необычно (их, как правило, без труда распознавали даже те, кто не имел никакого отношения к музыке).

При прослушивании этой музыки мы измеряли потоотделение у испытуемых (на ладони прикреплялись электроды). В отличие от стандартных аккордов, несколько необычные их сочетания (придуманные самими композиторами) вызывали заметный рост потоотделения. Оно еще больше усиливалось при проигрывании особенно необычных аккордов. Все участники эксперимента не были музыкантами и могли зачастую лишь с трудом объяснить, в чем необычность этих последовательностей аккордов, однако потоотделение на их ладонях заметно менялось.

Поскольку мы наблюдали то же самое и в других экспериментах, можно говорить о достаточно стабильном эффекте[77]77
  Steinbeis, N., Koelsch, S., & Sloboda, J. A. (2006): The role of harmonic expectancy violations in musical emotions: Evidence from subjective, physiological, and neural responses, Journal of Cognitive Neuroscience, 18 (8), S. 1380–1393.


[Закрыть]. Это значит, что он проявляется каждый раз, когда они слышат необычные аккорды (например, при смене тональности или неоправдавшихся ожиданиях). Это происходит даже в тех случаях, когда необычные гармонии или переходы в другие тональности не воспринимаются сознанием. Просто удивительно, насколько наш организм чувствителен к таким тонким гармоническим нюансам.

Чтобы музыка была по-настоящему захватывающей и интересной, необходимо удачное сочетание неуверенности и удивления. Попытайтесь как-нибудь, слушая незнакомое произведение, постоянно угадывать следующий звук мелодии или очередную гармонию, а также оценивать, насколько вы уверены или не уверены в своих предсказаниях. Лучшие результаты получатся, если вы будете мысленно подпевать мелодии, даже если она вам не знакома. Поначалу будет нелегко, но таким путем вы сможете понять, каким образом композиторы, обладающие гениальным чутьем на подобные вещи (например, Моцарт, Верди или Элтон Джон), либо оправдывают наши ожидания полностью, либо частично, либо умудряются обхитрить и тем самым приятно удивить нас. Тем не менее музыка последовательно создает ощущение неуверенности и столь же последовательно избавляет нас от него. Этим она и доставляет нам удовольствие.

Даже когда произведение нам известно и мы могли бы в принципе делать совершенно точные предсказания, наш мозг, как ни странно, по-прежнему реагирует на необычные звуки. В одном из экспериментов мы проигрывали музыкантам-любителям и людям, не имеющим отношения к музыке, фрагменты вроде симфонии Моцарта (см. рис. 2). Уже после нескольких повторений участники хорошо знали эти фрагменты, но все равно электрические реакции мозга на необычные аккорды были такими же, как и при первом прослушивании. Наши предсказания основываются на имплицитном знании, которое накапливалось на протяжении тысяч часов. Поэтому отдельные области нашего мозга непроизвольно дают предсказания для стандартных ситуаций, хотя другие области знают, что сейчас события будут развиваться по-другому. Это приводит к парадоксу: предсказания, которые делает наш мозг, противоречат нашему знанию о музыкальном произведении. Поэтому мы испытываем удивление каждый раз, даже когда помногу слушаем данный отрывок. Хотя я часто слушаю симфонию № 31 Моцарта и заранее знаю о неожиданном повороте в гармонии, она все равно вызывает в моем мозге одну и ту же реакцию.

До сих пор я говорил только о разочарованиях от несбывшихся ожиданий. Но они практически никогда не встречаются в изолированном виде. За разочарованием следует развязка. Между несбывшимися ожиданиями и облечением находится промежуточная фаза, находясь в которой, мы – опытные слушатели – знаем, что она обязательно наступит. В этой фазе мы все еще находимся в ожидании того, что будет дальше, и предвкушаем предстоящую развязку. И когда она наконец наступает, мы получаем разрядку и успокоение.

Эмоции, вызванные одной только музыкальной структурой, объединяются общим понятием музыкального напряжения. Мы ощущаем его чаще всего как некую дугу напряженности. Она начинается с построения музыкальной структуры, которая может быть более или менее стабильной (например, она воспринимается как стабильная, если мы точно знаем, где находится тональный центр). Кроме того, стабильная структура позволяет делать более или менее точные предсказания о последующих событиях и быть более или менее уверенным в их корректности. Если предсказание оказывается неправильным, мы испытываем удивление. За этим несбывшимся ожиданием следует переходная фаза, в течение которой «тонус» сохраняется – мы с любопытством ожидаем развязки и хотим ощутить спад напряжения. Развязка устраняет чувство неуверенности и напряжения, что воспринимается с удовольствием. В продолжительных композициях такие дуги напряженности искусно сплетаются и переходят одна в другую. Например, в симфонии одна дуга охватывает первую тему, другая – ее разработку. Отдельная дуга простирается на всю первую часть и еще одна – на симфонию целиком. Поэтому конец произведения, где закрываются все еще открытые дуги напряженности, становится зачастую моментом величайшей музыкальной релаксации.

Даже если вам никогда раньше не приходила в голову мысль о музыкальных дугах напряженности, отдельные части вашего мозга описывают эти дуги. Это обнаружили Мориц Лене, Мартин Рормайер и я в ходе эксперимента, в котором людям, далеким от музыки, и музыкантам-любителям демонстрировались отрывки из произведений Мендельсона (Venetianisches Gondellied, ор. 30, № 6) и Моцарта (начало второй части сонаты для фортепиано № 2)[78]78
  Lehne, M., Rohrmeier, M., Gollmann, D., & Koelsch, S. (2013): The influence of different structural features on felt musical tension in two piano pieces by Mozart and Mendelssohn, Music Perception: An Interdisciplinary Journal, 31 (2), S. 171–185.


[Закрыть]. Перед участниками была поставлена задача постоянно отображать уровень испытываемого напряжения. Дуги напряженности, зафиксированные у некоторых из них при прослушивании музыки Мендельсона, показаны на рис. 3. Мы обнаружили, что эти кривые в определенные моменты имели либо восходящую, либо нисходящую направленность у всех испытуемых. Таким образом, переживание музыкального напряжения на удивление точно совпадает у самых разных людей.

Рис. 3. Вверху: дуги напряженности при прослушивании Venetianisches Gondellied («Песня венецианского гондольера») Мендельсона, ор. 30, № 6. Серые кривые представляют собой дуги напряженности отдельных участников, а черная кривая – их средние значения. Внизу: Даже если не обращать внимания на показатели напряжения, активность в латеральной орбитофронтальной коре совпадает с дугами напряженности. Когда дуга напряженности нарастает, повышается нервная активность в этой области головного мозга. Кроме того, в моменты максимального нарастания напряжения активизируется миндалевидное тело.

Кроме того, с некоторыми участниками мы проделали похожий эксперимент с использованием функциональной магнитно-резонансной томографии (фМРТ)[79]79
  Lehne, M., Rohrmeier, M., & Koelsch, S. (2013): Tension-related activity in the orbitofrontal cortex and amygdala: an fMRI study with music, Social Cognitive and Affective Neuroscience, 9 (10), S. 1515–1523.


[Закрыть]. При этом им вновь проигрывались те же произведения, но на этот раз они не указывали степень испытываемого напряжения, а просто слушали музыку. Взяв за основу среднюю дугу напряженности на рис. 3, мы идентифицировали участки мозга, активизация которых соответствовала ей. По мере возрастания или убывания дуги напряженности менялась и активность латеральной орбитофронтальной коры (рис. 3, внизу). В этой части мозга перерабатывается информация об ожиданиях и о разочаровании от несбывшихся ожиданий. Кроме того, отмечалась активизация миндалевидного тела (амигдалы), когда дуга напряжения возрастала особенно сильно (рис. 3, внизу).

Когда я впервые увидел результаты, моя радость не знала границ, поскольку амигдала представляет собой центральную структуру чувственных процессов. Это своего рода дирижер эмоционального оркестра в мозге[80]80
  Mears, D., & Pollard, H. B. (2016): Network science and the human brain: using graph theory to understand the brain and one of its hubs, the amygdala, in health and disease, Journal of Neuroscience Research, 94 (6), S. 590–605.


[Закрыть]. Она способна регистрировать сигналы, являющиеся поводом для эмоциональных реакций, запускать чувства и координировать активность других структур мозга, отвечающих за эмоции. Тот факт, что музыка влияет на активность амигдалы и орбитофронтальной коры, доказывает, что она непосредственно воздействует на центральные структуры мозга, отвечающие за эмоции. Таким образом, вызываемые музыкой чувства – это не плод воображения. Они основываются на активности структур мозга, составляющих основу эмоциональных проявлений. Кроме того, эта активизация отмечалась даже у людей, далеких от музыки, хотя они не обращали осознанного внимания на степень своего напряжения. Это значит, что и ваш мозг непроизвольно следует за изгибами дуг напряженности, когда вы слушаете музыку.

Вообще-то это занятие очень помогает расслабиться. В нашем эксперименте сразу несколько участников заснули прямо в томографе…

Мои совет: сосредоточьтесь на структуре

Слушая музыку (достаточно длинное произведение), сконцентрируйтесь на музыкальной структуре. Сознательно обращайте внимание на то, как начинаются, получают развитие и заканчиваются музыкальные фразы. Постарайтесь также понять, насколько ожидаемыми или неожиданными становятся для вас те или иные музыкальные события. Это легче всего сделать, мысленно подпевая мелодии – даже если она вам не знакома! Следуйте за дугами напряженности музыки и отмечайте свои эмоциональные реакции на нее. Если ваши мысли отвлекаются от музыки, возвращайте их назад. Таким способом вы на некоторое время избавите свою голову от навязчивых негативных мыслей. Кроме того, этот метод часто помогает от болей. Насладитесь релаксацией и внутренним покоем, возникающим при такой сосредоточенности на музыке. Прочувствуйте, как спадает напряжение после окончания произведения, когда закрываются все дуги напряженности.

Дуги напряженности можно представить себе в некоторых других формах искусства – в театре, романе, повести, стихотворении, кино. В западной культуре они являются важным эстетическим инструментом. Последовательность аккордов может в малой форме выразить то, для чего в театральной постановке понадобится несколько часов, но принцип, выражающийся в кульминации и развязке, остается тем же самым. «Ромео и Джульетта» Шекспира начинается с пролога, который, как и в музыке, задает тональность. Затем следуют пять актов. В первом представляются действующие лица и условия, в которых будет развиваться сюжет. Это похоже на разработку музыкальной темы: проясняется конфигурация аккордов, а тональное развитие фраз носит более или менее стабильный характер. Во втором акте заостряется суть проблемы, но пока еще сохраняется возможность простого решения (Ромео и Джульетта поженятся, враждующие семейства заключат мир, и пьеса закончится хэппи-эндом). Аналогичным образом гармоническая секвенция ведет к цели, и мы делаем предсказание, что этой целью окажется тоника, завершающая всю секвенцию. В третьем акте судьба героя совершает трагический поворот – так называемую «перипетию» (Ромео убивает Тибальта и отправляется в изгнание). Аналогию представляет собой несбывшееся предсказание. В четвертом акте неизбежный конец все еще оттягивается (Джульетта принимает напиток, чтобы создать видимость своей смерти). Точно так же в гармонической секвенции тоника следует не сразу же после несбывшихся ожиданий, а только после некоторой переходной фазы. Развязка оттягивается на некоторое время, в течение которого мы все еще пребываем в напряжении. В пятом акте действие заканчивается (Ромео и Джульетта умирают). Точно так же наступает развязка последовательности аккордов, которая заканчивается завершающей тоникой.

Если кому-то больше нравится сериал «Звездный путь» (или, как и мне, нравится и то, и другое), то в нем соблюдается тот же принцип. Почти все эпизоды в сезоне «Звездный путь: следующее поколение» соответствуют структуре пролога и пяти актов. Если вам больше нравится музыка в стиле техно, электро, хаус или дабстеп, то и здесь все строится по той же модели: сначала готовится дроп (drop), например, с помощью «сирены». При этом нарастает и доходит до кульминации напряжение, за которым следует небольшая пауза, чтобы удержать напряжение на максимуме, а затем собственно дроп – резкая разрядка. Зачастую нарастание и снятие напряжения доводятся до такой степени интенсивности, что аж мурашки бегут по коже. Музыкальный психолог Джон Слобода в ходе опроса нескольких десятков человек установил, что это часто вызывается новыми или неожиданными гармониями. Подтверждение наших ожиданий или разочарование оттого, что они не сбылись – т. е. кульминация и развязка – доставляют нам удовольствие. Искусство (музыка, литература и т. д.) дают нам возможность испытывать это удовольствие, не рискуя своим здоровьем и жизнью.