Текст книги "Сквозь тернии"

Глава десятая

Комната, в которой оказалась Кейт, была не больше той, в которой она жила в приюте. Однако были и преимущества: большое окно и то, что Кейт была в ней одна. Обстановка была самой простой: большой шкаф в половину стены, стол с ящиками, два стула и кровать с пологом. У двери на комоде стояли простой кувшин и таз для умывания.

Показав Кейт её возможно будущее жильё, миссис Ярдли вернулась в приёмную.

– Ванная комната для жильцов верхнего этажа дальше по коридору, – сказала миссис Ярдли. – Там же и уборная. Для вашего удобства дверь запирается на ключ, – Женщина показала на замок на двери. – Но у меня есть запасной. Потому, имейте это в виду, если захотите привести сюда кого-нибудь. При первом же постороннем мужчине в комнате – расчёт без выходного пособия. Ясно? – Миссис Ярдли испытующе посмотрела на Кейт. Та кивнула. – Поскольку вы молоды, вы, наверно, будете встречаться с мужчинами. Хотя, я подобного поведения не одобряю. – Миссис Ярдли поджала губы. – И всё же, это ваше дело. Однако, как только я услышу порочащие вас слухи – вы будете рассчитаны. Молодая леди может встречаться с посторонним мужчиной только в присутствии отца, матери, наставницы или гувернантки. Остальное просто неприемлемо и аморально. В наш пансион могут заходить мужчины, но не далее гостиной на первом этаже. И это всё известные мне люди: родители или опекуны моих учениц. Все остальные не допускаются. У слуг есть отдельный вход и отдельное помещение для питания и ночлега. Когда вы вернётесь от врача, я покажу вам классные комнаты и познакомлю с ученицами. Питаться вы будете с ними в столовой на первом этаже. А пока – располагайтесь и умойтесь с дороги. Врач будет ждать вас через час. Я дам указание прислуге, чтобы проводила вас.

Женщина ещё раз критически оглядела Кейт, неодобрительно покачала головой, глядя на её запылённые башмаки, снова поджала губы и вышла, закрыв дверь. Кейт осталась одна.

Она поставила саквояж на стул, сняла плащ и шляпу, ополоснула лицо холодной водой из кувшина и оглядела комнату. Ключ от замка лежал посередине стола. заинтригованная Кейт вернулась к комнате, которую мельком ей показала надменная дама. вставив ключ в замок, она попробовала повернуть его: со скрипом, но ключ поворачивался. Оглядев комод, Кейт обнаружила пачку писчей бумаги. В шкафу было пусто.

Покружив по комнате, Кейт села на второй стул.

Итак, у неё есть временная гавань. Но насколько долго? Вряд ли миссис Слай простит ей долг. Она непременно будет узнавать, куда подевалась Кейт. Чтобы понять, что Кейт бежала в Лондон, большого ума не надо. А как долго она сможет искать её здесь? Нет, надо было бежать в Портсмут, Рединг, Тонбридж или вообще в Честер, Ливерпуль, Норридж, Шеффилд или ещё дальше – Белфорд, Ньюкасл или Шотландию. Сколько у неё, Кейт, сейчас времени? Чем ей может помочь Том, оставшись в Плимуте? Только сказать, что она сбежала вплавь на континент? Кейт грустно усмехнулась. Ладно. Пока есть передышка, ею надо пользоваться.

Вернувшись в приёмную, Кейт достала со дна саквояжа вышивку и разложила её на столе. Туманное солнце делало все краски тусклыми. Кейт достала несессер и стала прикладывать пряди ниток к контурам рисунка.

Раздался стук в дверь. На пороге появилась молоденькая служанка.

– Меня зовут Мэри. Миссис Ярдли приказала проводить вас к доктору, – сказала она и посмотрела на стол. – Какая красота! – воскликнула она, всплеснув руками. – Вы сами вышивали?

– Конечно, – с лёгким раздражением сказала Кейт. Ей всегда не нравился этот дурацкий вопрос.

– Это для кого-то или просто так? – спросила служанка, рассматривая рисунок.

– Это для себя, – сказала Кейт, решительно сворачивая полотно. – Если мне здесь не понравится, я смогу этим зарабатывать на жизнь, – иронично добавила она.

– Конечно, сможете, – простодушно сказала служанка, не уловив иронии. – Такой красоты во всём Лондоне не найдёшь.

– Скажи, милая, – начала Кейт, завязывая шляпу. – А ваша хозяйка всех своих работников к врачу посылает?

Служанка уже подошла к двери и обернулась.

– Всех, – твёрдо сказала она. – Потому как люди разные. Кто-то мог из гостиниц вшей или блох притащить, а кто-то ещё похуже.

– Похуже?

– Ну, какую-нибудь неприличную болезнь. А хозяйка о репутации пансиона очень печётся. Вот и надо быть здоровым, если хочешь работать здесь.

Кейт вздохнула.

– О своих вещах не беспокойтесь, – отозвалась служанка. – Когда вы вернётесь, они будут вас ждать.

Кейт снова вздохнула и пошла за служанкой.

Глава одиннадцатая

Посещение врача было унизительной процедурой. Но, поскольку это было требование нанимательницы, а другого работодателя Кейт про запас не имела, она была вынуждена раздеться в холодной комнате с серыми стенами под присмотром лысеющего врача с длинными и столь же холодными пальцами, и его ассистентки, дамы средних лет с суровым лицом и пустыми глазами.

Исследовав волосы Кейт, её уши, нос и рот, врач ощупал её тело и приказал снять бельё. Помня об унижении, которому подвергла её миссис Слай, Кейт хотела было запротестовать. Но раздражённый врач быстро сказал ей, что некоторые женские болезни оставляют следы там, где целомудренная девушка даже не догадывается. А заразиться от человека, имеющего такую болезнь, можно просто прикосновением. И, если Кейт не хочет, чтобы он, врач, дал отрицательную оценку её здоровья для миссис Ярдли, она должна позволить ему выполнить весь врачебный осмотр. Пунцовая Кейт, закусив губу, начала снимать корсет и панталоны.

Через полчаса Кейт вышла от врача к поджидавшей её служанке.

– Успокойтесь, мисс, – сказала та. – Этот ещё ничего. Лет пять назад миссис Ярдли посылала девушек к врачу, которому доставляло удовольствие разглядывать их, щупать и – подумайте только! – нюхать их бельё и обувь! – Служанка брезгливо сплюнула.

– Что же случилось? – подавленно спросила Кейт.

– Когда девушки и женщины начали жаловаться, что этот врач ворует их панталоны и чулки, миссис Ярдли сменила врача.

Кейт содрогнулась. Навещая тётю в заведении миссис Слай, Кейт насмотрелась и наслушалась разного, что в приличном обществе не обсуждалось и даже не упоминалось. Кейт приучила себя не обращать внимания на чужие странности, если они не касаются непосредственно неё. Однако, всякий раз натолкнувшись на многообразие человеческой фантазии в стремлении удовлетворить свою похоть, она не переставала удивляться. Повидала она и тех, кому доставляло удовольствие мочиться на девочек заведения миссис Слай. Некоторые требовали ношеное женское бельё и возбуждались, только облачаясь в него. Однажды заведение посетил богато одетый мужчина в маске, который утверждал, что он женщина, и требовал называть его Джейн Смит. Несмотря на мужскую одежду и телосложение, поведение его было, скорее, женственным. Не снимая маски, он потребовал женскую одежду, и так ловко носил её в течение недели, что девочки и сама миссис Слай, соблазнённая деньгами за временное проживание, в конце концов, привыкли называть его Джейн. Забывшись, миссис Слай даже хотела заставить его работать. Но была быстро поставлена на место. По истечении недели «Джейн Смит» снял свою женскую одежду и с видимым сожалением покинул публичный дом миссис Слай. Кейт тогда так и не поняла – была ли это блажь эксцентричного богатого чудака, пресыщенного жизнью, или это психическое заболевание, и он на самом деле считал себя женщиной, как некоторые в сумасшедших домах считают себя наполеонами или табуретками. Некоторые из клиентов миссис Слай предпочитали только маленьких мальчиков или только девочек. Миссис Слай выкупала в ближайших деревнях детей бедняков, которые, замученные нищетой, даже не спрашивали, для чего у них забираются дети. Другие клиенты требовали, чтобы проститутки облачались в горничных, чёрных рабынь или индейских принцесс. Если клиент хорошо платил, миссис Слай была готова предоставить ему всё, что только могла придумать человеческая фантазия. Больше всех, за исключением «Джейн Смит», Кейт поразил клиент, который заходился в экстазе, когда его секли плетьми. Девочки между собой называли его «последователем господина Мазоха». Кто такой этот «господин» и чем знаменит, Кейт не знала. Как и не знала, кто такой французский господин маркиз де Сад, про которого упомянул Том, когда рассказывал о смерти её тёти.

Разнообразие человеческой фантазии было безграничным: один из клиентов миссис Слай требовал себе свежий труп, и миссис Слай была вынуждена под покровом ночи провожать его в мертвецкую при ближайшей больнице. Другому доставляло удовольствие овладевать только спящей. И девочки должны были прилагать все усилия, чтобы не шевельнуться или не дёрнуться, пока он елозил по ним. Экзотики тоже хватало: любители коз или негритянок, карликов или увечных – всем миссис Слай старалась услужить. И, поглядев на эту галерею гротеска, похоти и грязи, Кейт понимала, почему её тётя искала забвения в бренди, джине или опиуме. Она сама уже утратила детскую наивность, с которой прибыла в Плимут, когда говорила с миссис Слай о Клеопатре и Мессалине. Тогда она лишь умозрительно представляла себе, в чём обвинялись эти дамы. Но жестокая смерть её тёти, в которой она винила себя, избавила её от остатков иллюзий: Кейт не могла больше верить людям. И в то же время её приводили в смятение её ненужные чувства к сэру Шелтеру. Утешала она себя тем, что больше его не увидит. А со временем она всё забудет, и будет продолжать жить спокойно.

Погружённая в свои мысли, Кейт краем уха слушала разглагольствования болтливой служанки. И поняла важную вещь: её новая хозяйка была помешана на чистоте и аккуратности во всех смыслах, что за грязь под ногтями вполне могла отлупить линейкой по пальцам, а за невинный флирт с посторонним мужчиной приказать выпороть своих учениц плетьми по спине. Кейт это запомнила и в то же время поняла, чем её башмаки вызвали недовольство хозяйки в то время, как не слишком красивое лицо – одобрение. Она стала слушать Мэри внимательнее. Но кроме пустых сплетен больше ничего не услышала. Хорошо двери дома уже были в двух шагах.

Когда Кейт вернулась от врача, она обнаружила, что в её вещах кто-то копался. А, вспомнив, что недалеко от двери своей комнаты, где оставались её вещи, она заметила миссис Ярдли, она поняла, кто это был. Тем более, что у той есть ключи от всех дверей дома. Кейт вздохнула: учась в школе при монастыре, она сначала жила в комнате, где было десять маленьких девочек. И далеко не все были скромными и воспитанными. Она не раз замечала и ловила особо любопытных за исследованием чужих шкафов и тумбочек, в том числе и своих. Кейт страдала от того, что не могла уединиться. И по этой же причине она не вела дневников и личных записей. А редкие записки от своей тёти, когда она приглашала Кейт встретиться, девушка не хранила.

Став старше, Кейт перевели жить с двумя девушками в комнату поменьше. И всё равно, это было совместное проживание без возможности уединения. Кейт по-прежнему не вела дневников и не хранила никаких личных бумаг. И после полугода копания в её вещах соседки оставили её в покое. Но подозрительная Кейт всё равно не доверяла им. Ограниченные и злобные, они изводили её рассказами о своих поклонниках и друг перед другом хвастались подарками, которые те им дарили. С лицемерным сочувствием они предлагали Кейт поносить то цепочку, то брошь, то кольцо, не ожидая её согласия. А Кейт с неизменным спокойствием каждый раз безразлично отклоняла их предложения. Именно её невозмутимость и равнодушие бесило их ещё больше. И теперь, приехав в пансион и оказавшись одной владелицей целой комнаты, Кейт хотела вздохнуть свободно. Но, увы, и здесь она была под наблюдением и контролем. Одно радовало: войдя в круг учительниц миссис Ярдли, она могла побыть одна. Что было весьма кстати после дней, проведённых за вдалбливанием французских глаголов и немецких спряжений, которыми она решила учить самостоятельно, в головы ленивым или глупым ученицам. Она могла всплакнуть после каверз старших учениц или вопиющего невежества младших, почитать, не боясь осуждающих взглядов или нелицеприятных комментариев в адрес книги или её лично или закончить вышивку, не боясь запутать нитки или отвлечься на банальности.

Не раз и не два позже она слышала за своей дверью осторожные шаги или хриплое дыхание. Она не знала, следит ли миссис Ярдли за своими постоялицами сама или подключает к этому прислугу. Но то, что прислуга тоже под наблюдением, она имела сомнительное удовольствие наблюдать: миссис Ярдли заглядывала в комнаты служанок, когда те бегали по делам или были заняты работой. Хозяйка не брезговала посещать и комнаты слуг-мужчин, оставаясь при этом полной достоинства и надменности.

Однажды, инспектируя комнаты служанок, она обнаружила Мэри с её воздыхателем в весьма недвусмысленной ситуации. Ни долгая служба, ни мольбы не смягчили её сердце, когда она рассчитала их обоих без выходного пособия. Кейт помнила, как Мэри долго кричала под окнами пансиона ругательства и проклятия, пока появившийся полисмен не увёл её, пытавшуюся вырваться, прочь. После этого целую неделю служанки и молодые учительницы не поднимали друг на друга глаз, из чего Кейт сделала вывод, что все знали о шалостях Мэри и, возможно, сами потихоньку принимали своих поклонников. Только действовали более осторожно. Визиты хозяйки к ней самой Кейт были не страшны: любовников она не имела вовсе. А, наблюдая клиентов миссис Слай, Кейт вынесла о мужчинах вообще нелицеприятное мнение и не стремилась к сближению с ними. Мужчины, в свою очередь, не интересовались Кейт, что её вполне устраивало.

Передав заключение врача хозяйке, Кейт направилась в отведённую для неё комнату и занялась её благоустройством. К обеду она успела создать минимальный уют, какой было можно в тех условиях.

За обедом она познакомилась с остальными учительницами, которые тоже жили при пансионе, и немногочисленными ученицами. Ощущение какой-то искусственности пришло к ней, когда она смотрела на эти новые лица. Она решила, что разберётся позже с этими чувствами, когда побольше узнает здешнюю жизнь.

После обеда миссис Ярдли провела её по классным комнатам и оставила наедине с собой. Снова чувство какой-то неоднозначности посетило её. Но она снова решила сначала немного больше узнать жизнь здесь и уж потом делать выводы.

Погасив свечу и лёжа в кровати, Кейт горячо помолилась, чтобы ближайшие дни были лучше тех, что она прожила в последнее время. Назавтра у неё начиналась совершенно иная жизнь, и Кейт хотела быть готовой, по возможности, к любым неожиданностям.

Глава двенадцатая

Первые недели держали Кейт в напряжении. Из-за того, что работа была ей хоть и знакома, но теперь делала она её самостоятельно, и никто не мог ей подсказать или направить, потому как, боясь разоблачения своей маленькой лжи и как следствие потери места, Кейт старалась задавать поменьше вопросов, которые могли бы выдать её. А мысли о том, что миссис Слай может начать её искать или даже найти, тоже не способствовали расслаблению Кейт. Постепенно повседневные заботы отодвинули на второй план мысли о безопасности и самосохранении. И только по вечерам, оставшись одна, Кейт одолевали тревоги о своём будущем. Даже странные порядки в пансионе не всегда отвлекали Кейт от мрачных мыслей.

Но однажды, через несколько недель после приезда Кейт наткнулась на небольшую заметку в газете, где говорилось о жестоком убийстве в Плимуте. На плохо пропечатанной фотографии были видны обгорелые развалины дома, а в самой заметке говорилось о том, что некий работник дома терпимости Том убил свою хозяйку, миссис Слай, и поджёг её заведение вместе с проститутками и их клиентами, бывшими в то время там. Дом был сожжён дотла, некоторые девочки и их клиенты погибли в огне, множество получили ожоги и переломы, когда спасались из огня. Кейт до этого несколько раз писала Тому о том, что добралась и как её встретила «известная ему миссис». Но в ответ не получила ничего. Теперь, слегка выбитая из колеи событиями, которые с ней случились в последнее время, Кейт не знала, что именно она чувствовала. С одной стороны, можно было более или менее спокойно жить, не боясь, что в дверь постучит миссис Слай и опозорит её перед миссис Ярдли, а та, в свою очередь, выставит её без выходного пособия, да ещё с волчьим билетом. Но, с другой стороны, Том, который так помог ей, теперь был арестован и предстанет перед судом, а затем, наверняка будет повешен. И Кейт ничем не могла ему помочь. Денег на адвоката или на сносное содержание в тюрьме у неё нет, высокопоставленных знакомых, могущих повлиять на суд, тоже. Даже написать под своим именем и поблагодарить и посочувствовать ему она не могла: Том запретил ей писать ему иначе, чем под именем сестры его жены, чтобы не подвергать её репутацию риску. Кейт решила поговорить с миссис Ярдли – как-никак он муж её сестры. Однако миссис Ярдли, видимо, успев прочитать газету, чётко и ясно дала понять, что у неё нет родственников. И если Кейт ещё хочет оставаться работать в пансионе, то о Томе она должна забыть. Иначе миссис Ярдли «вспомнит», что именно благодаря преступному мужу сестры Кейт оказалась здесь. Однозначная реакция миссис Ярдли заставила Кейт замолчать. Она было села писать Тому письмо, чтобы поблагодарить и приободрить, как вспомнила, что прежнего адреса уже не существует. А нового адреса – тюрьмы – она не знала. Тогда она, пересчитав свои сбережения, послала в плимутскую газету объявление, в котором некая К. благодарит некоего Тома, помогшего ей в трудную для неё минуту, и просит прощения, что не может оплатить ему тем же. Это объявление пробило основательную дыру в её бюджете, и покупка пистолета, о котором Кейт думала с самого отъезда из Плимута, откладывалась на будущее. Однако угнетало Кейт не это, а то, что Том может не прочитать её объявления, и будет думать, что она неблагодарная и забыла о его помощи. Выехать в Плимут не было никакой возможности – учебный год был в самом разгаре, и получить свободное время, чтобы ехать по своим делам, ей бы никто не позволил. В конце концов, видя мучения Кейт, одна из не слишком болтливых служанок, с которой Кейт потихоньку начала налаживать отношения, предложила, чтобы с письмом Кейт поехал её брат. Кейт долго не решалась сказать, куда именно в Плимуте должен был бы ехать этот брат. Однако, за время, проведённое в пансионе, она немного подружилась с Рэчел и решилась ей сказать, что брат хозяйки, Том, как-то помог ей, и она хотела бы поддержать его в это трудное для него время. Рэчел хоть и была девушкой простой, но с твёрдым прямым характером, здравыми суждениями и отзывчивой душой. Серьёзно выслушав Кейт, которая вовсе не горела желанием рассказывать обо всей своей жизни в Плимуте, Рэчел сказала:

– Мисс, вы много недоговариваете. Но это не моё дело. А по поводу брата хозяйки – так я от своих слов не отказываюсь. Джек на этой неделе поедет в те края по своим делам. Я его попрошу, и он завернёт в Плимут, навестит этого Тома в тюрьме. Если хотите, можете ему написать. А что до хозяйки – ей об этом вовсе знать не обязательно. Если она так относится к своему брату – поделом ей. Видать, у вашего Тома были причины так жестоко расправиться с миссис и её публичным домом.

– Благодарю тебя, Рэчел. Я напишу письмо.

Рэчел оставила Кейт.

Походив некоторое время в раздумьях, Кейт сочинила письмо Тому, стараясь не упоминать своего имени. В заключении она написала, что, хоть и не понимает причин его поступка, но не осуждает, в отличие от сестры его жены, которая отказалась от него. Закончив письмо словами, что она будет молиться о нём, Кейт запечатала конверт. Передав его Рэчел, она вручила ей несколько фунтов за услуги и на дорогу Джеку. Рэчел решительно отвергла деньги.

– Я делаю это из уважения к вам, а не за плату, – сказала она, и на все уговоры отвечала стойким отказом.

Всё то время, что брат Рэчел отсутствовал, Кейт в силу недоверчивости характера, терзали сомнения по поводу великодушия брата и сестры. Вдруг Рэчел отказалась от денег потому, что хочет в будущем шантажом получить больше? И Кейт стала ждать приезда Джека.

Через несколько недель Джек вернулся из своей поездки и передал Кейт небольшой грубо сработанный ящик.

– Том сказал передать это вам лично в руки. Когда я его видел, он ничего не говорил о пожаре. Уж как я его ни спрашивал. Бормотал только, что это его долг. Я дождался его казни. Хотел посмотреть, но внутрь меня не пустили. Так что, подробный отчёт не могу вам сообщить.

– Спасибо, Джек, что ты отвёз письмо. Ты даже это не обязан был делать.

– Обязан, мисс, – серьёзно сказал Джек. – Вы единственная леди в этом вертепе, кто относится к Рэчел по-людски. Остальные её за человека не считают. А уж хозяйка и вовсе брезгует даже находиться рядом.

– Ты сказал вертепе? Почему? В пансионе учатся благородные девушки, миссис Ярдли блюдёт репутацию заведения. А целомудрие и нравственность у неё на первом месте.

– Эх, мисс. Вы многого не знаете об этом заведении. Здесь растят содержанок для дядюшек и опекунов молоденьких сирот. Когда старая жена надоедает, из какого-нибудь приюта берётся девочка лет двенадцати, и обучается здесь манерам и умению держать себя в обществе. Таких смазливеньких милашек миссис Ярдли по всей Англии ищет. Находит и лелеет, как оранжерейный цветочек, чтобы подороже продать. А потом опекун забирает её и выводит в свет как свою племянницу или воспитанницу. Пожилой господин с молоденькой спутницей смотрится гораздо выгоднее, чем с морщинистой женой. Тем более, наличие молодой любовницы повышает его статус среди других мужчин.

– Джек, ты рассказываешь жуткие вещи! А как же репутация и целомудрие, на которых просто помешана миссис Ярдли?

– Если будет известно, что это обычный публичный дом, то богатые господа сюда не пойдут: кто же захочет брать порченый товар? А у этого пансиона респектабельная репутация. Потому здесь никогда не бывает больше десяти-пятнадцати девушек. Зато каждая стоит состояние. Именно потому, что учёная, воспитанная и… девственница.

– А что с такими воспитанницами случается потом? Когда опекун умирает?

– А им одна дорога – на улицу. Иногда этому «опекуну» девушка надоедает раньше, чем он решил умереть. Тогда её просто продают в публичный дом. Редко кому выпадало счастье получить несколько фунтов в наследство.

– Какой ужас!

– Если бы не ханжество господ, которые целомудрие нашей дорогой королевы посчитали обязательным для всех, то проституток было бы меньше. А то наслушаются попов в церкви о том, что жена даже в койке не должна обнажать своего тела целиком, вести себя целомудренно и как покорная служанка, и лежат брёвнами. Мужья, конечно, в восторге – высоконравственная жена! Ведёт себя как леди, никакая грязь к ней не прилипает. Прямо ангел небесный, а не жена. Только вот тело требует своё. Вот и бросаются мужчины на улицу искать жареного.

– Джек, ты так говоришь, как будто вся вина на женщинах. Но ведь это женщин осуждают за распущенность и призывают к скромности.

– А чего в своей спальне женщины попов слушают?

– Потому, что женщины зависят. От них, от мужей, от общества, наконец.

– И всё же…

– Ладно, Джек. Это уже философские вопросы. Когда ты женишься, в своей спальне будешь устраивать свои порядки, – Кейт улыбнулась.

– Я не женюсь, – буркнул Джек. – Не нашлась ещё та, которая бы была скромной и страстной одновременно.

Сказав это, он ушёл, оставив Кейт с ящиком в руках.

Кейт долго не решалась его открыть. Она даже не предполагала, что в нём может быть, и зачем это передал ей Том. Она разрезала бечёвку, опоясывавшую ящик со всех сторон, и открыла его. В нём лежал маленький дамский пистолет, который, правда, давно не чистили, и полупустая коробка патронов к нему. Ещё там лежал небольшой кинжал простой работы, рукоятка которого была кем-то, скорее всего Томом, обмотана полосками кожи. Кейт вытащила кинжал: он удобно ложился в руку и был невелик. Его легко и так же просто можно было незаметно вытащить в случае опасности. На дне ящика лежало измятое письмо. В нём Том написал жутким почерком с ужасающими ошибками, что всё это он подготовил для неё, Кейт. Что кинжал этот вовсе не тот нож, которым он зарезал свою хозяйку. И что он молит бога, чтобы Кейт не пришлось применить ни один из его даров на практике. Но он будет спокоен, что они у неё есть, и она умеет ими пользоваться. Что до миссис Слай и её публичного дома, то он поступил так потому, что с бегством Кейт миссис Слай словно с цепи сорвалась. Она стала сама лупить девочек за любую провинность. Должниц выгнала на улицу отрабатывать долги. А ещё строила планы по поимке Кейт, для чего посетила приют Магдалины. Некоторые девочки, что уже не могли в силу своего возраста хорошо работать, стали ей рьяно помогать. Клиенты становились всё наглее, развязнее и циничнее. Но последней каплей для Тома стало изнасилование четырёхлетней девочки, дочери кондитера, что жил недалеко. Том той же ночью пришёл к миссис Слай и зарезал её за её рабочим столом, где она считала деньги. После он поджёг дом со всех концов и остался смотреть, чтобы тот сгорел дотла. При аресте он никакого сопротивления не оказывал, вину свою полностью признал. Потому суд его был быстрым, без сюрпризов и проблем. Газету с объявлением Кейт он видел у охраны. И ни в чём её не винит. Наоборот просит прощения, что не сделал этого раньше. Про сестру жены в письме не было сказано ни слова. Возможно, Том тоже посчитал, что его родственница для него умерла.

Кейт перечитывала корявое письмо, и слёзы лились из её глаз. Глубокой ночью, успокоившись, она долго простояла на коленях у своей кровати, моля бога быть милостивым к Тому и, если случится, принять его душу в царствии своём.