Текст книги "Разум и чувство"

Глава 12

Некоторое время отъезд Джулии прошёл незамеченным. Милисент отметила лишь, что ей стало свободнее общаться с мистером Свордом, а мистер Сворд был занят тем, что отбивался от навязчивого общества, объясняя и убеждая друзей, что жениться не собирается, и посещал биржу, чтобы приглядывать за своими внезапно появившимися капиталами и отдохнуть от навязчивой девицы. Поскольку у той посещение подобных мест вызывало скуку и ошеломление тем, в чём она совершенно не разбиралась.

В один из ставших редкими дней, когда он смог отделаться от Милисент во время спектакля в театре, он поспешил в дом Баттонов, чтобы навестить Джулию, принести ей извинения за их редкие встречи и отдохнуть в молчаливом обществе разумной сестры от легкомыслия, циничности и глупости младшей, её постоянной непрекращающейся болтовни и эгоизма. В былое время он был рад словоохотливости пустой девчонки, но со временем легковесность и бессмысленность её болтовни стала его утомлять, и он предпочитал спокойную тишину с Джулией нескончаемым пустым сплетням с Милисент.

Его встретила облачённая в привычный глубокий траур миссис Баттон. С того момента, как, придя в себя после своей горячки, она узнала о смерти мужа и ребёнка, миссис Баттон не снимала чёрных платьев с глухим воротом, чёрных шёлковых митенок и чёрного чепца с узкой лентой белых кружев. Столь же узкая лента окаймляла манжеты рукавов. Довершало картину огромное распятие на её монументальной груди, которое одним своим видом могло привести к покаянию толпу грешников. Весьма показательно, что всецело отдавшаяся во власть религии и пасторским наставлениям, она не пренебрегла католическими атрибутами: чётки не покидали её рук, а распятие – шею.

Чопорно заведя обязательный разговор о погоде и глубокомысленно кивая на банальные фразы, миссис Баттон не прекращала вышивать какое-то ужасающе огромное полотно с религиозным сюжетом. Благосклонно, но с недовольством на лице выслушав несколько нервно высказанную мистером Свордом надежду на здоровье, на его вопрос о Джулии она сурово поджала губы.

– Моя дочь очень пренебрегает приличиями. Не дело благовоспитанной леди якшаться с клерками, грязными рабочими, адвокатами и прочим сбродом. Это неженское дело. Она слишком пренебрегает своим долгом. Ей уже давно пора выйти замуж, а не носиться по всему графству как какому-то посыльному.

Она быстро взглянула на мистера Сворда. Тот перехватил её взгляд, заметив в нём неодобрение. Однако додумать, чем оно было вызвано – поведением Джулии или тем, что он медлит с предложением ей руки и сердца – он не успел, отвлечённый резкостью слов и оглушённый неожиданным отъездом девушки. Миссис Баттон вернулась к вышивке. Поспешно выразив согласие, мистер Сворд поинтересовался местоположением Джулии в данный момент.

– Она уехала в …шир. Какие-то проблемы со строящейся деревней рабочих. Уоркинг, кажется. Зачем ей понадобилось этим бедным людям строить целую деревню – не пойму. Когда-нибудь эта руда там закончится, и деревня не понадобится. Деньги, выброшенные на ветер.

Поговорив на общие темы ещё немного и получив адрес Джулии в …шире, мистер Сворд откланялся.

Выходя от миссис Баттон, мистер Сворд задавался вопросом, какую руду и какая компания разрабатывает в …шире, что там так срочно понадобилась мисс Баттон и строительство деревни. Он не слышал ещё ни о чём подобном на бирже. И уж точно не мог взять в толк, что там может делать мисс Баттон, чем она может помочь и что предпринять.

Он завернул на биржу и в контору, где мисс Баттон от имени отца и брата вела дела, чтобы выяснить этот вопрос. Но там ему никто не мог ответить. Только никем не подтверждённым слухом о какой-то железной дороге в той местности мистер Сворд и смог разжиться. Что повергло его в ещё большее недоумение – какая связь между разработкой руды, строительством деревни и возможной железной дорогой? Свои дела и дела своей семьи Джулия предпочитала вести сама, не посвящая в подробности посторонних. Каждому она поручала только отдельный участок работы, не заставляя углубляться в дела других клерков. Поэтому общее положение дел было известно только ей. И даже, если все клерки объединятся, они всё равно не будут знать всего. Потому что в делах принимали участие помимо них ещё и юристы, и инженеры, и механики, и мелиораторы, и строители. Заместителей и помощников у Джулии не было. Иногда ей помогал сеньор Кавальо, внося свежие идеи и проводя переговоры с особо ортодоксальными представителями деловых или рабочих кругов. Его присутствие, хоть он и был итальянцем, что вызывало надменные гримасы, было, всё же, предпочтительнее, чем её указания и распоряжения. Видеть в женщине руководителя ни один мужчина не мог себе позволить без урона для себя, своей чести и достоинства. Даже иностранец предпочтительнее, если он мужчина, чем деловая женщина. Тем более, когда она достигает успехов.

Выяснив, что в …шире у Джулии есть небольшой недавно купленный дом, называвшийся незатейливо Уиллидж, куда она поселила немногочисленную старую прислугу, мистер Сворд собрал свои вещи и выехал, одолеваемый ещё большим количеством вопросов. На его счастье он избежал встречи с Милисент, которая, увлечённая соблазнением некоего офицера в театре, ослабила своё внимание к мистеру Сворду, уверенная, что теперь-то уж он от неё никуда не денется. Заметив, что он улизнул от неё, она, не досмотрев спектакль, на который пришла, чтобы продемонстрировать новое платье, которое смогла выпросить у сестры, в ярости вернулась домой. Встреча с маменькой её не порадовала: та начала попрекать её за транжирство, распущенность и тщеславие, приводя цитаты из псалмов и библии, а под конец недовольно сообщила, что мистер Сворд был, интересуясь Джулией, и уже ушёл. Милисент бросилась к себе в комнату и со злости разбила несколько безделушек. На шум вошёл её брат, который в этот день навещал мать и решил остаться на ужин. Видя рассерженную сестру, мечущуюся по комнате, он спокойно подошёл к кувшину с водой и опрокинул его на голову Милисент. Переждав её дикий визг, он спокойно сказал:

– Не прекратишь капризы – поедешь в деревню. Будешь сидеть там, в лесной сторожке под замком. Твоё поведение давно желает лучшего. Удивляюсь, как тебя здесь терпит наша мать. И Джулия.

– Плевать я хотела на Джулию! – воскликнула Милисент, топнув ногой. Вода стекала по её лицу, и она смахивала струйки. – Госпожа Финансистка! Мисс Корпорация! Леди Бизнес-совершенство! – издевательски кривлялась она. – Рыба снулая, вот она кто! Строит из себя господа бога, а сама не видит, что у неё под носом делается! И вы все вокруг неё прыгаете, как дрессированные собачки!

Она на секунду передохнула. Брат с интересом смотрел на неё, ожидая, что она ещё скажет.

– Мать! – с новой силой закричала Милисент. – Раньше это была матушка, а теперь ходячая проповедь добродетели! Это как я могу вытерпеть их обеих! Никто меня не любит! Все только поучают и запрещают! Я такая несчастная! – Она разразилась слезами и кинулась к дивану. Несколько минут её плечи содрогались в рыданиях на подлокотнике.

Её брат подождал, но, видя, что конца этому не близится, он негромко, но чётко спросил:

– А что ты сделала для других? Что ты сделала для того, чтобы иметь развлечения, платья, драгоценности? Ты разбила дрезденскую пастушку. А кто её купил? Кто её сделал? Ты её разбила, уничтожила, а хоть каплю труда ты в неё вложила? – Милисент в изумлении приоткрыла рот: каплю труда? что он такое говорит? Даже её сестра – эта недостойная особа, которая имеет наглость работать, не говорила таких речей, весьма смахивавших на взгляды социалистов – словечко, которое Милисент запомнила, когда краем уха слышала беседы своей сестрицы, словечко, вызывавшее ужас у всех благовоспитанных англичан. – Ты всё время тратишь не свои деньги и испытываешь родных своими жалобами и капризами. А когда к тебе относятся так, как ты того заслуживаешь, ты начинаешь кричать, что тебя не любят. Если бы тебя не любили, тебя бы вышвырнули на улицу: живи, как хочешь. Если тебе что-то не нравится – дверь открыта.

Он повернулся, чтобы уйти. Милисент зарыдала ещё пуще.

– И запомни, – холодно сказал он в дверях, не обращая внимания на её спектакль. – Если я ещё раз услышу, увижу или узнаю, что ты продолжаешь себя так вести, как до сих пор, я не посчитаюсь ни с чем и либо выдам замуж за первого, кто подвернётся, или отправлю в монастырь, подальше от сюда. Желательно в Новый Свет, к дикарям. Это моё последнее слово. Ты его слышала. Больше я повторять не буду.

Он взялся за ручку и вышел. Милисент ещё некоторое время повсхлипывала, а потом, видя, что зрителей не прибавляется, задумалась. Менять своё поведение она ни в коем случае не хотела – она слишком любила себя и всё, что могло бы принести ей радость или удовлетворение. Но и жить в четырёх стенах монастыря где-то в глуши или подвергаться опасностям в фортах Нового Света ей совсем не хотелось. Пренебрегать словами брата вовсе не следовало: очень он изменился после женитьбы на итальянке. Она стала перебирать варианты выхода из создавшегося положения. Работать, как сестра, она считала вульгарным, шокирующим и ужасающе неприемлемым. В чём была солидарна со своей матерью, не догадываясь об этом. Всё время просить денег у брата, когда он недвусмысленно заявил, что этого делать не следует – безумие, а у сестры – унижение. Разговаривать с матерью – бесполезно. Богатых подруг, за чей счёт можно было бы жить, у неё нет, а на молодых людей, которые бы теряли голову от любви к ней и осыпали её подарками – неурожай. В основном это были младшие сыновья не слишком богатых семейств, которые сами искали богатых невест. Родственники же, кои могли бы облагодетельствовать её наследством или хотя бы содержанием, уже сделали всё, что было в их силах, оставив этот мир потомкам, а своё состояние – наследникам, остальные же, кто ещё оставался в живых, были непозволительно бедны. Оставалось одно – замужество. Но не абы с кем или, как элегантно выразился братец, с первым, кто подвернётся, а с тем, с кем решит она. Избранник должен быть богат, стар, чтобы не стеснять её молодость и побыстрее умереть, и слепо любить её, чтобы выполнять все её капризы. Милисент задумалась. В голову как назло не приходило ни одного имени. Её взгляд остановился на осколках фарфоровой статуэтки. Сворд! Сэр Сворд, отец Ричарда! Милисент улыбнулась. Это было бы хорошей шуткой. Она бы посмеялась над гордецом, осмелившимся отвергнуть её, Милисент – красивую, юную, весёлую – ради своей унылой заумной сестры, которая даже не была миловидна. Не захотел быть её поклонником, так будет пасынком. То, что сэр Сворд её терпеть не может, можно исправить. Слухи и сплетни об отношениях её и Ричарда давно гуляют в свете. А теперь она ещё ничего не объясняет по поводу слухов о предстоящей свадьбе. Можно вполне предстать несчастной жертвой, которую обманул ветреный сынок. Надо почаще навещать старика и играть при нём роль кроткой и покорной скромницы. А когда он перестанет плеваться при её имени, можно будет постараться его соблазнить. Старики падки на молоденьких. Глядишь, и он не устоит.

Довольная своим замыслом, Милисент позвала горничную, чтобы сменить платье на самое неброское и привести в порядок мокрую голову. Действовать она решила немедленно, и в качестве предлога выбрала отъезд Ричарда – дескать, ей очень надо знать его адрес. А там дальше – как пойдёт.

Пока Милисент строила планы, мистер Ричард Сворд ехал в лёгкой карете из Лондона. Зачем ему понадобилось объясняться с Джулией, он бы затруднился сказать. Сам он об этом не задумывался, а другие его не спрашивали. Возможно, если бы он дал себе труд поразмыслить об этом, он бы весьма удивился.

Глава 13

Подъезжая к поместью, он не заметил никакой стройки вокруг. Только небольшой уютный дом, к которому вела ровная дорожка. Вокруг дома располагались аккуратно подстриженные кусты высотой чуть ниже человеческого роста. Они стояли плотной стеной вместо изгороди. Сад, видневшийся слева от дома, казался цветущим и ухоженным. Нигде не слышалось шума молотков или ругани рабочих, что свидетельствовало бы о близком строительстве.

Встречен Ричард был чисто одетым и гладко выбритым дворецким почтенных лет. Не отвечая на вопросы, он проводил его к пожилой экономке, а сам, захватив саквояж молодого человека, удалился готовить ему комнату. Пожилая женщина что-то увлечённо вязала. Подняв глаза на мистера Сворда, она поспешно отложила рукоделие и поднялась. Представившись и назвав себя, он с удовлетворением увидел, что его имя не совсем незнакомо пожилой даме.

– Мисс Джулия не предупреждала, что её кто-то здесь посетит. Поэтому, прошу прощения, но мне нечего вам предложить. Если вы захотите остаться, – тут облачко пробежало по её лицу, – то комната будет готова через час.

Мистер Сворд заверил женщину, что сам не знал о том, что приедет. Поблагодарив за заботу, он согласился выпить чаю, который добрая женщина приготовила и подала в гостиной, куда расторопной молодой служанкой, явно скучавшей в этой глуши и от того поглядывавшей на гостя во все глаза, были принесены булочки в плетёной корзинке.

– Это мисс Джулия сама пекла, – с любовью сказала женщина, глядя на горку булочек. Потом, вздохнув, добавила: – Просто не представляю, когда она это успела сделать. Я сегодня встала рано, а её уже нет. Только булочки на столе да чайник вымытый.

– Мисс Джулия всегда рано встаёт? – спросил Ричард, пригубливая ароматный чай.

– Ох, сударь! – Старушка всплеснула руками. – Как сюда приехала – ни минуты покоя. Её отец говаривал, что она хорошая хозяйка. Лукавил. – Женщина снова вздохнула. – Она лучше всех. В доме ни один продукт не портится, всё употребляется вовремя. А чистоте и аккуратности нашего дома может позавидовать и королевский дворец – вы и сами видите. – Она обвела рукой небольшую уютную комнату. Действительно, аккуратно расставленная мебель не производила впечатления тесноты и захламлённости. Белоснежные салфетки бросались в глаза. Фортепиано, стоявшее у окна, блестело лаком. – Мисс Джулия всегда следит за опрятностью не только своей, но и слуг. Комнаты всегда натоплены, трубы прочищены, на серебре ни пятнышка, на полках нет пыли. Лошади сыты, вычищены и здоровы, карета всегда на ходу. Нет ни одной служанки, которая бы не сказала о ней только доброе. Ещё, когда я служила в их прежнем поместье, а мисс была девочкой, она и тогда отличалась аккуратностью и серьёзностью, добротой и участием. Она всегда была трудолюбива. Всегда следила тогда и следит сейчас за порядком. И при этом она сама может приготовить что-то совсем невероятное. Сколько раз видела её на кухне. Хотя я этого и не одобряю – готовить удел поварихи или прислуги, а не благородной леди. Но разве её переспоришь?

Старушка, заметно уставшая от одиночества и горевшая желанием поболтать со знакомым своей дорогой хозяйки, поставила чашку на блюдце и мечтательно произнесла:

– Однажды некий итальянский слуга одного нашего соседа посетовал, что давно не ел какую-то пасту. Мисс Джулия очень заинтересовалась. Она расспрашивала этого слугу, в Лондон ездила… А через неделю или две сама приготовила нечто непонятное. Тот слуга только причмокивал, когда возмущённо восклицал, что тимьян и базилик в пасту никто никогда не клал. На что мисс очень спокойно отвечала, что тогда она будет первой. А когда она посыпала всё это тёртым сыром, тот итальянец за голову схватился. А как она готовила соус из помидоров, так он вообще сбежал из кухни и что-то кричал на своём варварском языке. Но потом мисс пригласила его на пробу. Вы представляете? – Старушка возмущённо повернулась к мистеру Ричарду. – Наша мисс как служанка ждала приговора своему умению у какого-то итальянского слуги! – Старушка, разволновавшись, хлебнула чаю. Немного успокоившись, она продолжила: – Этот итальяшка долго нюхал, жевал, молчал, а потом так затараторил, что я чуть не оглохла. Мисс же только улыбалась. Когда он затих, она сказала, что он хвалил её поварское искусство. Тогда он её перебил и затараторил уже на нормальном языке, что он в восторге от талантов мисс. После этого мисс угостила этим мистера Баттона, матушку, брата и сестру. Мистер Баттон ничего не говорил – видимо, не распробовал. Миссис Баттон и мисс Милисент сразу перепачкались, потому что не знали, как есть спагетти – мисс Джулия так назвала то, из чего состояло её блюдо. Они видели это в первый раз в жизни и очень его ругали. Хотя почти ничего не попробовали. Мистер Артур наоборот, попробовав это, заявил мисс Джулии, что пригласит своих друзей и соседей, когда она снова приготовит это необычное кушанье. А мисс, видя, что батюшка её молчит, а матушка и сестра ругаются, сказала брату, что он над ней издевается. Потом она спокойно встала из-за стола и объявила, что никогда в жизни не будет больше им готовить. Мистер Артур был в ужасе: он ведь мог первым ввести моду на эту самую пасту, которую у нас не знали. Да и вряд ли знали в Лондоне. А мистер Баттон был явно разочарован: я слышала, как он говорил, что распробовал это необычное блюдо с пикантным вкусом и на чём свет клял жену и младшую дочь. Мне потом довелось попробовать. Не скажу, что я была рада – вкус странный и непривычный. Мне не то, чтобы не понравилось. Но я предпочитаю пирог с почками, чем это непонятно что.

Старушка снова замолчала. Она явно хотела продолжать и дальше хвалить свою хозяйку. Тем более, перед таким приятным молодым человеком, слушавшим её со вниманием, которого она была так долго лишена в одиночестве. Её взгляд скользил по комнате. Остановившись на диванных подушках, старушка встряхнулась и воскликнула:

– А как она вышивает! – Она указала на подушки, отличавшиеся ненавязчивым узором, гармонирующим с обивкой дивана. – Одежду для кукол детей бедняков она шила сама, – добавила старушка, с гордостью глядя на гостя. – Рисует она просто очаровательно! Я-то не разбираюсь, но её учитель рисования говорил, что у неё недюжинный талант. Её голос прелестен – слушая его, душа поёт. А исполнение на рояле выше всяких похвал. Скольких молодых девушек я слышала – ни в какое сравнение не идут их неумелые попытки. Она ещё играет на скрипке и этой варварской гитаре – ну чисто ангел небесный! Слушая её, благодаришь бога за то, что он облагодетельствовал её столькими талантами! Счастлив будет тот мужчина, что получит в жёны столь одарённую милостями бога девушку – ему с ней никогда не будет скучно! Он не будет несчастен с такой доброй, милой и хозяйственной женой!

Старушка восторженно сложила руки, в её глазах блеснули слёзы. Но постепенно экстаз уступил место грусти.

– Однако всё портит учёность, – вздохнула она, смахивая слезу. – Мисс Джулия слишком умна для женщины. Всегда такой была, сколько её помню: одни книжки на уме. Женщине не нужно знать больше двух языков – родного и французского, чтобы не прослыть уж совсем невеждой. А она знает четыре. Не обязательно разбираться в каких-то ветхих историях дикой Азии и сумасшедшей Европы. Достаточно знать историю своей страны. А она беседует об императорах и королях как о своих знакомых. И уж вовсе не нужно забивать себе голову всеми теми вздорными вещами, какими она забивает её в Лондоне. Для этого есть её брат, служащие, клерки, наконец. Это их работа, они за неё получают плату. Виданное ли дело, чтобы молодая женщина спорила со стряпчими, бухгалтерами, инженерами, финансистами, чтобы копалась в земле, разбираясь в свойствах горных пород! Она не должна стирать бельё, пропалывать огород, мыть полы. Это неслыханно! Она ведёт себя как одна из этих мужланов, а не как благовоспитанная девушка из благородной семьи! Пусть её семья не так благородна и богата, но она леди! Может, вы как её друг сможете повлиять на неё? Убедите её, что не дело леди находиться в грязи в этой деревне. Это деревня рабочих людей. Господам там делать нечего. Каждому в этом мире всевышний отвёл своё место. – Она перекрестилась. – Она, конечно, очень добра – поселила меня в тишине и покое, сделала экономкой этого милого домика, избавила от чёрной работы (для этого сюда приходит девушка из деревни, которую мисс наняла помогать мне) … Но всё же нехорошо, что она путается со всякими рабочими. Они все сплошь невежи и грубияны. И от них можно подцепить любую заразу.

Ричард замер с куском булочки во рту. Джулия стирает бельё и моет полы? Он чуть не подавился, быстро запив недожёванный кусок чаем. Видимо, старушка что-то путает. Не может же столь утончённая девушка, у которой столько талантов, по уверениям этой пожилой служанки, заниматься чёрной работой! Это неслыханно!

Он прокашлялся, перевёл дух, поспешно покивал головой и не менее поспешно согласился с доброй женщиной. Клятвенно уверив её, что сделает всё возможное, чтобы переубедить Джулию, он попросил объяснить, где ему её найти. Старушка повздыхала и позвала конюха. Вошедший молодой человек, почти мальчишка, получил задание проводить господина к хозяйке. Тот с сомнением глянул на Ричарда, но промолчал.

На конюшне, седлая лошадь, он серьёзно сказал, глядя на мистера Сворда:

– Я-то вас провожу. Только, сударь, будьте добреньки, не мешайте мисс. Она там хорошим делом занята, честным и ничуть не зазорным. Ну, малость, грязным. Ну так не радости ради мисс ручки пачкает!

– Что же она там делает? – забавляясь трогательной заботе мальчишки, спросил мистер Сворд.

– Она помогает многим хорошим людям, – серьёзно сказал конюх. – Она помогает, понимаете? А остальные только языками горазды молотить. Господа только в своих гостиных хороши, когда от нечего делать рассуждают, как нам помочь. А мисс на самом деле помогает. Она вообще говорит мало. А дело делает. Сама. Вы представляете? Леди помогает нам, простым рабочим!

Ричард решил не продолжать выпытывать у разошедшегося конюха подробности, а самому всё увидеть. Его шокировало, что благородная девушка может стирать бельё как обычная прачка. И подобное он хотел увидеть своими глазами, чтобы им не поверить. Насупившийся конюх, хмуро поглядывая на него, медленно тронул поводья своей лошади.