Текст книги "Разум и чувство"

Глава 22

Несмотря на глубокий вечер, Ричард был радушно принят в доме Артура Баттона. Миссис Франческа, уже уложившая дочь, заметила озабоченность Ричарда, и после нескольких попыток отвлечь его разговорами, оставила мужчин одних, мудро рассудив, что без неё они быстрее разговорятся.

Артур Баттон видел, что его друга что-то гнетёт, но по тому, что Ричард ничего не говорил, отдавая дань светской беседе, хозяин дома решил, что не будет лезть к нему в душу и навязывать своё внимание. Когда будет готов, гость сам перейдёт к причине своего внезапного посещения.

Их неторопливая беседа текла о погоде, здоровье родных, политике и как-то незаметно подошла к человеческим отношениям. Здесь Ричард, помрачнев, замолчал. Но, собравшись с духом, снова поведал свою историю о последней встрече с Джулией. Артур его внимательно слушал, не перебивая, но под конец не выдержал и разразился удивлёнными восклицаниями.

– Дорогой друг, вы уверены, что говорите о моей сестре? – От удивления он позабыл про свой бокал с портвейном. Ричард кивнул.

Артур Баттон задумался. Его старшая сестра всегда представлялась ему незыблемой скалой: невозмутимой, несокрушимой, суровой, бесчувственной и целомудренной. В детстве эти её качества пугали его, хоть он и был старше. Он видел в ней заводной счётный механизм без чувств и эмоций. Став взрослее, он догадался, что у его сестры есть душа и ей не чуждо сострадание. Её помощь тогда, когда все от него отвернулись, её спокойствие и уверенность в глупой ситуации с матушкой и хлопоты, связанные со смертью отца не столько сблизили его с ней, сколько заставили уважать. Он редко видел, как она смеётся, да и просто улыбка была нечастой гостьей на этом невозмутимом лице. А тут вдруг оказывается, что его сестра не холодная скала, а спящий вулкан! Это его удивило и обрадовало. Поскольку английская сдержанность в течение всей его жизни держала его в напряжении. И именно потому, что его жена не стеснялась в проявлении своих чувств, он и любил её столь же слепо и преданно, как в первые дни знакомства. В её обществе и в обществе своей непосредственной дочери он отдыхал душой. От условностей, приличий, чопорности, намёков и лицемерной вежливости. Однако он был англичанином и понимал своего друга: эмоциональность Франчески Кавальо его тоже сначала шокировала. Но, видя её искренность, он с радостью отдался её темпераменту. И мысли о распущенности женщины его не посещали. Он обдумывал, как бы ненавязчиво подвести Ричарда к такому пониманию природы своей сестры, чтобы не шокировать его ещё больше.

– И вот, мой друг, я не знаю, что мне теперь думать, – мрачно закончил мистер Сворд свой монолог. Воцарилось молчание.

– Знаете, Дик, мы привыкли, что англичанки – это холодные куклы. Но ведь они люди. Более того, женщины, – наконец сказал Артур Баттон, покачивая портвейн в бокале. – То, что вы говорите, для меня весьма удивительно: ведь свою сестру я знаю с совершенно другой стороны. Стопроцентная англичанка! Однако не стоит искать второго дна в её душе. Джулия никогда не была лицемерной. И если она столь пылко ответила вам, это может означать только одно: она вам настолько доверяет, она вас любит. Даже я не смог добиться хотя бы проблеска истинных её чувств. А ведь я её брат.

Он замолчал. Молчал и Ричард. Подобная трактовка не приходила ему в голову. После деревенских праздников он понял, что Джулия – девушка страстная и пылкая. Но не ожидал от неё столь недвусмысленных доказательств этого. И тем более, озабоченный собственными чувствами к девушке, он не задумывался, что же именно и как чувствует к нему она. То, что она может любить его так, как Франческа Кавальо любит Артура Баттона не приходило ему в голову. Он был уверен, что она относится к нему так же, как к её брату его английская жена. Это, конечно, было не то, чего хотел бы он, благодаря своей столь же пылкой натуре, но, по крайней мере, привычно и понятно. Страстность Джулии его радовала и пугала одновременно. То, что её брат не считал её поведение непотребством, а даже наоборот был рад, что сестра не ходячий кондуит с цифрами, его успокоило. Ему надо привыкнуть думать относительно этой женщины иначе, чем он привык думать о женщинах вообще. Ибо, если чувства Джулии действительно таковы, как предполагает её брат, это дорогого стоит. Подобная женщина не предаст его, будет идти с ним рука об руку по жизни «в горе и в радости, в богатстве и бедности, в болезни и здравии», пока смерть не разлучит их. Такая женщина не поступит, как миссис Баттон, которая на склоне лет решила погнаться за ускользающей юностью. Она будет поддерживать его даже, если он сам разлюбит её.

Придя к такому заключению, он решил на следующий день поговорить с девушкой, признаться, что вёл себя, как осёл. Что, если её привело в растерянность его предложение, то и его, в свою очередь, выбила из колеи её пылкость.

Успокоенный, он встал и протянул Артуру руку.

– Я непозволительно помешал вашим делам и отвлёк от семейных радостей своими проблемами. Прошу великодушно меня простить. И передайте мои извинения миссис Франческе. Это очень мудрая и тактичная женщина. Вам с ней повезло.

Артур пожал протянутую руку.

– Как говорит моя жена, бог даёт каждому по его заслугам. Хотя я склонен думать, что меня он одарил авансом: я ничем не заслужил такой женщины.

Он проводил его к дверям.

– А что до того, помешали ли вы или нет, не говорите глупостей: вы в нашем доме желанный гость в любое время дня и ночи. И не нужно ложной скромности или церемоний, если вам понадобится наша помощь или просто совет.

Они снова пожали друг другу руки и простились, весьма успокоенные друг относительно друга.

Глава 23

На следующий день Ричард направился к дому Баттонов, чтобы поговорить с Джулией, как решил, и просить её прощения. На пороге дома он столкнулся с управляющим, который выходил, что-то бормоча себе под нос.

Заметив Ричарда, мистер Фейтфул вежливо поздоровался.

– Если вы хотите видеть мисс Баттон, то, как мне сообщила её матушка, она ещё вчера выехала в Париж.

Ричард, уже взявшийся за ручку двери, остановился.

– Куда, вы сказали, она уехала? – повернувшись к нему, спросил он.

– В Париж, сударь. По делам своей фирмы. Там какие-то волнения начались… Снова…

– Своей фирмы! – воскликнул Ричард.

– Согласен, – ответил управляющий. – Несколько неожиданно и непривычно для женщины заниматься подобными делами. Многие из тех, что сотрудничали с ней, узнав, что она женщина, разорвали контракты, боясь убытков от её глупого управления. Но её это не остановило. Да, она понесла расходы и кое-где лишилась прибыли. Её отец хватался за голову и клял её на чём свет стоит, пока был жив. Но она выкарабкалась. Правда, договорилась с отцом, что везде будет фигурировать его имя, а она – как бы исполнять его поручения…

– Неглупо.

– Согласен. Однако те, что работали с ней давно, знали, что это уловка. Но, поскольку всё наладилось, им было абсолютно всё равно, кто руководит делами – мужчина или женщина. Главное, что дела делаются, а прибыль поступает. И то, что женщина нашла выход там, где мужчина попросту застрелился бы, как раз и подкупило продолжить с ней вести дела.

Они помолчали.

– Значит, Париж, – сказал, задумчиво, Ричард. – Город легкомыслия и скорби, романтичного флирта и суровой реальности, блеска света и нищеты клошаров, легкомысленных мужчин и решительных женщин. Боже! С ней может случиться что угодно!

– Вполне вероятно, – кивнул мистер Фейтфул. – Тем более, что с февраля там какая-то нехорошая возня, в которой задействованы пушки, национальная гвардия и какая-то коммуна. Не говоря про засилье немцев, которым давно уже пора было бы убраться в свою Германию. Но мисс Баттон трезвомыслящая женщина.

– Когда вас закружит Париж, вы потеряете голову, несмотря на всё своё здравомыслие, – сказал Ричард, погружённый в свои мысли. – А она – женщина! Париж же наводнён французскими мужчинами. Понимаете? Французскими! Мужчинами!

– Сдаётся, вы меня не слышите, – с досадой вздохнул управляющий. – Сейчас в Париже не до флирта. Туда стягиваются войска.

– Что вы говорите! – воскликнул Ричард. – Так какого чёрта она поехала туда именно сейчас?

– Видимо, у неё имеется своя информация, она знает больше, чем мы.

– В любом случае, она должна была ехать в сопровождении. С кем она поехала?

Мистер Фейтфул снова вздохнул.

– Сначала она договаривалась с кем-то из конторы, чтобы её встретили в Париже и помогли её людям уехать. Но из этого ничего не вышло. Хорошо, что сумела заказать места на пароходе из Парижа. Потом мы с ней договаривались, что она поедет со мной и моей семьёй – я их везу на Лазурный берег через Париж – надо забрать какую-то родственницу жены. Но мисс уехала вчера. И, по-видимому, одна.

– Одна? – вскричал Ричард, напугав проходивших мимо матрон, шарахнувшихся от него с испугом. – Как так можно! Чёрт знает что!

– Согласен. К сожалению, не могу вам сказать, что сподвигло её ускорить отъезд. Видимо, положение дел изменилось.

Изменилось положение дел или перевернулся мир, но встревоженный словами о беспорядках в Париже, Ричард припомнил, что уже, начиная с февраля, в клубе мужчины разглагольствуют о положении дел во Франции. Однако, занятый своими делами и разъездами, углублённый в свои эгоистические переживания, он совершенно не обращал внимания на эти разговоры. Даже, когда Джулия говорила ему про поездку на континент, он пропустил это мимо ушей. А теперь она там! Ну, или на дороге туда. Бог знает, что с ней может случиться!

Наскоро попрощавшись с удивлённым управляющим, задумчиво смотревшим ему вслед, Ричард кинулся домой готовиться к поездке. Послав одного слугу в пароходную компанию разузнать, когда отходит ближайший корабль, он переполошил горничных и камердинеров указаниями о быстром сборе своих вещей. Другой слуга был послан в дом к миссис Баттон с совершенно безумным в своём написании письмом, заставлявшим больше недоумевать, чем прояснять мысль автора. Конюх тоже был переполошён требованием о срочной подготовке кареты для поездки в Дувр. В этой суете и суматохе Ричард оказался обладателем двух кают второго класса, от которых в последний момент пыталась отказаться некая пышнотелая дама, считавшая, видимо, что переживает свою вторую молодость. Её настойчивые требования не находили понимания ни у помощника капитана корабля, на свою беду зашедшего в билетную кассу, ни у кассиров, продававших билеты. И основательно замороченный спешкой и суетой, созданными мистером Свордом, слуга выкупил у пышущей попеременно злостью и отчаянием дамы оба билета, слегка переплатив. Только по дороге домой он сообразил, что две двухместные каюты его хозяину ни к чему. Однако тот на это ничего не ответил, спросив только, удалось ли достать место на пароходе. После этого в страшной спешке он помчался в Дувр, едва не загнав лошадей, сел на корабль, оставив оглушённого слугу чуть не галопом следовать за собой.

Придя в себя на пароходе, Ричард критически осмыслил своё положение, признав, что он безнадёжный дурак, который гоняется за фантомом и постоянно опаздывает. Увидеть, объясниться, защитить. Что с ним, на божескую милость, случилось? С каких пор и почему он стал таким безнадёжным болваном? Любовь ли заставила его поглупеть или он был таким изначально и это только сейчас проявилось? Какого чёрта он гоняется за женщиной, которая постоянно куда-то спешит и убегает от него?

В каюте он сел за стол и под тихий плеск волн написал пространное письмо отцу, обосновывая своё неожиданное путешествие, и миссис Баттон, в котором более тонко, чем в первом письме, намекал на свои чувства к её дочери и на возможность помолвки с нею.

Закончив эпистолярную работу, он предался размышлениям. Однако мысли его разбредались в разные стороны, и он решил отвлечься и почитать. Подозвав задремавшего слугу, он приказал распаковать багаж и дать ему книги.

В свёртках с книгами ему попались помятые рисунки мисс Баттон. В каком помрачении ума он прихватил их с собой и по какой причине прислуга уложила их в его багаж, он не знал. Даже было удивительно, что в той спешке, что он устроил, прислуга сумела собрать всё, что требовалось ему в поездке. А рисунки? Они были с ним в кармане сюртука. Как они попали в багаж? Но он был рад тому, что они с ним. Разглядывая их, он вспоминал свою последнюю встречу с Джулией, когда её нежный голос коснулся каких-то струн его души, а тонкие пальчики, перебиравшие струны гитары, вызвали желание бесконечно их целовать и не отпускать от себя никогда их обладательницу. В ней было как бы два человека: для окружающих это холодная и расчётливая деловая женщина, которая не даст спуску никому, будь то досужий волокита или вороватый делец. А для близких – это чуткая и ранимая душа, которая боится предательства и непонимания, которая жаждет любви и душевного тепла, которая умеет ценить красоту природы и деликатна к чувствам других. Женщина, созданная для него. Единственная в своём роде и неповторимая в своей непонятости. Он разглядывал каждый рисунок, вспоминал лицо и голос Джулии и не заметил, как заснул.

Глава 24

А днём ранее Джулия, облокотясь о перила, провожала взглядом берега Англии. Несколькими минутами назад она была оглушена встречей. Мистер Фолс, казавшийся ей по делам весьма скользким типом, оказался довольно привлекательным человеком лет тридцати пяти. Высокого роста, с чёрными волосами, чуть длиннее, чем было принято носить мужчинам, с чёрными горящими глазами, бледным лицом, высоким лбом и прямым носом он произвёл на неё странное впечатление. Находясь рядом с ним, её пробирала дрожь непонятного свойства. Но в то же время ей хотелось постоянно ему что-то доказывать и спорить с ним. В компании дам довольно неюного возраста он восхищался суфражистками, громогласно вещал о независимости женщин, поощряя их к самостоятельным путешествиям и мышлению, что вызывало неудовольствие на лицах мужчин. А Джулия хотела ему ответить, что в мире жестокости женщина не может противостоять мужчине хотя бы в силу своей физической слабости. Когда он столь же громогласно сожалел, что женщины в силу своего несовершенства не могут себя проявить ни в науках, ни в искусствах, ей хотелось спросить, а кто обеспечивает мужскому гению уют и комфорт, чтобы он изобретал и творил? Кто избавляет его от мелких хлопот, связанных с кредиторами, слугами и повседневными заботами? Кто следит за тем, чтобы он не умер с голоду и писал чернилами на бумаге или красками на холсте, а не пальцем на песке? Но худшее ждало её после. Когда их представили, мистер Фолс принялся расточать цветистые похвалы «мистеру Баттону», который вёл дела столь хорошо, что нередко перебегал дорогу ему, мистеру Фолсу. Когда же Джулия скромно ответила, что её отец не так давно умер, брат в дела не вникает, а всем занимается она сама, мистер Фолс посмотрел на неё, как на сумасшедшую.

– Дорогая моя, если бы я знал, что веду дела с женщиной, я бы порвал с вами и вашими партнёрами все дела, – сказал он, вызывающе глядя на неё. – Где это видано, чтобы женщина совала нос в дела мужчин! Эдак дойдёт до того, что женщины полезут на кафедру за учёной степенью или того доброго будут набирать кабинет министров и командовать армией!

– Но у нашей благословенной королевы Елизаветы неплохо получалось руководить государством, – возразила Джулия, чем вызвала досаду на породистом лице мистера Фолса. – И нынешняя наша королева Виктория неплохо с этим справляется.

– Однако благословенные королевы Мария и Анна не достигли каких-либо успехов.

– А короли-мужчины добивались успехов всегда? – спокойно спросила Джулия, внутренне закипая.

– Человек несовершенен. Каждый может ошибаться, – высокомерно сказал мистер Фолс.

– И женщины, в том числе, – настаивала Джулия.

– Не дело женщины совать нос туда, о чём она понятия не имеет! – взорвался мистер Фолс. – И не ваша забота заниматься мужскими делами! Можете вы понять своими куриными мозгами, что ваше место в детской, гостиной и на кухне! И больше нигде!

– Но вы же сами восторгались «мистером Баттоном», пока я не сказала вам, что я женщина! – воскликнула Джулия.

– Думаете, это вас оправдывает? Вы за отца писали письма и думаете, что разбираетесь в его делах? Милочка, запомните, не вам тягаться с мужчинами. Найдите себе мужа, выходите замуж за него, рожайте от него детей, а остальное оставьте мужчинам.

– Однако, судя по Франции, мужчины не слишком успешно справляются, – холодно сказала Джулия, еле сдерживаясь, чтобы не наговорить грубостей.

– Сразу видно, что вы в политике не смыслите. Впрочем, как и любая женщина, – самодовольно обронил мистер Фолс. – Повторяю, займитесь вышиванием и не суйтесь туда, куда женщинам не дано в силу своей глупости.

– Зачем же вы настаивали на самостоятельности женщин? – возмущённо спросила Джулия. – Зачем вы призывали дам самостоятельно мыслить и действовать?

– Эти глупые гусыни всё равно ничего не поняли, – самоуверенно усмехнулся мистер Фолс. – А я хотел позлить их мужей, этих надутых англичан, считающих, что весь мир принадлежит им.

Джулия замолчала. Ей очень хотелось ударить кулачком по этим пухлым чувственным губам, чтобы пошла кровь, чтобы его чёрные глаза, осенённые пушистыми ресницами, вылезли из орбит. Хотелось вцепиться в его чёрную и густую гриву, которой позавидовала бы любая лошадь, и вырвать с корнем клок его волос, за которыми, как она заметила, он трепетно ухаживал. Но вместе с тем… Вместе с тем его близость странно тревожила её, вызывала нередко туман в мыслях и сухость во рту. Во время всего пути ей не раз представлялись картины, как он её целует. Вряд ли он испугался бы её страсти. Во время всего путешествия их яростные стычки, казалось, доставляли ему удовольствие. Он намеренно провоцировал её, понося женский ум и неспособность мыслить логично. Джулия сдерживалась, приводила доводы, аргументы, умеренно и продуманно цитировала классиков и проводила исторические примеры, незаметно подводя к выводам. Казалось, мистер Фолс соглашался с ней, оговариваясь, правда, какими-то глупостями. Но в следующий раз всё начиналось сначала.

Наконец, утомлённая бессмысленным словоблудием, она вообще перестала отвечать на его возмутительные слова, переводя разговор на другую тему. Подобное поведение досадовало его ещё больше, и он уходил искать иную жертву для упражнений своего ума и язвительности.

Однажды, когда до Кале оставалось всего ничего, Джулия вышла на палубу в последний раз подышать морским воздухом, он подошёл к ней и встал рядом. Она с неудовольствием хотела уйти, но он остановил её, фамильярно положив свою руку на её, лежавшую на поручне.

– Прошу вас, Джулия, не уходите. – Джулия вздрогнула от такой наглости и убрала руку. Он посмотрел на поручень, где она была, и в свою очередь убрал свою руку. – Вы очень необычная женщина, – начал он, глядя на море. – Достаточно умны, независимы и уравновешены. Вы не склонны к суетности и тщеславию, свойственным большинству женщин. Но в то же время тверды, упрямы и горды, как мужчина. Я в первый раз встречаю такое сочетание в женщине. Мне нравится ваша прямолинейность. Хотя, вы могли бы и не быть такой резкой – это вас не красит. В конце концов, удел женщины – следовать за мужчиной.

– И потому вы постоянно изводите меня, мистер Фолс? – спросила Джулия, выразительно выделив «мистер» перед его именем.

– Извожу? – Он удивлённо посмотрел на неё. – Джулия, недостойно вас произносить такие глупые слова! Мы с вами беседовали, обменивались мнениями.

– Мистер Фолс. – Джулия снова сделала недвусмысленное ударение на первом слове. – Мистер Фолс, всё, что вы делали – это издевались надо мной. Насмехались, унижали, оскорбляли, но никак иначе. Сэр.

– Очень жаль, Джулия, что вы так восприняли мою манеру общения, – равнодушно сказал мистер Фолс, игнорируя её намёки. – А я подумал, вы поколеблете моё мнение о женщинах.

– Для начала, для вас я мисс Баттон, – жёстко сказала Джулия. – А что до вашего мнения – мне это безразлично.

Она повернулась, чтобы уйти. Но не успела она сделать и нескольких шагов, как оказалась в крепких объятиях мистера Фолса.

– Не так быстро, красавица. – Он пожирал её лицо глазами. – Не лгите, милочка, – прошипел он ей. – Я видел ваши глаза. Каждый раз, когда мы рядом, они выражают томление. Ваше тело дрожит от желания, когда я поблизости. Вы мечтаете обо мне, сознайтесь! Вы ведь жаждете этого? – спросил он и неожиданно впился ей в губы. Это был грубый властный поцелуй хозяина, совсем непохожий на нежное прикосновение Ричарда.

Опешив от подобной наглости, Джулия на минуту остолбенела. А губы мистера Фолса властно терзали её губы, его объятия причиняли боль. Придя в себя и отбросив магическую власть дьявольской личности над ней, она стала энергично вырываться. Однако он был сильнее.

– Не рвись, – жарко шептал он ей в ухо, от чего её волосы шевелились. – Ты же этого хочешь. – И он стал грубо гладить её спину и мять плечи.

Джулия разозлилась. Она не девка, в конце концов! Припомнив своё времяпровождение в деревне с рабочими, она со всей силы наступила ему каблуком на ногу. Охнув от неожиданности, он отпустил её, а она, не дав ему опомниться, ударила его носком ботинка пониже колена. От чего он совсем неинтеллигентно схватился за ногу. Джулия дрожала от ярости, сжимая кулаки. Не помня себя, она влепила ему звонкую пощёчину, от чего его голова резко мотнулась в сторону. Джулия на секунду испугалась: она не ожидала от себя такой силы и ярости. Как видно, мистер Фолс тоже этого не ожидал, ошеломлённо уставившись на неё и держась рукой за покрасневшую щёку.

– Всё, что вы обо мне сказали, это вам внушила ваша похоть! Это вы жаждете меня целовать и обнимать! Это вы мечтаете обо мне, а не я о вас! Да будь вы последним мужчиной на земле, я не согласилась бы даже идти с вами рядом! Вы просто мерзавец!

Она вытерла губы рукой и, пристально глядя ему в лицо, смачно плюнула на палубу, чем вызвала у него очередной приступ удивления подобным вульгарным жестом. Затем окатила его презрительным взглядом, брезгливо поджав губы, и быстро пошла к своей каюте, похолодев от мысли, что бы случилось, если бы она воспользовалась ножом, который стала носить при себе, как только поселилась в Уоркинге среди рабочих. Наверняка она бы убила его, искромсала в дикой ярости на куски, настолько он привёл её в бешенство своим недостойным и мерзким поведением.

Дрожа от ярости, она повалилась на кровать и, позабыв сдержанность, зарыдала в голос. На звук в проёме двери показалась головка служанки – бледная с кругами под глазами. Мучимая всю дорогу морской болезнью, она, тем не менее, сейчас собирала вещи для скорого прибытия.

– Боже мой, мисс! – воскликнула она, подавляя тошноту. – Что с вами?

Джулия мгновенно пришла в себя и села на кровати, отирая слёзы пальцами. Озабоченная служанка подала ей платок.

– Спасибо, Мери. Со мной всё в порядке, – дрожащим голосом произнесла она, сморкаясь в платок.

– Наверно это всё тот гнусный чернявый дьявол, что приставал к вам всю дорогу, – убеждённо сказала девушка, собирая безделушки с туалетного столика.

– Скажи мне, – вдруг в порыве откровенности спросила Джулия. – Что ему от меня надо?

Девушка остановилась.

– Да просто его бесит, что вы умнее его, – безапелляционно сказала она, подумав. – Я тут со слугами беседовала. Прогорел он на этой континентальной войне. Откусил больше, чем смог прожевать. Да и рабочие его во Франции тоже ввязались в эту заварушку с коммуной. А в Англии его просто ненавидят. И не только рабочие. Кредиторы за ним охотятся, банки требуют выставить имущество с молотка для оплаты всяких там векселей, процентов и прочих банковских дел. Да ещё его брак с баронессой де Суси расстроился…

– Почему?

– Он рассчитывал на её богатство, титул и связи, а она – на его деньги и оборотистость. А тут он разоряется, она – вот-вот тоже. Какие же тут выгоды? А у вас дела идут, как надо, несмотря на все его тирады о том, что женщины глупы и не способны думать.

– Значит, ты думаешь, он ненавидит меня только поэтому?

– А почему же ещё? Он вам завидует – ясно, как божий день! Кабы вы были его женой – он бы вас палкой отходил и запер бы одну в комнате. А так – что он вам может сделать? Только оскорблять вас и распускать слухи.

– Слухи? – Джулия вскочила. – Что за слухи?

– Да, ерунда, – смутилась Мери, снова принимаясь складывать вещи. Джулия подошла к ней и мягко взяла за руки.

– Какие слухи обо мне распускает этот человек? – твёрдо спросила она.

Служанка опустила глаза, слегка покраснев.

– Он утверждает, что вы бегаете за ним, – еле слышно сказала она. Джулия вздрогнула. – Но ему никто не верит! – тут же воскликнула девушка, в свою очередь схватив хозяйку за руки. – Ведь все видели, как вы ему отвечали, как постоянно его сторонились! И как он сам гонялся за вами, чтобы снова язвить и оскорблять!

Джулия вздохнула. Действительно, присутствие этого человека рядом тревожило её, заставляло чаще биться сердце, от него её бросало в жар и дрожали руки, его внешность была необычна и волновала её, уверенность суждений и полное пренебрежение условностями импонировало ей, хотя суть их была ей неприемлема. Не сказать, что она мечтала ощутить его объятия или почувствовать вкус его поцелуя. Раньше она представляла это себе, думала об этом. Но одно дело – воображение, а другое – реальность. Да ещё такая грубая! Поведение мистера Фолса выбило из её головы весь романтический бред и запретные мечты. Он же, в свою очередь, действительно сам искал её для упражнений в своём грубом остроумии. И, возможно, служанка права.

– Я вообще удивляюсь, как вы удерживаетесь от того, чтобы не стукнуть его по голове, – говорила тем временем Мери. Джулия улыбнулась, вспомнив своё предосудительное поведение на палубе, когда она не только отвесила ему пощёчину, но и ощутимо ударила его по ноге. Одинокой девушке, путешествующей только со служанкой, всё же, трудно отстоять свою честь. Был бы здесь мистер Сворд, он бы не позволил этому «чернявому дьяволу», как его назвала Мери, так с ней обращаться. В крайнем случае, вызвал бы его на дуэль, невольно пришло ей в голову. Ей было стыдно. Но она была собой горда.

Видя, что хозяйка пришла в себя, служанка стала болтать о всяких пустяках, благодаря чему Джулия совершенно успокоилась.