Текст книги "Живые тени ваянг"

– Извини, я не знал…

– Ты хочешь услышать подробности? – эту фразу Паула произнесла тоже полушепотом, как будто ее мог кто-то слышать еще.

– Нет, не надо…

– Могу и рассказать! – она истерично вскрикнула, как будто сейчас Буди должен держать ответ перед ней не только за того человека, но и вообще за всех в мире насильников. – Он меня вытурил с большим скандалом, как воровку. Обвинил в краже драгоценных камней – была у него такая коллекция, и два камня нашли в моих личных вещах. И это потому, что я рассказала о случившемся его партнеру по бизнесу, совладельцу этого клуба.

Кто-то позвонил ей на мобильник, и она прервала рассказ.

– Нет, Георг, я тебе уже сто раз говорила, что я не работаю! Да ты – сумасшедший, мне не нужны твои деньги! – Паула перешла на повышенные тона, видимо, этот Георг ее конкретно достал. – Не звони мне больше!

Она потянулась за бутылкой, но Буди ее опередил. Он приподнял высокую пузатую емкость и налил немного ее содержимого в пустой фужер.

– Так вот… На чем я остановилась?

– Тебя выгнали из клуба?

– Да. И я не могла найти работу месяца два… Как будто в «черный список» попала – нигде меня не принимали. И вот – взяли в публичный дом, ты ведь знаешь о том, что этот бизнес здесь легальный.

– Об этом-то я как раз и знаю. Интересная страна – Нидерланды, здесь очень терпимо относятся к необычному поведению людей… к тому, что другие считают безнравственным.

– Хорошо, что ты понимаешь… Да, не в подворотне я стояла и не на обочине дороги, а служила в самом что ни на есть официальном заведении, как положено, с зарплатой, со страховкой…

– Видимо, ты недолго там пробыла?

– Да. Здесь мне действительно повезло – встретила Томаса Янсона, крутого дельца шоу-бизнеса… Не подумай чего плохого – мы действительно с ним полюбили друг друга!

– Хорошо-хорошо, я понял…

– И целых три года мы радовались жизни, пока не начали проявляться у него признаки тяжелой наркотической зависимости. До этого казались мне наркотики маленьким баловством… Вот и все. Муж умер – я осталась, и как напоминание о нем – сын Вилли… Он у меня – не обычный ребенок…

– Для каждой матери его ребенок необычен…

– Я не о том… Мой сын – даун.

Буди замолчал. Он не сводил взгляда с той самой точки на темно-зеленой этикетке, на которую так долго смотрела Паула. Словно пытался прочитать там все то, что уже прочитала она.

– Не молчи, прошу!

Паула почти кричала, как будто этим криком могла пробить стену, за которой сейчас он находился. И стояла эта стена перед ними, разделяя гостиную на две части, перерезая ее по той самой линии, на которой стояла массивная темная бутылка. Скорее всего, одна половина бутылки находилась по одну сторону стены, а другая – по другую.

– Чем я могу тебе помочь? – послышался голос Буди из-за стены.

– Спасибо, у меня все есть: квартира, машина, хорошая работа… Да, не думай чего – работа действительно стоящая… И даже – сын. Все мои мечты воплотились в реальность. Даже от нелюбимой фамилии избавилась! А была, как у Пугачевой – мадам Брошкина. Ты только послушай, как это звучало: «Полина Брошкина», и как сейчас – «Паула Янсон».

Несколько минут они сидели молча. Потом он напомнил ей:

– Ты хотела дать мне Катин телефон…

– Да, конечно, – опять прошептала она, вышла в другую комнату, видимо, в спальню, потом вернулась с листком бумаги из записной книжки. – На, держи…

– Я улетаю в Лондон. Но сначала позвоню ей, – он потянулся за своим телефоном, который лежал на журнальном столике.

– Буди, ты что? В Питере ночь! Позвонишь завтра…

Когда он выходил из квартиры, молча положил на полочку с журналами свою визитку. Она кивнула в знак благодарности.

На следующий день Буди позвонил Кате, но телефон не отвечал. Никто не взял трубку и через день, и через неделю. Одно из двух: либо она уехала, и никого нет в квартире, либо Паула дала не тот номер.

Через восемнадцать дней случилось чудо – позвонила Паула:

– Виновата перед тобой, Буди… Простишь? Знаю, что простишь. А я бы, наверное, не смогла простить… Догадался уже? Я тебе вместо Катиного номера… дала телефон одной мадам, которая уехала в кругосветное путешествие и застряла здесь, в Амстердаме… Перед прозрачными окнами, за которыми она сидит, всегда горят красные фонари… А мимо этих окон ходят по тротуару люди, погрязшие в своих… своих… гнилых мыслях… И некоторые даже останавливаются. Они вкручивают свои колючие взгляды в ее обнаженное тело, в самое больное место – в грудь. Больное, ведь там… бьется сердце. Или ты думал, что у меня нет сердца?!

– Паула, ты пьяна? Что за бред несешь?

– Это, Буди, не бред… Красные фонари мне теперь будут сниться всю жизнь…

– Ты говорила, что приехала в Амстердам из русской глубинки!

– Мало ли что я говорила? Родилась, действительно, под Красноярском, а последние годы жила в Питере, там у меня осталась даже квартира…

– Ты – сумасшедшая? Чего тебе не хватает?

– Любви, Буди, не хватает, любви и ласки…

Паула замолчала, будто смахнула набежавшие слезы, а потом проговорила:

– Ладно, записывай ее номер телефона… Я все равно умерла…

– Прошу тебя, возьми себя в руки. Па-у-ла! Ты еще не знаешь, что такое несчастье…

– Пока, Буди! Скорее всего, мы уже не увидимся…

– Почему? Возможно, я еще прилечу в Амстердам…

Она продиктовала ему правильный номер телефона Кати. Он его аккуратно записал и успокоился только тогда, когда услышал в трубке Катин голос. Он слушал этот голос всего несколько секунд и боялся дышать: вдруг она узнает его и по дыханию? Но если бы он заговорил с ней, навряд ли она стала бы его слушать. Пришлось собираться в Санкт-Петербург.

Глава 3
Подруги

– Буди, – ты хочешь сказать, что Паула не дала тебе мой номер телефона?

– Ты мне не веришь? Тогда подумай: для чего мне врать? Я ведь не обязан оправдываться перед тобой за то, что прилетел не сразу, а через месяц. У меня нет перед тобой никаких обязательств, напротив, я прилетел в то время, когда ты не хотела со мной разговаривать…

– Действительно…

Она задумчиво посмотрела в его глаза, пытаясь прочитать в них подтверждение его слов. Навряд ли такие серьезные глаза будут бесстыдно обманывать. Но кто тогда действительно обманывает? Паула? Поверить в это еще сложнее: Паула была ее подругой.

* * *

Два года назад.

Был теплый августовский вечер, это Катя хорошо запомнила, потому что в августе День рождения у Милены. Они дружили еще со школы, правда, последнее время виделись не так часто, потому что поступили в разные вузы: Катя – в Московский государственный университет дизайна и технологий, а Милена – в Институт Секоли[175] в Милане. Они были одинаково увлечены моделированием одежды и имели одинаковый уровень интеллекта, а главное – способности к обучению, но… Но у их родителей были разные возможности обращения с деньгами, потому как границы, в которых находились умение распоряжаться ими и азарт спускания их на ветер, проходили совершенно в разных секторах.

Поэтому не удивительно, что за годы учебы Катя и Милена немного отдалились друг от друга. И дело не только в дистанции между этими вузами, но и, если не в первую очередь, в высоте иллюзорной планки престижа, которую люди когда-то поставили, да так и не убрали до сих пор. Эту планку не смогла преодолеть Катя, но ее спокойно перепрыгнула длинноногая и длинноволосая блондинка Милена. Конечно же, благодаря тому, что ее поддерживали с двух сторон отец Петр Данилович Калугин с кошельком управляющего крупным банком и мама Алевтина Герасимовна с длинными яркими ногтями на крупных руках и еще более длинными связями во всех кругах, даже – в Преисподней.

Милена спокойно относилась к тому, что учится «за кордоном», она воспринимала это как должное, как непременный факт, такой же, как рождение, поступление в первый класс, замужество и развод. Все эти четыре ступени она уже прошла, и потому чувствовала себя свободной от обязательств перед кем-либо.

– Катюха, собирайся, – позвонила она ей еще с утра. – Встречаемся вечером в «Красном тюльпане»…

– Ты бы еще ночью позвонила, – Кате не очень понравилось, что ее будят в единственно свободный день, в воскресенье. О Дне рождения подруги она не забыла, а собраться на него – дело пяти минут.

– Я так рано звоню, чтобы ты успела сходить в салон и перебрать свой гардероб. – У Милены было прекрасное настроение, на такие мелочи она и до этого никогда не обращала внимание, а тем более – сегодня. – Да, хорошо подумай, что надеть, может, то розовое с открытой спиной? Но тогда к нему нитку жемчуга…

– С каких это пор ты стала мне советы такие давать? – Катя почувствовала явный подвох.

– Хочу познакомить тебя с одним кадром… Или тебе это уже не интересно?

– Ладно, поняла. И что он?

– Не что, а кто! Помнишь Артура Соболева? Он тогда, в школе, ухлестывал за тобой. Так вот, недавно мы с ним встретились совершенно случайно, и знаешь, где?

– Милка, не говори загадками!

– В Милане. Подходит ко мне на одном показе и говорит: «Рад видеть Милену в Милане!»

Она долго еще рассказывала подробности встречи, пока не услышала откровенное позевывание на другом конце провода.

– Эй, тебе не интересно?

– Да не выспалась я, работала над новой коллекцией… Ладно, извини, вечером буду как «огурчик».

Не перебирая гардероб, Катя надела то самое – розовое. Оно свободно лежало на груди, открывая спину и плечи, и затягивало бедра, словно упаковав их, о чем свидетельствовал огромный бант из твердого атласа сбоку. И это так добавляло в ее облик романтичности! Тонкая длинная нитка белого жемчуга и широкий браслет на узком запястье, инкрустированный такими же камнями, отлично гармонировали с этим платьем.

«Красный тюльпан» был открыт пару лет назад пожилой парой из Лейдена. Его интерьер напоминал старинную Голландию, даже стояло здесь сооружение вроде мельницы, у которой крутились лопасти, как у вентилятора. Но главное – это цветы. На каждом столе из тяжелого дерева, под старину, стояли высокие белые вазы с красными тюльпанами. Посетители ресторанчика почему-то считали, что их доставляет самолет из Амстердама, но Катя в этом сомневалась: зачем завозить цветы в Питер из-за границы, если и здесь они неплохо растут? Как бы то ни было, миф о «голландских тюльпанах» продолжал существовать, и это всех устраивало.

Артур ей сразу не понравился. Это был самодовольный молодой человек с немного скептической улыбкой, которая выползала на его лицо при малейшей возможности. Избалованный, и даже – пресыщенный жизнью. Видимо, в детстве так наелся сладкой каши, что уже воротило от нее, однако родители продолжали кормить с ложечки, не замечая, что их сын давно уже вырос.

Когда Артур увидел Катю, в его глазах вспыхнули искры интереса. И она вспомнила, как в школе он действительно за ней «ухлестывал». Но она тогда не обращала на него внимания.

Милена посадила гостей так, как сама задумала, потому и получилось, что Артур и Катя оказались рядом. В общем-то, он был неплохим кавалером: ухаживал во время застолья, приглашал на танцы. Но ей не понравилось, что этот кавалер много говорит, и все больше о себе, о своих пристрастиях – к машине, к яхте, и даже – к мужским аксессуарам. О последних она узнала гораздо больше, чем об университете. Так что Катя пока не поняла, на каком именно факультете Артур обучался, но зато узнала бренды его очков, зонтов и перчаток, а также ремней, портмоне и галстуков. Эти рассказы сопровождались активным поглощением напитков, Артур не выпускал из рук бокала.

Именинница в изысканном ярко-голубом платье восседала за столом, как королева. Платье было подобрано под цвет ее глаз и создавало ассоциации чистого ясного неба, на которое вот-вот выплывут белоснежные облака. И только одна яркая и длинная молния простреливала это небо – в области декольте. Милена оживленно беседовала с молодым человеком, который сидел рядом с ней, но иногда бросала многозначительные взгляды на Катю, словно спрашивая: «Как он тебе?» А брови в это время загибали дугу в сторону огромного блюда с молочным поросенком: «Да отведай же кусочек, от одного не потолстеешь…»

К концу вечера Артур все больше и больше раздражал Катю. Он постоянно тянул ее за руку на танцевальную площадку, чтобы там во время танца ощупывать ладонью открытую спину. Он шептал ей на ухо откровенные комплименты и даже пару раз попытался поцеловать в щечку. Улучив момент, когда кавалер увлекся обсуждением содержимого салата с подошедшим официантом, Катя резко встала и, сделав вид, что направляется в комнату для леди, быстрым шагом двинулась к входной двери. Черт с ним, что не попрощалась с Миленой, да и с гостями тоже! Каждый из них находился сейчас в своем маленьком мирке, восторженно обсуждая с собеседником извечные темы. Вон как не сводит Милена глаз с молодого человека, что сидит рядом! Погруженная в мир иллюзий, она, конечно же, не заметит Катиного отсутствия.

Уже приблизившись к выходу, Катя краешком глаза увидела, что Артур встал из-за стола и чуть качающейся, но быстрой походкой тоже пошел за ней. Девушка прибавила шагу и, почти выбежав из ресторана, бросила взгляд на автостоянку и проезжую часть улицы. Надо же, как назло, не было ни одного такси. И тут она услышала тяжелое дыхание – он был совсем рядом, за спиной, и почувствовала боль в левом запястье – Артур уже крепко держал ее за руку:

– Так ты убежать от меня хотела? А впрочем, что нам там делать? Лучше поедем ко мне!

Браслет, попав под его пальцы, впился в кожу почти до костей, а в это время другая рука так же сильно сжимала ее левую грудь, легко проникнув под платье через глубокий вырез на спине. Сердце, оказавшееся в тисках, похолодело. Катя постаралась вырваться из железных объятий, но эти движения только прибавили боли.

Рядом с ними затормозила машина.

– В Адмиралтейский, да побыстрее, – сказал Артур угрюмому пожилому таксисту, – моей жене совсем плохо.

И тут Катя услышала шум еще одной остановившейся машины, а потом – и звуки захлопнувшейся дверцы. В этот же момент таксист прибавил газу и рванул с места. Видимо, почувствовал напряженную ситуацию: не дай бог, дойдет дело до драки, если еще не хуже, тогда придется выступать свидетелем…

– Артур? Неужели это ты? – звонкий женский голосок словно прострелил его спину. По его рукам, видимо, прошел электрический ток, они вздрогнули и судорожно разжали все, что еще мгновение назад сжимали, а потом безжизненно опустились вдоль туловища, как две плети.

Катя смогла, наконец, повернуть голову и увидела высокую длинноволосую блондинку, очень похожую при свете фонарей на Милену. Девушка вышла из белого Мерседеса и походкой модели направилась в их сторону. Узкие брючки, подчеркивающие длинные стройные ноги, туфельки на невысоких каблучках, восточная туника, расшитая золотыми нитками… Экипировка совсем не простая, и даже – экзотическая, но – не ресторанная.

– Паула?

Артур был напуган встречей с этой девицей – такое неподдельное удивление, смешанное с чувством страха, читалось в его голосе. «Эта Паула имеет над ним какую-то власть… Может, знает его тайны?» – вкралась в клубок мыслей еще одна мысль, показавшаяся Кате в этот миг спасительной.

– Я, дорогой, я… Вот прилетела на несколько дней, чтобы уладить кое-какие дела… А ты что, девушку обижаешь? – повернувшись лицом к Кате, она разглядывала ее платье.

– Что ты, Паула! Как можно?

– Пойдем со мной, смотрю, Артур сегодня совсем не в себе… – наконец-то взгляд Паулы дошел и до Катиных коричневых глаз. И, видимо, не оставил свою хозяйку равнодушной, если после этого она пробормотала про себя: «Ничего, ничего…»

Катя взглянула на Артура – он стоял, равнодушно разглядывая закругленные носики своих туфель. Они блестели под светом вечернего города, как пирожные, покрытые свежим шоколадным кремом. Желания идти за девушкой у него уже не было.

Она села на мягкое кожаное сиденье Мерседеса, и обручи, сжимавшие голову, начали понемногу расслабляться. Катя успокаивалась.

– Посиди здесь, я зайду в ресторан буквально на пять минут, кое-что нужно забрать…

Ледяной холод вновь начал подкрадываться к ее сердцу, но его опередили слова Паулы:

– Не бойся, никто тебя не тронет. А хочешь – защелкни дверцу…

Вернулась Паула действительно быстро. Она несла в руке небольшой сверток – что-то было плотно упаковано в пакете, и небрежно бросила его на заднее сиденье.

– Что ж, давай знакомиться… Я, как ты уже слышала, – Паула…

– А я – Катя.

– Катя? Хорошее русское имя! Так тебе в какую сторону? Я подброшу, чтобы не вляпалась еще в какую историю…

– А почему ты вступилась за меня?

Катя ожидала услышать какой угодно ответ, но только не этот:

– Не хотела скандала. На шум ведь и милиция может подкатить… Владельцы этого кабака – мои друзья и… земляки…

– Ты из Лейдена?

– Нет, я живу в Амстердаме…

– Нидерландка?

– В какой-то степени… Впрочем, что это я? Конечно нидерландка, а русскому языку я училась… Неплохо знаю, значит, хорошие были учителя.

Она дала Кате свою визитку, на которой было написано всего одно слово – «Paula», рядом – красное сердечко, номер телефона и e-mail:

– Звони, если что, а будешь в Амстердаме – заезжай.

Больше года они вели переписку. Это были светлые письма двух девушек, размышляющих о смысле жизни, о любви, о женской дружбе и мужском предательстве. Тогда еще Катя не была знакома со Стасом, за ней ухаживал папин коллега, преподаватель истории Антон Журавлев. Конечно, он был гораздо моложе папы, но какой-то нескладный – высокий и немного сутулый. Катя тогда описывала Пауле все подробности их зарождающегося романа, а та давала ей кое-какие советы. «Эх, Катька, Катька, – говорила она, – послушай меня, опытную «светскую львицу». Я уже полтора года, как замужем, и счастье брызжет через край, столько его во мне… Послушай меня, а сделай по-своему…»

После того августовского злополучного вечера с Миленой она больше не виделась. Правда, однажды та ей позвонила:

– Ты не в обиде на меня? Артур сказал, что перепил тогда немного и дал волю рукам. Правда, дальше сосков не дошел…

Милена захохотала, видимо, так смачно Артур ей рассказал эти подробности:

– Ладно еще, что не в трусы…

Она продолжала смеяться, и всегда мягкий, голос начал приобретать металлические нотки.

– Милена, что с тобой? Тебя волнуют мои отношения с Артуром?

– Представь себе, начали волновать с недавнего времени… С того дня, когда мы решили пожениться.

– Подожди, ведь ты хотела тогда меня просватать… И у тебя был другой кавалер…

– Хотела! И даже – познакомила. Но ты ведь хвостом завиляла…

– Да не нравится он мне! – Катя отчеканила эту фразу, не оставляя места для дальнейшего обсуждения вопроса.

– А по поводу другого кавалера, – Милена пренебрежительно хмыкнула, – пусть идет своей дорогой. Я подумала хорошенько и решила, что гораздо престижнее стать женой молодого дипломата, чем несостоявшегося ученого.

– Что? – Катя не верила сказанному. – Артур – дипломат?

– Представь себе, да. И папочка его – тоже, вернее, в первую очередь, он – посол России в Италии.

Катя молчала, переваривая информацию.

– Что? Не ожидала?

Милена опять рассмеялась, словно сегодня – день смеха:

– Свадьба у нас в Милане, так что не думаю, что ты прилетишь. А если честно – и не приглашаю, вдруг мой ненаглядный опять перепьет и под юбку тебе залезет!

У Кати помутилось перед глазами. Она не могла сфокусировать свой взгляд на предметах, которые ее окружали: книжный шкаф превратился в неуклюжего медведя с расплывчатыми очертаниями, кресло – в маму-кенгуру, а люстра – в летучую мышь, распустившую веером крылья. Катя чувствовала, как отдаляются от нее подруги, и на душе стало противно, словно проглотила жареного таракана. Давно проглотила, а узнала об этом только сегодня.

* * *

Катя прокручивала в голове все эти события, мучительно припоминая, что же плохого могла она сделать Пауле, если та действительно не дала Буди ее номер телефона? И не могла вспомнить. Но почему, почему же Паула оказалась такой… такой подлой подругой? Надо было написать ей, а еще лучше – позвонить. Но суета дней, которые стремительно побежали с приездом Буди, не оставила времени даже для этого.

– Катя! – Буди попытался оторвать ее от этих мыслей. Он понимал, что ее сейчас одолевают не самые приятные воспоминания. – Катя, пришло время подумать о предстоящей поездке. Поедешь со мной на Бали?

Она уже была готова сказать «да», тем более сейчас, после воспоминаний о «тараканах», но в этот момент случилось еще одно событие. Причем, не самое хорошее, хотя… как можно о жизни и смерти говорить словами «хорошее» и «плохое»?

У Буди зазвенел телефон. Он пробормотал под нос «сорри» и нехотя взял в руки мобильник. На другом конце провода кто-то долго говорил, видимо, рассказывал ему не о самом радостном, потому что Буди изменился в лице. Сначала на нем Катя прочитала удивление, а потом – испуг. Может, на работе неприятности? Или дома что-то случилось? Катя не сводила с него глаз, пытаясь считать информацию, а когда он оторвал трубку от уха, еле сдержалась, чтобы не спросить о звонившем.

Буди ответил сам:

– Это Николина Якобс, подруга Паулы…

– Так ты и с ней знаком? Однако, не терял время после моего отлета!

– Нет, с ней я не знаком…

– А откуда она знает твой номер телефона?

– Когда я прощался с Паулой, положил в прихожей визитку. Думаю, она и лежала там до сегодняшнего дня…

– Не тяни, Буди! Причем здесь какая-то Николина?

– Катя, Паулы уже нет…

– Что?…

– Я говорю, что Паула вчера погибла…

– Буди, что за бред ты несешь? Как это – погибла?

– Как и другие люди – очень неожиданно и… насовсем…

Видимо, он не мог подобрать слово на русском языке, которое бы говорило о том, что «погибнуть» – это и есть «умереть».

– Катя, только не волнуйся… – Буди осторожно дотронулся до ее руки, боясь спугнуть хоровод мыслей. – Сейчас от тебя ничего не требуется. Даже если захочешь туда полететь, ты ничем уже не поможешь Пауле. Ее похоронят, не дожидаясь тебя…

Катя сжала его ладонь, в которой он только что держал телефон, как будто в ней еще остались маленькие импульсы, излучаемые если не Паулой, то хотя бы людьми, с которыми она недавно общалась. «Эх, и свинья же я! – пришла в голову именно эта мысль. – Даже не позвонила ни разу, и не написала…»

– Буди! Как это случилось?

– Она ехала в своем «Ягуаре», кажется, возвращалась с какой-то встречи… Это было ночью. И… не справилась с управлением. Машина упала с моста в канал.

– Не может быть! – Катя продолжала сопротивляться ужасной мысли, которую навязывали ей. – Не может быть! Паула очень осторожно ездила, хотя…

Она вспомнила, что ее подруга была и не такой уж внимательной, частенько разговаривала за рулем, глазела по сторонам, иногда даже прерывала свой рассказ фразами вроде «Смотри, какое шикарное здание, здесь у нас с Томасом была свадьба…», или – «А в этот салон, смотри направо, я хожу и сейчас. А впервые мы пришли с ним вдвоем».

Паула очень часто вспоминала о Томасе, видимо, он действительно завладел ее сердцем. Однажды они проезжали по мосту, и Паула неожиданно произнесла:

– Интересно, а здесь глубоко?

– Ты что, нырять собралась?

– Конечно, нет! – Она опять расхохоталась, как ненормальная, а потом о чем-то задумалась, даже погрустнела.

– У тебя часто меняется настроение, – заметила Катя.

– Я просто умею расслабляться, – ответила та, – и даже – давать волю чувствам. Ведь если их не выпускать, могут так накопиться, что атомный взрыв произойдет. А вообще-то это из-за того, что в моем гороскопе Сатурн, планета ограничений, расположен таким образом, что нет в моей жизни никаких ограничений…

– А что есть? – спросила тогда Катя. – Вседозволенность?

– Нет, есть очень маленький отрезок жизни.

– Что ты имеешь в виду под «маленьким отрезком»? Время, которое отведено нам в этой жизни? Оно у всех маленькое…

– У всех – хоть небольшая, да линия, а у меня совсем точка – точка между жизнью и смертью…

– Ой, Паула, не нравится мне эта тема, давай ее сменим! – в Катином голосе прозвучали тогда требовательные нотки.

– Ладно, забудь… Лучше ответь мне: кто занимался исследованием Сатурна и сделал даже не одно открытие?

– Я не сильна в астрономии, – у Кати появились на лбу две складочки, видимо, она напрягла свои мозговые клеточки, чтобы вспомнить об этом ученом. – Ну, а если спрашиваешь, то конечно же – нидерландец?

– Угадала! Христиан Гюйгенс! Он открыл и кольца Сатурна, и его спутник – Титан. Представь, даже Галилей не додумался, хотя тоже в свой телескоп смотрел на эти кольца…

– Ты такая умная, Паула… – Катя хотела тогда ее «подколоть», но та не купилась на этот подкол:

– Я ведь с некоторых пор стала серьезно изучать астрологию, а там без астрономии не обойтись… Вот и приходится по долгу службы…

Катя вспоминала эти незначительные эпизоды поездки в Амстердам, пытаясь уяснить для себя истинную причину смерти Паулы.

– Буди, а Николина не говорила, на каком именно мосту это произошло?

– Нет. А что, это тоже имеет какое-то значение?

– Нет-нет, просто я подумала…

Катя подумала, что если машина упала именно с того моста, на котором и был их диалог… И что тогда? Даже если и так? Даже если – и сама? Нет, это она не могла сделать, она – сильная, даже сильнее, чем Катя. И главное – психолог. А психологи не уходят из жизни добровольно.

Буди молчал. Он тоже думал: сказать ли Кате о прошлом Паулы? Нет, он дал слово…

– У нее нет родных, – наконец произнесла Катя. – Она говорила мне об этом. А что теперь будет с Вилли?

– Это будет решать социальная служба. Скорее всего, заберут в приют.

Перед глазами Кати стояла Хелен с большим платком. Она вытирала Вилли набежавшую слюну… Он поймал ее мысль:

– Ты думаешь о ребенке?

– Да. Я думаю о том, могу ли помочь Вилли.

– Но ведь ты только что возмущалась поведением Паулы! Мне казалось, что ты записала ее в заклятые враги.

– Может, и так, а может, и нет… А ребенок-то при чем? Он сейчас – сирота…

– Хочешь полететь в Амстердам? – в голосе Буди появились трагические нотки. Словно эта возможная поездка может перечеркнуть его планы, которые он так долго и так тщательно выстраивал.

– Не знаю, Буди, дай мне подумать…