Текст книги "Крах Обоятелей"

– Ешь, говорит, но сначала нас рассуди, раздели это поле.

Встал волк между овцами и задумался – как делить. Пока думал, овцы разбежались и рогами ребра ему сломали. Еле ноги унес. Бежит дальше, а тут лошадь старая пасется; подковы уже отваливаются. Подбегает к ней волк и говорит:

– Эй, лошадь! Я тебя съем!

– Что ж, теперь поделаешь, – отвечает лошадь. – Ешь! Я уже и так старая. Только сначала укрепи мне подкову.

Зашел волк сзади подкову крепить, лошадь лягнула его и выбила все зубы. Убежал волк в свое логово, побитый, беззубый, жалкий и причитает: «Так мне и надо! Что я землемер, чтобы землю делить; или кузнец, чтобы чинить подковы»? Так вот! – Лаврентий Павлович многозначительным взглядом обвел присутствующих. – Я не хочу, чтобы вы мерили землю или чинили подковы. Беззубые волки мне не нужны! А нужны мне чекисты, которые, обязательно задерут овцу, если она им попадется. А если им попадется, старая и мудрая лошадь, то они её без раздумий доставят на живодерню! Надеюсь, все присутствующие меня правильно поняли! Усвойте, наконец, в ведомстве, которое мы будем представлять, нет ничего страшнее, как быть незадачливым волком!

Итак! – высоко поднял стакан «хозяин», – «За нашу великую Родину! За великого Сталина»! Нашего отца и учителя! Всеми силами будем оправдывать доверие, не жалея ни своей, ни крови наших врагов…

Конечно, Берия не был оратором; и по содержанию, и по звучанию, его речи были далеки от лучших грузинских образчиков. Он ломал корни слов, глотал окончания. Его грузинский акцент, не отличался музыкальностью; более того изобиловал неприятными интонациями. Но они слушали его затаив дыхание; ведь это он поднял их до обители богов; он сделал их небожителями.

Посреди веселья, выбрав минуту, Павел Платов, подошел к «хозяину» и с опаской, пытаясь угадать настроение, начал:

– Лаврентий Павлович! Я тут в документах покопался и нашел, что в 18 веке, на месте нашего здания был каменный дом и большой двор князей Дадиани.

– К чему ты это? – насторожился Берия.

– Подумал, что вам надо знать об этом.

– Молодец, следопыт! – неожиданно подобрев, похлопал его по плечу «хозяин».

Основательно тряхнувший в воздушной яме самолет, на секунду оторвал Павла Васильевича. от воспоминаний, но проникновенный голос хозяина, по-прежнему звучал в его сознании. Да! Удивительный был человек. И что о нем потом только не придумают? И пьяница, и бабник, и шпион! А ведь, всего одну овцу недооценил…

На самом деле – это была личность соответствующая вызовам того времени. Как за дело брался? Как умел заразить? Жестокий? В какой-то степени – да! Но их так учили – если враг не сдается его уничтожают*. Это же классика жанре. И тут было не до сантиментов.

А как, по-другому поднимать страну, на фоне обострения классовой борьбы? Когда, вокруг только и ждали, что они спотыкнутся; захныкают; выкинут белый флаг? Но пока у руля партии стояли такие личности, сомнений в победе ни у кого не было. Не то, что теперь. Одни пенсионеры со вставными челюстями. Последний, помоложе, но наиболее опасный. Из либералов. С основами ленинизма знаком бегло. Не натворил бы чего! – поежившись в полудремоте Павел Платов, поправил одеяло и вновь погрузился в голоса далекого прошлого.

– В первую очередь решаем кадровый вопрос! – «хозяин», как все и подозревали, расслабиться не давал. – Все предложения, по местным товарищам, ко мне на стол не позднее завтрашнего дня. Кабинет видный, но не вершина, – еще загадочней сказал он. – Думаю, скоро нужно будет ожидать еще одного переезда. Требую от всех образцовой отдачи и рвения, чтобы никто не сказал, что Москву наводнили ни на что не способные горцы…

– Не извольте беспокоиться, батоно Лаврентий Палыч! – захмелев, достаточно фамильярно сказал Кобулов, но тут же поправился и вытянулся в струнку. Одарив недобрым взглядом, и после секундной паузы, хозяин продолжил.

– Есть еще один вопрос, и совсем не пустяковый, как может показаться некоторым. Забудьте про то, как вы называете меня между собой. В этой стране может быть только один «Хозяин»; и при этом с большой буквы. Надеюсь всем понятно?

Понятно было всем. Одно дело Кавказ, где выражение «патрони» было обыденным и употреблялось даже на бытовом уровне; и другое – столица мирового пролетариата, над которой как «Колосс» стоял образ «Хозяина», Отца Народов и Великого Вождя всего прогрессивного человечества.

Работать под началом Лаврентия Павловича было не только интересно, но и в высшей степени ответственно. Это был высочайший мастер-класс. Не он первый, стал культивировать атмосферу трепетного уважения к власти. Но при нем, все, от рабочих и крестьян, летчиков и оленеводов, от интеллигенции и до духовенства, все должны были признать, что власть сакральна. Иначе они не могли рассчитывать на её защиту; на лояльность к ним государства. И вновь, как при сотворении, слово обрело могущество; созидающую и всесокрушающую силу.

Да, их работа была грязной и жестокой. Не для неженок. Она же требовала ювелирной выверенности. Не было никаких гарантий, что из охотника, ты не превратишься в жертву. И оступиться всегда было проще, чем подняться; не ощутил важность момента, пощады не жди.

И не удивительно. Борьба шла нешуточная… Дистанция, которую предстояло пройти ради торжества идеи, была длинной. Порой, даже самые стойкие, проверенные и преданные делу товарищи, позволяли себе расслабиться. Еще вчера они совместно громили гнезда троцкистов, двурушников, прочих уклонистов, а тут директива – взять в работу, изобличить… И приходилось выполнять приказы, хотя порой на сердце скребло так, что опускались руки…

Из этой, изнуряющей и часто доводившей до безумия борьбы, он сделал много важных выводов, среди которых, главным для чекистов, он считал бдительность. Чекист не должен задаваться лишними вопросами. Он должен любить Родину; и твердо стоять на защите её интересов. По-сути, он дозорный и своего государства, и своего государя. И если, какие либо факторы угрожают их существованию, он должен безжалостно их разрушать.

Художники, поэты, литераторы – яркий пример насколько было засорено сознание человека. Когда вместо восславления подвигов и достижений трудового народа, они занимались вредным самокопанием, ведущим к абсолютной деградации личности; её внутренней распущенности; полной потери для общества. Естественно, они прилагали все силы, чтобы обезвредить все эти декадентские и пораженческие штучки. Всё, что не соответствовало генеральной линии партии, подлежало удалению из анналов памяти.

Их борьба не прекращалась ни на секунду. Конечно, самые громкие процессы* были уже позади, но без работы они не сидели. Его поставили на «культурный фронт» и скоро для него стало рутиной ломать «интеллигентиков», пытавшихся морочить голову советскому народу. Ему было легко с этой трусливой камарильей. Ломались, словно спички, хоть на первых порах было столько гонору. Потом виляли, но очень скоро начинались слезы, раскаяние, симуляция сумасшествия. И не было разницы, писатель ли это, культовый режиссер, с орлиным носом, или плюгавый поэт. В итоге, все выглядели одинаково жалко..

Мало кто сохранял лицо в стенах их конторы. Ходили слухи про Локтионова*, командующего ВВС РККА, командарма 2 ранга; Блюхера*; некоторых священников. Но он не верил. Современный человек не в состоянии пройти через подвалы ведомства и устоять.

Сломать можно любого, была бы команда. Пары суток в сыром карцере, со сменяющимися следователями, которые постоянно избивая не давали ни пить, ни есть, ни сомкнуть глаз, обычно хватало с лихвой.

Да. Все это имело место. Не презумпция невиновности, «царицей доказательств», на официальном уровне было объявлено признание, и оно, буквально, выколачивалось любыми способами. Но ведь это Берия, сразу после смерти Сталина, приказом 0068 от 4 апреля 1953 года отменил повсеместные пытки; этим же приказом, орудия пыток в специально оборудованных помещениях, в частности в Лефортово, были уничтожены. Но до тех пор поручения были разные. Часто щекотливые; деликатные, очень деликатные. Иногда, смешные.

Однажды, в его квартире, поздно ночью раздался звонок. Подняв трубку, после невнятного бормотания, он услышал стихи. О Сталине*. Это был очень известный поэт, которого ему только поручили вести. Команды взять в крутую разработку еще не поступило, но поэт, уже был обложен со всех сторон. Естественно, все окружение шарахалось от него, как от чумного и информировало «органы» почти о каждом его шаге.

– Слушайте, слушайте, – кричал он истерично в трубку. – Мне некому больше читать! Вы лишили меня публики. Вы лишили меня воздуха! Вы лишили меня жизни!

– Ну, жизни положим, мы вас еще не лишили, – помнится, ответил он. – Но если вы еще раз позвоните мне среди ночи, я лично позабочусь об этом…

А, что он думал? « Мы живем за собою не чуя страны, наши речи за десять шагов не слышны, а где хватит на пол разговорца, там помянут кремлевского горца»! Да за такое….

И пусть команды долго не было, он знал, она обязательно придет. Вождь, такое не прощал. Он всегда был последователен. Его враги, как жертвы самки тарантула, надежно висели окутанные паутиной, дожидаясь своего часа. И этот час неотвратимо наступал. Через месяц поэта взяли….

Да, они были Его тайной гвардией, и били Его врагов. И не было никакой злобы к жертвам. Революция продолжалась; её кострище постоянно требовало дров. Так было и в 38-ом, и в 39-ом, и в 40-ом, и в 45-ом. Да мало ли в каком….

Нагромождавшиеся мысли заставили Павла Платова присесть на край кресла. Он достал из кармана леденец и стал припоминать разговор с внуком.

– Никель… Андрея, он возил туда еще мальчишкой. Каменномостский, река Белая… красивые места. Конечно, он помнил этот поселок. Туда, он попал на атомном проекте, когда они уран по всему Союзу искали. Годом раньше Курчатов доложил Вождю, что возникли проблемы с взрывчаткой для бомбы. Тогда этому не придали особого значения. Но уже в 45-ом, «хозяин» всех на уши поставил. Дело быстро пришло в движение; документация пошла, а сырья* (образцы были получены от Алана Нана Мея) не было. В Болгарии, в Чехии, в Саксонии, но не в Союзе. Трофейный немецкий проблему не решал. Вот его и приставили в «главное управление» занимавшееся разведкой, добычей и обогащением урана. Исколесил он тогда, матушку Россию, вдоль и поперек, От Карпат до Урала; и далее, Казахстан, Бурятия, Колыма, Дальний Восток. А тут, прямо под рукой жила, в Адыгее! И ведь вначале вселяла надежду; с хорошей концентрацией металла. Быстро все организовали, поставили заключенных, и вдруг оказалось, что содержание низкое. Вот он и поехал, лично разбираться. Никель… Да! Конечно! Это был Никель! – еще успел подумать он прежде чем окончательно заснуть.

В тусклом освещении кабины грузового отсека, лицо старика все еще источало напряжение. Но вскоре оно разгладилось, морщины выпрямились; с выражением блаженства, оно светилось мягким, теплым светом.

50/

Отец

Москва 1981

– Да, да! Конечно! – сконфузился лектор на сцене. – Я просто хотел вас подвести к глобальной связи всего сущего. К неразрывной связи, между духовным, и материальными мирами; к общей теории развития вселенной.

– Работать начинай, Гудини*! Хватит мозги пудрить…

– Одну минуту! – то, как отец поправлял очки, было для Андрея плохим знаком. – Сейчас, я покажу вам простое множество пространств наблюдаемого мира. Дело в том, что электроны наряду с корпускулярными, обладают и волновыми свойствами. Так называемый корпускулярно-волновой дуализм. Получается, что он может находиться в двух точках пространства одновременно. Это, как вы понимаете, открывает широкие возможности перемещения объектов в пространстве. Говорит, о взаимодействием с «теневыми» фотонами в континууме параллельных вселенных. Конечно, вы скажите, что для перемещения в пространстве нужны огромные энергии и будете правы, но… При определенных обстоятельствах, она не нужна нам вовсе; достаточно силы мысли, программы, запускающей нужный процесс.

– Фокусы давай, жлоб!

– Да! Я понимаю, теория трудна. – смешался лектор. – Поэтому буду вынужден многое пропустить… Я покажу вам несколько известных гимнастических поз, с помощью которых скрою часть своего тела в другой плоскости. Вам даже покажется, что я исчезну…. Но не пугайтесь. Все дело в резонансе, частоте колебаний нашего пространства, первичной информации заложенной в элементарные частицы. Воздействуя на поле, вы можете оказаться в параллельном мире, вселенной с другой «энергетической вибрацией». И это можно сделать только силой мысли, той главной силой которая контролирует все…

– Халтура…

– Вас не должна пугать проблема. Параллельные миры, отстоящие от нас на кванты времени – доступны, для этого всего лишь надо мобилизовать свой разум. Вывести его на новую энергетическую волну. Изменения достигаются не грубым механическим путем. Мы существа духовые… сбрасывая с себя оковы условностей мы открываем фантастически многообразные, многомерные миры.

Каждый из вас летел во сне. Вот ключ к межпространственным перемещениям. Вспомните детство, когда нам всем была доступна нелинейная геометрия. Не вы во Вселенной, а Вселенная в вас. Расширьтесь, и вам станет доступен каждый её уголок. Вспомните Буду….

– Хватит бузу нести! – эхом прокатился по залу грубый бас.

– Еще только одну секунду. Духовность и медитация позволят нам стать существами многомерными, бесконечными; по сути, богами. И должен вам сказать, бессмертие, путешествие в пространстве-времени, вопросы совсем не отдаленного будущего.

Сказано же вам – вы боги*! Откройте высшее в себе. Человечество ждет время решающих перемен. Грядут поколения новых формаций. Наш мозг поднимется на новую высоту. И это, прежде всего обработка и передача информации. Новая раса будет много развитее нас, с совершенно другими возможностями…

Об этом говорят все эзотерические культуры, оккультные науки, сокрытые знания…. и здравый смысл. Человек должен развиваться. Приходит время, переключается программа и мы поднимаемся на новый уровень… Оно не за горами пришествие новой расы. Расы богов. Может, в этом зале сидят ее первые представители. Может это вы.… Или вы….

– Шарлатан… Мошенник… Фокусы давай….

– В восточной традиции, это хорошо описано у Рериха, говориться о семеричной человеческой Расе. Представители первой Коренной Расы были существами эфирной формы, лишенными плотности. По сути, тенями. И они не только летали, но и легко перемещались в пространстве-времени. И так как она состояла из Эфирных Теней Прародителей-Творцов и не имела своих физических тел, то эта Раса и не умирала. Она поглотилась своим собственным потомством – Второй коренной Расой, которая уже обзавелась материальным телом. Таким образом, наша первичная сущность была бесполой, бессмертной и по сути божественной. И в некоторых скрытых аспектах мы переняли от них многие способности, в том числе и вопросах перемещения. Хотя само по себе это качество не решает ничего. Это своего рода трюки. Главное – это наша духовная сущность, её скрытые до времени возможности.

Чтобы путешествовать в пространстве-времени, надо вначале усовершенствовать себя; понять, что и зачем создано; и главное для чего. Надо найти причину своего существования и только после этого претендовать на высшие знания, и преимущества, которые они несут. В мире сверхвысоких энергий нет ничего, к чему можно относиться пренебрежительно. Неважно, как вы с ним взаимодействуете; через законы физики, или посредством сложных регулировок разума в Тонких Мирах.

– Ну, падла, держись! – от возмущений, публика перешла к угрозам.

– Да! Да! Конечно! – растеряно засуетился на сцене мужчина. Даже отсюда, с балкона, Андрей каждой клеткой чувствовал его беспомощность и беззащитность. – Мне кажется, все это очень важно… Я думаю, что возрождение духовности это, то единственное, что может нас спасти. Не смейтесь! Лучше оглянитесь. Вокруг вас Свет! Он проводник всех наших мыслей. Он носится по всей Вселенной, и где-то на границах этой сферы, фиксирует как на экране, всю вашу жизнь. Не сомневайтесь! Он есть – Наблюдатель! И все мы у него, как на ладони! И Он твердит нам: Очиститесь! Не творите зла, и вы спасете этот, обреченный мир!

– Может, пойдем домой? – долго наблюдая за переменами на лице Андрея, предложил Павел Платов. – Что тут скажешь?

Но Андрей вместо ответа, только нервно замотал головой.

– Очиститесь! – тем временем неслось со сцены. – Живите чувствами. Без них все эта круговерть, лишена смысла. Пусть озарит Свет ваши мысли, и мир предстанет перед вами неузнаваемо иным.

– Хватит чушь пороть! – все громче раздавались недовольные голоса.

– Конечно, я покажу вам то, что вы хотите. Это совсем не трудно, – устало бросил лектор. – Все это, при желании, может повторить любой! Ну, не любой…, – поправил он себя. –Вознесение Христа, путешествие в Иерусалим Мохаммеда; мгновенное перемещение Будды со своими учениками с одного берега Ганги на другой. Все это классические примеры телепортации. Все то же мы найдем во многих преданиях. Тесла перемещал людей в начале нашего века.

В 1943 году эксперимент по размагничиванию эсминца «Элдридж» привел к его дематериализации. Он просто растаял в зеленом тумане. Корабль исчез вместе с командой.

В каком измерении он побывал? Было ли посредством электромагнетического воздействия искажено пространство-время? Неясно, но почти весь экипаж страдал после этого эксперимента от душевных заболеваний.

– Верните деньги….

– Сейчас, будут бить! – повернулся Андрей к деду.

– И бить сильно! – подтвердил его опасения дед.

– Что будем делать? – заерзал на кресле Андрей.

– Сиди спокойно. Я все предусмотрел. Обратился к старым товарищам. Они наряд прислали, на всякий случай…

– В Советском Союзе есть место, где нет твоих старых товарищей?

– Нет! И все же, я спущусь в администрацию. Посиди здесь, я быстро…

– Прошу вас, успокойтесь! – примирительным тоном, заговорил лектор. – Я покажу вам то, что вы хотите!

Андрей ясно видел, как отец сел на табурет; подобрал ноги в позу лотоса, поправил выпущенные полы рубашки и застыл. Через какие-то мгновения, он стал ощущать колебания пола под ногами. Вибрация усиливалась, пока ножки стула, дробью не забарабанили по полу. Также внезапно, замигали лампы; все ускоряясь, завертелись осветительные пушки; искусственные молнии, засверкали под потолком.

Андрея смущала постановочная простота трюка. Кому, как ни ему было известно, об увлечении отца йогой, упражнения которой он довел почти до совершенства. Он даже демонстрировал ему эффект левитации, зависания, и уверял, что каждый может это сделать, силой мысли. Но то, что в детстве выглядело как игра, которой он охотно подражал, сейчас было похоже на неприглядный фарс.

Тем временем на сцене разыгрывались бурные события. Часть зрителей, в негодовании бросилась сводить счеты с причиной раздражения. Обслуживающий персонал также высыпал на сцену, разобраться в причине световой феерии.

Вышедший к микрофону представитель администрации, тут же объявил представление закрытым и призвал публику разойтись. Но успокоить обманутых в ожиданиях зрителей оказалось не просто. Обстановка накалялась и на защиту незадачливого фокусника была призвана милиция.

– Не трогайте меня! Не трогайте, вам же хуже будет! – как мог, отбивался лектор.

– Это что было? – кричал, бегая по сцене, администратор. – Он мне чуть клуб не спалил. Да я тебя на всю жизнь засажу,

псих ненормальный. Откуда, он взялся? Я спрашиваю, как он сюда попал?

– В психушку его! – тянулись через головы милиционеров руки. – Он же ненормальный.

– Это я умалишенный? – неожиданно взорвался лектор. – Нет, это вы ослепли; лишились рассудка. Вы пренебрегли Истиной; удалились, от Неё, и погубили свой духовный мир.

Над вами грозовые тучи! Космические катаклизмы ознаменуют начало новой эры. И вы погибните в космическом огне. Новое время ждет человечество; люди новой формации. Все начнется с белого тумана; его смертоносные клубы спустятся на Землю, вот тогда все и начнется… Когда снега растают и с мира спадет пелена – наш дом будет преображен…

– Бей гада! – возмущенная публика уже не стеснялись в выражении чувств.

– Слепцы! Вы не понимаете? Вы исчерпали себя, и больше не растете. Вся ваша жизнь в трех нотах, вам не доступна музыка времен. Бегите, прячетесь в своих норах: все ваши мысли низменны; во тьме невежества закончите свой путь. – Да, он издевается нал нами! – громче других, возмущался администратор, но вышедшего из под контроля лектора, уже нельзя было остановить.

– Амебы…. Вырожденцы! Почувствуйте край бездны. Иначе вас ждет незавидная судьба.

Андрею было трудно наблюдать за вышедшей из-под контроля ситуацией; слушать толпу, так грубо поносящую отца. Он не хотелось верить, что все зашло так далеко. Что умный, далеко неординарный человек, так глупо выставляет себя на потеху.

Когда внезапно погас свет, погрузив зал в темноту, наступила бездыханная тишина. На какие-то мгновения Андрей ощутил состояние невесомости. Тело приподняло над креслом и потянуло вниз, в партер, в сторону сцены. Почувствовав подкативший к горлу ком, он сжался, и вцепился в ручки кресла…

Вокруг, словно на привязи, носились многоцветные сгустки света. Кто-то взмахнул в темном пространстве огненным мечом и сквозь рассеченный потолок, в зал пролился звездный поток. В его сиянии, гуру, полукругом сидевшие вдоль заднего занавеса, поднялись над сценой, зависли ненадолго и вереницей взмыли в небо. И стоило их силуэтам слиться с мерцающими звездами, щель в потолке исчезла, раздался громкий хлопок и тут же дали свет.

Андрею не было стыдно за отца, скорее некомфортно. Обхватил голову, он сжал ее с такой силой, что вместе с физической болью почувствовал облегчение. Все его внимание было приковано к фигуру отца, в плотном кольце, уводивших со сцены, милиционеров.

Когда вернулся дед, он все еще сидел, пряча лицо в ладонях; глотая слезы и сбрасывая с плеча тормошившую его, старческую ладонь.

– Хватит тебе! – не отставал «старик». – Ты уже взрослый, и должен принимать все, как оно есть.

– А что сталось с ассистентами отца? – неожиданно для себя спросил Андрей.

– Какими ассистентами? – насторожился дед.

– Да это я так! – отмахнулся Андрей. – Показалось…

– И все же, знаешь, что я тебе скажу?! – бодро добавил «старик». – А твой отец не промах! Какое представление устроил, напоследок? Всем трюкам трюк. Не успели мы сопроводить его в надежное место, как он сел на стул, бросил петарду нам под ноги, и пока мы очухались, нашего фокусника и след простыл. И все равно…, он мне никогда не нравился. У него, глаза… сумасшедшие!

– Когда долго всматриваешься в бездну, бездна начинает всматриваться в тебя! – процитировал Андрей, Ницше.

Всю ночь ему снился сон, в котором он пытался вытащить отца с объятой пламенем сцены. Только под утро напряжение спало и все глубже погружаясь в сон, он думал о таком близком и одновременно далеком времени, когда и он, и дорогие ему люди были совсем другими.

51/

Лубянка

Москва 1988г.

Прибыв в Москву, Павел Васильевич Платов предпринял все положенные меры предосторожности. Старое, казалось, ставшее бесполезным, конспиративное мышление, вернулось быстро. Слежки, он не обнаружил, но чувствовал тревогу и видел мелкие, но очень точные приметы опасности. В какой-то мере, это даже бодрило. Что-то знакомое разлилось по телу. Врожденным, засевшим в каждой клетке навыкам не требовалось время для раскачки.

На первый взгляд ситуация казалась совершенно неприемлемой, затрагивая не столько внука, сколько его самого, старого советского чекиста. Один перечень возможных обвинений просто удручал. Использование служебного положения; несанкционированное проникновение в секретные архивы; попытка разглашения государственных тайн; попытка передачи иностранной организации закрытой информации. На лицо явная, враждебная, антисоветская деятельность…

Дело в любую секунду могло получить огласку. И самым страшным было то, что его фигурантами могли стать первые лица государства. Нельзя было дать ему ход; позволить раскрутить; сделать знаковым. В «конторе» Генсека не жаловали; многие приравнивали его действия к предательству. Пусть с опозданием, в стране, наконец, пришло всеобщее понимание, что со свободами заигрались. Печальным было то, что в центре всей этой истории оказался его внук; а это не то, что он хотел получить на склоне лет…

Что же пошло не так? До времени, он не беспокоился за внука, был уверен, что воспитал надежную смену; достойного советского гражданина. Конечно, хотелось, чтобы он пошел по его стопам, но тот выбрал журналистику… и стал классической жертвой западной пропаганды. На лицо все признаки разложения. Современная молодежь неустойчива и легко поддается чуждому влиянию. Простейшая приманка, это свободы – слова, совести, печати, информации… Звучит красиво. Завлекаюше. На самом деле, это пустышки… У западного общества не осталось внятной идеологии. Разве только деньги. Все пошло, безыдейно и подчинено наживе. И общество такое же! Кумиры… Звезды… Навязанные ценности… Они, как никогда близки к саморазрушению. Даже, делать ничего не надо. Нужно только ждать.

Павел Васильевич сделал несколько звонков. Долго и внимательно слушал абонентов на другом конце трубки. Затем, привел себя в порядок, тщательно выбрился и отправился на Лубянку. Войдя в курс дела, он прекрасно понимал какой уровень потребуется для решения вопроса.

Подходя к площади Дзержинского, он как всегда, почувствовал знакомое волнение. Он вышел на нее со стороны , где жил долгое время; этой дорогой, он ходил на работу вплоть до середины пятидесятых, когда начались «хрущевские» зачистки, и многие в их ведомстве лишились не только элитного жилья…

Желто-песочное здание Лубянки, действовало на него гипнотически, вселяя почти благоговейный трепет. Он чувствовал магическую силу храма меченосцев революции; его необыкновенную энергетику. По своей значимости и внутренней силе, комплекс был сравним разве что с сакральной для России, миссией Кремля. И как и Кремль, само понятие «Лубянка» быстро стало нарицательным, подразумевая и власть, и мистическую, сверхъестественную силу.

За долгие годы, что он здесь прослужил, комплекс претерпел немало изменений. И всякий раз, меняя облик и пропорции, он не менял внутренней обжигающей мощи; революционного напряжения. Словно грибница, невидимыми щупальцам, окутывал он бескрайние советские просторы; каждый город, село, каждый жилой дом.

«Хозяин» начал его очередную реконструкцию почти сразу, как только они перебрались сюда их Закавказья. И поручил это Щусеву.* Было решено объединить два здания выходящих на Лубянскую площадь в одно, но закончить реконструкцию помешала война. Долгое время здание было разноуровневым. Асимметричность крыльев придавало ему еще большую таинственность. И только к концу 70 десятых, после еще одной масштабной реконструкции, оно обрело законченный вид. В итоге, получился светлый, песочного цвета комплекс с доставшейся в наследство, мрачной репутацией.

Действительно, что только не видели эти стены…. давая в полной мере проявиться здесь, всей гамме человеческих эмоций! В какой-то степени их заведение можно было назвать театром, с одной особенностью, здесь каждый день разыгрывались исключительно трагедии.

Да – это было суровое пространство. Деморализовать, подавить волю, вселить отчаяние, ужас – подобные ремесла здесь были доведены до совершенства. И горе всякому, попавшему сюда. Ступившим на голгофу революции было начертано пройти весь, без остатка, скорбный путь.

В этих стенах не было простых или случайных заключенных. Писатели, авиаконструкторы, ракетчики, политики, чекисты…. Бухарин, Берзин, Артузов, Туполев, Королев, Пильняк… и прочие, и прочие, и прочие…

Никто не оставался вне поля зрения системы. Одно непроизвольно вылетевшее слово и из вершителя судеб, вы превращались в жертву. И тут, пощады ждать не приходилось; славные, порой блестящие биографии венчала, банальная запись в учетном журнале регистрации заключенных – «Прибыл такого то, убыл в Лефортово* такого то».

Здесь, была окончательно пресечена контрреволюционная деятельность белой эмиграции. Врангель, Кутепов, Дутов, Миллер, Краснов. Как и перебежчиков, типа Серебрякова или Раскольникова. За всеми, более или менее значимыми лицами, неусыпно, велось наблюдение. Затем следовала операция и папка очередного литерного или расчетного* дела сдавалась в архив.

Проколов было мало. Слишком дорого приходилось за них платить. Как-то, его непосредственный начальник, Фитин* так и сказал им: «Не выполним задание – реки крови прольются. Пощады не будет никому. Подумайте о своих близких».

В некоторых аспектах, деятельность ведомства выглядела не так мрачно. Охватывая широкий круг вопросов, они позволяли себе отвлечься на вещи спорные, но захватывающие. Таких как, передача мысли на расстоянии или управлении психикой. Выглядело странно, но в ведомстве интересовались трудами таких мыслителей и по совместительству алхимиков, как Альберт Великий*, Парацельс*, раввин Иегуда-Лев-Бен-Бецалель*.

Контроль над разумом, проблемы за гранью обычного мышления, все это требовало особого подхода. Часто приходилось принимать довольно спорные решения, прибегая к помощи неординарных личностей. С шарлатанами они разбирались быстро, но были и действительно загадочные люди, такие как Бокий*, Барченко*, Мессинг*…

Правда, чаще всего, результаты не оправдывали возлагаемых надежд и вложенных средств.

Желаемое каждый раз откладывалось или скрывалось за новой тайной. А тут, еще и «Хозяин» охладел к «тайным наукам». Это стало катастрофой для оккультизма. Все связанное с пограничными знаниями, было объявлено опасной и вредной для советского народа ересью. Это коснулось шаманизма, алхимии, масонства; да и всех прочих магий.

Но оккультный мир оказался удивительно живуч; его корни необыкновенно разветвленными. Ходили слухи, что сам Дзержинский был масоном. Но Павел Платов. этому не верил; не верил, потому, что много знал. Знал, и обо всем имел собственное мнение… Как и о генерал-майоре Белкине, который был не мало ему обязан, в том числе и звездами на погонах. Но в кабинете второго человека ведомства, его встретили недружелюбно; даже без дежурной, в таких случаях, улыбки.

– Батюшки мои? – не поднимаясь с места, плохо разыграл удивление, хозяин кабинета. – Глазам не верю. Неужто, сам Павел Великий пожаловал? Ну, спасибо! За честь… А я то, грешным делом подумал, что так и не удостоишь…

Пристально всматриваясь в своего бывшего подчиненного, Павел Васильевич. ничего не ответил.