Текст книги "Крах Обоятелей"

– Блокирование счетов этой компании не способствует развитию шведско-венгерских отношений, – уверенно начал встречу Рауль. – Среди её акционеров множество граждан нашей страны, шведов. Ущемление их законных прав может вызвать негативную реакцию; тем более, что деятельность интересующих нас компаний не попадает под действия ни первого, ни второго антиеврейских законов. Поэтому, и в Стокгольме и в Будапеште считают разблокирование счетов компаний отвечающими интересам наших стран.

– Да! Мы получили указание тщательно рассмотреть ваш вопрос. – нарочито глубоко погрузился в бумаги чиновник. Это был типичный, сухощавый клерк, с хитроватым разрезом глаз. С его лица не сходила натянутая улыбка. – Хочу заверить вас, что дело будет тщательно изучено. О результатах мы сообщим вам не позднее конца месяца.

– Подобная волокита неприемлема в цивилизованном мире! – возмутился, Рауль. – Кому может понравиться, когда выводятся из оборота пусть даже незначительные средства. Дело, в принципе, не стоит выеденного яйца. Мы не можем беспокоить окружение регента по таким незначительным поводам.

– Вы понимаете, что ваш вопрос выходит за рамки нашей компетенции? – не поднимая головы, спокойным тоном, спросил чиновник. Рауль мгновенно понял, что он не из тех, кого можно взять легким наскоком.

– Нет таких вопросов, которые при желании нельзя было бы решать к интересам всех сторон. – быстро нашелся он..

– Только не в нашем министерстве. У нас все нацелено на строгое выполнение всех предписаний и положений. Вывести какое либо предприятие из под санкций это долгая и кропотливая работа.

Достав из кармана внушительный конверт, Рауль положил его на стол.

– Политика нашей компании состоит в том, что «мы не оставляем без внимания друзей». Здесь то, что прольет бальзам на старания ваших сотрудников.

Оказавшийся тертым калачам, чиновник скорчил недовольную гримасу, выражавшую полное недоумение.

– Мне будет трудно объяснить людям в министерстве, и всему венгерскому народу, зачем получать часть средств, если можно получить все?

– Затем, что в противном случае ваши действия можно приравнивать к грабежу, как в отношении собственных граждан, так и граждан дружественных стран. Но мы не хотим шума. Мы понимаем всю щекотливость ситуации и пытаемся уладить вопрос, учитывая интересы всех сторон. И если все будет сделано быстро и точно, вы можете смело рассчитывать на дополнительную благодарность. Вот такую сумму…

Рауль взял ручку и написал на бумаге цифру. Бросив на листок быстрый взгляд, клерк легким движением руки, смахнул конверт в ящик стола.

– Ну что же, я постараюсь! Сделаю все возможное! Прошу вас передать нам все нужные документы. Можете зайти ко мне через три дня. Нет, через два…

– Я рад, что наше сотрудничество обрело такой плодотворный характер. – улыбнулся Рауль, направляясь к выходу.

– Господин Валленберг! – неожиданно окликнул его клерк. – Скажите, что стоит за вашим заступничеством? Я имею в виду, евреев. У вас значительный процент? – блеснув стеклами очков, хитро прищурился мужчина

– Не понимаю?

– Знаете, господин Валленберг, мы венгры народ циничный; альтруизм среди нас не в чету. Зато у венгров в цене щедрость. Особенно, если эта щедрость за чужой счет. Мы ценим чужое расточительство. Если вы захотите решить какой либо вопрос, не утруждайте себя муками совести. Оставьте их нам. Просто будьте щедры и перед вами откроются все, даже закованные в неприступную броню, двери.

– У меня складываются другие ощущения! Я верю в Венгрию! Её радушие и гостеприимство. Её очарование не может быть разрушено корыстью меньшинства; я просто не могу увезти с собой в Швецию такие впечатления.

– Значит, вам до сих пор, не приходилось решать что либо серьезное. Но если придется, вспомните обо мне. И не впадайте в ужас. Мы не злодеи. Да, у нас действительно есть антиеврейские законы. Но поверьте – это защита. Защита собственных интересов. Вы посмотрите, что происходит? Какая ситуация? Есть же статистика от которой никуда не деться. Девяносто процентов промышленности находилось в их руках; то же положение на биржах; половина врачей, инженеров, адвокатов; треть музыкантов, журналистов, редакторов газет. Они не оставляют нам места в собственном пространстве. И даже сейчас, после принятия законов защищающих права обыкновенных венгров, даже сейчас они владеют четвертью всей нашей экономики. Так в чем же вы видите ущемление?

– Политика цивилизованного государства, а Венгрии, несомненно, таковой и является, не может быть антисемитской.

– Это подтверждает то, что на Дохань* находится самая большая синагога в Европе. Большая часть венгров лояльна к этим господам.

– Хотел бы порадоваться за большую часть вашего народа, и призвать меньшую к терпимости…

– А вы хороший адвокат, господин Валленберг. Не удивлюсь если окажется, что в ваших жилах течет еврейская кровь.

* * *

Уже через полчаса Рауль был на дворцовом холме. Миклош-младший ждал его в роскошном кабриолете «Мерседес» цвета слоновой кости, с темно коричневым капотом и крыльями. На начищенной до блеска, сверкающей на солнце медной крышке радиатора, красовался никелированный трилистник. Нутро «хищницы», скрывало целый табун бесноватых лошадей. Любуясь железной красавицей, Рауль с трудом сдерживал восторг. Машины были его слабостью, тем более такие.

– Люблю кабриолеты! – сказал Миклош, наблюдая, как Рауль не скупясь на комплименты, обходит машину.– Они раздвигают ощущение свободы. Если, на ходу подняться в кресле, чувствуешь себя, как в кабине самолета… возникает ощущение полета.

– У меня, что-то схожее…

– Наши планы не меняются? – все еще не в силах оторваться от машины, спросил Рауль. – Мы договаривались поужинать на Балатоне.

– Должен тебя разочаровать. Элизабет срочно отбыла в Эгер.

– Я думал, баронесса примет участие в нашем путешествии. – не скрывая разочарования, сказал Рауль. – Мне показалось, она обожает быструю езду

– Но к нам присоединится графиня Габор. – подмигнул Миклош. Только теперь Рауль заметил стоящую в тени платана знакомую фигуру.

– Похоже, наш шведский драккар* (корабль-дракон викингов) получил пробоину! – сказала Эва, протянув руку Раулю.

– С чего вы взяли, графиня?

– Сейчас, вы похожи на мою собаку. Когда мы надолго уезжаем, у нее такие же тоскливые глаза. – съязвила девушка.

– Можете смеяться, графиня, но иногда встреча с женщиной переворачивает в жизни все. И тогда, наконец, наше существование обретает смысл! – серьезно, сказал Рауль.

– От всех жертв Эльзи просто разит банальностью! – поморщился Миклош. – Не понимаю, как можно страдать из-за любви.

– А я завидую Эльзи! – грустно сказала Эва. – Не всякой женщине дано вызывать такие чувства.

– В таком случае, чтобы залить бальзамом рану нашего друга, я предлагаю взять курс на Эгер. Это, каких-то 130 километров! На Балатон мы еще успеем. Рауль, как тонкий ценитель красного вина должен обязательно попробовать «эгерское». Возражения есть?

– Возражение нет! – весело откликнулась Эва.

– В таком случае – вперед! На Эгер! На штурм «Долины прекрасных женщин»!*

Открыв переднюю дверцу, и усадив Эву, Рауль устроился на заднем сиденье.

– Вы слышали про эту гордость мадьяр, Рауль? – кивком поблагодарив Рауля, поинтересовалась Эва.

– Конечно, слышал! Там много винных погребков и женщин; а еще гуляш и чардаш.

– Нет! Я категорически не согласен. У иностранцев какое-то искаженное и однобокое представление о Венгрии. Если музыка – значит чардаш, если кухня – значит гуляш. – У нас есть Лист, Барток, Лакатош. Весь мир слушает Легара и Кальмана.

– И пожалуйста, ничего пренебрежительного про оперетту! –предупредила Эва.

–Знаешь, Рауль? Отец когда-то дружил с Легаром.

– В Венгрии прекрасно все, но когда я вернусь в Швецию и меня будут расспрашивать о самом запоминающемся в вашей стране, я, не колеблясь, буду настаивать, что это женщины.

– Это потому, что влюблен и не замечаешь главного. – сказал Миклош. – А главное в Венгрии – атмосфера праздника.

– Ну, тогда в путь! – взявшись руками за края кресла, сказала Эва.

– С Богом! – перекрестился Иштван, опустил очки и на больших оборотах сорвался с места.

После недолгого блуждания по городу, они выбрались в предместья Будапешта.

– Но почему «Долина Красавиц»? Откуда это название? – поинтересовался Рауль.

– Легенд много. – сказал Миклош. – Но мне ближе всего та, которая гласит, что эти места не отличались строгостью нравов, отчего их часто посещало мужское население Эгера. Мое же мнение, после нескольких винных погребов все женщины кажутся красавицами.

– Не верьте ему Рауль. Наш Миклош, далеко не самый романтичный принц. Давайте возьмем другую версию, например, что после пары бутылок эгерского, мужчина мгновенно влюбляется в первую же женщину, которую увидит.

– Обязательно буду следить за выпитым….

– А если это окажусь я! – повернулась к нему Эва.

– Вообще, я однолюб. Но от судьба не убежишь…

– Ах, Рауль! – вздохнула Эва. – Кажется, рок занес вас не туда. Будапешт коварный город. Не боитесь потерять голову?

– Вы запоздали с предупреждением, графиня. Во всяком случае, кругом она у меня уже давно идет! И с другим вашим утверждением, я тоже согласиться не могу. Всем своим видом и поведением Миклош настоящий принц крови; из венгерских легенд.

– Придется развеять еще один миф! – не отступалась Эва. – Ваш Миклош, между прочим, и по большому секрету, «эгерскому» предпочитает банальное «Бордо».

– такое обвинение, может потянуть на измену родине! – закачал головой Рауль.

– Это неправда! – воскликнул Миклош. – Скоро ты убедишься, что настоящие венгры, пьют только эгерское.

31/

Денни

Гузерипль 1988

Встречать гостей, для Денни Дудаева, было делом привычным. Впрочем, всех его соплеменников отличало это качество. Гостеприимство было частью традиции горцев. Обживая эти суровые, но поразительные по своей красоте места, противостоя ярости необузданной природы, они придавали ему особое значение.

Кавказ всегда притягивал своею красотой и мощью, но те кто жили на его отрогах знали и его крутой нрав. Лавины, сели, наводнения – в одно мгновение, нахмурив брови, он мог стать непреклонно беспощадным, и тогда жди беды. Подстать ему и горцы. Их уникальный, необычайно многообразный мир, был и настолько же суров. Все, даже ближайшие рода, жили обособленно. Каждый отрог, каждое ущелье по сути представляли собой, самодостаточную сферу обитания, где жили по выстраданным временем законам; через которые никто из них не мог переступить. Именно, благодаря многовековому, и замкнутому укладу, племена Кавказа обрели неповторимую самобытность. Течение жизни, здесь подчинялось временным циклам природы и не менялось веками, как не менялись небо, солнце, горы. Мужчины охотились, пасли скот; женщины работали по дому, готовили пищу, рожали детей. Но еще, они и воевали. Почти беспрерывно, отстаивая свое право на существование… Жизнь здесь отмеряли подвигами, которые совершали их герои. В долгие, заснеженные зимы, когда места их обитания становились недоступными, у них оставалось много времени чтобы осмыслить еще один вал нашествий и воспеть лучших из них.

Уже издревле, Кавказ был лакомым куском для завоевателей. Этот край описывали Эсхил и Геродот. Сюда испокон веков ходили орды завоевателей. Часто нашествия напоминали потоп, и тогда они поднимались выше, в горы, чтобы переждать бедствия и вновь вернуться к своим очагам. Горцы и сами нередко совершали набеги. Очень долго, у многих обитателей этих краев, жить грабежом, считалось делом естественным.

За их души боролись… Сюда приходили пламенные проповедники Христа; аскетичные последователи Будды; ревностные сторонники последнего Пророка. Но в восприятии новых веяний, они отстаивали свое мировоззрение. Их самобытность оставалась главной и непреложной ценностью. Законы предков не подлежали пересмотру.

Здесь были греки, римляне, парфяне, монголы, персы, турки. Затем, к Кавказу, стали пристально присматривались русские… И вот, когда они пришли, началась борьба, кровавая и изнурительная. Горцам просто не оставили выбора. Кроме веры, преданий предков, свободы и гор, у них не было ничего. И они сражались. Сражались так, что заслужили уважение захватчиков. Но силы были слишком неравными. Им, противостоял мощный и хорошо организованный враг. И противопоставить ему, они могли только свое мужество.

За свою экспансию русские заплатили дорого. Понадобилось более 200 лет непрерывного давления и войн, чтобы окончательно истощив человеческий ресурс, они добились относительного успеха. Да, Кавказ был завоеван, но они не склонили голов; и не смирились ни с новой властью, ни с утратой свободы. И при первом же удобном случае поднимая её знамена.

Для расширявшейся Российской Империи Кавказ стал природной цитаделью. Им правили наместники из Москвы, но власть их была шаткой. Не было ни понимания, ни взаимо-проникновения культур. Даже революция сокрушившая Империю, не изменила положения вещей. А далее, произошла катастрофа. Многие народы Советского Союза, в основном горцы, были обвинены в сотрудничестве с фашистами и высланы в Среднюю Азию…

Потом, была реабилитации, долгая дорога домой и тридцать лет относительного затишья. Что-то стало забываться, что-то терять смысл; но нет, да нет, память вскрывала старые раны, и тогда вновь приходила боль….

Несмотря на годы, Денни помнил многое. Часто, ему казалось, что все произошедшее с ним, и его народом, было просто страшным сном! Упрямо повторяющимся сном. Предательски пробуждая по ночам, его мучили фантомы; гигантские колоны обезличенных теней, бредущих в неизвестность. Эти страшные кошмары были вынесенные из детства, и даже уже находясь в почтенном возрасте, он с ужасом просыпался в холодном поту. Сколько ему тогда было? Девять? Десять? В таком возрасте трудно поверить, что Солнце может погаснуть, и посреди дня может воцариться мрак. Мир казался незыблемым, светлым и ничего не могло его изменить.

В тот день, погода выдалась ужасной. Ураганный ветер грозился смести селение, сравнять его с землей. Затем повалил снег. Да с такой силой, что завалил их родовую башню. И вот под утро, только стихла буря, как он отчетливо услышал шум двигателей. Вначале это вызвало интерес, автомобиль был редкостью в этих местах. Но потом появились люди в форме, чей вид надолго стал для него символом зла. Что понимал он тогда в играх взрослых? Что чувствовал, оглу-шенный криком женщин и солдат? Скорее, он был напуган, хотя и не признавался, страданиями деда, плачем матери и сестер. Он до конца надеялся, что вот, сейчас, распахнется дверь, и богатырь отец вырывает их из этого кошмара. Его отец, герой фронтовик, погиб приблизительно в это же время, где то под Харьковом, но об этом они узнают только через много лет. А тогда… им дали два часа на сборы. И эти два часа навсегда перевернули его жизнь.

Он помнил все! Бескрайние степи Казахстана, жизнь в палаточном лагере, потом на поселении. Боль, унижения, страдания. Возвращение домой. Растерянность, когда после столь долгого изгнания, он ступил на родную землю. Когда пришло осознание того, что вопреки всему они вернулись; что есть неподвластная никакому злу сила, вернувшая их домой.

И пусть дома их были заняты. И люди, заселившие их, смотрели на возвращенцев с тревогой и опаской… Он понимал их; потому, что знал, что значит быть изгнанником и не держал зла.

Да! В этой жизни его, как говорят русские, покидало. Но времени подвластно все. Теперь его, богатая событиями жизнь наладилась. Да и обиды, казавшиеся вечными, уже не так точили душу. Единственное с чем он так и не смог спра-виться, это была память. Память, которая порой, оживляла прошлое…

И все же, жизнь его выпрямлялась. Он дома, он в горах. Он заслужил уважение соплеменников. Совсем недавно принял санаторий в Адыгее – «Лесная поляна». Принял не просто так. Скорее его удалили подальше от политических баталий, развернувшихся в республике. И тут, он чувствовал руку своего племянника Муссы. А место красивое! Да и до дома всего четыре часа езды.

Санаторий партийный.… Всех подряд сюда не пускали. Вот и сейчас привезли отпрысков высокопоставленных бонз. Ребята с виду не плохие, умные, раскрепощенные, начитанные и очень разные… За время, проведенное вместе, он успел их достаточно изучить. Внешне свободные; держатся просто, не высокомерно! Все западники и это понятно. Стараются держаться независимо, но на самом деле каждый из них на распутье…

Милица – сказочно красивая, но худосочная; просто девчонка, живущая грезами. И куда смотрят родители? Он ни за что не отпустил бы свою дочь с посторонними мужчинами… Роман! Издерганный весь, глаза бегают. Никак не расслабится. Все время суетится, как зверек… Андрей, совсем чужой для этих мест. Красив… Раскован… Зеленоглазый блондин… На фоне гор он смотрится, как привнесенное вкрапление. Но тело, взгляд – все, как у настоящего мужчины. Видно, дружит со спортом. И все же своего сына, он представлял иначе. Таким, как его племянник – Мусса. Сын погибшего в те злосчастные времена, брата. Настоящий джигит. Сухой, поджарый, взгляд острый, как кинжал. Сейчас, он начальник штаба авиадивизии. Представлен к званию генерала…Скоро, он поедет к нему в Тарту. Это Прибалтика. Эстония. Давно, он хотел посетить эту республику.

Но зорче других, он должен был следить за Татьяной. Не удивительно – ее отец один из новых лидеров страны. Девушке не больше двадцати пяти. На вид не хрупкая; все в меру; глаза лучистые и никакого макияжа. Даже помады нет. Эх, сбросить бы пару десятков лет, и поволочиться за такой?

Издав нечто-то вроде клича, Денни закрутил ус. В общем, кампанию он встречал совсем не простую. Ребята развязаны, по нему, даже немного распущены; постоянно спорят, едят мало; странные, хотя очевидно – умны.

Денни обвел взглядом накрытый посередине двора богатый стол.

Он и его народ другие. Русские относятся к ним насторожен-но, считают дикими и темными. Пусть думают, что хотят. Они охотники и воины! И к женщинам, они относятся, как к добыче. Это ведь целое искусство добыть сердце своей из-бранницы…. Но сегодня, он выступает в роли гостеприимно-го хозяина, и постарается сделать всё, чтобы они надолго запомнили эту поездку.

32/

На поляне

Кавказ 1988г.

Наблюдая, как румянится на огне мясо свежеразделанного барашка, Денни испытывал удовольствие. Застолье на поля-не, у каменистого ручья было в самом разгаре. Гости, в кружок, устроились у костра. Легкий дымок, срываясь с пузырившегося шашлыка, дразнил сознание…

Денни вел стол. Вино не пил, только подносил стакан к губам, чтобы не смущать гостей. Слова лились, словно падающая со скал вода, и он, одно за другим, с кавказским колоритом, оглашал предания этих мест.

– Денни! – не отрывая взгляда, смотрела на него восторженными глазами Милица. – Вас так приятно слушать. Вы настоящий мужчина. Но вы, просто обязаны воздействовать на наших мальчиков. – сказала она, и указала она своим длинным пальцем на Романа. – Вот этот, просто, изверг. Считает, что женщины не участвовали в развитии современной цивилизации.

– А ты мне назови хоть одну область, где вы оставили свой след? – с вызовом посмотрел на нее Роман.

– Достаточно того, что мы вас рожаем! – вмешалась в разго-вор Татьяна.

– Прости меня, но и здесь вам не обойтись без нашего вме-шательства. – парировал Роман. – Давайте начнем с музыки. Фамилию хоть одну назови

– Губайдуллина! – быстро нашлась Татьяна.

– Консуэло Веласкес Торрес… – с вызовом, добавила Милица.

– Это, что еще за птица? – свел брови, Роман.

– Невежда. Она автор величайшей песни всех времен и народов – «Besame mucho».

– Дальше – литература. Только не называйте мне Маргарет Митчелл и Шарлоту Корде. Включите фантазию. Я говорю о литераторах с мировым именем. Что молчите?!

– Ахматова, Цветаева… – почти мгновенно отреагировала Татьяна.

– Жорж Санд, Джейн Остин. – не отставала от нее Милица.

– Давайте художников. С мировым именем. Ну? Что примолкли? Совсем туго стало? Сейчас перейдем к науке, и будет полный абзац…

– Камилла Клодель! – пришел на помощь девушкам Андрей.

– Да нет, вы только посмотрите на него? – дыша злостью, Милица пыталась ткнуть Романа пальцем в бок.

– Давайте дальше. Физика! Математика! И где ваши имена?

– Софья Ковалевская! Склодовская-Кюри…

– И? Еще, хотя бы одно имя….

– Сейчас я назову тебе имя женщины мирового значения! – задыхаясь от злости, Милица все же ущипнула Романа. – Это…это…, моя мама!

– Что, получил? – рассмеялась Татьяна.

– Стоявший на полусогнутых коленях Роман в бессилии от такой логики, упал на траву.

– Туше! – радостно, воскликнула Милица.

– Это запрещенный прием! – простонал Роман.

Свалив, окончательно Романа на землю, Милица принялась колотить его руками.

– Получай, обросшая обезьяна! Это за то, что мы веками на-ходились под вашим игом. Эксплуататоры.

– Они так естественно смотрятся?– наблюдая за борющи-мися на траве Романом и Милицей, Татьяна повернулась к Денни. – Не правда ли?

– Давайте, чтобы примирить всех вас, я расскажу местную легенду? Можно воспринимать её как тост! – подняв стакан с вином, Денни дождался тишины. – Это сказание, из поколе-ния в поколение передается в этих местах. И многие придают ему поучительный характер… Жила в этих краях красавица, по имени Адиюх. Все в ней было совершенно, а её руки, к тому же, обладали волшебным свойством – они светились.

– А я думал, что ведьмы только в нашем пансионате водятся! – сбросив с себя Милицу, простонал Роман. Но поймав недовольный взгляд Денни, приложил палец к губам. – Молчу…

– Спасибо! – нахмурив брови, поблагодарил Денни и продол-жил. – Так вот! Её муж гонял табуны лошадей. Часто возвра-щался уже глубокой ночью, и красавица жена протягивая ру-ки из окна, освещала ему путь, через полотняный мост. Но глупый муж не желая принимать помощь, запретил ей делать это. На следующий же день, в темноте он упал с моста и уто-нул, вместе со своими лошадьми…. Долго горевала наша «белолокотная» красавица по мужу, но смирилась и нашла себе достойного помощника, богатыря Сосруко, с которым и была счастлива всю свою жизнь. Мораль – нельзя не отве-чать на чувства женщины, и уж тем более запрещать ей любить. Так выпьем за любовь, которая, как руки «белоло-котной» освещает нам единственно возможный путь. За чистую любовь, которую мы должны дарить и принимать с той щедростью, с какой Бог нас окружает красотой.

– Браво! – захлопала в ладоши Татьяна. – Великолепно Денни!

– Ага! Получил? – зашипела на Романа, Милица. – Так будет со всеми, кто не ценят женщин.

– Эх, Денни! – разочарованно вздохнул Роман. – Я думал вы как старый аксакал, как истинно кавказский мужчина поддержите меня…

– Я тебе скажу одну вещь, Роман, только ты не обижайся! – расправив плечи, Денни бросил на него пронзительный взгляд. – Я не старый, я седой, а седина только украшает мужчину! Правду я говорю, Татьяна?

– Чистую! – кокетливо опустила глаза девушка. – Кстати, вы не оставите мне свой номер телефона?

– Чудесный тост! – захлопала в ладоши Милица. – Все мужчины должны знать, что именно мы освещаем им путь. И без нас они слепцы, которых ждет печальный финал. Вот так.

– Вы вслушайтесь в то, что сказал Денни? – бросив вскользь взгляд на Андрея, тихо сказала Татьяна. – Мужчина должен отвечать на чувства…

– И помнить, на каждой женщине лежит божья печать! – не сдерживая эмоций, поддержала её Милица.

– Это очередная история о вашем коварстве! – подмигнул Роман, Андрею. – Я уже слышал много подобных историй. Но если разобраться, ее судить надо за нарушение правил дорожного движения. Девка вырубила у мужика под носом светофор и перевела стрелки, вот он и сошел с рельсов….

–Да ну тебя! – толкнула его в спину Татьяна. – Ты невыно-сим. Не обращайте на него внимания, Денни. Он всегда такой.

– А мне нравятся захватывающие истории! – Милица мечтательно закатила глаза. – Правда, любовь – это, как правило драма, с трагическим финалом!

– Красивая легенда! Денни нужно писать речи для наших лидеров. Все сочно, звонко и понятно. Вы прирожденный спичрайтер. – сказал Андрей и осушил стакан вина.

– Только не о политике! – взмолился Роман. – Есть хоть одно место на этой земле, где, сейчас, не говорят о политике?

– О чем еще? – Татьяна поднялась с травы, села в раскладное кресло и потянулась, широко расставив руки. – Сейчас время политики. Сплошные съезды, пленумы, конференции. Это раньше все походило на скучные посиделки пенсионеров. С тех пор, как мы переехали в Москву, я только и занимаюсь, что политикой. И начинаю беспокоиться, если не удается посмотреть вечерний выпуск новостей.

– Вот вам пример современной женщины. – Роман многозна-чительно указал на Татьяну. – Не тряпками и не мужчинами заняты их головы. Им новости и разоружение подавай.

– Не знаю, кому как, а мне подавайте Голливуд! – капризно заявила Милица. – На «Мосфильм» я уже не согласна.

– Если это вечер исполнения желаний, тогда мне яхту, «Бу-гатти»*. и виллу и на Лазурном берегу, – сказал Роман. – В Ниццу хочу. Хочу вживую послушать Жанн Маре Жара. Пинк Флойд. Кого нибудь из «Битлов» послушать хочу. И еще, на мир посмотреть. Как он там, без меня…

– А ты, что хочешь? – глядя на Андрея, захлопала глазами Милица.

– Больше всего, на этом свете, я хочу тебя! – притянув к себе, Андрей поцеловал девушку в щеку.

–Теперь это надолго! – наблюдая за нежными объятиями влюбленных, вздохнула Татьяна. – Жевать хоть перестаньте, голубки.

– Знаешь, что они в пансионате устроили? – присел рядом с ней Роман. Вынесли из номера кровать, пол застелили матрасами и получился прегромадный сексодром.

– Знаю! Я им матрасы стелить помогала. – пожала плечами Татьяна.

– Эй, вы! Хватит лизаться! – прикрикнул на парочку Роман. – За столом все же сидим…

– Да ты, парень, зануда! – оторвавшись от Андрея, Милица показала Роману средний палец. – Начинай любить женщин. Иначе, очень быстро станешь мрачным, дряхлым стариком, с застарелым простатитом!

– Оставь его, он не романтик! – сказала безнадежным голосом Татьяна.

– Я не романтик! – подтвердил Роман. – Я прагматик. И будь у меня возможность, я бы не вылезал из-за кордона, а не торчал в глуши, совращая малолеток.

– Тебе, мой друг, не хватает широты взглядов. – наконец, отреагировал Андрей. – Наше взаимное, и непреодолимое влечение нельзя ассоциировать с таким грубым понятием, как совращение. Иногда, его называют страстью; иногда любовью. Тебе, что больше нравится?

– И я тебе не малолетка, – фыркнув, показала свой язычок Ми

лица. – Я будущая звезда, скромная цель которой, сделать

Голливуд. Совок – ты еще услышишь обо мне!

– Нет! Голливуда тебе не видать! – со знанием дела, уверенно сказал Роман.

– Это еще почему? – нахмурилась Милица.

– Не по одежке тебе Голливуд… Там таких не принимают. Ни имиджа, ни творческого псевдонима. Имя. Вот, что у тебя за имя – Милица? Звучит, как мельница. Тебе нужен новый голливудский образ…

– Мила! – предложила Татьяна. – От милая…

– Э..м! – замычала, мотая головой, девушка. – Так меня дома зовут…

– А если Мили? Или Лили, от Лилит* – первая женщина ми-ра? – предложил Андрей.

– Вот оно! – ухватился за идею Роман. – Лили! Мадмуазель Лили из Парижа и Нью-Йорка*. Но лучше – Лилуся…

– Лилуся? – прищурился Андрей. И вдруг, его осенило. – Лилу…

– Почему Лилу?

– Не знаю…

– Прекрасно! Пусть будет Лилу! Вы двое! – Милица царственным жестом руки, обвела Андрея и Романа, – Вы только что стали отцами моего нового сценического имени! Когда я стану звездой, а я обязательно ею стану, то пришлю вам часть гонорара, чтобы Роман мог позволить себе еще, что нибудь, кроме джинсов; в смысле, прилично одеться. А, Андрей приобрел очки, и понял, наконец, чем обладает.

– Кого это вас? И куда к себе? – с интересом наблюдая за Милицей, спросила Татьяна.

– Туда, где обитают настоящие мужчины. Джентльмены… могущие оценить женщину! – гордо, сказала Милица.

– Чем тебе не нравиться мой «Levis»? – возмутился Роман.

– Он до неприличия стандартный! – брезгливо усмехнулась Милица.

– Хватит корчить из себя звезду!

– Скоро, ты будешь ползать у меня в ногах и умолять дать автограф! – поднявшись во весь рост, Милица грозно встала над Романом и поставила ногу ему на грудь.

– Люди склонны тешить себя сказками….

Схватив за щиколотку, Роман повалил Милицу на землю. Затем, зная слабые места, просунул руку под подмышку. Уже через секунду, закатываясь смехом, она беспомощно просила о пощаде.

– Опять борцовый петтинг!* Давайте-ка, потихоньку собираться! – Татьяна тронула за плечо Андрея. – Устала, чертовски. Хочется выспаться.

– О, нет! – вырвавшись, из объятий Романа, вскочила на ноги Милица. – Только не пансионат. Там так скучно…

– Мы тут на пещеру наткнулись. – со слабым энтузиазмом, начал Андрей. – Все выглядит очень и очень загадочно…

– Только не пещера. Я боюсь темноты. И ноги болят к тому же! – решительно запротестовала Татьяна.

– Послушай Тат. Это недалеко отсюда. Сегодня последний день в Гузерипле. Завтра сплав по реке и прощай горы! – Андрей пытался найти аргументы. – Ну, не капризничай?

–У нас обширная программа, – вмешался в разговор Денни. – Азишская пещера. В ней протекает река любви. Менгир, корытообразный дольмен на левобережной террасе Белой. Еще, Казачий камень, кстати, это самый большой валун в Европе. Потом, источник – Золотой ключ, и Гранитный каньон. Очень хорошая программа.

– Какая там еще программа, Денни. Пощадите меня! – с мольбой в глазах, Татьяна повернулась к Роману. Но неожиданно, он не поддержал ее.

– Давай, старушка! Поднимайся! Разомнем косточки. Ну, что спелеолог? Веди нас к вратам ада.

– Путешествие к центру земли начинается. – воскликнула Милица,

– Нас еще в Хамышках ждут. – напомнил Денни. – Люди стол накрыли. Неудобно…

Быстро рассудив, что капризы неуместны, Татьяна сдалась. Тем временем, воспользовавшись внезапно начавшимися сборами Милица за руку отвела Романа в сторону и спросила:

– Ромочка! Солнышко! У меня к тебе необычная просьба. Ты не мог бы спросить у Денни, где здесь можно сделать тату?

– До Москвы не терпит? – недовольно покосился, он на нее.

– Ну, Ромочка! – запрыгала она перед ним.

– Ладно! Попробую!

– Постой! – остановила она его. – Дело в том, что тату надо сделать, ну, скажем так, в достаточно интимном месте. Ну, в этом районе, на внутренней стороне бедра.

– Послушай, Милица! Мы посреди Кавказских гор, среди зло смотрящих на нас исподлобья аборигенов, а ты предлагаешь, чтобы я попросил их сделать тебе тату в интимном месте? Я очень хорошо представляю, как будет звучать мой некролог. Как на ковбойском кладбище. Здесь покоится Роман Белькевич. Он погиб задав Денни Дудаеву идиотский вопрос…