Текст книги "Крах Обоятелей"

Разойдясь не на шутку, сержант бил прикованного к батарее Андрея, с особым рвением. Дубинка стала продолжением его ненависти. Выписывая замысловатые зигзаги, она ложилась на наименее защищенные участки тела. Он знал, боль быстро сделает свое дело, и этот крашенный блондинчик, скоро будет молить о пощаде. Но время бежало, удары не ослабевали, а пленник, только сжимался, сворачиваясь в бесформенный клубок.

– Фамилия, я тебя спрашиваю?

– Я Адам Кадмон!* Я лемуриец!*– корчась от боли, стонал Андрей. – Седьмое воплощение Ману!*

– Ты пидар! Ясно? – сержант был немало озадачен незнакомыми словами. – Пидар! А если нет, то я позабочусь, чтобы стал им.

– Ты никогда не узнаешь, кто я! – с трудом, сказал Андрей. – А вот, о таких как ты, гадать нечего. Вы из отряда примитивных. У особей, подобных вам, духовное начало перерождается в тупую, животную злобу. Еще вас называют неандертальцами, людьми, так и не обретшими душу. Раньше, когда читал, что обезьяна произошла от человека, только улыбался. Оказывается зря…

Вольная трактовка теории происхождения человечества на сержанта не подействовала. Град ударов стал только интенсивней. Но неожиданно Андрей почувствовал облегчение. Боли не стало меньше, просто она опустила его. Он даже, вспомнил Тинякова*, так любимого дедом, и выровняв дыхание, процитировал четверостишье:

Но мы передохнем, а ты одичаешь

Ты шерстью, как зверь обрастешь

По-волчьи завоешь, по-песьи залаешь

На брюхе червем поползешь

Не чтивший никакой поэзии сержант, по-своему отреагировал на смутное послание задержанного. С налитым кровью лицом, он вкладывал в удары весь свой растревоженный пыл.

– Это тебе за особь…. Это за неандертальца…. Это за обезьяну…

– Хватит! – не поднимая головы, исподлобья бросил лейтенант. – Хватит, я тебе сказал. Забьешь чего доброго.… А ты парень, дурак! – поучительно, сказал он Андрею. – Ты, сейчас, не с нами силой меришься, а со всей советской милицией. Ты всей нашей системе вызов бросил. Мол, плевать я на вас хотел, ребята. И никого из вас я не боюсь. Над сержантом зачем то издеваешься, байку какую то про деда генерала выдумал. Не по мужски все это… На самом деле, не всё у тебя так прекрасно. Рыльце, у тебя точно в пушку. И в розыск тебя объявили не зря, и девочка с тобой совсем еще юная. Поэтому, вот какой я тебе совет дам. Ты, всю эту дурь выбрось из головы, тебе же лучше будет. И как говорится, чистосердечно, без всякого нажима, облегчи душу… Если ты прав, чего тебе бояться. Приедут люди, разберутся.

Откинувшись на стуле, лейтенант Кашин сплел пальцы на затылке. Он с трудом скрывал раздражение. Еще один выходной был безнадежно загублен. Вместо того, чтобы потягивать с друзьями пиво, он вынужден был заниматься алкашами и заумными придурками. Когда, в чуть приоткрывшуюся дверь, просунулась коротко стриженая голова дежурного, он и вовсе рассвирепел.

– Я же сказал, чтобы не совались сюда, мать вашу… – подкрепив слова нецензурной лексикой, грубо выкрикнул лейтенант.

– К нам тут гости, товарищ лейтенант! Начальство пожаловало… Генерал какой-то.… Комитетчик.… Персона, я вам скажу, при полном параде…. Представительный! Привез предписание о передаче Белосельских в их ведомство….

– Как так? – поднялся со стула лейтенант. – Был приказ держать да завтрашнего дня! – растерянно озираясь, поднялся лейтенант. – Что за генерал? Почему не предупредили?

– Так было надо! – отстранив мнущегося в дверях дежурного, уверенно вошел в помещение Павел Васильевич. – Это субъект – опасный тип! Фигурирует у нас, сразу по нескольким делам. Материалы строго секретные; решения принимаются с учетом быстро меняющихся обстоятельств. Сами понимаете….

Заметив, наконец, прикованного к батарее внука, он внутренне сжался, но виду не подал. – Необходимы все меры предосторожности, и строгая конспирация. – вытащив из внутреннего кармана пиджака приказ с устрашающей гербовой шапкой – Комитет Государственной Безопасности, он многозначительно потряс ее под носом лейтенанта и, положив на стол, прихлопнул сверху ладонью. – Распишитесь… Сразу же хочу предупредить, об ответственности за разглашение государственной тайны. В этом случае, рассчитывать на какое либо снисхождение, не придется. Со своей стороны, хочу выразить вам благодарность за бдительность и оперативность. Все вы будете поощрены.

– Служу Советскому Союзу! – встал под козырек сержант.

Бросив беглый взгляд на костяшки его рук, в свежих ссадинах, Павел Васильевич стиснув зубы, отвернулся.

– Что нибудь узнать удалось?

– Только ругается нецензурно, товарищ генерал! – пожаловался лейтенант. – И бред, какой-то несет….

– Так я и знал! – глубокомысленно потряс головой Павел Васильевич! – Возможно, к нему были применены психотропные средства! Вражеские разведки, часто прибегают к подобным методам.

– А я то думаю, чего это он ахинею несет! – прозревшим тоном, сказал сержант.

– Такие препараты полностью подавляют психику… – пояснил Павел Васильевич. – А теперь, расстегните наручники и помогите ему подняться…

– Я его сразу раскусил. – возясь с ключами, хвастал сержант. – Кость не наша! И выражается не по-русски!

– Вот потому в стране бардак. – решил не отставать от сержанта, лейтенант. – Бдительность теряем.

– Надеюсь, вы не переусердствовали? – спросил Павел Васильевич, не отводя взгляда от Андрея.

– Так эти товарищи, которые его сопровождали, в поезде, сказали не церемониться! – бросил на него осторожный взгляд лейтенант

– Это в наших интересах, чтобы ничего с ним не случилось. Впрочем, мы его быстро на ноги поставим. А ты молодец, – похвалил он сержанта. – Бравый солдат.

Павлу Васильевичу стоило больших усилий совладать с нервами.

– И вы, товарищ генерал, тоже, молодцом! – осмелел сержант. – Пока есть такие, как вы, страна может спать спокойно…

– Вещи, при задержанном, были?

– Чемодан! – живо откликнулся лейтенант.

– Вещи в машину. Там отец девочки. Он ни во что не посвящен. Так что, никаких разговоров.

– Её вы тоже заберете? – осторожно поинтересовался лейтенант.

– Она очень важный свидетель.

Провожая взглядом генерала, лейтенант Кашин. не знал, что и думать. Этот старый гренадер в штанах с лампасами вызывал у него двоякие чувства. Что-то не складывалось в его уме, но живость и внутренняя сила бывалого чекиста вызывали восхищение.

– Старая кость? – вновь и вновь пробегая глазами по листку с магическими символами, думал он. – Ему под восемьдесят, а он все еще сражается.

– Вот это сила! Уважаю! – подтвердил его мысли, вернувшийся сержант.

– Знаешь, куда нас занесло? – потрясая бумагой, спросил лейтенант. – Пятое Управление. Идеология, диссиденты… Я только краем уха слышал об этой конторе. Вот такие, братец, у нас дела!

– Может, зря я этому Белосельских»кузькину мать» устроил?

– Ты, что не понял? У них все так задумано было! Теперь, они его тобой пугать будут. Это же элементарно, Ватсон!

– Эх, взяли бы они меня к себе, я бы там поорудовал! Всем языки развязал бы…

55/

Мусса

Тарту 1989г.

До Тарту Денни добирался долго. Сначала летел до Москвы, потом до Таллина. Встречали его пышно, даже помпезно. Мусса выхлопотал разрешение, и кортеж встречавших автомобилей выехал прямо на рулежную полосу. Значительная часть штаба дивизии, которой теперь руководил его племянник, выстроившись, как на параде, громко поприветствовала гостя. Мусса, строевым шагом, подошел к трапу самолета и громко под зычное ура, вытянувшихся в струнку офицеров, поприветствовал Денни.

Конечно, он был польщен, но виду не подавал. Никто не должен видеть смущения на лице ялхаройца*, тем более военные. Обняв племянника, Денни прошел вдоль строя, придирчиво поправляя форму офицерам, и наконец, стал в стойку смирно и дал команду:

– Орлы, вольно!

День выдался пасмурным, низко нависшие тучи грозились вот-вот излиться на потную землю, и потому было решено без долгих церемоний погрузиться в машины, чтобы продолжить торжества на авиабазе.

Двести километров по непривычно широкой трассе венчавшей древний город эстов, он продремал на заднем сиденье «Волги». Ровный шум двигателя убаюкивал. Время от времени, Денни приоткрывал глаза и видел, как мимо, по запотевшему стеклу, стекали за спину осенние пейзажи. Тронутые багрянцем, зеленые леса; тучные луга, усыпанные огромными валунами; свинцовое стекло озер. Вот, за очередным пригорком проявилась деревушка, опрятная и чистая, с ветряной мельницей и ухоженными домиками. Над ней, подсвечивая чернильные облака, ободом поднималась радуга…

Тарту Денни понравился, даже удивил, разительно отличаясь от тех советских городов, в которых ему довелось побывать. Старый европейский город, прославившийся своим университетом, выплыл из белой пелены тумана, как из сказки Андерсена, громко застучав брусчаткой, и окружив теснившимися силуэтами вытянутых зданий, с трубами и флюгерами на остроконечных крышах. Погружение в средневековье завершали, тонувшие в мистическом мареве, смутные силуэты фонарей.

Несколько последующих дней прошли в затяжных застольях, когда столы не убирались, а Алла творила чудеса кулинарии. После работы, в широком кругу друзей Муссы, вновь и вновь в доступной офицерам форме, звучали здравицы в честь почетного гостя.

– Вы не извольте беспокоиться. – как-то сказал ему слегка подвыпивший офицер. – Мусса Джохарович командир строгий, но справедливый. Если бы не он, эту дивизию вообще расформировали бы. И вас, он очень уважает.

Но главное, чем заманил его Мусса в эти далекие края, и о чем Денни давно мечтал, это полет на стратегическом бомбардировщике. Перед полетом, его долго облачали в летный костюм; инструктировали; Денни только улыбался. Ну, как было объяснить этим заботливым людям, что небо главное пространство горцев.

Уже со взлета Денни ощутил себя мальчишкой, позабыв обо всем на свете. Машина резко взмыла ввысь, и в первый раз, он до конца проникся пронзительной бескрайностью, чистотой и глубиной неба. Первый раз в жизни, он ощутил чувство истинной и безграничной свободы, подумав, не случись это, жизнь была бы не полной.

Где-то далеко внизу остался обрамленный радугой, цветочный город, и ему показалось, что среди его крыш, он ясно видит трубочистов, тенями плавающих между высоких труб. – Ты второй чеченец, ступивший на борт стратегического бомбардировщика! – сказал ему Мусса после посадки. – Как впечатления? На этой птичке, вооружений достаточно чтобы уничтожить такую страну как Нидерланды. Ну, еще и Бельгию прихватить можно!

– В Афганистан на таких летали? – без всякой задней мысли, спросил Денни.

– Нет! – после значительной паузы, ответил Мусса. – Из дальней авиации, там ТУ-22М применяли! Знаменитый самолет! Натовская кодификация «Backfire».. Я всегда был против ковровых бомбардировок, но меня никто не спрашивал! Был приказ, было его исполнение. Я же военный.

– Ты стал настоящим советским генералом! – задумчиво сказал Денни, сделав акцент на слове советский.

– Первым чеченским генералом. – добавил без бравады Мусса.

– Да! Первым чеченским… На Кавказе был генерал Ермолов, вот теперь есть и генерал Дудаев. – загадочно сказал Денни.

– Да! – неохотно продолжил беседу Мусса.

– А что, если придется еще раз Кавказ усмирять, может и пригодишься?

– Дядя! – вспыхнул, было, Мусса, но тут же взял себя в руки.

– Кто знает, что у тебя в голове. Дадут приказ, куда денешься?

– Ты думаешь, что я забыл о своих корнях? Нет. Но, ты же знаешь, я офицер. И армия для меня не пустой звук! Было глобальное противостояние систем; соперничество! Была и есть гигантская военная машина и я являюсь её частью. Я искренне пытался быть честным советским офицером. Воином… Хотя это тяжело слепо выполнять приказы…

– А для чего они тебя так возвысили? Может готовят? Посмотрев на тебя, можно четко представить каким будет новый, усмиритель Чечни!

– Успокойся, дядя! Я никогда не пойду против своего народа даже если стану маршалом.

– Не обижайся. Время неспокойное. Брожения всякие начались… Все только и говорят о перестройке; свободе. Все очень шатко… ….

– Хочу доложить тебе, что я в курсе всех событий! Со мной вышли на связь люди из ОКЧН*. Уверен, пришло время действовать.

– Хочешь пойти в политику?

– Не исключено. Мы можем получить то, о чем уже перестали мечтать! – загадочно ответил Мусса. – В любом случае, у нас должно быть больше прав.

– Нельзя допустить, чтобы посредством нохчи*, спровоцировали на новую Кавказскую войну. Нельзя дать врагам, вновь превратить нашу землю в пустыню. – сказал Денни.

– А что, если на этот раз проявить решительность? Мы теряем свои природные качества. Стали мягкотелыми и бесхребетными. Может пора бросить вызов судьбе; свобода или ничего. Все нохчи ждут этого часа. Ситуация благоприятная. Систему понесло. Горбачеву не хватает твердости. Это особенно заметно здесь, в Прибалтике. Это крах! Слишком много слабостей у этой власти. Она могла держаться только на силе. Заговорили о свободе и все покатилось к чертям. Здесь, в Прибалтике, уже в каждой республике есть свой «народный Фронт». Они хотят сойти с корабля под названием Советский Союз; почему и нам этого не сделать. И тут, ни в коем случае нельзя упустить момент. Мы должны выступить вовремя; не опоздать, но и не оказаться под развалинами системы.

– С голыми руками идти на медведя? Хочешь еще одного Сталина? Хочешь призвать еще одного укротителя Чечни? Не важно, кто им будет…

– Нет! Не хочу! Здесь ты прав, проблема должна созреть.…

Несколько минут обмена мнениями, хватило Денни. Он услышал все, что хотел и не стал продолжать разговор. Но болезненную для каждого чеченца тему, он затронул не случайно. Возможно у других иначе, но ненависть его народа к оккупантам никуда не делась, просто ушла глубоко внутрь. И все они, не подавая виду, научился жить с ней. Еще, он знал Муссу. Он знал, его племянник человек дела и когда это понадобиться, он во весь голос заявит о себе.

Чтобы скоротать время, Денни взялся за чтение. В библиотеке Муссы, он нашел редкую коллекцию книг и теперь с интересом читал их. Он не был большим поклонником советских или русских историков, но тема оказалась слишком близкой. Все глубже и глубже, он погружался в захватывающее повествование, и яркие события полутора вековой давности, во всем своем трагизме открывались перед ним.

Название книги звучало словно выстрел – Кавказская Война!* Взяв в руки, он настолько углубился в её сложное повествование, что это стало вызывать беспокойство Муссы. Денни только отмахивался, скрываясь всякий раз, в каком либо укромном уголке квартиры. Алла повсюду находила его, то укрывая пледом, то подсовывая под него мягкую подушку. Денни недовольно ворчал, но знаки внимания невестки принимал.

Читать историю покорения собственного народа, триумфальную и героизированную завоевателями, было нелегко.

Но слишком много фактов и прочей притягательной информации о родных местах, позволяли Денни не обращать внимания на нескрываемое высокомерие и предвзятость повествователя. К тому же, все что он читал, резко разнилось с официальной версией истории Чечни, поверхностной и неправдоподобной; а народные предания отражали взгляды только одной стороны.

Долгое времена, основными игроками в борьбе за Кавказ были Персия и Турция, но приблизительно с 18 века к ним присоединилась Российская Империя. Новая, мощная держава, зародившаяся на севере, была чужда кавказцам, но именно она потеснила своих южных соперников. Русские быстро завоевали Закавказье, оставив в тылу северные отроги гор, населенные преимущественно мусульманами. Их покорение стало острой необходимостью, требовавшей только нужного импульса.

Генерал-лейтенант Ермолов – тема особая для всех кавказцев и в первую очередь чеченцев. Герой Бородина и Кульма, протеже Кутузова и Багратиона, любимец армии, он заканчивает свою наполеоновскую войну в Париже и выполняя поручение императора Александра Павловича, берется за усмирение непокорных племен.

Ярчайший носитель русской имперской мысли, он прекрасно понимал значение этой горной системы в деле продвижения влияния Российской Империи на юг. Подобная экспансия требовала действий решительных и бескомпромиссных. Имея свой, во многом нелицеприятный взгляд на местные племена, Ермолов в жестоких формах раскрывает свое видение решения проблемы:

«Хочу, чтобы имя мое стерегло страхом наши границы крепче цепей и укреплений, чтобы слово мое было для азиатов законом, вернее неизбежной смерти. Снисхождение в глазах азиатов – знак слабости, и я прямо из человеколюбия бываю строг неумолимо. Одна казнь сохранит сотни русских от гибели и тысячи мусульман от измены».

Все горцы в его глазах были разбойниками, ни к чему другому не обученными. Поэтому он предлагал без церемоний искоренять всякое непослушание. «Горские народы, – писал он государю, – примером независимости своей в самых подданных Вашего Императорского Величества порождают дух мятежный и любовь независимости».

«Мне не нужны мирные мошенники, – сказал он в адрес лояльных чеченцев, по его мнению являвшихся пятой колонной в тылу русских войск, – выбирайте любое; покорность или истребление ужасное». Впрочем, подобные же взгляды он имел и на всё остальное население Кавказа. Последний должен был стать частью России и здесь бравый генерал сомнений не знал.

В борьбе с регулярной армией, шансов у соплеменников Денни было мало. Кадровые офицеры и генералы, только прошедшие великую войну; хорошо обученные солдаты; мощная артиллерия, ресурсы, и наконец, казаки, наводнившие плодородные долины предгорий. Их обустроенные, хорошо охраняемые, станицы – как сорняки то тут, то там вставали по всему Кавказу! Русская речь, когда-то редкая, все больше набирая силу, и теперь звучала повсеместно.

И в поведении казаков легко угадывалась главная линия – они пришли сюда не в гости, они пришли сюда навсегда.

Захватчиков на Кавказе видели не мало. Но как снега, каждую весну сходившие с горных склонов, с той же неизбежностью растворялись и враги, не в силах совладать с суровой правдой этих мест. На этот раз, все обстояло куда как серьезней. Люди с Севера пришли не за трофеями, они пришли завоевать пространство…

Новая кавказская компания, мало походила на плохо подготовленные походы Екатериновских времен. И экспедиция Пьери* и Булгаковский* штурм Ханкальского ущелья, результатов не принесли в силу их плохой организации. Россия отступила, но только для того, чтобы собравшись силами, при первой же возможности возобновить покорение Кавказа.

56

Озеро Ванзее

Берлин 1944г.

Берлин бомбили непрерывно. С июля 1944 года, союзники не переставая, утюжили столицу третьего Рейха. Она теперь мало напоминала, процветающий город в стиле «а ля Шпеер», отражавшем склонность Гитлера к помпезной монументальности. Раулю довелось видеть «градостроительный план Берлина», отличавшийся «крупномасштабностью, и соответствием новым веяниям времени». По его мнению, «он без сомнения нес печать гения, с какой бы точки зрения его не рассматривать». Теперь же, это был, типичный, фронтовой город, в котором с высоты птичьего полета повсеместно просматривались следы разрушений. Окрестности Темпельхофа*, как копьями ощетинились стволами зенитных орудий. Но это мало помогало. Борьба с высотной авиацией, забравшейся на недоступную для ПВО высоту, похоже немцами проигрывалась. Впрочем, и на земле дела у них шли не на много лучше.

Почти до взлетно-посадочной полосы их сопровождал 109-ый «Мессершмитт». Летчик подлетал так близко, что Рауль даже смог с ним пообщаться, показав большой палец. В ответ ему досталась широкая, юношеская улыбка, во все лицо.

По махав крыльями, летчик резко, с разворотом, ушел вниз, дав полюбоваться огромным крестом на фюзеляже.

– Этот явно только начал свою войну! Его неудержимо тянет на фронт. – подумал Рауль.

– Ничего! Скоро военный раж остынет! – словно прочитав его мысли, сказал сосед по креслу. – На русском фронте им будет не до смеха.

Рауль промолчал. Выматывающий, многочасовой перелет не располагал к дискуссии. Он думал о теплой ванной и чашке густого кофе. Нина и Гуннар Лагергрены*, встретили его в секторе для прибывающих, и настроение сразу же улучшилось.

– У тебя такой смешной вид, Рауль! – скользнув взглядом по спортивному костюму и рюкзаку, выразительно сморщила лоб сестра. – Плащ-дождевик, шляпа в стиле Энтони Идена*; выглядишь – очаровательно. Вижу, собрался поразить всех берлинских модниц.

– В салоне холодно было. – недовольно, проворчал Рауль.

– Ты похож на американского туриста! – обнял его Гуннар.

– Вот именно, американского. Ему не нужно выделяться из толпы. – сказала Нина.

– Ты конечно права, дорогая! – преодолев вялое сопротивление, Гуннар подхватил рюкзак Рауля. – В любом случае, нам следует поторопиться. Впереди трудный день. Обед; встреча с послом; все посольство желает лицезреть…. Все, как один хотят предостеречь тебя от резких действий в Венгрии. Немцы нервничают. Они стали намного агрессивнее…

– Никаких встреч! – оборвал его Рауль. – Завтра, первым же поездом уезжаю в Будапешт. Израненный Берлин, не та картина, которой я хотел бы наслаждаться.

– Куда ты торопишься! – не отступал Гуннар. – Билет заказан на девятое. Отдохни денек. Будапешт никуда не денется.

– Я, никуда тебя не отпущу, пока не расскажешь мне все новости. – поддержала мужа Нина. – Это невыносимо, жить в городе, где тебя каждый день бомбят; где все пропитано безумием; пропахло кровью, а атмосфера страха становится все въедчивей. Хочу в Юргорден*; в Дроттнингхольм*, хочу! – вдобавок к сказанному, капризно топнула она ногой.

Только в Ванзее, в доме Нины и Гуннра, после утомительных мероприятий в посольстве, Рауль решил удовлетворить любопытство сестры.

– Что у нас нового, спрашиваешь? С точки зрения шведских обывателей ничего. Гул канонады нам не ведом. Мы живем все той же тихой, и относительно сытой жизнью. Ходим в кафе и кино. Прямо перед отъездом успел посмотреть «Газовый свет»! Американский ужастик с Ингрид*. Конечно, это не «Касабланка»! И даже не «По ком звонит колокол»! Но, он выдвинут на «Оскара» и очень похоже, что наша «шведская дива» становится звездой мирового уровня.

– Поражаюсь я с этих американцев. Мир катится в тартарары, а они страшилки снимают. (Адреналина) Острых ощущений им что ли не хватает?

– Что ты хочешь им предложить? Впасть в депрессию? Поверь мне, я неплохо знаю этих парней; они люди действия. Теперь, когда они высадились в Нормандии, немцам несдобровать. Наци явно погорячились, так рассердив дядюшку Сэма. В войне на два фронта, немцы обречены. Надо было прислушиваться к советам «железного канцлера»; не воевать на два фронта, не лезть в Россию.

– В столице Рейха, под дневными и ночными налетами союзников, хвалить янки не принято. Будь, пожалуйста, осторожней, Рауль! – предупредила Нина.

– К черту осторожность! Я их хорошо знаю. Они становятся другими, когда на вызов им отвечают вызовом; на силу, отвечают силой. Да и воюя со всем миром им поневоле, придется вспомнить о ненавистной дипломатии. Что скажешь, Гуннар?

– А что тут можно сказать? – взял бокал в руки Гуннар. – Германия падет! Весь вопрос в том, что это будет за падение. С фронта приходят вести об ужасающих потерях. Русские не считаются с жертвами. Волна гуннов катится на Европу, таково всеобщее настроение. На Атлантическом вале дела не лучше. Фюрер взвинчен, и каждый день обещает сбросить десант в море. Но что-то там не сходится.

– Если судить по американским киножурналам, в высадке задействованы, какие-то чудовищные силы. – сказал Рауль.

– Что ты хочешь? Это же американцы! Их авиация головы не дает поднять! – пожаловалась Нина.

– Куда больше, всех тревожат русские танки! – сказал Гуннар. – Настроения в высшем руководстве Рейха можно охарактеризовать, как героическую обреченность. Но власть фюрера над этим несчастным народом имеет какие-то магические корни. Они словно околдованы и готовы драться до конца за своего фюрера.

– Это агония. Человеческая жизнь, уже гроша не стоит, а когда начнется хаос, а он обязательно начнется, неплохо бы очутиться на другом конце света. – вздохнула Нина.

– Я ничего не боюсь! – отмахнулся Рауль. – Дядюшка Якоб, похоже, имел беседу с одним высокопоставленным наци* (Шелленбергом), по поводу моей безопасности. Так что, для них я неприкасаемый. Но в любом случае, намерен действовать решительно.

– И все же осторожность не помешает, Рауль! – озабоченно, сказала Нина. – Надеюсь, у тебя нет ничего лишнего в багаже? Эсэсовцы, не очень-то считаются с женевскими конвенциями. И несмотря на твой иммунитет, могут запросто обыскать тебя. Не стоит их недооценивать.

– Не забывай, у меня дипломатический статус! – пожал плечами Рауль.

– Положение в Будапеште сложное. – наблюдая за женой, сказал Гуннар. – Немцы больше не доверяют венграм. – 19 марта 1944 года, они провели операцию «Маргарет»*. Цель – предотвращение выхода Венгрии из войны; её перехода на сторону союзников. Хорти слишком открыто прощупывал эту возможность, чем и насторожил фюрера. Когда стали известны его поручения премьеру Гезе Латакошу*, фюрер, чтобы предупредить всякие шатания, отдал приказ действовать. Теперь там Стояни*, и венгры абсолютно ничего не решают. Им предоставлено почетное право, умереть вместе с арийцами! Фюрер уверен, что их должна распирать гордость от такой чести.

– А что насчет…

– Еврейскими делами заправляет Гиммлер. О непосредственных исполнителях депортаций, точных сведений нет, но постоянно фигурирует фамилия некого Эйхмана. И отзывы о нем одинаковые; антисемит до мозга костей, одержимый нацист….

– Это все?

– Как и фюрер, родом из Линца. Схема его работы с виду проста. Евреев со всей Европы вывозят в Польшу. А вот, что потом? У нас нет точных сведений. Это все. Прости…. Времени мало было…

– Не густо! – сказал Рауль – Задача поставлена сложная – не ясно как, не ясно с помощью каких средств, но прекратить депортацию евреев. А информации, ноль!

– Да. – подтвердил Гуннар. – Что-то там происходит, но что? Одно несомненно. По всей Европе проходят депортации. Евреев составами вывозят в генерал-губернаторство. И есть сведения, что это работа Эйхмана. – добавил к сказанному Гуннар.

– По данным американской разведки, более четырехсот тысяч венгерских евреев были депортированы в немецкое местечко Аушвиц. Дальнейшая их судьба неизвестна. – поделился своей информацией Рауль.

– Что там творится на самом деле, еще только предстоит узнать. – сказал Гуннар.

– Рауль, ты уверен, что тебе по силам это дело? – в голосе Нины читалась тревога. – Может тебе стоит отказаться от этого задания? Это же очень опасно.

– Одна китайская мудрость гласит: «Слабый видит в каждой возможности опасность, сильный – в каждой опасности возможность». Знаешь, моя дорогая сестрица, впервые в жизни я чувствую такую непоколебимую уверенность. Это мой шанс. Это моя миссия. Сделать, что-то серьезное, важное. По-моему, это как то не по-людски отсиживать задницу в благополучной Швеции.

– Вот что я вам скажу, мои дорогие мужчины? Для измученной и к тому же беременной женщины, это уже чересчур. Можете и далее утешать себя мыслями о спасении человечества, но я вас покидаю. Нам нужен отдых! И сон! Сон в эту прекрасную, летнюю ночь!

– Тебя проводить, милая? – поднялся вслед за ней Гуннар.

– Сидите, полководцы! – отказалась Нина. – Вас интересует только войны. А я вам вот, что скажу. Только когда мы женщины возьмем власть в свои руки, только тогда на этой земле установятся настоящий мир и справедливость.

Едва, она скрылась за дверью спальной мужчины продолжили беседу.

– Ты хоть представляешь с чего начинать? С какой стороны к делу подступиться? – спросил Гуннар.

– Нет. – покачал головой Рауль. – Буду эксплуатировать неискоренимые пороки человечества. Алчность… Сребролюбие. Мне обещали, что стеснения в средствах не будет. ….

–Удачи! – сказал Гуннар. – Она тебе совсем не помешает.

– Тут ты прав. В этом портфеле списки всех самых видных евреев Будапешта. – понизив голос, сказал он. – Очень многие из них надеются на меня. И я готов. Я готов драться за каждого из них…

Гуннар ничего не ответил. Они недолго помолчали, вслушиваясь в пение цикад.

– Здорово у вас здесь, в Ванзее! – глубоко вдохнул Рауль. – Замок…. Озеро…. Лес.… До Берлина рукой подать. Озеро просто сказка! Именно в таких местах обитает красота…

– Для меня это твоя сестра.– заметив, что у Рауля слипаются глаза, Гуннар поднялся. – Можешь устроиться прямо здесь! Сейчас принесу плед. Если ты не передумал ехать завтра, тебе нужно отдохнуть. В поезде не очень то выспишься.

57/

Глубокое

Белоруссия 1941г

Войдя в квартиру, Павел Васильевич осмотрелся. Следы обыска были видны повсюду. Часть документов не имевших важного значения, исчезли. Но до его тайника, они не добрались. Еще бы! Ведь это, он устраивал его.

Включив лампу, Павел Васильевич разложил «папку Андрея» на столе, и долго растирал пальцами глаза. Он словно тянул время, в надежде, что оно что-то может изменить. Но пробежав глазами по фотокопиям документов, ужаснулся. Это были совершенно секретные данные, которые, могли разрушить десятки, а может даже сотни судеб. В его время делу придали бы государственный характер, и страшно было даже подумать о его последствиях…

Да и сейчас, не было никаких оснований полгать, что подобную утечку спустят на тормозах. Быстро листая материалы, Павел Васильевич просчитывал варианты, но содержание документов, их характер, не давали ему ни одной зацепки, которой можно было бы воспользоваться. Нервно отмеряя ставшее гнетущим пространство квартиры, он несколько раз заглядывал в комнату внука, но разбудить так и не решился.

Андрей спал, казалось безмятежным сном. Он и сам был не прочь вздремнуть; в конце концов, уже вторые сутки он провел на ногах. Зарывшись в кресле, он накрылся пледом, и закрыл глаза.

Сны-воспоминания были тяжелыми. Рябь на экране меняли искаженные лица. Тело ломило, как в сырую погоду. Но более всего сознание настораживал колокольный звон. Нарастающий, доносящийся издали и одновременно откуда-то изнутри.

По делу Валленберга, он не беспокоился. Еще в пятидесятые, они с особой тщательностью подчистили архивы. Сверху спустили указание, и они изъяли практически все. Новый генсек*Никита Хрущев, не хотел, чтобы его имя упоминалось даже всуе, хоть с каким либо компроматом. Поэтому, чистили основательно. А вот, с полякам все было сложнее…

Поляки! Намучились они с ними. От них исходили одни неприятности! На протяжении веков они были занозой на теле России, уже со времен, когда правительство «семибоярщины» тайно пропустило их в Москву. Даже, после очередного раздела Польши, чувство враждебности к ним только возрастало. А какую аллергию они вызывали у всех старых большевиков, после краха под Варшавой? Белополяк – понятие, надолго ставшее синонимом врага. Все обострилось, когда возвращали Западную Украину и Белоруссию; когда освобождали эти регионы от буржуазного элемента и отправляли его на перековку в отдаленные районы Сибири.