Текст книги "Крах Обоятелей"

– С первого, но с маленькой четвертинкой…

– У..у! – недовольно загудела Милица. – Ты говоришь со мной, как с ребенком.

– Ничего подобного. Не мог же я влюбиться в подошву твоей ноги? Но потом мой взгляд заскользил по щиколотке, коленям, бедрам; помнится, даже, трусикам в горошек, и я увидел лакомую, чуть недозрелую грудь, вот тогда я и понял, что попался. Да ты просто околдовала меня…

– Взгляд… Я, про тот взгляд, в Кабарде. Он проскользнул между нами… Это была божественная искра… Я помню… И если ты разлюбишь меня, я разрублю тебя на части и скормлю гиенам…

– Брр… Откуда такая жестокость? – затряс Андрей головой. Он лежал между её ног, положив голову на живот.

–Я очень жестокая…. Особенно, в любви… – Милица зажала его голову руками и ногами. – Вот видишь… Ты мой пленник и будешь служить мне до конца своих дней.

27/

Элизабет К.

Будапешт 1938

Она казалась ему амазонкой…, во всяком случае такой видел он её в пылу преследования.., с первых же секунд, задав скачке дикий темп. Давно не ездивший верхом, Рауль смело бросал лошадь на выраставшие из-под земли зеленые барьеры. Несколько раз, уже не чувствуя опоры, он закрывал глаза в ожидании падения, но лошадь каждый раз вытаскивала его из зеленого омута. В очередной раз, выбравшись из зарослей, он очутился на купающейся в свете, небольшой поляне. На её краю, прижавшись к лесу, под сенью могучих дубов, притаился охотничий домик сложенный из неотесанного камня. Рядом, из небольшой запруды вытекал ручей. Потоки воды падали на деревянные лопасти водяной мельницы. Соскочив на ходу с лошади, Элизабет вошла в широкий дверной проем; с небольшим запозданием, все еще в сильном возбуждении, Рауль вбежал вслед за ней.

В просторном, светлом помещении охотничьего домика, под потолком, висела люстра, украшенная цилиндрическими фонарями. Со стены взирала голова трофейного оленя. Возле высокого камина, на каменном полу, лежала огромная медвежья шкура. По другую сторону камина, стояла широкая, деревянная кровать. Элизабет встав перед камином на колено, разжигала огонь. Затем, поднялась и, с вызовом посмотрела на него.

– Мало кому удавалось, угнаться за мной! – словно рассуждая, сказала она. – Но всех, у кого это получалось, ждал королевский приз.

Стройный силуэт девушки, в охотничьем галифе и выпущенной белой рубахе, просто пленял. Во властно расставленных ногах валялась небрежно сброшенная куртка. В эту секунду, возбуждение Рауля достигло предела. Он чувствовал, что до беспамятства влюблен.

– Скажи мне викинг, готов ли ты исполнять желания своей королевы? – словно поощряя, Элизабет сделала шаг в его сторону.

– Я стану тем, кем ты пожелаешь! – почувствовав испарину, Рауль сделал шаг ей навстречу.

– В таком случае, я объявляю тебя своим пленником! И требую полного повиновения. Те несколько часов, которые мы проведем вместе, ты будешь делать все, что я захочу!

Чтобы не испытывать благосклонность судьбы, окрыленный Рауль, подбежал к Элизабет и обнял её. Это был его шанс. Каким-то пятым чувством, он понял, что ему не стоит разыгрывать из себя матерого любовника. Испытывая невероятное блаженство, он бесконечно долго, покрывая поцелуями, раздевал посланное ему небом божество… Вперед, Рауль! Сейчас или никогда…

В одну секунду, от строгой, даже, несколько чопорной Элизабет не осталось и следа. Она преобразилась в страстную, жаждущую ласки и тепла женщину. Которая старалась слиться воедино со своим избранником; слиться, всем телом, каждой своей клеткой; всем своим естеством.

Безумие охватившее их, длилось несколько минут, или часов, или космических циклов. Время потеряло свои свойства. Как только Рауль делал передышку, она рядилась в шкуру зверя и грациозно шествовала вокруг импровизированного ложа, позволяя поверженному Раулю, любоваться своей наготой.

– Ты… несравненная Диана! – искренне восторгался Рауль. – Воительница, поражающая стрелами любви…

Счастливая, она принимала величественную позу, и опираясь своей прекрасной ножкой о его грудь, и торжественно оглашала…

– Никто не в силах устоять перед женской красотой…

Он легко соглашался, и вновь целовал её изумительное тело; вновь заключал в железные объятия, пытаясь накрыть весь её мир, собой. В редкие секунды отдыха, он ей цитировал Вёрёшмарти*, стихи приготовленные для регента. Она смеялась над его венгерским и поправляя, покровительственно целовала в лоб.

Уже окончательно выдохнувшись, они лежали молча, боясь разрушить хрупкую идиллию. Когда молчание стало неловким, Элизабет поднялась и стала молча одеваться.

– Может, еще ненадолго? – осторожно, начал Рауль.

– Помоги мне одеться! холодно отреагировала Элизабет.

– Да, конечно! – Рауль присел рядом с ней и забрал чулок из её рук.

– Хочу сказать тебе со всей серьезностью – я влюблен в тебя. И собираюсь просить твоей руки у барона.

Ты серьезно? – потрепала она ему волосы и рассмеялась.

– Как никогда….

– Ах, Рауль! Ты такой милый и…. очаровательный! Плюс ко всему, ты еще и романтик.– Элизабет подалась к нему и поцеловала в щеку. Затем отстранилась, и быстро встала. – Моя фамилия Ф. Это один из древнейших родов Венгрии. Отец говорит, что мы, как гуляш, достояние её истории. Когда я ему сказала, что сама хочу распоряжаться своей жизнью, он посмеялся и сказал мне, что это невозможно. Что моей руки добиваются отпрыски по крайне мере десяти самых знатных фамилий страны, но он ждет предложение из стана регента. Если бы он знал, как этого жду я? – задумчиво опустила она голову. – Но он же непробиваемый! – нервно продолжила девушка. – Он бесчувственный, толстокожий…. носорог. Да, Рауль! Он носорог! Вот, пусть и дальше изображает равнодушие. Роговые выступы на его противном темечке уже есть!

– Так ты…, ты мстила? – заплетающимся языком произнес Рауль. – Это была месть?

– Молчи! И ничего не говори! – приказала Элизабет. – Не разрушай эти прекрасные мгновения. Это был порыв! Случилось настоящее чудо. Несколько часов настоящей любви. Но теперь, давай, о чем нибудь другом!– решительно, заявила она. – Когда ты уезжаешь?

Ошеломленный Рауль пытался совладать с собой, но это у него плохо получалось.

– Не знаю! Только что думал, никогда!

– Рауль…

– Все дело в том, что я влюблен! Я…

– Не надо, Рауль! – жестом остановила его Элизабет. – Ты необыкновенный человек. Не знаю, как это объяснить, но в тебе есть что-то сверхчувственное. У тебя широкая душа.

– Это все эмоции, которые я вызываю? – Рауль не смог сдержать сарказма.

– Ты чувствуешь женщину. Видишь в ней личность.

– Вообще-то, я неудачник. Не востребованный ни кем, неудачник. Я ничего не умею делать. Я умею только любить. Но и здесь меня преследуют неудачи! И здесь, я никому не нужен….

– Человек, который только что переспал со мной, не может считать себя неудачником! Не правда ли? – лукаво улыбнулась ему девушка. – Ты очень настойчив и целеустремлен. Но женщин тянет к другим. Они любят самодовольных, краснозадых павианов; они любят распушающих хвосты павлинов и нарциссов, любящих только самих себя.

– Я вас не понимаю, баронесса? – Рауль невольно перешел на вы, но тут же поправился. – Могу поклясться, в Венгрии нет ни одного мужчины, который бы тобой не восхищался.

– Не заблуждайся, Рауль. Венгры крайне практичны. Для кого-то, я удачная партия; приятная роскошь, или выгодное вложение капитала.. Но большинство считают меня пустышкой, красивой игрушкой. А мне наплевать. Мне нужно другое, любить того, кого я хочу.

– Но это же так естественно…

– Нам пора, Рауль. – Элизабет притянула его к себе и долго смотрела в глаза. – К сожалению, наше время истекло. запомни меня; запомни, какой, сейчас видишь и не забывай никогда…

Возвращалась они молча. Лес, избавившись от охотничьих страстей, давно стих, благоухая травяными сборами. Рауль улыбался, но на душе было гадко. Самое сильное чувство, которые он пережил за свою жизнь, стало инструментом мести. Он стал её орудием. Хотелось выпить что нибудь покрепче и забыть обо всем навсегда…

– Ты хорошо ориентируешься в этих местах! – сказал он, обратив внимание на то, что они едут другим путем.

– Это наше охотничье хозяйство и наш гостевой домик!

– Ты настоящая охотница! Так здорово расставила силки.

– Я глупая, влюбленная женщина, которой ты открыл дорогу к свету. Если я тебя обидела, прости…

–Я справлюсь! – сказал Рауль.

– А теперь, порви свою рубашку и перевяжи мне ногу.

– Это еще зачем?

– Делай, что говорят! – жестко сказала Элизабет.

Как только они выехали на открытое пространство, далеко внизу показалась группа всадников. Вскоре их заметили. Несколько охотников отделившись от общей группы, устремились к ним навстречу.

– Наверное, на моем лице сплошное разочарование! Я с легкостью буду разоблачен! – сказал Рауль и помахал рукой, приближавшимся Эве и Миклошу.

– Нет, Рауль! Все что случилось, останется нашей с тобой тайной. Только моей и твоей. А теперь, изобрази пожалуйста обеспокоенность…

– Оно объяснит причину столь долгого нашего отсутствия?

– Сделаем вид, что я упала с лошади. И ты позаботился обо мне. Самое интересное, что ты действительно мой спаситель. Еще сегодня утром, я не знала, как жить дальше. А теперь! Теперь, я чувствую себя свободной! Я чувствую себя легко! Хочется дышать, петь и танцевать.

Он не успел ответить ей; сказать, что в отличии от неё чувствует себя ужасно, и что теперь, он и представления не имеет, как дальше жить.

– Где вы пропадали? – Миклош взял за поводья лошадь Элизабет

– Испытывали ваше терпение! – усмехнулась девушка. – Я поспорила с Раулем, что наше исчезновение никто не заметит, и оказалась права.

– О чем ты, дорогая! Мы, чуть не подняли на ноги венгерские вооруженные силы. Но, я не терял спокойствия! Ты была в руках настоящего викинга. Не так ли, Рауль? – по лицу Миклоша блуждали плохо скрываемые сомнения.

– На самом деле мы были в Африке. Я оседлала самого красивого на свете, летающего слона. Мы облетели пол-Земли.

– Это был летающий слон? – Миклош подозрительно покосился на Рауля.

– Да! Это был полет…

– Рауль, может быть, вы объясните, в чем дело? – спросила обеспокоенная Эва. – Мы страшно волновались.

Рауль промолчал.

– Что у тебя с ногой? – только теперь Миклош заметил повязку.

– Можете мне не верить, но я упала с лошади. Рауль был очень любезен, пожертвовав своей рубашкой.

– Опять ты носишься, как сумасшедшая? – запричитала Эва.

– Это стоило того! – Элизабет многозначительно посмотрела на Рауля. – Я побывала на небесах.

* * *

Вечером, в летней резиденции регента, подавали лань добытую Миклошом-младшим. На столе стояло эгерское.

– Это для тебя! – шепнул на ухо Раулю, Миклош. – Баронесса прислала. Сама не будет. Врачи советуют покой ноге. Но я думаю, это травма сердечного характера. – поглощая мясо, рассуждал он. – Кто-то подстрелил нашу лань. Причем, в самое сердце….

Вино Раулю понравилось. Оно имело ярко выраженный вкус любви.

– Чем же вы её сразили? – услышал он голос за спиной и повернулся. Это была Эва Г.абор.

– Во всем мире не найдется и толики тех богатств, которыми можно подкупить такую девушку! – стараясь не переигрывать, грустно сказал Рауль.

– Понятно! Наивностью! – вздохнула Эва. – Время от времени, все женщины испытывают непреодолимое желание испытать свои чары. И доказать себе, что они все еще в форме; что они все еще кому то нужны. Это своего рода тренировка. Надеюсь, вы не втюрились?

– Прогулка сблизила нас. – неуверенно, сказал Рауль. – Мы подружились.

– Это намного облегчит вашу жизнь. Они с Миклошем, уже порядком измучили друг друга.

– Что им мешает соединиться?

– О! Не все так просто. Миклош обручен. И хотя о его интрижке знают все, день свадьбы, вот-вот будет объявлен.

– Кажется, я догадываюсь графиня, кто является причиной их раздора? – сказал Рауль.

Вместо ответа, графиня жестом увлекла Рауля за собой и когда они остались наедине, заглянула ему в глаза.

– Как вам охотничий домик?

– О чем вы?

– Ах, оставьте, Рауль. Мы с баронессой самые близкие подружки.

– И все равно мне не понятно, о чем вы?

– Да все о том же. О нашей лесной берлоге.

– Вы, как никто, графиня, умеете говорить загадками.

– А вы крепкий орешек! – погрозив пальчиком, прищурилась графиня.

Но больше Эвы, Рауля донимал Миклош.

– Ну, что, тихоня?! Давай! Хвались своей победой! – в очередной раз взяв под руку, стал допытывать он Рауля? – Мне кажется, что женщины достаются тебе слишком легко?

– Не было никакой победы! – спокойно отреагировал Рауль. – Наоборот, банальное пленение….

– Они не стоят наших страданий, Рауль! – немного успокоившись, похлопал его по плечу, Миклош. – К тому же, разве ты забыл? Завтра у нас гонки. Я требую сатисфакции. Венгры никогда не прощают нанесенных обид.

28/

Фишт*

Западный Кавказ 1988.

Летом 1986года, Андрей вместе с Милицей, летал в Венгрию. «Ближнее зарубежье»* к тому времени уже бурлило, все только и говорили, что о Горбачеве; падении «железного занавеса». Но, он посещал Будапешт совершенно по-другому поводу; политикой там и не пахло… Группа Куин, певчие ласточки свободного мира залетели на советское просторы… Концерт впечатлил, как впрочем и все мероприятие. Прекрасный, светившийся радугой стадион, светлые лица людей; ощущение свободы. Фредди был бесподобен. Немного смущало обилие военных перед сценой, но к этому, советскому человеку, как говориться, было не привыкать. В Москву, они вернулся в великолепном настроении. Хотелось поделиться пережитым со всем миром. Жизнь наполнялась смыслом…

На волне всех этих событий пролетел еще год. Татьяна, за это время, успела еще раз выскочить замуж. Роман только вернулся после года службы в армии. Оба стремились к скорейшему восстановлению естественного хода вещей, и требовали от Андрея встречи с Милицей, его тайной пассией. Договорились, сплавиться по реке Белой, благо маршрут по ней был хорошо ими проработан.

Лесная Сказка – так назывался пансионат в котором они остановились. Сумасшедшее буйство зелени, в царстве неба и гор. Он стоял над обрывом. На каменных плитах обросших мхом. Как челюсти дракона, торчали они наполовину вырвавшись из под земли. Застывшее чудовище, с грозным оскалом, обозревало подвластные владения. Вдали, подернутый прозрачной дымкой, блистал закованный в ледовые доспехи Исполин. Монументальный, исполненный достоинства, он источал величие.

– Фишт! Я вижу Фишт! – взобравшись на перила смотровой площадки, театрально раскинула руки девушка.

– Милица, сойди с перил! – Андрей сидел на траве, в нескольких метрах от нее. – И хватит кривляться.

– Я тебе говорила, что ты зануда? – обиженно отмахнулась от него девушка. – Нет?! Так вот! Ты ужасный зануда и сноб. А еще, ты не даешь развиваться моему поэтическому мышлению и разрушаешь идиллию. Посмотри вокруг! Мы на крыше мира. Сейчас, я взмахну крыльями и полечу. Я стану облаком; прольюсь дождем в ущелье; я – река Белая, я своенравная дочь Фишта*, рожденная из его седой бороды. Я – дочь горы; её беспокойное дитя, беглянка, прячущаяся от назойливой опеки. Прочь от объятий гордого отца – холодных, непроникновенных. Вниз к морю, к братьям, сестрам; к свободе, солнцу и теплу. Один бросок и я сольюсь с природой; я переполнюсь небом, расправлю крылья и полечу…

–Хватит дурачиться! – осторожно подойдя к девушке, Андрей обнял ее ноги, и бережно прижал к себе. Площадка располагалась на небольшом выступе обрыва, на дне которого были разбросаны расколотые валуны.

– Какая красота! – часто дыша, сказала Милица. – Как здорово, что ты меня сюда привез. Тебе не страшно?

– Нет!

– Я никогда бы не влюбилась в человека, которого пугает красота. Ну, что? Слабо? Один шаг в бездну, и мы станем её частью навсегда…

– Закрой глаза! – крепко сжимая девушку, Андрей медленно попятился назад. Затем, подхватив на руки, вынес в безопасное место. – Ты сумасшедшая!

– Какие нежности? – Милица повернулась к Андрею и обняв, сплела руки на его шее. – Уж, не влюблен ли, часом, ты в меня, добрый молодец?

– Часом, нет! – отвернулся от нее Андрей.

– А я, до беспамятства! – жалобно вздохнула Милица. – До умопомрачения! Неразделенная любовь участь большинства девочек. Мы рождены, чтобы страдать. А я не хочу страдать; я хочу любить. Еще в детстве мечтала, так влюбиться, чтобы до беспамятства; чтобы на все наплевать. – Милица сорвала горную ромашку и закружилась, широко раскинув руки.

– Знаешь? Я бы ввела в школах урок, хождение по краю пропасти. Всё сразу бы стало на свои места. Если двое, взявшись за руки, пройдя по краю бездны испытывают одни и те же чувства, значит они созданы друг для друга. Еще, я бы ввела уроки целования. С первого класса. Чтобы каждый мог целоваться вволю, сколько ему угодно; до потери сознания; до бабочек в животе. И так всю жизнь, до самого конца. На Земле все должно быть по-другому. И главное, люди должны постоянно целовать другу друга. И тогда, они никогда не будут стареть…

Милица вновь повисла на Андрее, вытянула по-детски губы в ожидании поцелуя, и сказала капризно:

– Правда из меня получится потрясающая актриса?

– Может быть. Но Голливуда, девушка, вам не видать!

– Это еще почему? – захлопала она огромными ресницами. – Мне только пятнадцать. Выгляжу я сногсшибательно! – для подтверждения слов, она задрала свитер, обнажив молодые, упругие груди. – Чем не Мерлин Монро? Стиль немного не тот, но всё высшей пробы, – руки ее заскользили вниз по извивавшемуся телу. – А ножки у нас даже лучше. И самое главное – я стремлюсь к совершенству. И чувствую, что в силах завоевать этот мир.

– Зачем? – Андрей смотрел на нее с нескрываемым восхище-ниием. – Зачем тебе так много? – Он искренне восхищался кривляющимся рядом, смешным существом.

– Господи! Какой ты глупый! – сбросив налет романтики, Милица еще крепче обняла его. – В тебе нет чувства собственничества. Не то, что у Романа. Все время говоришь о Космосе, Вселенной. Тебе надо сужать свой кругозор до размеров Земли. Иногда, я не понимаю, как работает твой мозг. И все же это так здорово, что ты привез нас сюда! – она чмокнула Андрея в лоб и отбежала на несколько шагов. – Как ты нашел эти места?

– Дед. Много, много лет назад, он работал здесь.

– Здесь? Кем? – удивленно повернулась к нему девушка. Присела, на корточки, сорвала цветок, и на свой лад завела считалку. Отрывая лепестки ромашки, она в такт движениям пальцев, почти беззвучно шевелила губами. – Люблю… Не люблю… К сердцу прижму…. К черту пошлю….

– Не знаю. Такого рода информацией, он делится неохотно. – Андрей не без иронии наблюдал за непрекращающимся кокетством Милицы. – Что-то связанное с геологоразведкой…

–Твой дед родился в эпоху первооткрывателей! В те времена Земля была сплошь усыпана цветами. – не вставая, Милица исподлобья посмотрела на Андрея, затем обиженно надув две чудные полоски губ, добавила. И еще, он был ценителем красоты. А вот ты толстокожий чурбан! На тебя не действуют мои чары!

– Еще как действуют! – наклонившись, Андрей губами прикоснулся к её губам, и тихо сказал. – Ты совершенство. У тебя нет изъянов. Космическая энергетика. Потрясающие внешность, ум, голос. Твои ножки, что-то запредельное; это – верх совершенства; а от твоих глаз, не спрятаться никуда. И знаешь, что я тебе скажу? К чертям этот ГИТИС. Подумаешь, возраст? В будущем тебя ждет грандиозный успех. Ты завоюешь весь мир…

– Увалень! – вскрикнув, Милица высвободила придавленную ногу. – Конечности отдавишь…, а мне ими еще мир завоевы-вать. И ты не дипломат, зря твоя мама так старается. Кто разбавляет комплименты напоминаниями о неудачах? Кстати, как мои смотрины?

– Ты это о чем?

– Ты же привез меня показать своим друзьям? Разве не так?

– Конечно, нет! Раньше, мы каждый год здесь сплавлялись. Роман с армии вернулся, вот мы и решили, что пора возобновлять. А ты здесь, только по одной единственной причине. Я хочу, чтобы ты всегда была со мной.

Какое-то время, обнявшись, они простояли глядя друг другу в глаза…

– Смотри! Наши! – всполошившись, Милица указав рукой, в сторону дороги. – Роман! Татьяна! – радостно замахала руками, и сорвалась с места. – Бежим, скорее!

Андрей, долго смотрел ей в след и его не покидало ощущение нереальности происходящего.

– Может, такие светлые мгновения и есть счастье? – подумал он.

Солнце пылало, вгрызаясь разноцветными лучами в салатовое покрывало склона, причудливо расцвечивая ютившийся внизу, у реки поселок.

– На Гузерипль! – рассекая воздух, сквозь обжигающее буйство красок прокладывал путь звонкий девичий голос. – На Гузерипль! – издав боевой клич, бросился вслед за ней, Андрей.

* * *

Черный, желтоклювый орел, дневной дозорный Фишта*, время от времени меняя направление взгляда, обозревал долину. С его гнезда, на выступе скалы, она просматривалась на десятки километров. Кинжальным взглядом, нарезал он открывавшееся перед ним пространство. И этот взгляд словно говорил – это его территория; он не потерпит на ней чужаков.

День выдался удачным. С первой же попытки, он взял зазевавшегося зайца, но в остальном обычный, в его долгой жизни, день. В когтях под лапой, все еще трепыхалась добыча. Орел опустил голову, клюнул её несколько раз и та притихла. Ощутив вкус крови, он стал медленно разделывать тушку. Кусочки мяса жадно поглощала прожорливая пасть птенца. Стояла ясная, безветренная погода. Лишь высоко вверху курил, обласканный блестящим облаком, Фишт.

Уловив острым глазом незнакомые объекты, птица насторожилась и повернула голову… Это были, двуногие существа резвящиеся на поляне; неловкие и неуклюжие. К тому же, они не умели летать. Несколько раз, хлопнув недовольно крыльями, орел громко заклёкотал и неторопливо продолжил прерванную трапезу…

*Фишт – белая голова

29/

Лесная Сказка

Западный Кавказ 1988

Роман Белькович лежал на коврике у костра, пристроив голову на коленях Татьяны Елиной. Ни красочный альпийский луг, над которым уже витал дивный аромат шашлыка, ни красота и величие гор, казалось, не трогали его. Не разделял восторга товарищей, он чувствовал себя злобным гномом, придавленным колоссальной мощью гор.

Он только демобилизовался… Триста шестьдесят пять дней лютых морозов, изнуряющей жары и пыльных бурь. И далеко, не был уверен, что тоскует по степным пейзажам. Хотелось поскорее забыть о безжалостно вычеркнутом из жизни «золотом времени». С дугой стороны, именно армия раскрыла многие его таланты; задала направление его бурной энергии…

Все началось со скотобойни, располагавшейся рядом с частью, куда его послали за мясом. Шашлык всегда был его коньком, вот и сейчас, он пообещал угостить сослуживцев «настоящим мясом». Ждать пришлось долго, одновременно выслушивая жалобы одного из «живодеров» на затянувшийся ремонт. Когда, наконец, на него обратили внимания, он взял несколько килограмм краюшек, шейку; и уже уходя, неожиданно обратился к живодерам.

– Если вам нужна краска или шпатлевка, могу организовать.

О том, что «стройбат» кладезь для сметливого человека, он понял сразу. В итоге ему заказали два ведра, и пообещали, если стройматериалы окажутся нужного качества, брать у него всё, и столько, сколько он сможет вынести. Договорившись на обратном пути с командиром одного из отделений, он в течении часа провернул всю операцию, заработав десять рублей. Причитавшаяся ему половина, была больше месячного денежного довольствия. Такой расклад вещей не мог не нравиться. И в течении всего, оставшегося до дембеля срока, он снабжал стройматериалами не только работников скотобойни, но и всего товарищества садоводов, также располагавшегося поблизости. Очень скоро, у него образовались серьезные излишки денег, а большинство офицеров ходило в должниках. Именно там, в армии, к нему пришло осознание, что деньги могут все; ну, или почти все… С началом своего, странного бизнеса, он не брезговал ничем. Продавал все, что можно было продать, и никогда не забывал подкармливать тех, на чью помощь можно было бы рассчитывать в трудную минуту… Он сразу же почувствовал вкус денег, тем более что у них бал самый разнообразный аромат, иногда с яркими рыбными оттенками… После начала нереста осетра на Урале*, он на протяжении нескольких недель, он посылал браконьерам до взвода солдат; в отличии от гражданских, рыбоохрана чаще всего отпускала их. Браконьеров интересовала в основном икра, поэтому, вместо оплаты, им позволяли унести сколько угодно рыбы. Но, специально для него, в последний день, передали пять килограмм икры. Роман чувствовал себя королем; устроив пир с рыбой, водкой и икрой, на всю роту… Естественно, что демобилизовавшись, он почувствовал себя некомфортно. Он обрел свободу, но денежные потоки прекратились, и он потерял ощущение силы..

И вот, он на Кавказе. По сути, эта поездка была организована ради него; дать снять напряжение, сбросить годичный груз службы. Но, он рвался в Москву. Прочь, от театральных вздохов и сентиментального созерцания природы… В Москве, все проще! – думал он, покусывая тонкий стебелек. – Настоящее средоточие жизни; мегаполис. Бурлящая пороками столица – вот его истинная страсть! Она загадочна, зловеще притягательна. В ней бьет другая жизнь, о которой он, еще совсем недавно, ничего не знал. Да и откуда? В России, провинция – это захолустье; серая дыра в которой ничего не происходит. Студеное пространство, в котором нет ни движения, ни просветов. Где люди не рождаются, не живут и не умирают, а только проявляются из зазеркалья и снова исчезают в нем, не оставляя после себя ни малейшего следа.

Ну, кем он был? Сын не вернувшегося с дежурства подполковника пожарной части, чьей пенсии едва хватало на мало-мальски приличествующий быт? Рыжеволосый бес, оббивавший кулаки в спальных кварталах закрытого провинциального города. Злобный зверек, лишенный провидением всего, кроме амбиций? Единственно, что вынес он из своего отягощающего прошлого, так это память. Нужда, обиды, унижения, тягучая промозглость невыносимо скучных дней. Они не давали забыть о себе. Нет! Никакого озлобления, он не чувствовал, такую «рос-кошь» он не мог себе позволить, но непреодолимое желание схватиться поскорее с миром; схватиться насмерть, не покидало его. Деньги – вот где, и он не сомневался, к нему придет успех. Поэтому, скорее домой. В Москву! Подальше от этой пошлой идиллии…

Роман закрыл глаза. Маленький клочок пушистой ваты, медленно плывший высоко вверху, исчез. Он чувствовал тепло женских рук, массировавших ему голову; слышал её тихое дыхание. Время от времени девушка опускала голову, чтобы нежно, губами коснуться его лба.

Когда-то, он был в нее влюблен, как впрочем, и во всех своих подружек. Возможно, любовь к ней была его первым настоящим чувством. К несчастью, не взаимным. В любовном треугольнике, она предпочла другого. Это было время неопределенности, в котором, он наделал кучу глупостей, и о котором не хотел вспоминать. И высоко ценил ту деликатность, с которой она отнеслась к его чувству. Итогом её усилий стало то, что их отношения переросли в дружбу. Всматриваясь в лицо Татьяны, Роман с трудом скрывал озабоченность. Вчера, на Кишинских порогах*, волной, её швырнуло на скалу. Она еще легко отделалась. Но ни ссадины, ни синяки не портили ее лица; выглядела она трогательно.

– Как ты, малыш? – притянув к себе, он ощутил на её щеке солоноватый вкус слез. – Не плачь.

– Господи! На мне живого места нет. Все болит! – вытирая выступившие слезы, простонала Татьяна. – Но ничего. Вы-дюжу. Я ведь двужильная…

– Вот, и не хнычь. А, давай-ка, пойдем посмотрим, как мест-ные форель ловят. – резко вскочив на ноги, Роман подал ей руку. – У меня не получается. Сколько не пробовал, ни одной не поймал.

– Где наша сладкая парочка? – Татьяна бросила взгляд в сторону гор.

– Не знаю. Меня от их слюней, тошнит.

– Ничего не замечаешь?

– Кроме её великолепных ног, ничего!

– Ну, тебя! – толкнула она его в бок. – У него глаза горят. Мало того, что твой ненаглядный друг скатился до малолеток, так он еще и втюрился.

– Я, конечно, могу сказать, что он всегда был неразборчив в выборе женщин, но ведь ты опять меня ущипнешь. – отбива-ясь от тычков, сказал Роман. – На его месте, я бы ни в чем себя не ограничивал. Хотя, конечно, такая несправедли-вость раздражает. Кому овсянка, а кому длинноногие моде-ли… А ты, я вижу, все никак не успокоишься и по-прежнему ревнуешь его ко всему на свете.

– Можно и так сказать. Любовь и ревность, это из одного варева.. .

Ловить горную форель в ручье, впадавшем в Белую, казалось делом безнадежным. Она стояла под камнями, и надо было в ледяной воде отвалить камень, да еще успеть схватить её руками. Занятие само по себе не простое, но когда это и удавалось, юркая рыбка просто проскальзывала между пальцев. Местные справлялись с задачей куда лучше. Даже директор пансионата «Лесная Сказка», в котором они остановились, человек далеко не молодой, с меткостью баскетболиста методично забрасывал пятнистую рыбешку в ведро стоящее на берегу. Готовил, он её, не менее оригинально. Завернутая в ореховые листья рыба пеклась на горячих углях. Это придавало ей особый, неповторимый аромат.

– Пойдем, поищем наших следопытов…

– Главное, чтобы они не перевалили через Кавказский хребет. – протянув ей руку, Роман.

– Тебе не кажется, что они нашли друг друга? – чувствуя поддержку, Татьяна легко, перепрыгивала с одного камня на другой

– Совершенно очевидно…

– И где они познакомились…

– Сие есть тайна, покрытая тайной…

– Все вы мужики одинаковые. Стоит вам взглянуть на смазливую девицу, вы тут же теряете голову…

– Настоящие джигиты, никогда её не теряют. – с кавказским акцентом, воскликнул Роман.

– А эта девочка далеко не простушка. – сказала Татьяна. – Андрей, парень; видный! Две квартиры в пределах Садового кольца. А какое будущее? Ходят упорные слухи, что его отец имеет виды на министерство иностранных дел.

– Отчим. – поправил Роман.

– Кто воспитал, тот и отец. – нервно, отреагировала Татьяна. – Где их искать, настоящих папочек?

– Машина, у него классная. Бронированная. – с восхище-нием, сказал Роман. – Кстати, твоему еще не дали?

– Отказался. Сказал: «на Волге ездит буду. Остальное – из-лишества».

– Мне тоже не нравится этот роман. Ну, слишком она… юна. Может, он педофил? – Да ну тебя! – в смущении, Татьяна хлопнула Романа по плечу. – Вон там! Смотри! – указала она рукой на склон. – Это они…

– И вовремя. Жрать хочу…

*Урал – река в Казахстане

30/

Графиня Эва Г.

Будапешт 1938

На следующий день после приема в резиденции регента, Рауль все же встретился с представителем министерства финансов и изложил ему суть вопроса. Контакты с чиновниками всех рангов Европы, все больше убеждали его, что нет более эффективного решения вопроса, чем подкуп. Только этот метод, по его опыту, работал безотказно.