Текст книги "Тропа, которую проложил я. Как найти лучшую работу на свете и почувствовать себя дома за тридевять земель"

Тропа, которую проложил я
Как найти лучшую работу на свете и почувствовать себя дома за тридевять земель
Кунави Писатель

© Кунави Писатель, 2015

© Иван Кузнецов, дизайн обложки, 2015

© Татьяна Кузнецова, фотографии, 2015

Корректор Юлия Гомулина

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Сочинение на свободную тему – третья книга Кунави Писателя.

Издательство свободного человека.

Автор идеи, текста, оформления и дополнительных материалов – Иван Кузнецов.

Фотография на обложке: «Майское дерево» в Рунье, Ламон. Пролог: парк Сан-Пьетро, вид на Ламон и гору Валлацца. Эпилог: водопад Салтон. Главы-тропы с 1-й по 15-ю: Рунья, Ламон. Автор всех фотографий – Татьяна Кузнецова.

Книги на свободе: www.kunavithewriter.com

Для отзывов и предложений: [email protected]

Dedicato al paese di Lamon e alle sue frazioni in particolare a Rugna, e a tutti gli eroi di questo libro. Voi sapete chi siete, gente delle montagne.

(Посвящается Ламону и всем деревням в его составе, и в особенности Рунье, и, конечно, всем героям этой книги. Вы знаете, кто вы – народ гор).

Знаете, чем отличается книга-путешествие от книги-тропы? Первая – по Уайту (Кеннет Уайт – путешественник и писатель. – Прим. автора) – коллекция верст, своего рода культурный туризм (история, кухня, всего понемножку), вторая – странствие в буквальном смысле этого слова. Ведь когда пишешь, никогда не знаешь, куда забредешь! Книги-тропы не имеют ни начала, ни конца, это следы единой тропы, в которой пролог может обернуться эпилогом, а эпилог – прологом.

Мариуш Вильк

Карта ламонских троп

Пролог. Символы несвободы

Побег из Санкт-Петербурга. – Венеция – город свободных. – Случай на вапоретто. – В венецианском порту. – Работа и труд. – Трудовая книжка и ключи от съемной квартиры.

1. Звенящая тропа

Впервые в Италии и сразу в полицию. – Встреча в Падуе. – Бывшая школа – мой новый дом. – Первый рабочий день. – Прогулка по заснеженным Доломитам. – Местная кухня. – Спор на международном уровне. – Ламон: прошлое и настоящее. – Первые наблюдения и впечатления от Италии.

2. Тропа-призрак

Вид на жительство. – Знакомство с Ламоном. – Дела житейские. – Вид из окна моей комнаты. – Тайный обмен семенами. – Два дня без отопления.

3. Пастушья тропа

О холоде. – Сказочные горы. – Изучение окрестностей. – Заготовка дров. – Попытка покорения Арины. – Велосипедная рухлядь. – Дожди, дожди, дожди… – Овцы без пастуха. – На этот раз не было газа. – Печка для пиццы: начало работ. – Город и деревня. – Турне по местным школам. – Деревни в Коммуне Ламон. – Пешком по берегу Финского залива. – Старый дом полный секретов.

4. Тропа рассерженных собак

Еще раз о работе и труде. – Уроки итальянского в эмигрантской среде. – Одинокий горец. – С юга на север. – Фильм про альпинистов. – Первые мастер-классы с детьми. – О пользе жизни без интернета. – Под тосканской луной. – Пьяный Гагарин. – «Тропа Тоби». – Новая попытка покорения Арины. – Дожди не прекращаются…

5. Место, где сходятся тропы

Несколько правил поведения в горах. – По дороге Виа Клаудиа Аугуста. – Лучшая работа на свете! – День труда в Италии. – Теория противоположностей, или Ода ламонским барам. – Печка для пиццы: новые работы. – Очередное лингвистическое открытие. – Старт Джиро д’Италии.

6. Тропа, на которой легко потеряться

Факты о Доломитах. – Огород: начало работ. – Пилил и рубил дрова. – Алексей Болотов. – Школьная библиотека и старая кофемашина. – Конец уроков итальянского. – Мастер-классы с детьми: прогулка в лес. – Финиш Джиро д’Италии. – Как не потеряться в горах?

7. Высокая тропа

Тренировки. – Покраска стен и прочие художества. – Огород: посадка рассады. – Последний мастер-класс с детьми. – Ламон и Приветнинское. – Гостеприимство горных жителей. – Велосипедная философия. – Детский спектакль.

8. Тропа в одну сторону

Падуя – велосипедный город. – Нужны ли в горах деньги? – Любовь в библиотеке. – Печка для пиццы: продолжение работ. – Животные в Доломитах. – Заброшенная деревня Беллотти. – Ураган в Рунье.

9. Оленья тропа

Мистика. – Горы и их влияние на разум. – Огород: первый урожай. – Школа, как дом и дом, как школа. – Районы, кварталы и пригороды Ламона. – Гроза над Валлаццей. – Феста ди Сан-Пьетро. – Детская велогонка. – Жители Руньи. – Итальянский сленг. – Как растет фасоль, или О простых людях. – Печка для пиццы: окончание работ.

10. Лазурная тропа

Пассерелла. – Волонтерский лагерь. – Экскурсия в церковь Сан-Пьетро. – Будни в лагере. – Громкое происшествие. – Ночь в заброшенной деревне. – Каскат Салтон – самое красивое место в округе. – В ожидании ночного автобуса.

11. Тропа безумных велосипедистов

О велоспорте и хайкинге. – Маунтинбайк или шоссе? – Веломарафон Доломитов. – Велосипедные хитрости в горах. – Изобретение велосипеда.

12. Змеиная тропа

Отпуск во время отпуска. – Встреча с почтальоном, или О жизни без денег. – Фотоконкурс. – Интересные находки. – Любимое средство передвижения.

13. Недюжинная тропа

Печка для пиццы: работы не прекращаются. – Праздник фасоли в Ламоне. – Горная болезнь. – Странственник. – Олимпиада-80. – В школе полно народу. – Старые надписи на старых камнях.

14. Тропа зеленых камней

Вернулись дожди. – Путаница в номерах. – Вдоль протока Сенайга. – Ламонские древности. – Мастер-классы с детьми: кулинарные курсы. – Муравьи Фабио Веттори.

15. Ягодная тропа

Райские пастбища. – Лучшая работа на свете: итоги. – Прощание с Валлаццей. – Прощание с друзьями. – Прощание с Копполо. – Прощание с Ламоном. – Последние мастер-классы с детьми. – Сбор урожая. – Генеральная уборка. – Прощальная велопрогулка, или Квинтэссенция впечатлений. – Ладины и ладинский язык. – Легенды Доломитов.

Эпилог. Свободный человек

Рассказ о том, как 12 человек играли в самую глупую игру на свете. – Что стало с героями этой книги? – Какой будет моя следующая тропа?

Пролог. Символы несвободы

28 февраля 2013 года. Я сижу на бордюре в венецианском порту, прямо у воды, недалеко от станции вапоретто Санта-Марта, и гляжу на то, как на асфальте догорает моя трудовая книжка. Порывистый весенний ветер то и дело гасит пламя, и мне приходится поджигать ее снова и снова. И если со страницами я еще как-то справляюсь, то обложка не хочет гореть ни в какую. Как будто специально сделана из огнеупорного материала – чтобы нельзя было уничтожить. Прохожие обращают на меня внимание. Со стороны я похож на нелегального эмигранта, который только что сошел с корабля, или даже тайком пробрался на берег, проделав, может быть, последние метры длинного и утомительного путешествия вплавь, и уничтожает документы. Это не так. В Италии я на абсолютно законных основаниях: по волонтерской визе. В Венеции второй день.

Уезжать из Санкт-Петербурга было сущим кошмаром! Последние пять дней я провел, бегая по магазинам, почтовым отделениям, банкам… был даже в ателье, где штопал одежду, и в оптике, где покупал сразу две пары новых очков (одни запасные), так как думал, что уезжаю из России надолго, если не навсегда. Утром в день отъезда, а вернее будет сказать, самого настоящего побега (из съемной квартиры), я все еще не решил какие вещи брать. Одежду гладил и складывал в последние два часа перед отъездом. В сумки поместилось далеко не все. За почти три года, что я прожил в этой квартире, вещей накопилось достаточно: книги я оставил на буккроссинге, одежду сдал в комиссионку, а подарки, которые хотел взять с собой, подложил под дверь соседям – подарок. Вечер провел в городе (странные ощущения: родной город, а жить уже негде) и все еще доделывал разные дела. Ночь в аэропорте Пулково.

Оба перелета были захватывающими. Сначала красивый рассвет: треть неба почти черная, треть синяя, между ними оранжево-красная полоска света. Прибрежные города вдоль Балтийского моря медленно гасли, в то время, как солнце разгоралось все сильнее. В Германии была пересадка. Потом самолет приближался к зловещей каменной стене. Альпы! Огромные цепи гор: черные, покрытые снегом. Прямо посреди гор – рукотворные ландшафты: города, сетки дорог… Картина неземная – как будто летишь не на самолете, а на космическом корабле и приземляться собираешься не в Венеции, а на Венеру. Это был мой первый полет над горами. Всю Венецию тоже видел из самолета.

Венецию с континентом соединяет длинный мост (Мост свободы), по которому ездят и машины, и поезда, и даже велосипедисты – как леска удочки, на которую попалась рыба – острова Венеции. Сравнение не мое – Петра Вайля. На Венецию я смотрел и буду смотреть его глазами. По-русски лучше него про Венецию никто не написал. «Венеция – это рыба» – книга Тициано Скарпа тоже пришлась кстати, пока я убивал остатки бесконечного дня в книжном магазине перед поездкой в аэропорт. Там главы так и называются: «Глаза», «Уши», «Руки», «Ноги», «Рот», «Нос» – то есть в соответствии с частями тела и чувствами. Автор предлагает не только разглядывать Венецию, но и, что более важно, слушать, щупать, ходить по ней до появления мозолей, нюхать город, каким бы зловонным он иногда ни был…

Следующие два дня провел в городе. Хотел остановиться в отеле «Алла Салуте», где останавливались Эзра Паунд, Ален Гинзберг и другие знаменитые поэты и писатели, но выбрал в итоге «голову рыбы» (а не «ж…») – отель под названием «Универсо э Норд» («Вселенная и Север»). Не знаю, знаменит ли чем-нибудь (кем-нибудь) этот отель, нашел случайно, привлекло название – последний кусочек родины уже на чужой земле. Север, русский север, Финляндию, Скандинавию я любил всегда, но перед самым отъездом увлекся севером с особым энтузиазмом. «А оттуда и до космоса недалеко», – пишет Мариуш Вильк – польский автор, проживший последние двадцать лет на русском севере. Отель находится на соседней с вокзалом Санта-Лючия улице – довольно оживленной, которая сразу стала моей любимой. Вот так: достаточно первый раз прилететь в город, доехать из аэропорта в центр, дойти от автобусного терминала до железнодорожного вокзала, поселиться в отеле, прогуляться по улице, на которой он располагается, – и сразу влюбиться в нее. И ходить никуда не нужно. Начинается она с сувениров и дешевой пиццы, переходит в овощные ряды, что уже интереснее, а заканчивается первым в мире гетто (да, первое гетто появилось в Венеции). Впрочем, это уже не одна улица, а несколько кварталов. Не суть важно.

После небольшого происшествия в номере – пока разбирался с дверьми тесной душевой кабины, номер оказался полностью затоплен – вышел в город. И уже через десять минут заблудился. Хотел взять карту в туристическом бюро рядом с вокзалом. В других местах они бесплатные. Но это Венеция – здесь 2,5 евро. Это тоже не важно. Карта в Венеции – самая бесполезная вещь. Дольше будешь разбираться, как пройти куда-то – проще спросить или попытаться найти дорогу наугад. А лучше всего иметь целый день без каких-либо дел и важных встреч и просто бродить по городу… или блуждать. Улицы вывели меня на Сан-Марко – главную площадь Венеции. В толпе туристов мне хватило пяти минут, и я поспешил обратно.

Вечером я должен был встретиться с Марселло, знакомым по переписке, хотел разузнать у него про систему железнодорожного транспорта в Италии, а заодно попросить помочь купить билет до Падуи. В Италии много разных видов поездов – не сразу разберешься. Он работает на вокзале Санта-Лючия, на строительных работах, а заодно помогает незадачливым туристам. Живет в Местре – пригороде Венеции. Но на обратном пути я тоже заблудился. Пришлось добираться на вапоретто – теплоходах или водных автобусах – единственном, если не считать гондол и паромов, виде общественного транспорта в Венеции. Думал, что они ходят быстро, а оказалось – медленно, со множеством остановок. Автобус ползет по водной глади не торопясь, покачивается из стороны в сторону, прицеливается, прежде чем причалить к станции… Чтобы пройти по всему Канал Гранде (Большому Каналу), требуется не меньше сорока-пятидесяти минут.

Все, что пишут о вапоретто в книгах, – чистая правда. Кого только не встретишь, пока стоишь на палубе. Можно пройти внутрь под крышу и сесть, но настоящие путешественники стоят в толпе людей, чтобы слегка потолкаться, послушать местный говор, так же как и языки всего остального мира (опять Вайль). Рядом со мной стояли, в частности, четверо англичан: двое мужчин и две женщины. Первый был очень колоритным: упитанным, если не сказать толстым, в темно-синем дорогом пальто и шляпе в тон, с красным шарфом, завязанным по-модному, на переносице очки в позолоченной оправе. Второй по сравнению с ним, как бы специально подчеркивая опрятность первого, выглядел неряшливо. Женщины были в шубах – не отличишь одну от другой. Все четверо обсуждали Мозамбик! Брат этого толстяка работает в министерстве культуры Мозамбика. Так же полушутя они говорили про Гватемалу, Мадагаскар и прочие подобные страны. Такое ощущение, что колониальные времена не прошли, и белые продолжают вершить судьбы «третьего мира». В XXI веке. В Венеции. На вапоретто. Между делом. По пути в роскошный отель в одном из многочисленных венецианских палаццо (дворце), на остановке рядом с которым они и сошли. С Марселло я так и не встретился, потому что опоздал на полчаса – он меня не дождался.

Утром я пошел гулять по противоположной части города – районам Дорсодуро и Санта-Кроче и на обратном пути зашел в порт. Люблю портовые города, не люблю города на реках. Речные города тоже бывают портами, но реки большим открытым водным пространствам явно проигрывают: Санкт-Петербургу и Финскому заливу или Хельсинки и Балтийскому морю – моим родным городам (и морям), Сан-Франциско или Нью-Йорку – где был. По сравнению с Санкт-Петербургом в Москве нет воды, так же как нет ее в Нижнем Новгороде. В портовых городах дуют ветра, воздух всегда свеж – дышится легче. А какой ветер с реки? Пусть даже такой широкой и полноводной, как Волга. Другими словами, в портовых городах я чувствую себя свободнее. Реки – сковывают. Потому что сами скованы берегами. И если подумать, то порты всегда олицетворяли собой путешествия, эмиграцию, новые земли и свободу.

Я думал об этом, пока горела моя трудовая книжка. Я покинул один портовый город, который, впрочем, стал для меня слишком душным, шумным, большим… И гуляю теперь по другому. Страницы сгорели. Все, кроме последней, на которой напечатаны правила пользования сиим документом. Обложка так и осталась целой. Что было внутри? Ничего интересного… Шесть лет я проработал обычным клерком, меняя места работы примерно раз в год. Отовсюду меня уволили. Исключение составляют только первая и последняя работы, с которых я уволился сам по причине переезда: сначала из Нижнего в Санкт-Петербург, потом из Петербурга в Италию. Но клерк из трудовой книжки перестал существовать. Помимо этого у меня были и прочие работы и подработки, которых было не так уж и много, поэтому приведу их полный список:

– продавец в магазинах,

– мойщик посуды в ресторане,

– кухонный работник в сети быстрого питания,

– уборщик помещений и номеров в мотеле,

– разменщик монет в зале игровых автоматов и наладчик (непутевый) этих же автоматов,

– работник типографии,

– уборщик снега и кольщик льда на тротуарах (моя любимая),

– разнорабочий на ремонте квартиры,

– оператор на компьютере,

– курьер по городу,

– а также стендист на шести выставках.

Точных мест не называю. Разве только кто-то из моих бывших работодателей читает сейчас эти строки. Тогда передаю большой привет! Из всех этих мест меня тоже уволили. Где-то я проработал всего один день, где-то и целого дня не вышло. В таких случаев мне ничего не заплатили – просто я сам не пришел на следующий день на работу – получается, работал бесплатно. Впрочем, достаточно. Я не собираюсь описывать свою рабочую биографию. Ничего скучнее придумать невозможно.

Все!

Хватит!

Наработался!

Но это не значит, что я лентяй. Жизнь как таковая не предполагает безделья. Я люблю трудиться. «Трудиться», как можно понять из самого слова, – делать что-то трудное, прилагать усилия. Это и есть та деятельность, к которой должен стремиться человек. Что такое работа, все мы прекрасно знаем. Что я понимаю под трудом? Так называемое «возделывание собственного сада», то есть труд на своей земле, обустройство собственного дома, помощь соседям по улице… Творчество, любой вид творчества – труд в чистом виде. Но не все так просто. Труд имеет свойство превращаться в работу. Пример: писатели (художники, музыканты), связанные жесткими условия контракта, которые штампуют свои работы, как на конвейере. Они не трудятся, а работают. Точно так же обычные профессии могут быть трудом, если работа нравится и ты видишь в ней смысл или даже призвание.

Признаюсь, сам я пока не до конца разобрался в этом вопросе. Но хочу разобраться. Для этого я бросил свою последнюю работу, для этого бросил съемную квартиру, не сказав об этом ее владельцам – просто взял и исчез (заплатив причитающееся). Просто уж очень хотелось откуда-нибудь сбежать. Я и на работе хотел взять отпуск и не вернуться. Но это была лучшая работа в моей жизни. Сам удивляюсь, что это говорю. Для этого я отправился в Италию, чтобы провести следующие восемь месяцев – с марта по ноябрь – в небольшой деревне под названием Ламон в Доломитовых Альпах, работая волонтером в местной экологической организации, назовем ее «Гринписом», которая держит в Ламоне образовательный центр. В горах я никогда не был. И это тоже вопрос для меня. Но об этом дальше… На это у меня есть целая книга.

Я хочу досказать о символах… Если вы поняли, к чему я клоню… Все последние дни в Питере я бегал как сумасшедший, доделывая разные дела и готовясь к побегу. Идея сжечь трудовую книжку, чтобы никогда больше не возвращаться к работе, по крайней мере, таким образом, каким это было раньше, пришла мне в голову задолго до того, как я сжег ее в порту. Сначала я хотел сжечь ее сразу после того, как получу обратно: возле здания завода или на набережной Черной речки, где я обычно гулял в обеденный перерыв. Но на радостях поспешил уйти с работы. Потом я хотел сжечь ее возле своего дома, и когда уже вышел по делам, прихватив с собой книжку, то понял, что не взял зажигалку. Та же история с ключами от квартиры. Так как убегал я тайком, то ключи были со мной до последнего. Я хотел отдать их соседям, хотел бросить в почтовый ящик, но так получилось, что, сам того не желая, взял с собой в Италию и ключи, и трудовую книжку. И только сидя в порту понял, что эти два предмета и были символами моей несвободы! То, что мертвым грузом сковывало меня в Санкт-Петербурге все пять лет, что я там прожил.

Я работал, чтобы оплачивать квартиру – арендная плата съедала почти половину зарплаты. И не мог бросить квартиру и работу дольше, чем на отпускные две недели, ведь потом пришлось бы заново искать и то и другое – нет занятия хуже! Замкнутый круг. Будь у меня свой дом, я бы хоть что-то зарабатывал. А так, считай, работал почти задаром, перекладывал деньги из одного чужого кармана в другой. В этом ли смысл жизни? Сколько раз я пытался изменить ситуацию, но иногда бывает проще собраться в путешествие в другую страну, в другой мир, чем переехать с одного адреса на другой в пределах одного города или найти новую работу. Конечно, никто меня не отпускал. Для этого пришлось сбежать.

Ключи от квартиры я утопил в бирюзовых водах венецианской лагуны несколькими часами ранее, когда плутал по городу и вышел на Сан-Марко. Бросил в воду между двух черных гондол, которые – по Вайлю – точно как гробы. Один символ похоронил. Со временем (это произойдет довольно быстро) соленая морская вода разъест металл и от ключей не останется и следа – только мои воспоминания о них. Второй символ пусть и не сгорел целиком – главное было уничтожено: записи моей «трудовой» истории: кем, где, когда, как долго, почему, печати-подписи.

Остатки трудовой книжки я не стал бросать в воду, чтобы не увеличивать мусор, которого в лагуне и без того хватает, а свернул в трубочку и воткнул в отверстие в одном из металлических столбиков с открытым верхом, установленных вдоль причала. Так что со временем, после двух-трех дождей, книжка обязательно истлеет. Похоронил второй.

Уже после, насладившись действом и надышавшись ветром, уходя из порта дальше по направлению к Пьяццале Рома и железнодорожному вокзалу (по пути там, кстати, отделение полиции – эмигрант!), смотря на растущие вдоль набережной деревья, я поймал себя на мысли, что было бы во много раз более символично (раз уж речь идет о символах) закопать ключи и остатки трудовой книжки под одним из этих деревьев, положив предварительно для сохранности в полиэтиленовый пакет, запомнить, под каким именно, сосчитать шаги, может быть, даже нарисовать карту, чтобы знать, куда бы меня ни занесло мое путешествие в поисках свободного труда, что есть город на земле, в котором хранятся символы моей несвободы. И город этот – Венеция. Город, вольнодумству жителей которого на протяжении всей его истории завидовали другие города и даже целые страны, а теперь освободивший и меня. Это давало бы мне возможность всегда вернуться в этот город, отыскать этот пакет под отмеченным на карте деревом и взглянуть на цепи и на бухгалтерскую книгу, которые когда-то сковали меня и от которых я наконец освободился. В голову пришла еще более странная мысль: а может быть, и вовсе не стоило сжигать трудовую книжку, ведь куда более символично было бы посмотреть на даты-названия-места-печати-подписи, чем на пустой документ лишь с одним уцелевшим листом.

Но мгновение спустя – один или два шага, один или два порыва ветра – я понял, что сделал все именно так, как должен был. Не должно быть никаких символов! По этой же причине мне всегда казалось странным существование всевозможных музеев подневольного труда, коими полон американский юг.

Музеи – определенно дело рук власть имущих как напоминание о том, что одни всегда будут считать себя выше других. Пусть знание об этом сохраняется в книгах. Например, в такой книге, как эта, где писатель, путешественник, волонтер – другими словами, трудяга (в моем понимании от слов «трудиться» и «бродить» / «бродяга»), а самое главное – свободный человек, пытается проверить на собственном опыте, возможен ли свободный труд как таковой или мы обречены на вечную работу, строя музеи самих себя – рабочих, придумывая все новые и новые символы своей несвободы.

Обо всем этом и повествует эта книга – первая в цикле «Рассказов трудяги», назовем его так.