Текст книги "Тропа, которую проложил я. Как найти лучшую работу на свете и почувствовать себя дома за тридевять земель"

Вы, наверное, подумали, что я на своем «острове» совсем сбрендил, раз рассуждаю про ящериц, скорпионов, светлячков… Не торопитесь с выводами. Многих живых существ и природных явлений, которые есть в деревнях, нет в городах. В деревне ты ближе к природе, все вокруг живое, природа главная, а ты лишь ее часть.

В городе человек мнит себя хозяином. Да, хозяином он является. Но чего?! Бетонной квартиры, и то если она своя, не съемная. Железной машины?! И то, если она своя, не в кредит. Пластмассовых телефонов, компьютеров, до тех пор пока они не выходят из строя, а без электричества и вовсе не будут работать. Стеклянной посуды, которая бьется при первом удобном случае с криками и руганью из-за постоянного стресса.

А соединяют всё это такие же тропы, как в горах, только безжизненные – асфальтовые дороги или гранитные мостовые. Выйди на Невский проспект. Чья это тропа? А стоит мне только ступить на очередную ламонскую тропу, как она ведет меня, будто я сам ее прокладываю. Все простое в деревне приобретает смысл: радуешься солнцу, ветру, даже дождю… животным, насекомым, птицам, рыбам и растениям…

* * *

Беллотти не давала мне покоя. Заброшенная деревня! Грезились старые дома с поскрипывающими ставнями и дверьми, тени, скользящие от одной стены к другой в полумраке лунного света, карканье ворон, шорох листьев… Мы хотели пойти туда с ночевкой все вместе, но я не дождался и отправился в Беллотти один, чтобы одному вкусить все прелести ночевки в заброшенной деревне. Хотелось себя проверить. «Раз деревня заброшенная, то и я пойду туда один», – подумал я.

На велосипеде доехал по шоссе до Пуньяй, поднялся до самой деревни, пошел в сторону Беллотти… Тропа сказочная. В некоторых местах совсем, как на севере, в Карелии: сосны, мох, скалы, корни деревьев – почти как дома. Еще несколько красивых водопадов, по котором я снова полазал. Ближе к деревне – заброшенное здание школы, поглощенное растительность. Бетонные стены и крыша рухнувшая внутрь. Понять, что это школа нельзя, разве только по стенам, которые традиционно красят почему-то в два цвета. Здесь: половина белая, половина голубая. Но это я знаю, потому что сам живу в школе. Для остальных – еле заметная надпись карандашем: Scuola di Bellotti. Все только подогревало мой интерес.

Когда я наконец оказался в самой деревне, меня ждало разочарование. Беллотти оказалась как остров из фильма «Пляж»: хотел найти необитаемый остров (заброшенную деревню), а попал в коммуну хиппи (к нескольким хиппи). Беллотти оказалась не такой и заброшенной. В ней живут четыре человека: две семьи. Кроме того, у них две большие собаки: черная и белая, которые встретили меня злобным лаем и не хотели пускать в деревню. Я растерялся и на скользких камнях навернулся во второй раз за день. Вообще что-то не задались последние походы в этом плане. С прошлой прогулки вернулся весь побитый, поцарапанный, искусанный… Поэтому мои походы по горам – это всегда две стороны одной медали: с одной – витиеватые тропы, необычные находки и завораживающие пейзажи, с другой – расстояние и высота, которые нужно преодолевать, жара, лесные дебри и каменные оползни, насекомые и дикие животные…

Беллотти, тем не менее, деревня не маленькая, и построек в ней хватает, потому что есть деревни, где всего по два-три дома. В Беллотти есть даже церковь. За ней я и прятался какое-то время от собак, пока не появился один из местных жителей – вышеупомянутый хиппи и не успокоил собак. Собаки оказались не такими и злобными, я их потом даже гладил.

В Беллотти всего одна улица, или просто тропа, несколько огородов, место для разведения костра и долгих задушевных бесед и песен под гитару, а также отдельный двухэтажный гостевой дом, в котором может остановиться на ночь или даже на пару дней любой желающий. В доме несколько комнат, около двадцати спальных мест с матрасами, стол и стулья – словом, необходимым минимум. Воду берут из колодца. В домах используют газовые плиты. А электричество получают из солнечных батарей, установленных на крышах. Можете себе такое представить?! Заброшенная деревня – и солнечные батареи! Работают ли здесь телефоны, телевизоры и интернет, не интересовался. Да и захочется ли кому-то пользоваться здесь этими так называемыми «благами» цивилизации.

Если пройти чуть дальше за деревню, то там начинаются несколько троп, таких диких, что ламонские по сравнению с ними покажутся городскими улицами. Одна из этих троп ведет к пещере, в которой, по преданиям, жила когда-то самая настоящая колдунья. Туда никто не ходит.

А история опустения Беллотти такая… Последняя жительница деревни, звали ее Мария Беллотто, умерла в 1992 году. Родилась она в 1900-м. То есть прожила она 92 года. Название деревни происходит не от ее фамилии, а наоборот: раньше многие жители деревень брали в качестве фамилии название того места, где жили. Перед этим деревню постепенно с начала 70—80-х годов покидали все новые и новые жители, пока Мария не осталась в ней одна. Это рассказал мне все тот же хиппи. Сам он живет в Беллотти последние 20 лет, то есть с того момента, как деревня опустела, но только летом и по выходным вместе с еще одной семьей. Они и «держат» это место.

Про Марию у них альбом с фотографиями: вот она сидит на лавочке, набирает воду из колодца, срывает яблоки, сами руки – морщинистые, ставит чайник на плиту, убирается в доме… А также самодельные книжки про историю деревни. Детально прорисованная карта Беллотти. Указатели ко всем близлежащим и дальним деревням, городам и даже странам с расстоянием до них. И прочие подобные вещи. Раз в несколько лет в деревне проходят слеты «детей цветов». При этом довольно масштабные: на несколько сот человек.

Впечатления от посещения Беллотти остались смешанными. С одной стороны, здорово было побывать в таком месте. С другой – всё напоказ. По этой причине я и не остался ночевать в деревне. Во время своих похождений по горам я нашел уже несколько действительно заброшенных домов. Никаких туристических штучек. Природа поглощает когда-то жилые дома. Я определил, как они обозначаются на картах: обычные дома закрашены цветом, а эти внутри пустые – только контур. Сколько таких заброшенных домов в горах?! Сложно даже представить. Есть и заброшенные тропы. Иногда идешь по тропе и видишь в нескольких метрах от себя очередную каменную стену, но уже наполовину скрытую травой. Тропа заросла, и можно подумать, что ее никогда и не было, если бы не остатки этой стены.

* * *

Вечером того же дня на Рунью налетел ураган.

Вещи, которые до того не умели перемещаться по воздуху, кажется, научились. Между двух тополей во дворе натянута бельевая веревка. Не успели убрать одежду и постельное белье, и оно разлетелось по всей Рунье. Бегали собирать. Пластиковые цветочные горшки, стулья и все, что плохо лежало.

В доме все ходило ходуном: двери и окна грохали со страшной силой… Закрыть их было невозможно – замки не выдерживали, приходилось подпирать стульями.

Деревья шуршали, будто каждый листочек превратился в лист крафтовой бумаги. Колокольчики на дверях и металлические замки на воротах играли целые мелодии.

Ночь была темной. Огни в домах гасли один за другим. А церковь Сан-Пьетро, казалось, наоборот, светилась ярче обычного. Из-за ветра? Интересно, влияет ли ветер на свет?

Я смотрел на Арину и не мог поверить в то, что на этой черной и зловещей горе кто-то живет. Впрочем, тот, кто смотрел в этот же момент из Арины или Ламона на Рунью, сказали бы то же самое.

Было страшно! Без шуток…

В городе даже самая ненастная погода переносится легче. А здесь чувствуешь, как над тобой довлеет природа. Стихия. Какой ты маленький и беззащитный перед ней.

И несмотря на все это, я пожалел что не остался ночевать в Беллотти. Вот было бы приключение!

11—12 июня

И последнее… что было на самом деле первым – в начале этих двух недель. Два дня мы провели в Венеции, на яхте. В Венеции нет никого из нашей группы, но есть отделение нашей волонтерской организации и его вполне можно назвать еще одной нашей волонтерской точкой. В Венеции работают несколько человек, в том числе одна семья: Донато, Каприция и ее маленькая дочка Уна. Да-да, это не опечатка. Уне всего три или четыре годика, но в нашем Гринписе она уже вторая по важности персона после президента Джо Джо. Все внимание приковано к ней, она разбирается во всех тонкостях работы на экологическом поприще, ругает прохожих за мусор, брошенный мимо урны, объясняет что можно покупать в магазинах, а что нет… Растет новое поколение.

Яхта называется «Католика». Есть у яхты и неофициальное название – «Галетта Верде» («Зеленая шхуна»). Каждый год она совершает путешествие вокруг Италии вдоль береговой линии сначала по Адриатическому морю, потом по Лигурийскому. Все это время на ней работают волонтеры, берут пробы воды с целью выявить уровень загрязнения в прибрежных водах, а также делают остановки во всех значимых городах-портах и устраивают встречи, презентации и мероприятия на экологическую тематику для того, чтобы продвигать идеи бережного отношения к природе и общаться в местным населением.

Но мы ехали на яхту не за этим, а по своей тематике: на яхте была вечеринка. Лучше нас в этом деле никого нет. Помогали все организовать: сначала готовили, потом работали кем-то вроде барменов и официантов, в конце убирались. Ночевали на этой же яхте. Можно было залезть внутрь, а можно было остаться прямо на палубе и спать под открытом небом, что я и сделал. Засыпал, глядя на звезды и луну. Ночью было прохладно. С восходом солнца стало жарко, все повылезали из спальных мешков, но вставать никто не хотел и люди развалились на яхте кто где, как тюлени.

И действительно. Если у тебя есть яхта, такая или поменьше, то на ней вполне можно жить. Пришвартована она на одном из островов в Венеции. Там заброшенный парк, за благоустройство которого в следующем году и возьмется наш Гринпис, и большой причал для яхт или правильнее будет выразиться «плавательных средств», потому что там есть все: от надувных лодок с приделанными деревянными мачтами до скоростных катеров и чуть ли не кораблей всех стран и континентов. Видел, например, канадцев. Люди прямо там и живут. На острове есть бар, есть туалеты и душевые кабины, а также ангар, где эти самые «плавательные средства» ремонтируют и строят новые.

Туда и обратно добирались по-разному. До Венеции доехали на машине, нас тут же подобрал Донато и помог погрузить вещи в моторную лодку. На лодке проплыли через всю Венецию, вошли в Канал Гранде. Лодку сильно раскачивает на волнах. Я сидел впереди и меня то и дело обдавало солеными брызгами. По пути сделали остановку, чтобы зайти в супермаркет, проплыли мимо пожарной станции (пожарных катеров), на одной из улиц велись строительные работы: строительных кран был приспособлен и располагался на барже. Только в такие моменты понимаешь, что Венеция – действительно город на воде, а не стоя в толпе туристов на Сан-Марко.

Обратно пришлось добираться своим ходом, на вапоретто. Вещи тащить на себе. Два одеяла, у каждого по рюкзаку, тридцать пластмассовых стаканов, два больших металлических противня, большая кастрюля и крышка от нее, и два широких подноса. Грешно смеяться, но вчетвером – я, Инес, Диона и Эла (Хесус остался на острове – продолжать вечеринку), мы снова выглядели, как семья беженцев. Идем и у каждого что-то звенит. Маленький оркестр. Ввалились со всем барахлом в вапоретто. Кое-как рассовали вещи по углам: водный автобус как всегда был набит битком. Еле-еле вылезли обратно. И еще полчаса шли от Пьяццале Рома через город к машине. Но никто даже не смотрел в нашу сторону. В Европе с этим намного проще. Стесняться нечего и некого. К своему внешнему виду и привычкам люди относятся намного проще и не придают им чрезмерного значения. Кого тут только не встретишь. В Венеции, как и в Ламоне, особенно много чудаков.

9. Оленья тропа

Отправление: Ламон.

Объекты на пути: Беккарой, Кол Винье, Фурьяной.

Прибытие: Конте.

Уровень сложности: простой.

Время в пути: 3 часа.

Протяженность: 6 километров.

Перепад высот: 230 метров.

Характер местности: панорамные виды, лесная тропа.

Из записной книжки: «Все время забываю о чем-нибудь написать, обо всяких мелочах. Не сделаешь запись сразу в записную книжку или в компьютер – и все, мысль пропадает. Бывает, вспомнишь случайно. Правильно советуют: не поленись – запиши! Забыл написать вот о чем: в прошлый раз, когда ехал в Падую, на станции Кастельфранко-Венето (той самой, на которой я разыскивал потерянную сумку с компьютером) в вагон зашел и сел напротив меня… человек с точно такой же сумкой. Мистика… Почему я об этом вспоминаю? Да, потому, что не найди я пропажу, не писал бы сейчас эти строки. Совсем отвык писать от руки. Разве, что заметки в записную книжку».

24 июня

И снова горы встретили плохой погодой: из +30 в Падуе в +15 в Ламоне. Такие перепады здесь нередки. А главное, каким-то сгустившимся серо-зеленым цветом, про который говорил уже не раз. Не пойму, в чем дело. Наверное, вот в чем: на равнине больше пространства, элементарно больше света. А тут вокруг, если подумать, «вздыбившаяся земля». Как таковой линии горизонта нет. Куда ни посмотришь, взгляд все время во что-то упирается. И на равнине мне теперь чего-то не хватает, не хватает гор. На равнине главное слово – «пустота», в горах – «высота». Не хватает высоты. Я уже много раз уезжал из Ламона и много раз возвращался, и понял, что горы определенно оказывают какое-то влияние на разум. Живя в горах, ты так и говоришь: «Я спустился с гор». А на равнине: «Вернулся в горы». Как будто равнина для тебя – что-то чужеродное, а горы естественная среда обитания, хотя, казалось бы, должно быть наоборот: в горах сложнее приспособиться к жизни. Сейчас, находясь в горах, трудно понять характер этого влияния. Потом, когда я буду где-нибудь в другом месте, я, наверное, пойму, что они мне дали… или отняли. Надеюсь, что все-таки дали. Потому что иногда, как сегодня, они кажутся мне зловещими.

* * *

Собрали первый урожай! Зеленый горошек. Пожарили – объедение! Чувствуешь, что ешь что-то прямо со своего огорода.

Горошек вырос не без помощи пугала. Эла и Диона соорудили во дворе пугало: набили чем-то непонятным, так что живот раздулся, надели на него желто-зеленую майку нашего Гринписа и соломенную шляпу. Пугало в Доломитах очень популярно. В Пьей есть одно, если спуститься к Понте Романо, а самое оригинальное я видел в Беллотти. Попробую описать…

Голова – лейка для воды синего цвета. Глаза – дырки, обведенные белым. Вместо шляпы на голове – широкая пластиковая воронка. На шее – красный галстук. Туловище – рабочий комбинезон в пятнах краски и заплатках. Вместо кистей рук – коряги. На каждой висят ржавые банки. Вместо волос, как и полагается, – половая тряпка. Посмотришь на такое и испугаешься.

На самом деле пугало не страшное и даже улыбается ярко-желтой солнечной улыбкой.

25 июня

Пару дней в школе гостила группа детей-каратистов с тренером из Пьян дель Весково – там у них секция. А еще весной – группа спортивного ориентирования. Школа в Рунье работает еще и как хостел и значится в списке местных гостиниц. В этом случае наша работа заключается в том, чтобы организовать кровати и комнаты, прибраться в местах общественного пользования. Завтрак постояльцы готовят сами из своих же продуктов. Убирают сами и даже мусор забирают с собой.

На мгновение вспомню свою рабочую биографию: однажды я работал в мотеле. Но после первого же рабочего дня меня уволили. Здесь по-другому. Мне самому хочется организовать все как надо, чтобы людям было комфортно находиться в школе. В этом случае я себя чувствую не работником отеля, а скорее хозяином целого дома, одним из хозяев. Суечусь, бегаю, заправляю кровати… Даже Инес говорит мне: «Расслабься. С нас только кровати, все остальное они делают сами». А я не могу. Хочется как следует и встретить, и проводить гостей.

С девятой тропы открывается вид на весь Ламон, видно все его улицы: Антонио Злонго, Балин Д., Беккарой, Боре, Бове, делла Кампанья, Кардуччи Д., Карли, Катезуна, Кав. Витторио Венето, Чезаре Баттисти, Чезуре, Чизмон, Конте, Куи, Данте Алигьери, Дино Буццати, делль Эрба, Ферд, Фосколо, Дженцьяна, Джотто, Горна, Й. Фачен, Леопарди, Монтанья, Мармолада, Манцони, Мелькьоретто, Монили, Монте Авена, Монте Копполо, Монте Граппа, Ома, Ортигер, Паганини Л., Палладио, Папа Лучани, Пасколи Г., Примьеро, Рен ди Куа, Ресентера, Ригой, Рома, Россини, Сан-Пьетро, Страа, дель Соле, Торта, Тренто и Триесте, Валь де Борке, Валина, Ваччелио Т., Верди, Вьялла.

И две площади: площадь 3 Ноября и маленькую площадь Пеза. В Ламоне есть также собор и, если бы перед ним была площадь, то называлась бы она Соборной. Это самое распространенное название площадей по всей Италии, подобно Оружейной площади в странах Южной Америки.

Удивительно, но если присмотреться, то можно заметить, что даже в Ламоне есть классическое разделение на районы: старый центр города, здесь же деловой: мэрия, Про Локо; район, где живут богатые ламонийцы в хороший домах – «одноэтажная» часть города; квартал богемы, назовем его так, в районе бара «Ботаро», где мы в основном и обитаем; ну а Рунья, Пьей, Пецце, Ронке – это спальные районы… в полутора километрах от центра; Арина и Сан-Донато – ближайшие пригороды… в восьми.

Хотя это не более, чем игра моего воображения. В Ламоне нет районов. Ламон – это коммуна. Только сейчас до меня дошло, что в Италии это не просто название – так есть на самом деле. Я не верю в магию. Но верю в магию слов. Назови место «коммуной» и люди начнут объединятся, дружить, ходить друг к другу в гости… Назови «районом». Люди и будут жить, как «на районе», «как в гетто»… Запирать двери и окна, сторониться и боясь друг друга.

Тропа захватывает три деревни: Фурьяной, Маски и Кол делле Винье. В последней возле одного из домов нашел маленького домашнего оленя. Сразу скажу, что видел такого же, но дикого, в лесу. Шел по одной из троп, он выскочил мне навстречу, испугался и тут же дал деру. Я даже не успел открыть рот от изумления. И еще видел в Доломитах большого благородного оленя с гигантскими рогами; он тоже пересекал тропу, по которой я шел, и тоже не дал мне ни малейшего шанса на то, чтобы его рассмотреть.

* * *

Над Валлаццей была гроза. Небо сверкало так ярко, что страшно было смотреть. И при этом… ни единого звука. Без грома. Как в вакууме. Не припомню, видел ли я что-то подобное раньше. Молнии разрезали небо. Казалось, что оно трескается и вот-вот с неба на землю начнут падать куски… доломита. Завораживающее действие продолжалось минут десять или пятнадцать.

Грозы в Приветнинском намного страшнее. Во-первых, на равнине кажется, что небо ниже, почти над самой головой. Или скорее не так: не ниже, а шире. Во-вторых, грохот такой, что трясутся стекла в домах. В-третьих, нередко во время грозы в бабушкином доме выбивает пробки. Таким образом, мы лишаемся единственного из доступных благ цивилизации, если не считать газа в баллонах, которые, так же как в школе, еще нужно не забыть поменять, и остаемся в полной темноте один на один с природой.

30 июня

В воскресенье в Ламоне была Феста ди Сан-Пьетро, и это, как можно понять из названия, был праздник главной городской церкви. В субботу в церкви Сан-Даниеле, что на Виа Рома, выступал церковный хор. В самой церкви Сан-Пьетро службы не проводятся, она всегда закрыта. Утром по Ламону прошел праздничный парад с фанфарами, то есть проходили мероприятия формальные, вечер же отдали молодежи. В парке на холме Сан-Пьетро есть столики для пикников, а у нас был свой стол под навесом – он же выставочный стенд, где мы выложили свои агитационные листовки. В небольшом домике ниже по холму Флавио с друзьями во всю заведовал кухней: жарил бургеры и делал такос (мексиканские лепешки с острым соусом). Мы по очереди помогали. Для праздника, как обычно, приготовили кастрюлю сангрии.

Выше по холму установили сцену, и весь день играла рок-музыка. Местные музыканты (в Ламоне есть несколько рок-групп) отрывались, как могли, делая регулярные перерывы, чтобы отхлебнуть пива, и непринужденно продолжая играть музыку и петь песни, или просто кричать. Нет, лучше так: музыканты начали концерт, пытались держать его под контролем, но Ламон – это одна большая семья, поэтому ближе к концу дня на сцену стали подниматься друзья музыкантов, друзья друзей, друзья друзей друзей, потом все, кто захочет, а потом и те, кто, может быть, и не хотел, но кого ноги сами несли к колонкам и инструментам.

Самый главный подобный персонаж в Ламоне – не знаю, как его зовут, – это упитанный итальянец уже за пятьдесят. По горам разъезжает на старом кабриолете. Одевается всегда празднично: в яркие гавайские рубахи (правда, в этот день на нем были белые брюки и белая рубашка – видимо, в честь церковного праздника) с непременно расстегнутыми до половины пуговицами, так что видно волосатую грудь и живот. Когда же он допьется до нужной кондиции, то рубаху обычно скидывает и хвастается, особенно перед женщинами, своей татуировкой на правом плече – с плеча на вас смотрит не кто иной, как Эрнесто Че Гевара.

Про похождения этого персонажа ходят легенды и байки, его снимают на видео и выкладывают в интернет (Хесус показывал), он громит бары и рестораны, бегает полуголым по улицам Ламона и вообще творит что-то невообразимое! И конечно, не пропускает ни одной пьянки. Кому, вы думаете, принадлежала финальная песня на музыкальном концерте в День независимости Италии, который мы отмечали в школе? Группе, которая играла балканский фольк? Нет! Этому самому Че Геваре.

Теперь понимаете, что я имел в виду, когда говорил, что мне в жизни сильно не повезло: быть писателем и при этом категорически непьющим. Понимаете, насколько более интересной могла бы получиться эта книга, если бы я, подобно Хесусу, практически жил в ламонских барах. Кому из иностранцев и стоило написать первую книгу о Ламоне, так это моему другу Хесусу. Вот кто мог бы стать великим писателем, не хуже Хэмингуэя, будь у него чуть больше терпения и усидчивости и переключись он с живописи и прикладного искусства, баров и девушек на литературу. Более! Как известно, у Хэмингуэя очень здорово получалось все это совмещать. Чем ни пример для Хесуса!

История повторилась. Остаток вечера, после того как он захватил сцену, целиком и полностью принадлежал нашему знаменитому ламонскому персонажу (я про парня в белой рубахе, а не про Хесуса, впрочем, кто из их более знаменит – это еще вопрос). Он завел или скорее завыл долгую-долгую и грустную-грустную песню за жизнь. Хорошо, что праздник закончился в семь вечера, а не в двенадцать, потому что в центре города шуметь нельзя, в этом плане в Ламоне все четко. В противном случае песня тянулась бы бесконечно. Народ бы пил далеко за полночь. Впрочем, это не помешало всем желающим просто спуститься с холма в «Остерию Копполо» или «Ботаро» и продолжить праздник.

А вообще, на мой взгляд, да и местные сходятся во мнении, Ламон – город (деревня) чудаков! Нет, серьезно. На первый взгляд это может быть незаметно, но если присмотреться, то кого здесь только нет. Чудные ребята (и девчата) живут в Ламоне. Чудные – в обоих смыслах слова.