Текст книги "Тропа, которую проложил я. Как найти лучшую работу на свете и почувствовать себя дома за тридевять земель"

27 апреля

В последний день недели лил дождь. Временами столбом. Временами затихнет. Дожди тут почти всегда с туманами, про которые уже рассказывал. Я разгадал наконец почему. Вода из озера Сенайга и многочисленных ручьев испаряется. Погода нас окончательно доконала. Еще одно стихотворение на тему дождей, на этот раз мое. Начал писать, но дальше четверостишия дело не пошло – теперь и у меня депрессия:

 
Тучи собираются высоко в горах.
Пока Венецию ласкает солнце.
Один ты или с кем-то – все не так.
Пока покоя нет в душе и сердце.
 

Странные ощущения. Вроде бы находишься за границей и нужно каждый день куда-то ходить, ездить, что-то смотреть, покупать и пробовать новое… Но если погода плохая, то из дома не вылезти, а если даже и солнце, то не всегда есть силы (и деньги). Особенно после очередного похода по горам или поездки на велосипеде. Хочется отлежаться… Привыкаю жить за границей, а не путешествовать. А жизнь… она везде одинаковая. Первый месяц еще что-то оставалось, но теперь ощущения, что я путешествую, окончательно стерлись. Как будто и не жил в России никогда. Как будто всю жизнь прожил в горах.

Весь день только читал и писал. «Дом над Онего» почти закончил, но у меня еще две книги Мариуша Вилька: «Тропами северного оленя» про русских саамов и «Волок» про Беломорканал. Книгу про саамов я уже прочитал, еще дома – распечатал пиратскую, но купил настоящую, чтобы отдать автору должное и чтобы книга была в библиотеке. Хочу перечитать. Читать распечатку – не то же самое, что читать книгу.

Может показаться, что Италия мне не интересна, раз я все время вспоминаю про север. Это не так. Наоборот, его книги и собственные воспоминания о Приветнинском помогают смотреть на окружающую действительность иначе – более широким взглядом. И все это только подогревает мой интерес к изучению Италии и Доломитов, к сравнению их с русским севером.

У меня даже родилась теория на этот счет. Что есть север? Только ли географическое понятие: Канада, Скандинавия, Россия. Или любую точку мира, которая лежит севернее по отношению к другой точке, можно назвать севером? Как быть с Южной Америкой, например? Не является ли Патагония севером, несмотря на то что находится на самом что ни на есть юге – там тоже горы, ветра, ледники… Что с Северной Африкой по отношению к Африке Центральной и Южной? Нельзя ли назвать пустыню Сахара ловозерскими тундрами по отношению к экваториальной полосе, джунглям? Не является ли север Санкт-Петербурга – севером по отношению к его южной части. Интересно, что бы сказал на этот счет Мариуш Вильк. По Вильку север – это, во-первых, не столько пространство, сколько состояние ума, а во-вторых, пустота. Север внутри: на вершинах гор, в однообразных пустынях, в дремучих карело-финских лесах, на краю света… Север внутри, потому что внутри пусто.

5. Место, где сходятся тропы

Отправление: Ламон.

Объекты на пути: Пецце, Сан-Донато, Кросере.

Прибытие: Ламон.

Уровень сложности: средний.

Время в пути: 6—7 часов.

Протяженность: 13 километров.

Перепад высот: 490 метров.

Интерес: высокая гора, панорамные виды, лесная тропа.

Из Финляндии обратно в горы. В буквальном смысле слова. В воскресенье решил подойти к вопросу серьезно. Первые четыре маршрута были разминочными. Настоящие горы начинаются с пятого. Второй маршрут, которого, если помните, почему-то нет (после первого идет сразу третий), нашелся на карте 1997 года издания (всего у меня четыре разные карты) – по улицам вокруг Ламона, но по нему я уже прошел не один раз по время прогулок по городу. Эту карту я и беру с собой для того чтобы делать на ней пометки. Хожу по карте шестнадцатилетней давности: ищу приключения на свою голову, над чем остальные смеются. «Не потерялся?! А мы тебя и не ждали…» – шутят ребята. В основном она совпадает с нынешней картой, чего-то на ней нет, а что-то, наоборот, есть, как этот второй маршрут.

Итак, пятый маршрут, точнее, тропа. Так я теперь говорю, начитавшись Вилька. Тропа для него – ключевое понятие в творчестве и в жизни вообще. От поморского слова «тропать», то есть протаптывать. По-итальянски тропа – «сентьеро».

Пятая тропа начинается в Ламоне, откуда я поднялся до деревни Сала, оставил там велосипед и дальше пошел пешком. Здесь же берет начало еще одна тропа, называемая «Перкорсо натуралистико» («Природная тропа») – отдельный живописный маршрут между Ламоном и деревней Коста, на котором можно посмотреть разные виды местных растений.

Первый объект на тропе – большой заброшенный дом: остались только стены и полусгнившая крыша. Дом сложен из грубых камней, даже камушков, которые, кажется, только тронь – и стены тут же развалятся. Таких домов в Ламоне и окрестных деревнях – множество.

Вышел к развилке: тропа вверх, тропа вниз. Указатель есть, но почему-то в обратную сторону. Пытался найти номер на камнях, но ничего не нашел. На тропах есть указатели, но чаще встречаются просто номера, нанесенные краской на каменные стены вдоль троп или деревья – причем везде разные: разным шрифтом, разным цветом… Иногда рисуют маленькие стрелочки, но это редкость. Долго решал, какую из двух троп выбрать, топчась на одном месте. Решил пойти вверх и сразу перешел на второе или даже третье дыхание. Думал, что прогуляюсь в удовольствие, как в национальном парке Нуксио или по берегу Финского залива, но сразу понял, что прогулки по горам кардинально отличаются от прогулок по лесам и прибрежным зонам. Пришлось опять подниматься в гору, как на Арину или Рунью, только не по асфальтовой дороге, а по тропинке, камням, мокрым листьям, сучьям и рыхлой земле…

К походу подготовился плохо. Надел вторую футболку – боялся замерзнуть, но быстро вспотел. Взял теплую кофту, которая тоже оказалась лишней и сразу заполнила рюкзак – он стал тяжелым. Джинсы вместо шорт или легких штанов. Ушел уже достаточно далеко, но засомневался правильной ли дорогой иду и вернулся обратно к развилке. Пошел по тропе вниз. Вышел к какой-то деревне. Местные подсказали, что это Пецце, в которой я уже был на предыдущей тропе. То есть шел я правильной дорогой.

Как и говорят в таких случаях, первый выбор часто является правильным. Если ты оказался на развилке или не знаешь куда идти – доверься первому чувству и прими быстрое решение, долго думать вредно. Оно только кажется мимолетным. На самом деле за ним всегда что-то стоит: ты уже прошел какое-то расстояние, примерно или точно знаешь, сколько нужно еще пройти. Посмотри еще раз вокруг, постарайся найти какие-то приметы, указатели, брошенные камни, сломанные ветки… и представь весь маршрут целиком. Потом я еще много раз терялся и убедился на собственном опыте, что чем дольше думаешь, тем больше вероятность принять неправильное решение и пойти неверной тропой. Доверять нужно ногам. Ноги быстро привыкают к тропе и сами ведут в нужном направлении. Вспомните сами все эти «чуть не оступился», «вовремя остановился», «еще бы чуть-чуть и провалился»… Ноги реагируют быстрее.

Тропа стала совсем крутой. Пришлось взять палку. Про это тоже следует сказать отдельно. Без палки ходить по горам проблематично. Когда заготавливали лес, нашел настоящий посох, как у пастухов. Потом, правда, взял другую – легче и эластичнее. Посох красивый: длинный, с искривленной ручкой, но тяжелый. Разница в несколько сотен граммов заметна. Палка выручает. И когда поднимаешься – опираешься на нее, и когда спускаешься, пожалуй, даже больше – подстраховываешь себя от падения. Горные люди ходят с палками. И это правильно! Впервые я прочитал об этом в отчете одного русского путешественника из Эстонии, который прошел по «Тропе Инков» (сложная горная тропа из города Куско в Мачу-Пикчу в Перу, занимающая четыре дня). Он советовал брать спортивные палки, они помогают распределять нагрузку. Думал, что, когда пойду «Тропой Инков», возьму. Но вот я в Италии, хожу по горам с палкой.

Поднимаешься в гору и думаешь только о том – не думаешь, а мечтаешь, – что за следующим поворотом тропа пойдет вправо или влево, а не вверх. Но нет… Вверх и только вверх. Удовольствия от такой ходьбы мало. Как и на велосипеде скорее тренировка, преодоление себя.

Спустя час или полтора, а может, и все два, вышел наконец на ровную грунтовую дорогу. Поднялся я довольно высоко, до тысячи метров. Деревня Коста с этой верхотуры – несколько крошечных домиков, помещающихся на ладони. Чуть дальше, если смотреть прямо, Арина. Еще меньше. Видна только церковь – тонкий стержень, устремленный в небо. Теперь мой путь пролегал немного под горку. Можно было перевести дух, дать отдохнуть ногам.

Первое правило, которое я усвоил в горах: если ты забираешься на гору (это касается и велосипеда), какой бы крутой она ни была, то дальше обязательно будет спуск – такой же крутой. Чем круче гора, тем круче спуск. И наоборот: если ты с ветерком и наслаждением спустился с горы, то дальше неминуемо последует расплата – подъем. Чем круче спуск, тем круче подъем.

Вышел на перекресток. Странно звучит применительно к горам, но так и есть. Четыре, нет, даже пять троп сошлись в одном месте. На перекрестке красивый указатель (забегая вперед: самый красивый, который я видел) с направлениями к деревням Ле Эй, Косте, Сале и Ламону, и Сан-Донато. Нужная мне тропинка побежала именно туда – в Сан-Донато, о котором я вам уже рассказывал. По пути нашел несколько пещер, уходящих глубоко под землю: то ли естественные провалы, то ли дело рук человека. И одну могилу. Небольшое надгробие прямо в горе с датой конца XIX века. Еще раз забегая вперед, скажу, что подобные могилы на ламонский тропах встречаются довольно часто.

Тропинка снова оделась в свое привычное одеяние – по левой стороне кто-то выложил ее камнями. Перед Сан-Донато я нашел тростниковый шалаш. Похоже, кто-то хранит под крышей дрова. За ним тропинка почти незаметно превратилась в городскую улицу: одну, вторую… Первый раз я оказался в Сан-Донато «на своих двух». До этого мы лишь проезжали деревню на машине. Был полдень. И без того почти заброшенную деревню, казалось, покинул последний человек: на улицах ни души. Но впечатление обманчивое: слышно как звенят посудой в домах. Пахнет чем-то вкусным. Я достал свои съестные припасы и расположился на скамейке, любуясь видами.

За спиной вытянулась гора Копполо – 2086 метров. Как обеденный стол под стать моменту – длинная и ровная. Я так ее и зову – «Столовая гора», подобно знаменитой горе в Кейптауне. Для Валлаццы – 2286 метров – я тоже придумал свое название: «Галочка». Если смотреть на нее из Ламона, то можно заметить, что гору «разрезает» галочка, подобная тем, что ставишь в анкетах. А впереди и справа от меня – пропасть. Сан-Донато расположен над живописным ущельем. Как сказала Инес, здесь же находится, пожалуй, самое красивое место в округе – Каскат Салтон (водопад). Но за один раз всего не успеть. Я не стал задерживаться и сразу пошел в обратный путь. Сверился с картой. Отыскал начало тропы и пустился в дорогу.

Другое правило: обратный путь, каким бы на самом деле длинным он ни был, всегда проходит быстрее. Прямо как день, который, не успев начаться, вот уже близиться к концу. Путь тем не менее был не близким. Чтобы лишний раз не доставать карту, я сосчитал количество ручьев на пути, которые пересекают тропу, и продолжил считать их во время движения.

Третье правило: чем больше вертишь карту в руках, тем быстрее она мнется, пачкается, рвется в местах сгиба. Верный способ сохранить карту, если она пришла в негодность и вот-вот развалится на части – это склеить ее обычной клейкой лентой в местах сгиба. Достаточно с одной стороны, но обязательно по всем линиям. После этого ее будет трудно сложить обратно, но если согнуть карту несколько раз туда-сюда, то в итоге она снова станет компактной. А главное, после того, как склеишь ее липкой лентой, ей уже ничего не будет страшно.

Начал говорить о ручьях. Окрестные горы кишат ручьями и водопадами, как змеями. Здесь, на высоте до тысячи трехсот метров (наивысшей точки Ламона), снег уже давно растаял, но Валлацца все еще покрыта снегом, а это значит, что снег по-прежнему лежит высоко в горах. Поэтому столько бурных и шумных ручьев. Останавливаешься, чтобы умыться и привести себя в порядок. Пить я не решаюсь. На одном из ручьев, к своему разочарованию, увидел огромную кучу мусора, хотя от Сан-Донато ушел уже далеко и домов поблизости не обнаружил. Какими бы красивыми и заброшенными ни казались места, не осталось на земле нехоженых троп и необжитых мест. Человек всюду побывал, забрался на каждую гору и в каждом месте… нагадил. Я хоть и далек от всякого рода идеологий, но понемногу начал проникаться теми принципами, которые проповедует наш итальянский Гринпис. Мусорить как минимум нехорошо.

Обратная дорога оказалась длинной, но, как и сказал, по ощущениям короче, чем начало пути. Под конец я вымотался и шел из последних сил. Присел на кем-то заботливо сооруженную скамейку в тени деревьев и заглянул в карту еще раз. Эта часть тропы из Сан-Донато в Рунью обозначена на карте как Виа Клаудиа Аугуста, то есть является частью знаменитой дороги.

* * *

Система дорог в Римской Империи была разветвленной и насчитывала 120000 километров. Дороги использовались для передвижения круглый год как военными, так и гражданскими лицами. В Италии они называются «страде статали» («государственные дороги»). Чаше всего они просто протоптаны в горах и покрыты слоем гравия. Стены на некоторых участках выложены камнями. Раньше на важных участках можно было встретить также каменные столбы с указанием миль римскими цифрами. До сегодняшнего дня сохранилось лишь несколько из них. В античные времена они служили своеобразной картой, так как были установлены на расстоянии мили друг от друга.

Также на столбах выбивалось имя судьи или другого лица, ответственного за планирование и ремонт дороги, вместе с указанием ближайшего привала и главных объектов на пути – для справки. Случайная находка двух таких камней – одного в Рабле в окрестностях Персинеса в 1552 году, а второго в Кезьомаджоре недалеко от Фельтре в 1768 году – и привела к открытию того, что дорога, посвященная Клавдию Аугусту, была частью общей системы римских дорог, соединяя Адриатическое побережье и регионы в долине реки По с регионами на реке Дунай в Германии. Надписи на камнях не только служили чисто практическим целям, но и сохраняли память о тех, кто построил или управлял дорогой, а также в целях государственной пропаганды.

Император Клавдий был сыном Друза Старшего – римского военачальника и брата императора Тиберия Клавдия, который правил с 41 по 54 годы до нашей эры. Клавдий был планировщиком и организатором системы дорог в Римской Империи. Он также построил дороги под названиями Виа Клаудиа Валериа и Виа Клаудиа Нуова. Но именно отец Клавдия Друз первым наметил маршрут будущей Виа Клаудиа Аугуста, после того как «открыл» Альпы вместе со своей армией во время военных кампаний, которые вел между 16 и 13 годами до нашей эры. Точный маршрут Виа Клаудиа Аугуста неизвестен. Но есть предположения, что в античности было две дороги с одинаковым названием Виа Клаудиа Аугуста или два маршрута: Алтинате и Падано.

Первая дорога начиналась в Остилье, достигала Вероны, где ее пересекала другая важная дорога – Виа Постумиа, из Вероны в Тренто. Отсюда вдоль реки По, минуя Больцано и Мерано, уходила выше, пересекала перевал Резиа, достигала Наудерса, после чего тянулась до перевала Ферн в сегодняшней Австрии. Затем дорога Клавдия проходила через Фуссен в сегодняшней Германии, в долине реки Ликка, пересекала Эпфак, Аугсбург и наконец достигала Кастелль Бурголе на Дунае. Дорога играла наиважнейшую роль в жизни региона, учитывая не только города, через которые она проходила, но и направление реки По – в то время транспортировка товаров зависела от водных путей.

По другой версии дорога начиналась в Альтино на побережье Адриатического моря, захватывала Тревизо, перевал Прадерадего, пересекала реку Пьяве в Кезьомаджоре, проходила через Фельтре, далее через Ламон и Рунью в Кастел Тесино, Борго Валсугану и Тренто, где она сливалась с первым маршрутом.

Такой и рисуют сегодня на картах дорогу Виа Клаудиа Аугуста, как перевернутую рогатку с длинной ручкой.

30 апреля

На очередном рабочем собрании – первом и последнем, которое было организовано с большим трудом (никакой обязаловки в школе нет, и на обычную работу это похоже меньше всего) – меня сделали ответственным за все маршруты вокруг Ламона. Я сам вызвался в процессе обсуждения целей и задач на ближайшие несколько месяцев. Хесус будет изучать местную флору и фауну и готовить для школы соответствующие наглядные материалы. Как и Элоиза, он неплохо рисует, и про его «художественное видение» мы уже знаем (скульптура во время заготовки леса). На Майорке Хесус профессионально занимается дайвингом и вскоре получит удостоверение инструктора. Элоиза будет изучать геологию Доломитов (науку о камнях и минералах) и думать над тем, чем и как занять детей. Она мастер придумывать что-либо на пустом месте. Дионе досталась организация кино-форума в школе с фильмами на разных языках, а также изучение статистики по загрязнению воды, выбросам в атмосферу, проблемам мусора… Все без исключения получили занятия по способностям и интересам.

Пусть вас не смущает характер работы. Работаем мы пусть и в Гринписе, но так или иначе основная наша активность направлена на детей, живем мы в школе, проводим лагеря, поэтому и играем в игры, рисуем рисунки… С другой стороны, экологическое образование и должно начинаться в раннем возрасте. Чем раньше человек усвоит базовые принципы бережного отношения к природе и окружающим, тем больше у него будет времени – он пронесет их с собой через всю жизнь. Но и «взрослые» акции мы тоже проводим, о них я еще расскажу.

Мою работу тоже к детской не отнесешь. Оказалось, что это одна из наших задач. Так, нежданно-негаданно, я получил лучшую работу на свете! Помните недавний конкурс «Лучшая работа в мире», где предлагалось стать смотрителем тропического острова в Австралии? Получается, что я смотритель гор! Удивительно, учитывая то, что я по-настоящему увлекся хайкингом и изучением природы только перед самой поездкой в Италию и ни о чем подобном даже не думал. Получается, работа сама меня нашла. Стоило только по-настоящему захотеть.

Мне предстоит пройти все пятнадцать маршрутов, кроме того, посетить по возможности прочие примечательные места в округе. А потом нарисовать что-то вроде обновленной карты, которую уже начал составлять Хуан в прошлом году, отметить на карте самые интересные и красивые места, а также те, где легко потеряться, с указанием правильного направления, сделать фотографии, может быть, даже интерактивную карту в интернете, которую смогут использовать как будущие волонтеры, которые приедут в Ламон вместо нас в следующем году, так и просто туристы.

1 мая

В Италии День труда. Где-то далеко в Риме или в Милане проходят скучные демонстрации – мы о них читаем только в газетах. В Ламоне все гораздо интереснее. Тридцатого апреля в деревне еще один праздник – приход весны. Отмечают и тот и другой сразу. Вечером в каждой деревне возводится так называемое «Древо жизни» (по-другому: «Ось мира») – ствол дерева, у которого срезают кору и при этом оставляют верхушку с самыми тонкими ветками. Это старая традиция, точный смысл которой утерян, но похожие обряды поклонения в надежде на плодородный год существуют в разных частях мира, не только в Италии. И так как одновременно отмечают и 1 мая, ствол дерева превращается еще и в флагшток. На верху закрепляют один или несколько флагов: Италии, региона Венето… При этом самое интересное то, что сделать это нужно очень быстро, потому что одна деревня должна помешать другой выкопать старый ствол и установить на его месте новый или в процессе, или ночью, поэтому всю ночь около них кто-то дежурит. Это еще называется «Похищением майского дерева». Рунья «соперничает» с Ронке и Пьей, Арина с Кампиготти и Кьоэ… Замена флага в Рунье прошла в этом году «без жертв». Когда мы оказались на месте действий, флагшток уже сняли, и мы помогали вкапывать новый.

Сразу после замены флагштоков, многие семьи в деревнях устраивают барбекю. Приглашены все и всюду. В Ламоне все друг друга знают, а если даже нет, то это хороший повод познакомиться. Нужно только выбрать, куда пойти. Одна вечеринка была в Пецце, еще одна в Пьей, но мы отправились в соседнюю Ронке – пять минут вниз по дороге. Было шумно и весело. Еда была простой и вкусной: полента, уже полюбившейся мне запеченный сыр, салат, мясо на открытом огне… Интересная традиция разводить огонь. Берется большое полено. Делаются зарубки топором крест-накрест. Внутрь помещается тлеющий уголь. Пламя постепенно разгорается. Полено превращается в пылающий столб или факел.

Мы сидели за столом и любовались огнем, а попутно обсуждали семейные взаимоотношения. Поводом послужило то, что на празднике было много бабушек и дедушек – жителей окрестных деревень, тех, кого обычно не замечаешь, так как они редко ходят на длинные расстояния, сидят в основном по домам. Но есть и исключения.

Одна бабушка в Рунье частенько спускается с горки по дороге в Ламон и возвращается обратно – видимо, для тренировки. Я обычно тоже возвращаюсь откуда-нибудь на велосипеде, забираюсь в гору, как заправский гонщик, и она каждый раз кричит мне «Вива бичиклиста!» («Да здравствует велосипедист!») и при этом так широко улыбается, что у меня вмиг открывается второе дыхание и подъем на Рунью, который всегда самый тяжелый, потому что последний, я проезжаю стоя.

Диона же не могла отвести взгляд от бабушки из той семьи, которая и организовывала барбекю в Ронке. Праздником руководил отец семейства и его дочка София, которая приходит к нам на мастер-классы, но ее бабушка все равно суетилась, убирала пустые тарелки… Она, по-моему, так вообще рекордсменка горовосходительница! Сколько раз я видел, как она пешком ходит из Ронке в Ламон на рынок и обратно. Напомню, что из Ронке сначала нужно подняться в Рунью (крутейший подъем), а уж затем спуститься до Понте Романо и начать «восхождение» в Ламон. А потом еще пройти полкилометра до центра города. Поражаюсь ее выносливости. И думаю, что, когда мне будет столько же, я бы хотел быть похожим на этих бабушек и дедушек из ламонских деревень. Если кому-то и посвящена эта книга, так это им.

«Где в это время был и что делал Хесус?» – спросите вы. Формально с нами. Номинально – где-то далеко. К нему на праздник приехала его новая пассия из Венеции. Которая уже по счету, не может сказать даже он сам, да и вряд ли он их считает. Девушкам он пишет любовные письма и дарит подарки, а они отвечают ему тем же. Часами говорит по телефону – Инес даже пришлось подключить городской телефон! Ночует в комнате раз в три дня, а то и реже, и то и дело уединяется с кем-то на ночь прямо в гостиной.

Было бы наивно думать, что на 1 мая – мировой праздник – в Ламоне дело ограничится одним только семейным барбекю. Вся соль заключается в том, чтобы из одного места перейти в другое, из второго в третье, из третьего в четвертое… и так всю ночь да самого утра. Есть «Ночь музеев», есть «Библионочь», в Ламоне это «Ночь баров». Каким бы хорошим ни было барбекю, всем не терпелось пуститься в марафон по барам. Перед уходом каждый положил в картонную коробку на столе столько, сколько пожелал. В Италии для подобных мероприятий это в порядке вещей и называется «офферта либера» («свободный дар»), чтобы возместить семье часть расходов на организацию праздника. Согласитесь, чем-то это схоже с русской традицией накрывать стол в день рождения. Каждый бар в Ламоне был забит до отказа. Особенно самый популярный – «Ботаро» (на вывеске приписка: «арт-уголок»), имеющий репутацию самого злачного места в городе. Вывеска странная, потому что сам Ламон, как один большой уголок. На площадке перед баром играли музыканты. Пива было столько, что казалось: вылей его в Сенайгу в ту ночь, цвет озера поменяется с лазурного на желтый. Меня, конечно, на всю ночь не хватило. Я «слился» раньше, в полночь. Диона и Гаррит тоже долго не задержались. Самые стойкие из нас: Хесус, Элоиза и Инес пришли только под утро.

Обещал рассказать свою теорию противоположностей. Рассказываю… Теория простая. Так же, как притягиваются плюс и минус (а два плюса или минуса, наоборот, отталкиваются), два совершенно разных человека притягиваются друг к другу. Не знаю, как с другими, но со мной это работает. Во всех отношениях. Я рассмотрю сейчас только одно – алкоголь. Сам я не пью. Просто не переношу вкус алкоголя. Особенно после последнего случая, когда сразу после приезда в Ламон, в ту первую безудержную неделю, мы отмечали день рождения Дионы и я перепробовал все виды граппы, что были в школе – пять или шесть видов плюс абрикосовую водку, которую привезла из Словакии Хелена. Граппа – итальянская водка – штука покрепче нашей водки будет, скажу я вам. Потому что русская водка без вкуса, а граппа, помимо чистой, всегда какая-то – оливковая, например… Много разных вкусов. Этот вкус меня и «срубил».

По дурости я пытался не упасть в глазах Хесуса в первые дни нашего знакомства. «Я не пью меньше Хесуса Антонио Ромеро Мунара ди Кастильо (таково его полное имя)», – говорил я ему и остальным. Хесус, когда услышал о том, что я попробовал по рюмке каждый вид водки, что были на столе в тот вечер, не захотел упасть уже в моих глазах. Это задело его самолюбие, и он начал делать то же самое – пробовать водку. И так как в одиночку это не делают, мне пришлось попробовать все по второму кругу. Пока я еще осознавал себя, мы даже заключили пари, что в следующий раз в баре возьмем по десять рюмок текилы (за его счет) и будем пить на скорость. Почему по десять? Хотели до потери сознания, но Хесус быстро понял, что денег у него не хватит. «Ну я все-таки не миллионер, это ударит по моему карману», – сказал он.

А потом… я выкурил с ним сигарету на крыльце, любуясь Валлаццей и звездным небом, и это сработало как катализатор для той жуткой смеси из чистой, оливковой, персиковой и еще пяти других видов водки, что уже бурлила у меня в животе. Мерзкая история, на самом деле. Не хотел ее рассказывать, но заговорил об алкоголе, и история всплыла. Спал я один на диване в гостиной, а Хесус дежурил рядом со мной всю ночь. Когда я проснулся утром и увидел его, во мне проснулись – поймите, пожалуйста, меня правильно – самые нежные чувства. Я вспомнил, как он встречал меня на станции в Падуе. И снова Хесус сделал для меня что-то, чего никто не делал раньше – не спал всю ночь, чтобы я проснулся утром, в противном случае этого могло и не случиться.

Буквально через несколько дней уже я не мог не сделать того же для него, когда он вернулся в школу поздно ночью после очередной вечеринки почти в бессознательном состоянии. Все бросили его и ушли спать, а я до последнего сидел с ним в гостиной, накрыл одеялом и только убедившись, что с ним все в порядке, пошел спать наверх. Так мы и породнились. Мне в то утром было очень плохо. Скажу больше: это было самое плохое утро в моей жизни. Марта заставила меня пойти в город, на почту – нужно было заполнить и отправить анкеты для получения вида на жительство. Между заполнением анкет я выбегал на улицу, а потом так и вовсе чуть не умер, когда вернулся в школу и пытался привести себя в порядок известным способом, и пролежал весь оставшийся день в кровати, пропустив обед, все официальные мероприятия, чем сильно расстроил Марту и Инес, и выдачу первой «зарплаты» (карманных денег). Говорю, мерзкая история, за которую мне до сих пор стыдно. Хесус через раз все еще заваливается в нашу комнату среди ночи и жутко храпит, так что мне приходится уходить спать в другую комнату (благо комнат и кроватей в школе хоть отбавляй – еще один плюс в копилку отличий между жизнью в школе и в съемной квартире), я же с тех пор к алкоголю не притрагиваюсь, максимум – аперитив.

Ламон, как и всякое подобное немного заброшенное, северное, холодное, дикое и «без работы» место, – город пьющий. Здесь любят выпить. Не то слово. Утренний одиннадцатичасовой аперитив в баре считается важной городской традицией. «И если ты хочешь полностью влиться в местную жизнь, стать своим, как говорят, то должен традиции уважать и соблюдать», – слова Инес.

Я говорил о противоположностях… В Неаполе случилось то же самое. На время официальной части нас поселили в отеле за городом. Всего нас было человек шестьдесят волонтеров, и меня угораздило оказаться в номере с «лучшим» из них – настоящим сербским алкоголиком. С собой у него была припасена бутылка водки (полагаю, еще домашней, сербской), и он отхлебывал из нее по несколько раз в день. Знаю, знаю… Не ту профессию я выбрал. Быть непьющим писателем непросто. Все великие писатели были еще и… как бы помягче выразиться… великими любителями выпить. Ведь алкоголь, как известно, объединяет людей и развязывает язык собеседнику. О том же пишет Мариуш Вильк в своем «Доме над Онего», а еще раньше в «Тропах северного оленя», а еще раньше в «Волоке» (по хронологии издания его книг в России). Как вы думаете, он прожил 20 лет на русском севере и смог рассказать о нем столько всего интересного? Без водки? Русское пьянство – в каждой его книге. Зато я, по крайней мере, теперь знаю место, где проще всего влиться в жизнь маленькой деревни и познакомиться со всеми и вся буквально за один вечер. Место это – бар.