Текст книги "Тропа, которую проложил я. Как найти лучшую работу на свете и почувствовать себя дома за тридевять земель"

Здесь, в Италии, каждое место самодостаточно. Начиная с языка, а про остальное и говорить не приходится. Даже в Ламоне есть свой диалект, не говоря уже про Венецию, Геную или Неаполь. Любимая тема для разговоров: что типично для места А и не типично для места Б? Русские ничем подобным не занимаются. Меня здесь спрашивают: чем Москва отличается от Петербурга, Сибирь от севера, юг от востока? Где люди живут богаче, где беднее? на каких языках говорят, есть ли диалекты? И так далее… «Да ни чем!» – отвечаю я. Везде Россия одна и та же. Нет у нас никаких отличий внутри страны. Живет, конечно, на ее территории много разных народов, говорящих на разных языках, но это не диалекты, а языки этих народов. Но при этом все говорят на чистом русском. Везде есть богатые и бедные. Только это совсем не зависит от места проживания, а скорее от того, кто как в жизни «преуспел». С этой точки зрения разницы между Сочи и Владивостоком, бурятами и поморами я не вижу. Ходит пара шуток про Москву и Питер, про «бордюр и поребрик», «подъезд и парадную»… Вот, пожалуй, и все. С одной стороны, смешно. За ночь половину Италии проезжаешь: от Падуи до Рима. Последний раз я ехал почти в три раза дольше из Санкт-Петербурга в Беломорск и, можно сказать, никуда не уехал. С другой – грустно…

Но не будем заканчивать на печальной ноте. Единственное, пожалуй, в чем Приветнинское не уступает Ламону, Арине, Сан-Донато, Беллотти и всем прочим деревням, вместе взятым и по отдельности, это в красоте окружающей природы, а в чем-то даже выигрывает. Гор здесь нет. Но с одной стороны от Приветнинского бескрайний лес. С другой – такое же бескрайнее Балтийское море. И то и другое невероятно красиво, пахнет, шумит, движется, а на вкус, как сладкий сок черники и мякоть свежесваренных грибов.

Съездил-сходил (так теперь и буду писать, через дефис, потому что так и делаю: еду куда-то на велосипеде, оставляю его в лесу и дальше иду пешком, получается два (удовольствия) в одном) по седьмой тропе. Первая часть седьмой тропы идет все время в гору. Этот участок называется Валдаланга. Поднялся на 400 с небольшим метров, до отметки 1029 метров. По пути – ручьи и водопады, деревья, покрытые ярко-зеленым мхом, ущелья, камни, одинокие домики… Эй, есть кто живой?! Два раза сбивался с пути. Но, как и на предыдущей тропе, увидел несколько красивых мест, которых нет на маршруте. Подъем дался тяжело. В середине пути тропа становится более-менее прямой, и я смог перевести дух. Стал реже дышать – вернулся в привычный ритм и вышел ровно на середину маршрута к дому на холме, который Хуан подписал как «дом в облаках». Весь Ламон отсюда как на ладони.

Из дома вышли двое: мужчина и женщина. Ни слова по-английски. Я спросил у них, правильной ли дорогой иду. Слава богу, правильной. Рассказал все, что знаю про себя: каждая моя встреча в горах – это рассказ своей полной биографии на итальянском. Они напоили меня кофе и угостили печеньем. К кофе предложили граппу, но я отказался. Говорю, точнее, показываю жестами: мне еще идти, спускаться с горки, голова закружится… А сам вспоминаю о недавних «печальных» событиях (теория противоположностей). Семья живет в Ламоне. Это их дача. Они поднимаются в этот дом только по воскресеньям – навести порядок. Пообщались душевно, так даже, что женщина начала вспоминать кое-какие английские слова, при этом в школе она учила французский и немецкий, но, как и многие люди ее возраста, забыла языки, не было разговорной практики.

Попрощались. Я был, ей-богу, как странник, которого приютили, напоили и накормили в дороге. После этого, на мое счастье, дорога пошла под горку. Этот участок называется Прати Скейд. Не тропа даже, а широкая дорога, выложенная камнями по обе стороны. Повезло, дорога была сухой. Во время дождя она превращается в сплошной поток воды.

Несколькими днями позже я вернулся на седьмую тропу, только на этот раз с обратной стороны, чтобы подняться в место под названием Сас де Фаларес. На этот раз не спускался по дороге, а поднимался по ней, а потом еще выше, и выше, и выше… Почти к самым небесам, до отметки 1253 метра. Знаю, цифра не производит впечатление, но иногда даже небольшой подъем дается тяжелее. Дело не только в расстоянии и наборе высоты, но и в их комбинации, в крутизне самой тропы. Те же 500 метров подъема по дистанции могут занять 3 километра, а могут и все 30, и тогда разницу почувствуешь своими ногами.

На Сас де Фаларес, впрочем, не было ничего примечательного, за исключением нескольких с виду брошенных домов, но, безусловно, кому-то принадлежащих – на дверях замки, а также красивой деревянной калитки, за которой начинается еще одна тропа. Я попробовал пойти по ней, но так и не смог разгадать по карте, куда же она ведет, а пройти 10 километров и упереться в никуда не хотелось. В конце и вовсе заблудился: хотел срезать дорогу и выйти на восьмую тропу и по ней вернуться обратно в Ламон, но потерял тропинку. Пришлось возвращаться. Тропинка обозначена черным пунктиром, но редким, еле заметным. На карте это говорит о том, что тропа либо давно не хоженная, либо и вовсе ее нет и она скорее привиделась художнику-составителю карты. Чем чаще и жирнее пунктир – тем лучше. В этом случае тропа есть наверняка. И самое главное правило в горах: там, где вообще ничего не нарисовано, ни одной тропинки – там ничего и нет! Пройти там нельзя, разве что кубарем.

В этом еще одно отличие леса от гор. Идешь по уже проложенному маршруту. Но оттого и интереснее. Встречаешь на тропе людей, представляешь, сколько уже прошло по ней за годы, века и даже тысячелетия и сколько еще пройдут после тебя. Тропа как бы хранит отпечатки тех людей, которые однажды ступили на нее. В лесу это тоже видно: где-то мятая трава или мох, сломанные ветки деревьев… Но самой тропы – направления – нет. Непонятно откуда пришел человек и куда он направлялся. В лесу каждый бродит сам по себе и сам же теряется. Горные тропы сводят людей вместе. И помогают найти дорогу.

Мораль: не пытайтесь одиноко блуждать по жизни, жизнь водит кругами. Ищите тропы, знакомьтесь на них с людьми. Это и поможет вам выйти на главную тропу.

7 июня

За велосипед я взялся всерьез. Уже три или четыре раза проехал по дороге вдоль реки Чизмон до ближайшего города Имер, а это порядка десяти километров в обе стороны. В гору на обратном пути в Ламон забираюсь, не слезая с велосипеда. Доехал до Сан-Донато: 8 километров за 40 минут. Там, где раньше вставал, теперь еду без проблем. Техника такая… Не ты едешь на велосипеде, не велосипед тебя везет, а вы становитесь одним целым. Главное – не паниковать. Перетерпеть переломный момент, когда становится тяжело. Поставить легкую передачу и потихоньку ехать и ехать… Опять же, как и в случае с ходьбой, выбирать ориентиры – очередной поворот, преодолевать его и ехать дальше.

На таких длинных подъемах использую легкую передачу. На тяжелой забиваешь ноги, и надолго тебя не хватает. Но когда подъем короткий ставлю тяжелую и еду стоя, чтобы, так сказать, потренироваться. Одним словом, кручу-кручу педали… В конце месяца в Ламоне будет ежегодный дуатлон (бег – велосипед – бег). Разные спортивные мероприятия проходят здесь регулярно. Думал поучаствовать, но, во-первых, бегать я не люблю, во-вторых, велосипед – рухлядь и в-третьих, стоит это удовольствие 9 евро – для нас, волонтеров, существенная сумма, если учесть, что получаем мы всего 115 евро в месяц в качестве карманных денег. Если бы просто была гонка, я бы записался, а на дуатлон – не-еее.

8 июня

Детишки из ламонской школы, большинство из которых приходили к нам на мастер-классы, устраивали на днях ежегодное представление в честь окончания учебного года. По всему городу были развешаны афиши. Если кто-то что-то устраивает в Ламоне, то обязательно развешивает афиши и объявления везде, где только можно, и так как город небольшой, то пропустить какое-либо событие трудно. Представление проходило в церкви, но не той, что на холме, Сан-Пьетро, а в церкви Сан-Даниeле, что на Виа Рома, под холмом. Представление начиналось в девять вечера. За полчаса до этого народ собрался. Начало темнеть, зажглись уличные фонари, накрапывал дождик, люди стояли под зонтами. Несмотря на плохую погоду, народу было много, почти весь город пришел. Было странно видеть такое столпотворение в Ламоне. Люди приоделись, у всех хорошее настроение, перешептываются.

Представление состояло их трех частей: сначала детишки пели свои итальянские песни и считалочки, потом было непосредственно театральное представление, а потом были длинные официальные речи. Обо всем по порядку.

Песни и считалочки в начале представления были лучшей его частью! То, зачем на него и следовало сходить. Я, конечно, понимал только отдельные слова, но уловить тематику и идею каждой песни удалось, ведь музыка – универсальное средство передачи информации. Слова особенно и не нужны. В церкви хорошая акустика, и по энергетике песни были сильными. Особенно последняя. В полной темноте (светились только люстры под потолком и экраны фотоаппаратов и видеокамер) пианист играл и одновременно дирижировал детским хором. Рядом с ним стояли два мальчика, один из которых бил в бубен, а другой в барабан. Не детский хор, а тотемная песня древнего племени, отправляющегося на войну. Я сразу узнал мелодию. На одном из мастер-классов, Карлотта и еще несколько девочек, стали напевать эту песню – разучивали для представления. Что это была за песня выяснить мне не удалось. Назовем ее песней в честь всех погибших воинов.

Перед этим в другой песне, посвященной церкви Сан-Пьетро, детишки сымитировали звучание колоколов, которые бьют не только в Сан-Пьетро, но и во всех окрестных церквях: и в Арине, и в Сан-Донато – пропев «динг-донг» в самом конце… на тон ниже… ниже.. и ниже… У меня мурашки пробежали по коже. Представил, как буду жить где-нибудь на другом конце света, включу эту запись и вспомню, как жил в Ламоне, как слушал каждый день колокола. Почти весь спектакль я записал на диктофон.

Сам спектакль был менее интересным и был похож на то, как проходят детские спектакли в России. Темой спектакля была военная история Ламона, а также история его эмигрантского населения. Рассказывать про это я не буду, так как закрыл эту тему еще в начале книги. Детское мероприятие оказалось не лишено политического подтекста. Песенки и считалочки дети пели только в начале. В конце им пришлось спеть гимн Евросоюза, в котором есть что-то про свободу и который называется Joy, как мне объяснила Диона, сам бы я никогда не догадался. Дионе это не понравилось, впрочем, как и мне. Для меня настоящая свобода – не liberty, которую обещает каждому гражданину та или иная страна и которую я бы назвал свободой общественной, а freedom – настоящая свобода, которая может быть личной и только личной и которой каждый человек располагает с момента рождения. Ну и всякие гимны проигрывают народным песням и даже детским считалочкам. Что до эмигрантов, то в Ламоне есть памятник эмигранту – человек, разбивающий камень с помощью стамески), еще один в Фельтре – эмигрант с чемоданом.

После окончания спектакля были длинные официальные речи, вручение подарков, взаимные поздравления, которым, казалось, не будет конца и края. Дети все это время, с момента исполнения последней песни – бедные дети – стояли на сцене. Никто их не отпустил и даже не разрешил сесть на пол. Зевать они начали еще на половине спектакля. Все представление длилось часа три, не меньше. Была уже почти полночь. Потом на них все же обратили внимание и разрешили сесть на пол. Обитатели школы в Рунье смылись за час до этого, не выдержав накала страстей, а я продолжал стоять только потому, что детишки стояли. Сам вытерпел не одно подобное представление в детском саду и в школе.

8. Тропа в одну сторону

Отправление: Ламон.

Объекты на пути: Фурьяной, Пуньяй.

Прибытие: Вал Росна.

Уровень сложности: средний.

Время в пути: 5 часов +1 час до Беллотти.

Протяженность: 8 километров.

Перепад высот: 200 метров.

Характер местности: легкая прогулка, панорамные виды, лесная тропа.

Обычно описываю события более-менее в хронологическом порядке. Но самые «свежие» мысли и чувства всегда в конце очередного отчетного периода. О них хочется рассказать в первую очередь, пока еще свежи воспоминания, но именно они несправедливо отодвигаются на второй план, пока я рассказываю о том, что было уже относительно давно. Поэтому на этот раз начну с конца.

21—23 июня

Вернулся в Ламон после очередных выходных, сказать по-другому, «с большой земли». Ламон в этом случае кажется почти необитаемым островом. Три дня был в Падуе – нашей третьей волонтерский точке. «Ла Менте Коммуне» – дружественное нашей волонтерской организации экологическое и творческое объединение – проводило в одном из парков города мероприятие, посвященное апсайклингу (upcycling). Есть ресайклинг (recycling) – переработка мусора, апсайксинг – это некий «апгрейд» вещи, создание из старых ненужных и бесполезных вещей новых. Слово созвучно велоспорту и велосипеду как таковому. Поэтому название мероприятия они «исковеркали» еще больше, назвав его «скрапсайклингом» (scrapcycling). Главное направление деятельности Ла Менте Коммуне – починка старых велосипедов, создание новых из запчастей. Гаррит в Коммуне ответственный как раз за это направление. Так же как Артуро, он мастер на все руки. В Берлине тоже работает плотником.

Днем ранее Гаррит провел для меня экскурсию по Ла Менте Коммуне. По иронии судьбы базируются они на территории бывшей скотобойни. Место неприглядное, но атмосферное. Несколько заброшенных зданий, в одном из которых у них гараж для велосипедов, в другом – мастерская. Помимо велосипедов они сами конструируют и создают мебель, строят макеты зданий и придумывают разные игры, превращают старые фены и тостеры в лампы и настенные часы и так далее и тому подобное… Кроме них на территории планетарий и несколько вольных художников, оккупировавших бывшие склады.

– Где вы добываете старые велосипеды и запчасти? Откуда то ведь надо их брать, – спросил я.

– Да где придется. Собираем по городу, на свалках. Последний велосипед достали из реки.

– Что прямо из реки? – не поверил я. Прошлой ночью мы слушали там джазовый концерт, группа играла на понтоне, на воде.

– Да. Он, конечно, был совсем ржавым. Пришлось с ним повозиться. Но ничего. Еще чуть-чуть и будет как новенький, – ответил Гаррит.

– И что вы с ними потом делаете?

– Если кто-то приходит к нам со своим велосипедом, то чиним за небольшую плату. Если же делаем велосипед сами, то он либо просто остается у нас, либо выставляем на продажу.

– Ах да, я видел ваш стенд на велосипедной выставке на Прато делла Валле. Выставка на центральной площади Падуи проходила еще весной и, так же как обмен семенами, была скорее поводом для общения и обмена идеями, чем купли-продажи велосипедов и всего необходимого.

– У нас есть постоянная выставочная площадка, в том числе для мебели.

– Покупают?

– Бывает. По крайней мере, свой велосипед я сам собрал.

– Это какой, на багажнике которого ты вчера вез меня после концерта через весь город? Я себе всю задницу отсидел.

– Да, этот. Хорошо, что он у меня еще был. Только позавчера забрал его из полицейского участка.

– А что случилось?

– Забрали за парковку в неположенном месте! Оставил у вокзала. Оказалось, что нельзя. Пришлось заплатить 50 евро из своего кармана.

– Сделал бы новый или взял один из ваших.

– Можно было, но пока сделаешь, время пройдет. Ездить на чем-то нужно каждый день. Кроме того, этот было жалко. Столько сил в него вложил. И полиции не хотел отдавать. Утром в тот же день видел, как они избивали какого-то пьяницу, который просто спал на тротуаре. Пытались его поднять, привести в чувство… Он, конечно, не поддавался, брыкался, но никакой серьезной агрессии не проявлял, так, бубнил что-то… А они всерьез начали его избивать. Зачем?! Я хотел вмешаться, но в последний момент решил, что не буду. Тогда бы и меня избили. Вот поэтому и решил забрать свой велосипед, чтобы им не отдавать, денег не жалко.

– У меня тоже своя долгая история отношений с полицией в Италии…

Мероприятие в воскресенье было посвящено как раз велосипедам. Нескольким командам нужно было полностью собрать велосипед из запасных частей: у кого надежнее и красивее получится. Все было в разобранном виде: отдельно рамы и колеса, целая гора велосипедных камер и покрышек, которые я помогал разбирать, сортируя два основных размера – 26-й и 28-й и отделяя «худые» камеры – на выброс – от хороших, рули и педали, седла и багажники, цепи, звездочки передние и задние, а также несчетное количество всякой мелочевки без которой, впрочем, ни один велосипед не собрать: шестеренки, тормоза, втулки, провода, винтики-болтики…

Участники этого странного, на первый взгляд, соревнования были ограничены по времени, но лишь формально: начали мы в двенадцать – к пяти вечера нужно было закончить велосипед. Жюри предстояло выбрать лучший. Ни к одной из команд я не присоединился – механик из меня никудышный (вот если бы в конце была еще и гонка!), но болел за Элоизу и Оллалу. У них вместе с еще двумя участниками была своя команда. Велосипеды у всех команд получились необычными. Не все из них работали как нужно, но что касается оформительского таланта, то в этом ребятам не откажешь. Эла и Оллала раскрасили свой велосипед как пчелу и назвали его «Beecicletta» («bicicletta» или просто «bici» по-итальянски – велосипед, «bee» по-английски «пчела»). Я бы отдал первый приз им, но победила другая команда. Описать их велосипед словами невозможно. Достаточно сказать, что они придумали установить в треугольник рамы деревянный ящик, в котором, когда его открыли во время просмотра, оказалась… бутылка пива. Судить мероприятие в качестве главного судьи пришел еще более странный человек – велосипедист, рекордсмен Книги рекордов Гиннесса, который на велосипеде без руля забрался на какую-то неимоверную гору и проехал какое-то нереальное расстояние. И есть же на свете такие чудаки! Я за свой велосипед боюсь, как бы у него руль случайно не вылетел, а этот руль специально снимает, да еще и забирается на горы.

День был длинным, и на одном из велосипедов, собранных Ла Менте Коммуне, я прокатился несколько раз по городу. Падуя – велосипедный город. Почти по всему городу проложены велодорожки. В некоторых местах не просто разметка на асфальте, а отдельная огороженная выделенная линия. Все катаются на велосипедах, даже Джо Джо – напомню, наш главный начальник, а также все остальные, кто работает в Коммуне, – передвигаются по городу не иначе как на двух колесах, а не на четырех. Удобно. Город относительно небольшой. Из конца в конец можно проехать за час, а может, и меньше, центр уж точно. Понятно, откуда взялась Ла Менте Коммуне и почему они занимаются велосипедами. В целом я за, поддерживаю все, что связано с велосипедами, каким бы странным это ни казалось, но я еще раз подумал о том, что городские велосипеды и спортивные – две большие разницы. Назвать то, что собирают из этого старья, велосипедами – язык не поворачивается. Повторюсь, это все равно что назвать миллионы – пусть на этот раз голландцев – велосипедистами.

После трех долгих и мучительных дней в цивилизации мне не терпелось отправиться в горы. Горы – это наркотик. Каждый, кто любит горы, скажет вам то же самое. А если не скажет, то я усомнюсь в его / ее истинной любви к горам. Как бы тяжело тебе ни было в последнем восхождении или поездке на велосипеде, как бы ни болело после этого тело – через неделю, максимум – две, хочется еще: больше, выше, дальше, сложнее, опаснее, интереснее, красивее, лучше! Хочется испытать себя еще раз, еще раз выйти победителем из воображаемой, а иногда и реальной схватки с горами и всегда реальной схватки с самим собой.

В порядке очереди следующая тропа – восьмая. Вообще нужно сказать, что по тропам я ходил не так, как о них рассказываю. Объясню, как ходил на самом деле и почему изменил порядок. Пятая и шестая пересекаются. Поэтому в первый раз я прошел часть пятой и часть шестой, в следующий раз – оставшиеся половинки. Если не считать первых четырех троп по Ламону, первой была на самом деле седьмая. Она же произвела на меня самое сильное впечатление. Может быть, потому что была первой. Тринадцатую и пятнадцатую я прошел за один раз, потому что отдельные их части проходил, возвращаясь с одиннадцатой и четырнадцатой, – прошел оставшиеся части, тропы проложены рядом. Десятую прошел еще весной, так же как и восьмую, по которой мы идем сейчас. Почему изменил? Потому что ламонские тропы настолько полюбились мне и так сильно запали в душу, что естественно стали структурой этой книги. И чтобы не вводить вас в заблуждение, я решил расположить их в порядке очередности.

На карте восьмая тропа выглядит бесконечной: больше восьми километров, три-четыре часа в каждую сторону. Это если идти быстрым шагом, никуда не сворачивая. Имейте в виду, что если на карте указывается время, которое предположительно потребуется на то, чтобы пройти тропу, то это время туда и обратно. Это не лесная дорога, а что-то вроде тракта – широкая грунтовая дорога. Можно было бы даже на велосипеде ехать, если бы не камни. Тропа высокая и пролегает в долине вдоль русла реки Чизмон. Сверху видно Понте Ольтра и еще одну плотину. На реке Чизмон несколько гидротехнических сооружений и одна крупная электростанция, правда, никогда никого на ней не видел, может быть, она уже и не работает. Главное, тропа именно для ходьбы, а не для «скалолазания». Лишь в конце она превращается в узкую лесную тропинку.

Перед этим красивый высокий водопад, по которому я немного полазал. Водопады в окрестностях Ламона – как огромные лестницы, уходят ступенями все выше и выше. Смотришь и не можешь налюбоваться одним видом, поднимаешься на уровень выше, а там вид еще живописнее. Лезешь на следующий и думаешь, что на этот раз уж точно все, но нет – водопад уходит еще на уровень вверх. Сил уже нет: дело это нелегкое, и, нужно сказать, небезопасное: вода брызжет в лицо, всё вокруг скользкое, сама гора крутая, деревья редкие – не за что зацепиться, через плечо фотоаппарат на лямке… но продолжаешь лезть, словно какая-то неведомая сила – сила живой природы, манит и ведет сама. Тут главное не впасть в кураж и, как бы сильно ни билось сердце, не забывать, что главное в человеческом организме – это голова на плечах.

Перед водопадом лесорубы валили лес. Перекрыли тропу деревьями, пришлось пробираться, оглядываясь, не катится ли на тебя какой ствол дерева. Несколько лет назад в сосновом бору у нашего дома в Приветненском вырубили огромный участок леса, глядя на который я до сих пор испытываю жалость. Также как на Карельском перешейке, в Доломитах идет постоянная вырубка леса. Как-то она наверняка регулируется, но каждый раз, смотря на лесовозы, полные дров, я испытываю смешанные чувства, вспоминая лес у дома. На севере еще понятно – там половина домов деревянные, но в Италии нет деревянных домов, одни каменные. Куда идет все это дерево? Неужели только на дрова? А если на дорогую дизайнерскую мебель? Так ведь без нее вполне можно обойтись! Вот вам наглядный пример – Ла Менте Коммуне: сделают мебель из чего угодно.

Из открытой тропинка становится лесной, словно наряжается – как русская барышня одевается на Масленицу в нарядный сарафан: причудливые переплетения кустов и деревьев сродни вышитым узорам, камни, покрытые мхом, слово камни изумруда – блестят после дождя, листья на тропе на первый взгляд разбросаны в хаотичном порядке, на самом деле ковер ручной работы – и выводит к деревне Пуньяй. «К деревне» – громко сказано. Два с виду заброшенных дома, муж с женой в огороде… и собачонка. Как они живут в этих старых домах среди гор?! Днем еще ничего, но ночью должно быть страшно. Собачонка – мелкая и злобная, не хотела пускать дальше. Пришлось отдать ей оставшуюся половину ланча. Слопала. И тут же подобрела. У жителей Пуньяй я узнал, как выйти на шоссе, сколько это по времени, есть ли там остановка, заправка или бар, где теоретически можно попробовать поймать машину.

Да, забыл сказать, что это и был мой план возврата – выйти на шоссе и попробовать поймать машину. Восемь километров я прошел, но вещь еще и вернуться нужно, а силы закончились. Идти обратно той же дорогой не хотелось. Что делать, начал спускаться к шоссе. По пути нашел действительно заброшенный дом. Кроме того, от Пуньяй начинается дорога в целую заброшенную деревню – Беллотти, про которую уже упоминал. Через реку Чизмон перекинут металлический мост. Река в этом месте бурная. Я спустился к самому берегу, измерил: палка, с которой я хожу по горам (полтора метра или чуть больше), полностью утонула. Глубина реки метра три. «Если упадешь – подумал я, – то будешь как в передаче „Выжить любой ценой“ по каналу „Дискавери“, где в одной из серий объясняется, что делать, если тебя несет поток горной реки».

Вышел к шоссе. Заправки или бара нет – до них три километра, есть остановка. Хотя место для автостопа неудачное – между двумя тоннелями. Но прошло пять минут, и из тоннеля показался автобус. Захожу, показываю карту, куда мне нужно и где я оставил велосипед. А потом: хлопаю по карманам. Денег с собой не взял. Планировал вернуться тем же путем. Водитель закрывает дверь – ну ладно, так и быть.

На переднем сиденье ехала девушка. Она немного знала английский и помогла мне в общении с водителем. Всю дорогу они обсуждали меня. Водитель был недоволен, ворчал, дескать, ходят тут всякие туристы, по-итальянски не говорят, о том, как вернуться с прогулки, не заботятся, да к тому же без денег… Словом, в автобусе я был как «ходячий аттракцион». Так и добрался автостопом – на автобусе! – до Понте Серра. В Рунью пришлось идти пешком четыре километра, из Руньи в Ламон, из Ламона к тому месту, где я оставил велосипед. Таким образом, к десяти уже пройденным километрам нагулял еще столько же. Пожалуй, самая большая моя прогулка в жизни.

20 июня

Диона переехала в Падую. После отъезда Стефании, которая присоединилась к нашей группе последней вместе с Клето, но с которой мы виделись лишь раз и толком не успели познакомиться, в Падуе освободилось место. К тому же там Гаррит – парень Дионы. Последние три дня мы провели с Дионой вместе: сначала ехали из Ламона в Падую, потом ходили на экскурсию по Ла Менте Коммуне, а когда я отправился в Верону, тем же утром Диона и Иллка уезжали в волонтерский лагерь в Виченцу – это по дороге. Мы сели на один поезд. Народу было много. Иллка нашла свободное место. А мы с Дионой сидели на ступеньках в тамбуре… Обнялись и поцеловались на прощание, перед тем как она вышла в Виченце. По-дружески. И только в этот момент я понял, что Диона и была той девушкой, с которой она сама же обещала познакомить меня в библиотеке, разве что не итальянкой и не рыжей. Может быть по этому любви и не случилось.

Теперь в Ламоне я остался один на один с безбашенными испанцем и испанкой и ни в чем не уступающей им итальянкой. Следующие четыре месяца из запланированных восьми предполагают быть куда интереснее.

19 июня

Строительство печки для пиццы близится к своему завершению. Говорить об этом одновременно и грустно, и радостно: грустно – оттого что вот-вот мы ее достроим и таким образом завершим, пожалуй, самую интересную из наших работ, требующую к тому же немалой ответственности; радостно – оттого что, несмотря на это, хочется ее достроить, хочется увидеть ее завершенной и попробовать приготовить в ней пиццу.

В прошлый раз рассказывал о том, что мы придали ей форму и начали обкладывать глиной. На этот раз снова месили глину, снова скатывали ее в шарики и так далее. Только добавили в глину немного сухой травы – для большей прочности. Следующий слой – из тех легких камушков, которые мы так старательно отделяли от глины в самом начале. Теперь их нужно было обратно перемешать с глиной. И толстым слоем в очередной раз обложить печку. Камни служат для теплоизоляции – не позволяют теплу уходить. А потом еще один, такой же толстый слой, но уже просто глины, без камней.

В итоге, как уже становится понятно, печка довольно сильно «раздулась». Где-то в процессе сооружается входное отверстие, которое ниже, чем основной купол; в нем монтируется широкая металлическая труба для отвода дыма. Вроде бы все. Следующий этап завершающий.

14 июня

В полдень отключили воду во всем районе. Соседи повылезали из домов, чтобы узнать друг у друга, есть ли вода. Пришлось идти за водой на колонку. Два или три года назад лето было таким жарким, что на даче в Приветненском пересох колодец. Я как раз приехал к бабушке и помогал возить на тележке воду с колонки. В основном «поилки» тут не питьевые, но рядом со школой есть одна без предупреждающего знака. Видимо, как раз для таких случаев отключения воды.

Набирали воду и не сразу заметили, что в воде плавают два китайских карпа. Кто их туда поместил, ума не приложу. Мне стало их жалко. Это был первый раз, когда я увидел здесь животное в заточении. Все животные, птицы, насекомые, рыбы и растения здесь на свободе! Разве что кошки и собаки сидят по домам, один лишь Тоби бегает без поводка. Надо бы прокрасться ночью, выловить этих карпов и отпустить в Сенайгу.

Какие еще животные обитают в Доломитах? Хесус как раз закончил свой постер, посвященный этому вопросу: белка, куропатка, горный орел, сова, куница, барсук, какая-то уникальная бабочка, тритон, несколько видов горных козлов, горный баран, олень, косуля, сурок, рыжая лиса, несколько ядовитых змей (гадюк), рысь и даже бурый медведь! Перемешал вместе и животных, и птиц, и амфибий, и пресмыкающихся, и насекомых… Но ведь в природе так и есть! По отдельности звери, поделенные на виды / подвиды / группы / классы только в городе, в зоопарках.

От себя добавлю еще нескольких. В здешних горах полным-полно ящериц: зеленых, серых и коричневых. Их миллионы! Когда я вижу сколько их, мне кажется, что не люди хозяева этих мест, а ящерицы. Они везде: и в лесах, и на городских улицах, и у нас на заднем дворе. Если идешь по лестным тропам или улицам и слышишь, как что-то шуршит, то однозначно – это ящерицы! Скалы, которые, как уже рассказывал, крошатся и отслаиваются тысячами кусочков, представляют для них идеальные естественные жилищные условия: норки и лощинки, которым не счесть числа.

Несколько раз видел скорпионов.

А вечерами, когда уже стемнеет, у нас в огороде появляются светлячки. Светятся ярко-зеленым. И летают, летают, летают… Иной раз чуть ли не на руки садятся. Не помню, видел ли я когда-нибудь светлячков.