Текст книги "Тропа, которую проложил я. Как найти лучшую работу на свете и почувствовать себя дома за тридевять земель"

1. Звенящая тропа

Отправление: церковь Сан-Даниеле.

Объекты на пути: холм Сан-Пьетро, Ригой.

Прибытие: площадь 3 Ноября.

Уровень сложности: простой.

Время в пути: 1 час.

Протяженность: 1 километр.

Перепад высот: 40 метров.

Характер местности: легкая прогулка, панорамные виды.

1 марта

Приключения начались сразу. Вечером того же дня я поехал в Падую на встречу с другими волонтерами из нашей группы, откуда мы должны были отправиться на машине в Ламон. На вокзале Санта-Лючия ремонт, ужасный шум. Только с третьей попытки купил билет: автомат по продаже билетов то и дело отказывался работать. Поезд опоздал. Затем ехал медленнее, чем должен был. Я почувствовал неладное, но не волновался, потому что был предупрежден заранее – в Италии это случается часто. В итоге проехал остановку Кастельфранко-Венето – пересадочный пункт между Венецией и Падуей. Выскочил на безымянной остановке, посмотрел вслед уходящему поезду и только через минуту-другую понял, что забыл в поезде сумку с компьютером: две схватил, а третью оставил. Она лежала на верхней полке. Стою один на пустом перроне. Италия…

В Падуе меня ждало десять человек. Денег на телефоне нет – позвонить не могу, даже отправить смс-сообщение. Вернуться обратно – не проблема, нужно только дождаться поезда в противоположном направлении, пересесть в Кастельфранко, но остальные волонтеры максимум через час уедут. Как я буду добираться до Ламона? А черт его знает… Я даже не знаю точно, где он находится. Где-то в горах… Нужно было обязательно позвонить.

Рядом со станцией я обнаружил парковку и стал просить у прохожих телефон. Сначала у женщины, которая возвращалась из магазина. Телефона у нее не оказалось. Потом у мужчины, который выгуливал собаку. Он тоже не взял с собой телефон. По-английски никто не говорит. Вообще ни слова! Спустя какое-то время вернулась женщина. Нашла телефон! Я попросил ее набрать нужный мне номер. Поговорил с Мартой, координатором нашей группы, объяснил, что пропустил остановку и попросил дождаться меня в Падуе. Вернул телефон моей спасительнице. Без единого слова по-итальянски или по-английски (объяснялись языком взглядов и жестов) мы нашли общий язык и уже спустя мгновение обнимались и целовались. С собой из России я взял несколько сувениров, как раз для таких случаев, в том числе несколько матрешек. Знаю, глупо. Никогда раньше этого не делал. Но в этот раз почему-то захотелось. Подарок ей понравился и она сказала, что никогда меня не забудет. В ответ я сказал тоже самое и еще раз поблагодарил за помощь. Таким было мое первое общение с итальянцами.

Одна проблема была решена. Оставалась вторая – сумка. Насчет потери компьютера я не сильно переживал. Он был старым и тяжелым. Где-то в глубине души я даже был рад от него избавиться. Все ценное я сохранил на отдельном носителе. Я всегда так делаю во время путешествий – на случай потери компьютера. И вот это произошло. Но в одном из карманов сумки лежала распечатка моего личного дневника за последние пять лет, так сказать, «Петербургский период», и открытки от друзей по переписке со всего мира. И то и другое было для меня очень ценно. «Вряд ли какой-нибудь итальянец, найдя мой дневник на русском языке, станет его переводить, скорее просто выбросит», – подумал я. Но и представлять обратное не хотелось. Решил, что по прибытии в Падую обращусь в бюро находок. Нужно было придумать, как объяснить ситуацию.

Первый раз в жизни мне пришлось воспользоваться карманным разговорником, который я купил в день отъезда в Доме книги на Невском. Тоже никогда раньше этого не делал. Думал, что это бесполезная вещь: скажешь два слова, а то, что услышишь в ответ, все равно не поймешь. Но разговорник мне пригодился. В нем я нашел фразу «Я потерял сумку», переписал на станции номер поезда, на котором ехал, а дальше просто нарисовал на листе бумаги картинку: сумка – компьютер – конверт А4 (с дневником) – конверт А5 (с открытками) – провод от компьютера и компьютерная мышка – футляр от очков. Номер контактного телефона Марты и адрес волонтерской организации. Через тридцать-сорок минут приехал обратный поезд, и я вернулся на одну станцию назад.

Как только оказался в Кастельфранко, в голову пришла гениальная мысль: чем терять время и обращаться в бюро находок в Падуе, я пошел прямиком в отделение полиции на станции. У меня было немного времени в запасе. Показал бумажку. К счастью, один из полицейских, а всего их было двое, дежуривших в тот день, говорил по-английски (и говорил довольно хорошо). Кроме того, был в Санкт-Петербурге в начале 90-х. Мы сразу нашли общий язык: «Руссиа», «Эрмитаж», «коммунисто»… Он позвонил куда-то и уже через две минуты мою сумку искали непосредственно в поезде. Шанс найти пропажу был: один процент из ста. Полицейский так и сказал. В «мафиозной» Италии бесхозные вещи долго не залеживаются, особенно техника. Но у меня было хорошее предчувствие. С того момента, как я выскочил из поезда, прошло чуть больше часа. «Сумка, должно быть, еще лежит на своем месте», – думал я. Пора было снова ехать. Мы попрощались, и я отправился в Падую, на этот раз в нужном направлении.

Когда объясняли детали встречи, предполагалось, что на станции будет растянут большой флаг с эмблемой волонтерской организации, чтобы найти друг друга. В результате меня встречали прямо на перроне (кстати, слово «перрон», как-то не вяжется у меня с заграницей, скорее платформа, так же как, впрочем, и вокзал – скорее станция), так как ждали уже два часа. Хесус – один из волонтеров, написал мое имя еле заметной ручкой на пустом подарочном пакете местного сотового оператора «Уинд» – купил телефон. Внутри был чек и пустая бутылка из-под воды. Очень трогательно. Нет, серьезно. Никто никогда меня раньше так не встречал – чтобы с именем. Часа два – было уже темно – мы ехали в Ламон. По дороге знакомились. Я рассказал историю про сумку. Всем понравилось. Где-то на полпути до Ламона позвонили с радостной новостью – нашли мою сумку! Я хоть и старался не думать о ней, но все равно переживал. Читал о том, как писатели теряли рукописи и никогда их больше не видели. И вот это случилось со мной, в XXI веке – веке компьютеров: потерял и рукопись, и сам компьютер. Марта договорилась, что я заберу ее через неделю.

И чтобы уж завершить эту историю, расскажу, что благополучно забрал ее ровно через семь дней. Вот она, родная, лежит на столе. Дежурили те же полицейские. Я заранее написал на итальянском благодарственную открытку с видом Санкт-Петербурга и зачитал в присутствии начальника станции. Начальник попался строгий. Провел процедуру как надо: заставил подписать заявление, сделал ксерокопию моего паспорта и визы… но это у них такая процедура в случае нахождения потерянных вещей. А когда увидел, что «не все гладко», что я здесь надолго, еще пытался расспрашивать, на каких точно основаниях я здесь нахожусь, где живу или собираюсь жить, кем работать… Так я попал в полицейскую базу данных Италии. Видимо, уже навечно.

2 марта

Начались первые две недели, в течение которых у нас будет так называемая «официальная часть». Живем мы все вместе, в одном доме. Всего нас двенадцать человек, «апостолов», как пошутил Джейк, один из волонтеров, англичанин из Барселоны. Точнее, пока только десять. Еще двое приедут позже. А также Марта, которая уже появлялась в этом рассказе, и Инес – руководитель моей группы. Всего групп – три, по четыре человека, в разных городах: Ламоне, Фонтиго и Падуе.

Компания подобралась что надо: от вечных тусовщиков до тихонь вроде меня. Хотя не такой уж я и тихоня, скорее философ по жизни. Живем в здании бывшей школы. Она не такая большая, как городские школы, но довольно просторная. Две большие комнаты на первом этаже: гостиная и столовая, а также кухня. В столовой небольшая металлическая печка, которую мы топим каждый день, потому что еще холодно. Отопление есть: чугунные батареи в каждой комнате, но Инес включает их только вечером, потому что днем мы бегаем туда-сюда. На ночь выключает. С утра в здании холодно, не хочется вылезать из постели. Спим каждый под двумя одеялами, благо этого добра здесь хватает. Спим вместе, в одной комнате, на двухъярусных кроватях. Напоминает мне это тихий час в детском саду или пионерский лагерь. Всего на втором этаже шесть комнат: две маленькие – для мальчиков и девочек, одна крошечная и три большие, в каждой из которых по 15—20 спальных мест. Три туалета-душа.

Примерный распорядок дня такой: подъем в восемь утра, два человека готовят завтрак на всех (завтрак в Италии очень простой: кофе или чай, хлеб с джемом или маслом, апельсины или яблоки). Так как организация экологическая, едим мы только местные сезонные продукты. Бананы и прочие экзотические фрукты и овощи под негласным запретом. Почему нельзя есть бананы? Потому что везут их издалека и продают втридорога, а выращивают в Южной Америке или Африке на плантациях с помощью дешевой рабочей силы. Те условия, в которых вынуждены работать местные и «условиями» то не назовешь, а ту крошечную зарплату, которую они получают, и зарплатой-то назвать сложно. Сначала было трудно привыкнуть. Но потом как отрезало, даже не вспоминаю. С девяти до часа – официальная часть. Затем ланч (готовим по очереди, кто что придумает). Перерыв на час или два. И снова пара часов занятий. Ужин около восьми-девяти вечера. После двенадцати спать. Но все намного веселее, чем я описал. Наверное, половину всего времени мы проводим без особой пользы для дела. Польза, конечно, есть: знакомство, общение… Это и есть план на первые две недели.

Отход ко сну, например, – целый спектакль. В двенадцать он только начинается и обычно растягивается минимум до двух-трех ночи, а нередко и четырех-пяти утра. Наш главный весельчак Хесус, с Майорки (оно и понятно – остров вечных вечеринок) – ходячее представление. Он и с девушками заигрывает, и с парнями зависает в барах, уже спланировал все наши будущие вечеринки и совместные поездки… Если так пойдет и дальше, он скоро станет известен на весь Ламон и всю округу. Да, собственно, это уже произошло. Угадайте, с кем из двенадцати человек мне посчастливилось оказаться в одной группе, более того, предстоит жить в одной комнате следующие восемь месяцев?! Я просто притягиваю противоположности. У меня даже есть теория на этот счет. Как-нибудь расскажу… Наша общая шутка с самого начала: через восемь месяцев либо Хесус станет как я, либо я стану как Хесус.

Джейк составил и регулярно пополняет словарь его смешных слов и выражений. Например, «потенция». По-испански это произносится с особой мягкостью: буква S в испанском, например в слове Barselona, произносится на самом деле как английское th, то есть язык нужно положить между зубами. Я этого не знал. Впрочем, насчет мягкости – это уже моя шутка. Не знаю точно, что они имеют ввиду. Вот что с нами делает Хесус! Другое слово – пенья. Пенья по-испански – братва. Или что-то в этом роде. Так вот, на Майорке у Хесуса осталась пенья, которую он любит, скучает по ней и грозится привезти в Ламон. Мы все от этого в ужасе, потому что и одного Хесуса нам хватает с лихвой. Пример крылатого выражения: If you felt down – stop drinking! (Если ты упал – самое время прекратить пить!) Это, конечно же, касается баров.

Главное слово первых дней – бар. Вечером часто срываемся в какой-нибудь бар в Ламоне или окрестностях. Один есть даже в Рунье, называется «Каваллино», – так что и ходить далеко не нужно. Да, следует сказать, что живем мы не в центре Ламона, а в деревне под названием Рунья в полутора километрах от Ламона. В Ламон ходим пешком или ездим на велосипедах. Поначалу я тоже ходил по барам, но теперь не хожу. Да, и денег на это уходит много. За несколько дней потратил больше 100 евро, которые взял на всякий случай. Этим случаем оказался Хесус.

Отход ко сну… Вардани, девушка из Армении, которая тоже не лишена чувства юмора, спит прямо над Хесусом. Не подумайте ничего плохого. Напомню, кровати двухъярусные. Но в полной темноте непрекращающиеся шутки звучат особенно пикантно. Иногда Джейк что-то добавит, иногда Иллка – не уступает им обоим, она из Албании. Не будь ее, Хесус и Вардани были бы сладкой парочкой, а так получается троица. Я засыпаю, не в состоянии дослушать их шутки. Утром чей-то резкий и противный голос, как из громкоговорителя, откуда-то снизу разносящийся по всему дому, заставил всех проснуться: Eigth thirty – time to wake up! (Восемь тридцать – пора вставать!) И так раз десять подряд. Я подумал, что это Инес или Марта, решили таким образом разбудить всех сразу. Ну точно, как в лагере «Зеленый город», в который я ездил, когда занимался кик-боксингом. Тренер заходил в семь утра в комнату, как в казарму, и громко произносил: «Рота! Подъем!» Приехал… В Италию… Оказалось, источник звука находится гораздо ближе, через одну кровать. Это Хесус завел на утро будильник в телефоне! Шуткам не было конца. Думаете, он отключил будильник? Нет! Просто поменял язык в настройках телефона сначала на испанский, а потом на итальянский. И все началось по новой.

Не устаю повторять себе, что все это напоминает мне какое-то реалити-шоу. Нас запустили в дом, все время мы проводим вместе в гостиной или столовой – по комнатам никто не сидит, бесконечно шутим над именами (Хесус придумал некоторым прозвища), языковыми особенностями той или иной страны, поведением друг друга, присматриваемся, обнимаемся и целуемся с момента знакомства, а от сюда влюбляемся друг в друга (Джейк и Хелена) … нет разве что ссор и скрытых камер. Тема «Большого брата» постоянно всплывает во время разговоров. По-моему, кто-то даже читает «1984». Я пытался года два назад, но не осилил и полутора страниц. Знаю, книга полезная, о свободе, но уж слишком много в ней политики.

* * *

Первый рабочий день! Убирали снег во дворе, чтобы освободить место между деревьями: во дворе три тополя. Хесус никогда не видел снега! Радовался, как младенец, кидался снежками, вырывал лопату у меня из рук, не давал никому работать… Так ему это понравилось. Я же вспомнил, как бабушке в Приветнинском, моей деревне, зимой каждый день по несколько часов приходится расчищать тропинку от дома до калитки, только чтобы сходить в магазин. Хесуса бы туда на всю зиму!

Марта решила занять нас физическими упражнениями и растянула веревку для ходьбы. По-английски она называется «слэклайн» и представляет собой длинную плоскую стропу, которая крепится, например, к деревьям и натягивается (не сильно) на уровне 50—100 сантиметров от земли. Задача состоит в том, чтобы пройти по ней, в нашем случае – от одного дерева до другого, и не упасть (мировой рекорд 214,5 метра!) Часто используется альпинистами во время тренировок. Развивает координацию и навыки балансирования. Никогда раньше не пробовал. Получилось неважно, а вот Марта молодец. Она невысокая и легкая. Ей такие виды спорта подходят.

Переложили дрова, чтобы освободить место для строительства крыши над поленницей. Сейчас они мокнут под дождем. Дрова не такие, какими бы обычно себе их представляем: крупные поленья, порубленные на части, а тонкие стволы деревьев. Развести огонь такими дровами довольно трудно. Нужна сноровка.

Пока работали, играли в интересную игру, называется «У меня в голове кто-то есть» (I Have a Person in my Mind). Один человек загадывает кого-то известного или, например, общего знакомого, остальные задают наводящие вопросы: мужчина или женщина? молодой или старый? живой или мертвый? из Европы, Африки, Америки? и тому подобное, один за другим, пока кто-то не отгадает, а загадавший не подтвердит правильный ответ. Кого загадывали? Папу Римского (исторический момент: вот-вот изберут нового), Цезаря, Иисуса… Когда очередь дошла до меня, мне сразу вспомнился Мандела. Почему? Потому что в этот момент я думал о свободе. Убрать снег, переложить дрова… На обычную работу это не похоже, а похоже скорее на труд. То, за чем я и ехал в Ламон!

3 марта

Первая большая прогулка и одновременно экскурсия в горы: к нам присоединилось несколько местных жителей. Экскурсии в горы для всех желающих – одно из направлений нашей работы. На машине, минуя Савромонте – соседнюю деревню, доехали до Пассо Кроче д’Ауне, перевала на уровне чуть выше 1000 метров над уровня моря, а оттуда поднялись на гору Авена. Минут сорок шли по широкой лесной дороге – все время вверх. Оказались на большом открытом пространстве. Там горнолыжная база, люди катаются на лыжах, сноубордах или просто ходят по горам; многие в специальных снегоступах – широких накладках на ботинки, чтобы не проваливаться в снег. Вокруг горы и лес. Пройдя еще немного, остановились на самом кончике плоскогорья, с которого открывается потрясающий вид на долину. Кроче Авена – большой металлический крест, установленный там же. Такие кресты часто ставят на вершинах гор. Я спросил Инес, почему именно кресты, а не что-то другое, ведь не всякая же гора несет религиозный смысл. Она ответила: «Так эффектнее». На кресте табличка: «1439 метров над уровнем моря». Самая высокая точка, на которой я когда-либо был! Я поспешил сказать об этом Инес. Она, конечно, улыбнулась, но понятно, что это семечки для тех, кто живет в горах.

Горы поражают воображение. Те самые черные горы и долины с рукотворными ландшафтами, которые я видел из самолета. Сверху я любовался горами. Теперь же, находясь в горах, поднял голову к небу. И увидел, что над Доломитами настоящий трафик из самолетов. Воздушные лайнеры разрезают кристально-чистое голубое мартовское небо-море, оставляя за собой удивительно четкие белые клубящиеся полоски – одну, а при детальном рассмотрением на фотоаппарате – две, которые в течение минуты-другой гаснут. Иногда по пять-шесть самолетов в разных уголках неба (странно звучит, правда? есть ли у неба уголки?) Бывает, что полоски от самолетов пересекаются. Слава богу, что это только видимый эффект. При этом звука двигателей не слышно, лишь иногда совсем чуть-чуть.

Возвращались уже другой дорогой, которая где-то оказалась полностью под снегом, и мы пробирались еле-еле. Вернулись в полном составе, целыми и невредимыми, пусть и с промокшей насквозь обувью. Зашли в ресторан у подножия Авены – отогреваться, а заодно попробовать местной кухни. Полента – популярная в регионе Венето кукурузная каша желтого цвета. До появления кукурузы в Европе полента была серой, неприглядной на вид, так как готовилась из других сортов муки. У нас она называется «мамалыга». Чем больше я узнаю кухню других стран, тем больше убеждаюсь в том, что готовят везде одно и то же, только называют по-разному.

Полента готовится в специальных медных чанах на открытом огне при постоянном помешивании – иначе моментально пригорает. Подается чуть остывшей или даже холодной (поэтому ее можно резать кусками) с запеченным сыром (еще одно местное блюдо, очень вкусное), квашеной капустой… Не обед, а пир. Платили каждый за себя. Причем не кто на сколько заказал, а разделили общую сумму на количество человек. Получилось по 10 евро с каждого. Не знаю, везде ли так принято в Италии или только среди волонтеров.

4 марта

Погода испортилась, но первые три дня были солнечными, а ночи чистыми. На небе были звезды. Я уже сотню лет не видел звезд! Яркие кристаллы россыпью. Вчера по пути в бар спорили о звездах: где какое созвездие находится? Причем спор был на международном уровне, я бы даже сказал, в планетарном масштабе, если учесть, что все мы из разных стран. Каждый по-своему называет одни и те же звезды, при этом никто до конца не уверен, как они называются по-английски. Дорога между Ламоном и Руньей не освещается, тьма кромешная – без фонарика не обойтись. Хесус надевает на голову фонарик на резинке и ведет нас за собой, приговаривая: «Следуй за лидером!» (Follow the leader!) – еще одно его выражение.

11 марта

Немного про сам Ламон. Город (или деревня) оказался не таким простым, как я ожидал. Главная местная достопримечательность, церковь Сан-Пьетро – не просто церковь, а настоящий некрополь, – окружена кладбищем. Находится она на одноименном холме, так что видно ее отовсюду. Рядом с церковью небольшой парк с тем же названием. Церковь – холм – парк – святая троица (моя догадка). Перед подъемом установлен специальный знак, читаю: Gradinata caduti e dispersi di Russia, 1942—1943 («Лестница павших и пропавших без вести в России в 1942—1943 годах»). А в конце лестницы еще один знак, на камне, с припиской: «Вечная память» (A perenne memoria). И эмблема Национальной Альпийской Ассоциации – горного подразделения итальянской армии. Одним словом, на кладбище покоятся в том числе жители Ламона, воевавшие против русских во время так называемой «Русской кампании» (Compagnie di Russia) во второй мировой войне.

Что я думаю на этот счет? Во-первых, это известный факт – Италия воевала на стороне Германии. Во-вторых, глупо проводить какие-либо параллели между давно минувшими событиями и сегодняшним днем. Параллели проводят политики и историки, простые же люди от этого далеки, по крайней мере я. И в-третьих, вокруг безумно красивые горы. Погода меняется каждый день, а вместе с ней и горы. Не могу налюбоваться. В ясную погоду горы хорошо видны, а бывает, что облака ползут между гор, словно драконы, обвивая их своими телами. Иногда драконы словно растворяются в воздухе и покрывают белизной большую часть гор, видны только верхушки, гордо торчащие из облаков. А бывают туманы, когда все вокруг заволакивает молочно-белым, гор почти не видно, и в воздухе стоит запах, как будто что-то горит – драконы испускают огненный пар. Сейчас горы черные, покрыты снегом и выглядят зловеще, но летом будут зелеными, снег полностью растает. Пока в это трудно поверить.

Почти на каждой горе или под горой – деревня. И все это разные деревни, а не одна. Как уже сказал, мы живем в Рунье, и это уже не Ламон, а отдельная деревня. Спуститься с горы или подняться на гору – другая. Улиц как таковых нет. Вместо них – деревни. Улицы есть только в Ламоне. Важная особенность: в Италии названия улиц пишутся не на домах, а только один раз на указателе в начале улицы. Все это называется «коммуна», Коммуна Ламон. То есть все деревни входят в общее образование Ламон. Исключение составляет только Арина, гордо раскинувшаяся на противоположной от Ламона горе. Арина не хочет объединяться с Ламоном. Местные вообще отличаются независимостью и нехотя становятся частью чего-либо. Собственно, как таковой страны Италии до 1861 года и не существовало. Был Рим, были Венеция, Неаполь, Генуя… И многие до сих пор называются себя именно венецианцами, неаполитанцами, а не итальянцами, хотя, понятное дело, рождены были уже в объединенной Италии.

О Ламоне сегодняшнем нам рассказывает Инес, а вот историю города мы узнали от Флавио – наставника школы в Рунье, который специально пришел к нам познакомиться, а заодно и провести небольшую лекцию. Именно он несколько лет назад устроил в бывшей школе образовательный центр местной экологический организации, в которой работал и продолжает работать. Он и Инес, собственно и представляют ее отделение в Доломитах. Флавио мне сразу понравился. Манерой общения он напоминает моего отца. Они даже родились в одном году. То есть по возрасту я ему как сын. И внешне они похожи. Жалко, Флавио не знает моего отца. Они бы удивились, увидев друг друга. Инес – типичная итальянка. Я влюбился в нее сразу, как только увидел. Еще во время скайп-интервью. Большие глаза, черные кудрявые волосы. Разговорчивая и жизнерадостная. Кажется, что она может говорить бесконечно. Флавио говорит не спеша и рассудительно.

Ламон находится в провинции Беллуно с одноименной столицей, регионе Венето со столицей в Венеции. Падуя, Виченца, Верона, Тревизо – это все тоже Венето. На высоте 594 метра, но везде округляют до шестисот. При въезде почти в каждую деревню стоит указатель с обозначением высоты над уровнем моря. Это горы. Здесь этим гордятся. Место, которое выше другого на условный метр, не постесняется об этом заявить. Это самое начало Доломитовых Альп. Прямо под нами равнина и самый крупный ближайший город Фельтре – старый, с интересной историей. Ламон расположен на плато между рекой Чизмон и протоком Сенайга, который впадает в одноименное озеро недалеко от Руньи, а потом и в саму реку. В Ламоне живет около трех тысяч человек. В начале XX века население составляло больше семи тысяч, но с шестидесятых годов начало падать. Люди потихоньку уезжают из Ламона. Жить в горах непросто: работы нет, зимы холодные, развлечений мало… Деревни пустеют. Сан-Донато – одна из главных деревень в составе Ламона, что в восьми километрах отсюда, – считается нежилой. Там нет ничего: ни одного магазина, ни одного бара… Живут там только те, у кого там дома. За продуктами ездят в Ламон. Понятно, что у всех есть машины. Без машины здесь никак.

Покровитель Ламона – Святой Петр. Еще одна параллель с родиной – Санкт-Петербургом. Отсюда и название главной городской церкви. Звон колоколов разносится на всю округу. Слышно в каждом уголке. Я заметил, что самая яркая заливная мелодия играет каждый день ровно в 19.45. А бывает, что и днем или утром. Помимо каких-то музыкальных композиций, церковь работает как часы, то есть отсчитывает каждые тридцать минут. Час дня – один удар. Два часа – два. Два тридцать – последний удар по тону отличается от первых двух. Поэтому в Ламоне совсем не обязательно иметь часы. Время можно узнавать буквально из воздуха. Здесь ты слышишь время, а не смотришь на стрелки часов. Это еще более символично, если учесть, что часы на церковной башне не ходят – застыли на отметке 9.31. Или 21.31. Кому как: «Стакан на половину пуст или полон». Мне так кажется, что они никогда не ходили. Часы (чуть не сказал куранты) бьют круглые сутки: и в шесть утра, и в половине первого ночи. Но как раз о времени думаешь здесь в последнюю очередь. Его словно не существует. И только удары церковных колоколов напоминают о том, что время продолжает идти, даже если кажется, что оно остановилось.

Как рассказал Флавио, первая церковь была построена на холме Сан-Пьетро в VIII веке. Постройка периодически обновлялась, но основа ее была сооружена, может быть, даже более тысячи лет назад, а сам холм, на котором она стоит, заприметили и того раньше, задолго до того, как на нем что-либо появилось. Место священное с языческих времен. Считается, что на нем поклонялись богу Юпитеру – Аммону. Отсюда, по одной из версий, и происходит название деревни. По другой – от латинского слова lima, которое означает «пруд» или «мягкая земля», что более вероятно. Плато издревле посещали люди, о чем свидетельствуют многочисленные археологические находки. И не только люди. Одна из таких находок – скелет доисторического медведя, похожего скорее на динозавра, который установлен в холле здания мэрии.

Горы – это земля пастухов, поэтому разведение овец и производство шерсти всегда было основой здешних хозяйств, а впоследствии и местной экономики, и основным занятием местного населения. Флавио рассказал, что еще не так давно, в пределах столетия, люди держали тысячи и тысячи овец. Сегодня же Ламон считается сельскохозяйственным регионом, и овец здесь разводят скорее в декоративных целях. По крайней мере, в значительно меньших количествах.

Сегодняшний Ламон известен на всю Италию благодаря фасоли (фаджоло). Место (600 метров, почва, влажность) является идеальным для выращивания разных видов бобовых. Виноград здесь тоже растет, но только для красоты. Фасоль в здешних краях, как оливки или виноград для южных регионов Италии. Я ее так и называю – «оливками севера». Главный городской праздник – Феста дель Фаджоло (Праздник фасоли), как нетрудно догадаться, отмечается в день сбора урожая, в конце сентября. Помимо этого в Ламоне выращивают кукурузу, из которой делают кукурузную муку для поленты. Одна из особенностей местной архитектуры – это длинные балконы в домах. Сначала, когда я их увидел, мне это показалось странным – каждый частный дом похож на отель. «Не может быть, чтобы в таком маленьком городе, как Ламон, было столько отелей!» – подумал я. Флавио объяснил: «Такие балконы удобны для того, чтобы сушить на них кукурузу. С початка снимаются листья, но не отрываются, вешаются на перила и завязываются узлом».

Кроме того, Ламон расположен на пути знаменитой Виа Клаудиа Аугуста – древней военной римской дороги, соединявшей когда-то территорию нынешней южной Германии с Венецией и другими городами на побережье Адриатического моря. Причем дорога проходит непосредственно через Рунью. Эта новость привела меня в настоящий восторг. Обожаю всякие интересные и знаменитые дороги и тропы и мечтаю по ним пройти. Дорога названа в честь римского императора Клавдия Августа и являлась лишь частью разветвленной системы пеших дорог, использовавшихся в Римской империи, в том числе в горах. Отсюда и важная оборонительная точка на холме Сан-Пьетро.

А всего в пяти минутах от Руньи находится не менее знаменитый Понте Романо (Римский мост) – старый каменный мост, вернее, мостик, перекинутый через ручей. Это короткий путь между Руньей и Ламоном. По нему же и вьется Виа Клаудиа Аугуста. Она хоть и называется дорогой, на самом деле в горах это всего лишь тропинки. Тропинка в Ламон пока завалена снегом – не пройти, но как только снег растает и мы будем ходить по ней в Ламон, подобно древним римлянам. Пока же приходится делать крюк в полтора километра по асфальтовой дороге: сначала спускаешься с горки, потом… тяжело… поднимаешься. Дыхалка работает на полную. В горах нет прямых дорог: все время либо вверх, либо вниз.

14 марта

Напоследок – прогулка по первой тропе подходит к концу – соберу в одном месте несколько первых наблюдений и впечатлений как от Ламона, так и от Италии в целом.

Во-первых, здесь никто никуда не спешит. Все постоянно переговариваются друг с другом. Сцены встречи и прощания представляют собой настоящее театральное действо. В простые «привет» («чао») и «пока» (тоже «чао»), вкладывается масса эмоций. И то и другое произносится по сто, если не по тысяче раз на дню. Два человека, расставшись на полчаса, снова здороваются, как ни в чем не бывало. И видно, что получают от этого удовольствие.

Во-вторых, в Италии нет деревянных домов, как на севере, в России и Финляндии. Только каменные. Это первое, что бросилось в глаза, когда я еще ехал на поезде из Венеции в Падую. Понятно почему: дерево лучше сохраняет тепло зимой, а камень, наоборот, прохладу летом. На севере в каменном доме не выживешь – замерзнешь. На юге в деревянном – сопреешь.