Текст книги "Тропа, которую проложил я. Как найти лучшую работу на свете и почувствовать себя дома за тридевять земель"

В-третьих, ужасное движение. Водители так и норовят задавить. Даже здесь, в Ламоне, где одна главная улица – Виа Рома, и не более десятка второстепенных, не считая переулков в центре города. Сначала было непривычно, приходилось смотреть в оба и уворачиваться от каждой машины. Но теперь, кажется, привык. Уже не обращаю внимания.

В-четвертых, погода. На солнце жарко, как летом, а только солнце заходит за тучи или наступает вечер, становится холодно. Плюс сильная влажность. Вещи не сохнут. Первые три дня мы провели на улице. На мартовском солнце я сгорел, как если бы пролежал пару часов на пляже где-нибудь на Ладожском озере в середине июля. Все надо мной смеялись.

И в-пятых, стоит сказать про итальянский язык. Он мне пока не дается. Не могу запомнить ничего, кроме простейших «привет» и «пока» – получается, за две недели я выучил одно слово. Испанцы из нашей группы понимают итальянский. Это как если бы я приехал в Белоруссию или на Украину. Было всего два простейших урока, которые мы сами и организовали. Но со следующей недели у нас начнутся курсы итальянского языка.

2. Тропа-призрак

Отправление: площадь 3 Ноября.

Объекты на пути: Ламон.

Прибытие: площадь 3 Ноября.

Уровень сложности: простой.

Время в пути: 1 час.

Протяженность: 2 километра.

Перепад высот: 0 метров.

Характер местности: легкая прогулка, панорамные виды.

26 марта

Во вторник подавал документы на вид на жительство. Для этого ездили с Инес в Беллуно, столицу провинции, – красивый горный город. Встали рано утром, выходим на улицу, а вокруг – зима! Все белое. Рунью не узнать. Снег уже успел растаять, но снова выпал. Я не мог поверить своим глазам и оторвать взгляд от этой красоты. Она была повсюду! Облака-драконы обвивали горы. На небе образовывались ярко-голубые просветы, словно окна в другой мир. Когда мы вернулись, от белоснежной сказки не осталось и следа.

А процедура получения вида на жительство, как и следовало ожидать, – верх бюрократии. Спасибо Инес – она все сделала. Пока прошли все этапы – почту, полицию, снова почту и снова полицию, эмиграционный отдел – вымотались. Люди в полиции неприветливые. Такие же, как в российских ЖЭКах и паспортных столах. Документы приняли, но спросили на всякий случай, есть ли у меня, куда возвращаться в Россию. А то!.. На самом деле уже нет. Сняли отпечатки пальцев и ладоней, разузнали все про папу и маму… Забирать документы через неделю. Сами позвонят!

Мое итальянское полицейское досье все пополняется и пополняется: сначала потерянная сумка, теперь вид на жительство. Глядишь, такими темпами они напишут книгу обо мне быстрее, чем я о трудах и днях волонтера в горной деревне на севере Италии.

* * *

Первая «рабочая» неделя в Ламоне – в кавычках. Делать пока особо нечего. Готовимся: планируем будущие мероприятия, рисуем рекламные флаерсы… Было время познакомиться с городом. А куда идешь в новом городе в первую очередь? Правильно, в магазин. Потому что знакомство начинается с покупок. В Ламоне три супермаркета местной сети «Край». По-моему, очень удачное название для магазина: «смотри и плачь». Имею в виду и ассортимент – небольшой, и цены – выше, чем в городе. В этом плане Ламон, как и всякая деревня, не является исключением, а скорее подтверждает правило.

Главное местное кушанье – фаджоли. Каких здесь только нет: белые, красные, сиреневые, черные, зеленоватые, белые в красную крапинку, красные в белую… Хочешь – покупай какой-то один вид, а хочешь – специальные смеси для супов из разных видов. Фасолевый суп простой и вкусный. В России такого не готовят. Для нас фасоль – только белая или красная, консервированная, второстепенное блюдо. Здесь же – целая культура. Оно и понятно: тяжелые (исторически) условия жизни в горах требуют питательной и простой в приготовлении пищи. Инес готовит очень вкусные супы и уже успела нас угостить.

Свежий хлеб нам привозят каждый день и оставляют на подоконнике снаружи дома, полкилограмма. Но не всегда. Булочница забывчивая. Как ни пытается Инес с ней воевать, толку никакого. Если мы уезжаем куда-то на день или два, доставку хлеба приходится отменять – булочница путается, когда доставлять хлеб, а когда нет. Остальным немногочисленным жителям Руньи хлеб оставляют в авоськах на решетке магазина на перекрестке.

В Рунье когда-то был магазин, но давным-давно закрылся. Внутри старая мебель, а снаружи поблекшие постеры с изображениями тех продуктов, которые в нем продавались. Осталась также вывеска – «Сале и Табакки» («Соль и табак»): белыми буквами на черном фоне. Все мелкорозничные магазины, по-другому лавки, в Италии называются «табакки». А соль примешалась сюда потому, что раньше в Италии была монополия на торговлю солью, так же как на торговлю табаком и алкоголем.

По четвергам на центральной площади Ламона – площади 3 Ноября – работает рынок. Но только с девяти до двенадцати дня. Потом всё быстро сворачивают и увозят. У нас бы стояли до победного. Но это Европа, здесь всё по расписанию. Не успел купить – твои проблемы. По этой же причине все магазины закрыты по воскресеньям, а также по средам во второй половине дня. И всегда с двенадцати до трех и после семи часов вечера. Я считаю, что это правильно. Люди должны отдыхать от работы.

Обычные «руссо туристо» часто жалуются, что за границей невозможно ничего купить поздно вечером или ночью. То есть понятия «сбегать в ларек» здесь нет. Да, это неудобно. Приходится брать в расчет среду и воскресенье. Но почему мы никогда не думаем о тех людях, которые работают в магазинах с утра до ночи? Я сам так работал. До сих пор с ужасом вспоминаю этот график «два через два по двенадцать часов», и даже тот не соблюдается. Бывает, что работаешь три через один – день отдыха – и снова три через один. А кто-то работает почти круглосуточно! Поэтому терпите, милые туристы, терпите…

Рынок в Ламоне маленький. Только две овощные лавки и две лавки со свежими сырами. Овощи самые разнообразные, только больше салатов и трав. Радиккио – мерзкая фиолетовая гадость – как назло самая популярная. Овощи можно купить не только в четверг – работают две постоянные овощные лавки. Есть и мясная. Остальное – всякое барахло: промтовары и одежда. В этом плане рынок в Ламоне не отличается от промтоварного рынка в Приветнинском.

Рынок по четвергам – явление скорее социокультурное. На эти три часа город заметно оживляется, особенно если стоит хорошее солнечное утро. Люди стекаются на площадь пообщаться, обсудить последние новости, посплетничать – как же без этого? в деревне все друг друга знают, – и просто поздороваться, чего порой бывает достаточно. Сколько все-таки заложено в этом простом «чао»! Не знаю, как в других языках, но «чао» не идет ни в какое сравнение с дежурным английским «хай». Впрочем, как и с русским «привет». Дело не в интонации, потому что «чао» может быть как сдержанным, так и протяжным и громким (так любит объявить на всю школу о своем появлении Хесус). А в чем-то другом. В чем, я пока не разгадал. Но в обоих случаях это всегда что-то положительное, оптимистичное, обоюдное… Придя на рынок, можно встретить всех кого знаешь: библиотекаря из местной школы, детишек, для которых мы проводим мастер-классы, парикмахершу, которая меня подстригает (кажется, в Ламоне я у нее чуть ли не единственный клиент) … то и дело кто-то знакомый мелькает. Рынок ламонийцы любят. Готовят вкусно.

Помимо супермаркетов, трех булочных и рынка в Ламоне есть два канцелярских магазина (в одном из них также книги, в другом сувениры), магазин с газетами и журналами, цветочный, магазин фототоваров, радиотехнический, спортивный, магазин постельного белья и магазин «всякой всячины», как я его называю. Ни разу в него не заходил, но внутри он похож скорее на барахолку, чем на магазин. С магазинами, кажется, все.

* * *

Утолю ваше любопытство – расскажу про дела житейские, которые дома решаются незаметно, но здесь из-за незнания языка превращаются в маленькое приключение – про свой первый поход в парикмахерскую. В Ламоне их две. Я хожу в ту, что «У Селестины» – по имени владелицы. Женщине за пятьдесят, по-английски ни слова. Передо мной стояла крайне непростая задача: объяснить на итальянском, как меня подстричь. Я с трепетом к этому отношусь. Не люблю менять парикмахерские, потому что в каждом месте стригут по-разному. Цены тоже скачут от места к месту.

Я заранее составил текст и также, как в случае с полицейскими, зачитал Селестине свое обращение прямо с листа. Не знаю как она стрижет ножницами, но оказалось, что машинкой стричь она совершенно не умеет. Волосы торчали в разные стороны. Но уже в следующий раз получилось лучше, ровнее. Учится. А я стараюсь каждый раз сказать что-нибудь новое по-итальянски. Хорошо, что в следующий раз уже не пришлось объяснять как меня стричь.

В школе над моей прической смеются. «Подстригся?! А мы и не заметили разницы», – Элоиза, испанка из Мадрида. «Иван, у тебя и так короткие волосы. Куда уж короче?» – Диона из Греции, но выросла в Люксенбурге. Хесус: «Давай я тебя подстригу машинкой! Бесплатно!» «Нет уж, спасибо». Про себя: «Тебе только дай, точно на лысо подстрижешь». Уж пусть лучше на мне Селестина тренируется.

28 марта

Перебрались в собственные комнаты. Ребята из Фонтиго и Падуи давно уже уехали, а мы так и спали в большой комнате. У девчонок вид из окна на Арину, а из нашей с Хесусом комнаты – на церковь Сан-Пьетро и гору Валлацца. На минутку представьте себе вид с туристической открытки из Доломитов. Теперь это вид из моего окна. Так бы и просидел все восемь месяцев у окошка, наблюдая за тем, как меняется этот пейзаж. А меняется он десятки раз за день – неестественным, невероятным, непостижимым, неправдоподобным, неземным образом… Красота неописуемая. Забыл сказать, что церковь ночью подсвечивается не хуже, чем Зимний дворец. Таким же мягким желтым светом. Так что ее не только слышно круглые сутки, но и видно.

* * *

Из моего окна видно огород. Владельцы поля сдают небольшой участок школе в аренду. Вчера посадили первые семена – фасоли, на пробу. Потому что весна в этом году холодная и дождливая. Не только в Италии, но и по всей Европе. Местные не перестают жаловаться – не помнят такой плохой весны. Кроме того, в горах погода всегда немного хуже, чем на побережье. Смотрю прогнозы погоды, а они в горах на удивление точные: если в понедельник написано, что в пятницу с четырех до шести будет дождь, то так оно, скорее всего, и будет. В Ламоне всегда на пять, а то и на десять градусов ниже, чем в Венеции. Никто ничего не сажает. Разве что фасоль. Для фасоли условия почти идеальные. Сделали дырочки в земле с промежутком в пятнадцать сантиметров. Бросили в каждую по зернышку – с прошлогоднего урожая. Но рано или поздно погода наладится. Будут кабачки, помидоры и огурцы, перец…

* * *

Накануне вечером менялись семенами. Каждый год в марте местные фермеры и просто все, кто выращивает что-либо у себя на огороде, собираются вместе и обмениваются семенами, какими-то редкими сортами местных растений, чтобы поддерживать их воспроизводство. Однажды я был с бабушкой в подобном месте в Питере, на Лесной, возле ее дома, но там это обычная выставка-ярмарка: пришел – увидел – купил. Здесь же это походило скорее на подпольную встречу по обмену чем-то нелегальным. С большой долей вероятности могу сказать, что среди семян обычных растений могли быть и запрещенные. Марихуана в Италии запрещена, но в сельской местности ее выращивают все, кто хочет, и без проблем. Полиции в горах нет. Никто не придет и не арестует.

Мероприятие проходило в одной из школ Фельтре, после девяти вечера, когда в здании никого нет. В Питере – павильоны и выставочные стенды, а семена продаются в запечатанных пакетиках, как в обычном садоводческом магазине. Здесь посреди небольшой комнаты стоял стол, на который без видимого на первый взгляд порядка выложили кто что принес: пакетики с чем-то непонятным, баночки-скляночки, засохшие початки кукурузы, само собой фаджоли, горох и бобы всех возможных видов – всё без производственной упаковки. Тут же газеты и журналы по садоводству, чьи-то блокноты с записями… Играла еле слышная приятная музыка. Комната была полна народу. Люди именно обменивались семенами – без денег, общались, а не пришли купить что-то или продать. Бабушке бы понравилось!

29 марта

Два дня не было отопления. На неделю уехали в Неаполь, где у нас была очередная глава «официальной части», – Инес забыла заплатить. В здании и так не жарко, даже с работающими батареями. Особенно на втором этаже. Дотрагиваешься до носа по утрам – а он холодный. Смотришься в зеркало – розовый. Но до зеркала в ванной еще нужно добраться. Чтобы вылезти из-под одеяла утром и сделать десять шагов, раздеться (спим в одежде) и залезть под душ (а потом из-под душа выйти!), требуется недюжинная сила воли. Поэтому, когда обнаружилось, что батареи не работают, никто не захотел спать на втором этаже. Затопили печку и легли спать впятером прямо в столовой. Маленькой металлической печки хватает, чтобы обогреть первый этаж.

Положили на пол по два матраса, далее: накидку на матрас, одно одеяло, простыню, еще одну простыню и сверху еще три одеяла (под двумя холодно, под тремя уже нет). Так и спали… Элоиза, или просто Эла, как мы ее зовем, любит фотографировать подобные моменты в жизни нашей… «коммуны». Когда через пару дней она показала эту фотографию Джино – лучшему другу Инес и нашему общему знакомому, который живет в центре Ламона и часто бывает у нас гостях, он пошутил: «Арривато ин Италиа» («Только что прибыли в Италию») – с намеком на то, что на фотографии мы как беженцы или нелегальные эмигранты.

На Инес мы не обиделись. Это не городская квартира с центральным отоплением, а отдельный дом, целая школа, которую отапливать 24 часа в сутки – разоришься. Кроме того, было в этом что-то романтическое: засыпал я под треск дров в печке. Давно так хорошо не спал. Вторую ночь спали так же – понравилось.

Последние три года я прожил в квартире на проспекте Ангелов (переименованные мной Энгельса), окна которой выходили на проезжую часть. С точки зрения расположения место было идеальным, я бы даже сказал райским: до работы можно было дойти пешком (удивительная роскошь для большого города); практически за углом – железнодорожная платформа Ланская, где делает остановку поезд с Финляндского вокзала до Зеленогорска, а оттуда – к бабушке на дачу; со Светлановской площади рукой подать до самого большого в городе парка Сосновка – настоящего леса, где растет даже черника и растут грибы, и где я гулял и катался на велосипеде. Но было шумно, как в аду! Если где-то и есть ад, то для меня, любителя тишины, ад – это шум. Нескончаемый поток машин с пяти утра и до двух-трех ночи, то есть практически без перерыва.

И ладно бы только машин! Гул двигателей в конце концов сливается в один сплошной шум – привыкаешь и почти не замечаешь. Но трамваи! Грохот и скрежет трамваев такой, что уши хотелось чем-нибудь заткнуть. Какое-то время я так и делал – использовал беруши, потому что просто не мог спать. У Ланской трамвайное кольцо, и все трамваи, курсирующие по северу города собирались ночью под моими окнами. И жарко. Идеальное получается сравнение! Топили так, что к батареям невозможно было прикоснуться – тут же обожжешься. И летом, и зимой я ходил по дому, как по пляжу. Отключить батареи было нельзя – не было вентиля. Поэтому, оказавшись в Ламоне, в Рунье, где тихо и пусть пока холодно, я как заново родился.

Первые дне недели в Ламоне спал как убитый. Только положишь голову на подушку, как тут же отрубаешься. И совсем не видел снов. Хороший сон для меня – это когда не видишь снов. Сейчас сны появились, но я по-прежнему засыпаю легко и быстро. Если Хесус не храпит, тишина звенящая (Сан-Пьетро). Комната наша пусть и маленькая, но с высоким потолком. Сама школа просторная. А вокруг еще больше пространства – горы! Засыпаешь маленьким человечком и полностью растворяешься во Вселенной. Пробуждение – такое же легкое, как и отход ко сну. Открываешь утром глаза – и нет проблем с тем, чтобы встать с постели. Если, конечно, тепло.

Самое главное, не нужно идти на работу! Только сейчас я понял, что не нравится мне в работе больше всего. Не столько сама работа, сколько то, что утром просыпаешься по будильнику, каждый день в одно и то же время; второпях собираешься, постоянно глядя на часы; выходишь из подъезда и, не успев до конца проснуться, уворачиваешься от машин, выезжающих утром из дворов; целый час, а то и дольше едешь через весь город на метро, где на тебя обрушивается (по-другому не скажешь) лавина голосовой и печатной рекламы, которую ты невольно слушаешь и читаешь; толпы людей спешат на работу… А вечером, после работы, все повторяется, только в обратном порядке. Чувствуешь себя заложником не столько работы, сколько этого графика, распорядка дня, который ты не волен изменить.

Здесь мы тоже встаем в определенное время. Но, во-первых, не так рано, часов в восемь, восемь тридцать… Даже если проспишь и опоздаешь на пять-десять минут к завтраку, никто тебя не уволит. А во-вторых и в главных – никуда не нужно идти. Работа в том же доме, где и живешь. Спустился вниз на первый этаж, позавтракал и начинаешь трудиться: строить печку, работать в огороде, убираться в доме… Об этом я и хотел сказать…

3. Пастушья тропа

Отправление: спортивный лагерь.

Объекты на пути: Сирао, Горна.

Прибытие: перекресток Ванилла.

Уровень сложности: простой.

Время в пути: 2 часа.

Протяженность: 3 километра.

Перепад высот: 0 метров.

Характер местности: легкая прогулка, лесная тропа.

31 марта

Готов новый рассказ. Но сначала дорасскажу предыдущий. О холоде. Последние пять дней в Венето были теплыми, даже жаркими: +25 градусов! Пришла наконец весна, а может быть, сразу лето. Трава начала зеленеть. Если спуститься с гор на равнину – там как в июне. Но деревья пока еще голые. В школе тоже вроде бы стало теплее. Не хочется возвращаться обратно в холод. Дочитываю книгу в тему – «Дом над Онего» Мариуша Вилька, про которого уже упоминал. Последние десять лет он живет в заброшенной деревне в Карелии на берегу Онежского озера. До этого он столько же прожил на Соловках. Путешествовал по Кольскому полуострову и написал книгу о русских саамах.

Я открыл для себя этого автора перед самым отъездом, и мне так понравились его книги: и тема – север, и стиль письма, а главное, его жизненная философия, что я купил сразу все его книги, кроме первой, которую уже не достать, и взял с собой в Италию. В «Доме над Онего» он рассказывает о том, как обустраивает собственный дом, как знакомится с местными жителями и отмечает праздники, про сад-огород и просто описывает Онежское озеро, северную природу и свои ощущения от жизни в этих суровых, но таких красивых и родных для меня краях. То есть книга почти о том же самом, чем занимаюсь здесь я! Из его книг я черпаю вдохновение для своей. Удивительно, что я не знал о нем раньше.

Несколько отрывков я даже перевел на английский и зачитал остальным, в том числе тот, в котором автор рассказывает о русской печке, которую сам и построил: «Представьте себе: ночью в избе стоит такой холод, что замерзает вода в ведре на полу <…> – утром, не помахав ломом, чаю не выпьешь – а на лежанке настоящий рай! Хоть голым лежи! Без одеяла!»

Прочитал. И мне стало легче. По сравнению с жизнью в Заонежье, где воду приходится брать из озера, где нет отопления (но есть русская печка), холода в Ламоне – просто ерунда. Все. Пережили.

К Вильку я вернусь еще не раз, хочется цитировать и цитировать…

1 апреля

Вчера была Пасха, католическая. Православная будет отмечаться в этом году на пять недель позже – 5 мая. В Приветнинском на Пасху на перекрестке двух улиц: Центральной и Лесной, ставят несколько длинных столов, жители деревни приносят и оставляют на них еду. Приезжает батюшка из церкви и освящает пищу. Пасху в Ламоне я пропустил. Не знаю, как ее отмечают здесь, но сегодня утром вышел в город: на улицах ни души, тишина, все закрыто – город-призрак, одним словом. Да еще и погода под стать: пасмурно, холодно, серые тучи клубятся над горами, кое-где проглядывает небо.

В пасхальную ночь с горами случилось что-то невероятное! Горы покрылись инеем! Красиво как в сказке. Только сказку эту никто еще не придумал и не рассказал. Будто она творится на твоих глазах. Бери карандаш, блокнот, ходи по городу, любуйся происходящим и записывай… даже метафоры придумывать не нужно: природа сама по себе – метафора.

Деревья торчат, как иголки. При этом видно, что мороз «схватил» деревья, начиная с определенной высоты. Если и Копполо и Валлацца больше двух тысяч метров каждая, то ровно половина и той и другой горы – белая, а половина – черная. Копполо в плохую погоду обычно не видно. Валлацца же более живописная. Облака обволакивают вершину горы, ветер уносит их дальше, и она становится похожа на дымящуюся печь. Или извергающийся вулкан.

2 апреля

Прошлые выходные закончились в понедельник, но вторник тоже оказался свободным, и я совершил первую большую поездку на велосипеде: вниз по дороге до Понте Серра – плотины на реке Чизмон при въезде в Ламон и вверх на ближайшую от Руньи гору до деревни Коста, что на пути в Сан-Донато. Если можно так сказать – «поездку», потому что непонятно, кто кого вез: велосипед меня или я велосипед. Как ни упирался, в гору до конца заехать не смог.

Спускаться, понятное дело, проще простого, не едешь, а летишь – горы вокруг крутые, градиент под двадцать процентов! Но это как сказать. Прочувствовал на себе все, что чувствуют велосипедисты, когда спускаются с гор. Продувает насквозь! Кажется, что ветер проникает в каждую косточку. Глаза слезятся от ветра. Руки и ноги коченеют. Поднимаешься в гору – снимаешь с себя буквально все, спускаешься – хочется надеть все, что снял, и даже больше. Вспоминаю, как велосипедисты подкладывают газеты под веломайки – известный профессиональный прием. Нужно будет попробовать. Иначе превращусь в замерзшую мумию.

4 апреля

Вчера и сегодня (я начал вести дневник и кратко записываю, что мы делали в тот или иной день, а то слишком много всего происходит – трудно потом вспоминать) заготавливали лес. То есть как лес? Леса в обычном понимании слова здесь нет. Раньше в моем представлении горы были горами, лес был лесом. Теперь все перемешалось. Оказывается, в этой полосе, до двух тысяч метров, растут деревья, а только потом начинаются скалы, не поросшие растительностью. Местные леса совсем не похожи на наши северные, в Карелии или Финляндии. Более запутанные и разнообразные. Некоторые растения я увидел впервые. Больше лиственных деревьев – меньше елей. Плющ, обвивающий все вокруг. Мох, очень яркий, покрывающий деревья и камни. Скалы крошатся и отслаиваются сотнями и сотнями кусочков (и кусков), белые, с острыми краями, такими, что и обрабатывать не нужно – бери и режь, делай топор, кинжал, наконечник стрелы и прочие примитивные орудия труда. Горы, одним словом, и лес другой.

Дров у нас хватает, но, как уже говорил, дрова мокнут под дождем, и нужно построить крышу над поленницей. За деревней Сан-Донато для нас срубили несколько больших елей и сбросили к дороге. Как будто лавина сошла. Ее нам и предстояло разгрести. Нужно было обрубить все мелкие ветки и порубить большие стволы на части. Несколько раз мы ездили туда на машине. Один день был пасмурным и даже шел дождь – руки мерзли, удовольствия от работы было мало. Другой – солнце, лес играл тенями, настроение было хорошим. Хесус начал открываться для меня с новой стороны. Бары он любит, заботу проявлять умеет, теперь еще оказалось, что он не лишен художественных талантов. Из какого-то пня, нескольких веток, кусочков льда и своего мачете он быстро соорудил непонятную скульптуру. Название еще не придумали.

Когда работа наконец-то была завершена, дрова приехал забирать на тракторе Артуро – приятель Инес. Лес принадлежит его отцу. Артуро и поможет нам построить крышу. Он инженер, в Ламоне работает строителем, помогает всем, кому требуется что-то починить, построить, перевезти… Вижу его то на одной, то на другой ламонской крыше – стучит молотком. Мастер на все руки. Веселый, приятный в общении человек, при этом сам по себе, любит одиночество. С Инес они отличная пара, без ума друг от друга.

На обратном пути из Сан-Донато мы ехали за Артуро и собирали упавшие с трактора ветки. Инес останавливалась, я и Хесус выскакивали по очереди из машины со вздохами и причитаниями: «Ну вот, еще одно…» В машине уже не было места.

Инес водит как заправский гонщик. Иногда даже что-то нашептывает себе под нос, какие-то механические звуки вроде «бр-бр…». Пейзаж вокруг соответствующий. Хоть ралли проводи. Раз в году ралли здесь и проходит. Дороги в горах узкие. Машины вынуждены пропускать друг друга. При этом повороты крутые. Иногда выныривает машина навстречу, до столкновения не больше секунды, но машины умудряются разойтись.

6 апреля

На час выглянуло солнце, и я решил покорить Арину – деревню на горе напротив. Кажется, что она рядом: стоит протянуть руку – и уколешь палец о верхушку церковной башни. До нее всего семь или восемь километров. По равнине на велосипеде – не такое уж и большое расстояние. Но это горы. Времени и, что важнее, сил потребуется в несколько раз больше. Дорога извивается, как змея: туда-сюда, туда-сюда… Гора выглядит неприступной. Ребята (Джейк, Гаррит, Элоиза) забрались туда еще месяц назад. Меня берет зависть. Раз у них получилось, значит, и у меня получится! Подкачал шины (зря!), спустился с ветерком из Руньи до деревни Кьоэ и только собрался подниматься, как лопнуло заднее колесо. Пришлось идти обратно под руку с велосипедом. Подъем на Рунью с этой стороны очень крутой. Даже пешком тяжело идти – домой приходишь мокрый. Арина осталась непокоренной. Смотрю на нее, как альпинист на Эверест.

Но сначала нужно починить велосипед. Весь вечер провозился с камерой: пытался залатать дырку. Для этого использовал специальную резиновую заплатку и клей, но клей был старым, не липким. Кроме того, обнаружилась вторая дырка. Использовал воду в тазике – известный способ найти отверстие: качаешь насос – поднимаются пузырьки. Камера оказалась совсем худой. Есть другой велосипед, но седло низко опущено – не поднять. У третьего и вовсе пластмассовое! Другими словами, велосипедов много, но все можно обозвать одним словом – «рухлядь»: шины в трещинах, тормоза не тормозят, цепи вот-вот развалятся, рамы сами по себе тяжелые… А в остальном…

В Италии начался велосипедный сезон. Почти каждый день встречаешь на улице велосипедистов. Даже в Ламоне есть парочка: муж и жена, катаются в одинаковой велоформе – приятно смотреть. Остальные тоже не абы как, а на дорогих велосипедах и в полном обмундировании… Некоторые поодиночке, некоторые группами до десяти человек. И примерно каждый третий, так сказать, находится в неподходящей «велосипедной форме» – с пузом. В других странах тоже много велосипедистов, но здесь именно Велосипедисты – с большой буквы. Глядя на них, начинаешь сомневаться, можно ли назвать тем же словом, например, миллионы китайцев на тех же двухколесных транспортных средствах.