Текст книги "Тропа, которую проложил я. Как найти лучшую работу на свете и почувствовать себя дома за тридевять земель"

15. Ягодная тропа

Отправление: Арина.

Объекты на пути: Кампиготти, Тотти, Кавалеа.

Прибытие: Касе Арлеса.

Сложность: простая.

Время в пути: 3 часа.

Протяженность: 6 километров.

Перепад высот: 350 метров.

Характер местности: легкая прогулка, лесная тропа, панорамные виды.

Осталось пройти по последней тропе! Для этого я в последний раз поднялся в Арину. Большая часть тропы пролегает по асфальтовым и грунтовым дорогам, поэтому пятнадцатую тропу, так же как и одиннадцатую, я решил проехать на велосипеде, что, конечно, было ошибкой. Те пешие участки – на карте с виду небольшие, – по которым пришлось везти велосипед, такого мне стоили… Нет, повторюсь, все-таки не любитель я маунтинбайка. Идти – одно дело. Ехать – совсем другое. Для ходьбы – грунтовые дороги, горные или лесные тропы. Для велосипеда – исключительно асфальтовые.

Арину я уже достаточно хорошо изучил, поэтому первая часть тропы не стала для меня открытием. Я снова оказался в Кавалеa, где когда-то беседовал с владелицей бара о проблемах местных школ. Поздоровались. Дальше я поменял планы и решил поехать в Спончию и Токко – по дополнительному круговому маршруту. Хуан обвел их в кружок на карте и подписал «Райские пастбища» (одноименная книга Джона Стейнбека).

Бескрайние луга, покрытые сочной травой, и одинокие домики-хозяйства как грибы (ножка и шляпка) на этом зеленом пространстве. И ни души. Одни постройки жилые, другие на вид заброшенные, третьи разваливаются на глазах… Желание бросить все и поселиться в заброшенном, никому не нужном доме, подобном этим, возникает постоянно. Уверен, что стоит только решиться – и все остальные проблемы постепенно отпадут сами собой: вместо электричества можно разводить костер, найти поблизости ручей или лучше родник (летом ручьи пересыхают), раздобыть семян и начать что-то выращивать… И никто тебе ни слова не скажет. Просто потому что не найдет в этой глуши. Один чудак, Генри Дэвид Торо, однажды так и сделал, и описал свой опыт в книге «Уолден, или Жизнь в лесу».

Как уже сказал, попытка проехать тропы, обозначенные на карте как велосипедные, снова провалилась. Накануне прошел сильнейший ливень (я, конечно, не принял это во внимание) и довольно продолжительный участок грунтовой дороги развезло. Из грунтовой дорога стала самой что ни на есть глиняной! Грязь растеклась от центра до краев. Пришлось пробираться. Колеса покрылись толстым слоем глины и уже с трудом крутились. Обувь – кроссовки – стали похожи на женскую обувь на платформе: к подошве толстым слоем прилипла грязь и тут же засохла. Конца и края этому глиняному аду не было видно. О том, чтобы повернуть обратно, я, как всегда, подумал слишком поздно. Да и не повернул бы… Дойти до цели всегда короче, чем вернуться. Дорога учит одной простой, но важной вещи, о котором мы часто забываем, – идти вперед и не оглядываться, если на то нет веских причин.

Дорога сменилась лесной тропой. Из леса вынырнул на Пассо делла Байа и взял курс обратно на Кавалеа. Тут уже я отыгрался на дороге за все свои мучения. Дорога под горку, сама несет вниз – даже педали крутить не нужно. С дороги открывается панорамный вид на долину. Я ехал, наслаждался видами и пропустил Тотти ди Сотто, где нужно было свернуть на пятнадцатую тропу. Так и пронесся, пока не увидел огромной крест, который и заставил меня остановиться.

Деревянные крест метра три, а к нему прикован Иисус, сделанный из трех металлических прутьев: один – туловище и голова, два других – ноги. Ноги скрещены в самом низу. Между ними вбит огромный гвоздь. Вместо рук металлическая цепь из больших звеньев, которая свисает дугой от гвоздя с левой стороны до гвоздя с правой, попутно как бы поддерживая опущенную голову Иисуса. Из цепи получаются руки. На верхушке креста табличка с надписью INRI (Иисус). И таких крестов в Ламоне десятки, если не сотни! В очередной раз подумал, что итальянцы – очень религиозный народ и мастера на подобного рода выдумки. Становится понятно, что канона в изготовлении подобного рода крестов нет и такое ощущение, что каждый делает их на свой лад, как вздумается, проявляя тем самым свой художественный талант. Вот и эта «конструкция» выглядела, как произведение современного искусства, не меньше. Я не говорю, что это плохо. От религии я далек.

Вернулся к Тотти, свернул на тропу и снова поехал вниз. Но тут же слез с велосипеда и повез его рядом, как боевого коня. Тропинка довольно крутая. Не хочу разбиться в этих горах. На середине пути сделал остановку, чтобы проверить, правильной ли дорогой иду. Тропа в этом месте делает резкий поворот, на месте которого на карте нарисован крест – для меня ориентир. Но впервые на моей памяти его здесь не оказалось. Я засомневался, правильной ли тропой спускаюсь.

Заметил кусты земляники. Решил взять паузу и прогуляться по второстепенной тропе – пособирать ягод. Наткнулся на целые земляничные плантации. Столько земляники я в жизни не видел! В Карелии земляника тоже растет, но там ее меньше, и ягоды не такие крупные. Плюс в лесах всегда полно грибников и собирателей ягод, а здесь никого. Наевшись земляники вдоволь и насобирав целый пакет для остальных, вернулся на основную тропу. Так и дошел до крупной, по местным меркам, деревни Кампиготти.

Из Кампиготти открывается красивый вид на Копполло. Легче найти место, откуда Копполо не видно, чем то, откуда ее можно увидеть. Копполо везде, Копполо всюду. Сегодня гора была в облаках, неприветливая.

Вернулся к деревне Арлеса, благополучно спустился с Арины, забрался в Ронке, а потом в Рунью. Словом, все как обычно. Жалко только, что в последний раз. Скоро домой.

Но не стану грустить. Самое время подвести итоги своим похождениям.

13 октября

Итак, все пятнадцать троп пройдены. Глядя на названия троп, можно по одним лишь этим названиям составить представление себе о Ламоне.

Звон колоколов церкви Сан-Пьетро.

Местные верования и традиции.

Пастухи, бродящие по горам вместе со стадами коз и овец.

Злобные дворовые собаки, как и в любой деревне.

Перекрестки, на которых люди встречаются и так же быстро расходятся в разные стороны, при этом время и пространство здесь не играет никакой роли.

Одинокие люди, заблудившиеся на тропах.

Высокие горы, по которым идешь скорее вверх – к небу, чем прямо.

Заброшенные деревни, в которых можно встретить таких интересных людей, каких не отыщешь и в многомиллионном городе.

Лесные животные.

Озера с прекрасной лазурной водой.

Безумные велосипедисты, гоняющие по этим дорогам с риском для жизни, а по мне – так не иначе, как ради жизни самой.

Змеи – иди, но всегда смотри под ноги!

Все самые сильные качества, которые только могут быть в человеке – чтобы жить в горах нужно быть сильным.

Камни, покрытые зеленым мхом, из которых сложены старые стены вдоль горных троп.

Ягоды и весь разнообразный растительный мир.

Таким представляется мне Ламон. И не только Ламон! А все то пространство, которое его окружает.

Перейдем теперь к цифрам.

Итого: ровно 100 километров я прошел только по 15 основным тропам вокруг Ламона. Если прибавить к ним прочие места: Каскат Салтон, Сас де Фаларес, гроты Кастело Тесино, Понт дель Буигон – получится больше ста двадцати, не считая мелких второстепенных тропинок.

Сколько прошел в больших Доломитах – не сосчитать. Тре Чиме, Мармолада, Нуволау, Селла, Пале ди Сан-Мартино (ближайшие к Ламону высокие горы), Ведерна и Авена, Пассо Брокон – вот, где мне удалось побывать.

Набор высоты при этом составил более 4400 метров только по пятнадцати маршрутам вокруг Ламона. Если добавить к ним Копполо, то 5800. Если добавить большие Доломиты и поездки на велосипеде, то получится больше 16000 метров.

Свой Эверест я покорил.

Дважды.

Сколько проехал на велосипеде? Километров 500—700, не меньше, не считая каждодневных небольших тренировок и поездок из Руньи в Ламон.

Карту я дорисовал. Подписал, где какая тропа, где интересные, еще не отмеченные на карте места, где легко потеряться с указанием правильного направления, характер местности. Сделал альбом с фотографиями. Интерактивную карту в интернете. Отдал все, что было в Про Локо. Надеюсь, все это пригодится будущим волонтерам и, быть может, кому-нибудь еще. А если нет, то я не расстроюсь. Говоря словами Вилька, «не я протаптываю тропу, а тропа протаптывает меня – это закон кочевника: идешь не к цели, а по направлению, идешь, как позволяет тундра». Смысл в самом пути, а не в цели и не в пройденном расстоянии, и набранной высоте (с поправкой на горы).

14—16 октября

В эти три дня погода стояла удивительная! Такого чистого синего неба я не видел за все восемь месяцев, что провел в Ламоне! Такое ощущение, что до этого я ходил без очков, а вчера утром вдруг нашел их возле своей кровати, вышел на задний двор, взглянул на Валлаццу и церковь Сан-Пьетро, на небо, на деревья, на деревушки… и увидел их такими чистыми, резкими, яркими, какими не мог разглядеть раньше. Я не знаю, что случилось с погодой, что изменилось в воздухе, повлияли ли на это температура, влажность, скорость ветра, но все вдруг приобрело идеальные очертания. Каждый камень, из которых сложена церковь Сан-Пьетро, каждая линия Валлаццы, каждая прожилка в скалах, каждый лепесток на деревьях… Я не верил своим глазам. Задрал голову, а небо не кончалось. Приобрело какую-то шаровидную форму и будто играло едва заметными сферическими бликами, как идеальная стеклянная форма, которую на твоих глазах выдувает мастер в Мурано – стеклодувном заводе на одноименном острове в Венеции.

Сан-Пьетро играла свои мелодии, но и звук стал каким-то более прозрачным, видимым. Ей-богу, я видел в воздухе ноты. Валлацца будто говорила мне: «Посмотри на мня в последний раз». А Сан-Пьетро: «Послушай». С течением дня небо гасло: из глубоко насыщенного синего превращалось в бледно-серый, делая из меня дальтоника. Определить, какой это цвет, было решительно невозможно. Да и не нужно… А вечером, в каждый из трех вечеров, случилось еще большее чудо. На закате Валлацца впервые за восемь месяцев засветилась так, как светятся большие Доломиты!

Я видел Валлаццу во все времена года, на рассвете и на закате, утром, днем, вечером и ночью, в солнечную погоду и в дождь, в снегу и в зелени, окутанную облаками и без них, как сегодня, когда облаков нет в помине… Я не видел Валллацу, потому что бывали дни во время дождя, когда она почти растворялась в пейзаже, превращаясь в своего рода «подложку» с резкостью в 30—40 процентов, когда виден лишь общий контур горы… В синем свете, в розовом, в желтом и в красном, в хорошем настроении, когда она улыбалась, и в плохом, когда, казалась, готова была обрушиться всей свой массой на Рунью, раздавить школу в один миг… Я рассматривал и фотографировал отдельные ее участки, приближая их в видоискателе на фотоаппарате, и они жили какой-то своей, отдельной от общего массива горы жизнью – заигрывали с облаками-драконами, о чем-то перешептывались с ними, щекотали им перья, подсказывали, куда лететь дальше… Я видел Валлаццу, окруженную звездами и при огромной яркой луне… и еще много и много чего, на что не хватит моей человеческой фантазии, чтобы описать, насколько красиво, разно и необычно это было… Но никогда Валлацца не светилась так, как сейчас.

Перебирая в голове все эти виды Валлаццы, собирая некий коллаж, я поймал себя на мысли, что в одном лишь этом пейзаже вижу всё – все четыре времени года, все четыре природные стихии!

Валлацца в снегу – зима.

Валлацца во время дождя – весна.

Валлацца, покрытая зеленью, – лето.

Валлацца на фоне уже пожелтевших и покрасневших листьев – осень.

Вода – это дождь и снег на вершине горы.

Ветер – это облака-драконы, которые плывут вдоль гор.

Огонь – это свет, падающий на Валлаццу на рассвете или закате, особенно как сегодня, когда она буквально вспыхнула ярким оранжевым пламенем.

И земля – это сам камень, доломит. Сама горная порода.

Пусть я и не провел здесь целый календарный год, но видел все четыре времени года – год природный. И понял, насколько мне повезло и настолько я счастлив наблюдать изо дня в день, казалось бы, один и тот же пейзаж, который может наскучить, а на самом деле множество пейзажей. То, о чем писал Вильк, что не нужно спешить, лучше остановиться, «застрять» в каком-то одном месте подольше, рассмотреть в деталях одну и ту же гору, лес, озеро, море, чем увидеть сто природных чудес за сто дней. Как я его теперь понимаю! Популярные идеи: «Сто чудес света», «Тысяча мест, которые нужно увидеть, прежде чем умереть» и тому подобные, которые кочуют из фильмов в журналы, из журналов в книги и обратно – это все чушь собачья. Я бы написал книгу с названием «Одно чудо света в каждый из 365 дней в году». И даже она не была бы полной, потому что год на год не приходится.

Лучше увидеть одно место с тысячи разных сторон, чем тысячи мест только с одной стороны. Лучше наблюдать одну гору 24 часа подряд, не отрываясь, чем увидеть 24 разные горы по одному часу каждую. Лучше пройти пешком или проехать на велосипеде 100 километров по горным тропам и перевалам, чем проехать то же расстояние на машине.

«Созерцание природы требует времени. Человек должен остановиться, замереть и позволить миру тронуться с места. В сущности, созерцание природы есть не что иное, как созерцание времени. При условии, что оно у тебя имеется, что ты им располагаешь! Всем своим временем, а не теми крохами, когда время приходится „убивать“, не зная, на что его употребить», – говорит Мариуш Вильк.

Я хотел подняться на Валлаццу – туда есть тропинка. Но так и не успел. Эти три дня были настолько хорошими, что словно забрали все хорошее из оставшихся дней. Начиная с четверга погода стала портиться, а подниматься туда, когда все вокруг затянуто тучами, не имеет смысла. Валлацца попрощалась со мной, улыбнулась мне в последний раз. И я решил, что пусть так оно и будет.

Как и в больших Доломитах, гора сначала слегка пожелтела, потом приобрела насыщенный желтый оттенок, стала оранжевой, золотой, начала розоветь, пока не стала насыщено-розовой, а затем пурпурной… начала гаснуть. Все это продолжалось минут пятнадцать или двадцать. Было шесть или семь часов вечера. Потом все краски улетучились, будто высохли. Пейзаж стал почти черно-белым, бледным. Доломиты – «Бледные горы». Не дает мне покоя это название. Как их можно было назвать бледными при всех тех ярких красках, которыми они светятся, переливаются и играют. Понятно, как: истинная красота трагична.

Начало темнеть. Валлацце стало одиноко. Справа от Валлаццы показалась луна, полная и яркая, начала тихонько подниматься из-за деревьев, зацепилась за что-то на небе, повисела немного и продолжила свое движение по небосводу. Тоже прощаясь со мной. Попрощался и я с ними. Оставалось попрощаться с Копполо.

17 октября

Пора поставить точку в истории под названием «Официальная часть». Приехала Каприция, которая заменила Марту после ее отъезда в Мексику, приехали ребята из Фонтиго в полном составе. Даже Хесус приехал на несколько дней попрощаться с нами и со своими ламонскими друзьями. Несколько самых верных его друзей устроили в его честь званный (похмельный) обед и подарили большой торт. Это было так трогательно. Хотя по ним – вечным тусовщикам – и не скажешь, что они на такое способны.

Когда мы уже расселись во дворе, беседуя и любуясь Валлаццей, пришел Гаррит. Зашел через ворота и сразу направился к нам, как будто прошел весь путь от Падуи до Руньи пешком. Один, без Дионы. Дионе не понравилось и в Падуе, и она уехала домой еще в июле. Гаррит тоже едет обратно. Не было с нами только Оллалы и Иллки. По понятным причинам: они остаются в Падуе до февраля – их работа рассчитана на год. Могу с уверенностью сказать, что каждый из нас с удовольствием продлил бы свое пребывание в Италии еще как минимум на четыре месяца, но наступает зима и в деревнях делать нечего: ни тебе печки, ни тебе огорода…

За этот неполный год мы стали полноправными хозяевами своих жилищ и ездили друг к другу как будто в гости. Теперь же разбежимся в разные стороны. Расставаться не хочется. Не всем из нас понравились те места, в которых мы жили, не всем понравилась работа и круг общения… Я не могу говорить за всех. Что до меня, то в Италию я ехал с положительным настроем, который сохранил в себе в течение всех восьми месяцев, несмотря на ссоры и неурядицы, которые имели место быть, но представлял себе все это совсем иначе. Не думал, что мне так понравится Ламон и Италия, что буду делать здесь то, что делал, что найду здесь лучшую работу на свете, что буду столько путешествовать и побываю во всех местах, где я был. Самое главное, не думал, что повстречаю таких замечательных и интересных людей, со столькими познакомлюсь, столько услышу историй (а сколько я прослушал из-за плохого знания итальянского?!), в стольких праздниках и вечеринках поучаствую… Словом, все было совсем иначе. И в этом вся прелесть.

И сразу оговорюсь. То, что в начале я называл «официальной частью» и чего сторонился, на деле оказалось лучшим из того, что случилось со мной в Италии. Если бы я приехал в Ламон один, то это была бы совершенно другая история. Не было бы никаких историй. Но все они произошли только потому, что одновременно со мной в Ламоне, а также Падуе, Фонтиго и Венеции оказались все остальные.

Собираясь написать эту книгу, я представлял себя ее главным и единственным героем, но начав писать, в очередной раз понял, что книги пишут не о себе, а о других, что герой не я, герои все остальные. Лишь по горам я ходил в одиночестве. Но и там встречал интересных и необычных людей – скольких встретил в Ламоне, сколько людей сыграло свою роль в этой истории.

Что до итальянского, то во время одной из бесед Джейк сделал интересное наблюдение. Хелена ехала в Италию, но совершенно не думала учить здесь итальянский язык, а выучила его достаточно хорошо. Я же хотел начать учить какой-то третий язык, но в результате забросил. Меня спросили, как я к этому отношусь, а я ответил, что совершенно нормально, потому что если бы я мог говорить на достаточно хорошем уровне, то со мной не случились бы все эти приключения: ни в полиции, ни на тропах… Конечно, нужно быть опытным путешественником и стараться не влипать в разные передряги, но иногда лучше прикинуться обычным туристом и найти себе на голову маленькие приключения. Приключения в Италии начались с самого начала. И я был этому только рад. Я сам их себе устраивал. Путешествие без приключений – не путешествие!

Теперь уже могу признаться: в тот первый день в Италии, когда я пропустил остановку и потерял сумку, я пропустил ее специально. Знал, что из Беллотти просто так не выбраться, и отправился по Тропе в одну сторону в надежде поймать обратно машину. Мог предположить, что остаюсь на целую неделю один в школе, но не подумал закрыть входную дверь, в результате чего был ограблен. Следовало бы еще в самом начале забросить свой разваливающийся велосипед куда подальше, но я продолжал ездить с плохими тормозами и дырявыми шинами (впрочем, последнее было откровенной глупостью, нежели жаждой приключений). Открою секрет: приключения сами собой не происходят. Их нужно себе устраивать. Главное тут – не переборщить.

18 сентября

Так уж получается – прощальная глава, полная прощаний. На следующий день после того, как уехали ребята, я отправился прощаться с Копполо. Копполо главнее Валлаццы, поэтому отделаться так же просто – улыбнувшись друг другу – у нас бы не получилось. Чтобы сказать «до свидания» Столовой горе, на нее нужно было забраться и прошептать свое прощание на ушко. А уши у нее растут ой как высоко и далеко… Это не оборот речи. В горе действительно есть выемка, похожая на большое ухо.

Подняться на Копполо можно двумя путями: легким – с обратной стороны горы: тропа начинается на Пассо Брокон; и сложным – пешком по лицевой стороне горы: тропа начинается в Ле Эй. Не далее как пару дней или недель назад (точно не помню, время тут стирается) Элоиза совершила подобный поход. Не перестаю ей удивляться. На вид маленькая, хрупкая девушка, а по таким горам лазает. Собственно, только мы с ней и Инес по-настоящему больны горами. Ну еще Клето. Он все-таки из Памплоны, Страны Басков, много раз бывал в Пиренеях. Хесус болен барами и девушками. Диона – морем и книгами. Гаррит – велосипедами и скейтбордом. Джейк – журналистикой и историей. Хелена – детьми и, наверное, огородом. Оллала – экологией, она в Гринписе, в настоящем. Вардани волонтерством как таковым. Чем больна Иллка, не знаю. Я помимо гор болен всем из вышеперечисленного: и морем, и книгами, и велосипедами, и детьми, и теперь еще и волонтерством.

Конечно, я выбрал тяжелый подъем и был готов к худшему. Все, кто видел Копполо, знают, о чем я говорю. Если Валлацца еще представляет собой какое-то подобие пологого подъема, то Копполо – это просто стена. Или стол, как я ее называю. Так вот мне, подобно муравьям на рисунках Фабио Веттори, предстояло забраться на этот стол по одной из воображаемых ножек. Но подъем оказался одним из самых простых, несмотря на то, что я только что потратит все силы на то, чтобы забраться в Ле Эй на велосипеде. То ли я так поднаторел в походах по горам, то ли так хотелось забраться на эту гору. На самом деле тропинка на Копполо хорошо спланирована. Я просто шел по лесу, дышал лесным воздухом, наслаждался видами…. Только в самом конце, непосредственно перед подъемом на стену – каменистую часть горы, не поросшую деревьями, что выше двух тысяч метров, тропинка пошла круто вверх и пришлось приложить чуть больше усилий.

И вот я «на столе». Хожу по нему ногами. Стол оказался никаким вовсе не столом, а хребтом – узким, ступить негде. Что теперь, переименовывать? Ну уж нет… Копполо именно Столовая гора – как стол для пиршества души. Виды с горы открываются невообразимые. Мне повезло с погодой. Это был последний солнечный и красивый день перед тем, как погода начала портится. С одной стороны Ламон, Ле Эй и Сан-Донато. Всё как на ладони. Только забравшись на Копполо я увидел, где на самом деле живу. Ламон находится на плато между гор. Вот она, Рунья! Вот желтенький дом соседей. А вот наша школа! Гора, на которой находится Ле Эй, отсюда кажется холмом. Я увидел все дороги, по которым проехал на велосипеде. И не поверил, что я это сделал. Многокилометровые подъемы. Дорога до Кастело Тесино, как огромный извивающийся удав.

С другой стороны Копполо открывается вид на Пассо Брокон и горную цепь Пале ди Сан-Мартино. Последняя – грандиозных размеров, когда подъезжаешь к ней на автобусе или тем более забираешься на нее на своих двух, с Копполо представляется аккуратным рядом гор, не таким уж и большим. Горы будто выстроились в очередь одна за другой. Идут куда-то по миллиметру в год. А с лицевой стороны Копполо – Валлацца. Совсем другая, нежели когда смотришь на нее из Руньи. Не такая красивая. Снизу для нас, людей, у Валлаццы вид нарядной женщины. Сверху она будто в своем повседневном обличье. Такой ее знает только муж, Копполо. Снизу кажется, что между ними большое расстояние. Сверху – что их разделяют считанные метры, что они перешептываются друг с другом: обсуждают дела насущные, погоду, нас – людишек… Бескрайний лес, которым покрыто 90 процентов горы, представляется ровными рядами деревьев, как игрушечными.

Все вокруг залито синим светом. Горы, выстроившиеся рядами, оказываются одна на тон бледнее другой. Последняя от тебя гора будто растворяется в воздухе, ее будто не существует, будто она лишь в твоем воображении. А между горами ползут тоненькие полоски облаков или не облаков даже, а какого-то воздушного конденсата. Небо будто изрезано сотнями и сотнями порезов. Словно сетка, которую кто-то положил сверху, а ты находишься под ней. И непонятно, что это: то ли уже расплывшиеся следы от самолетов, то ли перемешавшиеся друг с другом облака. Долины утопают в дымке. Ни дуновения ветерка. Я даже удивился. Обычно на такой высоте ветрено, а тут хоть голым ходи, что и я и сделал, раздевшись на какое-то время до голого торса.

На Копполо два металлических креста, про которые мне рассказывала Инес еще в самом начале. Один с левого края горы, второй – с правого. Я оказался у того, что справа. Обнаружил там журнал с посланиями, которые есть почти на каждой горе, заботливо упакованный в полиэтилен, чтобы не намок. Открыл журнал, чтобы сделать запись, и увидел послание Элоизы – она ведь недавно поднималась на гору. Оставил свое, которое на этот раз написал на чистом итальянском без вкраплений английского и даже русского. А потом лег спать. На вершине горы! Было так хорошо и тепло, что не хотелось уходить. Пролежал где-то час на вершине Копполо, а потом еще долго смотрел на Ламон, прощаясь с городом. «В хорошую погоду с Копполо можно увидеть башню собора Святого Марка в Венеции», – еще одна ламонская байка, на этот раз от Артуро.

«Если уж забрался на Копполо, то нужно пройти ее всю», – подумал я и пошел в противоположный конец горы. Но не смог отыскать дорогу и умудрился заблудиться даже на Копполо, на высоте 2086 метров! Оказался в тупике, расстроился, стал возвращаться и в этот момент случайно увидел… «львиные лапки»! Так еще называют эдельвейс – самый знаменитый цветок Доломитов, который является их главным символом, а также символом альпинизма вообще, символом людей сильных духом. Я мечтал найти его в больших горах и увидеть своими глазами, но ни на Тре Чиме, ни на Мармоладе не нашел. И только сейчас, на Копполо, в свой последний поход в горы это случилось.

Сначала один цветок между камней. Потом еще в нескольких местах по два и три. Нашел даже целый букет: больше десяти цветов росли вместе, прижавшись друг к другу. Читая о цветке в энциклопедии, я думал, что название «львиные лапки» происходит оттого, что цветок похож на лапу льва и одновременно на львиную гриву. И только пощупав его, понял, что не только из-за формы. Цветок сухой. А поверхность самих листьев шероховатая. Скорее это даже не листья, а шерсть. А цветок – не растение, а животное. Как они растут и выживают в этих суровых условиях, на такой высоте? Летом в горах ни грамма воды.

Спуск с Копполо прошел как по маслу. Если бы была зима и у меня были бы сани, я бы сел на них и съехал с горы. Но прежде чем начать спускаться, я прошел вдоль самого «стола» еще раз слева направо. Это отдельная живописная тропа, которая называется «Медалуна» и выделена на всех картах.

В Ле Эй меня ждал мой верный друг велосипед и долгожданная награда, которую я предвкушал с самого начала. Спуск! Из Ле Эй в Сан-Донато, из Сан-Донато, минуя Косту, в Рунью. С этой стороны я уже забирался и горы меня тогда сильно потрепали. Настал час расплаты. У меня есть правило: «С каждой горы, на которую поднялся, я должен спуститься».

19 октября

Попрощался со всеми, с кем успел, в Ламоне. Так и начал прощаться – по ходу движения. Сначала зашел к Селестине, парикмахерше, у которой подстригался все это время. Подарил ей оставшуюся матрешку. Она этого совсем не ожидала и так растрогалась, что подарила мне в ответ один из своих шампуней (который у меня благополучно изъяли в аэропорте). Потом в книжный магазин. С продавщицей я не особенно подружился. Она все время ругалась на меня, из-за того что я не говорю на должном уровне по-итальянски. Так что не все жители в Ламоне милые и приветливые. Следом в магазин сувениров и подарков. С продавщицей в этой магазине мы, напротив, стали друзьями. Она провожала меня в отпуск. Встречала, когда я вернулся. Далее – в «Остерию Копполо». Попрощался с барменом, выпил последнюю чашку кофе. И в самом конце в библиотеку: вернул несколько книг и сказал «до свидания» библиотекарю, которая по совместительству работает в Про Локо, поэтому с ней мы тоже часто виделись. Все пожелали мне удачи, а я им.

Вечером в школе была прощальная вечеринка: жарили каштаны в печке для пиццы, пили глинтвейн, играли в карты… На прощальную вечеринку пришли Артуро, Джино, Лео, Симона и многие другие – попрощался с ними. А также все ламонские чудаки, как я их теперь называю. Пришли трое их четырех грабителей, которые грабили меня в школе. Я, конечно, виду не подал. На вечеринку они пришли уже пьяными. Разговаривать с ними было бесполезно.

Не успел попрощаться только с Флавио, который восемь месяцев назад и познакомил меня и остальных с Ламоном. Но ничего… Потому что и с остальными я не прощался: слово «арриведерчи» не прозвучало ни разу. Вместо него – «чи ведиамо».

22 октября

Прошли прощальные мастер-классы с детьми. На первом делали ньокки (клецки из муки и картофеля). У детишек, конечно, все получилось как нельзя лучше. Вот только стол, стулья… вся столовая, как обычно, была заляпана. Чем они только не заляпывали уже столовую: землей при подготовке рассады, клеем при работе с аппликациями, красками при рисовании, соусами во время приготовление сэндвичей, шоколадом, когда делали печенье, а теперь вот еще и тестом. Последний мастер-класс был исключением. На нем мы готовили пиццу в печи. Заранее все организовали, так что детям нужно было только разложить все красиво и украсить. В конце мы долго со всеми прощались. Эла подарила всем по самодельной тетрадке, обложки для которых нарисовала сама, все 20 с лишним штук. И хватает же у нее фантазии. Получились кулинарные книги для записи рецептов.

Мне не хотелось прощаться с детишками. Я их полюбил и буду по ним скучать. Интересно, какими они вырастут, кто останется жить в Ламоне, а кто уедет из деревни – с этого наполовину обитаемого острова в горах – на большую землю, будет ли через пять, десять, пятнадцать лет по-прежнему работать этот образовательный центр в Рунье, может быть, переедет в другое место, школа снова станет школой. Никто этого не знает. Но только ради этих детишек, я хочу, чтобы все оставалось на своих местах, ничего здесь не менялось, а только развивалось. Пусть третий волонтерский год будет лучше второго, а четвертый лучше третьего… Не хочу, чтобы в Ламон повалили толпы туристов. Пусть сюда приезжают те, кто по-настоящему любит горы и умеет ценить природу, красоту и простоту жизни.

28 октября

Убрал огород. Огород полностью высох и представлял собой жалкое зрелище. Выдернул все растения, включая стебли знаменитой ламонской фасоли. Так на моих глазах она прошла весь жизненный цикл: от семечка в земле до семечка в стручке. Маленькие, не выросшие овощи забрал в качестве сувениров: две тыквы, початки кукурузы…

Когда я только собирался ехать волонтером в Швецию или Италию, то думал про эко-деревни и даже специально начал читать кое-какие книги по садоводству, пермакультуре. Например, «Революцию одной соломинки» Масанобу Фукуоки. Но садоводство отошло на второй план. На первый вышли горы. Тем не менее, книга Фукуоки не столько о садоводстве, сколько выдающийся философский труд, в котором я нашел множество схожих с моими мыслей.