Текст книги "Надеюсь и люблю"

– Хорошая, – ответила я, прижимая к себе дорогое, теплое, худенькое тельце дочери.

– Ты не отдашь меня назад?

– Никогда! – воскликнула я, проглотив комок, застрявший в горле.

* * *

– Теперь нужно дождаться приговора, – доложил мне Николай Павлович, вернувшись домой.

– Когда суд?

– Через месяц.

– Все будет нормально?

– Конечно. Адвокату хорошо заплатили, судьям – тоже. Да и о погибшем бомже никто не беспокоится. Так что осталось только ждать. – Николай Павлович устало опустился в кресло.

– Николай Павлович, сдайте магазин в аренду. Уже пора.

– Как скажете. Ну, как Даша?

– Мне придется приложить немало усилий, чтобы она привыкла к новой жизни. Представляете, она до сих пор боится брать игрушки, чтобы их не сломать, – вздохнула я.

– Ничего. Самое главное, что теперь вы вместе, – улыбнулся Николай Павлович и добавил: – Есть еще одна новость. Сегодня мне звонил нотариус. Макс погиб.

– Как? – спросила я, почувствовав жалость к пропащей душе.

– По пьянке выпал с балкона и разбился – такова версия следователя. А там кто его знает, как было на самом деле? В квартире была пьяная компания, которая, как они говорят, даже не заметила исчезновения Макса.

– Значит, он так и не бросил пить, – покачала я головой.

– Теперь его квартира перейдет нашей невесте в приданое.

– Да уж… – протянула я в задумчивости.

Оставив Дашу дома с Николаем Павловичем, я поехала в центр города, чтобы уладить кое-какие дела. Припарковав машину, я прошла мимо трех девушек-проституток, стоявших у дороги. Когда-то я спасла стоявшую на этом месте Аленку. А вот еще раз спасти не смогла – опоздала. «Прости, Аленочка», – мысленно попросила я и подняла глаза, наполненные слезами, туда, где очень далеко, в неведомых нам местах обитала теперь ее душа.

Чувствуя на душе тяжелый осадок от горьких воспоминаний, я спустилась по ступенькам в подземный переход. Пройдя мимо уличных музыкантов, я подошла к одноногому старику. Он дремал, привычно протянув руку вперед. Почувствовав на себе взгляд, старик мотнул головой и посмотрел на меня.

– Как дела, батя? – обратилась я к нему так же, как когда-то мой покойный муж Володя.

– Хорошо, деточка, хорошо, – ответил старик, протягивая ко мне дрожащую ладонь.

– Где вы сейчас ночуете?

– Как всегда, под мостом. В трубе я живу, деточка, в трубе.

– Поднимайтесь, пойдемте со мной.

– Куда? – испугался старик.

– Паспорт свой не потеряли?

– Нет, паспорт у меня есть, есть! А как же без документа? Документ всегда при мне, – бойко говорил старик, похлопывая по нагрудному карману лоснящейся от грязи клетчатой рубашки.

– Хватит, батя, жить под мостом. Пора переезжать в свой домик, – сказала я, подавая ему костыли.

– Вы берете меня на работу? – обрадовался старик. – Вы не смотрите, что я без ноги. Я все могу: и дров нарубить, и по плотницкой части, и так, если что надо подсобить, всегда пожалуйста. Вы, дамочка, не пожалеете, вот увидите…

Я взяла старика под руку и повела его наверх. Цветочницы провожали нас любопытными взглядами.

– У деда дочь объявилась, что ли? – услышала я за спиной.

– Какая там дочь?! У него ведь сын. Может, родственница какая нашлась?

– Богатая, видно.

– И не говори. И откуда у людей такие деньги? – шушукались цветочницы.

Толпа зевак удивленно наблюдала за этой сценой: я, шикарно одетая, в дорогих украшениях, короткой юбке и лакированных босоножках на тонких высоких каблуках, помогала сесть в черный «Хаммер» грязному бездомному старику.

Я отвезла его в ближайшую деревню, где уже давно присмотрела небольшой, но аккуратный кирпичный домик с маленьким огородом и садом. Местный нотариус быстро оформил акт купли-продажи, и я, оставив обезумевшего от счастья старика в новом жилище, поехала на кладбище.

Склонив голову у могилы Володи, я рассказала ему о том, как помогла «бате». Думаю, что мой муж был бы доволен моим поступком. Чувствуя на душе тяжелый камень, я покинула кладбище, еще раз сказав на прощанье: «Прости меня, если сможешь». Уходя, я поблагодарила Володю за жизненные уроки, которые он мне преподал, вспомнив его слова: «Когда-нибудь ты, Катя, убедишься, что деньги могут все. Рано или поздно ты узнаешь их власть, и они тебе помогут». Действительно, что бы я делала без денег? Вернула ли бы я Дашу? Смогла бы помочь Сергею? Конечно же, нет. И в то же время, что могут деньги, если Сергей не хочет меня видеть? Чувства… А вот чувства за деньги не купишь, Володя…

* * *

Цвела сирень, благоухала всевозможными запахами, воздух, небо – все было чистым и прозрачным в тот день, когда в дом, купленный мной для Николая Павловича, он привез свою жену. У нее были седые, коротко стриженные волосы, а исхудавшее щупленькое тельце в инвалидной коляске казалось совсем маленьким. Вдоль тела Марины Павловны лежали слабые, усохшие руки. Я посмотрела на ее лицо с выступающими скулами и узкими, бесцветными губами. Даже в таком болезненном состоянии была видна былая красота этой женщины.

Николай Павлович поставил инвалидную коляску под огромной старой яблоней.

– Мариночка, здесь мы будем жить, – обратился он к жене. – Ты ведь хочешь, чтобы у нас был сад?

В глазах женщины появился живой огонек.

– Сад? Ты говоришь, сад? – переспросила она, осмысливая сказанное мужем.

– Да, настоящий фруктовый сад. Вот он. Посмотри, как здесь красиво. Мы будем теперь здесь жить.

– А озеро? – вспомнив о чем-то далеком, оживленно спросила Марина Павловна и посмотрела на мужа. – Коля, здесь есть озеро?

– Конечно! Видишь, посреди сада проходит аллея? Она ведет прямо к озеру. Я обязательно тебе его покажу. Когда захочешь, мы будем смотреть на воду.

– Это хорошо, – закивала головой женщина. – Ты будешь ловить рыбу?

– Буду. Я буду ловить рыбу, а ты будешь рядом со мной, всегда рядом. Я вышел на пенсию.

– Это хорошо, Коля, хорошо. Я тоже уже на пенсии, – сказала Марина Павловна.

В это время Даша, бродившая по саду, подошла к Марине Павловне и молча протянула ей сорванный где-то красный тюльпан. Женщина внимательно посмотрела на девочку, и ее лицо стало каким-то растерянным, испуганным.

– Коля, это наш сын? – спросила она, взглянув на мужа.

– Нет, Мариночка, это наша внучка, – ответил Николай Павлович.

Я взглянула на него. Его красивые, как у Алена Делона, глаза увлажнились.

– Внучка? Дочь нашего сына? – уточнила Марина Павловна.

– Меня зовут Даша, – сказала моя дочь, заботливо поправляя плед на коленях женщины. – А ты моя бабушка?

– Даша… Красивое имя… Красивая девочка, наша внучка, – медленно произнесла Марина Павловна, рассматривая Дашу.

– Бабушка, хочешь, я принесу тебе еще цветочек? – спросила Даша, поглаживая худенькую руку женщины.

– Принеси, Дашенька, принеси, – улыбнулась ей Марина Павловна.

– Кажется, они подружились, – шепнула я Николаю Павловичу.

– Она улыбается, – кивнул он в сторону жены. – А это бывает так редко. Кстати, где Даша?

Мы повернулись, ища глазами мою дочь, и увидели ее в соседнем саду посреди огромной клумбы, на которой росли тюльпаны. Даша уже успела нарвать огромную охапку цветов. Переглянувшись, мы с Николаем Павловичем от души рассмеялись.

– Дашенька! – окликнула я дочь. – Иди сюда, солнышко.

– Не надо ей мешать, пусть пошкодничает, – заступился за нее Николай Павлович.

– Вы поссоритесь с соседями, не успев с ними познакомиться.

– Ничего, ничего страшного! – услышали мы мужской голос из соседнего сада. Там, с улыбкой наблюдая за Дашей, стоял сосед в майке и спортивных брюках. – У меня тоже есть внучка. Вот привезут ее в гости, и девочки подружатся.

Даша не обращала внимания на взрослые разговоры. Прижимая к себе охапку сорванных тюльпанов, она подошла к соседу и протянула ему один цветок:

– Это тебе, возьми.

Затем с довольным видом вручила тюльпан Николаю Павловичу:

– Дедушка, это тебе.

Дочь подошла ко мне.

– Мама, это тебе.

Даша дала мне цветочек, при этом назвав меня мамой. И это получилось у нее так просто, ласково, по-детски искренне, что у меня от нахлынувших чувств закружилась голова, земля под ногами зашаталась, и я, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы, посмотрела вверх.

В прозрачном, бездонном, необыкновенно синем небе едва заметной точкой парил жаворонок, заливаясь весенней трелью и обещая мне счастливое будущее.

– Бабушка, а это – тебе, – вернул меня на землю голос дочери.

Положив огромную охапку красных, желтых и пестрых тюльпанов на колени Марины Павловны, Даша стояла со счастливым видом. Ей явно хотелось услышать похвалу, и она повернула к нам свое личико с ямочками на щеках и маленьким носиком, перепачканным желтой пыльцой.

– Какая хорошая у нас внучка! – сказал Николай Павлович.

– Хорошая внучка, – повторила Марина Павловна, улыбаясь.

Даша, обрадованная такой реакцией, весело засмеялась и, подпрыгнув, словно маленькая козочка, помчалась обратно в соседний сад:

– Я еще принесу вам цветы!

– Не надо! – дружно закричали мы с Николаем Павловичем ей вдогонку.

* * *

– Николай Павлович, скажите, какой он стал? – спросила я задумчиво, думая о Сергее, о завтрашнем дне и о суде.

– Деточка, – улыбнулся Николай Павлович, – я не знаю, каким он был раньше.

– Он был лучшим. Только я не сразу это поняла, – сказала я, мысленно возвращаясь в далекое прошлое. – Он не любит меня.

– А мне, напротив, показалось, что любит.

– Правда?! – очнулась я от воспоминаний. – Вы так думаете?

– Да. Я так думаю.

– И вы думаете, что Сергей меня простит? – Я с надеждой повернулась к Николаю Павловичу, желая услышать заветное «да».

– Попытайтесь сделать все, чтобы простил, – ушел от прямого ответа Николай Павлович.

…Я нахально припарковала свой «Хаммер» у здания суда, возле указателя «Только для служебного транспорта», посчитав, что автомобильная стоянка находится слишком далеко. Сквозь тонированные стекла я видела, как входили в здание поникшие Лилия Васильевна и Олег Владимирович. Я заранее решила, что не буду присутствовать на заседании. Николай Павлович заверил меня, что вопрос с судьями решен и Сергея сразу же освободят. Я ждала его здесь, на парковке, откуда хорошо просматривался центральный вход.

Тянулись тяжелые минуты. Я до сих пор не знала, что скажу Сергею при встрече. Слова в голове путались, наскакивали друг на друга, но не складывались в предложения. Решив положиться на интуицию, я пыталась сдержать нервную дрожь, бившую мое тело. За время ожидания в голове пронеслась вся моя сознательная жизнь, начиная от знакомства с Сергеем в детском саду, от нашего первого поцелуя в подъезде. Я до сих пор помнила вкус его губ – сладкий, обжигающий, волнующий, заставивший меня посмотреть на друга детства совсем другими глазами. Я вспомнила счастливое лицо Сергея накануне свадьбы, его широкую, лучезарную, искреннюю улыбку и зеленые глаза с веселыми искорками, появлявшимися, когда он радовался. В нем не было фальши, лжи, он был весь открыт как на ладони. Мельком пронесся в памяти образ Макса – сначала красивого, сексуального, невероятно обаятельного, потом – опустившегося, грязного, неприятного. Я не хотела вспоминать о том, как мне в голову пришла глупая, ужасная, нелепая мысль оставить Максу свою дочь и поехать в чужой город охотиться за деньгами. В погоне за ними я чуть не забыла, чуть не растеряла все чувства. Теперь я была богатой. Благодаря деньгам мне удалось вернуть Дашу, доверие и любовь которой еще нужно заслужить. Да, я была обеспеченной, но все же по-прежнему оставалась женщиной, которая подавляла в себе чувства, но все равно хотела любить и быть любимой. Подводя итоги, я призналась себе, что мне не удалось выбросить Сергея из сердца. Напротив, пройдя столь трудный путь, я полюбила его еще больше. Это не была похожая на агонию девичья страсть, которую я испытывала когда-то к Максу. Это была любовь повзрослевшей женщины, которая долго шла к ней и допустила кучу ошибок, чтобы понять, кто ей нужен, без кого она никогда не сможет испытать полноту жизни.

Мне еще предстояло встретиться с мамой, которую я обидела. Надо было взять Дашу и поехать в родительский дом, чтобы вымолить прощение… Но я ждала этот день – день, когда я встречу человека, которого пыталась вычеркнуть навсегда из своей жизни, но так и не смогла. Пристально, до боли в глазах всматриваясь в лица выходящих из здания людей, я не могла и не хотела думать о том, что будет, если Сергей забыл меня и уже давно разлюбил.

Я узнала его сразу. Тот же «ежик» на голове, широкие плечи, высокая фигура. Движимая неведомой силой, я, задыхаясь от нахлынувшего волнения, завела автомобиль и подъехала туда, где стоял Сергей со своими родителями. Открыв окно, я крикнула:

– Сережа!

Он был совсем близко, и наши взгляды встретились. В красивых зеленых глазах было удивление, но не радость встречи.

– Я пойду на стоянку, встретимся там, – сказал Сергей Лилии Васильевне, утирающей платочком слезы.

Он отвернулся от меня и зашагал быстро и уверенно. Я медленно поехала за ним.

– Сережа, подожди, – попросила я. – Нам надо поговорить.

– Сколько я должен тебе за адвоката? – спросил он, не поворачиваясь ко мне.

– Ничего, ничего не должен. Сережа…

– Сколько я должен?! – повторил он громко и зло.

– Триста долларов, – пролепетала я, назвав сумму, которая пришла мне в голову.

– Я верну их тебе через месяц, – твердо сказал Сергей и пошел еще быстрее, давая понять, что разговор окончен.

Я выскочила из «Хаммера» и, даже не закрыв дверцу машины, побежала за ним по тротуару.

– Подожди, мне надо с тобой поговорить!

Догнав Сергея, я попыталась схватить его за руку, но он, не глядя на меня, резко выдернул ее и ускорил шаг так, что мне пришлось снова за ним бежать.

– Сережа, ну прости меня! – закричала я, пытаясь его догнать, но он не обернулся. – Ну что мне сделать, чтобы ты остановился и выслушал меня?!

Прохожие оборачивались, некоторые останавливались, наблюдая за нами, но я ничего не видела, кроме уходящего от меня Сергея. «Сейчас он дойдет до стоянки, сядет в машину, так и не взглянув на меня, и я потеряю его навсегда, – пронеслось лихорадочно в моем мозгу. – Надо срочно что-то сделать! Другого шанса у меня не будет». Тогда я побежала вперед и обогнала Сергея.

– Сережа! – закричала я так, что все вокруг обернулись. – Прости меня за то, что я сделала! Прости меня, дуру, если сможешь. Но я люблю тебя так, как никто не любил! Если… если ты сейчас меня не выслушаешь и не простишь, я лягу вот здесь и буду лежать до тех пор, пока не умру! Я не могу жить без тебя!!!

Я быстро опустилась на грязный, пыльный асфальт и тут же увидела протянутые руки Сергея. Они подняли меня. Прикосновение этих родных рук обожгло меня. Сергей крепко прижал к себе мое обмякшее, безвольное тело, не давая упасть.

– Прости меня… если сможешь. – Я вложила в эти слова всю свою душевную боль и надежду. – Я люблю тебя.

Сергей повернул к себе мое лицо, и я увидела его до боли знакомые зеленые глаза. В них были веселые искрящиеся лучики!

– Катюша, глупышка моя, – еле слышно прошептал он, и его лицо озарилось широкой улыбкой. – Я теперь никому тебя не отдам. Я люблю тебя…

Услышав заветные, выстраданные, такие желанные слова, я почувствовала, что каждая клеточка моего тела открылась ему навстречу. Моя душа трепетала, словно крылья бабочки, покинувшей кокон и впервые увидевшей прекрасный мир; она парила над этой бренной землей, готовая всецело отдаться долгожданной всепоглощающей любви…

Я не сразу заметила, что вокруг нас собралась толпа зевак, с интересом наблюдавших за нами. Тут были и Олег Владимирович, поправлявший очки на носу, и улыбающаяся Лилия Васильевна.

– Может, пойдем? На нас все смотрят, – сказал с улыбкой Сергей.

– А мне все равно, – ответила я и прильнула к его устам.

Наши губы слились в нежном, сладком поцелуе. Я закрыла глаза, пытаясь насладиться им сполна, и почувствовала, что земля остается внизу, а мы парим, словно жаворонки, где-то высоко-высоко в бездонной синеве неба…

2012 г.