Текст книги "Надеюсь и люблю"

– Поймет. Он очень понятливый, – ответил Володя и задумчиво прищурил глаза. – Ты мне скажи, как прошли похороны?

– Похороны как похороны, со всеми почестями. Ничего особенного.

– Мою корзину с цветами и соболезнования передали?

– Конечно.

– Ну и прекрасно. – Володя нервно постучал пальцами по прикроватной тумбочке и позвал: – Палыч! Проводи гостя!

* * *

Зимними вечерами от нечего делать я пристрастилась к чтению детективов. Однажды, когда я лежала с книгой на диване, мне в голову пришла спасительная мысль. «Все гениальное просто», – повторила я про себя известную истину. Я уже знала, как действовать дальше. Первым делом надо заинтересовать чтением детективов своего мужа. Даже больше. Надо, чтобы книги читала ему я, а он слушал. Я искала для этого подходящий момент, но он все не случался. С Володей мне было трудно. Рядом с ним я постоянно была в напряжении, словно натянутая струна. Очень редко случались минуты, когда с ним можно было нормально поговорить. Все остальное время – допросы, подозрения, проверка и нежелание общаться. Ранение Володи отодвинуло мои планы на потом. Но когда он стал поправляться, мне на выручку пришел сам господин Случай. Муж еще не мог работать и вести активный образ жизни, а бездействие его угнетало. И тогда я стала читать ему книги. Начала с Агаты Кристи. По моему мнению, детективные истории должны были его заинтересовать. Но, как ни странно, после двух прочитанных вслух книг Володя сказал:

– Со всем этим я познакомился еще в подростковом возрасте. А другого автора есть что-нибудь?

И тогда я начала читать ему романы современных писателей, и, к моему удивлению, они вызвали у Володи более живой интерес. Я двигалась в нужном направлении.

С приходом весны мы с мужем начали выходить к озеру и здесь, в беседке, я продолжала чтение.

– Тут, – указал Володя на камыши, – я нашел Дика.

А я подумала о том, что это, наверное, единственный благородный поступок, который он совершил за свою жизнь.

– Почему ты никогда не говорил мне о том, что служил в Афгане? – неожиданно даже для самой себя спросила я.

– А разве тебе это интересно?

– …

– Я думал, что тебя интересуют только мои деньги, – с иронией в голосе сказал Володя.

– Еще я хотела бы хоть что-то узнать о твоих родителях, кроме того, что они для тебя умерли, – выпалила я, набравшись храбрости.

– Хочешь услышать правду? – спросил Володя, и в его глазах появились боль и грусть.

Я кивнула головой, и он продолжил:

– Все время, сколько я себя помню, я жил под большим деревянным столом. Да, да, не то что ты – в обеспеченной семье. И желаний у меня было очень мало, и они были не такими, как у обычных детей. Первое – я все время хотел есть. Второе – мне постоянно было холодно. Третье – я боялся, что меня будут бить. Четвертое – я хотел избавиться от веревки, которой был привязан к ножке стола. Этот большой, тяжелый деревянный стол был моим домом, моим спасением. Мать и отец постоянно напивались. Они пропили все, что имелось в доме, а может быть, у них ничего и не было – я не знаю. Там, под столом, была моя постель – старое ватное одеяло с торчащими клочьями ваты и куртка отца вместо одеяла. По вечерам родители пили и мне, как собачонке, бросали хлеб под стол. Мать, напившись в стельку, распускала сопли, жалея меня и поглаживая по голове. Подавая мне объедки со стола, она приговаривала: «Ешь, Вовчик, ешь», а отец отвешивал ей оплеуху и кричал: «Твой Вовчик слишком много жрет! Скоро по миру пойдем! И вообще, шлюха, неизвестно, от кого ты его родила». Так заканчивался день – пьянки и драки. И стол становился моим убежищем. Я прятался под ним и ждал, когда родители угомонятся и, набив друг другу рожи, уснут. Тогда я вылезал из-под стола. К счастью, длина веревки позволяла мне дотянуться до столешницы и я мог съесть то, что осталось.

– Так вот почему ты не хочешь, чтобы тебя называли Вовчиком, – тихо произнесла я, потрясенная услышанным.

– Утром родители куда-то уходили. Мать приносила мне «игрушки»: деревянные чурки и кусочки кирпичей. А вечером повторялось то же самое, – продолжал Володя, словно не услышав моих слов. – Когда я оставался один, я пытался избавиться от веревки. Однажды мне это удалось, и я сбежал. Впервые в своей жизни я оказался на улице, впервые увидел машину, кур, других детей…

Володя замолчал. Он долго не мог проглотить комок, застрявший у него в горле. Наконец ему удалось справиться с волнением, нахлынувшим на него во время горьких воспоминаний, и мой муж продолжил:

– Когда настало время идти в школу, меня, естественно, никто туда не повел. Тогда к нам в дом пришли какие-то чужие люди. Увиденное их возмутило. Они отвязали меня от стола, а я кричал, отбивался и кусался. Представляешь, я хотел опять под стол, в свое убежище!

– Тебя отправили в интернат?

– Да. Там я был, словно Маугли, вырванный из джунглей. Я был злым, диким, недоверчивым. Но постепенно втянулся в новую жизнь. А когда мне исполнилось двенадцать лет, меня усыновила одна бездетная семья. Но, по иронии судьбы, они тоже оказались пьющими. История повторилась. Опять были пьяные разборки, опять я недоедал и мешал им. Моя новая мама любила называть меня Пупсиком… В общем, история закончилась тем, что однажды в пьяной драке приемный отец ударил свою жену ножом и она умерла. Он даже не заметил этого и ушел спать. А я испугался, что в убийстве обвинят меня. Тайком собрав вещи, я ночью удрал и больше не возвращался.

– Как же ты выжил?

– Выжил, как видишь. И в армии отслужил, и институт окончил, и Афганистан прошел, и достиг всего этого, – произнес Володя, а я сидела и не знала, что сказать.

От его рассказа у меня по коже побежали мурашки.

– Жуткая история, – поежилась я. – А как сейчас дела у твоих родителей?

– Я узнал их адрес. Они живут в Змеевке, это совсем недалеко. Хотел как-то поехать к ним, но так и не смог.

– Давай съездим, посмотрим, – предложила я. – Сколько километров до Змеевки?

– Около ста.

– Поехали. Они все равно тебя не узнают, если, конечно, ты этого не захочешь, – настаивала я.

– Мне еще рано садиться за руль.

– Я поведу «Хаммер» сама! – решительно произнесла я.

– Ты не выезжала на нем ни разу за полгода.

– А сейчас поведу.

– Не побоишься?

– Я хочу увидеть этих людей, – возбужденно сказала я и добавила: – Если можно назвать их людьми.

Володя задумался. Видимо, в нем боролось желание увидеть родительский дом и боязнь окунуться в страшное прошлое.

– Едем, – наконец решительно сказал он и поднялся, опираясь на тросточку.

Итак, мне предстояло впервые самостоятельно сесть за руль.

– Господи! Дай мне силы! – взмолилась я и трясущейся рукой вставила ключ в замок зажигания.

На миг я почувствовала, как мои руки обожгла горячая бабушкина кровь. Тряхнув головой, я прогнала наваждение прочь.

«Ты сильная, Катя, – сказала я себе. – Намного сильнее, чем думаешь!»

– Поехали, – произнесла я и нажала педаль газа.

– А телохранитель? – спохватился Володя.

– Пусть дом сторожит. Его еще здесь не хватало! – процедила я сквозь стиснутые зубы.

Постепенно напряжение в моем теле спадало, и я улыбнулась, радуясь победе над собой.

Володя молча сидел рядом. Я не пыталась заговаривать с ним, понимая, что его мысли сейчас очень далеко, в страшном, далеком прошлом. Только иногда он механически говорил мне, куда ехать.

Где-то через час мы подъехали к указателю с надписью «Змеевка».

– Ты не помнишь, где находится дом твоих родителей? – спросила я.

– Точно не помню. Спроси вон ту женщину, где живут Зайцевы.

– Зайцевы?

– Валетчик – это только моя фамилия. Все, что я имею в этой жизни, лишь мое, даже фамилия.

Женщина указала нам нужную улицу. Впрочем, трудно было назвать улицей узкий проулок с заброшенными домами и покосившимися деревянными заборами.

– Вот он, – показал рукой Володя на полуразрушенную хибару, стоявшую на отшибе.

«Хаммер», переваливаясь из стороны в сторону по грунтовой ухабистой дороге, медленно подъехал ко двору, не окруженному забором. Наверное, он здесь когда-то был, но теперь от него ничего не осталось, кроме сгнивших перекошенных столбиков, торчавших кое-где из земли.

– Ты готов?

– Идем, раз приехали. А что мы скажем? – спросил Володя, и я впервые увидела на его лице замешательство и неуверенность.

– Скажем, что мы из области, изучаем жизнь сельских жителей.

Володя вышел из машины и, опираясь на тросточку и прихрамывая, направился к избе, которая смотрела на нас выбитыми стеклами. Кое-где окна были заколочены фанерой. В одном из них дыра в стекле была заткнута тряпкой. Изба, перекошенная, вросшая в землю, выглядела заброшенной.

– Похоже, здесь никто не живет, – заметила я.

– Сейчас узнаем, – ответил Володя и постучал в деревянную грязную дверь, краска на которой облупилась. – Хозяева! Есть здесь кто-нибудь?

– Кого там черт принес? – донесся из-за двери хриплый мужской голос.

– Откройте, мы из Областного совета, – ответила я.

– Не заперто, заходите, – ответил тот же голос.

Видя, что Володя побледнел от волнения, я отворила дверь. Она заскрипела, и в нос мне ударил стойкий запах перегара, смешанный с вонью мочи и сырости. Перед нами стоял невысокий старик с редкими, седыми, торчащими во все стороны волосами. Он был беззубый, худой, с опухшим испитым лицом, но в нем отчетливо просматривалось сходство с Володей: те же выпученные рыбьи глаза, пухлые губы, тот же овал лица.

– Что вы хотели? – недовольно спросил старик, дохнув перегаром.

– Изучаем, как живут люди в сельской местности, – сказала я, таща за собой за руку Володю.

– Эй! Старуха! Вставай, гости из области приехали, – крикнул старик.

Из темного угла, в котором, казалось, были свалены лохмотья, вышла старуха. Маленького роста, худенькая, с таким же испитым, как у мужа, лицом, она непонимающе уставилась на нас бесцветными глазами.

– Да проснись ты, дура! – толкнул ее старик.

Женщина наконец-то очнулась и стала внимательно нас рассматривать.

– Кто вы? – спросила она пьяным голосом, еле ворочая языком.

– Мы хотели бы узнать, как вам живется… – произнесла я.

– Как?! А ты не видишь как? – Старуха пригладила рукой растрепанные волосы. – Лучше всех – вот как!

– Вы живете одни?

– А то с кем же? – буркнул старик. – Да вы проходите, садитесь за стол. Гости ведь. Старая, у нас осталось выпить? Положено угостить.

– Ага, после тебя останется, – проворчала женщина.

Мы прошли в комнату, и Володя остановился как вкопанный. Его взгляд был прикован к столу! Наверное, это был тот самый стол – большой, деревянный, с толстыми ножками. Я проследила за взглядом мужа и увидела, что к одной из ножек стола привязана толстая веревка. Она до сих пор была на своем месте.

– А у вас нет родных? – спросила я дрожащим от волнения голосом.

– Никогошеньки! – ответил старик. – Да вы садитесь за стол. В ногах правды нету!

Володя, не спуская глаз с обрывка веревки, опустился на стул.

– А дети у вас есть?

– Нету, – сказал старик, усаживаясь напротив.

– И не было?

– Был, – вмешалась в разговор старуха, устраиваясь рядом со мной. От нее так разило давно немытым телом и перегаром, что меня чуть не стошнило. – Был у нас Вовчик.

– У нас? – скривил беззубый рот старик. – Это у тебя был, а не у нас. Эту суку перетаскала вся деревня, а она мне твердит, что он мой сын!

– Твой! – Старуха стукнула по столу худеньким грязным кулачком. – Мать всегда знает, кто отец ребенка. Правильно я говорю?

– Правильно, – ответила я, стараясь не дышать через нос. – Так где же сейчас ваш сын?

– Он, скотина, жрал, как свинья. Все подряд. Не ребенок, а тварь! – пробормотал недовольно старик.

– Не бреши! – цыкнула на него старуха. – У Вовчика был хороший аппетит! Это ты тварь!

– Так где же он? – повторила я вопрос.

– Хрен его знает, где он. Надеюсь, что подох, этот твой выродок! – прокричал хриплым голосом старик, обращаясь к жене.

– Сам ты выродок! – ткнула его кулаком в плечо старуха. – Да хрен с ним, с этим Вовчиком. Умер – значит умер. Такова его судьба! Давайте лучше выпьем! Мы, люди деревенские, очень гос-те-при-при-при-имные!

– Идем отсюда! – Володя грубо схватил меня за руку и потащил к выходу.

– Куда же вы? А выпить за приезд? – услышали мы доносящийся из дома голос старухи. – Брезгуете?!

– Едем отсюда быстрее! – сказал чрезвычайно взволнованный Володя, захлопывая дверцу машины.

Мне показалось, что в его глазах блестели слезы.

* * *

«Хаммер» бесшумно скользил по ровной асфальтированной дороге. Я все увереннее чувствовала себя за рулем. Достаточно было сделать один маленький шаг, чтобы страх перед вождением автомобиля, столько лет сидевший внутри, покинул меня. По обочинам дороги мелькали стройные тополя с первыми зелеными, трепещущими на ветру листьями. Казалось, они тоже радовались моей победе. Но в то же время я находилась в состоянии шока от увиденного. Боковым зрением я заметила, что мой муж бледен, его губы плотно сжаты, скулы нервно двигаются. Я не знала, что лучше в данной ситуации: поговорить с ним или промолчать. Поразмыслив, я решила дать ему возможность прийти в себя.

У меня перед глазами стоял жуткий, замусоленный деревянный стол с остатками веревки. И мое детство, которое я до сих пор считала довольно суровым, показалось мне раем. Да, я не имела тех игрушек, которые хотела. Родители покупали мне только то, что, по их мнению, способствовало моему развитию. Это были кубики, мозаика, пазлы, раскраски, книги. Пусть даже так! Пусть ненавистные мне кубики вместо куклы Барби с ее сказочным домиком, но не деревянные чурки! Вовчик, Пупсик… Теперь мне было ясно, почему Володя не любил этих слов. На его месте я бы тоже их не любила. Но самое дикое в этой истории то, что спустя столько лет ничего не изменилось. Ужасно и то, что этим людям была совершенно безразлична судьба собственного сына. Им было просто все равно, жив он или умер… Все равно… Черствые, дикие, аморальные существа. Наверное, Володя хотел увидеть, как они сожалеют о потере сына, а получилось наоборот…

Молчание становилось тягостным, и спустя некоторое время я решила разрядить обстановку и побеседовать с мужем на отвлеченные темы. Зная, что он никогда не начинает разговор первым, я подумала, что надо бы его о чем-то спросить.

– Володя, а у Палыча нет своего жилья? – начала я издалека, хотя прекрасно знала ответ на свой вопрос.

– Нет, он снимает дом, – ответил муж хриплым, чужим голосом.

– А раньше было?

– Да.

– Где же оно делось?

– Палыч его продал.

– Зачем?

– Нужны были деньги на лечение жены.

– И сейчас он не может купить себе хотя бы маленькую квартирку?

– Не хочет, наверное.

– Почему?

– Не хочет жить там один, без жены.

– А что с ней? Где она?

– В психиатрической больнице.

– В психушке?! – Я удивилась, и мой вопрос прозвучал слишком эмоционально.

– В психиатрической больнице, – сдерживая себя и чеканя каждое слово, повторил Володя.

– Прости. Она там давно? – мягко спросила я.

– Давно, – прозвучал лаконичный ответ.

– Она же не все время там находилась?

– Нет.

– У них нет детей?

– Уже нет.

– Значит, были?

– Был. Сын.

– Он умер?

– Да.

– После этого жена Палыча и попала в больницу?

– Она считает, что виновата в смерти собственного ребенка! – неожиданно громко сказал Володя, и я вздрогнула. – У них долго не было детей, и жена Палыча была уже на грани помешательства. Когда ей было под сорок, небеса смилостивились и она родила сына.

– Он болел?

– Нет! Он был здоров. Но она была очень слаба и морально истощена. У нее немели и дрожали руки, но эта женщина не захотела поправить свое здоровье. Она боялась, понимаешь, боялась расстаться с ребенком хотя бы на миг!

Я видела, что Володя вот-вот взорвется, но мне хотелось узнать, что все-таки случилось с сыном Палыча. Сделав паузу, я продолжила задавать вопросы:

– Наверное, они были счастливы?

– Вот именно, счастливы, – горько усмехнулся Володя, наверное, вспомнив о своих родителях. – Но их счастье длилось недолго. Однажды бедная женщина была дома одна с ребенком. Мальчик капризничал и не спал, но надо было сварить ему кашу. Она взяла младенца на руки и пошла с ним на кухню. Женщина держала сына на руках, и тут на плите сбежало молоко. Нервы у нее были напряжены, и она от неожиданности вздрогнула. Ее больные руки разжались… Ребенок упал прямо на кафельный пол…

– Господи! Он… убился?

– Да. На глазах у матери… После этого она лишилась рассудка. Вот это Мать! Настоящая Мать! С большой буквы! Перед такой женщиной я готов встать на колени! – потеряв над собой контроль, закричал Володя.

Его бледное лицо мгновенно покраснело, и я была уже не рада, что завела этот разговор.

– Что ты ползешь как черепаха?! – внезапно заорал он на меня. – Жми! Жми на газ! Я хочу побыстрее попасть домой!

Вечером я приняла душ и зашла в спальню. Володи там не было. Мне оставалось лишь юркнуть под одеяло и до его прихода либо уснуть, либо сделать вид, что сплю.

– Подожди! – остановил меня внезапно раздавшийся громоподобный голос.

Я замерла, держась за краешек одеяла, и внутри у меня похолодело от нехорошего предчувствия.

– Повернись ко мне! – услышала я команду.

Я медленно повиновалась, трепеща от страха. Таким я своего мужа еще не видела. Если бы он пил, то можно было бы подумать, будто он пьян. Лицо было искажено гневом, мутные глаза смотрели на меня с нескрываемой ненавистью.

– У тебя закончились таблетки, которые я тебе давал. Почему ты до сих пор не беременна?!

– Н-н-не зна-ю, – заикаясь, прошептала я, испугавшись еще больше при мысли о том, что он нашел надежно спрятанные мной таблетки.

– Ты не способна иметь детей? Ты – пустоцвет?!

– Я… я…

– Что ты?! Что?! – взревел Володя, и мне захотелось провалиться сквозь землю, испариться, исчезнуть, умереть.

– Раздевайся! – приказал он.

Дрожащими руками я сняла с себя пеньюар.

– Дальше!

Я безропотно повиновалась.

– Ложись! – ткнул мой муж пальцем в сторону кровати.

Я скользнула под одеяло, но он грубо сорвал его с меня и швырнул на пол.

– Раздвинь ноги!

– Нет! Не надо! – взмолилась я.

– Я сказал, раздвинь ноги!

– Прошу тебя, – тихо произнесла я, чувствуя, что на глазах выступают слезы.

– Ноги! Раздвинь! Ты же знала, что продаешь себя, выходя за меня замуж! Знала ведь?!

Я сжала колени и с ужасом смотрела на Володю, приближающегося ко мне. Он на ходу сбросил халат и, подойдя ко мне, грубо и широко раздвинул мои колени. Я закрыла лицо руками и беззвучно заплакала.

– Зачем? – сквозь слезы спросила я. – Зачем… ты так?

– Я сделал что-то не то?! – заорал он. – Тебе что-то не нравится?! Ты продала мне свою молодость, свое тело, и теперь я буду им распоряжаться! Я! Слышишь, я!

Я разрыдалась от страха. Володя резко и грубо перевернул меня на живот. Я попыталась выскользнуть, но его сильные руки, словно щипцы, схватили меня за бедра и приподняли их вверх.

– Не надо! – закричала я.

– Я сказал надо! – заорал он, прижимаясь ко мне.

– Мне больно! Прошу тебя! – плакала я.

– Мне тоже больно! – выпалил мой муж в ответ.

* * *

Встреча с родителями полностью изменила Володю. В нем проснулся зверь, до сих пор дремавший. Мой муж стал нервным, злым, агрессивным. Как только он появлялся дома, бедная Вера Ивановна бесшумно исчезала в кухне, боясь попасть под горячую руку. Я утыкалась в книгу или компьютер и затихала, словно мышь в норе. Только Палычу удавалось сохранять спокойствие. Казалось, он не замечает вспышек гнева Володи и грубый тон хозяина на него никак не действует. Я ждала одного – когда мой муж уедет по делам.

В один прекрасный солнечный весенний день Володя, придя домой, поставил всех по стойке «смирно» и сказал:

– Меня не будет несколько дней. Вера Ивановна может взять выходные. Моя жена будет сама готовить и убирать.

От этих слов мое сердце радостно затрепетало.

– Она будет сама ездить за продуктами, – продолжал Володя.

«Наконец-то!» – торжествовала я, но, оказалось, преждевременно.

– За ней повсюду должен следовать телохранитель. В магазине, на улице – везде! В аптеку ей заходить не позволяйте! О любой встрече докладывать мне. Ясно?!

Все покорно закивали головами, а я подумала, что мне опять не представится возможность встретиться с Аленкой.

– Можно вопрос? – робко произнесла я.

Володя повернулся и посмотрел на меня исподлобья.

– Лизе можно ко мне приезжать?

– Да, – ответил он недовольно.

Володя уехал, и я почувствовала себя так, словно после многолетнего заключения вышла на свободу. Мне стало легче дышать. Я бесцельно бродила по комнатам, наслаждаясь небольшой передышкой. Теперь можно было спокойно позвонить Алене и узнать, как у нее дела.

– Привет! – обрадовалась Алена. – А я уже думала, что ты меня позабыла!

– Как я могла?! Просто у меня дома был ад кромешный!

– Был? А теперь-то все наладилось?

– На несколько дней, – засмеялась я и развалилась на диване, забросив ноги на спинку. – Рассказывай, как ты.

– Все так же, – вздохнула Алена.

– Маньяк не преследует?

– Если бы!

– Опять шпионит за тобой?

– Угу.

– Сходи в ментовку, они обязаны тебе помочь.

– Сходила уже.

– Ну и?..

– «Пробили» хозяина машины по базе данных. Сказали, что он ни разу не был судим и вообще очень уважаемый в городе человек. И к тому же хороший семьянин.

– Но Чикатило тоже был хорошим семьянином! – возмутилась я.

– Примерно так я им и ответила.

– А они?

– Они даже не стали принимать у меня заявление.

– Как это?!

– А вот так. Посмеялись надо мной, менты паршивые! Говорят, наверное, плохо ему дала. «Работай, – мол, – получше, чтобы претензий от клиентов не было».

– Сволочи!

– А ты не знала? Теперь я хожу и оглядываюсь. Может, у меня паранойя?

– Не болтай глупостей, Аленка.

– Катюш, у меня к тебе будет одна большая просьба.

– Говори. Если только смогу, исполню.

– Если… если со мной что-нибудь случится…

– Не хочу об этом слышать, – перебила я ее. – С тобой ничего не случится. Я ведь обещала тебе помочь?

– Обещала.

– Я помню об этом. Но пока у меня нет такой возможности. Аленка, милая, потерпи немного. Хорошо?

Алена только вздохнула.

– Главное, береги себя и дождись меня. Я обязательно тебе помогу, – горячо повторила я. – И ты увидишь: все будет намного лучше, чем ты можешь себе представить! Обещаю. Ты мне веришь?

– Верю.

– Вот и прекрасно. Главное – потерпи еще немного. Когда мы встретимся, я тебе многое расскажу. Идет?

– Идет, – согласилась Аленка, и по ее голосу я поняла, что настроение у нее улучшилось.

– Ну, все. Давай! Целую в носик!

– Я тебя тоже! Прощай! – сказала весело подруга и отключилась.

«Прощай? Почему именно “прощай”, а не “до встречи”, как она обычно говорила?» – задумалась я и похолодела от нехорошего предчувствия.

«Аленка, Аленка, как мне хочется сейчас же броситься к тебе на помощь и протянуть руку, как когда-то, когда я выхватила тебя прямо из лап этого безумца, – думала я. – Сейчас я сама зажата в железном кулаке своего мужа. Но это пока, это временно. Я все равно тебе помогу, Аленка. Главное, чтобы ты осталась жива».

И только я подумала о другой своей знакомой – Лизе, как та сама позвонила. Я не могла назвать ее своей лучшей подругой, но все же с ней было веселее, поэтому ее звонок меня обрадовал.

– Катюша, – радостно запел в телефоне тонкий голосок, – у меня есть хорошая новость!

– Хочу ее услышать сейчас же!

– Не могу-у! – почти визжала от радости Лиза. – Я тебе ее покажу!

– Новость покажешь?!

– Ага!

– Тогда вези ее сюда, а то тут они не водятся.

– Кто не водится? – не поняла юмора Лиза.

– Кто-кто? Хорошие новости. Приезжай, я одна.

Вскоре лай Дика оповестил о прибытии Лизы. Такой я ее еще не видела: лицо, сияющее от счастья, широкая искренняя улыбка до ушей и яркий румянец на обычно бледноватом лице.

– Вот! – Она торжественно протянула мне большую открытку с изображением фаты, двух белых лебедей, обручальных колец и надписью «Приглашение».

– Что-о?! Ты выходишь замуж?! – Я подняла голову и запрыгала на месте.

– Да!!!

– Поздравляю! – Я обняла Лизу. – Вот видишь – все как ты хотела!

– Все, да не все, – махнула рукой подруга, и по ее лицу пробежала тень.

– Ты имеешь в виду свою маму?

– Не только…

– А что еще?

– А! Потом. Как-нибудь… потом расскажу.

– Ну ладно. Скажи, когда свадьба?

– Первого июня. Мой говорит, что в мае нельзя жениться – всю жизнь маяться будем.

– Пусть в июне. Какая разница?

– Я тоже так думаю. Честно говоря, иногда я вообще сомневаюсь, что он на мне женится. Даже не знаю, почему он наконец решился? Одно из двух: либо я ему действительно нравлюсь, либо должность не позволяет ему быть холостяком и бегать по бабам, – засмеялась Лиза.

– Ты же хотела этого замужества?

– О да! Он, конечно, мент поганый, но жить с ним можно. Думаю, когда я стану его законной женой, он будет относиться ко мне лучше. А там… Кто знает? Мент – он и в Африке мент! – опять залилась смехом Лиза. – Я тут притащила каталоги со свадебными платьями. Давай подберем что-нибудь!

Лиза плюхнулась на диван и достала из сумки толстые глянцевые журналы.

– Ты должна быть необыкновенной! – сказала я, перелистывая страницы.

– Как ты! – восхищенно ответила Лиза и мечтательно закатила глаза под лоб.

Я попыталась вспомнить день своей свадьбы. Казалось, это было так давно. Время напрочь вычеркнуло из моей памяти и белоснежный наряд, украшенный камнями, и регистрацию брака, и поцелуи под пьяные крики «Горько!».

Я перелистывала страницы журнала, а Лиза пищала от восхищения.

– Вот! Вот! Смотри! Какая прелесть! Может, это?

– Шлейф гости оттопчут, – возразила я. – Надо что-нибудь попрактичнее.

– А вот! Боже, какая прелесть! – хлопала она в ладоши от радости, словно ребенок, которому подарили долгожданную игрушку.

– Это не подвенечное платье, а бальное! Листай дальше.

Наконец наши усилия увенчались успехом и мы сошлись на наряде от известного в высших кругах дизайнера. В этом платье не было ничего лишнего: дорогой шелк благородного цвета, королевский силуэт, декольте и длинная фата, похожая на цветок. Такой фасон – облегающий лиф и широкая легкая юбка – любую фигуру сделает безукоризненной.

– Лиза, знаешь, есть примета: длинная фата – долгая семейная жизнь, – мечтательно сказала я и обняла подругу за худенькие плечи.

– А я знаю, что нельзя выходить замуж в босоножках, – добавила она.

– Только в туфлях?

– Да. Чтобы счастье не утекло сквозь отверстия.

– Пойдем со мной, – пригласила я подругу и направилась к компьютеру.

Мы нашли для нее шикарные белые лакированные туфли на каблуках-шпильках Jemmy Choo и занялись украшениями. Перелистав множество каталогов, мы остановились на серьгах из белого золота, украшенных мелкими белыми бриллиантами Alba Nueva, таких же ожерелье и кольце.

– Ужас! Ты посмотри на цены! – Глаза Лизы округлились.

– Невестой девушка бывает один раз, Лиза, всего лишь раз в своей жизни. И в этот день она должна быть… как… облако мечты! – с пафосом сказала я и добавила: – А что деньги? Хочет твой будущий муженек иметь красавицу жену – пусть платит! Тебе его денег жалко?

– Не-а, – покачала головой Лиза.

– Мы с тобой женщины недешевые!

– Точно!

– Тогда говори номер его счета!

Заказав для Лизы все необходимое, я вдруг тоже испытала желание быть красивой. До вечера мы подбирали себе наряды. Я остановилась на красном атласном платье. Оно было коротким, приталенным, с небольшими рукавами и глубоким декольте. Я дополнила его туфлями Pedro Garcia и цепочкой с кулоном в виде распустившегося цветка из белого золота, белых бриллиантов и оранжевого сапфира и осталась довольна своим выбором.

– Теперь можно представить себя Афродитой и отправиться в Грецию! – засмеялась я и устало откинулась в кресле.

– Ага! В Грецию! – с иронией сказала Лиза. – Хоть бы он не кричал, что отправит меня на панель, и то хорошо.

– Лизок, забыла тебя попросить об одной услуге.

– Проси что угодно – я сегодня добрая! – заливисто засмеялась моя подруга.

– Смотайся в аптеку и купи мне противозачаточные таблетки. Только так, чтобы никто об этом не знал, а то мне крышка, – шепотом я закончила последнюю фразу.

– Я пулей туда и обратно, – вскочила Лиза.

– Лизок, а давай купим сала, я сварю картошки и поедим, – предложила я.

– А может, селедочки и водочки? – Лиза остановилась у порога и состроила хитрую рожицу.

– Давай! – махнула я рукой. – Гулять так гулять!

Пока Лизы не было, я успела сварить картофель в мундирах. В воду я добавила много соли, и картофель стал похож на печеный.

Это был незабываемый вечер! Мы ели картофель руками, чистили селедку, жир которой стекал по рукам. Не надо было есть стоя, маленькими кусочками, как на вечеринках. Можно было набить полный рот и жевать, как поросенок. Незачем было думать об этикете, и мы наливали водку в стаканчики и брали их жирными руками. Мы дурачились и смеялись, называя друг друга «Елизавета» и «Катрин», как положено в светском обществе, но, конечно, с иронией. Вокруг нас прыгал радостный Дик, ожидая угощения со стола. Мы были сами собой – и это было здорово!

* * *

Несмотря на напряжение в наших с мужем отношениях я находила в себе силы читать ему по вечерам детективы. Иногда, когда я читала книгу перед сном в постели, Володя засыпал, но меня это не огорчало. Главное, что он привык к чтению в то время, когда лежал, расслабившись и развалив свое жирное тело в ванной. В такие моменты Володя закрывал глаза, но я знала, что он слышит мой голос.

Однажды, лежа в ванной, мой муж спросил, не открывая глаз:

– Ты до сих пор не беременна. Почему?

По моему телу пробежал холодок, но я спокойно ответила:

– Значит, время еще не пришло. Каждому растению суждено расцвести в определенный момент, тогда, когда назначила природа. Так и дети…

– Ты слишком много читаешь! – грубо прервал Володя мою романтическую речь. – Завтра же сходи на консультацию к врачу!

– Хорошо, – ответила я и закрыла книгу, поняв, что на сегодня сеанс чтения окончен.

К врачу я поехала вместе с Палычем. Попросив его подождать, я записалась на прием. Было бы глупо вообще не идти к гинекологу, зная, что Володя легко сможет это проверить. У врача я сказала, что просто хочу убедиться, что со мной все в порядке. Сделав осмотр, доктор подтвердил, что я полностью здорова.

– Дайте мне справку, – попросила я его.

– Зачем? – удивился врач.

– Для мужа, – невозмутимо ответила я.

– Но… мы таких справок не даем.

– Мне очень надо, – сказала я, и по столу в сторону врача прошелестела денежная купюра.

Она тут же незаметно затерялась в ворохе бумаг, и уже через минуту справка лежала у меня в сумочке.

– Спасибо, доктор, – поблагодарила я и изобразила подобие улыбки.

– Не за что! Заходите еще.

– Как-нибудь зайду. До свидания.

«Думаю, что на некоторое время мне удалось получить передышку», – решила я, возвращаясь домой.

* * *

Последние дни Лиза звонила мне редко. До свадьбы оставались считанные дни, и она была вся в заботах. За покупки она получила от будущего мужа хороший нагоняй, но дело было уже сделано, и ее наряд занял почетное место в шкафу…