Текст книги "Надеюсь и люблю"

– Спасибо, Катя, спасибо, – ответил мне спокойный голос Николая Павловича. – Мы с женой также поздравляем вас с праздником и хотим пожелать больше радости, веселья и приятных встреч.

– Спасибо вам, Николай Павлович. Что бы я без вас делала?

– Не было бы меня, был бы кто-то другой на моем месте, – скромно ответил Николай Павлович. – У вас, Катя, все в порядке?

– Все хорошо, – ответила я, поняв, что от него ничего не утаишь. – У меня к вам, Николай Павлович, есть один вопрос.

– Я слушаю.

– Правда, что Володя позаботился о ребенке Лизы? – спросила я, и мое сердце замерло в груди в ожидании ответа.

– Совершенно верно. А вы об этом не знали?

– Нет, – прошептала я, чувствуя, что в горле опять сдавило, и к нему подступил коварный комок.

– Как только Владимир Олегович узнал о судьбе Лизиного ребенка, он сразу же нашел его и приобрел ему квартиру. Так ведь больше шансов, что Лиза его заберет или, на худой конец, кто-то усыновит. Обычно ваш муж больше заботился о выпускниках интернатов, у которых никого нет, и предоставлял им жилье, чтобы они не остались без крыши над головой и не пошли по ложному пути…

– Не может быть! – невольно вырвалось у меня.

– Значит, Владимир Олегович ничего вам об этом не рассказывал? – удивился Николай Павлович.

– Нет, – замотала я головой, не сразу заметив, что из глаз потекли слезы.

– Ну да… Он ведь был скрытным человеком, старался никого к себе в душу не впускать. Но, пережив трудное детство, юность, оставался человеком большой души, несмотря на напускную грубоватость…

Николай Павлович еще что-то говорил, но я его уже не слушала. Гнев на себя сдавил мне горло, по щекам потекли ручьи слез. «Как же я могла не рассмотреть человека, рядом с которым жила? – думала я. – Считала себя умной, хитрой, правильной. А на самом деле я – низкая, подлая, бездушная! Как же я ошибалась в своем муже! И как могла поверить, что он выгонит меня на улицу, узнав о ребенке?»

– Алло! Катя, вы меня слышите? – вывел меня из оцепенения голос Николая Павловича.

– Да-да. Мне надо бежать – пирог сгорит, – сказала я и отключила телефон.

Устало опустив тяжелые руки, я еще долго сидела в одном положении, думая о том, что теперь мне до конца дней придется жить с тяжестью на душе. Придется нести непосильный, давящий груз и вымаливать прощение у покойного мужа – за свое нежелание разглядеть его душу, такую одинокую, прикрытую панцирем напускной грубости, но щедрую, бескорыстную и справедливую.

* * *

Неизбежно, независимо от моего желания наступил новогодний вечер. Он был для меня одиноким. Бесцельно переключая телевизионные каналы, я нетерпеливо поглядывала на часы. Мне хотелось дождаться полночи и, как в далекой юности, загадать при наступлении нового года три желания. Очень хотелось, чтобы они сбылись, ведь я так долго шла к ним, делая глупые ошибки.

Когда церемония была исполнена по всем правилам, я села в машину и поехала в центр города, где была установлена огромная елка. Здесь, возле зеленокосой красавицы, сверкающей множеством огней, собралось много молодежи. Парни и девушки веселились, орали, шутили, поздравляли друг друга и дурачились. Выстреливали петарды, хлопушки, выскакивали пробки из бутылок шампанским и рассыпались искрами взлетающие вверх фейерверки.

– Девушка, присоединяйтесь к нам! – окликнул меня парень из шумной компании.

– Спасибо! – помахала я ему рукой. – С Новым годом!

– С Новым годом! – проорала хором компания.

Побродив вокруг елки, я вдруг подумала, что, возможно, Лиза забрала ребенка и живет в комнате, купленной Володей. Решив, что Николай Павлович в это время не спит, я набрала его номер, поздравила с праздником и спросила, якобы невзначай, адрес, где находилась квартира Лизиного ребенка. Получив нужную информацию, я поехала на другой конец города, где толпились новые пятиэтажки. Припарковав машину, я решила поискать нужный мне дом. Побродив между зданиями со светящимися окнами, я обратилась к проходившему мимо молодому человеку.

– Это, наверное, общага Валета? – спросил он, немало удивив меня.

– Валета? – переспросила я. – Почему Валета?

– А вы не знаете? – Парень удивленно посмотрел на меня.

– Нет.

– Там живут сироты, которым дали жилье. Говорят, в основном Валетчик покупал им комнаты. Идемте, это рядом, – махнул он рукой.

– А кто он… этот Валет?

– Я, конечно, с ним знаком не был. Говорят, он был наркодельцом. Но это не важно. Главное, он был редким человеком. Много вы видели олигархов, пожелавших расстаться со своими кровными? То-то же! А он помогал людям, ничего не требуя взамен. Хотя, по слухам, ненавидел непутевых матерей и никогда им не помогал. Другие называли его чудаком. Вместо того чтобы нежиться под солнцем на Канарах, Валет выискивал одиноких сирот. Да, жаль человека, хоть я его и не знал. А вот паренек у меня есть знакомый, талант от природы. Такие картины рисует – залюбуешься! Валет ему и с хатой помог, и учебу оплатил в институте за год. Теперь пропадет талант у пацана…

– Почему?

– А кто за него, круглого сироту, дальше платить будет? А так стал бы художником, может быть, прославился бы, – вздохнул мой собеседник.

– Как его фамилия?

– Зачем вам? – поинтересовался парень.

– Может, когда станет известным, куплю его картины, – улыбнулась я.

– Чем черт не шутит? Не поверите, но его фамилия Репин, Алексей Репин. Это здесь, – парень показал мне на вход в общежитие.

Поблагодарив его, я без труда проникла в здание. В дежурке было полно людей, громко разговаривающих и делящих огромный торт. Пройдя незамеченной, я оказалась в большом холле и замерла. Прямо на меня с огромного портрета, висящего на стене, смотрел Володя. На его лице играла легкая улыбка, а глаза… Его глаза смотрели на меня в упор и говорили с горькой иронией: «Эх ты, Катя, Катя…» Я не выдержала этого пронзительного взгляда. Закрыв глаза, я прошептала: «Прости меня» и быстро зашагала прочь по длинному узкому коридору.

Мне надо было найти комнату номер двенадцать, и это не составило большого труда. Подойдя к старенькой деревянной двери, я остановилась и, затаив дыхание, прислушалась. Кажется, там кто-то был. Я поискала кнопку звонка и, не найдя ее, тихонько постучала. За дверью наступила тишина.

– Лиза, – тихонько позвала я, наклонившись к двери.

Приблизились шаги, и дверь распахнулась.

– Лиза?! – вытаращила я глаза.

– Катя?! – Лиза была удивлена не меньше, чем я. – Какими судьбами?

– Ты что, собираешься держать меня в коридоре в новогоднюю ночь? – спросила я, чувствуя внезапно нахлынувший приступ восторга.

– Идем, – потащила меня Лиза в полумрак комнаты. – Я так удивлена, что растерялась. Давай раздевайся, только тихо.

– Почему? – спросила я, войдя в узкий коридорчик.

– Мой малыш уже спит, – хитро прищурила счастливые, сияющие глаза Лиза. – Идем на кухню.

Мы направились в маленькую, около пяти квадратных метров кухоньку. Здесь было два столика, навесной старенький шкафчик и две «совдеповские» табуретки. Закрыв кухонную дверь, Лиза усадила меня за стол и поставила на плиту чайник.

– Почему ты мне не звонила? – с упреком спросила я.

– Ты думаешь, я о тебе забыла? Мы только три дня назад сюда переехали.

– Кто это «мы»?

– Я, мама и Сашенька, – расплылась в улыбке Лиза. – Если бы ты знала, что мне пришлось пережить, чтобы все получилось именно так! Если бы не твой Володя, царство ему небесное, не знаю, что бы я делала! Мама говорит, что теперь всю жизнь будет за него молиться.

– Значит, ты и маму забрала?

– Конечно! Я никогда бы не подумала, что твой муж такой человек! Не то что мой бывший. Дрянь! – скривилась Лиза при воспоминании о Крюке.

– Ты знаешь, он сильно переживает, даже запил и ушел с работы.

– Мне все равно. – Лицо Лизы стало хмурым, и по нему пробежала тень тяжелых мыслей.

– Он ищет тебя.

– Вот этого я и боюсь. Если он узнает, где я, не знаю, что со мной будет, – вздохнула Лиза.

– А ничего не будет. Крюк раскаивается в содеянном и хочет тебя вернуть, если я его правильно поняла. Последний раз, когда я его видела, он был пьяным вдрызг.

– Правда? – ухмыльнулась Лиза. – Пусть переживет сначала то, что мне пришлось…

– Простишь, если придет?

– Не знаю. Скорее всего, нет. Такое не прощают. Да и зачем он мне? Знаешь, Катя, я за короткое время многое пережила, многое передумала и сделала вывод.

– Какой же?

– Я больше никогда не погонюсь за мешком с деньгами. Теперь у меня есть цель – воспитание сына. Я буду работать как проклятая день и ночь, чтобы поднять его на ноги. А если встречу свою половинку, никогда не поинтересуюсь, сколько денег у него в портмоне. Для меня будет важно одно: взаимны ли наши чувства. Вот так, Катя.

– Для меня тоже, – ответила я, и на этот раз говорила чистую правду.

Нам хватило разговоров до утра, и, когда на улице рассвело, я заторопилась домой.

– Ужасно хочется спать, – призналась я, еле сдерживая зевок.

– Ты будешь ко мне приезжать? – спросила Лиза на пороге.

– Приеду вдвоем с Дашей. Сейчас, сама понимаешь, дел по горло.

– Будем ждать.

– Пока, – помахала я ей ладонью.

Проходя через холл, я опять невольно остановилась перед портретом Володи. Его глаза по-прежнему смотрели на меня с упреком, но теперь спросили: «Как ты будешь жить дальше, Катя?» Пряча глаза, я опустила взгляд и увидела надпись в нижнем углу картины. «А.Репин» – было написано на холсте темно-коричневой краской.

Подойдя к дежурной, вязавшей на спицах шерстяной шарф, я поинтересовалась, где можно найти Алексея Репина.

– Лешу-то? Вам налево, потом на второй этаж, комната тридцать два, – охотно объяснила женщина. – А вы кто ему будете?

– Никто. Просто хочу заказать картину. – Я вежливо улыбнулась.

– А-а-а, – разочарованно протянула женщина. – А я-то думала, родственница какая-нибудь нашлась.

Потеряв ко мне всякий интерес, она опять наклонилась над вязаньем и монотонно застучала спицами.

В комнатах по обе стороны длинного, плохо освещенного коридора было уже тихо. Люди, праздновавшие целую ночь, к утру подустали и уснули. Только мои каблучки выбивали в царстве тишины дробь: «цок-цок, цок-цок». Найдя нужную мне комнату, я секунду поколебалась, потом постучала – один раз, второй.

– Кто там? – послышался из комнаты сонный голос.

– Мне нужен Репин, – ответила я.

Дверь распахнулась, и я увидела перед собой высокого, худощавого, совсем еще молоденького парня со светло-рыжей копной взлохмаченных волос. Наверное, я подняла его с постели, и он стоял, протирая рукой заспанные глаза.

– Кто вы? – спросил парень.

– Можно зайти? Нам надо поговорить.

Парень недоуменно пожал плечами и пошел в комнату, сказав: «Заходите».

Я проследовала за ним, и в нос мне сразу же ударил свежий запах масляных красок. Эта комната служила ему для проживания, но больше напоминала мастерскую. Везде были мольберты, чистые холсты, кисти разных размеров и неоконченные картины. С трудом найдя свободный стул, я, не дожидаясь приглашения, присела.

– Значит, вы Алексей Репин?

– Да. Ну и что? Вас смущает моя фамилия? Это единственное, что досталось мне по наследству от родителей, – ответил парень, опираясь спиной на подоконник.

– Я не об этом.

– Тогда давайте к делу. Я, честное слово, ужасно хочу спать.

– Я слышала, что вы не можете оплатить учебу в институте, – сказала я, решив сразу же открыть цель своего визита.

Алексей ухмыльнулся.

– Кто вам такое сказал?

– Какая разница?

– Зачем вы пришли?

– Я хочу вам помочь. У меня есть возможность оплатить вашу учебу.

– Этот год уже оплачен. Вам об этом сказали?

– Да. Но будет ведь следующий. Кто вам поможет?

– А почему вы, не знаю, как вас зовут, приходите ко мне и за меня решаете, что я не могу себя обеспечить? – в голосе Алексея прозвучала легкая ирония.

– Но ведь за первый курс за вас заплатили, – произнесла я, уже сомневаясь в правдивости информации, полученной от случайного попутчика.

– Да, Владимир Олегович действительно оплатил мою учебу. И эту квартиру он мне подарил, – немного резко сказал Алексей. – И эти вот холсты, краски – все он купил. Но это не значит, что я нищий, безногий-безрукий и мне надо помогать. Я мог принять помощь только от него. А больше я ни в чьей помощи не нуждаюсь! Ясно вам?!

Я сидела и хлопала глазами.

– И именно Владимир Олегович научил меня бережно относиться ко всему, что имеешь. Научил зарабатывать деньги своим трудом, а не сидеть с открытым ртом и ждать, пока придет какая-то богатенькая тетенька и положит тебе что-то в клювик!

Конечно же, богатенькая тетенька – это была я. И, наверное, сейчас я выглядела очень глупо и смешно.

– Подводим итог вашего визита. Я – взрослый, самостоятельный человек, которому уже вручил путевку в жизнь старший, опытный товарищ. И я сам, заметьте, сам, сумею заработать себе на жизнь, – четко выделяя каждое слово, точь-в-точь, как когда-то Володя, ответил парень, ясно дав понять, что мне пора уходить.

Я поднялась и, вздохнув, направилась к двери.

– Я рада, что у вас был такой хороший наставник, – сказала я, не поворачивая головы.

– Я – тоже. Но кто вы?

– Уже не важно, – махнула я рукой, чувствуя, как сжимает горло от обиды.

Дверь за мной закрылась. «Цок-цок, цок-цок» – одиноко и глухо стучали каблучки моих дорогих сапог в тишине длинного узкого коридора общаги Валета.

* * *

Николай Павлович обещал отправиться на поиски Даши сразу же после рождественских праздников, и у меня было время, чтобы закончить еще одно намеченное дельце. Я выучила наизусть номер черной «Ауди» и запомнила имя ее владельца. Убийцу Аленки звали Кириллов Кирилл Александрович. Я ненавидела это режущее слух имя и про себя прозвала его Кирюхой. «Дебильное сочетание, такое же, как и он сам», – думала я, выезжая в вечерних сумерках из двора на своем «Хаммере».

Я подъехала к дому, где жил Кирюха. Его черная, цвета смерти «Ауди» была припаркована у подъезда. Сейчас у всех были рождественские каникулы (наверное, у него тоже), и мне представлялся хороший шанс с ним «побеседовать». Пришлось ждать около часа, прежде чем Кирюха выскочил из подъезда дома и запрыгнул в машину. Благодаря яркому свету уличного фонаря я успела мельком рассмотреть его лицо. В глаза мне бросились крючковатый нос, выступающие скулы, плотно сжатые узкие губы и широкие черные брови. Машина Кирюхи выехала на проспект и чуть не затерялась в автомобильном потоке. На одном из перекрестков ему удалось проскочить на зеленый свет светофора, а мне пришлось тормознуть.

– Черт! Черт! Черт! – выругалась я, в сердцах ударив ладонью по рулю.

Но потом я быстро нашла Кирюху. Его автомобиль стоял у ночного клуба, и я чуть не проскочила мимо. Мне пришлось ждать около двух-трех часов. Наконец Кирюха появился под ручку с хохочущей девушкой в полушубке, с длинными белыми волосами. Элегантно открыв перед ней дверцу машины, мужчина расплылся в слащавой улыбке. Девица запрыгнула в машину, а я последовала за «Ауди», соблюдая определенную дистанцию. Не в моих интересах было преждевременно «засветиться», надо было соблюдать осторожность.

Его машина остановилась у сияющего неоновыми огнями отеля «Мир». Парочка зашла внутрь здания, и я поняла, что это надолго. «Ничего, Кирюха, – обратилась я к нему, выискивая в здании отеля окно, в котором зажегся свет. – У меня терпения хватит». Страдать от безделья в кабине своей машины мне пришлось около двух с половиной долгих часов. После этого я проследовала за черной «Ауди» на окраину города, где дамочка Кирюхи выпорхнула из машины и, прострекотав что-то на прощанье, исчезла во дворе частного дома. А сам Кирюха поехал по оживленным улицам прямо к своему дому, нигде не останавливаясь. Он припарковал «Ауди» на том месте, где обычно оставлял ее на ночь. Мой план не сработал. Несолоно хлебавши я потеряла еще один вечер.

«Охота продолжится, Кирюха», – успокоившись, сказала я.

…Шли дни. Я бесцельно охотилась за Кирюхой вплоть до Рождества, но и в этот святой вечер не смогла сидеть дома сложа руки. «Мне надо успеть «подловить» его до того, как Николай Павлович привезет Дашу. Тогда я уж точно не смогу исчезать по ночам», – сказала я себе, выезжая из дому.

Начало было обнадеживающим. Машина Кирюхи, как ни странно, до сих пор стояла у подъезда. Ждать пришлось недолго. Появилась женщина, наверное, его жена, с тяжелой сумкой, за ней – их дети. Мальчику было около шестнадцати лет, девочка чуть младше.

– Посмотрите, ничего не забыли? Возвращаться не будем, – обратился глава к своему семейству, запихивая сумку в багажник.

– Мама, папа, если мы будем так долго собираться, дедушка с бабушкой точно улягутся спать, – напомнила девушка, кутаясь от мороза в длинный белый шарфик.

– Ничего, разбудим, – потирая руки, ответил ей отец.

По моему предположению, семейство Кирилловых ехало в гости к чьим-то родителям. В этот день я была настроена оптимистически. Включив музыку, я последовала за ними. «Ауди» выехала за город, и мне оставалось только догадываться, куда они направляются. И тут пошел первый за эту зиму снег. Он повалил внезапно и был не таким красивым, как хотелось бы. Под порывами морозного ветра снег сыпал густо, кружась в немыслимом танце под музыку вьюги, и дворники еле успевали соскребать его со скрипом с лобового стекла. Проехав с полчаса, я почувствовала, что дорога стала скользкой и даже мощный ксеноновый белый свет фар с трудом пробивается сквозь клубящиеся на дороге завихрения. «Ауди» сбросила скорость, и мне пришлось последовать ее примеру. «Осторожничаешь, гаденыш, – сказала я Кирюхе. – Жить, сволочь, хочешь. Алена тоже хотела жить».

На трассе машин становилось все меньше и меньше. Конечно же, в такую погоду, да еще и в праздник покидать теплые жилища никому не хотелось.

Боясь потерять «Ауди» из виду, если вдруг они свернут в сторону какой-нибудь деревни, я иногда подъезжала к ней поближе, но, боясь быть обнаруженной, опять давала Кирюхе возможность отдалиться. Дорожный знак, еле вырисовывающийся из-за плохой видимости, указал, что скоро будет перекресток. Шедшая впереди машина выдавала себя еле заметными лучами фар. Я прибавила газа, и тут меня тормознул гаишник.

«Этого мне только не хватало!» – подумала я и нервно приоткрыла окно.

– Добрый вечер! Сержант Загородний. Куда так торопимся?

Я увидела красное от ветра, круглое лицо гаишника.

– К бабушке в деревню, – улыбнулась я, стараясь выглядеть приветливой, а мои глаза тем временем до боли всматривались вдаль, туда, где исчезала во мраке черная «Ауди».

– Красная Шапочка, значит? – ухмыльнулся красномордый сержант. – А правила, заметьте, даже ей не положено нарушать. Если бы Красная Шапочка была более бдительной, ее бы не съел…

– Я спешу попасть под крышу родного дома, до того как дорогу к нему заметет, – перебила я его, заметив, что интересующая меня машина свернула налево и исчезла во мгле. – Разрешите мне ехать дальше.

– Вы превысили скорость, – стал серьезным сержант.

– Я ехала со скоростью не более восьмидесяти километров в час, – ответила я на его замечание.

– Знаете ли вы, что Правила дорожного движения гласят: «Учитывая погодные условия, а именно…»

– Сколько? – остановила я его речь вопросом.

– Что «сколько»? – В глазах гаишника загорелся живой огонек надежды.

– То, о чем вы подумали. Сколько вам надо на Рождество?

– Ну… – замялся он.

Я достала сто баксов.

Рука сержанта, не снимая кожаной перчатки, привычно протянулась к деньгам и ловким движением отправила их в боковой карман куртки.

– Счастливого пути! – пожелал мне гаишник. Его лицо сияло от счастья.

– С праздником! – бросила я ему на прощание.

Свернув налево, я заметила облепленный снегом указатель. «Маковка» – так называлось село, и до него было три километра.

«Где же я его найду в этой Маковке? – думала я. – И не будет ли слишком подозрительно, если в глухой деревне появится «Хаммер», поездит туда-сюда, а потом, ни к кому не заезжая, исчезнет?»

Я подъехала к Маковке. Где-то внизу, между наступающим лесом, тянулись рядами немногочисленные дома. О том, что в них кто-то живет, напоминал мерцающий во тьме свет окон. Сверху мне было видно, как возле одного из домов остановился автомобиль. Выждав некоторое время, я съехала вниз и оказалась на центральной улице. Вероятность остаться незамеченной была, конечно, невелика, но на моей стороне была разбушевавшаяся вьюга. Даже увидев со двора на дороге автомобиль, трудно было определить его марку, а тем более увидеть номер. Медленно проезжая по дороге, я без конца попадала в рытвины, которые уже покрылись коркой льда.

Я оставила позади себя «Ауди» и остановилась у заброшенных полуразвалившихся домиков. Возможно, совсем еще недавно за их стенами кипела бурная жизнь, люди любили друг друга, рождались малыши, которые быстро выросли и покинули отживающую свой век деревню. Старики умерли, а их дети к тому времени вросли корнями в городскую жизнь, чтобы уже никогда не вернуться в родительский дом. Заброшенные, унылые, опустевшие дома грустили и быстро разрушались. Почему-то мне всегда было жаль их, таких одиноких и покинутых.

Я вздохнула и отвела от домов взгляд. Надо было что-то делать, и я распахнула дверцу автомобиля. Налетевший порыв ветра обрушился на нее с огромной силой, пытаясь вырвать у меня из рук. Выйдя на улицу из теплого автомобиля, я почувствовала себя неуютно и одиноко среди непроглядной тьмы. «Как эти дома», – мелькнула мысль.

Кутаясь в шарф и преодолевая встречный ветер, я добрела до «Ауди». Во дворе внезапно загорелся фонарь, и я присела за машиной. Было слышно, как отворилась дверь дома и Кирюха стал с кем-то беседовать. По обрывкам доносившихся фраз я поняла, что они с отцом достали из погреба ящик с яблоками, чтобы забрать с собой. Но главное – Кирюха собирался через час уезжать домой один!

Дождавшись, пока мужчины зайдут в дом, я легла на спину возле черного автомобиля и подползла под него. Быстро отыскав тормозной шланг, я разрезала его кусачками. Убедившись, что тормозная жидкость начала вытекать и на снегу стало образовываться маслянистое пятно, я вынырнула из-под машины и поспешила к своему «Хаммеру». Мне оставалось лишь отъехать незаметно и ждать.

Покинув село, я свернула вправо, на дорогу, идущую вдоль посадки, и затаилась. Вьюга разыгралась не на шутку, и я уже стала побаиваться, что мой автомобиль заметет снегом и я не смогу выехать, а Кирюха вообще заночует в селе. Оставалось только надеяться, что он поспешит уехать до того, как дорогу заметет, а мой внедорожник меня не подведет.

Минут через сорок долгожданный автомобиль вынырнул из мрака, заявив о себе двумя лучами тусклого света фар, едва пробивавшегося сквозь мглу. Дав «Ауди» возможность немного отъехать, я повернула ключ зажигания и надавила на газ. На мое удивление, «Хаммер» легко двинулся по снегу. «Умничка!» – похвалила я его.

Теперь начиналась настоящая погоня. Стрелка спидометра на моем автомобиле двигалась медленно, но уверенно, и вскоре впереди я заметила красные огни уходящей «Ауди». Прибавив газу, я поравнялась с ней и, приоткрыв боковое окно справа и «подрезав» «Ауди», протянула в отверстие руку, показав ее хозяину неприличный жест. Рассмеявшись своей проделке, я обогнала Кирюху и поехала впереди, нарочно виляя по дороге и дразня хозяина «Ауди». Машина сзади зло просигналила, и я прибавила ходу, увлекая ее за собой. На перекрестке уже не было гаишника, получившего от меня щедрый рождественский подарок. Широкая трасса была свободна, и мой «Хаммер» легко мчался по обледеневшей дороге благодаря новой шипованной резине.

– Поиграем, Кирюха! – прокричала я, словно он мог меня услышать.

Я то позволяла «Ауди» меня догнать, то пропускала ее вперед, а потом, «подрезая», опять обгоняла, то петляла по дороге перед самым ее носом. «Заканчиваем игру», – сказала я себе, зная, что впереди с двух сторон начинаются овраги. Прибавив газа, я посигналила «Догоняй!» и начала набирать скорость. Стрелка на спидометре моего автомобиля подбиралась к цифре сто семьдесят, когда я приблизилась к оврагам. Резко ударив по тормозам, я зажмурила глаза, но мой «Хаммер» меня не подвел. Сделав небольшой разворот, он остановился как вкопанный посреди дороги. Слева мне резко ударил в глаза свет несущегося прямо на меня на большой скорости автомобиля. Я не отвела взгляда и не запаниковала. Машина резко затормозила, но тормоза не сработали. Чтобы избежать столкновения, водитель резко повернул руль влево. Его машина с жалобным тонким визгом развернулась на дороге и тут же понеслась вниз, в овраг. Она прыгала, словно игрушечная лягушка, покачиваясь с боку на бок, по скользким кочкам и летела вниз, сметая на своем пути молодые березки. Раздался скрежет металла и глухой удар о толстое дерево, которое задержало движение «Ауди» вниз. Чувствуя, что вся вспотела от пережитого, я резко открыла дверцу и вышла из машины. «Ну что, Кирюха, получил свое? – подумала я. – Один-ноль не в твою пользу. Козел!»

Вдохнув свежего воздуха и остудив пылающее лицо под порывами резкого ветра, я села в машину и выровняла руль. Я отомстила убийце Алены, и теперь можно было уезжать со спокойной совестью. Мой «Хаммер» тронулся с места и стал медленно удаляться. Я бросила последний взгляд вниз, на одинокую, притихшую, уткнувшуюся носом в дерево машину и нажала на тормоз. Я вышла из теплого автомобильного салона и, задыхаясь от ветра, начала спускаться вниз. Поскользнувшись, я упала и прокатилась по кочкам на ягодицах, следуя дорогой, проторенной «Ауди».

Передок машины был сильно помят, одна фара погасла, и машина выглядела такой несчастной, с одним глазом, покореженной дверью со стороны водителя и разбитым лобовым стеклом. Сердце в моей груди бешено стучало, когда я, собравшись с мужеством, наклонилась и заглянула сквозь разбитое боковое стекло внутрь салона. В «Ауди» сработали подушки безопасности, и я увидела окровавленную голову Кирюхи. Подушки медленно сдувались, и его поникшее тело опускалось вместе с ними вперед, до тех пор, пока не легло мягко на руль. Дрожащей рукой я потянулась к его шее и, зажмурив глаза, нащупала вену. Пульс явно прощупывался. Вздохнув с облегчением, я стала быстро карабкаться наверх, к своему автомобилю.

Запыхавшись, я с опаской оглянулась по сторонам. На мое счастье, я была на трассе одна, среди пустынных полей и завывания вьюги. Надев рабочие хлопчатобумажные перчатки, я достала два запасных колеса, на которых была шипованная резина с другим рисунком, и быстро перебортировала задние колеса. Закинув их в салон, я сдала назад и проехала метров сто, затем двинулась вперед, окончательно запутав следы.

Проехав около километра, я вызвала скорую помощь и, пожелав остаться неизвестной, сообщила о ДТП и подробно описала место аварии. Доехав до первого поворота, я свернула направо и колесила окольными путями до двух часов ночи, пока не попала на окраину города. Заехав в посадку, где была стихийная свалка строительного мусора, я достала из салона задние шипованные колеса, бросила их на землю и подожгла.

Решив, что все прошло удачно, я вернулась домой грязная, усталая, но довольная. В эту ночь я уснула спокойно, с чувством исполненного долга.

* * *

– Катя, я поеду один, вам там делать нечего, – услышала я от Николая Павловича в ответ на мою просьбу поехать с ним к Максу и его жене. – Мне придется ездить не один раз и не один день. Это только кошки быстро рождаются, а дела часто делаются не так скоро, как хотелось бы.

– Хорошо, – сдалась я. – Только не жалейте денег, идите на все, выполняйте все требования.

– Я все помню и буду держать вас в курсе.

Николай Павлович уехал, а я решила устроить генеральную уборку перед встречей с дочерью. В моей спальне, кроме большого медвежонка, стали постепенно появляться другие игрушки. На тумбочке уже еле помещались куклы с наборами кухонь, спален и комплектов одежды, всевозможные мягкие игрушки и книжки, которые я купила. К моему стыду, мне трудно было определить, какие книги интересны ребенку в возрасте двух с половиной лет, поэтому приходилось открывать и находить подсказку: «От двух до трех лет» или «От трех до пяти».

Я снимала с окон шторы, напевая и кружась по комнате. Мое воображение рисовало радостную встречу, объятье маленьких ручонок, счастливое личико Даши и сладкое слово «мама». Такого внутреннего подъема я давно не испытывала. Предчувствие счастья давало мне небывалый прилив энергии, и я, затолкав шторы в стиральную машину, принялась до блеска натирать оконные стекла.

Вечером позвонил Николай Павлович и сказал, что встретился с Максом и его бывшей женой.

– Где Даша? – с замиранием сердца задала я волнующий меня вопрос.

– К сожалению, ее судьбой давно никто не интересовался, – ответил Николай Павлович.

– Как? – глухо спросила я.

– Ее сдали в детдом, и больше никто туда не ездил. – Николай Павлович не хотел меня расстраивать, но то, что он сказал, было для меня как удар молнии. Я наивно полагала, что жена Макса до сих пор заботится о моей малышке. – У этой женщины своя семья, а Даша… Она ей просто не нужна.

– Найдите ее, – попросила я Николая Павловича, застонав.

– Конечно. Я сделаю это в первую очередь, а потом будет видно, что делать дальше. Вы, главное, не волнуйтесь. Я завтра же поеду в детдом, прихватив с собой жену Макса, – заверил меня Николай Павлович.

Я расплакалась, уткнувшись в подушку. Мне было стыдно за свою наивность, жаль брошенного и всеми забытого ребенка. Наревевшись, я принялась дальше убирать комнаты. Именно сейчас, когда до осуществления задуманного оставался один шаг, мне нельзя было раскисать. Главное, чтобы за это время Дашу никуда не увезли, иначе вернуть ее из другой семьи мне уже не удастся.

На следующий день позвонил Николай Павлович. Его голос звучал как-то не совсем оптимистично, хотя первое, что он сказал, меня обрадовало:

– Мы нашли Дашу, она в детском доме.

– Вы ее заберете? – спросила я с надеждой в голосе.

– К сожалению, Катя, для этого понадобится время, – замялся Николай Павлович.

– Что случилось? – спросила я, почувствовав, как надо мной сгущаются тучи и вот-вот ударит гром небесный.

– Я вам обещаю, что Дашу я заберу, но не сейчас.

– Почему-у-у?! – взвыла я.

– Вы готовы выслушать правду, какой бы горькой она ни была?

– Говорите, я вас слушаю, – собравшись с силами, ответила я.

– На данный момент официальным опекуном вашей дочери является жена Макса, но проблема в том, что она давно перестала навещать ребенка. То есть, если говорить точнее, она вообще сюда не приезжала, – произнес Николай Павлович, и я понимала по его голосу, как трудно дается ему каждое слово.

– А я? А Макс?

Николай Павлович выдержал паузу, подбирая нужные слова, но не нашел их и просто сказал:

– Вы оба уже давно лишены родительских прав. Я сожалею, Катя, но обещаю, что сделаю все…