Текст книги "Надеюсь и люблю"

Володя принимал джакузи и, казалось, дремал. Я, как обычно, читала ему книгу.

– Ты знала, что у Лизы есть ребенок? – внезапно прервал он чтение и уставился на меня.

– Что?! – изобразила удивление я. – Какой ребенок?

– Какой-какой? – нервно передразнил меня муж. – Мальчик!

Я с недоумением смотрела на него.

– И где же он тогда?

– Она оставила его в роддоме! Тварь! – гневно сказал Володя, и в его глазах появился нехороший блеск.

– Это… правда? – спросила я дрогнувшим голосом.

– И это называется мать?! Да убивать надо таких матерей! – возмущался Володя. – Опозорила Максима Ивановича, на весь город опозорила!

– Как он узнал? – тихо спросила я, и мое сердце на миг замерло в груди.

– Она неправильно оформила отказ или просто отсрочила – точно не знаю. Ей пришло письмо из Дома малютки, а Крюк его перехватил. И тут все выяснилось. А ведь гостям уже отправили приглашения! Какой позор!

– И… чем все закончилось?

– Крюк выставил ее в том, что было на ней в день их встречи.

– Куда выставил?

– На панель! Где же еще место этой твари?! – заорал Володя и заерзал в ванной так, что вода выплеснулась на пол.

– Как… на панель? – не поверила я своим ушам.

– Обыкновенно! И приказал своим ментам следить, чтобы она никуда не слиняла!

– Это жестоко и несправедливо, – не выдержала я.

– Еще как справедливо! Только там ей и место! – возмущался раскрасневшийся Володя. – Крюк хоть и говно, но жаль его. Пережить такой позор! Я его понимаю. На его месте я поступил бы точно так же.

Душа, казалось, покинула мое оцепеневшие от ужаса тело.

– Тоже выставил бы на панель?! – хватило у меня сил спросить.

– Не сомневайся! – с уверенностью ответил Володя, на мое счастье, не придав вопросу особого значения.

В эту ночь мне не удалось уснуть. Я думала о Лизе. Она была так счастлива, полна надежд на лучшую жизнь и в один миг потеряла все. Я вспомнила, как она рассказывала о своей мечте – забрать мать и обеспечить ей спокойную жизнь. Да, ребенка она тоже хотела вернуть, но никак не ожидала такой реакции от Крюка. Я не могла в полной мере вообразить ее нынешнее состояние, не могла представить стоящей у дороги с поднятой рукой. Ее мечты лопнули в один миг, разлетелись, словно разбившийся хрустальный бокал, на мелкие осколки.

Все мы: я, Тая, Лиза, приехали в этот большой город в поисках счастья. А он, как кровожадный хищник, оскалился и сожрал нас без малейшего сожаления – сначала Таю, потом Лизу. На очереди я?

* * *

Через несколько дней Володя внезапно заболел. Все началось с резкого повышения температуры и общей слабости. У него обнаружили одностороннюю пневмонию. Он не захотел пролечиться в стационаре, и теперь к нам в дом два раза в день приходила медсестра, чтобы сделать уколы. Она мне сразу не понравилась: типичная злая, худосочная старая дева. Уколы она делала профессионально, изображая на лице подобие улыбки. Когда она появлялась, я сразу же уходила в другую комнату, сопровождаемая ее завистливым, недобрым взглядом. Я дала ей кличку «старая ведьма».

Мой муж стал злым и нервным. Он был вне себя от внезапно свалившейся на него болезни, выбившей его из привычной колеи. Стиснув зубы, я должна была то подавать ему чай – с лимоном или без, – то просто сидеть возле него, пока он не уснет, то опять бежать греть чайник, то вытирать ему пот со лба.

– Почему ты такая напряженная? – однажды спросил Володя, в очередной раз сканируя мои мысли.

– Не знаю, – пожала я плечами.

– Жалеешь свою подружку? – ехидно спросил Володя, имея в виду Лизу.

– Жалею, – честно ответила я.

– Может, и у тебя где-то есть брошенный ребенок?

От этих слов я чуть не уронила поднос с чашкой чая. По спине пробежал холодок, резко сменившийся жаром. Чувствуя, что коленки у меня мелко задрожали, я присела у кровати:

– Будешь чай?

– Не сейчас. Потом, – ответил Володя и многозначительно посмотрел на меня.

«Неужели он все знает?!» – застучало у меня в висках.

– Как хочешь, – ответила я почти спокойно и вышла из спальни.

Только здесь я полностью осознала, что только что услышала, и мне стало страшно. Я действительно боялась, дико боялась, что меня постигнет участь Лизы.

«Почему он спросил? – терялась я в догадках. – И почему завел разговор об этом именно сегодня, в день рождения Даши?»

Моей дочери исполнилось два года. Казалось, это было так давно и не со мной… «Да, это было давно, – думала я. – В прошлой жизни. А сейчас мне надо действовать. И желательно поживее».

Зная, что Палыч собирается ехать за новой партией кокаина, я набралась наглости и попросила Володю отпустить меня вместе с ним.

– Твоя машина уже примелькалась, – приводила я убедительные аргументы. – Мы поедем на моей. К тому же мне надо совершенствовать навыки вождения под чутким руководством Палыча.

– Оставляешь больного мужа дома одного?

– Думаю, Вера Ивановна и медсестра прекрасно справятся без меня.

– Поезжай, – махнул рукой Володя и повернулся ко мне спиной.

И я поехала. Моей целью было узнать дорогу и сам процесс доставки наркотиков. К тому же мне надо было наладить дружеско-партнерские отношения с Равилем Закировичем.

* * *

Летом я категорически отказалась ехать на море, и Володя отправился туда один – ему надо было поправить здоровье после ранения и болезни. А мне хотелось отдохнуть от его придирок, подозрений, оскорблений. Конечно, я была под надзором, у меня не осталось подруг, но побыть дома одной было просто замечательно.

Я пыталась дозвониться Алене, но ее номер был недоступен. «Наверное, она потеряла телефон или сменила сим-карту», – утешала я себя. Но мне надо было хотя бы издали увидеть ее, чтобы успокоиться. Проезжая по знакомой дороге, я заметила нескольких девушек, стоящих на своих «рабочих» местах. Аленки среди них не было. Не увидела я и Лизу.

Мы с Палычем заехали ко мне на квартиру. Она долго не проветривалась, и в комнате стоял затхлый запах. Я открыла балконную дверь и предложила Палычу пройтись со мной пешком в ближайший магазин. Не знаю почему, но мне очень хотелось увидеть на рабочем месте белокурую Надю. В то же время я ужасно боялась с ней заговорить. «Может, мне просто стыдно?» – спросила я себя.

Я бродила по магазину, складывая продукты в корзину, которую мне заботливо подставлял Палыч. Сначала я не заметила Надю, ведь в магазине было довольно много людей. Потом я почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Повернувшись, я увидела, что на меня смотрит Надя. Все те же добрые голубые глаза, растерянный взгляд, спрашивающий: «Что же ты так?» Я хотела этой встречи, но внезапно испугалась, отвела взгляд и, резко повернувшись, направилась к кассе.

– Мадам, позвольте вам напомнить, что вы хотели купить фарш, – услышала я за спиной голос Палыча.

– Я передумала, – ответила я, не поворачиваясь…

– Палыч, как чувствует себя ваша жена? – спросила я, торопливо покидая магазин и чувствуя себя преступницей.

– По-прежнему, – грустно ответил он.

– Ее состояние не улучшилось?

– Нет. Она до сих пор винит себя в смерти ребенка.

– Может, ей было бы лучше рядом с вами?

– Надеюсь, что когда-нибудь мы будем вместе.

– Когда?

– Когда я уйду на пенсию.

– А когда вы собираетесь это сделать?

– Когда отпустит Владимир Олегович, – то ли пошутил, то ли всерьез ответил Палыч.

– И чем вы тогда будете заниматься?

– Мы с женой всегда мечтали о маленьком домике в тихой деревне. Чтобы там был чистый, прозрачный воздух, рядом была река, а по утрам стояли густые туманы.

– Это прекрасно!

– Еще мы хотим, чтобы возле дома был сад. Знаете, Катя, – Палыч впервые отвлекся и назвал меня по имени, – не молодой сад, а старый, с большими деревьями. Чтобы обязательно были яблони с огромными кронами. Чтобы вечером можно было вывезти жену в сад и услышать не гул машин, а стрекотание кузнечиков в траве и глухой стук падающих на землю спелых яблок. Хочется, чтобы пахло цветами, медом, грушами. Я устал, Катя, очень устал от этой жизни.

– Вам надо совершить задуманное как можно быстрее.

– Скоро. Скоро я так и сделаю.

– А почему вы сказали «вывезти» жену, а не «вывести»?

– Она в инвалидной коляске.

– …

Мне стало искренне жаль доброго Палыча и стыдно оттого, что я, прожив рядом с ним целый год, до сих пор не знала его имени. Да и отчество звучало как-то неправильно – Палыч. Наверное, он все-таки Павлович.

– А как ваше полное имя? – спросила я.

– Николай Павлович, можно по-старому, Палыч, – улыбнулся он. – Я уже привык и не обижаюсь. Палыч, так Палыч.

– Хорошо, Палыч, – улыбнулась я ему. – Скажите, а почему Крюк так уверенно себя чувствует? Кто за ним стоит?

– Потому и уверенно, что его «крышует» столица. А так его давно бы съел Хамид Равшанович. Не знаю точно, кто ему помогает, но мне известно его имя – Степан Васильевич.

– А кто он, не знаете?

– Нет, мадам, – ответил Палыч по старой привычке…

Остальные летние месяцы я посвятила важному для меня занятию. И в конце концов достигла неплохого результата. Володя очень полюбил, лежа в ванне, слушать, как я читаю ему книги. Однажды я сказала, что в ванной плохое освещение и мне трудно разбирать мелкий шрифт.

– Может, тебе стоит показаться окулисту? – спросил муж.

– Да нет. Просто надо поставить здесь маленькую тумбочку и установить на ней светильник, – предложила я. – Розетка тут есть… К тому же в тумбочке я буду хранить свои кремы.

С замиранием сердца я ждала его ответа.

– Хорошо, делай, как знаешь.

Володя дал «добро», и мое сердце запрыгало от радости.

«Сработало!» – ликовала моя душа. – Значит, мой план скоро осуществится!»

На следующий день мы с Палычем притащили тумбочку и, главное, светильник. Мы поставили его на тумбочку рядом с ванной.

* * *

Незаметно пролетело лето, и временное затишье, наступившее после визита к врачу-гинекологу, однажды закончилось.

– Тебе надо сходить к гинекологу, – как-то дал очередное указание Володя.

– Хорошо. Я съезжу к нему завтра, – ответила я.

– Ты поедешь к моему знакомому врачу, – сказал мой муж. – Ошибкой было посылать тебя к первому попавшемуся неучу.

– Почему же к неучу? Он – врач высшей категории, – сказала я.

– Знаю я эти категории, купленные за деньги.

– Как скажешь, – нехотя согласилась я.

Володя лично повез меня к врачу. Мне некуда было деваться, и я положилась на удачу. Мой муж сам зашел в кабинет, о чем-то поговорил с доктором и вышел.

– Заходи, – сказал мне Володя, кивая в сторону кабинета.

Я сдала всевозможные анализы; за результатами надо было зайти через неделю. Я доложила об этом мужу.

– Я сам узнаю результаты у врача, – произнес он привычным тоном, не терпящим возражений.

– Как скажешь, – ответила я.

Целую неделю я не находила себе места, чувствуя приближающуюся бурю, как чувствуют ее некоторые животные. Я боролась с паникой: мне хотелось бросить все и бежать на край света, забыв об этом доме как о страшном сне. Но здравый смысл и упрямство не позволяли свернуть с пути почти у финиша.

Моя нервозность передавалась моему неуравновешенному мужу, и эта неделя стала для меня кромешным адом. Порой мне хотелось вытащить из тумбочки свой пистолет и всадить в жирное тело Володи все имеющиеся пули.

Шли уже девятые сутки с тех пор, как я сдала анализы, а мой муж ничего не говорил, и это меня тяготило и еще больше раздражало.

Пауза затянулась, и я почувствовала, что надо мной нависла угроза. Не знаю почему, но ощущение приближающейся грозы было так ощутимо, что мне стало тяжело дышать. Воздух в доме казался спертым, тяжелым. Чтобы как-то успокоиться, я долго гуляла с Диком у озера, но и пес не носился как обычно, а был тихим и каким-то подавленным.

Вернувшись в дом, я чуть не столкнулась лоб в лоб с быстро выходившей из дому Верой Ивановной.

– Куда это она побежала? – спросила я мужа.

– Ты говоришь о нашей домработнице? – спросил он, прекрасно зная, кого я имею в виду, как и то, что я ее недолюбливаю. – Она приболела и взяла отгулы.

– А где Палыч?

– Скоро подойдет.

– И Лехи нет…

– Я послал его по делам, через пару часов он будет. Я хочу принять ванну. Почитаешь мне? – то ли спросил, то ли приказал Володя.

– Конечно, – охотно согласилась я.

Мой муж привычно развалился в теплой ванне, а я сидела на маленьком пластиковом стульчике рядом с ним. На тумбочке возле ванны стоял светильник. Я включила его, пододвинулась ближе и начала читать. Володя притих и, казалось, не слушал меня, а дремал.

– Ты считаешь, что Крюк поступил с Лизой несправедливо? – вдруг бесцеремонно перебил он меня, и я замолчала на полуслове.

– Это было жестоко. В крайнем случае можно было расстаться – и все, – ответила я и по сверлящему взгляду мужа поняла, что этот разговор он начал не просто так. – Не знаешь, как она?

– Знаю. Ею попользовались за «спасибо» все менты, кто, конечно, изъявил такое желание. А их, желающих отыметь без пяти минут жену начальника, нашлось немало. Крюк забрал у нее все, вплоть до мобильного, который он ей купил. Теперь твоя подруга стоит у объездной дороги и обслуживает за копейки низший класс: водителей-дальнобойщиков, грязных мужиков, возвращающихся на велосипедах с дач и прочую нечисть. Лиза сама не пожелала стать нормальной женщиной. Ей, видите ли, хотелось построить жизнь на лжи, хотелось иметь состоятельного мужа и выдавать себя за примерную жену и мать. Сволочь она!

Я молчала, хоть мне и хотелось заступиться за Лизу, рассказать о ее благородном желании спасти свою мать и обеспечить ей достойную старость. Да и что он, этот пузатый Крюк, знал о ее ребенке? Мне-то было понятно, что Лиза рассчитывала на понимание, на благородство будущего мужа. Я была уверена, что она не бросила бы ребенка просто так. Она хотела потом забрать его. Но я не смела говорить об этом Володе, видя, что в груди у него уже клокочет горячий, бурлящий вулкан, готовый вот-вот вырваться наружу.

– Молодец Крюк! За этот поступок я его уважаю! Я бы на его месте поступил точно так же.

Последняя фраза ранее уже звучала из уст моего мужа. Зная, что Володя ничего не забывает и не повторяет дважды, я насторожилась. «Неужели он говорит это о Лизе, а имеет в виду меня?» – со страхом подумала я.

И опять у меня появилось желание пристрелить своего мужа прямо здесь, в ванной, а потом стоять и смотреть, как вода окрашивается его кровью. Смотреть и думать о том, что уже не будет ни издевательств, ни унижений, ни вечного страха.

– Я был сегодня у врача и узнал результаты анализов, – неожиданно перевел Володя разговор на другую тему.

– Ну и что?

– Ты полностью здорова и можешь иметь детей. Но их нет. Почему?

– Я же говорила – наверное, еще не время.

– Значит, не время?

– Наверное, – добавила я тихо.

– Ты тайком принимаешь противозачаточные таблетки?

– Нет, – уже уверенно ответила я.

– Ты принимаешь таблетки! – закричал Володя. – Ты мне лжешь!

– …

– Этого доктора ты не обманешь, как меня! – орал мой муж в приступе гнева.

Я задрожала как осиновый лист на ветру, который изо всех сил цепляется за ветку, пытаясь продлить свою жизнь.

– Я… – робко начала я.

– Ты рожала! Вот что я узнал! – выпалил Володя, и внутри у меня все оборвалось, в голове зашумело, и тело окоченело от страха. Он узнал мою тайну! – Теперь я играю роль Крюка! Осталось узнать, где ты оставила несчастного ребенка! Когда я это выясню, а я быстро это выясню, ты повторишь судьбу Лизы! Я…

Он не успел окончить фразу. Сработал ли инстинкт самосохранения или это был жест отчаяния – я не раздумывала в этот миг. Я сделала то, что спланировала очень давно, но никак не могла на это решиться. За долю секунды я успела вскочить со скамейки и резким движением руки схватила светильник, чтобы бросить его в воду и осуществить давно вынашиваемый мною план. Но вдруг я окаменела, и рука застыла в воздухе. Мое сознание работало, и оно прокричало мне, что все мои планы рухнули – я не смогу убить человека, даже ради достижения цели, к которой шла долгое время. Я понимала, что меня постигнет участь Лизы, но рука с лампой замерла, словно на нее навесили пудовую гирю.

– Да, я – сволочь, – сказала я чужим голосом. – Я рожала, у меня есть дочь Даша. Я обманывала тебя и принимала противозачаточные таблетки, и ты сам знаешь почему.

– Почему?!

– Я не желала иметь от тебя детей и только что хотела убить тебя, бросив эту лампу в ванну.

– Ты…

Лицо Володи вмиг стало красным, он тяжело задышал и начал хватать воздух ртом, словно рыба, выброшенная на сушу. Его руки потянулись вперед и хаотично задвигались.

– Что с тобой?! – Я бросилась к нему и открыла слив, выпуская воду.

Володя водил глазами и задыхался.

– Сейчас я позову Палыча! – крикнула я и увидела, как его тело задергалось в конвульсиях.

Бросив лампу на пол, я увидела, как Володя неестественно выпучил глаза, и выбежала из ванной. У меня тряслись не только руки, все тело била нервная дрожь, и я впервые почувствовала, что волосы на голове действительно могут шевелиться от страха. Я сама уже не знала, чего боялась больше: то ли того, что стану проституткой, то ли гнева мужа, то ли его смерти.

– Палыч! Палыч!

Я в отчаянии заметалась по комнатам, но управляющего нигде не было.

Раздумывать было некогда, и я выскочила на балкон и заорала:

– Есть здесь хоть кто-нибудь?!

Во дворе с глуповато-испуганным лицом стоял Леха. Он уставился на меня, задрав голову.

– Что-то случилось? – спросил телохранитель.

– Скорую вызови! Срочно! И Палыча позови!

Я забежала в ванную и, увидев своего бездыханного мужа, смотрящего остекленевшими глазами в потолок, закричала диким от страха голосом:

– А-а-а!!!

Наверное, только теперь я реально осознала произошедшее и зарыдала, забившись в истерике. Прибежал Палыч, схватил меня и прижал к груди. Я кричала и ревела от ужаса. Плохо сознавая, что вокруг происходит, я все-таки услышала, как человек в погонах, вошедший следом, сказал:

– Наверное, не выдержало сердце. Эх, здоровье не купишь за деньги.

* * *

После того как я покинула родной город и уехала, прошло два с половиной года. Я уезжала полная надежд. На своем пути я не останавливалась ни перед чем, ведь у меня была цель. И я готова была, словно торнадо, смести все на своем пути. Я продавала свою молодость, красоту, тело. Лгала, хитрила. В конце концов я чуть не убила человека. Меня мучила совесть, наверное, впервые за все время моей самостоятельной жизни. Я не смогла опустить включенную в сеть лампу в ванну, где лежал Володя, но мои откровения убили его, и мне предстояло жить дальше с чувством вины, от которого никогда не избавиться. Иногда я думала, что нужно было в тот момент просто уйти из дому, однако потом понимала, что моя жизнь продолжилась бы на панели и на моих планах можно было бы поставить жирный крест. Но случилось так, что в итоге я стала свободной и богатой. Володя научил меня жить в волчьей стае по волчьим законам… Было ли это действительно так или мне лишь казалось, я не знала. Именно сейчас я потеряла чувство реальности и находилась в каком-то трансе.

Я смотрела, как закрывается крышка гроба и моего мужа медленно опускают в узкую глубокую яму. Меня попросили первой бросить горсть земли. Я наклонилась, взяла в руку кусочек прохладной октябрьской земли и разжала кулак. Как в замедленной съемке, земля полетела вниз, на лакированную деревянную поверхность гроба. Она глухо ударилась о сухое дерево, и этот стук был для меня словно гром среди ясного дня. Вздрогнув от тяжелого звука, больно ударившего меня по барабанным перепонкам, я почувствовала, что покидаю реальный мир…

Очнулась я дома, в своей постели. Рядом сидел Палыч.

– Как вы себя чувствуете, мадам? – заботливо наклонился он надо мной.

– Почему на улице темно?

– Ночь ведь уже. Скоро двенадцать.

– Я так долго спала? – спросила я и только теперь заметила, что переодета в ночную рубашку.

– Вам стало плохо на похоронах. Вызвали врача, он уколол вам успокоительное и снотворное.

– Палыч, не уходите, прошу вас, – произнесла я. – Мне страшно.

– Как скажете, мадам. Сейчас я позову доктора, он еще раз вас осмотрит.

– Где он?

– Внизу, в холле.

Это оказался знакомый мне Филиппович. Он вошел с хмурым видом, но, увидев, что я не сплю, улыбнулся.

– Ну что, красавица, проснулась? – спросил он, нащупывая мой пульс.

– Я не хочу просыпаться. Хочу уснуть и все забыть.

– Поспать вам не помешает. А вот забыть… Память – один из лучших подарков от Господа. Лучше уж помнить, чем вообще все забыть… Да, надо бы дать вам успокоительные…

– И вколоть снотворное, – закончила я за него фразу.

– Можно и это. Но главное – ваше настроение. Надо смириться со случившемся как с неизбежным и продолжать жить дальше…

– Доктор, вколите мне снотворное. – Я посмотрела на него усталым умоляющим взглядом.

У меня перед глазами поплыли воспоминания. Последнее, что я увидела, было безжизненное тело Володи – он с открытыми глазами лежал в ванне…

* * *

Был конец ноября, когда мы на сороковой день помянули Володю и я немного пришла в себя. Конечно, я еще не могла ощутить в полной мере вкус давно забытой независимой жизни, но в доме уже не задыхалась. Мой верный заботливый друг Палыч за время моей болезни успел сделать перепланировку и заменить ванну. Теперь здесь все было по-новому и ничто не напоминало о случившемся. Как же я была ему благодарна! Ведь я не просила его об этом – он сам догадался.

– Мадам, вас хочет видеть Хамид Равшанович. Пригласить? – спросил Палыч, заглядывая в кабинет.

– Пригласите.

Я так и знала, что Хам вот-вот явится. «Наверное, уже руки потирает в предчувствии новой прибыли», – подумала я, и тут же на пороге появился бородатый, широкоплечий и высокий Хам.

– Здравствуйте, Катя, здравствуйте. Рад видеть вас в добром здравии, – произнес он, широко улыбаясь.

– Добрый день. Присаживайтесь. Что вас, Хамид Равшанович, привело ко мне? – спросила я, нисколько не смущаясь под его откровенным взглядом.

– Во-первых, еще раз примите мои соболезнования. Такая неожиданность, надо же!..

– Ну, не хитрите, Хамид Равшанович, не за этим вы пришли.

– Честно говоря, да. Если хотите, Катя, перейти сразу к делу, то давайте.

Хам развалился в кресле и закинул ногу на ногу.

– Давайте, – согласилась я.

– Я хочу поставить вас в известность, что забираю бизнес вашего покойного мужа, – нахально сказал он и посмотрел на меня прищуренными хитрыми глазами.

– А кто вам его отдаст? – спросила я. – Разве я вам сделала такой подарок?

Такого ответа он явно не ожидал и немного замялся.

– Я сам его заберу, – все же нагло и напористо ответил Хам.

– А я не отдам, – не менее нагло ответила я.

– Катя, но вы же женщина! А предназначение женщины быть женой, матерью. Зачем вам это надо? – заулыбался Хам, меняя тон.

– Я вдова Владимира Олеговича. И его деньги – мои деньги, а его бизнес – мой бизнес, – продолжала я.

– Разве вы не богатая вдова? У вас есть все, что нужно женщине, чтобы удачно выйти второй раз замуж. Ведь жизнь продолжается, Катя, и она прекрасна…

– Простите, я не приглашала психотерапевта. Вы надеялись, что вот так просто я вам все отдам? Нет! И Максим Иванович тоже будет против. Никто ничего не преподнесет вам на блюдечке с голубой каемочкой! – решительно сказала я, переходя в наступление.

– Максиму Ивановичу некуда будет деваться – отдаст, поверьте мне, Катя.

– Допустим. Пусть он и отдаст. Но без кормушки останется еще одно важное лицо, о котором вы, уважаемый Хамид Равшанович, совершенно позабыли.

– Это кто же? – насторожился Хам.

– Степан Васильевич, – использовала я последний козырь, зная, что в столице именно он «крышует» Крюка.

Лицо Хама изменилось. На нем появилась злость, глаза засверкали стальным холодом.

– Я считаю наш разговор пока неоконченным, – сказал он, тяжело поднимаясь с кресла и еле сдерживая гнев. – Я дам вам время подумать.

– Спасибо, – улыбнулась я. – Я вам тоже.

Он ушел не прощаясь, а я сразу же попросила Палыча:

– Пригласите, пожалуйста, Максима Ивановича и Равиля Закировича. Нам надо срочно поговорить.

– Хорошо, мадам, – спокойным голосом ответил Палыч и тихонько затворил за собой дверь.

В тот вечер состояние подавленности окончательно меня покинуло. Надо было срочно разработать дальнейший план действий, чтобы бизнес Володи не ушел просто так в цепкие руки наглого Хама.

Уже через день я, Равиль Закирович, Максим Иванович и Палыч провели в рабочем кабинете всю ночь, обсуждая детали плана и торгуясь.

* * *

– О Катя! Вы очень хорошо, просто прекрасно выглядите! – широко развел руками Хамид Равшанович, входя в кабинет.

– Спасибо, – изобразила я на лице приветливую улыбку. – Вы тоже неплохо выглядите.

– Что вы! Я – мужчина, у меня полно забот-хлопот, а вам, женщинам, надо отдыхать, посещать косметические салоны…

– Лучше уж обладать природной красотой, – перебила я его.

– О, этого у вас не отнять! – прижимая руку к сердцу, сказал Хам.

– В этом я с вами полностью согласна, – сказала я, ничуть не смутившись и не опуская глаз.

– Как у вас дела?

– Отлично! А у вас, Хамид Равшанович?

– На высшем уровне!

– Вот и прекрасно. Вы пришли мне что-то сказать? Ведь верно? – спросила я, жестом приглашая его сесть.

– Я долго думал, Катя, о нашем прошлом разговоре.

– Ну и?..

– При всем желании вы, Катя, как женщина не справитесь с бизнесом мужа. Здесь нужен большой опыт работы. Я помню, как становился на ноги ваш покойный муж, да будет ему земля пухом. Знаете, сколько он шишек набил? Нет, не знаете, Катя. А я вот знаю. Если бы все вам рассказать… Были и разборки, и драки, и убийства – все было.

– Надо же!

– Да-да. Поверьте мне.

– Вы мне угрожаете? – с улыбкой спросила я.

– Что вы! Как можно? Я вспоминаю прошлое, процесс становления…

– Простите, мне это совсем неинтересно.

– Конечно, тяжелые времена остались позади, лихие девяностые канули в лету, – продолжал Хам, словно не заметив моего замечания. – Ушли в небытие те дни, когда для завоевания территории были хороши любые методы. Страдали семьи: жены, дети… На войне, как известно, все средства хороши. Вот так, Катя. Но я не об этом. Хочу сделать вам одно предложение…

– Это уже другой, деловой разговор. Говорите.

– Варите, Катя, борщи и не суйте свой симпатичный носик куда не надо.

– Это был бизнес моего мужа, и я имею полное право его продолжить, – твердо сказала я.

– Ха-ха-ха! – смеялся Хам. – Кто же вам дал такое право?

– А кто его отменил? Вы, Хамид Равшанович?

– Да, я! Я, Катя, его отменил, – внезапно перестал смеяться Хам. – Одного моего звонка Равилю Закировичу будет достаточно, чтобы положить конец нашему пустому разговору. Я просто теряю свое драгоценное время.

– Хорошо, – ответила я без малейшего колебания. – Прекрасно. Звоните.

Я набрала номер Равиля Закировича и непринужденно протянула Хаму телефон.

– Приветствую тебя, дорогой Равиль Закирович, – сказал Хамид Равшанович, раскинувшись в кресле. – Как оно? Ничего? Слава Аллаху, тоже нормально… Тут у меня, дорогой, есть маленькое дельце… Сижу я сейчас у вдовы уважаемого покойного Владимира Олеговича и веду пустой и глупый разговор. Дамочке, видите ли, нечем заняться, и она мне заявила, что продолжит бизнес мужа.

Я смотрела на Хама в упор, ожидая его реакции. По нашему с Равилем Закировичем договору тот должен сказать, что Володя при жизни пожелал передать свое дело мне, если с ним что-то случится. Но разговор шел между двумя таджиками, и я бы не удивилась, если бы Равиль Закирович пообещал мне одно, а сам поступил по-другому. Сердце в груди учащенно забилось, и я скрестила под столом два пальца. Внезапно доброжелательная улыбка на лице Хама сменилась злобной гримасой. В его глазах я увидела опасный огонек. Они забегали.

– Как?! – почти закричал Хам, еле сдерживая гнев. – Это нечестная игра, Равиль Закирович… Ты же мне как брат… Я понимаю, что тебе все равно, кто платит деньги, но это не по-нашему… Я понял, понял тебя. Ну, извини, что побеспокоил… До свиданья, дорогой.

Мы с Хамом смотрели друг на друга в упор, словно два зверя, готовые вот-вот сойтись в смертельной схватке не на жизнь, а на смерть. Я выдержала стальной взгляд, научившись делать это еще при жизни своего мужа.

– Ну и?.. – нагловато спросила я.

– Что «и»?! Что «и»?! Вам, дорогуша, одной не справиться, поверьте мне. – Хам вскочил с кресла и нервно заходил по кабинету взад-вперед.

– Я тоже так думаю, – спокойным голосом ответила я, и Хам от неожиданности резко остановился.

– Вот и прекрасно! Я всегда знал, что вы, Катя, умная, очень умная женщина. – Гнев на лице Хама сменился довольной улыбкой, от которой его глаза стали узкими, как щелки.

– Поэтому я хочу получить откупные, – не теряя спокойствия, словно между прочим сказала я и надкусила лежавшее на столе сочное краснобокое яблоко.

– Ха-ха-ха! Не только умная девочка, но и хитрая! – засмеялся Хам и погрозил мне пальцем, как нашалившему ребенку. – И сколько же хочет наша Катя?

– Пол-лимончика у. е., – глядя на Хама невинными глазами, ответила я, словно просила купить мне дешевенькую куклу.

От таких слов хорошее настроение мгновенно покинуло моего собеседника и он посерел от злости.

– Да ты хоть понимаешь, что это за деньги?! Ты… Ты… Я за жизнь столько не заработал! Нахалка! Соплячка! Ты считать умеешь?! – кричал он, брызгая слюной.

– Умею. – Я опять откусила кусочек яблока и спокойно продолжила: – Поэтому и хочу пятьсот тысяч зеленых.

– Катя… – Неожиданно Хам успокоился. – Извините, я погорячился, но давайте поговорим серьезно. Вы сами знаете, что это огромная сумма…

– Знаю. А также знаю, что вы отработаете ее за год или даже меньше, ведь вам теперь будет принадлежать город и область. Подумайте о перспективах. У вас вообще не останется конкурентов! Разве это не заманчиво? Вы сможете спокойно забрать свою семью из Душанбе.

– Нет, – вздохнул тяжело Хам. – Это нереальная сумма.

– Реальная. И я хочу получить ее не позже чем через два дня, – не моргнув глазом сказала я.

– Максим Иванович, этот дебильный ментяра, не захочет работать с женщиной.

– Максим Иванович на моей стороне.

– Не смешите меня, Катя, – ухмыльнулся Хам.

– Максим Иванович! – позвала я, и, к огромному удивлению Хама, дверь открылась и в ней показался сначала живот, а потом и сам Максим Иванович.

– Ха-ха-ха! – шлепнулся в кресло Хам и замотал головой. – Я мог бы догадаться, почему девчонка чувствует себя так уверенно! Не прощу себе этого.

– Конечно, Хамид Равшанович, этот дебильный мент находится на стороне вдовы Владимира Олеговича, – сказал покрасневший от услышанного в свой адрес оскорбления Крюк.

– Простите, Максим Иванович, я не хотел вас обидеть. Сам не знаю, как эти слова вырвались из моего вонючего рта. Эта девчонка довела меня до белого каления, – неохотно оправдывался Хам.

– Эта девчонка говорит истину. Через два дня в это же время названная ею сумма должна быть здесь, Хамид Равшанович, и тогда бизнес будет твоим. Сам понимаешь, что я тоже его теряю, и учти, добровольно.