Текст книги "И вновь искушение"

Глава 13

– Нет! Я не могу этого позволить!

Коннолл сидел рядом с Джилли на диване в доме ее родителей и изо всех сил старался сдержаться и хранить молчание, пока леди Манроу расхаживала по комнате словно обезумевшая. Она не садилась с того момента, как вошла вместе с виконтом в гостиную Манроу-Хауса.

– Мама, мне уже почти девятнадцать лет, и я вступила во владение наследством. И ничто меня не переубедит и не заставит изменить мое реше…

– До чего же ты неблагодарная! Неблагодарная и упрямая!

– Ей следовало бы взглянуть в зеркало, – пробормотал Коннолл, но Джилли сжала ему пальцы.

– Тсс! Хватит скандалов на сегодня, тем более с моей мамой.

– Он сделает ее счастливой, Элоиза, – внезапно произнес отец, сидевший в другом конце комнаты.

– Что?! – Виконтесса резко повернулась к нему. – Да ты хоть понимаешь, что ты несешь? – Она снова повернулась лицом к Конноллу: – Вы положили этот бриллиант мне в карман, да? – Она принялась ощупывать свое платье. – Но у меня нет кармана! Где он? Я требую немедленно ответить мне!

– Он здесь, дорогая, – сказал Манроу, поднимая руку. Бриллиант болтался на цепочке, поблескивая в свете камина. – Он у меня.

– У тебя? Но я положила его… – Леди Манроу замолчала, плотно сомкнув губы.

– Ты положила его в карман Конноллу вчера, – закончила фразу Джилли. Голос ее оставался на удивление спокойным. – Он обнаружил его и положил в коробку, чтобы вернуть мне. Я положила его в твой ридикюль сегодня вечером, чтобы преподать тебе урок. Он выпал, его поймал Коннолл, это в тот момент, когда началась драка. Папа взял его у Коннолла, чтобы спасти нас.

– Спасти вас? – переспросила она и шагнула к виконту: – Как ты смеешь вмешиваться, когда ты…

Манроу встал.

– Это верно, что он принес несчастье? – спросил отец, глядя не на жену, а на дочь.

– Думаю, что да. Было слишком много совпадений, которые не позволяют мне считать, что это всего лишь совпадения.

– Согласен, – медленно проговорил Манроу, выкладывая бриллиант на стол. – Я думал о том, что было бы несчастьем для меня.

«Твоя жена», – подумал Коннолл, однако продолжал держать язык за зубами. Все это его чрезвычайно заинтересовало.

– Он принес тебе несчастье, папа? – спросила Эванджелина.

– Он стоил бы мне дочери. – Отец улыбнулся. – Это самое худшее, что я мог представить, Джилли. Потерять тебя. Мое единственное утешение в том, что ты нашла добротное яблоко в связке червивых фруктов, которую швырнула тебе твоя мама.

– Спасибо, сэр, – прочувствованно сказал Коннолл. По крайней мере, один член семейства Манроу был, очевидно, на его стороне.

– Джон! Да как ты смеешь?!

– Ты не давала мне выбора, Элоиза. – Он подошел к Джилли и поцеловал ее в щеку, затем пожал Конноллу руку. – Вы оба получаете мое благословение, если оно чего-нибудь стоит.

– Стоит, папа, – подтвердила Эванджелина, беря его за руку. – Спасибо тебе.

– Вы не получите моего! – взорвалась леди Манроу. Судя по цвету, ее лица и дрожанию рук, она была на грани апоплексического удара.

– Мама, – сказала Джилли, – ты носила ожерелье целый вечер, и ничего неприятного с тобой не случилось. У тебя оно находилось в ридикюле целый час, и опять ничего не произошло.

– Что ты хочешь этим сказать, Эванджелина?

– Этот бриллиант воздействует на человека так, чтобы у него было то, чего он хочет меньше всего. Для тебя он не изменил ничего. Он подействовал на Коннолла, меня и папу, но не на тебя. Это говорит о том, что ты уже живешь с тем, чего меньше всего хочешь.

Джилли распрямила плечи, взяла ожерелье и шагнула к разгневанной матери.

– Я счастлива и опасаюсь, что эта вещь все разрушит. Она, похоже, никак не вредит тебе, поэтому пусть будет твоей. Делай с ней все, что ты хочешь. А я собираюсь выйти замуж за Коннолла. Он хороший человек.

Эванджелина взяла руку матери и положила ожерелье ей в ладонь, после чего вернулась на свое место. Когда она села, Коннолл почувствовал, как она дрожит, и нежно сжал ее пальцы. Противостоять родительнице, которой она никогда в жизни не смела, перечить, – для этого требовалось немалое мужество. И вера. Вера в него.

– Я люблю тебя, Эванджелина, – проговорил он, не спуская с нее глаз.

Она безо всякого предупреждения обвила руками его шею и крепко прижалась к нему.

– Я люблю тебя, Коннолл, – зашептала она ему на ухо. – Спасибо, что спас меня от самой себя.

Он еще крепче прижал ее к себе. Слава Богу, что Дейзи устала от его игр! Слава Богу, что она встретила Айви! И спасибо Господу за этот проклятый бриллиант, который он надеялся никогда больше не увидеть!

– Полагаю, что я должна принять его, – сказала виконтесса, сжимая пальцы вокруг ожерелья. – Но я не испытываю счастья по поводу этого, Эванджелина. И ты доживешь до того времени, когда пожалеешь об этом. Попомни мое слово, глупая ты девчонка.

Сколько можно терпеть… Коннолл поднялся:

– Если вы беспокоитесь, миледи, что Джилли будет принижена и сломлена супругом, то знайте: никогда этого не случится. И попрошу вас перестать спасать ее.

– Очень сожалею, если была таким тяжким бременем для тебя, Джилли, – суровым тоном сказала леди Манроу и покинула комнату.

Лорд Манроу вздохнул:

– Мне нужно куда-нибудь ее свозить. Это может поправить ей настроение.

– Папа, – спросила Джилли, видя, что он собирается уйти, – почему ты позволял ей верховодить, над тобой? Ведь ты, как это видно, способен…

– Иметь собственное мнение? – закончил за нее фразу отец. – Я люблю твою мать. Я был знаком с ее отцом. Я знал, что он за человек. Я делал все возможное, чтобы не походить на него. Очевидно, я зашел слишком далеко в своем стремлении, и ты дорого заплатила за это. – Он бросил взгляд на Коннолла. – Или едва не заплатила.

– Мне следовало бы знать тебя лучше. Он улыбнулся:

– Девочка, я пока что не умер. И она тоже придет в себя. Она больше всего боится, что ты сделала неверный выбор. Как только она увидит, что ты поступила правильно, этот холодок пройдет.

– Я надеюсь на это, папа. Спасибо тебе. Отец улыбнулся:

– И тебе. Вам обоим. Похоже, ветер изменился. Я буду его поддерживать.

Как только виконт покинул комнату, Коннолл сгреб Джилли в охапку и стал ее целовать.

– Итак, любовь моя, я считаю, что нам нужно запланировать день свадьбы, – сказал он. – Думаю, нам подойдет разрешение на венчание без церковного оглашения прямо на следующей неделе. А ты как думаешь?

Она положила руки ему на плечи, чтобы можно было посмотреть ему в глаза.

– Думаю, это хорошая идея, – пробормотала она и потянулась к нему губами. – Даже очень хорошая.

Спустя шесть недель

Эванджелина сделала круг по гостиной на втором этаже в Роли-Парке в Девоншире. Коннолл несколько раз говорил ей о размерах дома, равно как и о блестящей рыбалке в озере, которое находилось в дальней части имения. Однако то, что она увидела, ее поразило.

– Ты снова танцуешь? – донесся до нее веселый негромкий голос, и обладатель его появился в дверях.

– Не могу сдержаться. Я знала, что у тебя отличный вкус в отношении картин, но это самый красивый дом, который я когда-либо видела.

– И он твой.

– Наш, – поправила она.

– Мы могли бы поспорить об этом. Я почти гарантирую, что ты выиграешь. – Его рука обвилась вокруг ее талии, и она оперлась об него.

– Почти? – переспросила она смеясь.

– Ладно. Я полностью гарантирую. Ты ведь знаешь меня. Я обожаю поединки.

– М-м-м…

В дверь постучали.

– Леди Роли, прибыла еще одна коробка для вас, – сказала Доретта, приподнимая деревянный контейнер размером с коробку для шляп.

– Она, однако, меньше, чем другие, – сказал Коннолл, отпуская Джилли. – Вероятно, у тебя, наконец, иссякли наряды, которые нужно доставить.

– Вздор, – сказала она, оттолкнувшись от его плеча и идя на середину комнаты, чтобы принять коробку. – Вероятно, это серьги.

– Боже милостивый, – пробормотал он. – В таком случае я иду расширять конюшню. – Поцеловав ее в ухо, он снова вышел из комнаты.

Эванджелина засмеялась, согнала Электру с кровати и села, чтобы открыть крышку коробки. Маленькая шкатулка красного дерева была помещена в солому, к ней прикреплена записка.

– Коннолл, – сказала она, инстинктивно отдернув руки от шкатулки.

Он тут же вернулся в комнату.

– Что-то случилось? – настороженно спросил он.

– Это…

– Проклятие! – чертыхнулся он, глядя на шкатулку. – Я-то думал, у нас есть шанс на спокойный брак.

– Я тоже так думала. – Вытерев ладони о юбку, Эванджелина сунула руку внутрь и развязала шнурок, которым была привязана записка.

– Джилли, не надо. Лучше я сразу выброшу все это в озеро.

– Вероятно, это убьет всех твоих рыб. И потом, я дотрагиваюсь до записки, а не до шкатулки.

– Я сомневаюсь, что «Соланум» столь тонко разбирается в нюансах, – мрачно заметил Коннолл.

Она понимала его беспокойство. С учетом новости, которую она сообщила ему вчера, они оба имели все основания не хотеть ничего другого, кроме счастья в течение последующих восьми месяцев. Однако ее мать ждала внуков, и Джилли не могла даже представить, чтобы виконтесса пошла на такой риск из мстительных соображений.

Почти не дыша, она развернула записку, быстро пробежала ее глазами и передала Конноллу, при этом на глазах у нее блеснули слезы.

– Вот, – сказала она, вытирая щеки.

– Боже милостивый, Джилли, – пробормотал он, обнимая свободной рукой ее за плечи.

– Ты прочитай.

– «Дорогая моя Эванджелина, – послушно начал читать Коннолл вслух, – недавно я обнаружила, что женщина может получить весьма важный урок от собственного ребенка – точнее, детей, ибо я должна включить сюда и Коннолла». – Он бросил взгляд налицо Джилли. – Это первый раз, когда она называет меня иначе, чем «этот мужчина».

– Читай дальше, Конн.

– Читаю, читаю. «Твой отец взял «Соланум» и спрятал его от меня. С того времени мы имели с ним несколько весьма интересных – и полезных – бесед. В результате этих бесед, а также твоего брака мы решили осенью совершить путешествие в Шотландию. И я не могу, нет, не хочу брать бриллиант с собой. Похоже, у меня наступила полоса счастья, и я не хочу подвергать это счастье риску. Так что бриллиант снова твой, поскольку тетушка Рейчел продолжает считать тебя наиболее подходящей кандидатурой для его хранения. Делай с ним все, что считаешь нужным. С наилучшими пожеланиями – твоя мама».

Они довольно долго сидели молча, глядя на шкатулку.

– Это так неожиданно, – сказал, наконец, Коннолл.

– Что мы будем делать с ним?

– У меня есть идея. – Он встал и поднял коробку, в которой лежала шкатулка с бриллиантом. – Пойдем со мной.

– Ты не можешь его выбросить. Кто-нибудь его найдет, и если затем с этим человеком что-нибудь случится, это будет наша вина. – Она проследовала за Конноллом по лестнице до его кабинета, где он сел за письменный стол и придвинул к себе лист бумаги. – Что ты делаешь?

– Пишу предупреждение, – ответил он. – Я не собираюсь его выбрасывать. – Он подул на листок, затем сложил его. Осторожно открыл коробку, заглянул внутрь, что-то пощупал внутри одним пальцем. – Он здесь, в бархатном мешочке. Как я уже сказал тебе, у меня есть идея.

– Но ты до сих пор не сказал мне, в чем она заключается.

– Я показываю тебе. – Коннолл сунул записку, внутрь шкатулки из красного дерева и захлопнул крышку снова, после чего поднял большую коробку. – Следуй за мной, любовь моя.

На сей раз, они вышли из дома и направились к большой каменной конюшне. Коннолл выгнал полдюжины конюхов и прошел в дальний задний угол одного из стойл. Наконец он поставил коробку на пол.

– Ты собираешься похоронить его в конюшне?

– Нет. – Он протянул руку вверх, ухватился за один из больших камней в стене и стал его раскачивать. Наконец камень подался и оказался в его руке. Коннолл поставил его рядом с коробкой.

– Я обычно прятал здесь свои сокровища, когда был маленьким, – пояснил он, глянув на Джилли через плечо. Сунув руку, он извлек из тайника свинцового солдатика и шиллинг. – Маловато, – сказал он, передавая эти сокровища ей.

– Ты помнишь, – спросила Эванджелина, когда он нагнулся и осторожно поднял шкатулку, – что я тебе говорила относительно объяснения тетушки по поводу проклятия?

– О том, что счастье следует за несчастьем, если ты убираешь подальше эту чертову штуку?

– Да, именно.

– Помню.

Он осторожно засунул шкатулку глубоко в стену и поставил на место камень. Когда все было закончено, угол выглядел так, словно никто к нему не прикасался, по крайней мере, несколько десятилетий.

– Ты замечательный человек, – сделала вывод Эванджелина.

– Знаю. Я ведь женился на тебе.

– Ты, в самом деле, думаешь, что он будет здесь в безопасности?

– Я не только думаю, что он будет здесь в безопасности. Я думаю, что Аддисоны будущих поколений выиграют оттого, что он спрятан в стене Роли-Парка.

– До тех пор, пока кто-то не снесет твою конюшню.

– До тех пор, пока кто-нибудь не найдет его. – Коннолл улыбнулся и нагнулся, чтобы поцеловать ее. – А если найдут, я могу лишь надеяться, что они умеют читать и немедленно снова его спрячут.

Эванджелина в ответ также поцеловала Коннолла, с наслаждением ощущая его теплое сильное тело.

– Или же, если они будут очень несчастливы, бриллиант вообще не окажет на них никакого действия.

– Ты говоришь о наших потомках, Джилли. Они не могут быть несчастливыми.

Эванджелина засмеялась, обвила рукой его шею, и он оторвал ее от пола.

– Но иногда несчастье может превращаться в счастье. Ты яркий тому пример.

– И ты не забывай об этом.

БРИЛЛИАНТЫ – НЕ ЛУЧШИЕ ДРУЗЬЯ ДЕВУШЕК

Глава 1

Июнь 2007 года. Среда, 8.51 утра

– Забудь об этом, Рик! – обернувшись, сказала Саманта Джеллико. – Ты сам пригласил меня на эту работу, так что не суйся сюда.

– Это мое здание, – донесся в ответ густой баритон, в котором отчетливо слышался британский акцент.

– Твое здание арендовал «Ви-энд-Эй музеум»[2]2
  Музей Виктории и Альберта в Лондоне. – Примеч. пер.


[Закрыть].

Чтобы предотвратить дальнейший спор и не дать ему услышать ее смех, она захлопнула садовую калитку и зашагала под ярким девонширским солнцем к старой конюшне в Роли-Парке. Сейчас это была уже не конюшня. Довольно давно некто превратил ее в склад, значительно увеличив площадь здания. А затем Рик Аддисон сделал из нее громадный, надежно охраняемый зал с контролируемым температурным режимом для хранения картин и предметов искусства.

Но сейчас она даже этой функции не исполняла.

– Привет, Арманд, – поздоровалась Саманта с прилично одетым лысым мужчиной, который стоял перед запертой дверь. – Извини, что опоздала.

– Не беспокойтесь, мисс Джеллико, – ответил Арманд Монтгомери, который выглядел так, словно сдерживал желание отдать честь. – Я сам только что прибыл.

Он лгал. Саманта видела, как его голубой «мерседес» появился на подъездной дорожке двадцать минут назад. Но он тоже был британцем и даже помощником хранителя Музея Виктории и Альберта и потому никогда не станет жаловаться на то, что его заставили ждать.

– Вот новый код аварийной сигнализации, – сказала она, вынимая карточку из кармана джинсов и передавая ему.

Он внимательно всмотрелся в набор цифр, очевидно, пытаясь их запомнить, затем сунул карточку во внутренний карман пиджака.

– Я разорву ее, как только мы попадем внутрь, – сказал он, заметив выражение ее лица.

Так-то лучше! Она устала напоминать ему об этом. Ее не переставало удивлять то, как большинство людей, обладающих вещами, которые стоят того, чтобы их украсть, смотрят на охранников, наивно думая, что с ними и их достоянием никогда ничего плохого не случится. Она находила такой подход в корне неверным, для нее жизненно важной обязанностью было поддерживать бдительность охранников.

Смущенно улыбаясь, он подошел к устройству с пятизначным кодом, подождал, пока красный огонек сменился зеленым, и открыл тяжелую огнеупорную дверь.

– Лорд Роли, то есть мистер Аддисон, присоединится к нам?

Саманта пожала плечами. Она привыкла жить в тени, быть тем, кого никто не замечает, но сейчас, черт возьми, у нее была законная работа. Ее раздражало, что как бы хорошо она с нею ни справлялась, первый вопрос всегда был о Ричарде Аддисоне. Да, он был одним из самых богатых парней в мире. Да, он был яркий и блистательный, да, они сожительствовали в течение восьми месяцев, но эта работа была ее. А не его.

– Он очень занят. Не знаю, появится он сегодня или нет. – К тому же она предупредила его, чтобы он не появлялся.

– Да, конечно. Весьма любезно с его стороны предоставить нам этот зал для выставки драгоценных камней. Я думаю, это самое лучшее место из всех, которыми мы когда-либо располагали.

Они вошли в здание. Его стены оставались каменными, хотя многие из них были заменены или переделаны, чтобы принять электропроводку и провода сигнализации. Некогда грязный пол теперь покрывала серая плитка, уложенная поверх бетона, а деревянная крыша над открытыми дубовыми балками была покрыта защитным лаком и укреплена скрытыми стальными скобами.

Во всю длину стен в три ряда стояли стенды для экспонирования, настолько напичканные проводкой и датчиками, что никогда не переставали сдержанно гудеть.

Саманта набрала другой код и открыла панель, встроенную в ближайшую стену. Все контрольные переключатели находились внутри, и она включила свет, освещающий экспонаты.

– Стало быть, вот так это будет выглядеть, когда мы начнем функционировать? – спросил Монтгомери, шагая между двумя рядами защищенных стеклом стендов.

– Это как раз то, что я собиралась вместе с вами проверить, – ответила Саманта. – Освещение кажется сильным, пока здесь только мы с вами, но когда соберется пара сотен людей, и они будут наклоняться, рассматривая экспонаты, в помещении будет достаточно темно для того, чтобы заработали карманники.

– Драгоценности прибудут завтра, а выставка откроется…

– В субботу. Я знаю. Именно поэтому я привезла с собой электрика, пока вы путешествовали с камешками по Эдинбургу. Что вы скажете об этом? – Саманта снова потянулась к панели.

– Но мы говорили, что верхний свет будет… – Он посмотрел вверх, в то время как она щелкнула выключателем. – О!

Стекло, покрывающее экспонаты, было из очень дорогого, поглощающего свет материала, но драгоценности сами по себе обладают высокой отражающей способностью, что создает совершенно иную проблему. Ее решение заключалось в том, чтобы установить непрямое освещение под потолком вдоль стен конюшни-склада-музея. При этом верхняя часть помещения будет омываться мягким белым светом, который постепенно станет слабеть на уровне экспонатов.

– Мне нравится, – сказал Монтгомери, поворачиваясь по кругу. – Новаторский подход. Похоже, у вас дар к этому.

Саманта пожала плечами:

– Я стараюсь.

В свое время, работая как вор-форточник, она сталкивалась с самыми разными типами освещения артефактов, известных человечеству, и поэтому хорошо представляла, какое из них работает, а какое нет. Это, однако, должно остаться профессиональным секретом. С того времени как она стала жить с процветающим бизнесменом, чем меньше людей знало про ее малопочтенное прошлое, тем лучше. И это, даже не беря во внимание тот факт, что она покончила с этим всего восемь месяцев назад, в то время как срок давности за кражу Пикассо или Рембрандта в среднем составлял семь лет.

– Меня несколько беспокоит пожарный выход, – сказал Монтгомери.

Саманта встряхнулась. Нельзя погружаться в самоанализ во время работы. Угол, на который он показал, был вдвое темнее, чем остальная часть зала.

– Черт! – пробормотала она. – Рефлектор снова сел. Я поправлю его.

– Я могу…

– Нет, мы его ставили первым, и все еще продолжаем экспериментировать.

Подтянув одну из стремянок, которая все еще стояла в помещении, Саманта поднялась наверх, чтобы поправить рефлектор. Внезапно камень, за который она ухватилась для страховки, сдвинулся под ее рукой.

– Дерьмо! – пробормотала она, хватаясь за выступ другой рукой, чтобы сохранить равновесие.

Мистер Монтгомери схватил ее за щиколотки, едва не заставив вскрикнуть. Она совершенно не терпела, когда ее хватают, независимо ни от каких обстоятельств. Чтобы не пнуть его ногой в лицо, она сделала глубокий вздох.

– Со мной все в порядке, мистер Монтгомери. Просто попался неплотно закрепленный камень.

Он отпустил ее.

– Нам лучше его заделать до открытия. Не хватало еще, чтобы он упал на бриллианты.

– Этого мы не допустим. – Саманта потянула камень, и он вышел из стены. При рассеянном свете она видела пространство в глубине. А для чего нужно подобное пространство, если не для шкатулки, которую можно там спрятать? Сердце у нее забилось быстрее. Всем понравилась бы идея о запрятанном сокровище, подумала она, осторожно пытаясь вытащить шкатулку. Для нее это были ощущения, близкие к оргазму.

– Что там такое?

– Я не знаю, – рассеянно сказала Саманта, стирая пыль с верхней части шкатулки и спускаясь вниз. Красное дерево, отполированное и инкрустированное. И старое. Не похоже на детскую шкатулку для хранения мелочей.

– О Господи! – произнес Монтгомери, заглядывая ей через плечо. – Почему вы не открываете ее?

Она хотела открыть, страшно хотела. В конце концов, она возглавляла охрану этого здания, так что даже обязана, была знать обо всем, что находится внутри его. Даже о старинных спрятанных вещах. В особенности, когда они находятся внутри стен конюшни родовой собственности Рика.

В течение последних восьми месяцев она преодолела немало искушений, но никто не может ожидать, что она проигнорирует шкатулку, которая буквально свалилась ей в руки. Рик не стал бы.

Сделав глубокий вздох, Саманта открыла крышку. Внутри находился маленький бархатный мешочек. Все еще сомневаясь, она сунула в шкатулку руку и перевернула мешочек. Из него вывалилась инкрустированная бриллиантами цепочка, приделанная к голубому бриллианту размером с грецкий орех. Бриллиант подмигнул ей.

Одновременно над ее головой щелкнула и взорвалась маленькая молния, обдав ее искрами. Ахнув, она захлопнула крышку. О Господи!

Монтгомери уставился на потолок.

– Это…

– Извините м-меня, я на м-минутку, – заикаясь, проговорила Саманта и бросилась к выходу. Крепко сжимая в руке шкатулку, она пересекла часть временной автостоянки, которую они устроили на время выставки, открыла садовую калитку, толкнув ее бедром, и быстро зашагала к массивному дому.

Бриллиант. Проклятый бриллиант! Они встречались – черт побери, стали жить вместе – спустя три дня после их первой встречи, и Рик дал ясно понять, что хочет прожить с ней всю оставшуюся жизнь. Но он также знал, что она редко задерживалась на одном месте и никогда не работала с партнерами.

Если таким образом он преподносит ей подарок, не вынуждая дезертировать… что ж, это очень даже умненько. Он знал, что она любит головоломки, а спрятанная шкатулка в потайной стене была той еще загадкой. Но бриллиант не просто подарок. Бриллианты всегда что-то означают. А бриллианты такого размера…

– Рик! – крикнула она, едва дойдя до главного холла.

– Что? – Буквально через пару секунд Рик перегнулся через перила балкона над ней. – Никак, ты убила Монтгомери?

Несколько мгновений она просто смотрела на него. Черные волосы, голубые глаза, тело профессионального футболиста – и это все ее. Остроумно-идиотская реплика, которую она собиралась отпустить относительно бриллианта, застряла у нее в горле.

– Что случилось? – повторил Рик, спускаясь по лестнице. На нем были серая тенниска и джинсы, ноги босые. Да, ее миллиардер любит ходить босиком.

Продолжая сжимать шкатулку в руке, Саманта подошла к основанию лестницы, схватила его за плечи и поцеловала.

Рик провел ладонями по ее бедрам и притянул к себе. Она вздохнула и прижалась к его поджарому, мускулистому телу. Уголком глаза она увидела дворецкого, который вышел было в холл, увидел их и повернул назад – туда, откуда только что прибыл.

Отодвинувшись от нее на один или два дюйма, Рик убрал прядь рыжеватых волос ей за ухо.

– Что именно вы обсуждали с мистером Монтгомери? – спросил он.

Сердце у нее гулко застучало, она с трудом собралась с мыслями.

– Я нашла это, Бритт. Спасибо тебе, но… это слишком много.

Рик насупил брови:

– О чем ты толкуешь, Янк? Саманта протянула ему шкатулку:

– Вот об этом. Когда ты положил ее…

Рик взял шкатулку из рук Саманты, посмотрел на ее лицо, затем открыл шкатулку.

– Боже милостивый! – выдохнул он, вынимая сверкающий бриллиант вместе с золотой цепочкой. – Откуда это взялось?

– Это ты положил его туда. Разумеется, он не клал. Она выставила себя идиоткой.

Означало ли это, что она надеялась получить бриллиант?

Вот и конец независимой Саманте Элизабет Джеллико. Тупица!

– Куда положил?

– Он находился в тайнике – в стене выставочного зала. Пойдем, я покажу тебе.

– Погоди минутку. – Поставив шкатулку на боковой столик, Рик вытащил сложенный лист бумаги, прилепившийся к крышке. – Ты видела это?

Саманта покачала головой. Мало того, что она оказалась идиоткой, так еще и ненаблюдательной. Что, черт возьми, с ней произошло?

Рик осторожно развернул лист. Его края были смяты, бумага пожелтела и скукожилась.

– «Тому, кого это может касаться, – прочитал он, подставляя бумагу так, чтобы на нее падал утренний свет из окон. – Предмет, который вы обнаружили, известен как бриллиант «Соланум». Ранее он принадлежал семейству Манроу из Ланкастершира, до моей женитьбы – Эванджелине Манроу и с ее разрешения перешел ко мне».

– Кто такая Эванджелина Манроу?

– Тихо. Я читаю. «Бриллиант был обнаружен представителем семьи Манроу в южной части Африки в 1640 году и с этого времени оставался предметом, приносящим несчастье. Поскольку именно вы его нашли, решение за вами, но я должен предупредить вас, что прикосновение к этому бриллианту, его ношение порождает самые невероятные несчастья. Наоборот, если кто-то прикоснулся к нему, а затем спрятал его, то это приносит человеку счастье. Я советую вам, более того, прошу вас вернуть это письмо и шкатулку туда, где вы ее нашли, а если это невозможно, поместить в другом надежном месте. Это единственный способ получить выгоду от сего таинственного бриллианта. Я был свидетелем обеих сторон воздействия бриллианта и могу поручиться за правдивость легенды. Да снизойдет на вас счастье! С искренним уважением, Коннолл Спенсер Аддисон, маркиз Роли». – Рик посмотрел на Саманту, затем снова на послание. – Дата: 19 июля 1814 года.

Саманта наблюдала за выражением его лица. Как человек, давно владеющий баснословным богатством, он очень редко говорил об этом. Обычно он морщился, если кто-нибудь обращался к нему как к маркизу Роли, всегда предпочитая, особенно в Соединенных Штатах, чтобы его называли просто мистер Ричард Аддисон.

– Ты знаешь этих людей? – наконец спросила она.

– Да. Коннолл и Эванджелина – мои прапра и еще несколько раз прародители. Их портреты есть в галерее.

– Стало быть, этот бриллиант находился в стене около двухсот лет?

– Похоже, что так.

Саманта посмотрела на бриллиант и шкатулку:

– Мы должны вернуть его на место.

– Ты с ума сошла? Если он настоящий, то тянет не меньше чем на сто пятьдесят карат, не считая мелких на цепочке. И к тому же он голубой. Ты знаешь, какая это редкость?

– Он приносит несчастье. Так утверждает твой предок.

– Ты слишком суеверна. Покажи мне, где ты его нашла. Рик взял шкатулку и хотел ее отдать Саманте, но она попятилась назад и спрятала руки за спину:

– Нет.

– В письме говорится, что ношение его в руках дает тот же эффект, что и ношение на груди. Ты принесла его в дом. Тебя ударила молния? Ты провалилась в яму?

– Рик, это…

– Двести лет назад мой предок был достаточно суеверен, чтобы спрятать бриллиант, который стоит несколько миллионов фунтов. Я думаю, мы более просвещенные люди, разве не так?

После слов Рика она почувствовала себя совсем глупой. И, пусть неохотно, Саманта подставила руку, и Рик повесил ожерелье ей на пальцы. Оно было восхитительным.

Потрясающим! В течение нескольких секунд она ждала, затаив дыхание, что разверзнется небо или случится что-либо подобное, но ничего не произошло.

– Я не могу не быть суеверной, ты ведь знаешь, – сказала Саманта, видя, как Рик смотрит на нее с насмешливой улыбкой. – Черные кошки, лестницы, все это дерьмо – это ведь…

– Да, я слышал, что уголовники всюду ищут предупреждения, – он снова поцеловал ее, – но ты ведь больше не уголовница. Покажи мне этот тайник в стене.

Саманта зажала бриллиант в кулаке, вздохнула и притворилась, что больше не похожа на нервного длиннохвостого кота в комнате, полной кресел-качалок.

– Хорошо, но если земля все-таки провалится, я утащу тебя с собой.

– Я и не ожидаю ничего иного.