Текст книги "Скандальное пари"

Глава 14

Если Элизабет, танцуя вальс, не перестанет неожиданно поворачиваться и добавлять замысловатые па, бедный лорд Чарлз рискует сломать себе шею, поддерживая ее.

Глядя на них, Эмма едва скрывала улыбку. Лиззи, конечно, была слишком импульсивна, и энергия в ней била через край, но, когда она начнет карьеру учительницы или гувернантки, ей уже не будет позволительно размахивать руками и вертеться волчком. У каждого хотя бы раз в жизни должна быть возможность вести себя так, как хочется.

Когда танец закончился, Лиззи остановилась возле Эммы, чтобы отдышаться. Такое раскованное поведение было не в пользу Грея, но девочка прекрасно понимала, что сегодня вечером никто не осудит герцога Уиклиффа.

– Вы меня видели? – Элизабет сделала еще один поворот вокруг себя.

– Видела, – сказала Эмма, поправляя рукав ее платья. – Постарайся никого не покалечить, дорогая. – Кто-то подошел к ним сзади, и она сразу почувствовала кто. – Ваша светлость.

Грей склонился над ней: огромный золотисто-коричневый лев, заигрывающий с маленькими ягнятами академии.

– Могу я пригласить вас на танец, Эмма? – спросил он, протягивая ей руку.

– Нет, что вы! Это девочкам нужна практика, а не мне, ваша светлость. – Но Грей подметил, что она наблюдала за каждым его шагом, когда он танцевал с Джейн, и отказ прозвучал малоубедительно.

– Я думал, вы учите их на собственном примере.

– Да, но…

– Так давайте покажем, как это делается!

Эмма в нерешительности посмотрела сначала на него, потом на раскрасневшиеся лица своих воспитанниц.

– Ладно.

Она надеялась, что это будет кадриль или снова контрданс и ей не придется оставаться подолгу в его объятиях. Даже дотрагиваться до его рук было для нее пыткой. А уж если он ее обнимет…

Оркестр начал играть вальс.

Эмме стало немного не по себе, когда Грей вывел ее на середину зала. Его рука крепко обняла ее за талию, и она закрыла глаза.

– Не делайте этого, – шепнул он.

– Не делать чего?

– Не закрывайте глаза. А то я их поцелую.

Ее ресницы тут же взлетели вверх.

– Не смейте!

Он уверенно повел ее в танце.

– Попробую сдержаться, но вы, однако, должны знать, что…

– Пожалуйста, ведь вы пригласили меня танцевать не для того, чтобы говорить, как вам хочется прикасаться ко мне и целовать.

Уголки его губ чуть дрогнули.

– Мы уже установили, что вы испытываете ко мне вожделение, поэтому я приберегу эту часть диалога до того времени, когда мы будем одни.

От одного упоминания о том, что они могут остаться наедине, у Эммы чуть было не подогнулись колени.

– Вы что-нибудь рассказывали леди Сильвии? – Надо было срочно менять тему разговора. – О том, что… произошло?

– Вы имеете в виду тот вечер, когда я прокрался в академию и занимался любовью с директрисой?

– Грей, пожалуйста, – взмолилась Эмма.

Он слегка нахмурился:

– Нет, ни словом не обмолвился, даже и не собирался бы. Почему вы так решили?

– Она смотрит на меня как-то странно.

– Вы не из Лондона. Все, кто не имеет дома в Лондоне, кажутся ей странными.

– Нет, она смотрит как-то не так.

Во взгляде Грейдона появилось уже знакомое ей выражение любопытства и досады.

– Тогда что это был за взгляд? Или мы играем в шарады и я должен догадываться?

– Вы тоже заметили, иначе не осадили бы ее, когда она приставала ко мне с расспросами.

– А если мне самому нравится задавать вам вопросы?

– Я пытаюсь не делать поспешных выводов. Просто мне показалось, что она… кое-что знает. О нас. И это ей не нравится.

– Может быть, вы и правы, – сказал он более серьезным тоном. – Я это выясню.

Эмма так крепко стиснула его плечо, что ногти буквально вонзились в железные мускулы.

– Нет, прошу вас!

Несколько минут они вальсировали молча.

– Вот что, Эмма, – наконец сказал он, пристально глядя на нее. – Я буду осторожен, если вы мне кое-что расскажете.

У Эммы ёкнуло сердце. Хотя она всячески пыталась скрыть свои чувства, но на самом деле надеялась, что это «кое-что» относится к его желанию снова быть с ней. Она жаждала взять еще несколько уроков у Грейдона Брэкенриджа – столько, сколько раз им удастся быть вместе за те две недели, что он еще проведет в Гемпшире. Но она ни за что не даст ему понять, как тоскует по нему, потому что знала, что нравится ему сильной и независимой. Она и себе нравилась именно такой.

– Что я должна рассказать вам? – осторожно спросила Эмма.

– Вы упомянули, что встречали таких людей и раньше. – Он кивнул в сторону гостей. – Но ведь не в академии? А где?

– В Лондоне. – Он видел, что она занервничала.

– А когда вы были в Лондоне? Я вас там не помню.

Если бы их пути пересеклись, его она уж точно запомнила бы.

– Лондон – большой город, ваша светлость. И я сомневаюсь, что вы меня заметили бы.

– Уж поверьте, заметил бы.

Эмма вдруг осознала, что слишком тесно прижимается к нему, и ей стало трудно дышать. К счастью, в вальсе это допускается и никто на них не обратил внимания.

– Это случилось очень давно. Мне было всего двенадцать лет.

Лицо Грея помрачнело.

– Что это был за негодяй, который не пощадил двенадцатилетнюю девочку?

В его тоне появились угрожающие нотки.

– С этим все равно ничего нельзя было поделать.

– Мне так не кажется.

– Правда? И что бы вы сделали, ваша светлость?

– Я бы убил его.

Что-то в его тихом голосе подсказало ей, что он отнюдь не шутит. Не хотела бы она столкнуться с ним лицом к лицу, окажись он по-настоящему разъярен.

– Он умер шесть лет назад. Так что спасибо за предложение, но…

– Кто это был?

– Это не важ…

– Кто это был? – повторил он еще тише.

– Мой дядя – двоюродный, на самом деле, – и все было не совсем так, как вы, очевидно, полагаете.

– Так расскажите.

– Хорошо, если это заставит вас прекратить расспросы. Он был кузеном моей матери. Когда умер мой отец, нам некуда было идти, и дядя согласился принять нас. К тому времени мать уже была очень больна и через два месяца скончалась. Пока она была жива, дядя был добр и заботлив. Не переставал обещать, что постарается устроить мне блестящий дебют в обществе и обеспечить достаточным приданым, чтобы я могла сделать хорошую партию.

– И все это было ложью.

– Да. Через несколько дней после смерти матери я пошла погулять в сопровождении служанки. Когда я вернулась, дядя стоял на пороге с сумкой, набитой моей одеждой. Он заявил, что не собирается быть благодетелем такой тощей девчонки, как я, поскольку я слишком молода, чтобы предложить ему что-нибудь взамен. Он велел служанке зайти в дом, бросил мне сумку и захлопнул дверь. – Эмма на секунду закрыла глаза. – До того момента я не понимала, что люди могут так бессовестно лгать. Глупо, не правда ли? Но мне это и в голову не приходило.

– Что же было дальше?

– Не прошло и недели, как констебль арестовал меня за попрошайничество и бродяжничество, и я попала в работный дом[13]13
  Дом призрения для бедняков – с жестким режимом и обязательной работой в пользу благотворительных обществ, которые содержали эти дома.


[Закрыть]. Сестра моего отца, тетя Патриция, стала меня разыскивать и нашла только через полгода. До сих пор удивляюсь, как ей это удалось. Она, видимо, потратила немало денег, чтобы, подкупив слуг, разузнать что-нибудь обо мне.

– Как его звали?

– Граф Росс. – От одного упоминания этого имени Эмма почувствовала во рту горечь, а руки ее сами сжались в кулаки.

– Росс. Я знал его, но не очень хорошо. Если это вас хоть сколько-нибудь утешит – ходили слухи, что он умер от сифилиса.

– Я тоже об этом слышала. Не удивлюсь, если слух был верным.

– Работный дом, – прошептал Грей. Глаза его снова сверкнули гневом. – Не могу себе даже представить…

– Благодарите Бога за это.

– Вы поэтому так озабочены судьбой Элизабет? Не хотите, чтобы она оказалась там же?

– Меня волнует не только судьба Лиззи, хотя, должна признаться, к ней у меня особое отношение. Я хочу научить своих девочек быть самостоятельными, дабы они не зависели от чьей-либо недоброй воли или, наоборот, расположения и могли вести достойную жизнь.

Вальс закончился. Грей хотел бы продолжить беседу, но, пожалуй, она рассказала ему более чем достаточно.

Стоя рядом с Уиклиффом, Эмма подумала, что, как бы в данный момент он ей ни сочувствовал и как бы ни билось ее сердце в его присутствии, таких черт характера, как высокомерие и заносчивость, у него не отнимешь. И если когда-нибудь в общество просочится слух, что директриса Академии мисс Гренвилл провела полгода в работном доме, ей придется туда вернуться.

Эмма ужаснулась своим мыслям. Что с ней случилось? Она не имеет права подозревать Уиклиффа в непорядочности.

– Я полагаю, Лиззи захочет потанцевать с вами, – сказала она, высвобождая руку.

– Эм, – негромко сказал Грейдон, – я восхищаюсь вами. И я даю вам слово, что никто ничего не узнает.

Эмма проглотила комок, неожиданно вставший в горле. Иногда в нем что-то просыпалось…

– Спасибо и за то, и за другое.

Неожиданно Хоббс громко постучал своим жезлом по полу. Все обернулись. Дворецкий был явно доволен тем, что званый вечер проходит с соблюдением всех формальностей, даже если его дают в честь нескольких юных девиц.

– Эмма, – начал Грей, и вид у него вдруг стал неуверенным, так что она испугалась.

– Леди и джентльмены, разрешите…

– Не спешите с выводами.

– …представить мистера Фредерика Мейберна.

В зал с беззаботным видом вошел Фредди. Он был одет довольно скромно – во всяком случае, для него. Лишь завязанный сложным узлом шейный платок выдавал в нем денди. В неброском сером камзоле и высоких сапогах он выглядел аккуратно и строго, хотя и не так элегантно, как Грей.

Эмма чуть было не задохнулась от возмущения. Сердито обернувшись к Грею, она спросила:

– Что он здесь делает?

– Нам не хватало кавалеров для танцев, – пожал плечами Грей. – Поэтому я подумал, что он…

– Я не позволю ему ухаживать за Джейн или за кем-нибудь из девочек, – предупредила Эмма. – Мы не агентство по поиску невест, а учебное заведение и должны заботиться о своей репутации. Никто из родителей не отпустил бы своих дочерей в академию, зная, что поблизости околачиваются мужчины, готовые соблазнить их еще до их дебюта в обществе.

Грей шагнул мимо Эммы, чтобы приветствовать Фредди.

– Вот за это я бы не поручился, – бросил он на ходу.

Ну, это уж слишком.

– Вы холостяк, ваша светлость, – парировала она. – В данном случае, уверяю вас, ваше мнение не авторитетно.

Эмма решительно направилась к Мейберну.

Фредди, увидев ее, поспешно сделал шаг назад.

– Добрый вечер, мисс Эмма, – запинаясь, сказал он. От его самоуверенности не осталось и следа.

– Уходите, – сказала она, надвигаясь на Фредди.

– Но меня пригласили. – Отступая, он смотрел куда-то поверх ее плеча.

– Он не будет танцевать с Джейн, – услышала Эмма голос герцога, оказавшегося за ее спиной – и даже очень близко.

Она внезапно остановилась, чувствуя, что затевает скандал.

– И любезничать с ней тоже не будет, – заявила она.

– Не буду. – Фредди перестал пятиться и остановился на пороге. Дальше ему пришлось бы уже выйти из зала.

– И ни через кого не будет передавать для Джейн записок, – продолжала настаивать Эмма.

– Не буду.

Она обернулась к Грею:

– Дайте слово.

– Даю.

– Очень хорошо.

Эмма с удовольствием выставила бы Мейберна из Хаверли, но ей пришлось смириться с его присутствием. Она прекрасно понимала причины, по которым он здесь очутился. Грей не раз предупреждал ее об опасностях внешнего мира и о том, как плохо ее воспитанницы к ним подготовлены. Фредди представлял собой явную угрозу, но под пристальным вниманием герцога, Изабель и ее самой был не так уж опасен, а для девочек это была неплохая практика.

Оркестранты, заметив, что инцидент улажен, заиграли кадриль. Джейн пригласил лорд Чарлз, хотя Эмма подозревала, что тут решающую роль сыграл титул юной леди, а не благородное желание Бламтона защитить ее от ухаживаний Мейберна.

За спиной Эммы послышался шум шагов, и она обернулась. Это оказался Фредди.

– Мисс… Могри, разрешите пригласить вас на этот танец.

Эмма кивнула, и Мэри, сделав книксен, приняла его руку.

– Вы оказали мне честь, мистер Мейберн.

– Фредерик, если позволите.

– Видите? – Грей взял Эмму под локоть. – Все не так страшно, правда?

– Вы должны были предупредить меня, что пригласили Фредди.

– Я и не подозревал, что даже повесы боятся вас, мисс Эмма. В первый момент я подумал, что придется одолжить Фредерику пару сухих штанов.

– Очень смешно! Неужели вы не понимаете, почему я возражала.

– Прекрасно понимаю. Но полагаю, что и вы догадываетесь, почему я пригласил его на этот вечер.

– Да, конечно.

Лиззи подпрыгивала на цыпочках, и у нее был такой вид, будто она вот-вот лопнет. Заметив это, Грей приподнял бровь, лицо его оставалось строгим, но зеленые глаза смеялись.

– Хм. Я хотел пригласить тебя потанцевать, детка, но, по-моему, тебя вот-вот хватит удар.

Девчушка схватила Грея за рукав и вытащила его на середину зала к другим танцующим.

– Вы оказали мне честь. Давайте, Грей.

Эмма чуть было не подавилась от смеха. Когда Грейдон Брэкенридж позволял себе забыть о своем высоком положении, он оказывался живым, веселым человеком. И если он и дальше будет верен своему слову, она окажется в жуткой опасности: еще больше полюбит его.

– Эмма, позвольте…

Это был виконт. Эмма, наклонившись к нему, почти беззвучно прошептала:

– Пригласите Джулию.

– Вы меня прервали – я как раз собирался пригласить Джулию на кадриль.

– О да, – сказала Джулия, вскочив.

– Джулия, твои манеры, – напомнила ей Эмма.

– У Лиззи тоже их нет.

– Лиззи всего двенадцать лет, а тебе – семнадцать.

– Вы правы, мисс Эмма. Благодарю вас, лорд Дэр. Вы делаете мне честь.

Лорд Хаверли пригласил мисс Босуэлл. Эмма усадила Генриетту на стул у стены.

– Тебе весело? – спросила она девушку.

– Да, очень. – Генриетта взглянула на леди Сильвию, которая пристально смотрела на них с противоположной стороны зала. – Только мне кажется, что вон тем двоим дамам мы не нравимся.

– Возможно, так оно и есть. – Эмму тоже немного вывел из равновесия холодный прием, оказанный им Элис и леди Сильвией. Всегда лучше быть честной, подумала она и возобновила разговор с Генриеттой: – Тебе не раз придется столкнуться с высокомерным отношением со стороны аристократов. К сожалению, в обществе каждая незамужняя женщина воспринимает другую незамужнюю женщину как свою соперницу. Поэтому ты должна привыкнуть к такому сорев…

– Соревнованию, – закончила Генриетта. – Да, Грей говорил нам об этом.

– Неужели? – Интересно. – И что же именно он сказал?

– Точно то же, что вы. Только добавил, что надо твердо стоять на ногах, потому что никогда не знаешь, не пытается ли кто-либо – мужчина или женщина – сбить тебя с толку. – Она хихикнула. – Джулия решила, что он имел в виду, что люди постараются нас затоптать. Мне пришлось ее убеждать, что он выразился фигурально.

Совсем не обязательно.

– Это хороший совет.

– Мы тоже так думаем, – кивнула Генриетта.

На следующую кадриль Фредерик пригласил Генриетту. Под бдительным оком Эммы он даже шагу не сделал, чтобы приблизиться к Джейн. Однако Эмма ни на минуту не забывала, что он принял приглашение посетить Хаверли по одной-единственной причине – из-за Джейн.

Большие напольные часы внизу пробили полночь. Последний танец закончился, и Эмма, поблагодарив Бламтона, который был ее партнером, начала аплодировать.

– Все было великолепно, – сказала она, – но думаю, нам пора возвращаться в академию.

Герцог кивнул:

– Я рад, что вы приехали к нам.

Это прозвучало так, будто касалось только ее. К счастью, Эмма была так разгорячена танцами, что никто не заметил, как она еще больше покраснела.

– Мы благодарим вас за то, что пригласили нас. – Она повернулась к графу и с чувством пожала его руку. – И вам спасибо, лорд Хаверли. Вы великодушный человек.

– Не стоит благодарности, Эмма. Я рад был доставить вам и девочкам удовольствие. Мы с Региной решили, что должны устраивать такие вечера почаще и приглашать всех ваших воспитанниц.

– Это была бы прекрасная традиция.

Девочки, окружив их, благодарили лорда Хаверли и Уиклиффа. Эмма сияла. За исключением небольших ошибок, они вели себя прекрасно, и она может гордиться ими. Их успех был для нее главным, только это действительно имело значение.

– Я провожу вас. – Грей предложил Эмме руку. – Как вы оцениваете поведение Фредди на сегодняшнем вечере? – тихо спросил герцог.

– Он наступил мне на ногу, но полагаю, это оттого, что мое присутствие его нервировало.

– Оно и меня нервировало.

– Вот уж никогда не поверю. – Неужели найдется кто-то, кому удастся заставить нервничать герцога Уиклиффа?

– Напрасно, Эмма.

Он склонился над ней, и в полутемном холле этот жест показался ей таким же интимным, как поцелуй.

– Грей.

Вздохнув, он выпрямился.

– Так как же насчет Фредди?

– Правила остаются неизменными. – Она взглянула на Джейн, шедшую впереди под руку с Элизабет. – Вряд ли он планировал увезти ее прямо сегодня, но я не поручусь, что эта мысль не приходила ему в голову.

– Вы не сердитесь на меня за то, что я его пригласил?

Ей, конечно, хотелось бы сердиться, но вечер оставил такое приятное впечатление, что не стоило портить его бесполезным спором.

– Нет, но попрошу вас в следующий раз предупредить меня.

– Обещаю, – согласился он.

Он был сегодня необычно мягок и обходителен, и тому – по ее предположению – могло быть несколько причин. Нет, пожалуй, причина была всего одна. Эмме стало жарко. Если кто-нибудь узнает о полночном визите Грея, это погубит ее – выражаясь и буквально, и фигурально.

Однако, когда Хоббс распахнул перед ними двери и они направились к ландо, Грей не сказал ничего такого, что хотя бы в малейшей степени прозвучало неприлично. Он помог Изабель и девочкам сесть в ландо, похвалил каждую из них: одну – за то, что хорошо танцевала, другую – что отлично держала себя, третью – что храбро согласилась быть партнершей лорда Чарлза.

– Как вы думаете, он перестанет носить монокль? – спросила Лиззи.

– Сомневаюсь. Впрочем, вполне возможно, что в твоем присутствии не будет им пользоваться.

Эмма подождала, пока все расселись. Потом, опершись на руку Грея, села сама.

– Вы завтра будете давать урок?

Он слегка сжал ее пальцы и тут же отпустил их.

– Да. Так что скоро увидимся. – Он смотрел ей прямо в глаза.

О господи!

– Спокойной ночи.

Экипаж уже отъехал от дома довольно далеко, а девочки все еще махали Грею. Эмма оглянулась всего один раз, в тот момент, когда они поворачивали на основную дорогу. Герцог улыбался.

Грей еще долго не входил в дом, стоя на ступенях, пока шум колес окончательно не стих. Он предупредил Эмму о своих планах на ближайшие часы, и она не возразила. Стало быть, она их одобряет.

– Ваша светлость? – Хоббс стоял в дверях.

– В чем дело?

– Вечер довольно прохладный. Я подумал, что вы захотите войти внутрь.

– Прохладный? Я что-то не заметил.

Один лишь взгляд Эммы так горячил ему кровь, что он, пожалуй, не ощутил бы холода даже суровой русской зимы. Однако, вернувшись в гостиную, он сразу почувствовал холод совсем другого свойства.

– Леди Сильвия, чем могу быть полезен?

– Я совершенно не понимаю, что вас так привлекает, – взяв его под руку, сказала она своим обычным воркующим голоском.

– Привлекает? – удивился Грей, избегая, однако, смотреть на Сильвию.

– Вы и эти девочки. Поверьте… я в полном недоумении. Почему вам захотелось провести с ними вечер?

– Я делаю это, чтобы выиграть пари. И поскольку часть моей задачи – предупредить моих учениц об опасностях и ловушках, подстерегающих их в Лондоне, должен поблагодарить вас за ваше поведение сегодня вечером.

– А-а… – Она взглянула на него из-под длинных загнутых ресниц. – А я представляю собой опасность или ловушку?

– И то и другое. – Он снял ее руку со своей и пошел вверх по лестнице.

– Я тоже училась в пансионе для благородных девиц в Суссексе, но что-то не припоминаю, чтобы какой-нибудь герцог ходил перед нами на задних лапках, – продолжала Сильвия, поднимаясь вслед за ним. – Наша директриса упала бы в обморок, если бы какой-нибудь мужчина даже приблизился к нам. И я бы упала.

Продолжая идти, он бросил:

– К счастью, вы, кажется, полностью избавились от этого недуга.

– Разумеется. Теперь я предпочитаю не закрывать глаза и быть начеку.

Возможно, она также предпочитала не закрывать дверь спальни. Еще несколько недель назад это его заинтересовало бы, но сегодня он не удостоил ее даже взглядом.

Тристан, дядя Деннис и Бламтон уже сидели в гостиной за бренди, сигарами и за разговорами об оттоптанных ногах. Грей пожелал всем доброй ночи – на уме у него было совсем другое.

Сняв с себя вечерний костюм, он переоделся в простые темные брюки. Потом стал размышлять, надевать ли ему жилет: чтобы избавиться от него, потребуются дополнительные усилия, а времени у него будет мало. Но если он кого-нибудь встретит, то будет сразу заметно, что он одет неподобающим образом. Для аристократов в одежде приняты определенные стандарты. Даже в Гемпшире.

Надев жилет и натянув сапоги, он подошел к двери своей спальни, но вдруг остановился. Слуги уже все ушли спать, но в гостиной оставались еще трое мужчин. Впрочем, от них он сможет ускользнуть, но вот от Сильвии… Эта дамочка явно что-то подозревает и наверняка уже вышла на охоту.

Что до него, то ему было наплевать на то, увидит ли она, как он выйдет из дома, но Эмма не вынесет сплетен и пересудов. Задумчиво потерев подбородок, Грей подошел к окну. Если уж Элис сумела вылезти на карниз в своих юбках, сделать это в сапогах ему будет совсем не трудно.

Из открытого окна веяло прохладным ночным ветерком. Грей поставил одну ногу на подоконник и высунулся наружу, и в этот момент кто-то постучал в дверь. На мгновение Грей замер. Если этот незваный гость, заглянув в спальню, обнаружит, что там никого нет, ему придется по возвращении отвечать на довольно щекотливые вопросы. Ругнувшись, Грей убрал ногу с подоконника и снял жилет. Если его не будут рассматривать слишком пристально, может показаться, что он раздевается. Он откинул покрывало на кровати и направился к выходу.

– В чем дело? – спросил он, распахивая дверь.

На него, часто моргая, смотрел Фредди Мейберн.

– Я… я просто хотел поблагодарить вас за то, что вы меня пригласили.

Грей совершенно забыл о существовании Фредди.

– Не стоит благодарности. Спокойной ночи. – И Грей захлопнул дверь.

Но не успел он сделать и двух шагов к окну, как стук повторился. Пришлось снова открыть дверь.

– Да?

– После нашего разговора на прошлой неделе, – сказал Фредди, – я предположил, что вы поможете мне.

– Я пригласил вас на сегодняшний вечер.

– Но мне даже не удалось поговорить с Джейн.

Грей внимательно посмотрел на Фредди. Он едва знал этого парня, но такой тип мужчин был ему знаком. Эти мужчины были похожи во всем. Фредди отличался от них разве что своей погоней за богатым приданым. В голове Грея все еще звучали слова Эммы – она не понимала, как люди могут лгать, как они могут, говоря, что им нужно сердце женщины, на самом деле лишь стремиться завладеть ее кошельком.

– А как Джейн относится к вам?

Фредди наморщил лоб.

– Конечно, она от меня без ума.

Грей с трудом сдерживался, чтобы не обернуться и не посмотреть на окно.

– Сегодня вы доказали, что вам можно верить, что вы человек слова. Послезавтра вы пошлете в академию записку, адресованную мисс Эмме Гренвилл, с просьбой разрешить девушкам, которые сегодня присутствовали на званом вечере – если они того захотят, – позавтракать с вами в Бейсингстоке.

Фредди хитро улыбнулся:

– Я начинаю понимать, почему у вас такая репутация, ваша светлость.

Грей вовсе не был уверен, что заслужил такую похвалу – если вообще считать это похвалой. Он умел соблазнить женщину и делал это бессчетное число раз. Сказать несколько комплиментов, говорить то, что они хотели услышать, подарить, в случае необходимости, какие-нибудь побрякушки – вот все, что требовалось, чтобы женщина легла к нему в постель.

Но в данном случае проблема имела оборотную сторону. Во-первых, он знал Джейн и, находясь в положении учителя и общаясь с ней, считал своим долгом защитить ее. Второй проблемой была Эмма. Она была не просто женщиной, благосклонности которой он добивался, а стала для него чем-то большим. Она чертовски сложная натура, и, чтобы завоевать ее, надо понять, что ею движет. Если ему это не удастся, нечего надеяться на то, что она ответит ему взаимностью.

– Ваша светлость?

Грей тряхнул головой. Если он не перестанет мечтать об Эмме, у него не хватит времени, чтобы увидеть ее на самом деле.

– Да?

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Грей закрыл дверь на ключ и прислушался: Мейберн направлялся к лестнице. Он завтра решит, что делать с Джейн и Фредди.

Еще раз проверив, заперта ли дверь, Грей снова надел жилет и вернулся к окну. Стена была неровной, рядом был закреплен водосток, поэтому спуск занял считаные мгновения. Ступив на землю, Грей на минуту задумался. Самым разумным было бы оседлать Корнуолла, но из-за того, что Фредди задержался с отъездом, конюхи еще не разошлись по домам. Прогулка в две мили не очень-то улыбалась ему, особенно если учесть, что и обратно тоже придется возвращаться пешком.

Ложиться спать? Исключено. Запах ее волос, прикосновение ее руки, звук ее голоса весь вечер сводили его с ума. Как он только устоял и не затащил ее в пустую комнату и не раздел? Его удерживала единственная мысль: он заключит ее в объятия еще до рассвета.

Грейдон решил, что несколько минут задержки стоят того, чтобы не идти четыре мили пешком. Ему нравились усердные работники, но сегодня он был бы счастлив, если б все конюхи перепились и спали мертвым сном. Он принялся прохаживаться по двору, пока свет в конюшне не потух. Тогда он проскользнул в ворота и, схватив все снаряжение, включая седло, тихо вывел Корнуолла.

Садясь на коня, он оглянулся на дом. Окна гостиной выходили на противоположную сторону, а те, что смотрели на конюшню, были темными. Но из предосторожности Грей сначала ехал шагом и, лишь когда дорога сделала поворот, пустил Корнуолла галопом.

Луна была еще неполной, но хорошо освещала дорогу. Неожиданно впереди замаячила фигура Фредди верхом на лошади, и Грей, проклиная все на свете, снова поехал шагом.

Когда он подъехал к увитым плющом стенам, окружавшим академию, то увидел, что во всех окнах уже темно. Он не удивился: было уже за полночь и приличным девочкам давно пора спать. Эмма, впрочем, не была такой уж приличной, как ей нравилось думать.

Привстав в седле, Грей подтянулся и перемахнул через стену. Не мешало бы Эмме завести сторожевых собак, чтобы они охраняли сон ее подопечных, – уж очень легко пробраться на территорию академии. С другой стороны, он был рад, что, пока бежал по освещенному луной двору, за ним по пятам не гналась разъяренная свора.

Входная дверь была заперта на ключ и засов, но третье по счету окно нижнего этажа, которое он попытался открыть, оказалось незапертым. Грей проскользнул в классную комнату и затворил за собой окно: не хватало еще, чтобы ночной ветер разметал тетради по всей комнате!

Он бесшумно пересек холл и стал подниматься на второй этаж. Нигде ни звука – это вселяло надежду. Эмма, должно быть, знает, что он уже идет к ней. Слава богу, никто из бдительных стражей не преградил ему дорогу, а тролль, верно, спал там, где обычно.

Дверь в кабинет Эммы была закрыта, но не заперта. Грей вошел, и легкий запах лимона – ее запах – сразу привел его в возбуждение. Без письменного стола кабинет выглядел как-то иначе, но в данный момент он был озабочен лишь тем, что Эммы в кабинете не было.

– Эмма, – прошептал он у двери, ведущей в ее спальню.

Дверь открылась.

– Я подумывала о том, чтобы спать сегодня где-нибудь в другом месте, – тихо отозвалась она.

Ее каштановые волосы были рассыпаны по плечам. На ней не было халата – только ночная рубашка, и она была босиком. Одной рукой она придерживала дверь.

– И почему же ты решила остаться здесь? – спросил он, еле сдерживаясь, чтобы не стиснуть ее в своих объятиях.

Эмма запрокинула голову, словно изучая его лицо, и у него пресеклось дыхание. Никогда еще ни одна женщина не влекла его к себе так, как Эмма. Она протянула руку и положила ладонь ему на грудь.

– Я решила остаться, – пробормотала она, приникнув к нему, – из-за этого. – Приподнявшись, она поцеловала его в губы.

Руки Грея, скользнув вниз, обхватили ее бедра, и он прижался к ним, наслаждаясь теплом и гибкостью ее тела.

– Теперь у меня нет письменного стола. – Эмма откинула голову, подставив поцелуям свою нежную шею.

Он ласкал ее кожу губами и языком, чувствуя, как бешено бьется жилка.

– Кровать вполне подойдет.

На этот раз Эмма знала, что надо делать. Пока он снимал камзол, она расстегнула жилет и развязала галстук.

– Тебе даже удалось не задушить меня. – Он снова ее поцеловал, позволив ее языку проникнуть внутрь.

– Я хорошая ученица, – ответила она, и ее теплые руки заскользили вверх по его груди.

– Вижу, вижу. – Ее руки уже двигались в обратном направлении – к пряжке ремня. – Готова к следующему уроку?

Ее руки уже были в самом низу, и она усмехнулась:

– Это ты готов.

Грейдон улыбнулся. Взяв Эмму за руку, он повернул ее спиной к себе.

– Все же есть кое-что, чего ты еще не знаешь, – сказал он, прижавшись к ней и одновременно спуская до талии ее ночную сорочку.

– Так научи меня. – Она прижалась к нему всем телом, а он обхватил ладонями ее обнаженные груди.

Грей закрыл глаза, наслаждаясь тем, как реагировало ее тело, как твердели соски под его пальцами. Он хотел удовлетворять ее, учить и добиться, чтобы она желала только его. Он хотел быть единственным мужчиной, которому было бы разрешено так к ней прикасаться, единственным, кто, как сейчас, заставлял бы ее стонать от наслаждения.

Наконец он поднял ее на руки и отнес на кровать, потом лег рядом, не переставая целовать и ласкать. Эмма уперлась ладонью ему в плечо, и он послушно перевернулся на спину. Эмма рывком сняла с него рубашку, наклонилась – при этом ее волосы закрыли ему лицо – и провела языком по его соскам – так, как он делал с ней.

– Тебе нравится? – спросила она.

– Да. Мне нравится прикосновение твоих рук, твоих губ, – ответил Грей и просунул руку между их телами к тому месту, которое было готово принять его – горячее и влажное.

Выгнув спину, Эмма прижалась к его пальцам.

– Погоди, – вырвалось у нее, – я хочу, чтобы тебе тоже было хорошо.

Она сползла вниз, стащила с него сапоги, а потом брюки. Прерывисто дыша, она принялась исследовать его тело. Когда она начала нерешительно и нежно гладить его восставшую плоть, Грей стиснул зубы, стараясь сохранить над собой контроль.

Но когда она дотронулась языком до кончика, он приподнялся на локтях и в изнеможении простонал:

– Эмма!

Она посмотрела на него из-под ресниц – директриса респектабельной школы в огне страсти.

– Мне это нравится, – прошептала она. Нежное дыхание, коснувшееся его горячей плоти, чуть не свело его с ума.