Текст книги "Скандальное пари"

Белые на шахматной доске уже продвинулись на один ход, и, немного поразмыслив, она сделала ход слоном. Они с графом разыгрывали эту партию уже почти два месяца. Ей следовало бы почаще здесь бывать, подумала она.

– Эмма!

Она обернулась и увидела графа, входившего в кабинет. Он казался очень взволнованным. «Зачем я ему так срочно понадобилась?» – спросила себя Эмма, но постаралась ничем не выдать своего удивления.

– Милорд, я надеюсь, вы и леди Хаверли в добром здравии?

– Да, да. Все отлично. Простите, что оторвал вас от ваших учениц.

– Они репетируют «Ромео и Джульетту» и вряд ли будут по мне скучать.

– Никогда этому не поверю. – Его обычно искренняя улыбка сейчас казалась вымученной. – Но прошу вас, сядьте. Мне… нужно кое-что с вами обсудить.

Эмма села у письменного стола и сложила руки на коленях.

– Честно говоря, я была рада, что вы послали за мной. Мы так давно с вами не виделись, а мне хотелось бы узнать ваше мнение по многим вопросам.

– Тогда спрашивайте, – откашлялся граф. – Как говорится, сначала дамы.

Да, безусловно, что-то случилось. Но – и этому она учила своих воспитанниц – никогда не следует совать нос в чужие дела.

– Ну что ж. Вам известно, что тетя Патриция начала ремонт и частичную реставрацию старого дома академии. Однако с тех пор, как она два года назад скончалась, мне не удалось осуществить ее проект.

– Вы не можете винить себя за это. Я знаю, насколько вы были заняты, моя дорогая. Нелегко было взвалить на себя руководство академией в двадцать три года, и вы меня в этом не переубедите.

– Спасибо, – улыбнулась Эмма. – Вместе с тем неразумно было бы ждать дольше: крыша конюшни превратилась в решето, а северная стена непременно рухнет при первом же сильном порыве ветра. Поэтому я хотела узнать, все ли вы еще согласны…

Он встал так быстро, что она вздрогнула от неожиданности, обошел письменный стол и снова сел напротив нее.

– Я собираюсь повысить арендную плату академии. – Он придвинул к ней какую-то бумагу. – Вот здесь все расчеты и условия. Если вы поставите внизу свою подпись, мы можем закончить это дело и пойти в сад, где нам подадут ваши любимые пирожки с яблоками. Регина попросила кухарку испечь их специально для вас.

Эмма внимательно посмотрела на графа. Казалось, он говорит совершенно серьезно, и все же… она попыталась рассмеяться.

– Господи! Если вы и дальше будете продолжать шутить, мне придется заставить вас заплатить шиллинг, чтобы посмотреть наш спектакль.

– Это не шутки, Эмма. Я ненавижу себя за то, что делаю, но по-другому нельзя.

Эмма взглянула на бумагу, которую граф положил перед ней, и с замиранием сердца прочитала все цифры и условия, сформулированные в точных юридических терминах.

– Это в три раза больше того, что академия платит сейчас.

– Да, знаю. Но я уже очень давно… не повышал арендную плату.

– Но я в этом не виновата! – Эмма вскочила со стула.

И без того красное лицо графа покраснело еще больше.

– Эмма, пожалуйста, успокойтесь.

Эмма заставила себя сесть, подавив желание швырнуть что-нибудь об пол.

– У вас с тетей, да и у нас с вами всегда были сердечные отношения. Я считаю вас своим близким другом, лорд Хаверли.

– А я – вас, – примиряющим тоном ответил тот. – Уверяю вас, здесь нет ничего личного. Если вам от этого станет легче, могу сказать, что это мой племянник Уиклифф заставил меня увеличить плату нашим арендаторам. И все меня, слава богу, поняли.

Значит, идея принадлежит Уиклиффу, подумала Эмма. Пусть он и красавец, решила она тотчас, но этот золотогривый лев ей теперь не нравится. Ни чуточки.

– Если другие арендаторы согласны платить вам больше, я не вижу оснований делать то же самое. – Эмма постаралась взять себя в руки и говорила спокойно. Считалось, и это было всеобщее мнение, что способность логически рассуждать – ее сильная сторона. – Академия – учебное заведение. По одной этой причине мы заслуживаем особого отношения.

У графа задергалась щека.

– Я…

– И Академия мисс Гренвилл славится по всему Лондону, – поспешила добавить Эмма. Надо убедить его при помощи фактов, это единственный шанс. – Только за последние два года наши выпускницы вышли замуж: одна – за маркиза, две – за герцогов и одна – за барона. А ведь это отражается и на вашей репутации. Академия никогда не процветала бы, будь нашим землевладельцем какой-нибудь невежественный диктатор.

– Про меня вряд ли можно сказать, что я диктатор.

– Конечно, нет. – Эмма улыбнулась и пожала руку сэру Хаверли. – Вы добрый, понимающий, всегда готовый прийти на помощь. Поэтому я ни о чем не буду вас просить, кроме одного: пока мы будем чинить крышу конюшни, приютите у себя наших лошадей, ладно?

– Я… нет… никаких проблем. Разумеется.

Граф выглядел обескураженным. Эмма расценила это как знак того, что ей следует как можно скорее удалиться. Она должна выработать стратегию поведения до того, как новая арендная плата разрушит все ее планы относительно академии.

– Благодарю вас, милорд. – Она встала. – Надеюсь увидеть вас и леди Хаверли на нашем спектакле в четверг вечером.

– Ах да. Да.

Затаив дыхание, Эмма вышла из кабинета, сбежала вниз по лестнице в холл и выскочила из дома, хотя никто за ней не гнался.

Это была катастрофа. Нет – хуже катастрофы. Конюха на месте не оказалось, и некому было подсадить Эмму в седло, поэтому она, взяв лошадь под уздцы, вывела ее из стойла и как можно быстрее зашагала в сторону академии. Подобная тактика, пусть и не очень честная, даст ей по крайней мере возможность до четверга подумать о том, как противостоять решению этого бессовестного Уиклиффа.

Услышав, как захлопнулась входная дверь, Грейдон отложил в сторону гемпширский сельскохозяйственный журнал. Он, пожалуй, сочувствовал дяде, который с большой неохотой согласился поднять ренту арендаторам Хаверли, но с одним исключением. Пансион для благородных девиц – придумают же! С таким же успехом могли назвать свое заведение как-нибудь по-другому, например академия, в которой учат, как заполучить мужа, или что-то в этом роде. Уиклифф был уверен, что это чертово заведение работает весьма успешно – именно его закончила Кэролайн, а ей почти удалось опутать его цепями брака.

Он оставил дверь библиотеки открытой, рассчитывая услышать, как пройдет беседа между дядей Деннисом и мисс Гренвилл, но они говорили слишком тихо – он не смог ничего разобрать.

Дэр и другие гости уехали из Хаверли якобы для того, чтобы совершить поездку в Бейсингсток и осмотреть окрестности, но Грея не так-то просто было обмануть. Скорее всего Тристан надеялся разыскать дерзкую девчонку, которую они встретили по дороге сюда. Он и сам не прочь был найти ее, а упущенную сегодня возможность добавил к своему списку недостатков мисс Гренвилл. Пройдя по коридору, Уиклифф постучал в дверь дядиного кабинета и вошел.

– Полагаю, старая дева не обрадовалась тому, что ты ей сказал? – спросил он, даже не пытаясь скрывать свое злорадство.

Граф стоял у окна и смотрел в сад.

– Незачем так веселиться по этому поводу, – проворчал он.

– Ты добрее, чем я. – Грей передвинул на шахматной доске пешку в ответ на ход дяди. – Но сочувствие не спасет Хаверли. Ты уже расписал, кто сколько должен платить?

Деннис нахмурился.

– Нет. Я… – К удивлению Грейдона, он вдруг рассмеялся. – Она меня перехитрила. Нет, на самом деле эта малышка оказалась умнее меня!

– О чем ты говоришь? – Грей, подойдя к письменному столу, схватил соглашение, которое с таким трудом составил накануне вечером. – Она не подписала! – Он в упор посмотрел на дядю. – Почему?

– Думаю, мисс Гренвилл была больше озабочена тем, куда пристроить лошадей, пока она будет ремонтировать крышу конюшни.

– Проклятие! Хаверли не заповедное поместье[5]5
  То есть закреплено навечно за наследниками.


[Закрыть], дядя. Я сомневаюсь, что тот богатый торговец, которому ты продашь его, будет столь же великодушен к твоим арендаторам.

– У нее были веские причины.

– Ну и что? Неужели ты позволишь какой-то женщине довести Хаверли до разорения?

– Все не так ужасно, как ты…

– Если и дальше продолжать в том же духе, будет гораздо ужаснее! – Грей, схватив бумагу, сунул ее в карман. – Но я тебе этого не позволю.

Выйдя из кабинета, он осведомился у Хоббса, не знает ли тот, на чем приезжала мисс Гренвилл. Узнав, что она была верхом, Грей приказал оседлать огромного жеребца дяди и пустился вслед за ней.

Директриса, очевидно, решила насладиться прекрасным утром, чтобы полнее ощутить свою победу, потому что очень скоро он нагнал ее. Она шла пешком, ведя за собой маленькую гнедую кобылку.

– Мисс Гренвилл? – крикнул он, догоняя ее.

Она круто обернулась, прижав руку к груди. И Грейдон тут же забыл, что хотел сказать.

На него с испугом смотрели большие карие глаза, мягкие полные губы слегка дрожали. Да это же та девчонка с дороги! Та самая, о которой он тщетно пытался не думать. Та самая, которую поехал искать Тристан.

– Вы мисс Гренвилл?

Дрожащие губы вдруг плотно сжались.

– Да, – резко ответила она, – я мисс Эмма Гренвилл. Мисс Патриция Гренвилл была моей тетей.

Была.

– Значит, теперь вы – директриса этой чертовой академии.

Хотя это и не было вопросом, она кивнула:

– Да. Спасибо за соболезнования, которые вы прислали после смерти тети Патриции.

Грейдон прищурился. Он не позволит какой-то девчонке, которая, судя по всему, только что окончила школу, так с ним разговаривать.

– Вы… еще девочка. Вы не можете быть…

Эмма насмешливо подняла брови.

– Мне двадцать шесть лет, я взрослая женщина. Но, полагаю, вы помчались следом не для того, чтобы поинтересоваться моим возрастом? Не так ли, сэр?

– Ваша светлость, – поправил ее Грейдон.

В глазах девушки появилось удивление. Ей никогда не следует играть в карты, машинально подумал он. У нее все на лице написано.

– Вы герцог? – спросила она недоверчиво.

– Да. Герцог Уиклифф.

Растерянность Эммы вызвала у Грея непонятное, пожалуй, даже абсурдное чувство торжества. Он ее нашел, а Тристан остался ни с чем! Это его добыча. Как и в тот раз, когда он впервые увидел ее, ему представились шелковые простыни и обнаженные тела.

– Уиклифф, – задумчиво произнесла Эмма. – Грейдон Брэкенридж. Кто-то из моих друзей говорил мне о вас.

– И кто же? – Сомнительно, чтобы кто-нибудь из друзей этой прославленной гувернантки был с ним знаком.

– Леди Виктория Фонтейн. Я имею в виду Викторию, леди Олторн.

– По прозвищу Ведьма?

Судя по тону, он ей не поверил.

– Да.

– И что же она обо мне сказала?

– Что вы высокомерны. А теперь прошу извинить, ваша светлость, меня ждут на уроке. До свидания.

– Но вы не подписали соглашение об аренде.

Она посмотрела на него из-под полей строгой зеленой шляпки:

– Это касается только меня и лорда Хаверли, ваша светлость.

Уиклифф навис над ней, как скала, но, пожалуй, это нисколько ее не испугало – скорее, он чувствовал себя бандитом. Соскочив с лошади, он предупредил:

– Если вы не желаете платить более высокую ренту, вам придется подыскать для вашей академии новое место.

Грейдон был крайне раздражен замечанием Эммы о его высокомерии, и в то же время ему безумно хотелось развязать шелковую ленту у нее под подбородком и сорвать эту нелепую чопорную шляпку.

Эмма надменно вскинула голову:

– Это лорд Хаверли заставил вас догнать меня и начать запугивать?

– Я просто констатировал факт.

– Ах вот как! Полагаю, что факт, ваша светлость, состоит в том, что вы, очевидно, не одобряете женское образование. Но то, что Хаверли принадлежит Деннису Готорну, – тоже факт, и я буду вести переговоры только с ним. А теперь прошу меня извинить.

Резко повернувшись, так что взметнулась ее зеленая юбка, Эмма пошла дальше. Грей с минуту смотрел ей вслед, восхищаясь тем, как грациозно покачивались ее бедра. После шляпки он снимет с нее эту юбку. Нижняя юбка наверняка накрахмалена. Это предположение неожиданно так разгорячило его, что он, натянув поводья, двинулся за Эммой.

– К вашему сведению, женское образование я одобряю.

Она по-прежнему не останавливалась.

– Вы необычайно снисходительны, ваша светлость.

Грейдон тихо выругался.

– Ваша академия, – продолжал он, пытаясь обуздать свои непрошеные желания, – никакого образования женщинам не дает.

Все-таки он сумел завладеть ее вниманием. Эмма обернулась и скрестила руки на груди.

– Что вы имеете в виду?

Ее грудь как раз поместится в его ладони.

– Поправьте меня, если я ошибаюсь, но…

– Я непременно сделаю это.

– …но вы обучаете своих учениц этикету, разве не так? – Он не стал дожидаться ее ответа. – И танцам? Светской беседе? Умению одеваться?

– Да.

– Вот именно. Вы так же, как и я, хорошо понимаете, что вся эта чепуха нужна всего лишь для того, чтобы ваши воспитанницы смогли выйти замуж – и выйти удачно. Вы, мисс Эмма, платная сваха. А в менее светских кругах употребили бы иное определение.

Она так побледнела, что Грейдону стало не по себе. Он не хотел быть грубым, но в ее присутствии терял контроль над собой, сам не понимая, почему его возбуждает эта чопорная директриса. Сейчас она, вероятно, упадет в обморок, ожидая, что он ее подхватит, подумал Грей и в предвкушении сделал шаг ей навстречу.

Но вместо того чтобы лишиться чувств, Эмма рассмеялась. Да так, как никакая из его знакомых женщин не смеялась. Над ним.

– Значит, ваша светлость, если позволите возразить, вы не одобряете женщин, которым нужен муж, чтобы быть принятой в обществе, вопреки тому, что еще задолго до завоевания Англии норманнами[6]6
  Норманнское завоевание датируется 1066 годом.


[Закрыть] общество диктовало именно это.

– Я…

– В то же самое время вы осуждаете меня за то, что моя профессия позволяет мне быть независимой от мужчин. – Эмма подошла ближе, глаза ее гневно горели. – Я думаю, ваша светлость, что все дело в том, что вы любите слушать только самого себя. Благодарение Богу, это не требует моего присутствия. Прощайте.

Грей вдруг заметил, что они уже подошли к академии. Эмма Гренвилл с такой силой захлопнула тяжелые чугунные ворота прямо перед его носом, что он еле успел сделать шаг назад. Через минуту она и ее лошадка скрылись за увитыми плющом стенами.

Вскочив в седло, Грей поехал обратно в Хаверли. Он не мог припомнить, чтобы кто-либо сумел так его отчитать, даже его мать, славившаяся своим острым язычком. Странно, но это его даже позабавило, хотя раздражение и возбуждение не прошли.

Теперь уж он определенно явится в четверг на спектакль. Пусть Эмма Гренвилл не рассчитывает, что от него можно так легко отделаться.

Глава 3

– У мужчин в жизни лишь одна-единственная функция, – ворчала Эмма. – Понятия не имею, как им удалось убедить всех в своем превосходстве в других областях, если своему появлению на свет они обязаны просто-напросто биологической случайности.

– Очевидно, твоя встреча с лордом Хаверли прошла не совсем удачно?

Эмма отошла от окна. Ах, если бы она могла одним взглядом спалить это поместье! Увы!

– Они хотят втрое увеличить арендную плату, – сказала она, садясь за письменный стол.

Учительница французского тихо выругалась на своем языке.

– Изабель!

– Прошу прощения! Втрое? Но академия не может себе это позволить!

– Не может. И мы платить не будем.

Изабель положила экзаменационные листки на стол.

– А лорд Хаверли объяснил причину? Ведь они с графиней всегда поддерживали академию.

– Это не его инициатива, я в этом убедилась.

– Не понимаю. А кто же все это затеял?

– Кое-кто, кого ты, надеюсь, никогда не будешь иметь удовольствие узнать.

Изабель смотрит на нее так, словно опасается за ее рассудок, подумала Эмма.

Этот высокомерный лев просто невыносим. Она пыталась говорить с ним как с цивилизованным человеком, а у него был такой вид, будто он хотел наброситься на нее и съесть на завтрак. Эта мысль почему-то заставила Эмму покраснеть.

– Племянник лорда Хаверли. Великолепный герцог Уиклифф, – фыркнула она.

– Герцог? Герцог требует от нас большую плату?

Эмма стиснула руки.

– Ему это не удастся. – За те два года, что Эмма была директрисой, она научилась разговаривать с разгневанными родителями, влюбленными девушками и их поклонниками, справляться с инфлюэнцей и прочими многочисленными бедами, но никогда еще не была так раздосадована. – Знаешь, как он меня назвал? Платной свахой! Практически он обвинил меня в том, что я… я… поставщик живого товара!

– Что?!

– Да. Он, видимо, не представляет себе, чем мы занимаемся в академии. Придется его просветить на этот счет!

Эмма выдвинула ящик стола и достала несколько листов бумаги. Сложив их в аккуратную стопочку, она обмакнула перо в чернила.

– «Ваша светлость, – начала она писать, проговаривая текст вслух. – Из нашего с вами недавнего разговора мне стало ясно, что вы немного заблуждаетесь относительно программы Академии мисс Гренвилл».

Изабель, встав, собирала свои учебники и тетради.

– Я оставлю тебя наедине с твоей корреспонденцией, – сказала она с некоторой иронией.

– Ты напрасно смеешься. Я не потерплю оскорблений в адрес академии.

– Я смеюсь не над тобой, Эм. Мне только интересно: знает ли его светлость, что его ждет?

Эмма снова обмакнула перо, стараясь не обращать внимания на то, как ее сердце замерло от предчувствия, которое вызвали у нее слова француженки.

– О! Он об этом узнает. И очень скоро!

Услышав, что дверь в кабинет открылась, Грей поднял голову, но тут же снова занялся своими вычислениями.

– Ну, как Бейсингсток?

Тристан уселся напротив него.

– Скука смертная.

Уиклифф незаметно вздохнул с облегчением.

– Значит, ты не нашел там никого, с кем можно было бы провести время?

– Я начинаю думать, что эта девица – игра нашего воображения. В Гемпшире не так уж много мест, где она могла бы находиться. До собора в Винчестере слишком далеко, чтобы дойти пешком, так что, благодарение Богу, она вряд ли монахиня. Я бы спросил о ней у твоей тети, но, по-моему, леди Регина пишет письмо твоей матери. Знаешь, мне кажется, что вся ваша семья меня ненавидит.

– Знаю. Но не унывай, рано или поздно ты встретишься со своей таинственной незнакомкой. – Грейдон не был уверен, нравится ли ему мучить Тристана, или лучше никому не говорить о том, где найти Эмму Гренвилл. Так или иначе, его более длительное, чем он предполагал, пребывание в Хаверли уже не казалось ему невыносимым.

– Ты этим собираешься заниматься все время, что мы пробудем здесь? – спросил виконт, указывая на кипы бумаг, которые Грей потребовал у дяди.

– Возможно.

– Забавно. Мы могли бы остаться в Лондоне.

Грей стиснул зубы.

– Нет уж, благодарю.

Тристан взял со стола какой-то журнал, но с гримасой отвращения тут же положил его обратно.

– Тебе удалось сбежать от нее, и маловероятно, что ты снова с ней столкнешься.

Никто, кроме Тристана, не осмелился бы говорить с Уиклиффом о Кэролайн, но лучше бы он выбрал другую тему для разговора.

– Она хотела выйти за меня замуж, – процедил Грей сквозь зубы, – но – ради всего святого! – как можно было раздеваться в гардеробной на балу в «Олмэксе»?

– А представляешь, каково было мне? Я стал срочно искать шляпу, чтобы бежать.

– Если бы вошел кто-то другой, а не ты, эта проклятая женщина…

– …была бы сейчас ее светлостью герцогиней Уиклифф. Но ведь она не единственная, кого ты видел голой, и не она одна мечтала тебя соблазнить, чтобы вынудить жениться.

– Не в этом дело. Я просто попал в ловушку, и все из-за пресловутого воспитания, которое эти девицы получают в пансионах. Их чуть ли не с рождения учат, как нас преследовать и прибирать к рукам. Так что спасибо быстрым лошадям и Хаверли.

– Я уверен, что не все они такие. У этой академии прекрасная репутация.

– В ней-то как раз и училась Кэролайн.

– Черт побери! Но из-за того, что ты пресыщен сверх меры и нет никакой надежды, что это у тебя пройдет, я не собираюсь стать монахом – даже на то время, что мы проведем в Гемпшире. Почему бы…

– Никаких женщин, – заявил Грей, потому что ему вдруг привиделись большие карие глаза. – Их и так здесь слишком много.

– Сходи посмотреть спектакль – по крайней мере отвлечешься. Может, тогда ты поймешь, что не все они легкомысленны и представляют собой надушенную лавандой ловушку.

– Какой спектакль? – с наигранным удивлением спросил Грей.

– Я точно не знаю, как называется пьеса, но представлять ее будут ученицы академии.

Грей откинулся на спинку стула, делая вид, что сдается. Возможно, все сложится гораздо удачнее, чем он ожидает.

– Если это тебе поможет и ты перестанешь ныть и жаловаться, я, вероятно, найду возможность посмотреть спектакль, – проворчал он.

– Вот и прекрасно! А то еще одна партия в вист с Элис – и я буду готов к монашеству.

– Но ты же можешь вернуться в Лондон, Трис. Я же тебя предупреждал, что в Гемпшире не так много развлечений.

Тристан вертел в руках овальное бронзовое пресс-папье.

– Просто я не люблю признавать, что ты иногда бываешь прав.

– Пора бы к этому привыкнуть, – усмехнулся Грейдон.

Дворецкий постучал в полуоткрытую дверь:

– Вам письмо, ваша светлость.

Немного удивившись, Грей велел Хоббсу войти.

– Интересно, кто знает, что я здесь?

– Может, это от твоей матери? – предположил Тристан.

– Надеюсь, что нет. Я еще не готов к тому, чтобы обнаружить себя. – Пожав плечами, он взял письмо с подноса и перевернул его, чтобы увидеть адрес отправителя.

– «Академия мисс Гренвилл»? – прочел Тристан, перегнувшись через стол. – Помилуй, кого ты там знаешь?

Теперь Грейдон понял, кто написал это письмо. Он с трудом подавил улыбку, но его сердце учащенно забилось.

– О, я пытаюсь уладить за дядю Денниса спор об арендной плате. – Сломав простую восковую печать, он вскрыл послание. – Это, по всей вероятности, ответ директрисы на мой запрос.

– Граф поручил тебе вести дела со школой для девочек? – скептически ухмыльнулся Тристан. – Именно с этой школой?

– Думаю, у меня достаточно опыта.

Тристан умолк, глядя, как Грей разворачивает письмо, написанное убористым почерком на трех страницах.

– Вот это ответ!

– Спор об арендной плате? Так я и поверила! – В комнате появилась Элис. На ее губах блуждала лукавая улыбка. – Я тебя раскусила, Уиклифф. Ты привез всех нас сюда, чтобы завести платоническую интрижку с какой-нибудь хорошенькой воспитанницей академии. – Она выхватила письмо из рук Грейдона, не дав ему прочесть ни слова. – Сейчас посмотрим.

В Лондоне она никогда не позволила бы себе такую выходку. Отчаяние, вызванное поведением Грея, видимо, взяло верх над ее весьма ограниченным запасом благоразумия.

– Мисс Босуэлл. – От гнева голос Грея прозвучал на пол-октавы ниже. – Я не припоминаю, что просил вас читать мою частную переписку. Если вам необходимо развлечься – в вашем распоряжении библиотека, где имеется множество книг, в том числе прекрасной поэзии.

– Просто мне скучно, Грей, – заныла Элис, но письмо отдала.

– По-моему, герцог реагирует слишком болезненно, – вкрадчивым голосом произнесла появившаяся на пороге Сильвия. – Ты не находишь, кузен?

Грейдон мысленно выругался: вслед за Сильвией в кабинет вошел Бламтон. Все они, включая Тристана, внимательно смотрели на него. Черт, как назло, ведь он хотел прочитать это проклятое письмо без свидетелей. Вздохнув, Грей сложил листки и небрежно бросил их на стол, поверх бухгалтерских книг.

– Смотреть на вас противно. – Потянувшись, он встал. – Я иду на рыбалку. Кто со мной?

– Рыбалка? Отлично! А, Сильвия? – Бламтон сжал руку Сильвии.

– Тебе придется быть моим учителем, Грей. – Элис снова была само очарование. – Я слышала, что виконтесса Лидс часто ловит рыбу. Она говорит, что это элегантный вид спорта.

– Я ничего не знаю о… – хмуро начал Бламтон.

– «Ваша светлость, – медленно начал Тристан, прервав Чарлза. – Из нашего недавнего разговора мне стало ясно, что вы немного заблуждаетесь относительно программы Академии мисс Гренвилл. Мне доставит удовольствие развеять ваши заблуждения».

Грейдон замер, проклиная в душе Тристана Кэрроуэя и всех его предков до пятого колена. Письмо наверняка будет оскорбительным, и именно поэтому он хотел прочесть его наедине, чтобы никто ему не мешал.

– Довольно, Тристан, – грозно отчеканил он.

– Как интересно, – заявила Сильвия, садясь в кресло. – Пожалуйста, продолжайте, лорд Дэр.

Тристан откашлялся и, мельком взглянув на Грея, снова вернулся к письму. Любовь к пикантным ситуациям явно перевесила его естественную озабоченность тем, что он может поплатиться за непослушание.

– «Вы были правы, утверждая, что академия учит тому, что принято называть добродетелями: элегантности, скромности, хорошим манерам, вежливости, умению одеваться и следить за модой. Благовоспитанная леди должна обладать всеми этими качествами, и поэтому было бы неразумно не включать их в нашу программу».

– Держу пари, мисс Гренвилл – старая дева, – заявила Элис.

– По всей видимости, – промямлил Грей. – Трис…

– Дальше еще интереснее. «Насколько мне помнится, вы полагаете, что единственная задача академии – готовить жен». Она трижды подчеркнула слово «жен», – пояснил Тристан.

– Прекрасно сказано, Уиклифф! – воскликнул Бламтон.

– Помолчи!

– «Цель нашей академии, которой руководила моя тетя, а теперь руковожу я, – выпускать из своих стен образованных женщин». Здесь, между прочим, тоже есть подчеркивания. «Поэтому дополнительно к «добродетелям» у нас преподают литературу, математику, иностранные языки, политологию, историю, музыку и прикладные виды искусства, о чем я подробно пишу ниже».

– Господи, – содрогнувшись, пробормотала Элис. – Какой ужас!

Тристан пробежал глазами оставшиеся листки.

– Дальше описывается полная программа. – Он посмотрел на Грейдона. – Но я этого читать не буду.

– И на том спасибо, – буркнул Грей.

– Хотя… в конце есть приписка. «Таким образом, ваша светлость, вы видите, что я стараюсь дать своим ученицам полное, законченное образование. Ваше поведение, однако, свидетельствует о серьезных пробелах именно в области «добродетелей». Если позволите, я могу порекомендовать вам несколько книг о скромности и хороших манерах, которые вы могли бы прочитать на досуге. Искренне обеспокоенная мисс Эмма Гренвилл».

Непродолжительное молчание было прервано смехом леди Сильвии:

– Бедняжка Грей. Тебе не удалось произвести впечатление на директрису школы для девочек.

– Ну, это еще неизвестно. Она пишет только, что искренне обеспокоена. – Тристан положил письмо на стол.

Пусть повеселятся, решил Грей; на самом деле он почти не слышал, что они говорили, с удовольствием представляя себе, как заставит замолчать кареглазую крошку. Мисс Эмма Гренвилл, по-видимому, не имеет ни малейшего представления о том, с кем имеет дело. Но очень скоро она это поймет.

Элизабет Ньюкомб упала на пустую бочку из-под виски, которая должна была изображать фонтан в центре славного города Вероны.

– «Чума возьми семейства ваши оба!» – прохрипела она, хватаясь за бок.

Поправив подложенные под платье подушки, делавшие ее более толстой – ведь она играла кормилицу, Эмма улыбнулась. Застенчивостью Элизабет не отличалась. Через год-другой ей придется серьезно поработать, чтобы перестать дурачиться и научиться вести себя в обществе. Эмма давно уже готовила девочку к взрослой жизни, но в то же время ей хотелось, чтобы Лиззи сохранила свою очаровательную непосредственность.

– Мисс Эмма, – крикнул раненый Меркуцио, выпрямляясь, – можно мне использовать ягодный сок, чтобы было похоже на настоящую кровь?

– Ой, если ты это сделаешь, я упаду в обморок, – воскликнула Мэри Могри, заранее побледнев.

– Нет, нельзя. – Эмма вышла из-за кулис на сцену. – Кровь символизирует этот красный шарф. Вы все сделали прекрасные костюмы, и я не хочу, чтобы они были испорчены, даже ради большей достоверности. А теперь давайте продолжим. Это последняя репетиция, генеральная. Через шесть часов у нас дебют.

Эмма снова ушла за кулисы. Элизабет (она же Меркуцио) скончалась от смертельной раны, а Ромео и Тибальт начали свой роковой поединок. Несмотря на постоянные угрозы лишиться чувств, стеснительная Мэри так хорошо справлялась с ролью Ромео, что Эмме хотелось ей аплодировать. Родители Мэри будут удивлены перемене в характере девочки, увидев свою «мямлю», как они слишком часто называли дочь, в таком героическом амплуа.

– Эм, – шепнула Изабель, пробираясь через костюмерную и размахивая письмом. – По-моему, тебе пришел ответ.

Наконец-то! Эмма ждала этой минуты весь день. Неожиданно охвативший ее трепет никак не был связан с предстоящим спектаклем. Она и сама не знала, что заставило ее написать Уиклиффу, который – это было ясно – ни в грош не ставит ее академию. Но все же написала, а потом почти не спала ночь.

Эмма, взяв у француженки письмо, поспешно вскрыла его. При виде решительного мужского почерка она почувствовала, как сердце ее замерло – но лишь на мгновение, пока не начала читать.

– «Мадам, я получил ваше пространное послание». – Эмма, дрожа от гнева, потрясла листком перед лицом Изабель. – Он пишет, что мое письмо было пространным!

– Тише, дорогая. Ты забыла про репетицию.

Эмма поспешно умолкла и стала читать дальше про себя:

«Хотя одно или два замечания были довольно интересны, его содержание не имеет отношения к проблеме, о которой лорд Хаверли беседовал с вами. Я прилагаю к своему ответу соглашение, чтобы вы могли подписать его, и заберу документ сегодня вечером после спектакля, который собираюсь посетить вместе с друзьями». В конце письма не было длинного списка титулов, а стояло всего одно слово – «Уиклифф».

Эмма побледнела. Он явится в академию, чтобы посмотреть спектакль!

– Тебе плохо? – Изабель, схватив ее за локоть, усадила на стул.

– Нет, все в порядке.

Она, конечно, ничего не скажет своим ученицам. Если они узнают, что посмотреть их игру приедет герцог, то обязательно растеряются и не смогут сосредоточиться на пьесе.

Возможно, он потому и предупредил о своем визите, чтобы девочки занервничали и плохо сыграли. Первым побуждением Эммы было разорвать письмо на мелкие клочки, а потом сжечь. И хотя это доставило бы ей огромное удовольствие, но не решило бы ни одной из проблем.

– Изабель, сэр Джон будет сегодня присутствовать на представлении?

– Да. Он сказал, что приедет пораньше, чтобы помочь Тобиасу укрепить балкон Джульетты и лестницу.

– Отлично.

Сэр Джон жил в Бейсингстоке и был адвокатом Эммы. Она посоветуется с ним: ведь он всегда был в курсе дел академии. Сложив письмо и соглашение, она засунула их под фартук. Герцог Уиклифф, очевидно, думает, что ему удастся, запугав ее, заставить подписать соглашение, но она не сдастся без борьбы… или даже войны.

Смех на сцене привлек ее внимание. Леди Джейн состроила гримасу и громко произнесла:

– «Какие вести, няня?»

Эмма вскочила и заковыляла на сцену. Этот чертов Уиклифф пусть даже не пытается вмешаться в дела академии!

– «Убит, убит, родимая, убит,

Убит болезный, отдал Богу душу!»

Когда она с ним разделается, он и сам будет рад умереть, злорадно подумала Эмма.