Текст книги "Скандальное пари"

Глава 16

Дядя Деннис с каждым годом все лучше играет в шахматы, отметил Грей, в задумчивости глядя на фигуры на доске. Еще один ход или, если Бей пойдет в контратаку, максимум три, и королева будет потеряна. Если бы граф так же хорошо управлял поместьем, никто не оказался бы в Гемпшире и не был вовлечен в эту неприятную историю.

В кабинет, как обычно, не постучавшись, легкой походкой вошел Дэр.

– Они отослали письма? – поинтересовался он.

Слегка нахмурившись, Грей передвинул уцелевшего слона. Лучше не думать о неизбежном конце, понадеявшись на чудо, чем признать поражение.

– Да. Специальным курьером сегодня утром.

– Значит, ты действительно решил выполнить свое обещание по поводу пари?

– Я не вижу другого способа спасти академию. Если ты можешь предложить что-нибудь получше – будь добр, посвяти меня в свои замыслы.

Тристан сел за письменный стол.

– За последние несколько недель ты, признаться, здорово изменился. Когда мы сюда приехали, ты был готов поднести к академии и к самой мисс Гренвилл горящий факел.

Да, он изменился. Он полюбил. И не только Эмму, но и всю эту проклятую школу.

– Возможно, я поспешил с выводами, но мне были неизвестны некоторые подробности, – сознался Грей, наблюдая в окно, как Элис и Сильвия в сопровождении Бламтона садятся в фаэтон, чтобы совершить прогулку по окрестностям.

– Удовлетвори мое любопытство, – начал Тристан, играя бронзовым пресс-папье в форме утки, – что ты станешь делать, если не сможешь предотвратить скандал, который грозит репутации Эммы?

– Этого не случится.

– Ты так уверен в успехе? Даже если родители учениц дождутся окончания пари и не начнут штурмовать академию, то только потому, что они ждут поражения Эммы. Грязные слухи все же лучше фактов, а у них в руках будет и то и другое.

– Я же не идиот, Трис. Эта уловка по крайней мере даст мне еще несколько дней, чтобы прийти к какому-то решению.

– А как насчет Эммы?

Покровительственный тон виконта не понравился Грею.

– Что ты имеешь в виду?

– Я не мог вчера не заметить, что некая деталь твоего костюма осталась у порога ее спальни. Если только туда не приходил еще кто-то, кто тоже носит белый шелковый галстук и булавку с сапфиром.

Грей сжал кулаки, еле сдерживаясь, чтобы не наброситься на Дэра и не поколотить, одновременно объясняя ему, что никто, кроме него, не смеет прикасаться к Эмме.

– Советую тебе никому не рассказывать о своем предположении, – прорычал он.

– И не собираюсь. – Тристан, похоже, даже обиделся. – Но факт остается фактом: слухи верны, не так ли?

– Давай договоримся, Дэр: каждый занимается своими делами.

– Да я и не возражаю, но кто-то же написал Брендейлу? Эмма считает, что это не Генриетта.

– Сегодня утром она получила еще одно письмо – от отца Джейн. До него тоже дошли слухи.

– Он адресовал его Эмме?

– Да. И выразил свои претензии гораздо менее вежливо, чем Брендейл.

На этот раз, получив письмо, Эмма не заплакала, молча взяв вину за неизбежный крах академии на себя. Это расстроило Грея неизмеримо больше, чем ее слезы.

– Грей, я хочу, чтобы ты знал – я готов помочь тебе спасти академию, если в этом возникнет необходимость.

За окном послышался стук колес фаэтона: компания возвратилась с прогулки. «Этих только не хватало, – мрачно подумал Грей. – Будут весь день выспрашивать и вынюхивать». Но когда за фаэтоном появился еще один экипаж, Грей помрачнел еще больше.

– Что за черт, – пробормотал он.

Тристан тоже подошел к окну.

– Это Брендейл? – предположил он.

– Он должен был поехать прямо в академию. Но его не ждали раньше пятницы.

Ливрейный лакей открыл дверцу кареты, и на ступеньках появилась изящная туфелька, украшенная жемчужинами, за ней – вторая и следом – подол голубого муслинового платья. Потом высунулась рука в белой перчатке. Лакей помог даме сойти на землю. Поля старомодной голубой шляпки всколыхнулись от ветра, и они увидели лицо гостьи.

– Боже мой!

Стиснув зубы, Грей направился к выходу. Остановившись на верхней ступеньке, он не очень-то вежливо произнес:

– Какого черта ты здесь делаешь?

– Я тоже рада снова тебя видеть, сын.

На мгновение Грею показалось, будто ему пять лет, он в парке поместья Уиклиффов и только что столкнул в пруд кузину Джорджиану. Спустившись с лестницы, он взял мать за руку.

– Мама, – сказал Грей и поцеловал мать в щеку.

– Так-то лучше, Грей.

– Я думал, ты все еще в Лондоне.

– А я не ожидала встретить тебя в Гемпшире. С годами ты стал, пожалуй, немного скрытным.

Склонив голову, Грей предложил матери руку, чтобы повести ее в дом.

– Именно по этой причине я и решил уехать в Гемпшир.

– Я так и подумала. – Ее взгляд упал на Тристана, маячившего между колоннами, обрамлявшими вход. – Дэр, проводите в дом мою компаньонку.

– Здравствуйте, ваша светлость, – поклонился Тристан. – И кто же ваша компаньонка, позвольте спросить?

– А как вы думаете, лорд Дэр? – послышался из кареты женский голос.

Тристан напрягся, а Грей еле сдержал усмешку. Герцогиня, видимо, намерена помучить и его самого, и виконта.

– Кузина Джорджиана, – сказал он.

Высокая молодая женщина вышла из кареты. Ее вьющиеся светлые волосы были гладко зачесаны назад, глаза были почти такого же светло-зеленого цвета, что и платье. Грациозно присев, она произнесла:

– Грей, как мило, что ты решил так основательно сорвать сезон в Лондоне.

– Я удивлен, что ты позволила втянуть себя в эту затею.

Зеленые глаза скользнули по Тристану и обратно к Грею.

– Все было решено без моего участия.

Тристан кашлянул:

– Прошу меня извинить, но я, с вашего позволения, пойду утоплюсь в утином пруду.

Джорджиана подняла с земли камень:

– Вот, возьмите. Это должно вам помочь.

Тристан удалился, а Грей снова обернулся к матери:

– Ради бога, мама, зачем ты приехала?

В это время Элис и Сильвия подошли поздороваться.

Герцогиня оперлась на руку сына.

– У меня создалось впечатление, что ты собирался сделать Кэролайн предложение. Представь себе мое удивление, когда я узнала, что ты, не говоря никому ни слова, исчез как раз в то самое время, когда Кэролайн, сказавшись больной, сбежала в йоркширское поместье отца.

Мать не знала и половины того, что было на самом деле.

– Откуда ты узнала, что я собирался делать Кэролайн предложение?

– От самой Кэролайн, разумеется. Ты же мне никогда ничего не рассказываешь.

– Особенно тогда, когда нечего рассказывать. У меня не было ни малейшего намерения приковывать себя кандалами к этой чертовой ба…

– Значит, это правда.

– Что именно?

– А где Деннис и Регина? – спросила герцогиня, позволив сыну помочь ей подняться по лестнице и игнорируя его вопрос.

– Они уехали после ленча в Бейсингсток. – Грей повел мать в дом, по пути отдав приказание Хоббсу приготовить две спальни для вновь прибывших гостей. Если мать не желает отвечать, он может и подождать.

Герцогиня не отпускала руку Грея все время, пока они, болтая и сплетничая, вместе со всей компанией осматривали дом, и даже тогда, когда Грей отвел ее в комнату для гостей.

– Джорджиана, – обратилась она к племяннице, – будь добра, справься, умеет ли кто-нибудь в этом доме заваривать мятный чай.

– Я сама об этом позабочусь, тетя Фредерика. – Искоса взглянув на Грея, Джорджиана исчезла.

Герцогиня вошла в свои апартаменты и попросила:

– Грей, открой, пожалуйста, окно.

Грей выполнил просьбу матери и не удивился, когда она закрыла дверь. Слуги уже поставили у стены целую гору чемоданов. Это означало, что ее светлость намерена надолго задержаться в Хаверли.

– Ну, мама, я слушаю. – Грей облокотился на подоконник.

Герцогиня осторожно сняла шляпу.

– Джорджиана слышала, что ты раздел Кэролайн догола в гардеробной «Олмэкса», понял, что она только этого и ждала, и выгнал ее.

– Если не считать, что она разделась сама, все остальное соответствует действительности.

– И поэтому ты сбежал в Гемпшир? Это на тебя не похоже.

– Я уехал из Лондона, потому что устал от всех этих женщин, которые считают необходимым прибегать ко всяческим уловкам и лгать, чтобы заковать меня в семейные цепи. Я собирался вскоре вернуться и сообщить кузену Уильяму, что он может наследовать после моей смерти титул и все связанные с ним проблемы, поскольку я до конца своих дней и близко не подойду к алтарю.

– Так почему же ты не вернулся и не сказал ему об этом?

– Потому что я заключил пари, которое собираюсь выиграть.

– Пари? Я слышала другое.

– И что же ты слышала?

– Что у тебя связь с директрисой пансиона для девочек. У тебя и Дэра, у обоих. Вы ее делили между собой.

Грей мысленно выругался.

– Это даже отдаленно… – прорычал он и поспешно захлопнул окно, увидев, что один из садовников удивленно поднял голову. – Проклятие!

Надо срочно что-то предпринимать. Сплетня была еще омерзительнее, чем он предполагал, и ситуация стала гораздо серьезнее. Это были уже не родители, чьи опасения необходимо было развеять. Это был лондонский свет, готовый ни за грош погубить репутацию превосходной школы и еще более превосходной женщины.

– Грей, что ты там бормочешь?

Он обязан все исправить. Наверное, ему все же придется рассказать Эмме об этих слухах, но сначала он должен докопаться до их источника и пресечь их, а уж потом он постарается уверить ее, что все обойдется.

– Где же ты все это слышала?

– Повсюду об этом говорят. – Герцогиня присела на край кровати.

– Но где-то это началось? Кто тебе сказал?

– Грей…

– Кто?

– Мне сказала Джорджиана.

Герцогиня очень взволнована. Грей это понимал и не винил мать. У него и раньше были запутанные любовные связи, но его никогда так не расстраивали сплетни и явные преувеличения.

– Извини меня, мама. Я должен немедленно поговорить с Джорджианой.

Он помчался вниз в поисках кузины. Джорджиана была одной из немногих женщин, которых Грей выносил, а сейчас и подавно готов был умолять ее призвать на помощь свою хваленую интуицию, чтобы вычислить, откуда идут эти чертовы слухи.

– Ваша светлость. – Хоббс перехватил Грея в холле. – Я как раз собирался подняться наверх, чтобы сообщить, что к вам визитеры.

– Визитеры?

– Да, ваша светлость. Я просил их подождать в библиотеке, пока я справлюсь, примете ли вы их.

Замечательно. Это наверняка мистер Брендейл и добрая половина отцов воспитанниц академии.

– Они вооружены?

– Вооружены? Н… нет, ваша светлость. Я не заметил.

Грей распахнул дверь библиотеки и остолбенел.

Его ученицы – все пятеро – стояли полукругом лицом к двери. Хотя они и не были вооружены, вид у них был весьма решительный.

– Где ваша сопровождающая?

– Мы сбежали. – Лиззи вышла вперед, а остальные сомкнули ряды – совсем как шеренга солдат. – Почему все пытаются причинить мисс Эмме боль?

Грей на секунду представил себе, что творилось бы в Хаверли, если бы все обиженные им женщины появились бы здесь. И так их уже слишком много.

– Я сейчас очень спешу. Я вам все объясню, но позже.

Джейн покачала головой:

– Нет. Мы хотим услышать ответ сейчас же. Если вы нам не расскажете, мы не станем помогать вам выиграть пари.

Боже мой, эти малышки пытаются его шантажировать!

– Все слишком сложно.

Лиззи в упор смотрела на него. Ее глаза были полны слез, кулачки крепко сжаты.

– Моя мать прислала мне письмо, в котором пишет, что мисс Эмма распутница, которая должна была хорошенько подумать, прежде чем разрешить такому повесе, как вы, приблизиться к нам. А вы, Грей, говорили, что относитесь к хорошему типу повес.

Глядя в невинные карие глаза Элизабет Ньюкомб, Грею захотелось признаться во всем – хотя он и не знал, в чем, собственно, должен сознаваться.

– Лиззи, я не могу сказать тебе прямо сейчас. Хочу, но не могу.

– Тогда мы не желаем с вами разговаривать. Вы нам больше не нравитесь.

– И, пожалуйста, никогда не приходите в академию, – добавила Джейн. По ее сигналу девочки двинулись к выходу.

– Как угодно. – Он распахнул перед ними дверь. – Вы пришли пешком?

– Да.

– Я прикажу заложить для вас ландо.

На этот раз заговорила Мэри Могри:

– Спасибо, ваша светлость, не надо. Мы предпочитаем пойти пешком.

– Хорошо. Я понимаю.

Джорджиана, как раз оказавшаяся в этот момент в холле, увидела, как девочки прошли к выходу.

– Кто это?

– Это мои бывшие ученицы, – ответил Грей, подойдя к окну, но отсюда дорога была не видна, и он от души пожалел, что не сможет еще раз их увидеть.

Все образуется, подумал он. Им не придется вечно его ненавидеть.

– Бывшие? – удивилась Джорджиана.

– Они только что меня уволили.

– Вот как.

По глазам кузины он понял, что она находит все это забавным.

– Но это между нами.

– Конечно. Герцогиня сказала, что ты искал меня.

Он жестом предложил ей войти и закрыл за ней дверь.

– Как ты думаешь, откуда пошла сплетня обо мне и Эмме Гренвилл? Я должен знать.

– И о Дэре. Не забывай, что он часть вашего любовного треугольника.

– Джорджи, я знаю, что тебе не нравится Тристан, но он здесь совершенно ни при чем, уверяю тебя.

Джорджиана на минуту задумалась. Ее зеленые глаза были устремлены на Грея.

– Я слышала об этом от многих. Поскольку мы с тобой родственники, все считали, что я должна подтвердить слух о тебе.

– Джорджи…

– Погоди, Грей, я сейчас расскажу. Самым интересным был мой разговор с женщиной, которую я едва знаю, – с некоей миссис Хью Брендейл. Так, кажется, ее зовут. Она сказала, что получила ужасное письмо о директрисе школы, в которой учится ее дочь. Я попросила ее показать мне письмо, что эта дуреха и сделала. Письмо было, естественно, анонимным, но было отправлено из Гемпшира с оплаченным почтовым сбором.

– Только член парламента имеет право на оплаченное отправление по почте. – Все вдруг встало на свои места. – Письмо было написано здесь. В Хаверли.

– Я подумала то же самое.

– Спасибо, Джорджи.

Она подошла к Грею и, встав на цыпочки, поцеловала его в щеку.

– Ты всегда, кузен, заботишься о том, чтобы никто не скучал.

– Ха. Да я еще и не начинал вас развлекать.

Он никаких писем не отправлял, да и Тристан вряд ли. А поскольку ни Деннис, ни Регина никогда не написали бы ничего порочащего Эмму, то, возможно, дядя отправил письма по просьбе кого-либо из этой милой троицы – Бламтона, Элис и Сильвии. И Грею не составило особого труда догадаться, кого именно.

– Мы не показались ему слишком подлыми, как вы думаете? – спросила Джулия, споткнувшись: она уже в сотый раз тревожно оглядывалась.

Элизабет чувствовала то же самое.

– Мы ведь договорились вести себя так, чтобы он понял: мы все его осуждаем.

– Он сказал, что все объяснит, а мы не дали ему шанса.

– Ты так говоришь только потому, что влюблена в него. – Лиззи сунула руки в карманы накидки, продолжая идти.

– Я в него не влюблена. Возьми свои слова обратно, Лиззи.

– Нет.

– Замолчите. – Мэри обняла Лиззи за плечи. – Я почти влюблена в него, но ужасно на него сержусь. Ты же знаешь, что все говорят. И все потому, что Грей бывает в академии и ходят слухи о том… что он делает с мисс Эммой.

– Это так ужасно, – печально сказала Джейн. – Неужели мы не можем ничего сделать для мисс Эммы?

Немного впереди дорога резко поворачивала. Девочки свернули и… остановились как вкопанные. Поперек дороги лежал, вытянувшись во весь рост, лорд Дэр. Его руки были заложены за голову, глаза закрыты.

– Неужели он мертв? – испугалась Джулия.

– Отчего бы ему умирать? – вытаращила глаза Лиззи, но на всякий случай, подняв с земли длинную палку, ткнула ею Дэру в бок.

Вскрикнув, он вскочил со скоростью, удивившей всех.

– Господи!

Немного дрожа от неожиданности, Лиззи сказала, все еще не опуская палку:

– Мы решили, что вы умерли.

– Ничего подобного, – отрезал он, потирая ушибленное ребро.

– Тогда зачем вы улеглись поперек дороги?

Отряхивая пыль, виконт взглянул в сторону Хаверли.

– Если хотите знать, я рассчитывал, что появится какая-нибудь карета и отвезет меня в приличный кабачок, где бы я смог совершенно неприлично напиться.

– На этой дороге никогда не бывает никаких карет, если только они не направляются в Хаверли.

– А вы-то что здесь делаете? Где Эмма?

Тут Лиззи, неожиданно вспомнив, что лорд Дэр друг Грея, закрыла ладонью рот Джейн, прежде чем та успела ответить.

– Минуточку. Вы на чьей стороне?

– Это зависит… – подумав, начал виконт. – А какая из сторон выиграет?

– Наша.

– Тогда я на вашей стороне. О чем мы, собственно говоря, спорим?

– Мы не спорим. Мы сказали его светлости, что если он не скажет нам, почему все пытаются причинить вред мисс Эмме, то мы больше не хотим быть его ученицами.

– И как же его светлость к этому отнесся?

– Ему было все равно.

– А мисс Эмма знает, что вы выдвинули Уиклиффу этот ультиматум?

Лиззи решила, что на этот вопрос должна ответить Джейн, и отошла в сторону.

– У мисс Эммы и без того забот хватает.

Дэр продолжил путь вместе с девочками. Лиззи не очень ему доверяла, хотя ей понравилось, как он объяснял им на уроке, каковы опасности заключения пари. Они, правда, не поверили ни единому его слову.

– Итак, – после долгого молчания начал виконт, – я уверяю вас, что твердо стою на вашей стороне. Однако я полагаю, что вы не осведомлены о ситуации. – Он оглянулся. – Рискуя жизнью и своими конечностями, я собираюсь рассказать вам ужасающую, но правдивую историю о циничном джентльмене, у которого от любви открылись глаза, и о грязной сплетне, угрожающей испортить все дело.

Лиззи взяла его за руку: наконец-то кто-то им все объяснит.

– А у этой истории хороший конец?

– Будь я проклят, если я это знаю! – У Дэра вырвался веселый смешок. – А вдруг мы сможем помочь?

Эмма ненавидела ждать. Шагать по комнате и заламывать руки казалось ей совершенно бессмысленным, но в данный момент она не могла придумать ничего разумного. Забаррикадировать ворота и поставить во дворе пушки против нашествия разъяренных родителей? Это уж слишком, хотя сделать парочку выстрелов было бы совсем неплохо.

Она беспокоилась не о себе и даже не об ученицах из аристократических семей: им есть куда вернуться, а уж она как-нибудь найдет себе место гувернантки. Ее заботила судьба Элизабет и еще десятка учениц, которым она обещала помочь устроить их дальнейшую жизнь.

Мисс Перчейз заглянула в кабинет:

– Мисс Эмма, они вернулись.

– Слава богу! – Эмма побежала вслед за мисс Перчейз вниз, где и нашла пятерых своих учениц в углу холла, окруженных чуть ли не половиной других воспитанниц академии, которые забрасывали пятерку всевозможными вопросами. Ей тоже надо было кое о чем их спросить.

– Где вы были?

– Мы ходили в Хаверли, – ответила Джейн с некоторым вызовом.

– Зачем?

– Мы предпочли бы не отвечать.

Эмма заметила, что Лиззи пристально смотрит на нее, но не поняла взгляда девочки. Приказав воспитанницам разойтись, Эмма повела свою пятерку в гостиную рядом с холлом.

– Вы знаете, сколько правил вы нарушили? – спросила она, закрыв дверь. – С вами мог бы произойти несчастный случай, вы могли заблудиться. Что я тогда должна была делать?

– Лорд Дэр сопровождал нас до самой академии, – тихо отважилась вымолвить Мэри. – Но Тобиас не пустил его за ворота.

– Нам ничто не угрожало, – добавила Джулия. – У Лиззи была палка.

– Мы не хотели причинять вам лишнего беспокойства. – Это была Джейн. – Нам необходимо было кое-что выяснить.

– И вы не расскажете мне, что именно?

– Нет.

Придется вспомнить, что она директриса: как она ненавидела эту часть своей работы!

– Очень хорошо. Думаю, что вам следует хорошенько подумать над тем, что вы сделали и чем обманули ожидания ваших родителей и академии. Сейчас вы разойдетесь по своим комнатам. Обед вам подадут туда. Я не желаю вас видеть до завтрашнего утра.

– Да, мисс Эмма.

Опустив головы, девочки одна за другой вышли из комнаты и поднялись наверх в свои спальни.

Значит, они не хотят говорить ей, что затеяли. Она не могла винить девочек за нежелание довериться ей, но все же она была их директрисой. Надо все-таки выяснить, что происходит, – нельзя же вот так сидеть сложа руки и ничего не делать. Эмма побежала в свою комнату, схватила шляпу и шаль и вернулась в холл.

– Мисс Перчейз, я скоро вернусь, – бросила она и, не дожидаясь ответа, поспешила к воротам.

Она торопилась вовсе не потому, что не видела Грея со вчерашнего дня. Как директрисе академии, ей необходимо быть в курсе недавних событий. Если ее сердце и билось слишком часто, то только оттого, что она беспокоилась за девочек, а совсем не из-за предчувствия, что ее непременно поцелуют.

Эмма так спешила, что даже не оглянулась на дом и не увидела у одного из окон верхнего этажа пять смеющихся девичьих лиц.

Глава 17

Эмма торопилась. Что бы девочки ни рассказали Уиклиффу, это не прибавит ей неприятностей. Ее собственные прегрешения уже сами по себе были достаточно серьезным основанием для волнения.

Когда показался дом Хаверли, Эмма замедлила шаги. У конюшни стоял незнакомый экипаж. Эмма вздрогнула. Новые люди, новые сплетни. Она была готова к разговору с несколькими разгневанными родителями, но не с целым отрядом.

Хоббс распахнул перед ней дверь, прежде чем она успела постучать. Ей удалось улыбнуться.

– Здравствуйте. Я… мне надо поговорить с его светлостью, если он дома.

Дворецкий кивнул:

– Если не возражаете, я провожу вас в кабинет лорда Хаверли и поищу его светлость.

Ей хотелось спросить, что за гости приехали в Хаверли, но сейчас более, чем когда-либо, ей надлежало вести себя не как частному лицу, а как представителю академии. Независимо от того, что она чувствует, находясь здесь – учитывая отвратительные сплетни, – ей надо выполнить задуманное. Сжав кулаки, она последовала за Хоббсом в кабинет лорда Хаверли, чтобы подождать там Грея.

По привычке она подошла к шахматной доске. Лорд Хаверли, видимо, чувствуя неизбежность поражения, бросил в бой своего последнего слона. Эмма, однако, была настроена на победу и, как никогда, была в ней уверена. Не обращая внимания на хитрость, к которой прибег лорд Хаверли, она разменяла белую пешку на ладью, подготовившись таким образом к завершающему удару.

– А я все удивлялся, откуда у дяди Денниса неожиданно появилась способность думать на три хода вперед.

Грей закрыл дверь и подошел к Эмме. С трепещущим сердцем она подняла голову. Медленными движениями он развязал ленты и снял с нее шляпу, потом, наклонившись, прижался к ее губам. Она ждала этого поцелуя, но неожиданно отступила, сморщив нос.

– От тебя пахнет бренди!

– Это виски.

– Ты пьян?

– Нет еще. Ты мне помешала.

Она не могла понять выражения его лица.

– Ты хочешь, чтобы я ушла?

– Нет.

Он снова поцеловал ее, очень нежно, будто в первый раз. Ей захотелось раствориться в нем. Все было не так, как обычно: более глубоко, спокойно и сосредоточенно. Следующий поцелуй был гораздо жарче. У нее вдруг мелькнула мысль: а запер ли он дверь? Нехорошо, если представителя академии застанут в объятиях герцога.

– У тебя гости, – сказала она, немного отстраняясь.

Грей удержал ее за локоть, чтобы она не смогла слишком далеко от него отойти.

– Моя мать и моя кузина.

– Я думала, никто не знает, где ты.

– Меня обнаружили. – Он наклонился, прижавшись лбом к ее лбу. – В следующий раз я буду держать рот закрытым, а глаза – открытыми, Эмма. Обещаю.

Зачем он ей что-то обещает? Он никогда раньше этого не делал.

– Моя вина так же велика, как твоя. – Слава богу, ее голос не дрожал. – Но я здесь не для того, чтобы решать, кто из нас больше виноват. Девочки рассказали мне, что приходили сегодня утром в Хаверли, но отказались ответить зачем.

– Да, приходили. Они заявили, что это я виноват во всех этих слухах и, если я не посвящу их в то, что происходит, они отказываются от моих услуг учителя.

Эмма на секунду опустила глаза, спрятав улыбку. Боже, как же она любит этих девочек!

– И что ты им на это ответил?

– Ничего. Чем меньше они будут знать, тем лучше. – Он вздохнул. – Все же придется им что-нибудь сообщить, потому что без них я не смогу проиграть пари.

– Я все еще не вижу выхода из создавшегося положения, независимо от выигрыша или проигрыша.

– Пожалуй, у меня есть решение.

Она схватила его за рукав:

– Правда? Какое?

Он ответил не сразу, но смотрел ей прямо в глаза. Очевидно, собирался сказать что-то очень для него серьезное. Эмма взяла его за лацканы и слегка встряхнула.

– Ну, говори. Что за решение?

– Жен…

Дверь открылась, и в комнату вошла величественная черноволосая дама. Грей крепко сжал локоть Эммы и тут же отпустил, повернувшись к вошедшей.

– Стало быть, вы и есть та директриса, которая весь сезон обслуживала виконта Дэра и моего сына?

Герцог что-то тихо, но грозно ответил, но Эмма не расслышала, что именно. Весь Лондон – и даже мать Грея – считает ее распутницей. Академию закроют. Перед глазами Эммы поплыли какие-то белые пятна, в ушах зашумело, и она провалилась в темноту.

Услышав неровное дыхание Эммы, Грей обернулся и еле успел подхватить ее, когда она потеряла сознание. С отчаянно бьющимся сердцем он поднял ее на руки и двинулся к двери, не замечая матери.

– Хоббс! – заорал он и помчался вверх по лестнице, перескакивая через две ступеньки. – Принеси мне нюхательную соль! И пошли за доктором! Живо!

Где-то у себя за спиной он смутно слышал голоса забегавшей прислуги, но все его внимание было приковано к обмякшему телу на его руках. Господи, что он с ней сделал! Все его глупость и непомерный эгоизм. Надо было сообщить ей об этой грязной сплетне до того, как она услышит ее из уст постороннего человека.

Грей с такой силой пнул ногой дверь своей спальни, что она снова слетела с петель. Дрожа от внезапно охватившего его страха, он бережно опустил ее на кровать.

– Эм? – шепнул он, убирая с бледного лба прядь волос. – Эмма?

– Подвинься, – сказала герцогиня, взяв флакон с нюхательной солью из рук запыхавшегося дворецкого.

Мать оттолкнула Грея и, склонившись над Эммой, расстегнула верхнюю застежку ее накидки и поднесла к ее носу флакон. Через несколько секунд, показавшихся Грею часами, ресницы Эммы затрепетали и она открыла глаза. Потом, вздохнув, отвела флакон от лица.

– Боже мой, – прошептала она и, закашлявшись, села.

– Ложись, – приказал ей Грей, немного успокоившись.

– Ерунда. Я просто перегрелась, пока шла сюда. Мне уже лучше.

Чьи-то шаги раздались в комнате, и Грей, не оборачиваясь, понял, что пришел Тристан.

– Эмма, что с вами? – воскликнул виконт, проталкиваясь через все растущую толпу слуг и гостей.

– Лорд Дэр, – снова побледнев, прошептала Эмма. Бросив на мать Грея взгляд, полный душевной боли, она отодвинулась на край кровати.

– Ваша светлость, не могли бы вы распорядиться, чтобы кто-нибудь отвез меня обратно в академию? Я, наверное, переутомилась. Мне следовало взять повозку, но день такой хороший и…

– Конечно. – Грей хотел помочь ей встать, но она резко отпрянула.

– Пусть лучше мне поможет Хоббс, – дрожащим голосом сказала она.

– Может, вам лучше остаться здесь, – настаивал Грей, – пока вы совсем не оправитесь. – Или по крайней мере до тех пор, пока он не убедит ее, что план позволит все исправить и никто не посмеет больше оскорблять ее.

– Мне станет лучше, если я вернусь в академию, – ответила Эмма, отводя от него взгляд. – Мне хотелось бы уехать сейчас же, прошу вас.

Хоббс помог ей подняться. Когда они спустились в холл, Грей заметил, что толпа любопытствующих слуг заметно поредела, причем настолько, что он понял: об этом позаботилась герцогиня.

Он, конечно, поблагодарит ее за это, но только после того, как выскажет ей все, что думает по поводу ее длинного языка.

Дэр спустился вниз раньше их. Фаэтон уже стоял у входа, и виконт держал дверь открытой. Эмма опиралась на руку Хоббса, пока лакей помогал ей забраться на высокие ступени экипажа.

Грей с нетерпением ждал, когда лакей отойдет и встанет на запятки.

– Эмма, – тихо сказал он, – ради бога, не расстраивайся так.

Все еще не глядя на Грея, Эмма взяла у дворецкого шляпу и молча стала завязывать ленты.

– Пожалуйста, я обещаю, что все…

– Не надо давать обещаний, которые не можешь выполнить, – печально ответила она. – Я никогда не ожидала от мужчин ничего хорошего. До свидания.

Да, день определенно начался плохо и с каждой минутой становился все хуже. Из-за него женщина, которую он любит, упала в обморок, а потом уехала в сопровождении другого.

– Ее светлость хочет поговорить с вашей светлостью, – сообщил Грею запыхавшийся Хоббс. – Она ждет вас в кабинете графа.

Такого переполоха в доме, как сегодня, старый дворецкий наверняка не видел за все время своей службы, подумал Грей.

– Спасибо, Хоббс. Выпейте немного бренди.

– Благодарю вас, ваша светлость.

Когда Грей вошел, герцогиня сидела за письменным столом и читала письмо. Он закрыл за собой дверь и сказал, не скрывая гнева:

– Это было непростительно с твоей стороны.

– Ты мог бы рассказать мне обо всем прежде, чем она приедет в Хаверли, – ответила герцогиня, пробегая глазами письмо.

– Не думал, что именно я должен просить тебя не повторять сплетен и не оскорблять чувств других.

– Извини меня, дорогой, неужели ты только что признал, что у женщины могут быть чувства?

Грей прислонился к двери.

– Вот уж не ожидал от тебя подобного!

– Ты прав, – вздохнула герцогиня, – я должна извиниться перед мисс Эммой. Она совсем не такая, как я ожидала.

Что бы ее светлость ни имела в виду, Грею это не понравилось. Он ни за что не скажет ей ничего, что могло бы подтвердить ее подозрения.

– Ты послала за мной, – напомнил Грей. – Если тебе нужна компания, пока ты читаешь свою корреспонденцию, я пришлю Джорджиану.

– Я читаю не свою корреспонденцию, а твою.

– Что?!

Грей сразу догадался, что это за письма. Герцогиня вряд ли стала бы интересоваться деловой перепиской. Она, видимо, взяла письма со столика возле его кровати, воспользовавшись переполохом во время обморока Эммы.

– Не воображай, что я не в состоянии защитить свою личную жизнь только потому, что сейчас разрешаю тебе в нее вмешиваться.

Пристально глядя на него, она сложила письмо.

– Господи, Грейдон, откуда мне было знать, что ты действительно в нее влюблен? Все твои любовницы всегда были безразличны. По слухам, ты оставил Кэролайн практически голой посреди бального зала. Я должна была прочитать это – ты же никогда ни во что меня не посвящаешь. Может быть, хотя бы сейчас захочешь?

– Могу только утверждать, что все очень… осложнилось, – ответил он, помедлив. – Я в последний раз прошу тебя не проявлять инициативы.

Герцогиня встала.

– Если я, пожалуй, склонна поступить так, как ты просишь, сомневаюсь, что остальные будут столь же снисходительны. – Она подошла к двери и отдала ему письма. – Через несколько дней за ней будет гнаться толпа. Я слышала, что она пригласила в академию всех родителей. И боюсь, эти люди будут еще менее дипломатичны, чем я.

– Я знаю. – Грей открыл дверь, но замешкался. – Мне, возможно, нужен будет человек, который… выступил бы в ее защиту.