Текст книги "Скандальное пари"

Глава 19

Хоббс, стоя на своем посту возле дверей, выглядел так, словно собирался подать в отставку.

– Ваша светлость, леди Сильвия Кинкэйд и мисс Босуэлл отбыли в Лондон примерно полчаса назад, а лорд Дэр в бильярдной дает советы Фредерику Мейберну.

– А что случилось?

– Он мне не сказал, ваша светлость. – Дворецкий, судя по всему, был этому рад.

Грей вздохнул. Ему столько надо было уладить всевозможных дел, а оставалось только два дня. И хотя ему не терпелось приступить к осуществлению своего плана, нельзя было давать Фредди слишком много воли.

В бильярдной Тристан молча наблюдал за Фредди, который, склонившись над столом, готовился сделать удар.

– Что происходит? – спросил Грей.

– Начнем с того, что он портит сукно. – Тристан стоял опираясь на кий. – Я не знал, что мне с ним делать.

Фредди поднял голову:

– А, Уиклифф. Я слышал, что вы были очень заняты.

– Что именно вы слышали? – Не хватало, чтобы этот идиот распространял еще какие-нибудь слухи об Эмме.

– Только то, что вы шатаетесь по школе и задираете девчонкам юбки в то время, как нас не пускают даже за ворота. Мне и в голову не приходило, что вы, давая мне советы относительно Джейн, практиковались на дирек…

Выхватив из рук Тристана кий, Грей в бешенстве сломал его о бильярдный стол.

– Довольно! – взревел он.

Фредди, вздрогнув, стал пятиться к двери.

– Сейчас, может быть, и довольно, но я полагаю, что вы не задержитесь в Гемпшире. А железная дева, видимо, покинет его еще раньше. – Он прислонил свой кий к стене. – Стало быть, я остаюсь здесь вместе с Джейн.

– Убирайся вон из этого дома! – рычал Грей. – И если я увижу тебя поблизости от академии, то сам позабочусь о том, чтобы ты стал кастратом. – Открыв дверь, Грей вытолкал Фредди в коридор, чуть было не сбив с ног Джорджиану.

Фредди спешно ретировался, бросив на ходу:

– Помяните мое слово, Уиклифф, вас скоро здесь не будет.

Когда он проходил мимо Джорджианы, та пнула его в ногу носком туфли.

– А я постараюсь сделать так, чтобы все думали, что вы уже кастрат.

Только когда хлопнула входная дверь, Грей выругался.

– По-твоему, это самый лучший способ избавиться от него? – спросил Тристан.

Грей так не считал, но надеялся, что достаточно напугал парня и тот будет держаться подальше от Джейн, пока не появится возможность предупредить ее насчет этого мерзавца.

– На сегодня вполне достаточно.

– Кастраты, – задумчиво повторила Джорджиана. – А вы кастрат, не так ли, лорд Дэр?

– Пока нет.

Грей порой размышлял, что было причиной враждебности между Тристаном и Джорджианой. Вероятно, поводом послужило печально известное несколько лет назад пари под названием «Поцелуй Джорджи», которое Тристан выиграл, поэтому лучше было не оставлять их надолго в компании друг друга.

– Джорджи, – укоризненно поднял бровь Грей.

Джорджиана только улыбнулась в ответ и направилась в музыкальный салон, где тетя Регина играла на фортепьяно.

– Просто двое друзей шутят.

Тристан и Джорджиана были скорее кровные враги, чем друзья, но Грею слово понравилось: они с Эммой стали именно друзьями. Беседовать с ней и узнавать ее мысли доставляло ему такое же удовольствие, как наслаждаться ее телом. Грей не мог представить себе ничего более приятного, как гулять с Эммой в Уиклифф-Парке, говоря об урожае или еще о чем-нибудь. Пусть только кончится это безумие. Он усмехнулся. Боже мой, герцог Уиклифф Брэкенридж мечтает о семейной жизни, и не с кем-нибудь, а с директрисой школы для девочек.

Грей спустился в холл.

– Хоббс, я еду в Бейсингсток. Скоро вернусь.

– Да, ваша светлость.

В дверях он задержался. Эмма была права: он причинил ей достаточно неприятностей. Ему было наплевать на то, что о нем станут думать – где он бывает и зачем, – но, если это может повредить Эмме, он обязан вести себя осмотрительно.

– Никому не говорите, куда я поехал, – предупредил он дворецкого.

– Да, ваша светлость, – снова кивнул Хоббс.

– Если только меня не будет спрашивать мисс Эмма.

– Да, ваша светлость.

Дворецкий, наверное, считает, что герцог потерял рассудок, но он ошибается. Грей потерял свое сердце. И как бы ни разрешился этот скандал, он должен сделать все от него зависящее, чтобы не потерять мисс Эмму Гренвилл и чтобы академию не закрыли.

Сэр Джон Блейкли был явно удивлен появлением в его конторе лорда Уиклиффа.

– Доброе утро, – сказал Грей, садясь на стул напротив поверенного.

– Ваша светлость. Какая неожиданность!

Грей снял перчатки и бросил их в шляпу.

– Простите, что приехал без предупреждения, но мне нужна ваша помощь. Мои поверенные все в Лондоне, вы единственный в этой части Гемпшира.

– Чем я могу вам помочь?

Пока все идет хорошо, подумал Грей. Но поскольку сэр Джон и Эмма были друзьями, Грей не был уверен, захочет ли тот в действительности ему помочь.

– У меня два вопроса. А может, три, в зависимости от ваших рекомендаций.

– Слушаю вас.

– Первое. Сколько, по вашим оценкам, может стоить один год пребывания одной воспитанницы в академии? Я имею в виду учебники, питание, обучение, одежду и тому подобное.

Поверенный был явно озадачен вопросом и немного помедлил, прежде чем ответить.

– Да, мне приходилось это подсчитывать для… некоторых учениц. Эта информация, конечно, не секретная, поэтому я полагаю, что, сообщая вам цифры, не предам интересы академии.

– А рекомендованный курс обучения составляет три года, не так ли?

– Да, но он может варьироваться от одного до четырех лет.

Значит, такие ученицы, как Лиззи Ньюкомб, смогут получать образование до своего восемнадцатилетия.

– По всей вероятности, плата вносится за год вперед?

– Обычно так, но можно договориться и о помесячной оплате. – Сэр Джон нахмурился. – Но, учитывая… ваше пари, я не могу себе представить, что вы на это пойдете.

– Я хотел бы просить вас составить документ о переводе двух тысяч фунтов со счетов моего лондонского банка на счет Академии мисс Гренвилл на оплату обучения десяти воспитанниц, которых выберет ученый совет. Эта сумма должна перечисляться ежегодно в течение последующих десяти лет.

Поверенный ошеломленно посмотрел на Грея:

– Я… То есть… это весьма великодушно с вашей стороны, ваша светлость. А у меня создалось впечатление, что вы отнюдь не одобряли деятельности академии.

– Было дело. Но это прошло.

Сэр Джон был достаточно умен, чтобы не развивать эту щекотливую тему.

– Понимаю. Вы… э… хотели что-то еще обсудить со мной, – деликатно напомнил поверенный.

– Да. Я намерен открыть еще один счет на сумму в двадцать пять тысяч. Это…

– Извините меня, – прервал Грея сэр Джон, – вы сказали, двадцать пять тысяч, я не ослышался?

– Да. – Грей понимал, что такая сумма денег на многих могла произвести впечатление, но он вырос в богатой семье, и деньги всегда служили ему лишь средством достижения какой-либо цели. Ему хотелось въехать на белом коне и спасти Эмму и любезную ей академию, но пока он только собирал силы.

– Очень хорошо. Двадцать пять тысяч фунтов. А… на что?

– На фонд академии, проценты с которого будут использованы для модернизации, ремонта и снабжения всем необходимым.

Позади них что-то упало на пол.

– Как это понимать? – На пороге конторы стояла Эмма.

Ругнувшись про себя, Грей встал.

– Что вы здесь делаете?

– Приехала, чтобы вернуть сэру Джону его книги, – запинаясь, сказала она. – А вы почему здесь?

– Это частная деловая сделка, – проворчал он, приближаясь к ней, – и не твоего ума дело.

– Если это касается академии, то моего, – парировала Эмма. – И я требую, чтобы мне рассказали, что вы затеяли на этот раз.

– Ничего я не затеял. Я убедился, что мои представления об академии были основаны на неверной информации, и теперь стараюсь исправить ошибку.

Его слова, кажется, не произвели на нее никакого впечатления.

– Разве это не похоже на то, когда дверь конюшни закрывают после того, как лошадь уже убежала, потом была поймана и убита, шкура пошла на сапоги, а конюшню сожгли?

– Вы заранее отрепетировали эту фразу специально для меня?

– Вам кажется, что все это смешно. Если я недостаточно ясно выразилась, позвольте мне повторить: не вмешивайтесь в мои дела.

– Значит, вы отказываетесь от помощи академии только потому, что она исходит от меня?

– Академии больше нет. Или не будет – после субботы.

«Не стоит препираться в присутствии сэра Джона», – подумал Грей и предложил:

– Выйдем.

– Я не собираюсь устраивать спектакль и продолжать и дальше быть объектом сплетен из-за того, что меня увидят с вами на улице.

Грей, подойдя ближе, наклонился над ней. Эмма немедленно покраснела, но и его тело отреагировало весьма определенным образом.

– Мне надо поговорить с тобой. Но только наедине и без эмоций.

Эмма молча посмотрела ему в глаза, а затем обратилась к поверенному:

– Сэр Джон, извините за то, что я осмеливаюсь просить вас об этом, но не могли бы вы…

Поверенный встал.

– Я буду в кондитерской, на случай, если понадоблюсь. – Взяв пальто и шляпу, он вышел.

– Итак, Грей, я слушаю. – Эмма скрестила на груди руки.

Слава богу, она хотя бы перестала называть его «вашей светлостью».

– Ты получила еще письма? – спросил он, пытаясь немного сгладить остроту ситуации.

– Только подтверждение, что мое приглашение принято. Мать Лиззи отклонила его, четверо родителей прибудут в субботу утром. Думаю, они приедут все вместе.

Грея передернуло. Толпа, которая намерена линчевать Эмму.

– Мне очень жаль.

– Тебе не за что извиняться.

– Есть за что.

– Значит, твоя благотворительность в пользу академии – это своего рода извинение?

– Нет, это результат моего понимания сути вещей.

Время делать предложение – хуже некуда, но Грею не хотелось быть нечестным: Эмма должна знать, что у нее есть еще один выход из создавшегося положения.

– На днях я начал рассказывать тебе, что у меня есть план. Ты разрешишь мне сейчас продолжить?

– Как хочешь.

По правде говоря, Эмму страшно раздосадовало присутствие Грея в конторе поверенного, но еще больше то, что он хочет помочь академии. Она рассчитывала, что сможет по-прежнему на него сердиться, что бы он ей ни говорил. По крайней мере ей удалось бы не расплакаться.

– Очень хорошо. – Грей прошел к двери и запер ее. Потом повернулся к Эмме: – Так вот, мой план.

– И что это за план? Хотя я не верю в чудеса. Я уже слишком стара для…

– Выходи за меня замуж.

– Что? – У Эммы чуть было сердце не остановилось.

– Признай, это развяжет все узлы.

Она не могла поверить его словам. Ведь этот человек повторял всем и каждому, что никогда и близко не подойдет к алтарю!

– Но… это же бессмысленно. – Эмма не слышала собственного голоса – так у нее стучало в ушах. Только бы не упасть в обморок…

– Смысл совершенно очевиден.

Он наклонился, чтобы поцеловать ее, но Эмма отстранила его.

– Я… нет!

– Почему?

– Я уже сказала, что со всем справлюсь сама. Твое предложение… великодушно, но я сделала свой выбор, Грей. Тебе не надо… жертвовать собой ради меня. – Эмма говорила очень быстро, нагромождая одну причину на другую, потому что если бы остановилась, то осознала, что Грей Брэкенридж предложил ей выйти за него замуж.

– Ты мне отказываешь? – спросил он с недоверием.

– Конечно. Грей, ради бога, пойми! Я директриса школы для девочек, а ты…

Он прижал ладонь к ее губам:

– Не напоминай мне, пожалуйста, о моем титуле. Я о нем не забыл.

– Но это нельзя сбрасывать со счетов! – возразила Эмма, отведя его руки. – Ты герцог, а кроме того, человек, не уважающий женщин. Как я могу…

– Ты ведь больше так не считаешь, – мягко перебил он ее.

– Ты слишком самоуверен.

– Нет. – Он нежно погладил ее щеку. – Эм, у нас очень мало времени, и поэтому я оставляю на твой выбор, что мы обсудим сначала: нашу с тобой свадьбу или планы спасения академии.

Он что, намеренно старается сбить ее с толку? И надо отдать ему должное – небезуспешно.

– Академию.

– Я так и думал.

События стали разворачиваться слишком быстро. Как ей в этом разобраться? С одной стороны, ей хотелось спросить Грея, почему вдруг он решил жениться на ней. С другой – она мечтала, чтобы он обнял ее своими сильными руками и сделал так, чтобы все ее проблемы исчезли как по волшебству. Но прежде всего академия, тем более что он согласился с ее выбором.

«Черт возьми, соберись с мыслями», – приказала себе Эмма.

– Ты не можешь проиграть пари, – запинаясь выговорила она. – Если девочки недостаточно подготовлены к выходу в свет, в этом вина академии, а не твоя.

– Я уже об этом думал. И собираюсь дистанцироваться от учебного процесса.

– Каким образом?

Наклонившись, он осторожно поцеловал ее.

– Мы как-нибудь ненавязчиво дадим всем понять, что на самом деле уроки вела твоя мисс Перчейз, а я всего лишь делал шокирующие заявления и вообще поощрял всяческую болтовню.

– Так что девочки останутся образцово воспитанными, а ты проиграешь пари. – Привстать на цыпочки и поцеловать его показалось Эмме такой счастливой мыслью, что противостоять ей у нее совершенно не было сил. А жениться он ей и не предлагал, разве не так? – А что потом?

– А потом я признаюсь, что вскоре после того, как заставил тебя заключить со мной пари, я понял, что не сумею научить девочек даже половине того, чему можешь научить их ты. Когда прошел этот возмутительный слух, мы оба были крайне оскорблены и поэтому решили пригласить родителей, чтобы они своими глазами убедились, что их дочери в хороших руках. А чтобы доказать, что все мы люди чести, я женюсь на тебе.

– Чтобы доказать… – разочарованно протянула Эмма. – Я думаю, девочки могут поверить в это, но жениться на учительнице, только чтобы избежать скандала? Ты не боишься, что покажешься смешным?

– Есть только один человек, мнением которого я дорожу, и если этот человек счастлив, буду счастлив и я.

У Эммы вдруг появилась надежда.

– Это приятно слышать, даже если это не совсем так.

– Тогда разреши мне это доказать.

Он схватил ее в объятия и стал жадно целовать. Не успела она опомниться, как уже сидела у него на коленях, а он начал покрывать поцелуями ее шею.

– Это тоже приятно.

– Господи, Эмма, руки так и тянутся к тебе, – пробормотал Грей.

– Мне нравятся твои руки.

Услышав это признание, Грей запустил одну руку в вырез ее платья и обхватил одну грудь. Когда он начал гладить большим пальцем чувствительный сосок, Эмма, вздрогнув, ощутила, как по всему ее телу разливается жаркий огонь.

– На что это больше похоже, Эмма, на честь или вину?

Его проникновенный шепот окончательно пробудил ее застывшие было чувства. Пока одна его рука продолжала ласкать ее грудь, другая уже скользнула вверх по бедру.

– Грей!

– Тише. Ты же не хочешь, чтобы тебя услышали на улице?

Нет, она совсем не хочет, чтобы им кто-нибудь помешал. Она мечтала об этом, она скучала по нему каждое мгновение, что он был вдали от нее. После субботы, после того, как закончится пари, у него не будет больше причин оставаться в Гемпшире. Все, что он говорил о женитьбе, было скорее всего продиктовано сознанием его вины.

Грей обнял ее за талию и приподнял, чтобы поднять юбку повыше, потом снова посадил ее себе на колени.

Эмма была благодарна Грею за то, что вызывала у него желание. Несмотря на то что его высокомерие иногда выводило ее из себя, она любила его и короткие мгновения их близости. Как только реальность вступит в свои права, Грей поймет, что они никогда не смогут пожениться, но у нее по крайней мере навсегда останутся воспоминания об этих восхитительных минутах.

Его руки – такие теплые и умелые – переместились к потаенной ложбинке, и Эмму окатила волна страсти.

– Грей, – прошептала она.

– Наклонись вперед.

Держась за край письменного стола, Эмма подалась вперед. Потом Грей, одновременно направляя, опустил ее обратно, и она ощутила, как его твердая и горячая плоть входит в нее. Грей застонал от наслаждения, испытывая поистине неземное блаженство.

Они кончили одновременно. Эмма, закрыв глаза, вздохнула глубоко и удовлетворенно. Он обнял ее за талию и снова прижал к себе.

– Когда все будет позади и я найду место гувернантки… где-нибудь… и мы сможем возобновить наше знакомство, ты станешь навещать меня когда захочешь.

Она поцеловала его.

– Что?

– Это никому не причинит неприятностей. Мне нравится быть с тобой, хотя я отчетливо понимаю, что у меня и не будет никаких перспектив.

– Но у тебя есть одна очень достойная перспектива, черт побери!

– Нет, это не имеет смысла, – настаивала она.

– Эмма, я совсем недавно пришел к выводу, что бессмыслица – это единственная вещь, которая имеет смысл. – Грей сел прямо и опустил ее юбку. – Ты директриса академии. Я хочу, чтобы ты стала моей женой.

– Но…

– Ты только подумай. – Нахмурившись, он встал и начал заправлять в бриджи измятую рубашку. – Нет, не думай. Ты и так слишком много думаешь. – Пока Эмма смотрела на Грейдона, пытаясь понять, что он хочет сказать, он поцеловал ее – неторопливо, как человек, имеющий на то полное право.

– Я приеду в субботу в десять часов утра. – Грей поставил стул на прежнее место. – Будь готова ко всему.

Он вышел и закрыл за собой дверь. Эмма опустилась в кресло у окна.

– Боже мой, – прошептала она, приглаживая растрепавшиеся волосы.

Пропасть между тем, что желало ее сердце, и тем, что логика подсказывала, становилась все шире. Выходит, она нужна ему не просто на один вечер, не просто для удовольствия, а на всю оставшуюся жизнь.

Но любит ли он ее? Любит ли настолько, чтобы выдержать насмешки своих друзей из всего высшего света? А как же его мать, которая считает ее распутницей?

Эмма встала и подошла к столику, на котором стояло множество бутылок. Найдя бренди, она налила себе немного, но у нее было предчувствие, что к концу недели ей потребуется изрядное количество этого напитка.

Глава 20

Кареты прибыли очень рано. Эмма, поправляя ленту у пояса своего самого скромного и старомодного платья, стояла у окна спальни, наблюдая, как четыре супружеские пары чинно вышли из карет и направились ко входу в академию. Моросивший с утра дождь превратился почти в ливень, словно небеса плакали, сочувствуя ее незавидному положению.

Вскоре подъехали еще две кареты, а потом еще одна.

– Кто бы это мог быть? – нахмурилась Эмма.

Неприятностей, видимо, прибавится. Вряд ли это кто-то приехал к ней на помощь. Слишком поздно.

– Эмма? – Дверь в ее кабинет открылась.

– Я здесь, – крикнула она, садясь к туалетному столику, чтобы гладко зачесать волосы. У нее так дрожали руки, что она едва могла держать щетку, но она была твердо намерена выглядеть чопорно, как и подобает директрисе респектабельного пансиона.

– У нас проблема, – заявила Изабель, проскользнув в полуоткрытую дверь.

– Еще одна?

– Боюсь, что так. Прибыли родители, дочери которых не имели отношения к пари.

– Неудивительно. Все дело ведь не в пари, а во мне.

– Не говори ерунды. В том, что случилось, нет твоей вины.

Вина была, но сейчас главное – это незапятнанная репутация ее учениц. Каким бы надежным ни был план Грея, она не может рисковать будущим академии.

Даже те родители, которые сегодня не приехали, прислали ей гневные письма. В них они, пороча ее, упрекали в отсутствии здравого смысла. Эмма знала, какой ценой сможет спасти академию: она подаст в отставку. Даже думать об этом ей было невыносимо, но если родители потребуют, она уйдет.

– Что ж, моя дорогая Изабель, давай соберем наших учениц и покажем родителям, чего достигли их дочери.

Захватив тяжелую папку, в которой были собраны предложения, касающиеся ее части пари, Эмма направилась в комнату, где собрались ученицы Грея. Девочки были полны решимости убедить присутствующих, что в академии их учили лучше, чем это делал герцог. Но они, естественно, не понимали, что пари давало ей и Грею законное право встречаться, а также доказывало, что ежедневная работа над планом улучшения управления поместьем, которым она так гордилась, не оставляла ей времени на увлечение герцогом Уиклиффом.

Но самым ужасным во всей этой истории было то, что все уверения в ее невиновности будут ложью. Ведь любовная связь с Греем была на самом деле, и даже сейчас Эмма не хотела бы с ним расставаться. С той поры, когда ее, двенадцатилетнюю, предали, она ненавидела ложь и всеми силами старалась внушить своим ученицам то же чувство. Но сейчас ей придется пойти на заведомый обман, чтобы спасти академию.

– Мисс Эмма, я надела свое самое строгое платье, – провозгласила Лиззи.

Эмма вслед за француженкой вошла в комнату.

– Ты выглядишь прелестно, Лиззи. – Эмма попыталась улыбнуться. – И все вы – тоже.

– Мы постараемся, мисс Эмма. – Джейн взяла ее за руку. – Обещаем.

– Я знаю. Вы все прекрасные ученицы и благовоспитанные молодые леди.

Она должна объяснить девочкам, что им предстоит защищать собственную репутацию и репутацию академии. Все, что будут говорить о ней, – это отдельный вопрос. Хотя на деле все было взаимосвязано. Даже если благодаря Грею финансовое положение академии улучшится, она перестанет существовать, если никто не станет посылать туда учиться своих дочерей. Не взваливая на хрупкие плечи своих воспитанниц слишком много, Эмма старалась скрыть от них свою обеспокоенность судьбой академии. Для таких юных существ ноша и так была непомерно велика.

– Грей уже приехал? – поинтересовалась Лиззи. – Как же мы сможем доказать, что он плохой учитель, если его не будет?

Нервы Эммы были напряжены до предела. Взглянув на часы, она постаралась ответить как можно спокойнее:

– До встречи осталось еще несколько минут.

Дверь комнаты скрипнула. Эмма обернулась, чувствуя, как бешено заколотилось ее сердце. Она надеялась, что пришел Грей, но это была мисс Перчейз, бледная как полотно. Стоя на пороге, она сообщила:

– Приехали ваши друзья, мисс Эмма. – Она так нервничала, что почти кричала. – Я сделала так, как вы велели: посадила их вместе с родителями в столовой.

– Спасибо, мисс Перчейз. Мы придем через минуту.

Голова латинистки дергалась, словно у испуганной куропатки.

– Там… довольно… напряженная обстановка, – пропищала она.

– Спасибо, – снова поблагодарила Эмма слегка дрожащим голосом.

Эмма нервно ходила по комнате, заставляя себя не смотреть на часы. Но вот большие часы в холле начали бить десять. Грей обещал приехать, но где же он? Наверное, передумал и не станет участвовать в разбирательстве. Она же предупредила его, что будет скандал, и он это учел.

Высоко вскинув голову, Эмма направилась к двери. Значит, он ее предал. Ну что ж, не он первый. Она сердито смахнула слезинку. Стало быть, делая ей предложение, он лгал. Ей приходилось слышать от подруг, что мужчина в порыве страсти может сказать что угодно. Очевидно, здравый смысл все же возобладал.

– Мисс Эмма, с вами все в порядке? – озабоченно спросила Лиззи.

– Да. Все хорошо.

Сердце разбито. Она скорее всего потеряет академию. Но в ее силах помочь девочкам – так она, во всяком случае, надеялась. Эмма посмотрела на них.

– Пожалуй, пора начинать, леди, с его светлостью или без него. Идите за мной.

– Не знаю, не знаю. – Грей хмуро смотрел на свое отражение в зеркале. – Ты уверен, что в моем гардеробе нет ничего более строгого?

У Бандла задергался левый глаз.

– В Гемпшире – нет, ваша светлость.

Грей взглянул на часы на каминной полке. Было четверть десятого. К этому часу ему уже надлежало быть в академии, но если он приедет слишком рано и застанет Эмму одну, то не сможет за себя поручиться.

Как было бы чудесно обнять ее, поднять на руки и отнести в карету, а потом сесть рядом и приказать кучеру гнать в Гретна-Грин. Если они будут останавливаться только для того, чтобы переменить лошадей, то доедут до ближайшей церкви в Шотландии прежде, чем ей удастся от него сбежать.

Грей подошел к окну, выходившему в сад. Начавшийся рано утром дождь все усиливался.

– Бандл, ты передал Хоббсу мой приказ приготовить карету?

– Да, ваша светлость.

В комнату проскользнул Тристан:

– Великий Боже! Даже Красавчик Брамелл[15]15
  Знаменитый щеголь того времени.


[Закрыть] был бы уже одет к этому времени.

– Я уже одет. Мое опоздание – это стратегический ход.

– Родители, наверное, уже приехали. Ты не думаешь, что наше появление могло бы немного смягчить их гнев, прежде чем они ринутся в бой?

Грей был не слишком дружественно настроен по отношению к этим людям, которые оскорбили Эмму. Они заслужили хорошую взбучку. Однако это были родители его учениц, к которым он испытывал очень теплые чувства.

– Полагаю, что мы с тобой не слишком-то способны что-либо смягчить. – Грей критически оглядел Дэра, одетого в темно-синий камзол и начищенные до блеска ботфорты. – Честно говоря, Трис, я считаю, что тебе вообще не следует туда ехать.

– Черт возьми, почему?

– Потому что ходят слухи… – Грей запнулся и грозно посмотрел на камердинера. – Вон!

– Слушаюсь, ваша светлость.

Как только Бандл закрыл дверь, Грей продолжил:

– Потому что ходят слухи о твоих истинных отношениях с Эммой.

– И о твоих, – отрезал Тристан. – И тебе-то уж должно быть известно, что слухи обо мне совершенно необоснованны.

– Но пари дает мне законный повод видеться с Эммой и приезжать в академию. А твое присутствие может вызвать еще большее подозрение…

– Ладно, – сдался Дэр. – Но ты потом мне обо всем расскажешь.

– Идет, – ответил Грей, а про себя подумал: «Может быть».

Дождь все так же барабанил в окно. Грей бросил последний взгляд в зеркало, надеясь, что выглядит достаточно скромно, чтобы произвести благоприятное впечатление.

– Льет как из ведра, – сказал Тристан, хотя это и так было ясно, идя вслед за Греем по коридору, а затем вниз по лестнице. – Дорогу, наверное, развезло.

– До академии всего две мили. Как-нибудь доберусь.

– Ты все-таки против, чтобы я…

– Оставайся дома, Дэр, – нетерпеливо оборвал Тристана Грей.

– Останусь, хотя предпочел бы поехать.

В холле Грей обратился к стоявшему у дверей Хоббсу:

– Если герцогиня спросит обо мне, передайте, что я не знаю, когда вернусь.

– Э… э… ваша светлость…

Грея вдруг охватила паника. Неужели Эмма сбежала? А он даже ни разу не сказал ей, что любит ее.

– Что? Что такое?

– Карета, ваша светлость…

– Я же приказал приготовить ее! – Он достал карманные часы. Ему пора быть в академии. Эмма наверняка уже решила, что он не приедет.

– Я передал ваше приказание. Только…

– Что, черт возьми?

– В карете уехали ее светлость и леди Джорджиана.

– Куда?

– Они ничего не сказали. – Хоббс нервно теребил шейный платок. – Полагаю, ваша светлость, что они отправились в Академию мисс Гренвилл.

– Да, я тоже так думаю, – проворчал Грей.

– Сейчас закладывают другую карету, и если ваша светлость немного подождет…

– У меня нет времени ждать. Пусть седлают Корнуолла.

– Слушаюсь, ваша светлость.

Открыв дверь, Хоббс под проливным дождем побежал к конюшне.

Грей вышел вслед за ним. Черт бы побрал его матушку! Неужели она пытается остановить его? Лишить его возможности защитить Эмму? Если таков ее план, ей не удастся осуществить его. У него есть собственный, и даже не один.

Эмма свернула в коридор, ведущий в столовую, за ней шли девочки и Изабель. Шествие замыкала мисс Перчейз.

Сердце Эммы сжималось от боли. Но эта боль была связана с угрозой потери репутации, а с ней – и академии. Ей была невыносима мысль, что она больше никогда не увидит Грейдона Брэкенриджа. Не услышит его голоса, не увидит его лица, не почувствует прикосновения его сильных рук. Это было все равно что умереть. Она хотела оставаться независимой. Что ж, теперь именно так и получилось.

Когда Эмма проходила мимо гостиной, дверь неожиданно открылась и кто-то окликнул ее. На пороге стояла стройная высокая дама с седеющими темными волосами и карими глазами.

Эмма вздрогнула от неожиданности.

– Ваша светлость. – Эмма сделала реверанс.

– Я не была уверена, помните ли вы меня, ведь почти все время нашей первой встречи вы были без сознания. – Герцогиня оглядела Эмму с ног до головы. За спиной Эммы послышался оживленный шепот.

– Да, я помню. Я… благодарна вам за помощь.

– Если учесть, что причиной вашего обморока были мои необоснованные обвинения в ваш адрес, я считаю вашу благодарность слишком великодушной.

– Это из-за вас мисс Эмма упала в обморок? – выступила вперед Лиззи.

– Замолчи, Лиззи. Это было недоразумение.

Фредерика Брэкенридж подняла одну бровь, напомнив Эмме Грея.

– Недоразумение? В этом еще надо разобраться.

– Ваша светлость, я буду очень признательна, если вы позволите продолжить наш разговор немного позже, – предложила Эмма. Сейчас у нее есть более срочные дела, а выяснение причины приезда ее светлости в академию придется немного отложить. – Прошу меня извинить, но, боюсь, сейчас…

– Понимаю. Но я отниму у вас всего минуту, – сказала герцогиня и повела Эмму в гостиную.

– Я…

– Пожалуйста, мисс Эмма.

Не хватало еще, чтобы герцогиня назвала ее распутницей при девочках.

– Хорошо, ваша светлость. Леди, подождите меня в холле.

Герцогиня Уиклифф вошла в гостиную вслед за Эммой и закрыла за собой дверь.

– Ну и заварили вы кашу, моя дорогая.

– Я заключила с вашим сыном пари, которое привлекло гораздо больше внимания, чем я ожидала, – поправила ее Эмма, стараясь держаться спокойно. – И большая часть вины, безусловно, ложится на меня.

– Но не вся целиком. – Герцогиня Брэкенридж села в кресло у окна, но Эмме сесть не предложила.

Эмма все равно хотела быть поближе к двери. Она не представляла, о чем герцогиня собирается беседовать с ней, и искренне недоумевала, почему та ведет себя в ее гостиной так, словно у себя дома. Эмма считала, что ее светлость могла бы проявить немного такта.

– Вы правы, ваша светлость. Но сейчас я могу лишь сожалеть о случившемся. Тем не менее я должна попытаться спасти – если это в моих силах – репутацию академии.

– А как насчет вашей собственной репутации?

– Что касается моей репутации – тут у меня нет никаких иллюзий, но я не могу допустить, чтобы в результате того, что я совершила, если совершила, пострадали мои ученицы и честь всей школы.

– Так все же: совершили или нет?

Эмма надеялась, что ей удалось сохранить внешнее спокойствие: лишь немного начали дрожать руки.

– Как я уже сказала, теперь это не имеет значения, ваша светлость. – Вопросы герцогини, касавшиеся ее лично, уже начали раздражать Эмму. – И если вы извините мою смелость, ваша светлость, позвольте спросить: почему вас так интересует мое безрассудство?

Герцогиня откинулась в кресле, положив руки на подлокотники.

– Меня интересуете вы, Эмма Гренвилл. Что-то ведь заставило моего сына пробыть в Гемпшире целый месяц.

– А вы уверены, что он остался из-за меня? – Эмма изо всех сил старалась не покраснеть.

– Это вполне логичное объяснение. Уиклифф был известен тем, что мог исчезнуть на неделю или дней десять со своими друзьями и… увлечениями, скажем так. Потом и с ними ему становилось скучно, и он возвращался к светским удовольствиям. Однако на сей раз мой сын до сих пор гостит в Хаверли. Возникает вопрос: почему?