Текст книги "Западное Средиземноморье. Судьбы искусства"

Несомненно, что в процессе контактов традиции искусства, сложившиеся в мавританских городах и в кругу крестьян-берберов, влияли друг на друга. Наряду с собственно берберскими регионами Магриба, такими, как Средний и Высокий Атлас в Марокко, области Кабилия и Мзаб в Алжире, оазис Матмата и остров Джерба в Тунисе, существуют центры (например, в Тунисе – город Эль-Джем и его окрестности), где в среде преобладающего арабского населения живут художественные традиции берберов. Знаменитые ковры Шишауа, считаемые берберскими, изготовляются бедуинами-арабами, предки которых в XIV веке переселились из Сахары в марокканскую долину Хауз. Напротив, многие мотивы развитого городского ремесла проникают в сельские мастерские. Однако в каких бы сложных и пестрых формах ни проявлялось подобного рода смешение, творчество берберов всегда сохраняло самобытный характер. Оно принадлежит к числу оригинальных явлений мировой истории искусств⁵².

С древних времен североафриканские племена разделялись на две группы. Одни, скотоводы и кочевники, жили в шатрах, коричневые или черные полотнища которых раскидываются на песке, как крылья огромной хищной птицы. Тканные из овечьей шерсти, до 15 м длины полосы флиджи, сшиваемые между собой, образуют своеобразную, растянутую на шестах «тектоническую» структуру широкого и низкого шатра. Длинная ткань из горизонтальных полос – таг – разделяет его внутреннее пространство на мужскую и женскую части. В быту первое место занимают тканые изделия – плотные ворсовые ковры, паласы, покрывала, занавеси, попоны для лошадей, вышитые торбы, сумки, мешки. Все предназначено для быстрого перемещения, не отличается тяжестью, легко складывается. Преобладает простейший в техническом отношении полосатый рисунок, четко выделены незамысловатые геометрические узоры, естествен цвет пряжи – серой, белой, черной, коричневой. Можно обнаружить немало схожих черт с искусством многих известных с древности кочевых народов мира. Тем не менее в историю кочевых обществ берберские племена Африки внесли немало свежего и самостоятельного, что было обусловлено их историей, конкретными условиями бытового уклада и взаимодействием с традициями других этнических групп.

С кочевым миром Африки сложно и многообразно, обычно антагонистически, связан мир берберов-земледельцев, осевших в оазисах и плодородных горных долинах. Их архитектура жилищ подчас резко несхожа между собой в разных природных условиях Магриба. Пещерным жилищам тунисской Сахары сопутствует древнейшая археологическая культура Европы и Азии. В Матмате, Меденине, Метамире и других оазисах вырубленные в подножии скалистых холмов деревни-пещеры сливаются с тоном почвы. Вырытые в грунте глубокие ямы в виде небольшого квадратного двора ведут по сторонам в подземные помещения. Более самостоятельны по своей упрощенной архитектуре с небрежной кладкой из камня зернохранилища – горфы, ставшие отчасти жилыми. На плоских стенах этих расположенных вокруг двора сооружений с низкими округлыми перекрытиями тянутся яруса одинаковых дверных проемов.

Преимуществом жизни в подземных сумрачных помещениях, отмеченных приметами современной цивилизации, но неразрывно связанных с вековыми традициями бытового уклада и ремесленного производства, считается то, что зимой здесь тепло, а знойным летом прохладно, окружающий воздух сух и чист, полезен для здоровья. Но обитание в столь необычной пространственной среде с ее словно остановившимся временем производит неизгладимое впечатление и служит экзотической приманкой для иностранных туристов. По мере возможности некоторые из жилищ приспособлены под отели с самыми элементарными удобствами.

Совсем по-иному сложилась жизнь берберов, составляющих большинство населения на тунисском острове Джерба.

Остров Джерба в заливе Габес, недалеко от тунисского берега, с древнейших времен легендарен. Ученые считают, что Гомер именно его имел в виду, повествуя о том, как буря прибила корабли Одиссея к острову, заселенному, согласно греческой мифологии, гостеприимными лотофагами, которые питались плодами лотоса, плодами забвения. Посланные Одиссеем разведчики, вкусив сладко-медвяные плоды, обо всем забыли и захотели навсегда остаться на острове, и ему пришлось силой возвращать их на корабли и привязать веревками к корабельным скамьям.

Финикийские мореходы основали на острове торговые поселения, по одному из них – Гирба – он получил арабское название Джерба. После разрушения Иерусалима римским императором Титом в 70-е годы до н. э. на Джербе обосновалась еврейская община, заложившая дошедшие до наших дней (естественно, с сильными изменениями) две синагоги. Римляне воздвигли на острове несколько городков и каменную дамбу, соединившую его с сушей. В наши дни на остров переправляются на пароме.

Совсем небольшой, плоский, словно положенный на поверхность моря, остров Джерба с его благодатным климатом, плодородными почвами, обилием источников и зелени, предстает как затерянный мир, полный безмятежного покоя и тишины. Немногие городки застроены одноэтажными побеленными домиками и мечетями со сводчатыми перекрытиями и белыми куполками. В архитектуре преобладают округлые плавные линии. Традиции арабского городского зодчества здесь упростились, приобрели более камерный, словно смягченный характер. В городках нет стен, огораживающих их владения. Только шесть старинных форпостов защищают берега.

Население Джербы издавна занимается садоводством, рыбной ловлей, изготовлением ковров, кружев, вышивок, керамики, ювелирных украшений.

Сооруженные вдоль тянущейся линии пляжей роскошные современные отели, подчас напоминающие выставочные павильоны, принимают множество туристов, особенно в зимние сезоны из стран Северной Европы.

Хочется если не навсегда остаться на острове, то хотя бы побыть на нем подольше, насладиться близостью моря, чистотой воздуха, неторопливым ритмом жизни.

Кабилы – основная группа берберов Алжира, а столица Кабилии, город Тизи-Узу – центр берберской культуры. Уже со времен французского колониализма здесь многое изменилось, приобрело европеизированный облик Вековой традиции следуют кабильские деревни, живописно облепляющие склоны гор и состоящие из тесно сомкнутых светло-желтых и прямоугольных в плане домов с высоко и редко расположенными окнами и крытыми, по андалусской традиции, красно-оранжевыми черепичными крышами в два ската. Дома открываются в небольшие, ухоженные внутренние дворы. Кабилы, трудолюбивые земледельцы, славятся, как уже упоминалось, замечательной керамической посудой.

В Марокко, стране со стойким консерватизмом берберского начала, жилая архитектура разных племен отличается на севере и юге. На севере в горах Рифа она примитивна и однообразна. Это одноэтажные дома из глины или камня с камышовыми потолками и соломенными двухскатными крышами и внутренними дворами; встречаются селения из хижин нуала – круглых или прямоугольных в плане на глинобитной платформе, со стенами, обмазанными глиной, и конусообразными соломенными крышами.

В отличие от этой непритязательной и в своей основе традиционной для горных стран Средиземноморья народной архитектуры исключительный интерес вызывают селения в южном Марокко. Они заслуживают особого внимания.

От долины реки Сус в Анти-Атласе до обширного оазиса Тафилальт, окаймляющего с юга Высокий Атлас, протянулась зона удивительной архитектуры с ее ярко выраженным оборонным характером. Берберские деревни, ксуры, заключены в крепостные стены, обычно они группируются вокруг одной или нескольких касб, по-берберски тигремтов, своего рода замков, где жили вожди племени, богатые шейхи, владельцы лучших угодий и пастбищ, хозяева оазиса. Стены и башни ксуров, домов, касб часто сложены из сырца или битой глины красно-оранжевого, красно-охряного цвета. Закончен, по-своему классичен тип касбы – квадратного в плане многоэтажного сооружения с четырьмя квадратными башнями по углам и глубоким внутренним двором. Стены и башни снабжены бойницами и машикулями, узкие редкие проемы высоко расположенных окон скупо обозначены в массиве здания. Верхние части башен и стен украшены простым геометрическим узором из сырцового кирпича либо расписаны мелом по штукатурке. Иногда башни побелены. Декор скрывает подчас грубую кладку, недостатки материала. Следуя основным формам, композиция строится на простых и ясных ритмах. Впечатление сухой прорисованности появляется в самых поздних по времени сооружениях, узор более старых касб при общей целостности лишен жесткой симметрии и отличается своеобразной живостью; каждая из сторон верхней части башни украшена неповторяющимся орнаментом. Господствуют те же, что и в ремесленных изделиях, мотивы – треугольники, ромбы, квадраты, кресты, зигзаги, полосы.

Архитектура берберских касб с их суровым, замкнутым обликом обладает вместе с тем активной пластической силой. Все сооружение, и особенно его угловые башни, сужается кверху, что придает силуэту динамизм и торжественность. Устремленность ввысь башенных форм уравновешена горизонтальными очертаниями массы здания, его плоских земляных крыш, лентами декоративных украшений типа фризов. Достигнутое народными мастерами впечатление мощи и монументальности позволяло многим путешественникам сравнивать эти постройки, образующие подчас довольно обширные ансамбли, с архитектурными памятниками Древнего Египта и Древней Месопотамии.

Другим распространенным и характерным для всего Магриба типом берберского зодчества является агадир – укрепленное общественное зернохранилище в виде многоэтажной башни, глинобитной или сложенной из камня. Коллективные амбары-агадиры сохраняли припасы и все самое ценное в селении, их возводили обычно в самых неприступных местах, на краю ущелья, в высоких точках. Каждая семья имела в агадире свое место, во время военной опасности башня служила надежным укрытием. Те общественные амбары, которые были расположены близ скрещения торговых путей, в мирное время группировали вокруг себя оживленные рынки.

Башенная архитектура южного Марокко органически соединяет в себе функции жилья, хранения и обороны. Последнее постепенно потеряло свою актуальность, зубцы и бойницы превратились в элементы украшений, главную роль приобрели задачи организации хозяйства и повседневной жизни.

Планы зданий просты и компактны. Вокруг внутреннего двора, типичного для всех построек данного региона, располагаются прямоугольные помещения, освещенные маленькими внешними окнами. Первые этажи выполняют хозяйственную функцию, они предназначены для скота, для хранения припасов, сена, инвентаря. Жилые зимние комнаты обычно самые парадные. Беленые стены, расписной деревянный потолок делают более светлыми и нарядными сумрачные покои. Скованный вековыми архаическими традициями бытовой уклад берберов сосредоточен в пространстве этих интерьеров, глухих стен, узкого, похожего на колодец двора, слепых улочек селения. Присущий Средневековью контраст микромира человеческого жилья и макромира враждебной внешней среды особенно выразителен в природных условиях южного Марокко – воплощении неподвластных человеку грандиозных стихийных сил. Вместе с тем берберское зодчество тесно связано с окружающим ландшафтом. Такого рода созвучность окружению проявляется не только в том, что искусство берберов, как всякое народное искусство, отличается природностью используемых материалов. Берберские селения воспринимаются как естественное порождение красной земли, на которой они стоят, скалистых гор, которым вторят зубчатые очертания их башен. Они кажутся сотворенными теми же стихийными силами природы, включают в себя богатство ее красок и изменений света. Мягкий и насыщенный красно-охряный тон построек оттеняется цветовым многообразием растительности с ее градациями зеленых тонов, от густых сине-изумрудных до зелено-стальных, от ослепительно ярких до матовых и приглушенных. Массивы берберских касб, светлые и четкие утром и ослепленные солнцем днем, становятся багряно-розовыми, красно-фиолетовыми при вечерней заре. Связь здания с природным окружением – своего рода «общее место» при анализе архитектурного памятника – приобретает в Марокко поразительную зримую конкретность. Данное обстоятельство следует подчеркнуть особо, ибо, присущее и древним эпохам, оно составляет одну из главных особенностей средневекового магрибинского зодчества.

Зернохранилище в Меденине

Касба вАйт Бенхаду

Среди жилой архитектуры берберов южного Марокко выделяются две зоны. «Дорога касб» начинается от старого оживленного торгового центра города Уарзазата и идет по южным склонам Высокого Атласа, в долине уэда Дадес в Тафилальте. В селениях Айт Бенхадду, Таурирт, Тифултут, Скура, Келаа М' Гуна, Имитер, Семрир, Бумальн живописные группы касб то громоздятся в горах, то, подобно сказочному миражу, возникают среди пальмовых рощ. Главный центр оазиса Тафилальт – город Эрфуд, поблизости от которого когда-то процветала богатая торговая Сиджилмаса, не уступавшая Фесу и Марракешу и погибшая от нашествия кочевников и песчаных бурь; за кратким подъемом при династии Алауитов последовало ее полное разрушение племенем айт-атта в XIX веке.

Другая зона частично охватывает долину реки Сус и области Анти-Атласа – преддверие Сахары. Здесь расположены южные города: укрепленный Тарудант, Тизнит с мечетью и минаретом суданского типа, отмеченный редкой красотой ландшафта Тафраут, воздвигнутый среди розовых гранитных скал, и живописный оазис Аммельн.

В каждой из зон архитектура несет черты разнообразия. Сооружения долины Дадес отличаются особой масштабностью, чувством ансамбля. В долинах Анти-Атласа многое выглядит проще и скромнее. Встречаются селения, не имеющие оборонного характера, для многих типичен мотив лоджии (изги), расположенной у плоской кровли. Особенностью этого края является широкое применение камня (песчаник и сланец) кладкой насухо. Строгой красотой отличаются каменные агадиры области Айт-Баха, вознесенные на высокие уступы. В убранство розово-охряных касб с побеленными башнями включен черный сланец.

Башенные сооружения на юге Марокко – касбы и агадиры – воздвигнуты сравнительно недавно, самые старые из них принадлежат времени не раньше XVIII века. Однако, судя по строительному опыту, отработанности приемов и законченности архитектурного образа, следует предположить, что за ними стоит длительная традиция народного зодчества.

При чертах различия рассмотренные постройки представляют в стилистическом и функционально-типологическом аспектах единую группу сооружений. Они примыкают к типу башенных жилищ, которые одновременно выполняли оборонную функцию. Строительство их получило широкое развитие в Древнем мире и в эпоху Средних веков, а зона распространения охватывала обширный географический ареал, включавший страны Азии и Европы. Интересные параллели марокканскому зодчеству можно обнаружить в постройках Йемена, Саудовской Аравии и вместе с тем в архитектуре средневекового башенного жилища Северного Кавказа.

Жизнь североафриканских племен органично связана с изготовлением разнообразной бытовой утвари. Как у кочевников, так и у оседлых земледельцев, широко развито производство тканых изделий: ковров, паласов, дорожек, покрывал, одеял, матрацев, подушек, наконец, предметов одежды. Ткачество – удел женщин, они изготовляют также керамическую посуду. Техника этих древнейших видов ремесла и по сей день в берберских селениях примитивна. Тканые изделия создаются путем простого переплетения ниток основы и утка, в готлисской технике, то есть с высокой основой, нити которой располагаются в вертикальной плоскости; неполивная керамика лепится вручную без гончарного круга. Тем не менее эпитет «примитивный», который в прошломуказывал на главный недостаток искусства североафриканских «туземцев», а затем стал возводиться в его своеобразное достоинство, не передает самого существа этого далеко не однозначного искусства. Пронеся через века незамутненными свои основные формы, оно уходит глубокими корнями в далекие пласты человеческой культуры. Красноречивым свидетельством служат керамические изделия. Все предметы – кувшины, амфоры, чаши, блюда, котлы, кружки, светильники – сугубо утилитарны и редко, особенно в недавнем прошлом, предназначались для рынка. Изделия Рифа и Среднего Атласа в Марокко, Кабилии и области Константина в Алжире подчас лишены стройных пропорций, приземисты, широки, «пузаты», иногда выглядят несколько небрежно, не совсем точны в очертаниях, в деталях. В своих мягких, округлых формах они словно хранят тепло прикосновения человеческих рук. Керамика сушится на солнце или обжигается в простейших печах, затем полируется камнем или раковиной и расписывается по красновато-охряной глине или белому ангобу растительными красками. Это нанесенные черным, красным и коричневым геометрические узоры – точки, полосы, ромбы, треугольники, квадраты, зигзаги; мотивы узора часто располагаются в шахматном порядке. Некоторые фигуры, особенно треугольники и ромбы, зарешеченные косой сеткой, темные на светлом и светлые на темном фоне, уподоблены скромным орнаментальным вставкам, которые оконтурены черной линией на естественном теплом тоне глины. Мотивы круга, овала, спирали встречаются реже. Прямолинейный геометризм черно-красного рисунка вносит неожиданную свежесть и своеобразную остроту в несложную форму сосудов. Расположение декора подчеркивает основные их части, черные полосы обозначают объем горла и очертания носика, лента узора проходит на круглящемся, самом широком месте тулова, нижняя зона изделия оставлена гладкой. Вертикальные цезуры-вставки разнообразят, прерывают монотонный ритм горизонтальных регистров. Некоторые предметы подчеркнуто просты, другие покоряют своей нарядностью, выдумкой. Очень хороши расписные глиняные светильники, составленные из нескольких чашек, вместилищ для оливкового масла (свечи появились в Магрибе только в XV столетии), забавны низкие, словно сросшиеся между собой многогорлые кувшинчики; иногда изготовляются сосуды в форме животных.

Берберская касба в долине Дадес. Фрагмент декора

При очевидном сходстве основных типологических признаков уровень исполнения и художественные достоинства берберской керамики в ряде центров Магриба различны. Здесь несомненно первенствующая роль принадлежит мастерицам, их многие произведения представлены в Этнографическом музее Бардо города Алжира⁵³.

Керамика берберов привлекает не только своим пластическим обаянием. В ней обнаруживаются близкие параллели к античной керамике Средиземноморья, особенно к древней керамике Крита III – I тысячелетий до н. э. Несомненно существование глубоких созвучий между гончарным делом древнейших эпох и искусством народной керамики, которые, по замечанию Т.С. Семеновой, относятся «к области культур органических и первоначальных»⁵⁴. В данном случае сходство имеет не только общий пластический «стадиальный» характер, оно основывается на адекватных зрительных впечатлениях. О древности существования в Северной Африке подобного типа расписной керамики свидетельствуют обнаруженные в погребениях Тиддиса керамические сосуды допунического времени (Алжир, музей Бардо).

Исследование берберской керамики ведется в основном в плане ее технических и этнографических особенностей, к анализу ее сложных полисемантических связей обратились лишь с последнее время. В искусствоведческом аспекте эта интереснейшая область народного творчества Северной Африки еще ждет своего всестороннего рассмотрения.

Несомненно, что рисунок на керамических изделиях берберов, общий для тканей и близкий архитектурному орнаменту, отличает символика геометризованных знаков, зародившихся в доисторическую эпоху и ставших общими для древних земледельческих культур Средиземноморья. Преобладает, естественно, символика культа плодородия и природных сил. Семантика знаков часто имеет полярные значения, сочетание которых образует некое сущностное единство. Многие знаковые изображения, в том числе птиц, пчел, рыб, скорпионов, змей, ящериц, петушиных лап, бычьей головы, расшифровка которых подчас возможна лишь по аналогии, утратили в значительной мере свой сакральный смысл. Образы древней космогонии, тотемистических представлений, ритуальной магии здесь тесно перемешаны между собой, отражая распространенный в берберской среде фольклорный тип сознания.

Другой сферой применения женского труда в берберских семьях, как уже упоминалось, является ткачество. Многообразное по типам изделий и местам их изготовления, оно подчиняется нескольким главным принципам. Преобладают ограниченные, сдержанные средства выразительности. Основной, обусловленный архаической техникой ткачества мотив – полосатый прямолинейный геометрический рисунок с уже известным нам набором фигур. Небольшое, от двух до четырех, количество цветов, обычно ярко контрастных. Строгая построенность орнаментального целого при асимметрии и живой произвольности его отдельных частей, спокойный, но разнообразный ритм более широких и узких полос, крупных и мелких элементов, четких красочных аккордов. Ощущение статичности и устойчивости, которое достигается весомостью самого материала, масштабом узора и его повторяемостью, образует нерасторжимое единство с чувством динамики, порождаемой обычно децентрализованной композицией берберской ткани, как бы предполагающей дальнейшее бесконечное развитие. На тканых изделиях, сшиваемых из вертикальных полос, характер построения элемента с мотивом сетчатого треугольника на светлом фоне аналогичен росписям на скорлупе яиц страуса в карфагенских погребениях VI-IV веков до н. э., обнаруженных в Испании и близ алжирского города Шершеля, – еще одно свидетельство далеких и сложных художественных истоков.

За последние десятилетия известностью во всем мире стали пользоваться ковры берберов, которые изготовляются во всех трех странах Магриба. Особую славу заслужили изделия племен марокканского Среднего и Высокого Атласа. У каждого племени свой рисунок, своя, то более сумрачная, то более яркая, красочная гамма. В коврах Мармуша преобладают сочетания красного и коричневого, у Глауа – черного, оранжевого, зеленого, белого, в Уарзазате – красного, синего, белого. Ковры Шишауа узнаются по общему насыщенному красному тону с его разнообразными оттенками от густо-красного до кирпично-красного и розового. Красный цвет в коврах и других тканых изделиях стран Востока с древних времен самый излюбленный. По словам арабского автора X века аль-Мас'уди, лучший для глаз красный цвет – «это цвет женщин, детей и радости»⁵⁵.

В домашнем ковроткачестве берберов одни изделия изготовляются из толстой овечьей белой и козьей черной шерсти, а безворсовые – из короткой плотной верблюжьей шерсти. Помимо геометрического орнамента ковры и ткани включают и некоторые символические знаки, иногда в виде стилизованных изображений птиц и насекомых.

Изготовление керамической посуды и ткачество связаны с консервативным и замкнутым домашним укладом, олицетворением которого является берберская женщина – хранительница традиций предков, магических ритуалов и поверий. Мужское ремесло более динамично, его изделия в значительной мере предназначены для торговли, для вывоза в город. Это украшенные резьбой деревянные кофры для хранения одежды, различные коробки, пороховницы, футляры, пряничные доски, изделия из металла, и в первую очередь ювелирные украшения.

В данной области ремесла, где практическое применение предмета отступает перед его собственно эстетическим назначением, у берберов существует давно сложившаяся художественная традиция. Оставляя в стороне присущие и другим народам мира вопросы семиотики и семантики народного праздничного костюма, мы обращаем внимание лишь на некоторые особенности ювелирного ансамбля берберских крестьянок.

В мусульманских странах, как известно, работа с драгоценными металлами, согласно религиозным установлениям, выполнялась народами других вероисповеданий. Знаменитыми ювелирами средневековой мусульманской Испании были евреи. Иммигрируя в Северную Африку, они создали в ее городах прочную и развитую традицию ювелирного искусства, которая проникла в глубь континента, в далекие центры Магриба. С другой стороны, ювелирным ремеслом занимались берберы. Будучи правоверными мусульманами, они во многих случаях обходили и предписания исламской религии. Эти два потока очень высокого искусства непрестанно соприкасались между собой, взаимно обогащаясь, но никогда не подражая друг другу. В городах преобладали изделия из золота и драгоценных камней, в сельских местностях – серебро, кораллы, янтарь, гранаты, стеклянная паста. При несложных технических средствах берберские мастера владели техникой филиграни, черни, зернения и, что особенно удивительно, редкой техникой перегородчатой эмали на серебре, очень древней и развитой в странах высоких цивилизаций.

И поныне в Магрибе существуют три центра производства синей, желтой и зеленой перегородчатой эмали – у племени бени иенни в селении Таурирт Мимун в Кабилии, в марокканском городе Тизните и его окрестностях и в местечке Мокнин, к югу от города Суса в Тунисе. Согласно версии Ж. Марсе, эта техника была принесена в Африку в XIII-XIV веках из Испании евреями-ювелирами, но со временем оказалась забытой и сохранилась только в указанных отдаленных местностях. В далекую горную Кабилию данная традиция, по мнению исследователя, проникла из Беджайи, хаммадидской ан-Насирии, издавна открытой средиземноморским влияниям⁵⁶. Однако исследование X. Кан-Фарбер, основанное на изучении археологических данных и ювелирного дела у вандалов и традиции Византии, убедительно доказывает гораздо более раннее, доарабское происхождение техники перегородчатой эмали в трех центрах Магриба⁵⁷.

Датировка ювелирных украшений, открытых археологами, обычно становится возможной благодаря обнаруженным в этих же кладах монет данной эпохи. Такого рода возможности не возникают при датировке изделий берберов, которые имеют своеобразный вневременный характер.

Их отличает массивность, тяжесть, крупные размеры, разнообразие предметов. Это диадемы с подвесками, нередко огромные серьги, кольца, множество ожерелий, охватывающих шею и падающих многослойной завесой на грудь, броши, фибулы, которыми наподобие античной одежды застегиваются на плечах драпирующие фигуру прямоугольники тканей, пояса, браслеты, широкие, узкие, плоские, дутые, с тяжелыми зубцами, служащие средством самозащиты. На щиколотках – звенящие на ходу браслеты, нередко, как у некоторых кабильских племен, составленные из украшенных кораллами серебряных пластин. Древний языческий обычай ношения ножных браслетов, распространенный в странах Востока и Средиземноморья, звон которых привлекал к женщине внимание, был запрещен предписаниями Корана: «...и пусть не бьют своими ногами так, чтобы узнавали, какие они скрывают украшения» (Сура 24; 31)⁵⁸. Но ни в городах, ни в селах этот запрет почти не соблюдался. Одно из красноречивых свидетельств – обнаруженные в Беджайе массивные золотые ножные браслеты XII века, изготовленные в Фесе (Алжир, Национальный музей древностей).

Многие изделия служат амулетами и талисманами, заключают в себе апотропеические и символические знаки древнего доисламского происхождения. Таковы изображения рыбы, кисти руки, названной мусульманами «рукой Фатимы», полумесяца. Изображение полумесяца, часто встречаемое на карфагенских вотивных стелах как знак карфагенской богини Танит, было отнесено затем к культу римской Дианы. В странах ислама полумесяц, ассоциируемый со звездами, стал символом Воскресения. В Магрибе полумесяц приобрел характер воинственной эмблемы на марокканских штандартах XIV века. Известна та роль, которую изображение полумесяца играло в геральдике Турции, и, возможно, в этой его поздней ипостаси оно «вторично» повлияло на мотивы алжирских и тунисских украшений. Но корни лежат здесь значительно глубже, восходят к культу почитания Луны, недаром серебро считается «лунным» металлом.

В украшениях берберских женщин выделены их крупные плоскости, четко очерченные геометрические фигуры с преобладающим мотивом треугольника (особенно в фибулах – бзимах) как бы организуют объемы легких многослойных, драпирующих фигуру тканей одежды. Система мелких и более крупных серебряных цепочек, которые связывают части изделия друг с другом, прикрепляют украшение к волосам и составляют части длинных подвесок, играет роль своеобразной тектонической структуры в этом поистине неисчерпаемом обилии драгоценных предметов.

Привлекательность украшений, более сложных в Кабилии, более простых и подчас грубоватых в южном Марокко, заключается в наполняющей их внутренней силе. При четком геометризме они лишены сухой измельченности и графичности. Крупная зернь, массивные кабошоны, выступы, зубцы придают изделиям рельефность, они приобретают округлость, подвижность форм, пластичность. Контраст серебра с чернью наполняет их поверхность почти алмазным сверканием. Сильные и чистые краски эмалей создают живой фон, на котором выделяются крупные вставки темно-розовых кораллов. Прекрасны круглые и овальные кораллы теплого тона – главные элементы кабильских композиций. Их обилие объясняется тем, что уже в Средние века у берегов Алжира (Марса аль-Хараз) существовала добыча кораллов с кораблей специальными гарпунами.

Свой ювелирный ансамбль берберская женщина надевает по праздникам, но со многими предметами не расстается и в будничные дни, даже работая в поле. Окружающие фигуру, словно струящиеся по ней каскадом, гремящие и звенящие драгоценности имеют весомую материальную ценность, престижный характер, обозначают племенную общность. Образ этих украшений сливается с образом берберской женщины, красота которой лишена изнеженности городской гаремной затворницы. Берберки ходят с открытыми лицами, не драпируясь непрестанно в покрывало, отчего их руки свободны, осанка прямая и гордая, взор не потупленный, а прямой и открытый. Наряду с мужчинами женщины – участницы всех племенных празднеств, коллективных плясок; этот обычай приводил в неописуемую ярость фанатика Ибн Тумарта в вольной Беджайе. На людях берберская женщина демонстрирует свои украшения с особой охотой, преступая запрещение Корана, призывающего мусульманку не показывать их никому, кроме как в узком домашнем и родственном кругу.

В искусстве берберов, искусстве народном, все наполнено целостным смыслом, все выражает себя с исчерпывающей определенностью: энергия ритма, пластичность формы, единство рисунка, строгость композиции, чистота цвета. Здесь нет усложненной игры мотивов, изощренности контрастов и сочетаний. Несложной комбинации масс сопутствует ощущение их монументальности, простоты и ясности построений – спокойное величие целого, оппозиции красок – чувство подлинной декоративности. Четкая структурность образа выражает его жизненную силу. Источник этой жизненности кажется неиссякаемым и порождает впечатление свежести каждого изделия. Как всякое творчество народов, находящихся на стадии первобытно-фольклорного сознания, искусство берберов пронизано отзвуками ритуальной магии, культом сил природы, заключает в себе семантику знаков. Элементы эстетического и утилитарно-практического здесь тесно переплетены между собой. В берберских сказках, легендах, пословицах и песнях гиперболизм изображения сочетается с конкретностью ситуаций, ясным рассудком, несколько жестковатой определенностью мышления. Не случайно, по-видимому, берберы зарекомендовали себя в истории Африки не только любовью к свободе, но и трудолюбием, энергией, практической хваткой.