Текст книги "От первого лица. «Звездные» истории: о времени и о себе"

Энергия звезды
История восхождения

ВАЛЕРИЙ ДОЛГИН

Рассказываю об этом впервые.

…1990-й, Ленинград, мой первый концерт с Валерием Леонтьевым. Он выскакивает на сцену «заводной» ракетой – звучит песня «Я заводной». И тут со мной происходит необъяснимое: в районе солнечного сплетения начинает расти что-то, будто шар, сияющее и огромное. Шар накачивается и распирает ребра до боли. Ничего подобного раньше я не испытывал. Это похоже на предчувствие свободного полета. У меня перехватывает дух, возникает такой прилив сил, что я, наверное, мог бы толкнуть двухсоткилограммовую штангу. Я ошеломлен, ошарашен. Валера поет, а я чувствую: улетаю, несусь в потоке колоссальной энергии. И вот, наконец, эта сумасшедшая энергия превращается в столб рвущегося вверх невидимого огня. Все во мне ликует, ногами я уже не на земле. Эйфория…

Валерий творил с залом, что хотел. Я видел – люди в первом ряду готовы сорваться с мест, всех охватило одно общее состояние. А в центре этого вихря – Леонтьев, генератор счастья, вырабатывающий мегатонны энергии…

Валерия Леонтьева в Индии прозвали «Русским Майклом Джексоном» – за фантастическую свободу на сцене. Смуглый, тонкий, с пружинистыми волосами до плеч, с грацией зверя, в невероятных звездных «лохмотьях» – он больше походил на индусского йога. И уж точно не имел ничего общего с культурой, которая в представлении иностранцев несла на себе советский штамп. Не уверен, что Валерий владел какими-то специальными навыками управления толпой. Кажется, этот талант присутствовал в нем всегда, а возник стихийно – от натуры.

Кстати, после того моего дебютного концерта толковые люди мне разъяснили: так проявляет себя раскрывающаяся чакра Манипура, ее сравнивают с золотым лотосом. Мол, все мы оплетаем друг друга потоками энергии, только у каждого она – разной силы… Сам Валера к таким разговорам относится скептически, отмахивается. Понять, воспринимает он тему духовных практик индуизма всерьез или нет, невозможно. Однако когда я попал с ним в Индию, я увидел собственными глазами, что эта страна принимает его как полубога из своего пантеона…

В общем, так или иначе, но состояние медитативной эйфории поначалу пребывало со мной довольно долго. Мы давали по два-три концерта в день ежедневно, из месяца в месяц. Я выходил на сцену, вставал по правое плечо позади Валеры со своей гитарой, заранее зная, что меня ждет. И все эти месяцы практически не спал – попробуй уснуть, когда ночами все внутри ходит ходуном, в голове – бум-бум-бум, песни прокручиваются по кругу… Такой режим выдержит далеко не каждый.

Я – рок-музыкант. «Попсу» на дух не воспринимал. В девяностом пришел в группу Леонтьева с мыслью временно «перекантоваться», набраться опыта рядом с мегазвездой и пойти дальше своим путем. А остался, видимо, навсегда. Больше двадцати лет стою с ним на одной сцене.

В жизни каждого человека, занимающегося творчеством, важен элемент удачи. Из чего она складывается? Наверное, здесь большую роль играют не столько обстоятельства и талант, сколько характер, который взращивает талант и формирует обстоятельства. В этом Валере нет равных, его личная история для меня остается эталоном упорства и успеха.

Родиться в семье ветеринарного врача, специализирующегося на оленях и потому вынужденного жить в Заполярье – одно только это обстоятельство уже отсекало множество возможных шансов. Глядя на Валерия, трудно представить, что его детство проходило в глухомани суровых воркутинских краев, где полно тюрем и лагерей еще со времен ГУЛАГа. Семья кочевала следом за оленьими стадами, в краю северного безмолвия в нем мог родиться, скорее, писатель. Может, потому все его концерты напоминают венецианский карнавал – в противовес однообразию детских впечатлений.

Валера – человек, сознательно «закрывающийся» от социума, от толпы. Видимо, это тоже – врожденное. Во всяком случае, в юности он верил в свой исполнительский дар меньше, чем другие. И довольно много времени ушло «в никуда»: он сменил множество простых профессий, дольше всего работал на льнопрядильной фабрике. Рассказывал, что два года валялся под агрегатами и закачивал в механические узлы солидол, после увольнения еще полгода вымывал из кожи въевшиеся смазочные материалы.

Кажется странным, что Валерий известность получил довольно поздно – уже после тридцати: ведь для миллионов почитателей он – вечно молодой. Есть что-то мистическое в том, что его отец умер за день до первой большой победы Валеры – Гран-при всесоюзного конкурса молодых исполнителей.

В его жизни был один «настоящий» мистический случай. После победы в Ялте он вместе с другими победителями конкурса отправился в гастрольное турне по городам Крыма. В Алуште к нему подошла женщина и пообещала славу и очень важную поездку в Индию. Валерий встречался с этой женщиной несколько раз, ее прогнозы сбывались до деталей, к примеру, однажды она взяла лист бумаги и схематично обозначила место, где Валерий купит себе дом. Советский союз казался в те годы нерушимым, чтобы представить себе покупку дома в Майами, даже очень известному артисту требовалось обладать большой фантазией. Но все сбылось: и слава, и Индия, и Майами.

Валерий оказался в Индии уже через год после предсказания: гастролировал там два месяца в составе культурной делегации фестиваля советско-индийской дружбы. И еще через год – вновь попал в Индию, уже с сольными концертами по приглашению индийского филиала американской компании Си-би-эс. В этой-то поездке Валерий по приглашению побывал в закрытой общине последователей учения Ошо. Когда он прибыл в высокогорный город Пуна, Ошо уже находился при смерти. Может быть, Валерий рассказывает не все, но утверждает, что индийское турне благодаря этому приглашению стало лишь чуть более экзотическим, не более. Во всяком случае, соблазну стать адептом движения Ошо он не поддался, это точно. У него своя стойкая философия.

Семья Валерия Леонтьева меняла место жительства несколько раз, переезд в Ивановскую область приучил его к «оканью» – из-за этого «оканья» он в юности в последний момент передумал поступать в ГИТИС: решил, что бесполезно соревноваться с москвичами. В Воркуте поступил в горный институт, играл в самодеятельных спектаклях и пел в ансамблях.

В общем, трудно представить более многосложный путь на профессиональную сцену. Первый концерт прошел при минусовой температуре внутри помещения. Это была деревенская церковь, переоборудованная под клуб. Пришлось перед выступлением поработать музыкантам истопниками: раскопали сугроб, под которым хранились дрова, скололи с них лед и растопили печь, задымили все здание. Потом проветривали, вымораживали и снова топили. И все – ради сорока сельских слушателей.

Наверное, ему повезло, когда он попал по направлению от филармонии Сыктывкара в Москву во Всероссийскую творческую мастерскую эстрадного искусства. Но, отучившись, он еще семь лет выступал с группой на леспромхозах Коми АССР. Правда, вернувшись из столицы, он познакомился с Людмилой Исакович, ее влияние на творческую биографию Валерия Леонтьева трудно переоценить…

А потом был ялтинский триумф, он случился, когда тридцатилетний Валерий уже не питал особых надежд… За «раскрутку» певца взялся самый влиятельный советский композитор Давид Тухманов, затем – Александра Пахмутова, Раймонд Паулс.

В 80-е он был – человеком будущего, диссидентом от эстрады. Ему не давали возможности концертировать – он просто не вписывался в систему советского ГОСТа. А «подпольные» записи его выступлений ходили по рукам, на них был спрос не меньше, чем на «западный» музыкальный продукт. Он ни к чему не призывал, никого не критиковал – просто пел. Но его искренность и эксцентричность на сцене не вписывалась «в окоем». Внешне он не производит впечатления бойца – он интеллигентен во всех проявлениях своей натуры. Он просто мудрый, мне кажется.

Все это было у Валерия Леонтьева до того, как мы познакомились. Целая жизнь, о которой я практически ничего не знал…

В 1990-м году распалась группа «Формула 2», я с момента основания был ее гитаристом. Клавишника и аранжировщика «Формулы 2» Руслана Муратова пригласила в свой коллектив Лариса Долина. Подруга и администратор Ларисы – Галя Удалова дружила с Валерием Леонтьевым. Годом раньше от Леонтьева в сольную карьеру ушел Андрей Косинский: человек-оркестр, автор и исполнитель, очень позитивная и творческая личность. За Косинским группу покинули еще два музыканта. Галя, понимая, что идет на компромисс в отношениях с Ларисой, рекомендовала Леонтьеву Руслана Муратова. Людмила Исакович, жена Валерия, бас-гитарист и руководитель его группы «Эхо», пришла на концерт, оценила Руслана и сделала ему официальное приглашение.

У Руслана были колебания, Долина – сильнейшая джазовая певица, работать с ней всегда очень интересно. Но, пожалуй, на тот момент Галя оказалась провидицей, сработало чутье профессионала, который просчитывает на несколько ходов вперед. Для Ларисы Долиной уход Муратова, конечно, стал ударом. Но Галя сумела убедить Руслана в том, что переход к Леонтьеву – рывок в его биографии. И это действительно было так. Валерий Леонтьев имел статус звезды первой величины на нашей эстраде.

Когда Руслан порекомендовал меня Людмиле Исакович, она согласилась сразу. На место барабанщика по кастингу пришел Володя Сысоев, он тоже в команде все эти годы.

К варианту сотрудничества с Валерием Леонтьевым я тогда отнесся с интересом, но без особого энтузиазма… Мне дали кассеты и две недели, чтобы выучить репертуар на двухчасовой концерт. Сидел, слушал, снимал гитарные и вокальные партии (бэк-вокал). Жена Светлана не выдерживала, она – музыкант, тоже воспитана на джаз-роке, пела в церковном хоре. И пока я работал над программой, она брала сына и уходила к маме. Светлана просто на дух не воспринимала советскую эстраду. А я, что делать, учил. Хоть на нажиме, но честно: нельзя было подвести Руслана в чужом мнении.

Потом – две недели репетиций, сначала без Валеры: мы – трое новичков, «Коточка» – клавишница Ольга и Люда Исакович, ее все звали Люсей, на бас-гитаре. Люся процесс держала в своих руках. У коллектива был «главный» – директор, но Люся всегда была «главнее главного».

И вот, наконец, пришел час генеральной репетиции с нашим «гастролером»…

Валерию Леонтьеву тогда было лет сорок. Но он сохранял юношескую физическую форму, как в начале своей карьеры, был уравновешенным и немногословным. Вошел, поздоровался с каждым за руку. Посмотрел на часы и – понеслось. Я удивился подходу к репетиции: Леонтьев пел на полной самоотдаче, отслеживал по минутам каждый номер, просчитывал все точки мизансцены, переодевался с секундомером: на одно переодевание – сорок секунд. Словом, репетиция проходила очень профессионально и всерьез. Я подумал, что, пожалуй, поторопился с выводами насчет «попсы»…

А потом – мой дебютный концерт в Ленинграде… Драйв, эйфория, кайф – как угодно назовите то, что происходит в зоне повышенной турбулентности рядом с Валерой. Меня просто «раскидало» на молекулы и нейтроны. А когда они вновь соединились в «Валерия Долгина», кажется, я стал другим человеком.

На том концерте в партере рядом с Галей Удаловой сидела моя жена. Помню, она ворвалась после выступления в гримерку, вся в слезах, тушь размазана.

– Валерка! Что это было?! Меня весь концерт трясло. Это так мощно! Я и не представляла, что Леонтьев – такой…

Светлана «заболела» им, как и я. Если от кого-то услышит дурное слово в адрес Леонтьева – «порвет» на флаг.

Конечно, без накладок не обходилось. Все-таки, мы с Русланом пришли из стилистически другой музыки. Я не всегда понимал, как играть. Но Валера никогда замечаний не делал – тяжелой артиллерией была Люся, следила за дисциплиной и четкостью партий, она обладала глазом и ухом охотника. Терпеть – это не про нее. Опоздал на минуту – семеро одного не ждут. Не усвоил какой-то элемент – будешь зубрить, как школьник, лишенный стола и двора. Люся была с Валерием с самого начала его карьеры, она знала все о его прошлом, настоящем и будущем. Она была не просто женой и музыкантом – она была его «всем».

«Всем» она стала и для нас. Ни один вопрос не разрешался без ее участия. За ней оставалось право последнего голоса. Ей часто что-то не нравилось в моей игре, Люся браковала работу, заставляла переписывать партии по многу раз. Руслану читала нотации:

– Забудь о своем джазе, у нас – эстрада. Убери свои синкопы, сделай, чтобы людям было понятно.

Она обладала неженской хваткой и всегда верно прогнозировала: получится хит или нет. Слушала песни и легко отсекала все лишнее. Или могла добавить что-то уместное и живое. Собственно, Люся была нашим продюсером, хоть в то время это слово и не употреблялось.

Еще в самом начале Люся предупредила: отныне вы – группа Леонтьева, должны полностью сменить имидж, форма одежды – самая эпатажная, прически – соответствующие лейблу, внешность должна вызывать у встречных и поперечных чувство кратковременного «сбоя». Никаких скидок на «быт», быту отныне – не быть. Ведь теперь мы – на виду у всех.

Когда выехали в первую загранку, Люся дала команду: шопинг – не роскошь, а рабочая необходимость.

– Пусть советские люди смотрят на вас и задыхаются! В смысле учащения сердцебиения…

Не послушать Люсю хоть в чем-то?!

Надо сказать, что из-за своего экзотического вида мы часто попадали в смешные ситуации. «Коточка» была очень красивой, женственной. Но делать нечего – шокировать, значит шокировать: Лена выбривала полголовы налысо, а вторая половина имела стрижку в форме каре. Люся границ не знала вообще. Волосы как после электрошока, причем, разноцветными пучками: красные, синие, зеленые. Мы – ребята – длинноволосые, в серьгах, стразах, цепях, заклепках. Короче, прикид из мультфильма «Бременские музыканты».

Как-то приехали в глубинку и перед концертом нагрянули скопом в местную столовку. Движемся гурьбой, мимо – народ с подносами, а на подносах – суп, макароны с котлетами. Все застыли как «заливная рыба». Когда подошли к кассе расплачиваться, кассирша, в накрахмаленном колпаке, с тенями и помадой, ахнула:

– Вы откуда взялись-то?

Люся всегда отличалась находчивостью:

– Монтажники мы, теть. Метро у вас прокладывать будем.

В зале – грохот упавшего подноса…

Люся хорошо понимала, что такое коллектив и всегда могла словом снять напряжение. С юмором у нее – полный порядок. Сейчас в моде карманные собачки. А раньше носить с собой песика в качестве украшения никому бы и в голову не пришло. Только не Люсе – покровительнице всех собак. У нее был любимчик – курносый японский хин Яцек. Жизнь наша – сплошные разъезды, так что любимчик был вынужден делить с хозяйкой все радости и невзгоды гастролей. Но в советские гостиницы с собаками не пускали под страхом казни. Однако для Люси такой закон не писан. Яцек колесил в спортивной сумке и всегда вел себя прилично. Но раз идем в гостиницу мимо швейцара, хин как гавкнет. Швейцар делает ответственное лицо, озирается. Но наша невозмутимая Люся подходит к нему вплотную, гавкает ему прямо под козырек и спокойно шагает дальше. Что взять с женщины, у которой на голове радуга? Думаю, швейцар мысленно перекрестился.

И все же главными чертами Люсиного характера оставались жесткость и требовательность. Наказывала по-всякому. Помню, у нас был блок памяти Игоря Талькова, Валера с ним по-настоящему дружил, очень переживал его гибель. В конце одной композиции я играл длинное гитарное соло, чтобы дать Валере возможность переодеться. Сейчас сам бы себя за такое высек. Но тогда, двадцать лет назад… В общем, играю и чувствую спиной Люсин взгляд, настолько выразительный, что у меня костенеют пальцы. Сразу после концерта она подходит ко мне и спрашивает:

– Валера, что тебе нужно, чтобы ты стал нормально играть?

Что тут скажешь? Люся дает команду и мне в номер техгруппа приволакивает аппаратуру с усилителями. Плевать на соседей – я под домашним арестом, играю почти сутки с правом выхода лишь на сцену.

Дело было все в том же Ленинграде – мой дебют, растянутый на десять концертов подряд. И надо ж так случиться, что меня уговорили, вывели из гостиницы со всеми предосторожностями и привезли к кому-то на день рождения.

Для Люси секретов не существовало. Как она узнала, не имею понятия. Но репетировал я после той «самоволки» как каторжанин.

Когда я пришел в коллектив, балета еще не было, в подтанцовке – два парня и девушка. И нас, музыкантов, учили двигаться так, чтобы все смотрелось в гармонии с темпераментом Валерия Леонтьева. Следить – в какой я точке от певца, всегда быть в тонусе, уметь держаться и удержать энергетику зала на высоте, когда все внимание после выступления звезды акцентируется на тебе – этой «школой» я тоже обязан Люсе. И, конечно же, Валерию. Леонтьев – мастер мирового класса. Он внимателен к каждой мелочи, все в его шоу имеет смысл и тщательно продумывается в деталях. Но, бывает, исполнитель – величайший артист, а нрав такой, что хочется сбежать куда подальше. Мы, музыканты, постоянно пересекаемся друг с другом на сборных концертах, естественно, знаем о мире закулисья много такого, что не для чужих ушей. Частенько слышишь – тот самодур, та – самодурша. А вот команде Леонтьева жаловаться просто не на что, Валерий ценит не только свою работу, но и людей, которые вместе с ним эту работу выполняют.

На сцену «под шофэ» не выходят – это «табу» номер один. Но когда вся жизнь – на колесах, какие-то правила, бывает, нарушишь. Однажды перед концертом чувствую – плоховато мне, никак не соберусь. Прихожу к Валере в гримерку. Он на меня смотрит с сочувствием:

– Да, полтишком тут не обойтись.

И достает бутылку проверенного сосудорасширяющего: коньяка.

Все-таки, артистическая среда – это некий вакуум, общаться приходится почти исключительно со «своими» людьми. А Валере, и это понятно, хочется знать и мнение обычных слушателей о своем творчестве. Однажды из-за этого любопытства с ним произошел курьезный случай. Мы были в Киеве. Ночью в гостинице, где мы остановились, в номере под нами на втором этаже кто-то крутил и крутил запись песен Леонтьева. Валера выпил, и нашел на него кураж: решил посмотреть, что это за люди. Тут же «под градусом» было решено связать простыни и спуститься вниз – благо, дело было летом. Спуститься-то Валера спустился. А вот подняться не смог. Пришлось ему стучать в окно. Представляете, как вытянулись физиономии людей, слушавших в записи песни Леонтьева и вдруг увидевших его за стеклом собственного номера!

А чего стоят его «прямые эфиры» на радио! Половина из дозвонившихся поклонников просят либо деньги на операцию, либо контрамарку на концерт. Валера честно пытается «оправдать доверие», кому-то денежные переводы отправляет, звонит организаторам, оставляет пригласительные у администраторов, однажды так напросился целый коллектив школьных педагогов… А в другой раз стали просить билеты для глухих:

– Наши глухие обожают ваши песни…

Бывает, диалог с певцом складывается примерно так:

– Алло. Это кто? Валера? Ой. Вы мой любимый артист. Можно с вами переписываться? Дайте адрес!

– Извините, переписка не вписывается… я все время где-то…

– Но вы на всякий случай оставьте адресок… Я любую боль снимаю, у меня большая практика…

– Вы не могли бы сейчас снять – у меня такая головная боль! Я с самолета…

– Ой, хорошо, что я позвонила… Левой рукой держите то, что болит, правой рукой – трубку. Я начинаю направлять энергию, а вы должны почувствовать тепло, колики, движение… Сейчас пройдет…

– Уже проходит…

– Вы серьезно?

– Просто у меня головная боль переходит в зубную.

– Хорошо, и зубную уберу…

– А теперь за что держаться? За зубы?

Или:

– Алло, это Леонтьев?

– Да.

– Ну, серьезно? Ничего себе! Даже не верится!… Как вы себя чувствуете?

– Спасибо. Неплохо. А вы?

– Ничего, хорошо. Что-то я так растерялся, не знаю даже, как с вами разговаривать. Ну, в общем – привет…

Разумеется, за двадцать лет случались не только анекдотичные ситуации. Как-то у нас был очень тяжелый рейс, местный прокатчик оказался «соврамши» и про километраж, и про «удобства». Вместо 80 километров по хорошей дороге на хорошем транспорте проехали 200 на разбитом «Пазике» по ухабам. Валерия везли на легковой машине, но и он смертельно устал, вымотался. Прибыли, а тут неизвестно, в какую гостиницу его везти – никто не встречает. До концерта еще саундчек по нашему расписанию, но какой там – успеть бы аппаратуру собрать. А в ночь – следующий маршрут, с вылетом и переездом. Кое-как выяснился адрес гостиницы. И только Валера переступил порог фойе, прибыл прокатчик с эскортом милиции – мол, встречали с фанфарами, да неувязочка. Рассыпается в любезностях, придумывает на ходу причины, извиняется. Валера минуту слушает, и, не раздумывая, при всем честном народе размахивается и врезает прокатчику меж глаз. Тот рухнул. Валера разворачивается и уходит, бросив фразу: «Концерта не будет».

Еле уговорили его работать, Коточка нашла верные слова. Зритель ведь не виноват – билеты проданы… Прокатчик на концерт пришел, оплывший, в темных очках.

Схема подготовки к концерту у Леонтьева отработана десятилетиями, все расписано по минутам. Всегда приезжает за полтора часа до начала, распевается, разминается с балетом. Заряжает зал и заряжается сам. Но, случается, что публика «глухая», энергия уходит и не возвращается. Тогда – опустошение, бессилие. Не знаю, как другие, а Валерий после каждого концерта теряет в весе по килограмму – по два.

Выходит на сцену, чего бы это ему ни стоило. Первая конкурсная победа в Сыктывкар в 1972 году далась очень нелегко в физическом смысле: танцевал (он же не может стоять на месте) в гипсе, со сломанной ногой. На премьерном показе шоу-оперы «Джордано» в государственном центральном концертном зале «Россия» работал с поврежденной ключицей, перед выходом на сцену делали обезболивающую блокаду. Часто выступал с температурой, но зрители не замечали, что он болен…

К чужой боли относится как к своей. Когда у меня на гастролях порвался мениск – Валерий сам договорился об операции с врачами. Когда в Хабаровске на улице какие-то гопники с целью грабежа напали на меня сзади, и я получил три открытых перелома черепа, Валера и наш продюсер Николай Кара сделали все возможное для моей реабилитации. Леонтьев приехал в больницу, обеспечил полную материальную поддержку лечения. Я провалялся на больничной койке полтора месяца. И все это время Валера, перемещаясь с концертами из города в город, звонил моей Светлане и врачам каждые два часа… Такое человеческое участие не забывается.

Не забывается и любой личный контакт Валерия с «поклонниками».

Сколько он получает негатива от людей, у которых явные проблемы с психикой – это отдельная тема. Но, бывает, и нормальные люди при общении со звездой теряют адекватность. Как-то его задержал на украинской границе молоденький сержант, у нас в Одессе из-за этого «слетел» концерт. Вся группа прибыла на площадку вовремя, отстроили звук, свет, приготовились к выступлению. А дотошный сержант углядел в паспорте Валеры просроченную фотографию. Все – уперся рогом, никакие уговоры, объяснения, телефонные звонки не действовали. Будет о своем служебном рвении внукам, видимо, рассказывать…

Люся около двадцати лет живет в Майами. Она сильный человек. Однажды решила все начать с нуля, трудностей не боялась никогда. Просто не вернулась в Россию из гастролей. Здесь у нас уходила почва из-под ног, начало девяностых все ставило под сомнение. А в Америке – стабильность. Но Люся уехала, оставив процесс работы коллектива отлаженным, как часы. Созванивалась с Валерой – и через океан продолжала курировать группу, давала дельные советы. Падения не случилось.

Люсю, при всей ее резкости, нельзя не любить: надежность – ее главная черта характера. Вместе они многое пережили, и смешного, и печального. Часто вспоминали, как в туре по Колымским поселкам им пришлось жить в школе-интернате с выбитыми стеклами при сорокаградусном морозе: окна затыкали скатанными матрасами, а грелись при помощи спирали от электроплитки – такой самопальный обогреватель. Люся – оптимистка по природе, каких поискать.

Осталась в Америке, не зная толком, чем будет заниматься. Пришлось, как многим эмигрантам, начинать с посудомойки, окончила курсы барменов, работала наемной сопровождающей в школьном автобусе.

Люся к собакам всегда была не равнодушна. Каждый раз на гастролях из ресторана выносила дворнягам объедки и устраивала им благотворительные обеды. Вот эта страсть и стала ее профессией: в Майами она считается чуть ли не самым классным мастером по части собачьих стрижек.

Из-за имущественных проблем Валере и Люсе пришлось развестись, а потом они вновь сошлись – это вызвало много кривотолков.

Забавным был момент их американского бракосочетания. Люся встает рано и обязательно что-то делает по дому. А Валера по привычке всех артистов, ведущих в основном ночной образ жизни, любит просыпаться поздно. Вдруг Люся его будит в начале девятого утра и требует срочно ехать в муниципалитет на регистрацию брака. А сама – в рабочем комбинезоне, в котором только что ковырялась на грядках у дома. Надо сказать, что в привычках они – абсолютные противоположности. Валера спрашивает: как одеваться, все ж таки свадьба. Люся машет рукой и запрыгивает в машину как была, прямо в комбинезоне: мол, американская свобода и демократия распространяется на все случаи жизни.

Валера все-таки оделся вполне прилично. Когда приехали регистрироваться, чиновники решили, что американская бродяжка подцепила ни бельмеса не понимающего по-английски русского миллионера. К тому же в спешке оба забыли, что для церемонии нужны кольца. На двоих было одно случайное кольцо, они его надели сначала на палец невесты, потом – на палец жениха.

Людмила Исакович на протяжении многих лет была и остается главной опорой для Валерия Леонтьева. Но я бы не решился сказать, что именно эта женщина вывела его на Олимп. Просто он был рожден для славы. А Люсе принадлежит честь открытия этой звезды.

Так совпало, что с уходом Людмилы через год из коллектива ушел и я. Продюсер Андрей Грозный предложил стать руководителем популярной тогда группы «МФ3», я, после некоторых сомнений, согласился. Все-таки я от Валеры никогда не скрывал, что хочу самостоятельной творческой карьеры. Валера выслушал спокойно:

– Ну, раз ты решил, что делать. Иди.

У «МФ3» на тот момент сложилась благоприятная ситуация. Раскрутка шла «от обратного»: сначала записи попали в ротацию, крутились видеоклипы – и только после этих «пробных шаров» пришла очередь живых концертов. Новый виток опять свел с Ларисой Долиной – наш бас-гитарист Илья Спицын стал ее мужем, на какой-то из тусовок у них завязался роман. Но «МФ3» повторило судьбу «Формулы 2»: в один прекрасный момент лидер Кристиан Рэй ушел в религию, это была американская Церковь Христа. Евангелистские проповеди он пытался совмещать с концертной деятельностью, но все «расползалось».

Валера, очевидно, знал о состоянии моих дел. У коллектива Леонтьева, напротив, число концертов только росло. К тому же моя трудовая книжка по-прежнему находилась в его агентстве, звали играть на все представительские концерты в столицах, я знал все новинки. И незадолго до распада «МФ3» меня пригласили вернуться. Так мы с Валерием расставили все точки над «i».

Мы с ним не просто тезки, мы еще и родились оба под знаком «Рыбы». Валерий характеристике знака соответствует вполне, особенно в части таинственности. Недаром он в поездках всегда с книгами, дома у него скопилась огромная библиотека. Он особенно любит книги братьев Стругацких. По-моему, он и сам бы мог писать фантастические истории, будь у него на это время. Во всяком случае, с удовольствием смотрит передачи вроде «Секретных материалов», а начале девяностых даже на полном серьезе в космос собирался – да из-за проблемы с ногой не прошел медкомиссию в проект, связанный со съемками фильма на космической станции.

В гастрольные поездки мы раньше постоянно брали гантели, качались с Валерием по очереди. Потом он приобрел два ремня, с помощью которых можно работать с собственным весом. Но главное в его системе поддержания формы – плавание. Как всякая «Рыба» он любит большую воду и все, что с ней связано: прыжки с вышки, заныры с аквалангом. В Майами проводит весь январь, старается уехать туда при любой возможности. С океана возвращается в великолепной форме, подтянутый, окрепший. Секрет его молодости не только в том, что он отличный пловец, не курит – курение не совместимо с бешеным ритмом работы на сцене, мало пьет – в шумных компаниях предпочитает или не появляться вовсе, или посидит несколько минут с бокалом белого вина и уйдет «по-английски». Он отлично выглядит, потому что тратит свою жизненную энергию исключительно в творчество.

В России его жизнь похожа на добровольное заключение, завидного мало. Он не может прогуляться, куда ему хочется – где бы он ни появился, тут же возникает «информационный повод» для репортеров. Еще сложнее с поклонниками. Они ведь не думают, что человек погружен в свои мысли, в работу… А Майами – другое дело, это город, где все российские звезды могут вести жизнь простых обывателей, ходить по улицам и в магазины, не боясь, что их станут преследовать на каждом шагу папарацци или словоохотливые собиратели автографов. Можно расслабиться и просто жить. Да и трудно отыскать более комфортный для жизни город. Там, если его и узнают на улицах, то просто улыбаются или приветствуют, не навязывая знакомство.

Валерий Леонтьев первым в России стал устраивать гигантские театрализованные эстрадные шоу. Сейчас американцы предъявляют как ноу-хау микс, соединяющий различные виды искусства и новейшие технологии. Но вообще-то все началось в наше стариковское время – с шоу «ручной выделки».

Первая грандиозная программа – «Полнолуние». С этого шоу в России пошел отсчет проведения масштабных эстрадных представлений. «Полнолуние» ставил в концертном зале «Россия» композитор, режиссер и продюсер Алексей Гарнизов. Шоу имело великолепный видеоряд, шесть смен декораций, потрясающие световые эффекты, внушительный саунд, около семидесяти красочных костюмов, использовалась специальная машинерия… Нашлись инвесторы, которые вложили гигантские по тому времени деньги: триста пятьдесят миллионов рублей. Декорации перевозились в шести двадцатитонных трейлерах.

Валерий мечтал о масштабном зрелище, как у Мадонны и Джексона, и у него получилось… «Полнолуние» – это даже не просто шоу, это серьезный балетный спектакль, в котором Валерий танцевал синхронно с «Тодес». Для этого ему пришлось несколько месяцев тренироваться в балетном классе.