Текст книги "Доброй смерти всем вам…"

– Несколько подпорченный образец, несмотря на внешность звезды экрана. Изначальный, однако загрязнён многовековыми примесями. Но тем не менее – о да.

Встал, прошёлся по йомудскому ковру, будто танцуя:

– Кажется, его уже подготовили. Хочешь наблюдать за сценой?

Я поднялся тоже:

– Меня с души воротит, как подумаю. В то же время этот малый стремится к подобному исходу. И в самом деле опасен для всех нас.

– Для меня в том числе, – произнесла Регинлейв негромко. – Я ведь тоже вашего рода.

Волчица Власти. Наследница Власти Богов.

А я – официальный друг-свидетель, перед которым утробная искренность обоих половин выворачивается наизнанку.

В стене зала имеется антикварное венецианское зеркало в рост человека, намертво вросшее в стену. Ловушка для простаков, давно уже всеми простаками изученная. Но именно поэтому нет ничего лучше для наблюдателя и сторожа, чем зайти в каморку, расположенную с обратной стороны прозрачного стекла, и ждать.

Его привели: кажется, освободили от волос кожу на всём теле специальными снадобьями, потому что она слегка зарозовелась, подровняли чёрные пряди и нарядили в короткую мужскую тунику шафранового цвета, прекрасно оттеняющую цвет лица, волос и глаз.

– Не стой навытяжку. Садись напротив, – услышал я знакомые до боли интонации. – И помни: что бы тебе ни говорили раньше, никто и не подумает сковывать чем-то твою волю.

Ах, насколько более грубыми казались интонации и движения моей милой Синдри по сравнению с изощренностью тысячелетий! Как зыбко менялись на этом гладком, без единой морщинки, лике воплощения обеих ипостасей, мужской и женской: тени, то набегающие, то открывающие солнце, не могли быть более чарующими и мимолётными.

– Вы хотите поговорить со мной?

– Как смешно выглядит это местоимение. Будто меня много. В былые времена обращались на "ты" к любому вождю. К императору, коего считали земным богом. К самому Единому.

– Я попробую, Ваша Имманентность. Твоя имманентность, которая живет в подобии имманентной рощи. Надеюсь, ты не считаешь себя богом, даже и земным?

– Это так скучно, юноша, – смеётся Регинлейв. – Богу – Богово, мне – лишь моё.

Оба смеются – в один голос. Но очень быстро перестают.

– Говорить одним смехом так же вредно, как "выкать" и даже "тыкать". Не хочешь назваться?

– Я Этельвульф. Можно так?

– Этель. Почти девушка. Принято. А я кто для тебя? Королева или Волк?

– Регина. Рекс. Но это не настоящее имя. Для почёта.

– Не беда, зато близко к почётному. То имя, которое дали мне родители, затянулось мхом. Считай, я его не помню.

– Что я должен рассказать королеве – или королю?

– Сначала я тебе поведаю кое-что о тебе самом, Этель, – говорит Рагнлейв. – Питать плоть тебе вряд ли захочется, верно? Тогда вот, прими из моих рук чашу подогретого вина – для поднятия духа.

Колеблется Станислав недолго. Лишь говорит:

– Вровень с тобой.

– Добро. А теперь слушай меня. Ты мужчина, ты воин в душе – но ты трус. В какой-то мере это даже неплохо. Нет ничего глупее храбрости, прущей напролом. Подумай, чего ты страшишься настолько, что рвёшься навстречу, – лишь бы избыть свой страх. И меняешься – потому что страх рождает инстинктивную самозащиту. Оборотень защищает человека от гибели… но, возможно, и человек – оборотня от разоблачения?

Руки сплетаются пальцами. Чему не перестаю удивляться – до чего легко Раги находит общий язык со всем и вся на свете. Радужный хамелеон.

– Ты прав. Это мой неизбывный позор. Когда я мальчишкой прочитал "Маленького принца", отчего-то больше всего запомнился пьяница, который пьёт, чтобы не стыдиться своего пьянства.

– Однако ещё сильнее – то, как возвращаются на родную планету, верно?

Станислав сжимает руки собеседника, наклоняет голову – и вот оба уже сидят так, что волосы, длинные у одного, короткие у другого, сплетаются.

– Да, – отвечает. – Тогда я очень испугался песчаной змейки, которая укусила принца. Долго плакал.

– Многие боятся змей и подобного им, в этом нет ничего неестественного, – чуть мягче прежнего отвечает Раги. – Чтобы перешагнуть через такое хотя бы в уме, нужно быть философом. Помнишь, что писал мой друг по имени Платон?

– Кажется, это. "Бояться смерти – не что иное, как приписывать себе мудрость, которой не обладаешь, то есть возомнить, будто знаешь то, чего не знаешь. Ведь никто не знает ни того, что такое смерть, ни даже того, не есть ли она для человека величайшее из благ, между тем её боятся, словно знают наверное, что она величайшее из зол. Но не самое ли позорное невежество – воображать, будто знаешь то, чего не знаешь?"

– Прекрасная память.

– Я старался.

– Вот тебе ещё: "Смерть предустановлена мировым законом и поэтому не может быть безусловным злом. Но и жизнь не есть безусловное благо: она ценна постольку, поскольку в ней есть нравственная основа. Когда она исчезает, человек имеет право на самоубийство".

– Сенека. Только я не понимаю. Разве не пронизывает нравственный стержень любую жизнь и любую выпестованную смерть?

– Да, когда второе есть логическое продолжение первого.

– Это надо хорошенько обдумать. Подобными вещами я тешил себя все семь десятков моих лет – однако будет ли у меня время на дальнейшие размышления?

– Неважно. Но ныне спрошу ещё раз. Теперь ты понял, что смерти не сто́ит опасаться?

– Стан смеётся снова:

– Понял – если ты того добиваешься. Ибо сказано кем-то: "Смерть есть Великое Может Быть. Она – Неизвестное с прописной буквы. Есть ли смысл бояться неизвестного?"

– А теперь подумай хорошенько: чего ты, такой умный и удачливый, страшишься почти так же, как страшился смерти?

– Любви, – внезапно говорит Станислав, – потому что она так же безжалостна и бесповоротна.

– Ты прав. Права. Сильна как смерть любовь – как давно и как верно было сказано.

Раги берёт тонкими, сильными пальцами его подбородок и приподнимает голову:

– Скажу ещё. Ты инстинктивно сторонишься и того, и этого, и всего, чем наполнена жизнь, – лишь оттого, что эти вещи несут боль. Однако боль – прямое производное от страха. Тебя не интересовала дискуссия по поводу отрубленных голов?

– Что? – слегка испуганно отзывается Стан.

– Кое-кто предполагает, что даже мгновенная смерть от меча или гильотины всё равно мучительна и, только что отсеченная голова, отлетая от туловища, терпит нестерпимую боль. Хотя откуда ей взяться, если палач умел, лезвие наточено, а эндорфины прибывают на место действия быстрей, чем свет в глаза? Оттуда, что эта боль – не физическая. Боль страха – чем больше боишься смерти, тем сильнее и дольше длятся предсмертные мучения. А ещё полагают, что именно в такие моменты людям открывается тайна жизни.

– У меня так не было.

– Потому, что ты оставался наедине с самим собой, – этот неожиданный и парадоксальный вывод Регина одевает в самые бархатные, матово-чёрные обертоны. – Так было всегда. С твоими дурацкими попытками уйти. Со случайными приятелями и подружками.

Искорку она благоразумно не трогает: больное место, язва в плоть.

– Ты согласен разделить со мной своё – и моё собственное одиночество? Смешать и разлить по бокалам, как глинтвейн? Испить желанное до дна?

И ответа уже не надо – завязки развязываются и фибулы расстёгиваются словно сами собой, полотнища ткани падают с плеч наземь. А любовники – на них.

Мы почти брезгуем смотреть на то, что у людей считается соитием. Непристойная возня, потное ремесло в пуху и перьях, обмакнутое в дёготь, – внутри коего, допускаю, не так плохо существовать. В этом, кажется, суть любого интима: он не для сторонних глаз, потому что в нём нет ни капли красоты.

Никаких иных препон – ведь эстетика у нас, как у японцев, практически заменяет этику – для нас не существует.

Но сейчас перед моими глазами разворачивался величественный танец. С отточенными до предела пируэтами, фигурами, полными глубокого смысла, возгласами затаённой боли – и поистине трагическим напряжением телесных сил. Станислав был ведомым. Покорный воск в руках свечника. "Труп на обмывальном столе", как говорят суфийские мастера. Ученик, причём ученик талантливый. Гениальный.

Зримая победа Эроса над Танатосом, причем на его собственной территории и на доступном ему языке, сказал я себе и лишь потом сообразил, что так именуется синдзю. Двойное самоубийство влюблённых.

Нет, одиночное.

Голова Рагнлейв с распущенными кудрями покоится на груди Этельвульфа, который заслужил своё новое имя беспримерной и беспримесной отвагой. Потом приподнимается, открывая моему взгляду запрокинутое под странным углом лицо, с которого сошла вся смуглость, полузакрытые глаза с полоской белка, тонкую, почти не кровоточащую царапину чуть повыше ключицы. Рядом с тем местом, куда раньше вонзался кинжальной остроты ноготь.

– Иди помоги мне, – говорит Раги в зеркальные глубины.

И добавляет как бы для себя:

– Никакого дурмана. Ему этого не было нужно.

– Но кровь ты забрал. Много, – я уже выхожу из укрытия.

– Да, – отвечает он (или она?) спокойно. – Я хочу дитя. Я уже имею дитя. Полагаю, родится девочка.

Очевидно, поэтому брать тело на руки и заворачивать в простыню, выложенную из ларя заранее, приходится мне. Оно еще гибкое, тёплое и кажется невесомым.

Откуда-то появляются две кошки: белая и чёрная. Крупные, напоминают лесную норвежскую породу, но с ещё более удлиненным туловищем.

– Психопомпы здешние, – усмехается Рагнлейв. – Длиннокоты. Проводники в иномирье. Обитатели священных рощ.

Так мы и выходим из особняка: пара двуногих, свита из двух четвероногих и Стан у меня в объятиях. Как бы цинически это ни звучало, но под конец он получил своё заветное. Кому из нас повезёт больше?

Так погружаемся в лес гигантских криптомерий.

– Я не захватил освящённую штыковую лопату, – говорю ворчливо.

– Зачем? – Раги выразительно поводит нагими плечами. Льняной хитон слегка помят, фибула с изображением волчьей морды застёгнута небрежно.

Мы останавливаемся перед одним из кедров, и Раги произносит.

– Этот. Суги по прозвищу Мондзаэмон Тикамацу. Видишь на нём верёвочный пояс? Значит, он почти божество.

Божество, носящее имя великого драматурга дзёрури, пьес, повествующих о печали влюблённых.

Кошки тоже останавливаются, когда он троекратно зовёт:

– Мондзаэмон! Мондзаэмон! Мондзаэмон Суги! Раскройся!

Медленно и почти беззвучно разверзается кора, легчайший шорох, с неким липким звуком расходятся смолистые волокна такого же цвета, как кудри моего спутника. Показывается полость, которая образовалась внутри красноватого ядра. Сама, по доброй воле: никакой гнили.

– А теперь помести его внутрь. Да, стоймя. Без покрывала.

Ствол, получив приношение, закрывает рану так же неспешно, как и образовал её. Ветви опускаются к земле ещё ниже.

В ту же минуту кошки – это самец и самка – начинают ходить по кругу: одна посолонь, другая противосолонь, – хрипловато мяуча и выпуская когти. Сначала у самых наших ног, так что мы еле успеваем отодвинуться, потом закладывая двойную восьмёрку вокруг дерева и покрывала, свёрнутого в комок. Внезапно с пронзительным воплем выпускают клыки – и бросаются друг другу в объятия.

– Бой гладиаторов, – поясняет Раги. – Имитация конца света. Ритуал на могиле героя. Хотя…

– Тут не могила, – догадываюсь я, будто мозг пронзило иглой.

– Скорее Вальгалла, – Рагнлейв кивает. – Белокот и Чернокот явились почтить своего рыцаря поединком. Заверить, что и впредь его не покинут. Дождутся вызревания.

Напряжение, в котором я пребывал весь этот день, изливается из меня истерическим рыданием.

– Сволочь. Какая же ты очаровательная сволочь, дружище.

– Ты разве сомневался, что Этель останется на земле? – говорит Регинлейв с неизменной своей усмешкой. – Отец лучшей из моих почек. Невесты твоего будущего прапраправнука.

– Ну тогда… Пусть будет земля ему пухом, – не вполне логично говорю я.

– Кошачьим, – с лёгкостью в голосе отзывается Регина.

30. Хьярвард, Двадцать лет спустя

Мы практически неотличимы от вас. Хорошо, но без вызова одеты – нет, ни в коем случае не в классический английский костюм. Он числится в разряде «пилотной моды», типа «новое – это хорошо подзабытое старьё».

Длинные, до колена, "жюсты" (переделанное "жюстокор") у мужчин, выдержанные в нейтральных тонах: охряных, багряно-дымчатых, маренго, – и перехваченные по талии несколько более густым по тону шарфом. Жилет почти такой же длины и поддетый под него свитер из тончайшей пряжи. Всё шерстяное или из чесучи. Овцы не возражают, чтобы их стригли, а бесплодные коконы шелкопряда – чтобы разматывали.

У женщин – длинные платья, батистовые, кисейные или из знаменитой косской "паутинки", подпоясанные под грудью почти таким же шарфом, как у противоположного пола, или скрученным в жгут кашемировым платком. Поверх платья накидывается "редди" – узкий редингот, достигающий бёдер, подколенок или щиколотки. В зависимости от случая или сезона.

Обувь экологичных фирм и рациональных форм. Элашёлковые перчатки или нечто не менее изящное, если нельзя обойтись вообще без этого. Например, наруч, соединённый цепочкой с тонкими кольцами – по одному на каждый из пяти пальцев – слева, плечевой браслет и широкий перстень с гранатовым кабошоном (алый пироп, зелёный демантоид) справа. Последнее время в наш обиход вошли опалы с их молочной, туманной и искристой игрой. Резкие переливы в чистой воде огранённых камней мы не любим по-прежнему. Также серебро для нас предпочтительней платины, платина – золота. Последнее время мы увлекаемся так называемой "амстердамской модой" – украшениями из литого чугуна в стиле испанского владычества в Нижних Землях. Тонкостью работы они соперничают с благородными металлами – новейшие технологии позволяют и не такое.

Болезни нам не присущи: температура тела стабильная, пожатие крепкое, по пульсу можно сверять секундомер. Как, впрочем, и прежде.

Мы любим экстремальные виды спорта – или лучше сказать транспорта? Верховая езда, эргоболиды, скоростные гелиокоптёры на солнечных батареях.

Наши Большие Дома располагаются поблизости от мегаполисов, ибо, как гласит пословица, самое тёмное место – под светильником. Экология здесь вполне удовлетворительная, хоть и "не на все стопицот", что в устах Синдри означает "более или менее пригодная для детей, куда уж денешься".

Наше число, как и прежде, прямо пропорционально человеческому, хотя пропорция несколько изменилась. Примерно один к двадцати тысячам, что соответствует нынешнему уровню окончательных самоволок – из добровольно-принудительных лагерей или, допустим, с линии фронта.

Вас двадцать пять миллионов – нас две с половиной тысячи. Вас семь миллиардов – нас семьсот тысяч. Вас двенадцать миллиардов – нас уже миллиона полтора, если не два. Древний Народ во всём генетическом разнообразии. Столовая ложка соли в океане пресной воды. Если соль сделается негодна, кто сделает её вновь солёною?

Новое поколение диргов подросло и вовсю мечтает о подвигах. Арнлейв – Наследница Орла и Дьярви – Смелый, Сигюн – Любящая Побеждать и Берси – Медвежонок, Ульфхильд – Сражающаяся Волчица и Хьёрт – Олень. Но самые-самые и всеобщие любимцы – Гейрлауг, Невеста Копья, рождённая Регинлейв, и Фрейгейр – Копьё Фрейи, старший сын нашей Искорки. Оба, в отличие от прочих почек и бутонов, – от семени Спящего в Древе и из чрева прекрасных матерей. Обоих мы мечтаем сочетать браком – их наследственность так богата и многообразна, что удвоение никак ей не повредит. А вот усилить ценнейшие признаки стоило бы. В конце концов, не поженим – так вырастим дитя в пробирке. Или кювезе.

Если вы заметили, девочкам мы даём гораздо более звучные Истинные Имена, чем мальчикам. Это веяние вовсе не феминизма, но мира на земле.

Ибо последнее время мы редко встаём между человеком и его жестокостью. Куда чаще – поддерживаем его бунт против вездесущей махины, которая грозит поглотить волю и стремление к свободе. Нет, не так пафосно: к творческой самостоятельности известного рода, предельным критерием которой является право самому выбрать наиглавнейшее. Веру, любовь, жизнь – и смерть. Время, место и форму.

 
Не избегнешь и доли кровавой,
Что тебе предназначила твердь.
Не молчи. Несравненное право —
Самому выбирать свою смерть.
 

Да, я слегка неточен в каждой строке и упорствую в этом. Дело вовсе не в слабой памяти: никогда не был тому подвержен. Стихи великого поэта – магия, и не хотелось бы пускать её в ход до срока.

Продолжу.

Чем более государство авторитарно, чем более оно склонно к контролю своих подданных, тем больше оно ограничивает самоубийство, которое по сути есть бунт и побег.

Вы задумывались, отчего самоубийства так многочисленны во времена общественного и религиозного порицания? Что это за пружина, сдавить которую означает запустить обратный ход?

То, что мы более всего ценим в наших младших братьях. Умение противостоять. Умно ли, глупо – не так важно. Заёмный ум куда более скуден, чем своё личное неразумие. Ибо неразумны все и всегда – разница в степени.

Так обстоит с людьми.

Однако наша смерть – нечто особенное. Лишний способ показать, что нас нет. Что мы не написаны огромными буквами на карте мира. Своего рода мимикрия и обман, которые становятся всё более важными для нас по мере совершенствования наших смертных симбионтов.

К тому же иного способа, чем волевое усилие, для нас не придумано. Из самой глубокой ямы можно выбраться. Или пролежать там до конца света.

Мы практически неотличимы от вас, но чувствуем жизнь куда острее и драматичнее. Недаром Великий Дед Ингольв, пребывающий ныне в Роще Древних Криптомерий, всё чаще цитирует Акутагаву: "Из всего, что свойственно богам, наибольшее сожаление вызывает то, что они не могут совершить самоубийства". Это он о Рагнлейве-Регинлейв и себе самом: уже есть договорённость, что наши двое Старших будут соправителями – тяжкий долг, который не пересадишь на чужие плечи, как белого павиана из сказки. Тем более на плечи Этельвульфа, что, по их словам и намёкам Древних-в Древе, вот-вот вылупится из пелен избывшим "человеческое, слишком человеческое" и по сему поводу изрядно поумневшим.

Что до меня, то и я не обделён прозорливостью. Из-за того специально отдалился от Трюггви и предоставил ему решать свои проблемы в наилучшем диргском виде. Я никогда не был для него тем, кем он для меня. А вот Син…

К Син его всегда тянуло.

Разумеется, наш с ним брак был всего-навсего протестантским, и причин для расторжения можно отыскать уйму. Однако у обоих моих вставших на крыло птенцов имеется ещё и совесть. Лучше бы её пощадить.

Забавно: по документам Трюг будет числиться мужем, Син – женой. Но как выйдет на деле, даже и не знаю. Боюсь загадывать.

Самой жизнью, весьма долгой и непостоянной, мы приучены не делать великих историй из разлуки. Поболит и перестанет.

А мёртвым даже и не больно. Дед Инги полагает, что дирги куда лучше человека способны говорить с близкими из-за грани. Не уверен, однако звучит неплохим утешением.

Я просто устал, наконец. Превысил все свои земные сроки.

Решено. Завтра я стану на плоский камень посреди широкого поля, раскину руки и изображу из себя пылающий крест.

Приложение. Словарь компьютерного жаргона

/b/: как правило, самый популярный раздел на имиджбордах.

Dead end for dead body (англ.): тупик для мертвеца.

I did it for the lulz (англ.): я сделал это ради лулзов.

Sup b/, Привет, анон, 17.11.2011: стандартная надпись, подтверждающая что на фотографии именно автор поста. Обычно пишется так: sup /место камвхоринга, текст сообщения, дата.

Tits or GTFO (англ.): покажи сиськи или проваливай.

You have been powned by Wishmaster (англ.): вас поимел Вишмастер.

Анон (англ. аnonymous): посетитель анонимных имиджборд.

Анонимус: см. анон.

Багиня: особенно популярный женский персонаж на имиджбордах.

Бамплимит (англ. bump limit) ограничение на количество постов в одном треде (обычно 500).

Бамп (англ. bump): термин, обозначающий поднятие треда при отправке ответа на имиджборду. Обычно означает одобрение или интерес к теме треда.

Бан (англ. ban): лишение или ограничение каких-либо прав пользователя.

Батхёрт (англ. butt hurt): гнев, ненависть, фрустрация и т. п.

Битард: завсегдатай раздела /b.

Блджад: слово «блядь», дважды пропущенное через автоматический транслитератор (блядь = bljad = блджад). Обычно используется как эвфемизм.

Вайпать (англ. wipe): вести враждебные действия на недружественной имиджборде путем создания большого количества новых тредов и постов для того, чтобы оттеснить вниз и скрыть местные треды.

Вещества: наркотики.

Вишмастер (англ. wish master): вирус, вредоносная программа, как правило маскирующаяся под полезную утилиту.

Выживач: ветка на Дваче, где обсуждаются проблемы выживания.

Выпиливать: убивать.

Гет (англ. to get): соревнование на имиджбордах, заключающееся в «поимке» своим постом красивого или круглого номера, например 1111111 или 100000.

Двачевать капчу: проводить время на имиджборде.

Десу (япон.): частица, которая ставится в конце предложения для придания ему вежливого оттенка.

Длиннокот: мем, представляет собой изображение очень длинного белого кота.

ДС (англ. Default City): Москва.

ДС-2: Санкт-Петербург.

Живой журнал мертвых людей: http://ru-memory.livejournal.com/

Зафейлить (англ. fail): испортить, «облажаться».

Имиджборда (англ. imageboard): анонимный сетевой форум, отличающийся большими возможностями по прикреплению к сообщениям картинок.

Инвайт (англ. invite): приглашение, см. Лепра.

Камвхора (англ. сamwhore): посетитель, который размещает свои фотографии на имиджборде.

Канокапча: капча, где используются японские иероглифы.

Капча (англ. captcha): компьютерный тест, используемый для того, чтобы определить, кем является пользователь системы: человеком или компьютером.

Кулстори (англ. cool story): описание происшествия, случай из жизни.

Кун (япон.): юноша, вообще любой анон мужского рода.

Лвл (англ. level): возраст.

Легион: неформальное сообщество анонимусов…

Линуксоид-красноглазик: пользователь ОС на базе ядра Linux. Иногда употребляется в значении «человек, далёкий от реальной жизни».

Лоли: несовершеннолетняя тян.

Лулзы (англ. lulz): радость, удовольствие, прикол.

Луркоморье: lurkmore.ru

Маскот: талисман, символ.

Матан: математический анализ.

Мем (англ. meme): популярная идея, образ.

Моралфаг (англ. moral faggot): человек, склонный к морализаторству.

Набегать: осуществлять враждебные действия в отношении недружественного ресурса. Например, вайпать.

Наукачь: раздел на имиджбордах, где обсуждаются научные и околонаучные темы…

Нерд (англ. nerd): ботан.

Ня (япон.): «мяу», звукоподражание мяуканью кошки. В анимешной среде междометие «ня» выражает широкий спектр эмоций – от печали и недоумения до нежности, радости и умиления.

Пативен: здесь, полиция.

Пикрелейтед (англ. рic related): стандартная фраза, которая пишется в случае, если загруженное посетителем изображение соответствует теме сообщения.

Пост (англ. post): сообщение в треде…

Прон: порно

Профит (англ. profit): выгода, польза.

Пруф (англ. proofpic): картинка, фотография, подтверждающая сказанное.

Рачьё: здесь, новички на имиджборде.

Реквест (англ. request): просьба, запрос.

Сабж (англ. subject): основная тема, смысл, суть дела.

Сажа (япон. сагэ): Выражение неудовольствия посетителя имиджборды темой треда. Ответ со словом «sage» в поле «е-mail» не поднимает тред наверх, как происходит при обычном ответе (см. бамп).

Самовыпилиться: совершить самоубийство.

Слоупок: мем, «тормоз».

Тред (англ. thread): ветка на имиджборде.

ТП: мем, любая представительница женского пола с низким уровнем интеллекта и высоким ЧСВ.

Тру (англ. true): правильный, настоящий, подлинный.

Тян (япон.): девушка, вообще любой анон женского рода.

Фап (англ. fap): мастурбация.

Фейспалм (англ. face palm): мем, представляет собой изображение человека c лицом, прикрытым одной рукой. Обычно означает стыд, порицание и т. п.

Хикки (япон.): человек, избегающий социальной жизни, и стремящийся к изоляции, уединению.

Цундере (япон.): женский типаж в аниме (активная, целеустремленная, эмоционально неуравновешенная).

ЧСВ (Чувство Собственной Важности): гипертрофированное самомнение.

Шпилить: собственно, дразнить новичков, т. е. рачьё

Юзернейм: имярек.