Текст книги "Темный маг и отворотное зелье"

4.

Я уснула, но вскоре меня снова разбудили, на этот раз легким похлопыванием по щеке. Однако вместо лекаря надо мной наклонилась молоденькая девушка, вряд ли старше восемнадцати. Одета она была, к моему удивлению, в мужское платье: коричневую куртку с нашитой на рукав зеленой звездой и узкие черные штаны, заправленные в высокие сапоги. Более того, она еще и подстрижена была под мальчика. Короткие темные волосы лаково блестели, а глаза отливали такой глубокой синевой, что наверняка в них утонул не один поклонник. В общем, очень хорошенькая девушка.

Как и лекарь, она с улыбкой коснулась моего плеча – видимо, это был универсальный общепринятый жест. Налила в бокал все той же соленой гадости и заставила выпить. На этот раз прошло легче, к тому же надо было признать, после первой порции мне стало намного лучше. Иглы еще кололи, но голова почти не болела.

Поставив бокал на столик, девушка поправила мне подушку и села на стул рядом с кроватью.

– Лана, – я ткнула пальцем себе в грудь, а потом показала на нее с вопросительным «м-м-м?»

– Аретта, – ответила она.

Я подумала, что, видимо, придется осваивать местный язык таким вот примитивным способом – указывая на предметы и запоминая их названия. Почему бы не начать прямо сейчас? Однако Аретта мягко, но настойчиво пресекла попытку, поймав мою руку и вернув ее на одеяло. Сжав большим и указательным пальцами свои губы, она покачала головой, а потом зажмурилась и положила под щеку сложенные ладони.

Все ясно. Молчи и спи.

Мне и правда хотелось спать так, что глаза закрывались сами. Наверно, было в этом отвратительном пойле что-то снотворное. Аретта осталась со мной и будила еще дважды: как я поняла, пить эту микстуру надо было через равные промежутки времени.

Утром я проснулась в более-менее сносном состоянии и даже добрела с ее помощью до туалета, оборудованного в обычном средневековом стиле: подвешенная за стеной будка с дыркой в полу. Было там на удивление чисто и даже пахло какими-то цветами. Хотя если тут в ходу магия, особо удивляться не имело смысла. Бытовая магия – как бытовая химия, почему бы и нет?

Зал, в который мы вернулись, видимо, служил чем-то вроде госпиталя или лазарета: несколько кроватей были скрыты зелеными ширмами, как и моя, и еще штук пять оставались свободными. На одной из них меняла белье девушка в такой же одежде, как у Аретты, тоже коротко стриженая. Младший медицинский персонал?

В моем закутке ждали двое: лекарь и высокий пожилой мужчина, назвать которого стариком не поворачивался язык, хотя лет ему было ну очень немало, вряд ли меньше семидесяти. Он стоял, скрестив руки на груди, и для его осанки, которую подчеркивал черный атласный костюм, на ум приходило одно слово: «королевская». Темно-карие глаза контрастировали с густой копной седых волос. Нос с горбинкой, твердый подбородок, губы, скулы – все в его лице было четким и резко очерченным.

Наверняка в молодости выглядел сногсшибательно, сводил женщин с ума. Да и сейчас харизма никуда не делась.

Мысль эта была такой же бледной и вялой, как и все прочие. Хотя мужская красота никогда не оставляла меня равнодушной. Пусть даже с точки зрения эстетики, а не эротики. Да ладно, и эротики тоже: на темперамент и либидо я никогда не жаловалась. Неужели чертово зелье превратило меня в лягушку?!

Аретта почтительно поклонилась – сначала мужчине в черном, потом лекарю – и помогла мне забраться под одеяло. Лекарь спросил ее о чем-то, и она стала отвечать, пространно, как будто отчитывалась. Наверняка так и было – рассказывала о моем состоянии. Выслушав ее, пожилой что-то коротко приказал, и Аретта с поклоном ушла. Отведя лекаря чуть в сторону, он заговорил с ним вполголоса, хотя в этом не было никакой нужды, все равно я не понимала ни слова. Зато создалось впечатление, что вот сейчас они решают мою дальнейшую судьбу.

Стало как-то не по себе. Да, отнеслись ко мне вполне дружелюбно, не потащили на костер как ведьму. Было очевидно, что магия здесь в почете. Во всяком случае, в этих стенах точно. Но вот что дальше? Попытаются вернуть обратно через зеркало? Или просто дадут какую-нибудь одежонку и выставят за ворота? Иди, девушка, извини, что так вышло, но здесь тебе делать нечего…

Мужчина, который явно был тут главным, подошел к кровати, коснулся моего плеча и сказал что-то ободряющее, после чего развернулся и ушел. Лекарь влил в меня остатки снадобья из кувшина и потряс его, демонстрируя, что это все, больше не будет.

Ну и на том спасибо! Еще бы поесть дали. В желудке жалобно поскуливало, словно я держала его на голодном пайке несколько дней подряд.

Словно в ответ на мои мысли вернулась Аретта с подносом. Так я не радовалась еде, даже когда сидела на строгой диете. Вообще с фигурой у меня все было в порядке, стандартный XS, но иногда вдруг набегал лишний килограмм, а то и два, и я расправлялась с ними жестко, пока они не превращались в проблему.

Свежий хлеб, сыр, копченое мясо, яйцо в мешочек, кисло-сладкое варенье из ярко-желтых ягод – я умяла все, до последней крошки, тихо постанывая от восторга. Запила ароматным горячим напитком, похожим на чай из трав, и откинулась на подушку, чувствуя себя сыто отвалившейся пиявкой. Жизнь сразу стала выглядеть не такой уж и ужасной.

Пока я ела, Аретта ушла и вернулась с темно-красным свертком в руках. Это оказалось платье. Вообще-то я предпочла бы мужской костюм, как у нее, но меня никто не спрашивал. Бери что дают, не в том ты положении, Лана, чтобы привередничать.

Аретта снова помогла мне подняться и снять рубашку. Было немного неловко оказаться голышом перед незнакомым человеком, но я напомнила себе, что глупо стесняться медсестры. Белье удивило – это были вполне так трусы, которые завязывались по бокам. Впрочем, если женщины здесь носили мужскую одежду, было бы странно надевать штаны на голое тело. Вместо лифчика полагался плотный белый корсаж на шнуровке. Подождав, когда я натяну чулки с подвязками, Аретта надела на меня платье, тоже со шнуровкой, которая регулировала размер. Довершили картину черные туфли без каблука, что-то вроде балеток. Они оказались немного великоваты, но не критично.

Оглядев внимательно с ног до головы, Аретта протянула мне щетку из грубого волоса. Дождалась, когда расчешу волосы, и кивнула в сторону выхода, приглашая идти за ней.

5.

Оставив позади будку магического туалета, мы оказались в коридоре, таком узком, что идти можно было лишь друг за другом. Глухие стены, ни одной двери, только окно впереди – единственный источник света. Аретта то и дело оборачивалась, словно боялась, что я могу потеряться. Или сбежать? Было бы куда. И не в моей ситуации.

Впрочем, она могла просто беспокоиться о моем самочувствии. Хоть мне и стало намного лучше, слабость еще давала о себе знать, да и голова казалось какой-то неродной. Не говоря уже о глыбе льда внутри. Это ощущение вообще трудно было описать точно, наверно, даже невозможно. Только очень приблизительно.

Я недоумевала, куда же мы идем, если коридор заканчивается тупиком. Однако у самого окна в стене обнаружилась арка. Свернув под нее, мы оказались в другом коридоре, светлом и широком, уходящем куда-то в бесконечность. Совсем как тот, который прятался в зеркале. По правую руку шел длинный ряд окон, перемежаемых узкими простенками, по левую – такой же длинный ряд дверей, между которыми стояли книжные шкафы, до отказа забитые толстыми томами. Все это до боли напоминало главный корпус моей альма матер. Эх, Двенадцать коллегий!..

Сравнение пришло на ум не зря. Как и там, здесь было полно народу, в основном юноши и молодые мужчины, которые прогуливались взад-вперед или разговаривали, стоя у подоконников. Изредка попадались экземпляры постарше, под тридцать. Все они были одеты в черные или коричневые штаны и такие же коричневые приталенные куртки, как у Аретты, только с другими нашивками на рукавах. Насколько я смогла рассмотреть, это было изображение луны в разных фазах, от тоненького новорожденного серпа до полного круга.

Кажется, я угодила в какое-то местное учебное заведение. Университет или, может, академию. Академия магии? Забавно, а я ведь даже первую книгу про Гарри Поттера до конца не дочитала. Правда, народ здесь был явно постарше. И в основном мужского пола. Девушек я увидела только двух, тоже стриженых и с нашивками в виде звезды. Куртки у них были наглухо застегнуты до самого подбородка, тогда как парни щеголяли в распахнутых, демонстрируя белые рубашки самых различных фасонов.

Пока мы шли по коридору, с Ареттой то и дело здоровались, окликая ее по имени и приподняв на высоту лица руку ладонью вперед. Она отвечала тем же, но подойдя к девушкам, поприветствовали их иначе – коснувшись плеча сначала одной, потом другой. Пару раз навстречу попались мужчины в возрасте, одетые в черные атласные костюмы, им Аретта почтительно поклонилась. Преподаватели?

На меня обращали внимание и смотрели со смесью любопытства и недоумения. Некоторые не слишком воспитанно подталкивали друг друга локтями и начинали шептаться, бросая в мою сторону косые взгляды. Я вызывала такую реакцию необычным внешним видом? Или о моем таинственном появлении уже пошли слухи? Гадать можно было сколько угодно. Как и о том, куда Аретта меня вела.

Коридор наконец закончился, мы спустились по одной лестнице, поднялись по другой, прошли по длинной галерее. Мне казалось, что позади уже километров пять пути, не меньше. Наконец по винтовой лестнице вскарабкались в башню, где в круглой комнате дремал в кресле дряхлый старик. На вид ему было лет сто. Клочковатая седая борода падала на черный костюм, давно утративший блеск атласа, но при этом засаленно лоснящийся. Глазные впадины утонули под лохматыми бровями, лысый череп покрывали коричневые пятна, напоминающие лунный рельеф.

Аретта деликатно кашлянула, и старик приоткрыл один глаз. То же самое сделал сидящий в клетке огромный черный ворон. Наклонил голову, посмотрел на меня и хрипло каркнул – как мне показалось, с насмешкой. Старик прикрикнул на него, и тот спрятался за поднятым крылом.

Пока моя провожатая о чем-то рассказывала, я озиралась по сторонам. Комната была похожа на обиталище третьеразрядной гадалки: лиловые бархатные драпировки, свечи, по случаю дневного времени погашенные, фолианты в кожаных переплетах, стеклянный шар и даже чучело крокодила. Приглядевшись внимательнее, я поняла, что это небольшой дракон, одно крыло которого было сложено и прижато к боку, а другое, похоже, отвалилось. Пахло пылью, воском, какими-то курениями, но поверх всего пластался густой старческий запах, недвусмысленно напоминающий о неумолимом беге времени, против которого бессильны даже самые крутые маги.

Выслушав Аретту, старик подумал, пожевал сначала нижнюю губу, потом верхнюю и махнул рукой в сторону второго кресла, в котором сладко спал рыжий котище с кисточками на ушах. Она без лишних церемоний спихнула кота и подтолкнула меня в заданном направлении. Я села – не без опаски, и Аретта вышла. Воцарилось плотное и довольно напряженное молчание. Впрочем, я готова была вытерпеть что угодно, лишь бы этот замшелый дед избавил меня от ледяного проклятия.

Он зажег толстую зеленую свечу, по комнате поплыла сиреневая дымка. Затем приблизился вплотную, наклонился, глядя мне в глаза, и я увидела два своих крошечных отражения в его зрачках, похожих на черные дыры. Сознание начало туманиться, повиснув на границе между сном и бодрствованием. Его слова, заунывные, монотонные, сливались в белый шум, похожий на гул отдаленного водопада, и я утонула в нем…

Сколько прошло времени? Может, час, может, больше. Шум постепенно начал обретать четкость, как будто у старинного радиоприемника подкручивали колесико настройки, нащупывая волну.

– Ну вот и все, девушка, – сказал маг. – Теперь ты должна все понимать. А через пару часов и говорить сможешь.

6.

Так, говорить меня научили… ну то есть пока не говорить, а понимать – уже хорошо. Очень хорошо. Но… это что, все?

Я прислушалась к себе. Ледяная глыба никуда не делась. Мысль о Колине Фаррелле в роли Александра Македонского никакого сладостного шевеления не вызвала. Воспоминание об одном тайном романтическом приключении, неизменно порождающее брожение соков, тоже не сработало.

Мда… Значит, все. Печаль.

Что-то острое впилось в ногу. Кот требовал, чтобы я освободила его законное место.

– Иди, – сказал маг, широко зевнув. – Седрик злится.

– А-а-а… – машинально я хотела спросить, что мне делать дальше, но активный словарный запас действительно пока был пуст.

Встав с кресла, я кивнула и пошла к лестнице. Аретта сидела на нижней ступеньке. Услышав мои шаги, она встала и посмотрела снизу вверх.

– Все получилось? – спросила с надеждой. – Ты понимаешь?

Я кивнула.

– Прекрасно! Тебе сейчас надо много слушать, и тогда быстрее заговоришь сама. Меня на сегодня освободили от работы в госпитале, чтобы я побыла с тобой до собрания.

До собрания? Очень интересно. Там будут коллективно решать, что со мной делать? Вот уж чего точно не хотелось, так это быть выставленной на всеобщее обозрение. Или имеется в виду какое-то совсем другое собрание, не имеющее ко мне никакого отношения? Что толку гадать, сейчас она мне все расскажет. Если не расскажет сама, спрошу, когда смогу говорить. А насчет госпиталя я, выходит, угадала. Может, она учится на каком-нибудь факультете лечебной магии, а госпиталь – это практика.

Шли мы с ней так же долго, только уже другим маршрутом. Я поняла это лишь потому, что обошли стороной «Двенадцать коллегий» – так я обозначила для себя коридор, похожий на знакомый мне по питерскому университету. Хоть я и училась на экономическом факультете в здании на Чайковского, в главном корпусе бывала нередко. Миновав длинную галерею, открытая сторона которой выходила на внутренний двор, мы оказались в жилой части.

– Это моя комната, – Аретта открыла дверь с нарисованной зеленой звездой, такой же, как у нее на рукаве. – Сейчас у меня нет соседки, так что нам никто не помешает. Тайя уехала на прошлой неделе. Не все выдерживают до инициации, но ей оставалось всего полгода. Любовь, что поделаешь.

Мда, все страньше и страньше, как говорила моя подруга по несчастью Алиса. Соседка влюбилась и поэтому бросила учебу? Или ее выгнали?

Комната Аретты была намного меньше, чем у братьев-блондинов. В ней едва помещались две кровати, одна из них без белья, шкаф, стол и два стула. Даже камина не было – только общая на две комнаты печь, которую топили из коридора. Любопытно, с чем связана такая разница? Может, со статусом – материальным или социальным?

– Садись, – Аретта показала на стул. – Или, если хочешь, можешь прилечь на кровать Тайи. После того, что с тобой было ночью, слабость будет чувствоваться еще несколько дней, несмотря на лечение. Ледяное зелье очень опасно. Хорошо, что Элиан сразу принес тебя к нам, иначе ты могла умереть.

Элиан? Один из братьев? Интересно, который из них?

Давай, голова, учись говорить быстрее. Это самое ледяное зелье почему-то не отключило любопытство. Разве что оно было не жгучим, а липким и вязким, как глина.

Слабость действительно никуда не делась, поэтому я скинула туфли и забралась на кровать, пытаясь расправить под собой широкую юбку. И посмотрела на Аретту вопросительно: давай, начинай уже.

– Мы пока еще точно не знаем, как все произошло, – подумав немного, заговорила она, сев на стул и положив ногу на ногу. – То есть Иллеры, конечно, рассказали керру Гартису… Керр Гартис – руководитель нашей эстрии, – пояснила она, заметив мои сдвинутые в попытке что-то понять брови. – А эстрия – школа высшей магии.

Ага, ясно. Значит, и тут я угадала – насчет магической академии. Керр Гартис, надо думать, тот пожилой красавец, которого я видела утром. Вроде как ректор. А Иллеры – два брата-акробата. Фамилия или что-то в этом роде.

– Лунная магия доступна лишь избранным, – продолжала Аретта, – и попасть сюда – большая удача. Не помогут ни деньги, ни положение, ни связи. Только склонности и способности. Мы учимся здесь семь лет, с восемнадцати до двадцати пяти. Особо отличившиеся остаются на дополнительный курс, чтобы потом преподавать, но не больше одного-двух из выпуска, то есть из ста человек. А иногда вообще никто. В этом году должен был остаться Марис Иллер, но после того, что произошло с тобой, Лана, им с братом грозит исключение и запрет на занятие магией вообще, даже самой простой, как мы называем, кухонной. А если учесть, что они из клана Темных, это такой позор, что лучше им навсегда отправиться за море, где их никто не знает.

Во как! Значит, Элиан и Марис. Интересно, кто из них кто? Один накосячил, а второй попал под раздачу. Но если вспомнить, как длинноволосый орал на брата, он, получается, и есть Марис. Отличник, которому непутевый родич одним махом угробил карьеру. Я бы на его месте тоже психовала.

– Сегодня вечером будет общее собрание. Там они все расскажут. И как ты попала сюда, и каким образом выпила ледяного зелья, которое категорически запрещено использовать даже на животных. Хотя они выживают, а люди умирают через час, если сразу же не дать противоядия. А потом нам придется решать, что делать с ними. И с тобой.

7.

Что со мной делать? Вот это было гораздо интереснее, чем судьба братцев Иллеров. Смогут ли избавить меня от телесной и ментально-эмоциональной фригидности и отправить домой тем же зеркальным способом? Или я обречена остаться здесь, да еще и холодной жабой? А если вернуть невозможно, то что я тут буду делать? Вариант, что меня ликвидируют, казался маловероятным: при таком раскладе не имело смысла лечить и учить местному языку. Но с чисто практической точки зрения, как я буду тут жить, где и на какие средства? Дадут почетный пост уборщицы в эстрии-академии? Но, судя по туалету, уборкой тут тоже занимаются маги.

Конечно, можно было подождать и узнать все постепенно, но мне не терпелось. И я попыталась спросить, складывая уже освоенные слова, словно конструктор. В русском аналоге это прозвучало бы примерно как «меня делать что?» Грамматика этого языка была сложнейшей, куда там финскому с пятнадцатью падежами. Естественным путем я осваивала бы его не один год, особенно учитывая мои не особо богатые языковые способности.

– Лана, я не знаю, – Аретта наморщила лоб, повторив перед этим мой вопрос правильно. – Мы пока слишком мало знаем. Давай подождем до вечера. Одно могу сказать наверняка: вреда тебе никто не причинит. Мне самой очень интересно, откуда ты и как попала сюда.

Местного аналога слова «зеркало» я еще не знала и поэтому показала пальцем на маленькое, лежащее на подоконнике.

– Зеркало?! – брови Аретты взлетели куда-то под короткие пряди, падающие на лоб. – Вот оно что. То самое, которое у них в комнате… Значит, это правда. Я-то думала, просто легенда. Как про белую птицу алисанду, которую якобы видели то здесь, то там, но никто еще не смог ее поймать. Говорят, это зеркало – дверь в другой мир. Иногда она открывается, и тогда можно позвать человека оттуда. И он придет. Но если Иллеры это сделали, одним исключением не отделаются. Использовать заклинание ночной магии – уже не проступок, а преступление. Я не верю, что они стали бы так рисковать. Давай не будем торопиться, подождем собрания.

Я могла бы, конечно, с этим поспорить, опираясь на то, что меня именно звали с другого конца зеркального коридора, а не сама я туда как-то влезла, но… не могла чисто технически. Поэтому вынуждена была согласиться, что лучше подождать и узнать все из первых рук.

Аретта тем временем рассказывала о мире, куда меня занесло, и об академии лунной магии. Я периодически влезала со своими кривыми и неуклюжими вопросами, которые постепенно начинали напоминать разумную речь.

Мир назывался Шиана и, судя по всему, во многом был похож на наш. Как и на Земле, большую его часть занимал океан, вот только континентов было всего два, отделенных друг от друга неделей пути на корабле. Лирис, тот что на противоположном конце света, населяли люди, далекие от магии. В некоторых государствах ее вообще поставили вне закона. Грайар, куда я попала, меньший из них, наоборот, полностью находился под властью магов. Одной из двух его стран, Цейрой, управляли светлые, а второй, Объертином, – черные, ночные.

– Понимаешь, Лана, – неторопливо говорила Аретта, – наши силы примерно равны, поэтому баланс соблюдается уже почти тысячу лет. И это в первую очередь заслуга Темных, которые сдерживают натиск ночи на границе. Если б не они, нас бы давно захватили и поработили, как это произошло с другими государствами. Сейчас они входят в Объертин как провинции. Темные – это воины, они всегда на грани жизни и смерти, а их магия – самая сложная и опасная из всей лунной. Наверно, ты хочешь спросить, почему мы не можем бороться с адептами ночи их же оружием. Ты не маг и не поймешь, что происходит, но это сделало бы нас уязвимыми. Нельзя впустить ночь в душу и остаться светлым. Именно поэтому даже за одно-единственное использование ночной магии, если о нем узнают, грозит пожизненное изгнание из Цейры.

Она зябко передернула плечами, и ее глаза подозрительно заблестели.

Что это? Тайные чувства, которые приходится скрывать? К Элиану или к Марису? Впрочем, об этом я не стала бы спрашивать, даже если бы уже могла.

Тряхнув головой, Аретта снова начала рассказывать об академии – это обозначение устраивало меня больше, чем какая-то там эстрия. Подразделов у лунной магии было несколько, соответственно и аналогов нашим факультетам – тоже. Девушек принимали только на целительский, да и то после жесткого отбора. На каждом курсе их было не больше пяти.

Подобное неравенство меня удивило. То есть я поняла бы, не будь тут девушек вообще. Но если уж в принципе принимают, то почему так мало? Аретта не объяснила, и я сделала себе мысленную пометку спросить об этом позже.

В дверь постучали, и Аретта открыла парню с большим подносом. Выглядел он совсем зеленым, с нежным пушком на румяном лице, а тонкий серп на нашивке выдавал первокурсника. Впрочем, сам он интересовал меня намного меньше, чем содержимое подноса. Точнее, совсем не интересовал.

– Спасибо, Лоис, – Аретта забрала у мальчишки, который откровенно пялился на меня, обед и плечом оттеснила его за дверь. И пояснила, составив миски и тарелки на стол: – Вообще мы едим в общей столовой, но пока тебе не стоит там появляться. Ну и я вместе с тобой здесь пообедаю.

Значит, это не все для меня, вздохнула я со смесью огорчения и облечения, потому что смела бы все и… лопнула.