Текст книги "Дважды соблазненная"

Глава 21

Раздался раскат грома, а затем – грохот падающих камней. Это были сотни маленьких столкновений, переросших в камнепад.

Метаморфоза была мгновенной, но она не имела ничего общего с освещением. Непроглядная тьма так и осталась непроглядной тьмой. Но прохладный ветерок мгновенно сменился клубами пыли и запахом затхлой сырости, словно их заточили в могиле.

– Скажи мне, – попросила Мередит, – что это не то, о чем я думаю.

– Увы, именно то, – подтвердил Рис. – Мы в ловушке.

Мерри вцепилась в его руку.

– Все будет хорошо, – пообещал он.

– Да, все обойдется, – прошептала она.

И оба вдруг рассмеялись. Как хорошо, что они стремились утешить друг друга и поддержать.

Как только последние отголоски смеха исчезли в трещинах камней, Рис поднял повыше лампу. Мерри немного дрожала, и он сказал:

– Не тревожься. Ты со мной. А я несокрушим, помнишь?

Именно это место сделало его таким. И уж здесь-то он не умрет.

Откашлявшись, Рис продолжал:

– Нужно поискать дерево посуше. То, что будет гореть.

– Хочешь развести костер? Но здесь не холодно.

– Да, верно. Но лампа скоро погаснет. Когда же здесь станет светлее, я поднимусь повыше и проверю, велик ли завал.

По-прежнему держа Мерри за руку, Рис стал искать дерево. Ему повезло, и он почти сразу же наткнулся на ящик.

Рис нагнулся и стал отрывать от него доски. Ему пришлось нелегко. Для ящика, пролежавшего здесь больше десяти лет, дерево оказалось на удивление крепким и сухим.

Оторвав верх ящика, Рис опустил лампу, решив посмотреть, что внутри. Откинув слой соломы, тоже сухой и свежей, он обнаружил ряд бутылок. Странно, что отец оставил такое количество спиртного, не притронувшись к бутылкам. Он взял одну и поднес к свету. Французское бренди. И судя по прекрасному янтарному цвету, отливавшему красным, бренди было высокого качества.

– Теперь все ясно. Это отцу не принадлежало. Старик всегда предпочитал количество качеству.

– По крайней мере от жажды мы не умрем, – заметила Мередит, взяв у него бутылку. – Бьюсь об заклад, здесь и еда есть. Кажется, он упоминал о ящике с маслинами. Или финиками? И он так гордился, что привез столовое серебро. Можно устроить прекрасный обед.

– Майлз! – выдохнул Рис. – Все это принадлежит Гидеону Майлзу. Он хранит контрабанду здесь?!

Мередит кивнула:

– Выходит, что здесь. Он привозит самые редкие товары. А когда не может найти покупателя сразу или когда никто не желает платить назначенную цену… Тогда он складывает товар здесь, а потом находит рынок сбыта в одном из ближайших городов. Иногда ящики лежат здесь неделями. Иногда – месяцами.

– Проволочная ловушка. Ублюдок поставил капкан.

– Что?…

– Не молния вызвала обвал. Я думал, что споткнулся о моток проволоки. Должно быть, именно это и вызвало взрыв пороха наверху.

– Да, это вполне логично. Гидеон очень ревностно охраняет свои товары.

Рис отвел лампу в сторону и попытался рассмотреть запасы Майлза. Здесь было полно ящиков и бочонков… Была мебель, а также свернутые ковры.

– Да… – протянул он. – Так вот где кроется истинная причина того, что никто не желает, чтобы я вновь отстроил Нетермур-Холл. Вы все пользуетесь плодами подобной торговли. И неплохо при этом живете.

– Неплохо? Просто выживаем. И Гидеон сильно рискует. Хэролд, Лоренс, Скиннер – все они служат при нем охранниками и помогают перевозить и разгружать товары.

– А ты предоставляешь пони?

– Да.

– В обмен на контрабанду?

– Да, – призналась Мерри, помолчав.

Рис только выругался. Да и что он мог сказать? Вся деревня Бакли-ин-зе-Мур, включая его нареченную, состояла в шайке контрабандистов. Он знал, чем занимается Майлз, но и представить не мог, что с таким размахом! Даже не верилось, что негодяй способен на такое!

– Я не слишком горжусь этим, Рис. Понимаю, что все это незаконно и к тому же опасно. Поэтому я так стремлюсь поскорее построить новое крыло и привлечь путешественников в нашу деревню. Чтобы убедить Гидеона отказаться от этого… этого занятия, надо найти для деревни другой источник дохода.

Рис скрипнул зубами.

– А покровительства нового лорда Эшуорта недостаточно для этой цели?

– Не знаю. – Мередит тихонько вздохнула. – Все это не может длиться бесконечно. Ты же сам сказал, что не собираешься заводить наследника. А я к тому же бесплодна. Может, ты решишь жениться на другой леди, но не знаю, как убедишь ее приехать сюда и жить в этом месте. – Ее голос дрогнул. – Не понимаю, как ты сможешь вынести такую жизнь. Ведь я знаю, через что тебе пришлось пройти. Я с детства наблюдала это. Видела каждый твой синяк, каждый рубец…

Рис сунул ей лампу и снова принялся отрывать доски.

– Нужно развести огонь.

Он не мог говорить об этом сейчас. И предпочел бы вообще никогда об этом не говорить.

– Рис…

Крак… Он переломил доску надвое. Затем, бросив обломки в кучу, продолжил готовить дрова для костра.

– Взгляни на дым от лампы, – велел он, намеренно сменив тему.

Черные кольца дыма поднимались к потолку.

– Он идет наверх, – пояснил Рис. – Это означает, что где-то есть отверстие. Оно либо в завале, либо над нами. Когда настанет день, я сумею найти выход. Придется подождать до рассвета.

– И молиться за бедную Кору. – Мередит шмыгнула носом. – Рис, чем я могу помочь?

– Собери соломы для трута. Полагаю, у тебя нет штопора, чтобы откупорить бренди.

– Нет, штопора у меня нет. Зато есть другой способ.

– О, в этом я уверен.

Если он собирался провести ночь в этой дыре, то следовало не только согреться, но и напиться до беспамятства.

Они нашли небольшую ямку, где можно было развести костер. Рис сложил домиком сломанные досточки, а Мередит заполнила остальное пространство соломой. Потом камнем отбила горлышко бутылки и плеснула бренди на доски с соломой. Поднесла горящий фитиль лампы, и…

Вот они и с костром.

На секунду-другую огонь вспыхнул так ярко, что Рис замер, одолеваемый воспоминаниями. Перед ним возник Нетермур, охваченный ревущим пламенем. Сердце его учащенно забилось. На лбу выступил пот. Но бренди быстро выгорело, и теперь костер горел ровно и казался совсем небольшим. Его можно было назвать уютным. Даже романтическим.

Решив провести ночь в роскоши, Мередит развернула фантастически дорогой афганский ковер и разложила его у костра.

– О, смотри! – воскликнула она, открыв только что обнаруженный сундук. – Меха!

Вскоре на ковре выросла груда собольих и горностаевых шкурок.

– Господи Боже! Рис, да здесь у нас небольшое состояние!

Пока Мерри искала чашки, Рис взял лампу, в которой почти не осталось керосина, и пошел осматривать вход. Как он и ожидал, произошел камнепад, почти полностью забивший проход. Камни можно было убрать, поставив доску или балку в нужное место. Но пока сюда не проникнет дневной свет, он не сможет этим заняться.

Когда Рис спустился вниз, Мередит уже стряхивала солому с серебряного чайного сервиза. Подняв верхнюю юбку, она вытерла чашки чистой нижней.

– Ну вот! – объявила она, наливая бренди в чашку и протягивая ее Рису. – Не так уж все безнадежно, верно?

– Совершенно верно. Но не стоит пытаться выбраться ночью.

Они полулежали на мехах – лежали рядом, но не обнявшись. Перед ними простиралась долгая ночь, и Рису казалось невозможным, что они проведут ее, не поговорив. Поэтому он, очертя голову, бросился на штурм.

– Мерри, так каков будет твой ответ?

Она молчала, и Рис нервно глотнул бренди.

Мередит тоже выпила, потом наконец прошептала:

– Я все еще не уверена…

Он покачал головой и тихо выругался. Затем снова глотнул бренди. На этот раз порция спиртного была куда больше. Он знал, что оно обожжет ему пищевод и желудок, и заранее радовался этому.

– Рис, ты сердишься?

– Почему я должен сердиться?

– Ты имеешь на это полное право. Не знаю, как ты вообще можешь сидеть тут и оставаться спокойным.

Он и сам этого не знал. Возможно, бренди имело к его спокойствию некоторое отношение. Рис опять выпил и прислонился головой к сырой стене.

– Хочешь поговорить об этом? – спросила Мередит.

– О чем? О свадьбе или об отсутствии таковой? Я думал, мы все уже сказали друг другу.

– Не о свадьбе, а… о прошлом. Об этом месте.

Рис не ответил, надеясь, что она окажется достаточно умна, чтобы понять: он не желал вспоминать о подобном.

– Я знаю, что он избивал тебя именно здесь.

Он стиснул зубы и вновь промолчал.

– И все слуги в Нетермуре знали, – продолжала Мередит.

– Эта яма… звуконепроницаема, – выдавил он наконец. – Никто понятия не имел, что здесь происходило.

– Полагаю, точно никто ничего не знал. Но разве можно было не замечать свидетельств происходившего? И что, по-твоему, он делал, когда ты уезжал в школу? Или считаешь, что на это время он отказывался от насилия?

Горячий уголек шевельнулся в его груди. Он едва сумел выговорить:

– Он бил тебя?

– Нет, не меня.

Капля пота покатилась по лбу. Слава Богу!.. Узнай он, что его отец обидел Мередит… Рис наверняка потерял бы контроль над собой.

– Мой отец был очень осторожен, – сказала она. – Никогда не позволял мне бегать по холлу. Не позволял работать на него. Но были и другие, у которых не было заботливого отца.

– А потом появлялся я, отец которого и творил все это…

– Рис, расскажи, что происходило. Выпусти все, что наглухо заперто в твоей душе, и тебе сразу станет легче.

Он искренне в этом сомневался. Но они пробудут здесь ночь, и кажется, Мерри не собиралась оставить прошлое в покое. Что же, прекрасно! Он выложит ей все, а потом напьется до бесчувствия. А когда проснется утром и выползет из сырой дыры, оставит это место. Навсегда!

Рис откашлялся и постарался говорить бесстрастно, безо всяких интонаций.

– Через месяц после смерти матери отец привел меня в подвал и велел стать в центре – тогда здесь ничего не было. А сам словно растаял во тьме. Неожиданно из темноты вылетел кулак, и я упал, ошеломленный и ничего не понимающий. Я не сразу понял, что это отец меня ударил. Подумал – какая-то случайность. Он приказал мне встать, и я встал. А потом он ударил меня снова. Еще сильнее. «Вставай, – приказывал он. – Вставай, жалкое отродье». И я кое-как поднимался. Мы играли в эту веселую игру отца с сыном несколько раз в неделю. Все мое детство. Я стоял примерно здесь… – Рис указал на самую середину подвала. – Я стоял, а он избивал меня. Пока я не мог больше встать. Каждый раз это занимало все больше времени.

– Почему же ты не мог просто лежать?

– Не знаю.

И он действительно не знал. Наверное, будь он умнее, притворился бы побежденным. Но ему было девять лет, а старик был его единственным близким родственником. Рису просто в голову не приходило ослушаться. Отец приказывал встать – он вставал. И летел на пол от очередного удара. И это делало отца… странно счастливым. А чего еще должен хотеть сын, как не доставить отцу радость и счастье?

После стольких лет избиений голос отца словно стал его, Риса, частью. Он слышал его в каждой драке, в каждой битве. Всякий раз, когда он получал удар или мушкетную пулю, от которой падал на землю, слышался резкий грубый приказ, звучавший у него в мозгу: «Встать! Встать, дрянь! На ноги! Вставай и получи заслуженное наказание!»

Поэтому он всегда поднимался. Как бы отчаянно он ни хотел ускользнуть в другой мир и оставить этот, голос отца никогда не позволял ему лечь и закрыть глаза.

– Не понимаю, почему отец это делал. Но сейчас он мертв. Так что и никогда не узнаю. Может, он избивал мать и ему понадобилась замена. Может, испытывал от этого извращенное наслаждение. Иногда я думаю… он просто хотел сделать меня сильным. Сильным и несокрушимым.

– Рис, мне очень трудно коснуться тебя сейчас.

– Не нужно! – выпалил он. – То есть… я предпочел бы, чтобы ты этого не делала.

– Да, понимаю. – Она помолчала. – У тебя есть полное право сердиться. А я злилась на этого ублюдка постоянно. Когда до нас дошла весть о его смерти, мне хотелось сесть на первое же идущее в Ирландию судно, чтобы плюнуть на его могилу.

– Я не злюсь, – солгал Рис. – Мерри, скажи-ка, чего ты хочешь от нашей беседы? Пытаешься убедить меня, что мой отец был безумным ублюдком? Но я уже знаю это. Или стараешься сделать так, чтобы мне стало легче? Мое сердце должно согреть сознание того, что ты, твой отец и каждый слуга, каждая горничная прекрасно понимали, что меня избивали до полусмерти, но все же стояли в сторонке и ничего не предпринимали?

– Нет, – прошептала она, придвигаясь к нему поближе. – Конечно, нет. Именно поэтому ты и должен злиться. Не только на него, но и на все эти места. Мы все подвели тебя, Рис. Поэтому ты ничем не обязан нашей деревне.

Ее нога задела его бедро, и он вздрогнул.

– Рис, ты держишь в себе столько эмоций! Я чувствую, как они волнами вырываются из тебя. Отпусти их на волю!

Но он испустил только долгий вздох, пытаясь успокоиться.

– Отец мертв, – сказал он наконец. – А если я рассержусь, то просто сорву на ком-то злость. На ком-то или на чем-то. И это ничего не изменит. – Он откашлялся. – В конце концов, несмотря на все попытки убить меня и на все мои попытки умереть, я жив. Все идет так, как предназначено судьбой.

– Меня уже тошнит от таких разговоров! – крикнула Мередит. – Вовсе не рука судьбы привела тебя сюда в это время! Ты выжил благодаря своей силе, уму и отваге. Я знаю это, потому что тоже привыкла выживать. И ужасно досадно слушать о судьбе, роке и о том, что нам якобы предназначено. Ведь именно я держала эту деревню на плаву тяжким трудом и жертвами. Я осталась, когда остальные уехали. Работала, когда остальные сдались. Бог видит, я вышла за человека, который был старше моего отца! Ты оскорбляешь меня, рассуждая подобным образом! Ты остался жив не потому, что тебя хранила судьба, а потому, что ты сильный. Мужественный, сообразительный, стойкий и добросердечный человек. И мне больно каждый раз, когда я слышу, что ты это отрицаешь.

Он не знал, что на это ответить. Поэтому поднялся и добавил дров в огонь.

– Еще бренди? – спросила Мередит, когда он снова сел.

Рис молча взял чашку.

– А я придумала историю озера, которую будет рассказывать Деррил. Хочешь послушать?

Он не слишком этого хотел, но Мередит приняла его молчание как знак согласия.

– История немного похожа на ту, что ты рассказывал в Бате. Деррил переиначит ее по-своему, но, думаю, она должна звучать примерно так… Давным-давно, когда пустоши были покрыты лесами, в которых царила магия, на месте Бакли-ин-зе-Мур была совсем маленькая деревушка. По ночам в ней свирепствовал кровожадный волк. Пока жители спали, он утаскивал слабых, стариков, детей и пожирал их в лесу. Но в один прекрасный день явился защитник, сильный и добрый, полный решимости защитить людей. Каждую ночь он бился с волком, не обращая внимания на укусы и раны. По утрам, когда волк возвращался в свое логово, наш герой уходил к священному озеру, чтобы омыть свои раны и исцелиться.

В деревне жила молодая девушка, очень любопытная и очень одинокая. Она тайком следила за ним каждое утро, наблюдала, как он купается в озере, смывая кровь и дожидаясь, когда раны заживут. Для нее защитник был самым красивым на свете мужчиной. И самым храбрым. Она влюбилась в него, хотя он ее не замечал. И чем сильнее становилась ее любовь, тем больнее было видеть метки, оставленные волком. Каждый день его раны становились все глубже и опаснее. Потому что волк обезумел от голода.

Как-то ночью ей не спалось. Она тайком вышла из дома, чтобы посмотреть на поединок волка и человека. Мужчина боролся искусно и яростно, но в ту ночь отчаяние заострило волчьи клыки. На глазах перепуганной девушки волк свалил защитника на землю и стал над бесчувственным телом, готовясь схватить его за горло своими мощными челюстями. Девушка взяла стрелу и вложила в лук. Когда же волк приготовился напасть, она выстрелила горящей стрелой в волчье сердце, убив его на месте. – Мерри немного помолчала. – Полагаю, здесь нужно объяснение… Надо пояснить, почему девушка стала такой искусной лучницей. И почему раньше не пыталась убить волка. Еще бренди?

– Нет.

Она налила остатки в свою чашку и отбросила бутылку в темноту.

– Как бы то ни было, девушка оттащила раненого к озеру. И поливала его холодной водой, пока все раны не зажили. Когда же он попытался открыть глаза, она ускользнула и спряталась, боясь, что герой устыдится своей наготы. Жители деревни, найдя труп волка, старались дотронуться на него. Все радовались и веселились. «Все хорошо! – кричали они. – Волк уничтожен, и деревня спасена!» Они поздравляли и прославляли своего защитника, но он распрощался с ними. Его работа здесь была закончена. Он отправился на другие битвы, чтобы защитить других людей. Девушка больше никогда его не увидела. Но ждала у озера, втайне надеясь, что он вернется и ответит на ее любовь. – Мередит допила бренди. – Ей бы следовало превратиться в камень, или цветок, или дерево, или во что-то еще. Во что-то такое, что можно будет показать гостям деревни. Ведь так обычно заканчиваются эти истории?

– Не знаю. Почему ты меня спрашиваешь?

– Не знаешь? Я думала, все вполне очевидно.

Рис потер пальцами виски. От бренди у него уже раскалывалась голова.

– Полагаю, я не так умен, как ты воображаешь, Мерри. Перестань говорить загадками.

– Я ведь следила за тобой, Рис. В детстве я повсюду ходила за тобой – каждый раз, когда могла улизнуть из дома. Когда ты приходил в конюшню, я пряталась и следила за тобой. Если ты брал лошадь, я бежала следом, пока не уставала. Часто я не могла догнать тебя и возвращалась на конюшню, где ждала, когда ты вернешься с прогулки, чтобы еще раз увидеть. – Она рассмеялась. – Боже, а сколько часов я провела на сеновале, глядя вниз! И постоянно ходила с соломой в волосах.

– А когда…

– Да, и в ту ночь я была на сеновале. В ночь пожара. Ждала, когда ты придешь. Я видела, как ты схватился с ним. И это не ты перевернул лампу. Я ее швырнула. В него. Но промахнулась. Он тогда отбросил кнут, потянулся к вилам, и… – Голос Мерри прервался. – Ох, никогда не забуду его лица. Словно сам дьявол явился в конюшню. Он убил бы тебя!

Рис усилием воли сглотнул поднявшуюся к горлу желчь.

– Ты должна была позволить ему…

– Как ты можешь так говорить?!

– Лучше меня, чем…

Черт возьми, ему следовало умереть в ту ночь! В глубине души он знал, что судьба осудила его на смерть в ту ночь. Но из-за Мередит он четырнадцать лет провел, скитаясь по миру в напрасных поисках адских врат. И все впустую. Впустую!

Непонятная ярость вскипела в нем. Он сжал кулаки.

– Ради всего святого, Мередит! Ты дочь старшего конюха! И ты бросила горящую лампу в сено?! Как ты могла?!

Она закрыла лицо руками.

– Ты прав, ты прав, Рис. Но в ту минуту я ни о чем не думала. Мне нужно было остановить его, и лампа просто попалась под руку.

– И все лошади… О Боже! Они погибли страшной смертью. Ты слышала их вопли? Слышала?

– Нет, – прошептала она.

– Тебе повезло. Они все еще звучат в моих ушах.

Даже сейчас, даже здесь, в этом темном сыром аду, он слышал те жуткие вопли, разрывавшие сердце.

Рис заткнул уши ладонями, но это не помогло, потому что воспоминания не изгонишь.

– Я побежала поднять тревогу, – пояснила Мередит. – А потом отец заставил меня уйти домой.

– Твой отец…

– Да, он был искалечен. Это я перевязала его, вымыла, одела, а потом ухаживала за ним во время его болезни. И скажу ужасную вещь… Я бы снова сделала то же самое. Иначе этот человек убил бы тебя. Потому я и не сожалею, что его остановила.

Риса затошнило, и он пригнул голову к коленям.

– Разве не хочешь узнать почему? – спросила Мередит, положив руку ему на плечо.

Но он отстранился:

– Нет. Я больше ничего не желаю слышать. Моя голова сейчас… взорвется. Оставь меня в покое.

У него было жуткое, кошмарное подозрение относительно того, что она сейчас скажет. Но он не желал ничего слышать. Не желал, чтобы этот бесценный дар смешался с яростью и болью.

– Потому что я любила тебя, Рис.

Черт побери, вот оно!

Ее голос дрожал, когда она вновь заговорила:

– Да, я любила тебя, сколько себя помню. С самого детства. Любила все годы, пока ты был далеко отсюда. Читала все газеты, которые могла достать. Выискивала, не написано ли где-нибудь о твоем полку. Мечтала о тебе по ночам. Ложилась в постель с другими мужчинами, а представляла тебя. И скорее всего я буду любить тебя до самой смерти. Потому что если бы смогла забыть эту любовь, то наверняка успела бы это сделать.

Она набрала в грудь воздуха и шумно выдохнула.

– Вот. Я наконец-то это сказала.

Глава 22

Мередит ждала в мерцающем искрами полумраке, боясь сказать больше. Боясь шевельнуться, моргнуть, вздохнуть. Вот эта правда, которую она скрывала так долго. Скрывала так глубоко в душе, что иногда могла лгать даже себе. Но больше этого не будет.

Чем дольше Рис молчал, тем больше она тревожилась. Страх глодал ее, проникая повсюду, лишая возможности двигаться, разъедая изнутри.

– Я люблю тебя, Рис, – повторила она и сжала его запястье трясущейся рукой. – Рис, пожалуйста… скажи что-нибудь.

После долгого мучительного молчания он произнес лишь одно слово:

– Дьявол.

Мередит кивнула. Это было не то, на что она надеялась, но вполне подходило к ситуации.

– Дьявол, – повторил он на сей раз гораздо громче, так что это слово эхом прокатилось по всему подвалу. – Почему ты мне не сказала?…

– Прости. До вчерашнего дня я понятия не имела, что ты во всем винишь себя. Думала, ты считаешь пожар следствием несчастного случая. Потому что так и было. Глупый и трагический несчастный случай…

Рис поднял голову.

– Как ты могла скрыть это от меня? Неужели не понимаешь, что если бы я знал, то все было бы по-другому?

– Что знал? Что это я бросила лампу? Или что люблю тебя?

– И то и другое. Можешь ли представить… – Он издал какой-то странный звук. – О Господи, вся моя зря растраченная жизнь!..

– Мне очень жаль, Рис. Нужно было сказать тебе раньше, но…

– Но что, Мерри? Ты ведь могла сказать мне раньше. Когда я впервые сделал тебе предложение. По крайней мере о своей любви могла бы сказать.

Сердце Мередит болезненно сжалось. Встав на колени, она повернулась к Рису и обняла его плечи. Ей просто необходимо быть с ним рядом!

– Я говорю тебе об этом сейчас, Рис.

Он словно окаменел.

– Я сказал, не прикасайся ко мне… в этом месте.

– Хорошо, я понимаю.

Она неохотно опустила руки и снова устроилась на полу.

– Ты ничем мне не обязан. Но обязан себе. После стольких лет такой боли ты обязан найти свое счастье. Если сумеешь обрести здесь мир и покой… О, я ничего не хочу сильнее, чем разделить его с тобой. А если нет… – Губы ее дрожали, но она старалась говорить отчетливо и убедительно. – Тогда тебе нужно уехать, Рис.

Он молчал. И дышал так, словно у него был жар. Встав, он отряхнул брюки, швырнул в огонь доску и вытер пыль с очередной бутылки бренди.

– Не хочешь потолковать об этом, Рис?

Горлышко бутылки с грохотом отлетело в сторону.

– Потолковать? О чем? – сухо спросил он, наливая бренди в чашку.

– О тебе. О нас. О прошлом. О будущем. – Сможет он простить ее или нет?

Рис, не отвечая, выпил.

Она заставила себя быть терпеливой. В конце концов, она ведь обрушила на него столько всего… Правду о пожаре и о своих чувствах. И изменила все, что он знал о себе, о прошлом. Все, что знал о ней. Должно быть, он ошеломлен и пытался разобраться во всем. И в довершение всего… они сейчас заперты там, где он вынес столько боли. Возможно, не стоило заводить этот разговор здесь.

Но и ей приходилось нелегко. Опираясь о ближайший ящик, она поднялась, хотя ноги ее не слушались.

– Ты расстроен… – осторожно начала она.

– Я не расстроен.

– Конечно, расстроен. – Как он мог отрицать очевидное? – Расстроен и зол, как сам дьявол. Не стесняйся это показать.

– К чему мне злиться?

Он взмахнул рукой, и бренди выплеснулось из чашки. Несколько капель брызнуло на руку Мередит, остальные вспыхнули в костре яркими искрами.

– Значит, пожар начался не по моей вине? И ты говоришь, что всегда меня любила? Выходит, последние четырнадцать лет мучений были огромной ошибкой… Мне следовало быть счастливым, не так ли? Следовало пребывать на седьмом небе. Тогда перестань твердить, что я зол.

– Прекрасно. Ты не зол.

Последовало напряженное молчание.

– А чего ты ожидала? – спросил он наконец. – Какой реакции? Мне полагается впасть в бешенство и разбить все ящики о стену? Или положить голову тебе на колени и рыдать, пока ты будешь утешать меня и гладить по волосам? О, знаю!.. Ты надеялась, что я задеру твои юбки и наброшусь на тебя, как животное. И не слезу с тебя всю ночь? Ты думала, что несколько часов любовных игр сотрут годы ада на земле? – Он покачал головой. – Ты хороша, Мередит, но не настолько…

– Поверь, Рис, я не ожидаю от тебя ни истерики, ни любовных игр. Но тебе есть о чем подумать. А это место… оно кого угодно с ума сведет. – Она снова потянулась к нему, стремясь ощутить его близость. – Рис, мы вместе пройдем через это. Сядь рядом, и давай переждем ночь.

– Я же сказал, не прикасайся ко мне! – Он отступил от нее и с угрозой в голосе добавил: – Я не шучу, Мерри. Держись от меня подальше. Я себе не доверяю.

– Хорошо. – Слезы жгли ей глаза. – Хорошо, больше я тебя не побеспокою.

Мередит легла на бок и обхватила плечи руками. Рис уселся поодаль, прислонился спиной к бочонку и сложил руки на коленях.

Пламя и дым, казалось, плясали вокруг его лица, искажая черты. Руки Риса были по-прежнему сжаты в кулаки. Он был ужасно напряжен, и Мередит видела, как он содрогался от ярости.

Она чувствовала происходившую в нем борьбу. Он вел битву с самим собой. Со своими демонами. С ней. Может, даже и с самой яростью… И Мередит точно знала: он не позволит ему помочь. Даже не подпустит к себе.

Должно быть, она все-таки заснула. Потому что пробудилась от стука камней.

Мередит вздрогнула. Огонь погас, и во сне она сбросила с себя меха, которыми укрывалась.

Сначала она даже не поняла, где находится, но потом обнаружила: хотя костер погас, было достаточно светло, чтобы разглядеть окружающие предметы. Да, сейчас в подвале было почти светло.

Но где же Рис?…

– Рис, ты здесь?!

Она с трудом поднялась. Как бы он ни был зол, он не оставил бы ее здесь одну. Или… оставил бы?

– Рис!

Ее крик эхом прокатился по подвалу. Но ответа она не дождалась.

Сердце Мередит тревожно забилось. Ноги запутались в юбках, и она попыталась расправить их.

Тут с лестницы донеслось кряхтенье, сопровождаемое оглушительным грохотом.

– Рис!

Пыль мгновенно набилась в легкие, и Мередит почти ощупью добралась до лестницы. Когда облака пыли осели, она увидела силуэт Риса в только что пробитом проходе. Он пытался откатить последний камень. Подсунул лом под булыжник и налег на лом изо всех сил. Отверстие уже было достаточно велико, но Мерри не вмешивалась, молчала. Было ясно: по какой-то причине Рису хотелось очистить весь проход. Последним отчаянным усилием он перевернул булыжник, толкнул его и откатил в сторону.

– Ну вот, – выдохнул он, утирая со лба пот. Костяшки пальцев у него были в кровавых ссадинах. – Наконец-то с этим местом покончено.

В словах Риса звучали нотки обреченности. Но что это означало? Он покончил с этим жутким подвалом? Или с Нетермуром?

А она?… Он покончил и с ней?

Вскоре они спустились вниз, в деревню. По дороге оба молчали. Рис явно был не склонен к разговорам, поэтому Мередит старалась идти на несколько шагов сзади. У нее все тело ныло и болело. Мышцы жаловались на ночь, проведенную на холодной каменистой земле, голова разламывалась, а желудок требовал пищи. Но хуже всего была изматывающая боль в груди.

Боль значительно ослабела, когда они вошли в таверну и увидели, что там полно людей.

– Вернулись! – завопил Деррил. – Миссис Мэддокс и его милость вернулись!

Отец, прихрамывая, пробился сквозь толпу и почти упал в ее объятия.

– Мерри! – выдохнул он, поглаживая ее по волосам. – Я так тревожился… То есть я знал, что ты с Рисом и он о тебе позаботится, но все же…

– Со мной все хорошо, папа, – заверила она, обнимая отца. – Прости, что расстроила тебя. Все остальные вернулись?

Мередит оглядела толпу. Собрались все жители деревни, кроме той, которую они искали.

Но тут Мерри увидела корзину свежих дрожжевых булочек, и дыхание у нее перехватило.

– Я здесь, миссис Мэддокс! – Из кухни вылетела Кора, отряхиваясь от муки. – Я здесь, я вернулась! Мне ужасно стыдно, мэм. Не знаю, сумеете ли вы меня простить, но клянусь, что никогда не позволю…

Не дав девушке закончить, Мередит крепко ее обняла. А Кора тут же разразилась слезами.

Мередит посмотрела в сторону Риса, но он уже растворился в толпе, и она его не увидела. Поэтому снова повернулась к плачущей девушке.

– Бедняжка моя! Ты заставила нас поволноваться.

Грязь и песок на руках Мерри смешались с мукой, когда она обнимала девушку.

Тут вдруг Кора повернулась в ее объятиях и воскликнула:

– Булочки сгорят!

– Не важно. – Мередит велела Деррилу спасти хлеб, подвела Кору к ближайшему столику и помогла сесть. – Где же ты была, дорогая?

Кора прикусила губу и опустила глаза. В комнате стало очень тихо.

– Не бойся, – прошептала Мередит. – Мне можно сказать все.

– Она была со мной. – Тяжелая мужская рука опустилась на плечо девушки.

Взгляд Мередит скользнул по руке к плечу и наконец к лицу говорившего. Так и есть. Черт возьми, ей следовало бы знать!

– Она была со мной, – повторил Гидеон Майлз. – Всю ночь.

Красная дымка бешенства заволокла глаза Мередит. И она смогла произнести только одно слово:

– Где?

– В одном безопасном месте. Где нас никто не видел.

– Мы только пошли погулять. – Кора шмыгнула носом. – Но спустился туман, и Ги… и мистер Майлз сказал, что нам нужно его переждать. Что идти домой опасно. – Девушка вцепилась в руку Мередит. – Мэм, клянусь вам, я не собиралась… Мы просто пошли гулять, а как только сгустился туман…

– Понятно. Возвращаться домой было опасно.

Мередит с трудом сглотнула и повернулась к Гидеону, встретив его вызывающий взгляд.

– Значит, возвращаться было опасно? Опасно для человека, называющего пустошь своим домом? Но для всех остальных было вполне безопасно обыскивать долину, скалы, реку и болото, верно? А ведь кто-то из них мог погибнуть…

Гидеон пожал плечами и отвел глаза.

– И не смей отворачиваться! – Мередит в последний раз стиснула руки Коры, прежде чем отпустить девушку. Дрожа от ярости, она шагнула к молодому человеку. – Ты прикоснулся к ней?!

Кора опустила голову и заплакала.

Мередит вскинула подбородок и уставилась на Гидеона.

– Я задала вопрос. Ты прикоснулся к ней?

– Не твое дело, Мередит.

– Нет, мое!

Мерри пинком отбросила стоявший между ними стул и закричала:

– Гидеон, отвечай!

– Я не сделал ничего против ее воли.

Позже Мередит не вспомнила, как случилось, что она размахнулась… и опомнилась, услышав звук пощечины.