Текст книги "Курьезы холодной войны. Записки дипломата"

На этот раз моё выступление проходило перед несколько инертной аудиторией актива, у которой оказалось немного вопросов. Как мне потом объяснили, люди нетерпеливо ожидали возможности поскорее попасть в горкомовский буфет, где в тот день они могли приобрести некоторые редкие продукты, а затем – в столовую горкома на обед с непривычно расширенным меню.

Здесь, в степном городе металлургов, с продуктами питания дело обстояло так же плохо, как почти во всей стране, за исключением, может быть, Москвы и Ленинграда. Несколько позже я смог убедиться в этом сам, посетив несколько продуктовых магазинов, где полки были почти пустыми. Секретарь горкома был прекрасно знаком с этой общей проблемой и в беседах со мной на данную тему говорил, что у них люди решали её с помощью загородных участков, которые были у всех, кто хотел их иметь, а также с помощью охоты на зверей, включая крупных животных.

По его словам, городские власти помогали населению в этом, предоставляя желающим грузовой транспорт для организации коллективной транспортировки убитых животных в город. Мясо заготавливали перед самым наступлением холодов, чтобы из-за отсутствия холодильников и их малой ёмкости его можно было хранить на балконах или в сетках, которые вывешивались на улицу под окнами. Потом, когда мы проезжали по городу, мой хозяин обратил моё внимание на крупные тюки на балконах или под окнами домов – это и было заготовленное жителями мясо диких животных.

Я был удивлён невероятным обилием в этих местах продаваемых яблок. Их продавали вёдрами и невероятно дёшево. Секретарь горкома рассказывал, что яблок в их крае так много, что они не знают, куда их девать и даже как от них избавиться. В его собственном саду ему почти каждую осень приходилось самому переворачивать всю землю, закапывая огромный избыток яблок, чтобы очистить от них территорию, по которой иначе нельзя было бы просто ходить. Когда я спросил, почему бы не отправлять им свои яблочные излишки в те города и места, где их не было, и на этом зарабатывать, мой хозяин отвечал очень просто: нет хранилищ и нет транспорта, а средств на их строительство или приобретение у самих не было и сверху получить было невозможно. Секретарь горкома сам усматривал в этой глупейшей ситуации какой-то печальный замкнутый круг, из которого никому никак не удается выбраться.

После обеда была короткая экскурсия по городу в сопровождении моего обходительного хозяина, который даже показал мне развешанные по улицам афиши с объявлением моей лекции. Затем у нас была беседа в горкоме с его ответственными сотрудниками, где в узком составе я отвечал на их вопросы, касающиеся международных дел. Вечером, немного передохнув за чаем, мы приехали в огромный Дом металлурга, где я должен был выступить, как оказалось, перед очень большой аудиторией. Это здание по своим размерам было настолько большим, что помимо большого партера зрительного зала оно вмещало ещё несколько ярусов зрительных мест, делая его скорее большим театром, а не домом культуры в нашем обычном понимании этого слова. Что меня ещё больше удивило, так это тот факт, что вся эта масса мест была заполнена людьми.

Когда после короткого представления меня слушателям я вышел на трибуну, размещённую в правом углу просторной сцены, меня буквально ослепил яркий свет мощных прожекторов. Раздались аплодисменты, но ни людей, ни зала я видеть не мог. К сожалению, эта ситуация продолжалась в ходе всего моего выступления вплоть до части вопросов и ответов, заставляя меня всё время опускать голову вниз, чтобы избежать яркого и утомительного света, бившего в глаза. Ввиду обширности зала секретарь горкома как ведущий предложил посылать вопросы записками на сцену, где он их собирал, а затем передавал мне. Собравшаяся на лекцию в основном рабочая аудитория оказалась поразительно интересующейся и активно присылала свои самые разнообразные вопросы, порой даже не по международной проблематике темы лекции, на сцену. Я с удовольствием отвечал на всё, что их волновало и интересовало, и, несмотря на долгий и сильно загруженный день, увлечённо общался с такой благодатной аудиторией. Мы разошлись гораздо позже первоначально предусмотренного времени, но, полный удовлетворения прошедшим вечером, я даже не чувствовал усталости.

Очень вкусный и обильный ужин в столовой горкома мы с моим хозяином провели в тёплой расслабленной беседе с шестью ответственными работниками городского управления. Было много интересных рассказов, взаимных вопросов, комментариев, обсуждений нелёгкой экономической ситуации в городе и стране. Несмотря на то, что всех, кроме самого хозяина, я видел в первый раз, наша встреча за столом прошла удивительно уютно и интересно. На пути в гостиницу мне удалось уговорить секретаря горкома не провожать меня, а сойти у своего дома, мимо которого мы проезжали.

Встретившая меня в приёмной дежурная сообщила, что авария оказалась более серьёзной, чем думали сначала, и восстановить отопление пока не смогли. С наступавшей ночью на улице и в доме становилось ещё холоднее, но время было позднее, деваться мне было всё равно некуда, и я решил как-то переночевать в своём просторном и ледяном номере. Дежурная выделила мне ещё два ватных одеяла, и я поднялся к себе. Быстро умывшись и почистив зубы, я сменил костюмную рубашку на шерстяную, которая оказалась в моём чемодане благодаря заботам моей замечательной Наташи, надел на себя свой лёгкий халат, напялил на голову пыжиковую шапку, предварительно раскрыв её тёплые уши, и нырнул в ледяную постель под тремя одеялами. Понемногу согревшись, я крепко заснул и проснулся около 8 часов утра под металлические шумы приступивших к ремонту слесарей.

Для того чтобы умыться и побриться, пришлось разоблачаться и быстро провести утренний туалет. В 9 часов за мной пришла машина и отвезла меня на завтрак в горком, после которого меня должны были отвезти километров за 120 в другой город с крупным заводом для выступления перед его коллективом. Оттуда вечерним поездом мне предстояло к следующему утру вернуться в Оренбург. В горкоме мы воссоединились с референтом Серёжей, который всё это время занимался своими делами, и после завтрака тепло попрощались с секретарём парторганизации Ново-Горска.

Путь в новое место проходил по приличному асфальтированному, но узкому и плохо очищенному шоссе. Пейзаж был очень однообразный и скучный. Кругом до горизонта простирались бескрайние голые равнинные поля. Совершенно не было видно никаких деревьев. Где-то на подступах к цели нашей поездки далеко в небе возник широкий с ядовитыми оттенками желтовато-зелёный шлейф дыма. Затем появился ещё один, таких же неприятных тонов, а потом мы увидели и источники их происхождения. Это были две невероятно высокие трубы, выше которых мне не приходилось видеть заводские трубы нигде в мире ни до, ни после этой поездки. Они стояли, как два одиноких непрерывно дымящих гиганта, в ровной степи и были видны за десятки километров от самих предприятий, к которым относились. Как сообщили местные люди, разносившийся на сотни километров дым этих труб был довольно ядовит, что было видно даже по его цвету, но специалисты, построившие их, будто утверждали, что на такой высоте вред от них якобы был незначительный.

Лекция в этом совсем унылом и непривлекательном городе состоялась после обеда в местном обширном Доме культуры при большом скоплении народа. Здесь тоже обильные вопросы поступали ко мне на сцену в записках, из которых было видно, что люди читают газеты, следят за новостями и слушают, видимо, не только советское радио. Здешняя опять-таки главным образом рабочая аудитория произвела на меня благоприятное впечатление своей заинтересованностью, стремлением понять и разобраться в волновавших её вопросах. Наш скорый ужин с секретарём горкома и его двумя замами прошёл в их столовой, откуда мы сразу поехали на вокзал к вечернему поезду на Оренбург.

В столице области, где была небольшая оттепель, мы были ранним утром. После завтрака в той же гостинице, где я ночевал раньше, у меня была прощальная встреча с секретарём обкома. Он встретил меня как старого знакомого, сказал, что получил очень хорошие отзывы с мест о моих лекциях, поблагодарил за успешную работу и заверил, что непременно в тот же день сообщит об этом в Москву. Перед прощанием он спросил, не мог ли бы я, учитывая, что мой поезд на Москву уходил около полуночи, съездить в важную воинскую часть километрах в шестидесяти и прочитать им лекцию по разоруженческой тематике. Они звонили оттуда и выразили эту просьбу. Я принял это неожиданное предложение с интересом, так как в то время участвовал в женевских раундах переговоров по разоружению, и военная аудитория мне представлялась для этой проблематики особенно подходящей. До самой же поездки секретарь обкома обещал мне экскурсию по историческим местам города с работником краеведческого музея. Мы дружески распрощались.

Вернувшись в гостиницу, я окончательно собрал чемодан, с которым надо было ехать в воинскую часть, откуда предстояло вернуться прямо к моему московскому поезду. Вскоре появился обещанный экскурсовод, и мы направились осматривать город. Погода для хождения пешком была совершенно неподходящая, и мы из машины выходили только коротко. Мой гид, прекрасно знавший историю своего края, интересно рассказывал о заложении крепости Оренбург при Екатерине Великой, о переселении по её указу сюда, на берега реки Яик (Урал), части донских казаков, поднимавших восстания против её правления, где им предписывалось защищать новые границы империи в качестве платы за помилование от казни, о восстании Пугачева, о приезде сюда Пушкина для сбора материалов для «Капитанской дочки» и о событиях Гражданской войны.

С точки зрения городских достопримечательностей было интересно посмотреть на сохранившиеся там в немалом числе старые дореволюционные дома. Большинство из них представляли собой просторные двухэтажные сооружения, у которых первый этаж был сделан из красного кирпича, а верх был деревянным. У каждого был отдельный въезд для лошадей с санями или телегами в большой двор, где размещались сараи, каретная, сеновал, конюшня и другие подсобные помещения. Как правило, эти дома принадлежали зажиточным местным купцам. К сожалению, выглядели все эти постройки очень бедно, поддержанием их внешнего вида и внутренних помещений, по всей вероятности, давно не занимались, и люди жили в них без всяких современных удобств. Они в целом оставляли унылое впечатление. Перед возвращением в гостиницу за чемоданом мы заехали в один из магазинов, где мне удалось купить в подарок жене две столь известные оренбургские шали. Они действительно, как о них издавна говорили, протягивались через обручальное кольцо.

В крупную воинскую часть мы приехали на джипе, который по-военному содержался в великолепном виде. Вся огромная территория этой базы являла собой образец чистоты и порядка. Все помещения были хорошо покрашены и прибраны, дорожки расчищены, загородки стояли ровно, словом, там за всем регулярно следили. Так же безупречно чисто и аккуратно было внутри помещений. Невольно возникала мысль, что мы тоже способны поддерживать чистоту и порядок, но для этого, видимо, помимо должного воспитания требовалось ещё и внедрение дисциплины. На этой базе было просто приятно находиться.

В сопровождении гостеприимного командира части и нескольких офицеров мне сначала показали саму базу и её служебные помещения, знакомство с которыми побудило меня высказать комплименты в адрес моих хозяев. После короткой передышки за чаем в прекрасной офицерской столовой меня провели в большой клуб, где собрались почти все свободные от несения обязанностей офицеры, сержанты и солдаты. Генерал, командующий частью, довольно щедро представил меня собравшимся. Я вышел на невысокую сцену без трибуны или стола президиума перед большой военной аудиторией. В своём выступлении я рассказал им о том, как в то время обстояло дело с гонкой вооружений и её огромной стоимостью, с предотвращением такой гонки в космосе и на других направлениях, с сокращением вооружений и вооружённых сил, с разоружением и как эти проблемы решались на различных международных форумах и переговорах. Некоторые аспекты затрагиваемой в моём выступлении тематики прямо или косвенно касались людей, сидевших в зале, особенно офицерский состав, что, на мой взгляд, объясняло то удивительное внимание, с которым они меня слушали, и массу поступивших на сцену записок с вопросами. В некоторых вопросах и комментариях звучала тревога за возможное сокращение вооружённых сил и потерю в этой связи военной карьеры для тех, кто мог попасть под сокращение, как случилось при Хрущёве. Встреча прошла активно и интересно.

В определённой мере эти вопросы снова поднимались в беседах за состоявшимся после выступления ужином с офицерами части. Надо сказать, что офицерский стол был настолько богат поданными вкусными закусками и блюдами, что я решился спросить у генерала, откуда у них были все эти замечательные продукты, большинство из которых даже в магазинах Москвы появлялись весьма редко. Под весёлый смех своих сослуживцев генерал объяснил мне, что почти все эти продукты выращивались прямо на базе усилиями военнослужащих. Частично питание части пополнялось за счёт налаженной регулярной рыбной ловли в водоёмах и степной охоты. После многих лет плохого снабжения армейским частям было разрешено содержать собственное хозяйство для улучшения рациона питания военнослужащих и облегчения этой заботы для государства. В той далёкой оренбургской части проблему питания решили просто великолепно.

Было уже темно, когда мы с референтом Серёжей в сопровождении двух офицеров отбыли на вокзал Оренбурга. Там я вскоре попрощался с моими местными хозяевами и отправился в обратный путь. Начинался сильный снегопад. Устроившись в своём купе, я заснул, а когда проснулся утром, узнал от проводника, что мы стояли уже часа два в ожидании расчистки заваленных снегом путей. Ждали мы ещё немного, хотя снег продолжал идти, но уже не так сильно. Передо мной снова поплыли грустные зимние пейзажи средней полосы России… В Москву мы прибыли с запозданием на несколько часов. За время несколько напряжённой поездки по Оренбуржью накопилась физическая усталость, от которой я неплохо отошёл благодаря отдыху в поезде. Домой я вернулся с обогащённым багажом знаний о ещё одном уголке нашей огромной страны и с массой новых впечатлений.

Житомир: на базе стратегических бомбардировщиков

Около двух месяцев спустя мне предложили снова съездить с рядом выступлений по линии ЦК. На этот раз речь шла о поездке в Житомир и Бердичев, но в силу занятости по работе в МИДе я был готов поехать не более чем на три дня пребывания на местах, в результате чего мы договорились ограничиться Житомирской областью. Ввиду удобства ночной поездки туда поездом я отправился в этот незнакомый для меня город на Украине по железной дороге в назначенный вечер и утром следующего дня уже был в центральной гостинице Житомира, куда был доставлен с вокзала встретившим меня заместителем секретаря горкома. В ходе несколько позднего завтрака он рассказал мне о программе моих запланированных выступлений в городе, двух районных центрах и на военной базе под Житомиром. Большинство из этих программных встреч, так же как и беседы с высоким местным руководством, прошли довольно рутинно, то есть не оставив особых впечатлений. Хочу коротко остановиться лишь на двух любопытных эпизодах.

Первый из них связан с посещением крупнейшей тогда в стране военной базы, которая оказалась, как я узнал по прибытии в её расположение, базой наших стратегических бомбардировщиков. Для меня, занимавшегося в ту пору проблемами разоружения, среди которых стратегические бомбардировщики фигурировали очень активно в контексте ракетных вооружений и их сокращения, посещение такой базы явилось настоящим сюрпризом.

Во-первых, необычным было то, что, поскольку эта очень серьёзная база была секретной, оформление её посещения было связано с целым рядом новых для меня процедур. Началось оно, как мне сказали потом, ещё в Москве, заблаговременно до моего выезда в Житомир. После прохождения этой неизвестной для меня тогда проверки в столице база получила разрешение на моё посещение. Но это было не всё. В первый же день моего пребывания в Житомире незадолго до ужина в гостинице ко мне приехал офицер с базы, где я должен был быть после обеда на следующий день, и попросил часа на два мой паспорт для оформления моего спецпропуска для посещения их объекта. О его приезде в гостиницу перед ужином мне заранее сообщили в горкоме, и я его ожидал к этому времени. Как было условлено, упомянутый офицер вернулся с моим паспортом через обещанные два часа, сказав с благодарностью, что всё в порядке, но сам пропуск мне не передал, сказав, что он будет у него.

На следующий день после моего утреннего выступления на одном из предприятий города и лёгкого перекуса перед дорогой около 12 часов дня за мной в гостиницу приехал уже знакомый мне офицер. Мы сели с ним в чистенький джип, где помимо солдата-водителя находились ещё два офицера, один из которых сидел на переднем сиденье, а второй был на заднем. Меня посадили в середину на заднем сиденье, и мы поехали, разговаривая на разные невинные темы – о Житомире, Украине, тамошнем климате и прочих вещах.

Ехали, как мне показалось, довольно долго, меняя асфальтированные дороги рядом поворотов. Потом появился первый пропускной пункт со шлагбаумом, на котором нас встретили двое солдат с винтовками. Вспомнив про свой пропуск, я обратился за ним к оставившему его у себя офицеру, но он сказал мне, что показывать его будет он сам. Когда машина остановилась, из контрольной будки бодро вышел офицер. Он приветливо поздоровался со всеми нами, попросил предъявить документы, собрал их, включая мой паспорт, и на несколько минут удалился в свою будку. Вернувшись, он передал нам наши документы и любезно предложил проезжать.

Через некоторое время перед нами возник ещё один такой же пропускной пункт, но на этот раз он располагался у высокого забора из мелкой проволочной сетки, который уходил в окружавший дорогу лес. Процедура проверки здесь повторилась, после чего мы поехали дальше. Затем минут десять мы ехали на низкой скорости пока не упёрлись в высокие, глухие и массивные железные ворота. В обе стороны от них, насколько можно было видеть, разбегался такой же высокий цементный забор, плотно закрывавший находившуюся за ним территорию. Мы остановились перед вооружённой охраной, вышли из машины и поднялись по ступенькам в небольшой кирпичный дом, где снова прошли проверку документов. Затем мы вернулись в джип, ворота медленно и лениво, словно не желая нас впускать, растворились, и под взглядами охраны мы въехали внутрь и тут же остановились, ожидая, когда за нами закроются ворота. Мы были на территории советской секретной базы стратегических бомбардировщиков.

Ворота закрылись, и наш джип не спеша направился по дорожке дальше через лесной участок. Вскоре сквозь деревья показались четырёхэтажные дома из серого кирпича, а когда мы около них свернули, то перед нами предстал целый посёлок из таких же домов, протянувшихся по дуге у кромки леса. Людей в тот час на улице почти не было. Машина остановилась у подъезда одного дома, где, как мне сказали, находится моя квартира. Все три офицера поднялись со мной на второй этаж. У одного из них был ключ, которым открыли дверь моей квартиры. Она оказалась небольшим уютным двухкомнатным помещением со всеми удобствами и находилась в жилом доме, где проживали служащие базы со своими семьями. До короткой ознакомительной встречи с командующим генералом перед моим выступлением оставалось около часа, который был предоставлен мне, чтобы привести себя в порядок и передохнуть.

В предусмотренное время за мной зашёл знакомый мне старший лейтенант, и мы с ним поехали на том же джипе в клуб. По дороге мой сопровождающий рассказывал о различных гражданских объектах, которые встречались нам на пути. Здесь были ясли, детский сад, школа, магазины, прачечная, поликлиника, мастерские, площадки для игр, стадион и другие сооружения, которые должны были обеспечить жизнь людей на базе всеми услугами без необходимости покидать их строго охраняемую территорию. Глаза радовались окружающей чистоте и порядку. Дело шло к концу рабочего дня, и сейчас улицы ожили присутствием спешивших после работы домой и в магазины людей. В этом секретном посёлке жизнь текла своей ординарной рутиной, как и в других населённых пунктах страны.

В отдельном кабинете огромных размеров клуба нас уже ожидал командующий базой генерал с несколькими старшими офицерами. Мы представились и провели короткую ознакомительную беседу, а затем прошли в президиум на сцену этого двухэтажного клуба-театра. Зал был полон, но сидели в нём, насколько я мог судить, одни офицеры, женщин не было вообще. Моё выступление по предварительному согласованию ещё в Москве было посвящено комплексу вопросов разоружения примерно с той же проблематикой, о которой я рассказывал на армейской базе под Оренбургом. Когда я закончил моё выступление, на которое предусматривалось около 30 минут, ведущий встречу генерал попросил меня поподробнее остановиться на 2—3-х моментах, а после моего дополнения на сцену поступило много интересных вопросов, касавшихся в том числе и более широких международных тем, ответы на которые продолжались почти целый час. Аудитория оказалась хорошо подготовленной.

Вслед за этим нас ждал замечательный ужин в небольшом зальном помещении местного ресторана с генералом и несколькими старшими офицерами базы. За увлекательной беседой мы засиделись допоздна. А перед прощанием, так как я уезжал рано следующим утром, генерал предложил немного проехаться к лётному полю. Мы все разместились по машинам и поехали. Неожиданно, как мне показалось, быстро мы выехали на широкое цементное покрытие, на котором при свете яркой луны были отчётливо видны силуэты стоявших ровными рядами самолётов – стратегических бомбардировщиков. Комментируя это грозное и устрашающее зрелище спящих боевых машин, генерал сказал, что они регулярно летают на Запад, доходят до определённой точки, а потом возвращаются назад, и затем, поразмыслив, многозначительно добавил, что пока их работа заключалась в этом.

Меня довезли до моей квартиры, где я попрощался с моими хозяевами. Мы взаимно поблагодарили друг друга соответственно за прекрасный оказанный мне приём и за моё интересное выступление. Утром после раннего завтрака в обратном порядке мы проехали все вчерашние пункты контроля с положенной проверкой документов. Ко времени обеда я был уже в городской гостинице. Часов в пять у меня состоялось выступление перед сотрудниками горкома Житомира, после чего там же был ужин, а в семь вечера я уже приступил к чтению лекции о международных делах на сцене клуба общества «Знание». С этой лекцией был связан второй любопытный эпизод, о котором мне хотелось бы рассказать читателю.

Там, я скоро это почувствовал по задававшимся вопросам, собралась подготовленная, интересующаяся и активная публика. Диапазон её вопросов и детали, которые их авторы хотели выяснить, для меня были приятным сюрпризом. Один из слушателей, например, хотел узнать, как конкретно готовятся и ведутся дипломатические переговоры на каком-нибудь отдельном примере, другого интересовала проблема Курильских островов и их названия, у третьего был вопрос о советско-мексиканских отношениях и так далее. Встреча закончилась после более двух часов моего выступления. Мне необходимо было торопиться для выезда в Бердичев, так как в тот день из Житомира на Москву поезда не было. Мне предстояло ехать в Бердичев на последнем рейсовом автобусе и садиться там на проходящий московский поезд.

На автобусной станции, куда меня доставили, было очень много народа, и, когда я с трудом протиснулся в свой автобус, в нём уже почти не было даже стоячих мест. Мой небольшой чемодан удалось с трудом поместить на полку, а самому пришлось какое-то время стоять между плотно сдвинутыми телами других пассажиров. Через несколько остановок часть людей сошла, и стоять стало свободнее. Как только в салоне можно было продвигаться, ко мне подошёл один рослый молодой мужчина. Извинившись, он сказал, что присутствовал на моём выступлении в клубе общества «Знание», и что оно ему понравилось, а сейчас, пользуясь возможностью, ему хотелось бы со мной поговорить.

Из разговора выяснилось, что мой спутник работал в Житомире, а его жена с сыном жили в Бердичеве, куда он и возвращался на выходные. Он сказал также, что состоит в обществе «Знание» уже несколько лет и регулярно посещает там лекции. Потом мой собеседник признался, что вопрос о Курильских островах задавал он, и не только чтобы выяснить, как обстояло с ними дело на то время по отношению к Японии, но и в какой-то мере проверить знания лектора. Именно поэтому он спросил и о названиях этих островов, которые ему были хорошо известны, так как он там служил в течение почти трёх лет. Он добавил, что этот вопрос на проверку знаний лекторов он задавал всегда на лекциях о международном положении, и только от меня первого услышал их названия, но что даже я неправильно сделал ударение на имени острова Кунашир. Я ему в ответ заметил, что знание названий четырёх небольших скал на севере Японских островов вряд ли стоило считать мерилом для определения знаний лекторов, в особенности тех, кто не занимается этой проблематикой. Однако мой собеседник твёрдо считал, что если лектор выходит выступать перед людьми о международных делах, он должен быть готов отвечать на любой вопрос.

Затем он перешёл к тематике разоружения, исходя из позиции, что нам этим делом совсем не нужно заниматься, так как американцы, продолжая вооружаться, хотят разоружить только нас, и что им нельзя ни в чём уступать. Я пытался аргументировать в пользу взаимных шагов по разоружению, особенно в ядерной области, где гонка вооружений превратилась не только в угрозу самому выживанию человечества, но и в очень серьёзный фактор подрыва нашей экономики вместе с качеством нашей повседневной жизни. Мой собеседник категорически не соглашался с таким подходом, считая, что мы с нашей экономикой как-нибудь вытянем, а бояться войны надо американцам. И тут вдруг, желая как бы закрепить свою позицию самым сокрушительным доводом в его распоряжении, он твёрдо и решительно произнёс: «Вы там скажите им на переговорах, что у нас много таких как я, кто готовы завтра же пойти на фронт и взять с собой своих сыновей. Если надо, все умрём, как один! Да, так и передайте, пусть знают, с кем имеют дело!» Я не мог поверить тому, что услышал, и понял, что с этим человеком обсуждать такую тему было бессмысленно. К моему облегчению, мы в это время уже подъезжали к вокзальной площади Бердичева, и наш разговор завершился. Мой спутник очень любезно проводил меня на платформу и, прощаясь перед уходом, вдруг снова повторил: «Вы, в самом деле, им так и скажите… Пусть задумаются… До свидания». Трудно было свыкнуться с мыслью, что у нас были люди, которые после стольких войн, лишений и трудностей жизни могли так рассуждать. Примерно через час ожидания московский поезд уносил меня в холодную зимнюю ночь вдаль от этих мыслей и этой встречи…