Текст книги "Момент истины"

18

Городок Орфей, Милос

Сообщество Синь Шен

Конфедерация Капеллы

17 февраля 3062 г.

Как и большинство поселков и городов, раскиданных по Милосу, Орфей практически полностью зависел от моря. Построенный вокруг небольшой, хорошо укрытой бухты, он мог похвастать флотилией рыбацких лодок и плавучих заводов, которые перерабатывали милосианские морские водоросли в лекарство, или упаковывали редкое, изысканное мясо обитателей своих морей, так сильно ценимых знатоками по всей Внутренней Сфере. Если не считать самобытной экономики, для Чэня Шао Орфей был самым заштатным захолустьем, которых за свои тридцать девять лет свой жизни он повидал множество.

После поражения, которое он потерпел от рук численно и технически превосходящей Эриданской Лёгкой Кавалерии, Шао со своими разбитыми подразделениями отступил к небольшой рыбацкой деревушке, чтобы перегруппироваться. Всего лишь в тридцати километрах, юго-западнее Тачстоуна, Орфей идеально подходил на роль базы для дальнейшей фазы кампании, которая только-только начала складываться в голове коммандоса смерти. Меньше половины его людей выжило после двух битв: в начале высадки Кавалерии и обороны Тачстоуна. Его танковый и пехотный батальоны понесли наибольшие потери.

Но что более важно, один из его людей – коммандос смерти, полностью подтвердил репутацию своего подразделения, сражаясь до конца, заключив в свои объятья один из мехов Лёгкой Кавалерии и отключил защиту реактора, уничтожил мех противника и неизвестное количество пехотинцев. После битв у него осталось всего восемнадцать функционирующих боевых мехов, слишком мало, чтобы организовать операцию по возвращению Тачстоуна из рук Лёгкой Кавалерии. Шао благодарил богов за то, что ему хватило разума и опыта, чтобы не совершить эту безумную попытку – освободить город.

Он сидел за столом единственного приличного ресторана в Орфее, единственный ресторан, в котором меню не состояло исключительно из даров моря. Кроме него и двух мужчин, сидящих с ним за столом, заведение было пустым. Заметно нервничающий официант и так же напуганный уборщик мялись рядом с дверьми на кухню. Напротив Шао за столом сидел сао-вэй Клаус Базара, капелланский агент, руководитель отделения Маскировки на Милосе. Справа от Шао сидел капитан Петар Кредич, командир разбитой милиции Милоса.

Шао выждал пока их обслужат, прежде чем начал объяснять свои планы. Как только перед ними появились тарелки с дымящимся мясом, и персонал удалился на сравнительно безопасную кухню, он начал выкладывать свой замысел.

– Вы оба знаете, что я получил сообщение от капитана «Элиаса Цзюна», перед тем как он выпрыгнул из системы, в котором сообщалось о первой попытке вторжения Эриданской Лёгкой Кавалерии. Я немедленно переслал протокол разговора о неудавшемся вторжении в военный совет конфедерации на Сиане. Когда Лёгкая Кавалерия начала вторую попытку вторжения, я отправил срочное, наивысшего приоритета сообщение на Сиан, в котором проинформировал их, что, возможно, мы не сможем отразить вражеское нападение.

Я уверен, что военный совет пошлет тяжелую фронтовую часть, для того, чтобы выбить захватчиков с планеты, сразу же, как такая часть появится под рукой. Но проблема в том, что к тому времени как эта часть прибудет, Лёгкая Кавалерия хорошо окопается. Мы должны не дать им времени создать надежную оборону. Мы должны заставить их направить все их ресурсы и время на бесполезные преследования нас, а не создание надежной обороны.

Коммандос смерти с пользой провели месяцы, находясь здесь на Милосе. Под моим непосредственным руководством, мои люди потратили много времени, обучая местное население премудростям партизанской войны. Начиная с сегодняшнего дня, мы устроим Эриданской Лёгкой Кавалерии «веселую» жизнь. Я собираюсь начать программу беспокоящих атак против противника. Мы начнем серию атак – «ударь и беги», а также артиллерийских и минометных обстрелов, мы будем отстреливать их офицеров и часовых, и вообще делать всё, что в наших силах, чтобы подорвать их моральный дух и сломить волю сражаться.

– Это хороший план, майор, – сказал Базара, – Но я сомневаюсь, что ваши беспокоящие атаки хоть как-то повлияют на боевой дух части, особенно, такой как Эриданская Лёгкая Кавалерия. Они сражались с многими жестокими противниками из числа фронтовых боевых частей и ни разу не спасовали. Так вы действительно верите, что несколько минометных выстрелов, посланных в их здания и пара выстрелов ваших снайперов в их офицеров подорвет их волю сражаться?

– Вы как всегда правы, сао-вэй, в вашей оценке боевого настроя Лёгкой Кавалерии, – признал с поклоном Шао. – Но вы упустили из вида две вещи:

Первое – сегодняшняя Лёгкая Кавалерия далеко не та, какой была раньше. Они потеряли много своих опытных солдат в сражении на Хантресс. Многим из их пополнения еще только предстоит быть, э… как бы это сказать – «заражеными» верой в непобедимость Лёгкой Кавалерии.

Второе – как вы правильно заметили, Эриданская Лёгкая Кавалерия – фронтовая боевая часть. Их тактическая доктрина основана на крупномасштабных маневренных военных действиях. Они физически и теоретически не готовы сражаться в партизанской войне. Они попытаются использовать против нас свои мехи, но это – как бы сказать? – против москитов с кувалдой. В этой ситуации подавляющее огневое преимущество не обеспечит им победы.

Базара кивнул в знак понимания.

– А тем временем, Клаус, ты вернешься в Тачстоун, и начнешь свою собственную «войну», против Эриданской Легкой Кавалерии. Начни настраивать население против захватчиков. Используй для этого все: сплетни, намеки, пропаганду, наконец.

Базара оскалил зубы в хищной усмешке. Как агент Маскировки, натренированный для психологической войны, использовать в своих целях дезинформацию, это была та самая работа, к которой его готовили.

– К тому же, Клаус, ты должен использовать свои особые таланты, чтобы попытаться завербовать одного или более захватчиков для наших целей. Нам не помешает иметь своих людей во вражеском лагере, когда придет время.

19

Космопорт Тачстоуна, Милос

Сообщество Синь Шен

Капелланская Конфедерация

22 февраля 3062 г.

В большинстве других военных частей звание давало множество привилегий, но в Эриданской Лёгкой Кавалерии это было не принято. Во многих частях старших офицеров принято было освобождать от обязанности дежурного офицера, но в Эриданской Лёгкой Кавалерии этого не было, исключение делалось только для командующего генерала. Все остальные офицеры заступали в наряд ДО, даже командиры полков.

Полковник Пол Кэлвин, которому выпала сомнительная честь заступить дежурным офицером в один из самых холодных дней со времени их высадки на Милос, устало прислонился к промерзшей кирпичной стене, рядом с главным выходом из здания космопорта. Он с тревогой смотрел на кучку протестующих, собравшихся снаружи, у главных ворот космопорта. Несмотря на малочисленность, гражданские подняли ужасный шум. Плакаты, которые мелькали над головами демонстрантов, были лишены всякой фантазии, их содержание распространялось от: «Эриданская Лёгкая Кавалерия – убирайтесь домой» до откровенно нецензурных. Некоторые кричали лозунги невозмутимым ВМ(военным милиционерам), стоящим за трехметровым забором, по верху которого была натянута колючая проволока.

После атаки снайпера на захваченный космопорт, демонстранты были относительно тихими. Каждый день появлялись небольшие пикеты, вооружившись плакатами и хлесткими призывами. Они ходили туда сюда у ограды, размахивали плакатами и выкрикивая проклятья в адрес Эриданской Лёгкой Кавалерии, но не больше. Иногда небольшие камни или стеклянные бутылки запускались через забор в часовых, но эти «снаряды» не производили абсолютно никакого эффекта. Даже температура на улице, которая постепенно становилась все ниже, казалось, не пугала толпу. На самом деле, чем больше становились сугробы с наветренной стороны зданий космопорта, тем злее и раздражительней становилась толпа.

Нельзя сказать, что демонстрации не имели совсем никакого успеха. Кавалеристы, которые были не на дежурстве, продолжали получать увольнительные в город. Но население Тачстоуна выказывало силам Звёздной Лиги такое презрение, что немногие пользовались возможностью оставить космопорт на время.

Причем протесты не ограничивались только столицей планеты. Большинство близлежащих городков и поселков выражали по-своему протест, который выражался в том, что они поносили любого, кто был одет в униформу Эриданской Лёгкой Кавалерии. Из-за угрозы снайперских атак и ожидаемого прибытия капелланского подкрепления, генерал Эймис сконцентрировал свои силы в городке космопорта и выставил несколько небольших аванпостов, расположенных на расстоянии нескольких дней форсированного марша от Тачстоуна.

Наблюдая за протестующими, Кэлвин с досадой качнул головой. Он бывал и на менее гостеприимных планетах, но ни на одной из них он не мог припомнить, чтобы так много людей, казалось, потеряли голову.

Стучащий, громкий звук достиг его ушей. Шум, кажется, шел со стороны ворот, причем этот звук походил на работу древнего мотоциклетного двигателя. Прокляв аномалию, он покинул свое укрытие в глубине входа в главное здание космовокзала, и побежал к воротам через продуваемую всеми ветрами бетонную площадку космопорта. Как ДО, он был обязан проверить любой странный случай.

Как только он добежал, капрал из числа наряда по охране ворот получал большой, завернутый в коричневую бумагу, сверток из рук молодого человека, одетого в форму местной службы доставки.

– Полковник, – сказал унтер-офицер, заметив появление Кэлвина, – Мы получили этот сверток, он адресован генералу Эймису и офицерам ЭЛК. Ну и что прикажите мне с ним делать, сэр?

– Дай мне посмотреть, – ответил Кэлвин. Обычный конверт для письма был приклеен с верху свертка. Кэлвин легко оторвал его и вынул из него одиночный лист бумаги.

– Здесь говорится, что это жест доброй воли от неких членов городского совета, которые захотели остаться неизвестными из-за опасения перед земляками, – задумчиво сказал Кэлвин. – Хмм. Мне это всё не нравится. Солдат, дуй на артиллерийский склад и позови сержанта Килгор. Передай ей, что у нас тут подозрительный сверток и я хочу…

БУММ!

Ударная волна подбросила офицера Лёгкой Кавалерии и бросила его на припорошенное снегом бетонное покрытие. Он услышал и почувствовал, как треснули несколько его ребер, выбивая весь воздух из легких. Так он и лежал, неспособный пошевелиться и хватающий ртом воздух. Странно, но он совсем не чувствовал боли, только тупая боль в груди и странное чувство по всей спине и ногам, как будто он сгорел на солнце. Он знал, что первичный шок от ранения изолирует его от того, что он должен был чувствовать.

Смутно, сквозь затуманенное сознание, Кэлвин услышал крик боли. Казалось, что он шел от куда-то из далека, возможно, даже с другой стороны комплекса космопорта.

Собрав свою волю в кулак, он подтянул под себя руки и отталкиваясь, с трудом встал на колени. Как только он это сделал, волны сильной боли прокатились по верхней части его спины. Качаясь, оставаясь в вертикальном положении, только благодаря своей силе воли, Кэлвин подождал, пока его взор не очистился от красной пелены. Затем, осторожно, пытаясь не совершать резких движений, он потянулся к своему плечу. Его пальцы нащупали глубокую, рваную рану, которая уходила глубоко в мышечную ткань. Его чувства отказали еще раз, когда его израненное тело подскочило от его собственного прикосновения.

С трудом встав на ноги, Кэлвин оглядел пост охраны. Капрала нигде не было видно. Его ботинки стояли точно в том месте, где Кэлвин видел его в последний раз, но унтер-офицер исчез. Два других пехотинца лежали на залитой кровью бетонной площадке в нелепых, скрученных позах, которые может вызвать только смерть. Один, слава всевышнему, лежал лицом вниз, и его раны не было видно. Другой лежал на спине и его пустые глаза на изорванном и залитом кровью лице, смотрели в небо. Передняя часть его серо-зеленой камуфляжной куртки было тошнотворного красно-коричневого цвета.

Отвернувшись от ужасного зрелища, Кэлвин увидел четвертого члена караула, молодого пехотинца, которого он отправил на поиски сержанта-артиллериста Килгор. Он лежал на бетонной площадке, бившийся в агонии, крича хриплым голосом, и пытаясь остановить кровь, которая хлестала из его левой руки, оторванной ниже локтя.

– Санитар! – позвал Кэлвин. Его сломанные ребра тут же дали о себе знать, вызвав сильную боль в груди.

Презрев свои раны, Кэлвин разорвал свою изодранную и залитую кровью форменную куртку, оторвав полосу ткани со спины, и присел на колени рядом с раненым солдатом. Так хорошо, как мог, он обмотал рукав своей куртки вокруг обрубка руки раненого солдата, точно в районе бицепса. Из последних сил, которые быстро покидали его, он перетянул тяжелую ткань, отчаянно пытаясь пережать разорванную плечевую артерию своим самодельным жгутом.

– Я займусь им, сэр, – сказал смуглый мужчина, присевший на колени рядом с качающимся полковником.

Кэлвин не смог разжать рук, чтобы освободить жгут для санитара.

– Я же сказал, что займусь им, полковник, – повторил снова санитар, немного резко, – Отпустите его, ради всего святого.

Другие руки принялись за него, кто-то заставил его ослабить хватку на перетянутом рукаве куртки, другие накладывали повязку на его раны. Затем у него потемнело в глазах, когда полковник Пол Кэлвин потерял сознание.

«Уотчмэн», несший эмблему 19го Кавалерийского полка – пылающего дикого жеребца, двигался вдоль забора периметра, его лазеры и пулеметы, казалось, внушали ужас, странно любопытной толпе по ту сторону колючей проволоки. Рядом с ногами сорокатонного монстра двигался взвод бронированной пехоты, их противопехотное оружие было наготове. Наплечники их тяжелой брони украшала та же эмблема жеребца. На заднем плане белая машина скорой помощи неслась по направлению медпункта космопорта, в то время, как отделение военной полиции Лёгкой Кавалерии старались удержать солдат ЭЛК от попытки пробиться к месту происшествия, чтобы помочь их павшим товарищам.

К сожалению, голос репортера за кадром, снимавшего для вечерних выпусков новостей, нес полную околесицу. По его словам, военные полицейские пытались не допустить взбешенных кавалеристов, прорывавшихся к воротам, чтобы отомстить толпе за взрыв бомбы, который унес трех их товарищей и ранил ещё четырех, в том числе и полковника Пола Кэлвина, командира 19-го Ударного, той самой части к которой относились зловещий «Уотчмэн» и бронированные пехотинцы. Репортер, по меньшей мере, трижды за время репортажа подчеркнул этот факт.

С криком гнева и досады, Эд Эймис пальцем нажал на кнопку пульта, выключив головид.

– Ну вот! – сказал он гневно, – Вы видите, как они играют? Они притащили сверток к нашим главным воротам, заявляя, что они хотят стать нашими друзьями. Бомба внутри разорвала на куски капрала охраны, убив при этом еще двух солдат. Не говоря уже о том, что они чуть не убили полковника Кэлвина и еще троих солдат. Затем им хватает наглости выступить по планетному головидению и перетасовывать факты, таким образом, что это мы плохие парни.

Эймис швырнул свою потухшую сигару через всю комнату, после чего перевел свой гневный взор на своих подчиненных.

– Хорошо, господа, я хочу услышать ваше мнение.

– Генерал, я уже направил нашу полицию, чтобы они осмотрели место взрыва. – Как и следовало ожидать, Чарльз Антонеску первым взял слово. Он был наиболее знаком с характером Эймиса, вспыльчивым, но хорошо скрытым и относился к нему спокойнее всех. – К сожалению, у нас нет квалифицированных следователей, для такого рода работы. Я не верю, что военным полицейским хватит удачи в определении происхождения этой бомбы. Их готовили для нужд контрразведки, регулирования уличного движения и работы с военнопленными. У них нет опыта в расследовании террористических терактов.

– У нас нет ни одного солдата, которого готовили противостоять повстанцам или террористическим атакам. Можно было бы использовать капитана Кайла и его следопытов, но даже они не не предназначались для такого вида работы.

– Сэр, что насчет местной полиции? – спросил Дейн Николс. – Их криминалистические лаборатории больше подходят для анализа фрагментов бомбы. Вы не думаете, что было бы лучше попросить помощи у них в этом расследовании?

– Я не знаю, Дейн, – ответил Эймис, – Я уже послал осторожно написанную просьбу их начальнику, прося содействия в этом расследовании, но я почти уверен, что они даже не удосужатся ответить нам. И даже если они согласятся нам помочь, то они, скорее всего не смогут найти сколько-нибудь существенных улик.

Эймис мотнул головой, и продолжил:

– Ладно, никто не собирается помогать, но ничего не поделаешь. С сегодняшнего дня, отменить все увольнительные в город, удвоить посты охраны возле ограждения. Я хочу, чтобы патрули по четыре человека из бронированной пехоты патрулировали снаружи колючей проволоки. Пусть они держат под контролем улицы, граничащие с космопортом и по возможности избегали конфронтации с местными.

Также у всех местных, кто работал в космопорте, аннулировать пропуска. Это относится и к гражданским районам космопорта. Мы не можем рисковать, чтобы какой-нибудь террорист не заметно проник на нашу базу из гражданской части космопорта. Может быть, когда обстановка немного разрядится, мы сможем позволить им вернуться, но до тех пор, я не хочу рисковать.

– Генерал, – спокойно сказал Антонеску, – Некоторым из наших солдат это может не понравится. Майору Фэйрфаксу и его 50-му Тяжелому Кавалерийскому, например.

– Я знаю, Чарльз, я прекрасно это знаю, – горько сказал Эймис, – Я знаю, что 50-й и 8-й Разведывательный поклялись защищать любых гражданских, но мы должны так поступить. Мы оба знаем, что эти шаги необходимы, чтобы защитить бригаду. Фэйрфакс и его ребята должны это понять.

20

Опорный пункт Кайова, юго-западнее Тачстоуна

Милос

Сообщество Синь Шен

Капелланская Конфедерация

1 марта 3062 г.

Плохо удерживающие тепло нейлоновые перчатки, защищавшие её пальцы, слабо скрипнули, когда Несса Эмент разогнула пальцы, чтобы снять оцепенение, которое предвещало неминуемые судороги. Шел снег, когда она заползла в небольшой овраг, в котором она лежала, но это было пять часов назад. Последние сорок пять минут снег шел с дождем. И узкая канава наполовину заполнилась ледяной, замерзающей слякотью.

В дюжине метров возвышался холик со срезанной верхушкой, увенчанный забором с маскировочной сеткой и мотками колючей проволоки. Весь предыдущий день Эмент пролежала в укрытии переплетенного, низкорослого кустарника, который граничил с зоной безопасности опорного пункта. Она наблюдала как пехотинцы Лёгкой Кавалерии сооружали нехитрые баррикады с помощью строительного оборудования, конфискованного у местного подрядчика.

Как им это может нравиться, подумала она, наблюдая, как большие, выкрашенные в желтый цвет, бульдозеры сгребали липкую желто-коричневую глину в, высотой по грудь, вал. Они высадились на Милос, где им нечего делать и никто их не звал. Затем они украли собственность Капелланского государства, чтобы построить небольшой форт, из которого они собираются совершать набеги на мирное население Милоса. Хорошо, сегодня вечером она поднимет цену за их пребывание на планете.

Ей потребовалось почти три часа, чтобы подползти на расстояние вытянутой руки от опорного пункта Лёгкой Кавалерии. За все это время, она лишь несколько раз посмотрела на выбранную цель. Но даже тогда её пристальный взгляд не задерживался на мужчине дольше секунды. Она знала из собственного опыта, что если долго смотреть на какого-то человека, то его шестое чувство подскажет, что он под наблюдением, даже если он не сможет увидеть, кто наблюдает за ним. Ее целью был молодой и явно не подготовленный для военной службы человек.

И он никогда не приобретет необходимого опыта.

Двигаясь так медленно, что вода, скопившейся под ее телом, всего лишь слегка зарябила, Эмент вытащила громоздкий пистолет из водонепроницаемой кобуры. Оружие было переделано из стандартного, стреляющего дротиками пистолета, используемого зоологами, чтобы усыплять животных. Модифицировав его, установив самосветящийся тритиевый ночной прицел, она нацелила его на нижнюю часть живота неопытного пехотинца. Когда она нажала на крючок, приглушенный звук боли её жертвы скрыл хлопок пневматического пистолета.

Бросив пистолет, она быстро поползла к солдату так, как было возможно, не нарушая тишины. Она достигла границы вала как раз в тот момент, когда юнец начал заваливаться, из-за того, что быстродействующий транквилизатор на кончике дротика проник в его организм и начал действовать. Она вскочила на ноги, поймала молодого пехотинца и осторожно уложила его на землю. Отбросив в сторону его громоздкую штурмовую винтовку, она оттащила свою жертву в дренажную канаву. Двигаясь быстро, она с трудом потащила его прочь от опорного пункта, в котором сейчас обосновалась Легкая Кавалерия, используя канаву в качестве прикрытия. Она знала, что захватчики вышлют поисковую команду для поиска пропавшего пехотинца. На замерзшей грязи практически не оставалось следов, чтобы враг смог ее выследить. Даже если у них есть достаточно опытные следопыты, что Несса считала маловероятным, им придется попотеть, чтобы выследить ее по оставленным следам. Если они действительно хотят его найти, то они смогут его найти, но после того, как она с ним «попрощается».

Солнце только начало всходить на западе, когда сержант Ти Джи Кван, старший сержант третьей роты, вышел из командного бункера, расположенного в центре опорного пункта.

– За все годы, что он провел в армии и все миры которые я посетил, – он тихо говорил сам с собой, – Я никогда не видел, чтобы солнце вставало на западе.

Кван потянулся, испытав удовольствие от чувства, что позвонки встали на место, затем он взял свой автомат и направился проверить часовых. Что касается сержанта, то он думал, что это пустая трата времени, строить опорный пункт у черта на куличках, чтобы охранять рудник, который местные жители, скорее всего, и пальцем не тронут, но как говорится, приказ генерала – закон.

Первых трех пехотинцев он застал замершими и сонными, но они были настороже и находились там, где и должны были. Четвертый же пропал. Кван осмотрел землю рядом с пунктом в поисках следов часового. В нескольких метрах от вала периметра на земле лежал автомат, который использовала пехота Лёгкой Кавалерии. Тонкая изморозь покрывала траву рядом с оружием, но винтовка была по-прежнему мокрой. Значит, она не могла здесь долго пролежать.

Сержант Кван тут же побежал к командному бункеру.

– Эл-Ти, – кричал он, грубо тряся за плечо спящего офицера, – Лейтенант, подъем, у нас пропал солдат. Рядовой Дэвис, второе отделение. Он вел наблюдение за периметром этой ночью. Сейчас он пропал.

Лейтенант Энтони Фэш, который дремал в своем кресле, тут же вскочил. Вскочив на ноги, он с грохотом опрокинул складное походное кресло. К его чести, ему не потребовалось повторять дважды.

– Выслать патруль, сержант, – тут же приказал Фэш, – Пусть осмотрят территорию, но не удаляются дальше, чем на три километра. Посмотрим, сможем ли мы выяснить, что с ним произошло. У меня плохое предчувствие. Если я прав, то мы не найдем следов, но он из Лёгкой Кавалерии и мы должны попытаться.

Через шесть часов Кван и его люди вернулись в опорный пункт. Они выглядели усталыми. Фэш и майор Айк Ньеманз, командир батальона и командир опорного пункта Кайова, встречали их у ворот.

– Не повезло, сэр, – ответил Кван прежде, чем кто-то из офицеров успел спросить, – Мы нашли несколько отметин на земле, в месте, где кто-то ухватился за него чтобы отволочь его в канаву, и затем примерно через пять метров кустарника, откуда его вытащили. Будь проклята, эта замерзшая земля, – он пнул землю, – которая не оставляет следов.

– Все нормально, сержант, – сказал Ньеманз, его красивое черное лицо покрылось беспокойными складками из-за пропавшего пехотинца. – Я знаю, что вы сделали все, что от вас зависело.

Кван устало кивнул и развернувшись, последовал за свои отделением. Как только он двинулся к заснеженному лагерю, он услышал, как майор Айк Ньеманз сказал усталым голосом:

– Теперь пришло время вызвать профи.

Спустя десять часов, как майор Ньеманз связался со штаб-квартирой Лёгкой Кавалерии в космопорте Тачстоуна, и соответственно, спустя двадцать часов, как рядовой Дэвис схлопотал в живот дротик с транквилизатором, сержант Лиза Роллз прибыла со своей группой в опорный пункт Кайова. Их легкая силовая броня была основательно заляпана грязью и покрыта кое-где коркой льда и снега. Не смотря на то, что их полностью скрывала броня, майор Ньеманз мог уловить уныние по осанке следопытов. Даже отлично подготовленные силы специального назначения были неспособны определить местонахождение пропавшего пехотинца.

Бронированная фигура, неотличимая от других, остановилась перед командиром батальона. Следопыт поднял руку и откинул толстый визор на шлеме костюма, показывая открытое, веснушчатое лицо сержанта Роллз. Рыжие волосы прилипли ко лбу, покрытому испариной. Ньеманз никогда бы не подумал, что в этих костюмах бывает жарко, независимо от температуры наружного воздуха.

– Извините, майор, – сказала Роллз, – Ваш парень пропал почти двадцать четыре часа назад, и мы не нашли его следов. За исключением тех следов, которые оставили ваши ребята, нет признаков, что кто-нибудь приходил или покидал это место за последние сутки или около того. Мне не хотелось этого говорить, но я не думаю, что вы получите его назад целым и невредимым.

Прежде, чем Ньеманз смог ответить, холодный ночной воздух разорвал резкий звук человеческого крика.

Роллз опустила визор на место и взяла на изготовку тяжелую винтовку. Угрожающее дуло оружия задвигалось из стороны в сторону, как будто винтовка искала цель независимо от воли собственного хозяина. Остальные, кто был в опорном пункте, побежали к северной баррикаде, безрезультатно вглядываясь в темноту, пытаясь определить источник звука.

– Это Дэвис! – сказал Ньманз с пугающей уверенностью.

– Я должна с вами согласиться, – сказала Роллз, – Я ничего не вижу, даже на тепловом сканере. Они не могут быть слишком далеко, поэтому кто бы его не похитил, отлично умеет маскироваться.

Новый крик агонии разорвал ночной воздух, звук был похож на то, словно парня затащили на полотно пилорамы. Крик неожиданно оборвался, сменившись задыхающимися рыданиями.

У периметра кавалеристы выместили свою злость и отчаянье, начав поливать темноту из своих автоматов.

Громкий визг боли, сменившийся сверхъестественным, пронзительным стоном, просящий пощады.

– Я вышлю патрули для его поиска. – Ньеманз повернулся к своему помощнику, чтобы отдать приказ.

Роллз схватила его за локоть.

– Майор, ведь этого эти садисты от вас и добиваются. Они скорее всего отсиживаются там, всего в дюжине метрах отсюда, ожидая момента, чтобы напасть из засады на ваши силы в тот момент, когда они выйдут из поля зрения базы. Они используют пацана в качестве приманки. Даже если это и не засада, повстанцы убьют вашего парня и исчезнут прежде, чем ваш патруль подберется достаточно близко, чтобы увидеть их.

– А что вы прикажите мне делать, сержант, сидеть и слушать, пока они не замучают до смерти одного из моих солдат? – Ньеманз тряхнул головой. – Может так поступили бы следопыты или какой-нибудь другой отряд спецназа, где вы служили раньше. Но это не принято в моём батальоне. Лёгкая Кавалерия не бросает своих. Капитан Редмонд…

Ньеманз пошел прочь, на ходу сыпля командами своему старшему помощнику. Через несколько минут копье легких боевых мехов ушло в темноту, их пилоты полагались только на прибор ночного видения, встроенный в их обзорные экраны. Как только последний из четырех мехов покинул лагерь, Дэвис вскрикнул последний раз, крик агонии и ужаса. Затем наступила тишина.

Патруль мехов не смог найти следов, ни Дэвиса, ни его мучителей. Вскоре после рассвета пехотное отделение случайно наткнулось на страшно изуродованный труп их пропавшего товарища. Его обезглавленное тело покрывали глубокие рваные порезы, и безобразные почерневшие лоскуты, там где его тела касался нейрохлыст. Его голова была насажена на кол, словно созерцая своё искалеченное тело. Только пластина с именем, пришитая к изодранной куртке и идентификационный солдатский жетон из нержавейки, зажатый между зубов, устанавливали личность трупа. Дэвис был настолько сильно изувечен перед смертью, что даже его собственная мать не узнала бы его.

К его изодранной и залитой кровью полевой куртке был приколот плакат. Слова, написанные красно-коричневым, гласили: «Легкая Кавалерия, убирайся домой».