Электронная библиотека » Томас Майн Рид » » онлайн чтение - страница 14

Текст книги "Жилище в пустыне"


  • Текст добавлен: 12 ноября 2013, 23:00


Автор книги: Томас Майн Рид


Жанр: Приключения: прочее, Приключения


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 14 (всего у книги 31 страниц)

Шрифт:
- 100% +
Глава XLI. Осада

После победы над кугуаром мы уверовали в свое спасение. Какое счастье – избежать верной смерти! Мы с Франком едва не плакали от радости.

Мы думали, что кабаны, насладившись победой над врагом, рассеются по лесу. Увы, радость наша была преждевременной! Вскоре, убедившись в своей ошибке, мы испытали горькое разочарование…

Кабаны разделались с убийцей своего родича, но, вместо того чтобы уйти, с злобным хрюканьем окружили дерево; с ненавистью поглядывая на нас, они подрывали корни и грызли кору. Гибель кугуара их не удовлетворила. Видно, они поклялись сожрать нас. Странная благодарность союзникам, которые помогли им покончить с врагом!

Мы сидели на одной из нижних веток и со своей наблюдательной вышки отлично видели кабанов. Легко было забраться и выше, но в этом не было надобности. Нам грозило не нападение кабанов, а голодная смерть, если не снимут осады. К несчастью, всего можно было ожидать от этих свирепых животных. Охотники не раз говорили мне о чудовищном упорстве кабанов.

Сначала я не хотел стрелять в них, рассчитывая, что злоба их уляжется и они уйдут. Мы взлезли немного выше и спрятались в листве, чтобы не мозолить им глаза.

Прошло около двух часов, не принеся с собой никаких перемен.

Кабаны, действительно, успокоились и утихли, но по-прежнему окружали дерево, собираясь, по-видимому, довести осаду до конца. Некоторые прилегли даже на землю, чтобы в свое удовольствие провести время, но все были налицо.

Терпение мое истощилось. Я знал, что дома наше длительное отсутствие вызовет тревогу, и Генри с Куджо отправятся на поиски. Этого-то я и боялся: по нашим следам они выйдут на прогалину и наткнутся на стадо кабанов. Кто знает, успеют ли они вовремя вскарабкаться на дерево, чтобы избежать нападения.

Это соображение побудило меня перейти в атаку. Я решил испробовать, какой эффект произведут на кабанов один-два выстрела. Быть может, мне удастся их спугнуть.

Итак, я отважился на вылазку. Спустившись на нижнюю ветку, чтобы не промахнуться, я начал стрелять. Каждый раз метил в грудь одному из кабанов; пять раз спустил я курок и уложил пятерых пекари.

Уцелевшие животные странно отнеслись к опустошениям, произведенным мною в их среде. Ничуть не устрашенные гибелью своих родичей, они набросились на теплые трупы и растерзали их. Затем снова подступили к дереву и яростно заколотили копытами о ствол, словно хотели взобраться наверх.

К огорчению своему, я убедился, что у меня остался только один заряд. В шестой и последний раз разрядил я карабин и убил еще одного кабана.

Но какая разница – двадцать пять их или тридцать! Кабаны обнаружили полное равнодушие к смерти…

Сознавая свое бессилие, я вернулся к Франку на верхнюю ветку. Оставалось только запастись терпением и тешить себя надеждой, что ночью странное войско, осаждающее не менее диковинную крепость, удалится, отчаявшись в успехе. До нас все еще доносилось хрюканье кабанов и хруст отдираемой коры; но мы больше не обращали на них внимания и, пристроившись поудобнее, отдались на волю судьбы.

Вскоре я почувствовал запах дыма; сначала мы подумали, что это дым от пороховых разрядов, медленно поднимающийся с земли. Но запах становился назойливее, и, как справедливо заметил Франк, дым был другого цвета, чем тот, который получается от порохового разряда.

Дым разъедал нам глаза; у нас запершило в глотке; мы кашляли и утирали слезы. Дымовая завеса застилала землю – я не видел больше кабанов, но мерзкое хрюканье свидетельствовало о том, что они не ушли.

Однако в какофоническую музыку примешивались ноты смятения и страха.

Тут только сообразил я, что пыж после выстрела попал в груду сухого мха, собранного нами, и она занялась. Догадка подтвердилась: дым рассеялся, и сверкнули языки яркого пламени. Это горел мох. Дерево наше пока что было в безопасности.

Мы поднялись под самую крону, чтобы спастись от дыма. Мы боялись, что огонь распространится и, добравшись до нас по развесистым ветвям, вынудит нас спрыгнуть на землю. К счастью, нижние ветки были очищены от горючего мха. Пламя стелилось по земле и до верхних веток подняться не могло.

Выбравшись из дымовой завесы, мы увидали кабанов, сбившихся в кучу на некотором расстоянии от дерева и, видимо, напуганных пожаром.

– Надо использовать благоприятный момент, – сказал я. – Благодаря дыму они не заметят нашего бегства.

Но все же я медлил, желая получше освоиться с местностью и выяснить, куда ветер гонит дым и огонь. С подветренной стороны не было ни одного животного, и мы легко могли удрать.

Мы собирались уже привести наш проект в исполнение и, спустившись на нижнюю ветку, соскочить на землю, как до слуха нашего донесся отдаленный лай.

Звуки эти наполнили мое сердце самыми мрачными предчувствиями. Я узнал лай наших псов. Генри или Куджо, а может, и оба вместе, идут сюда в сопровождении собак.

Несчастье неизбежно: кабаны растерзают их!

При этой мысли мне едва не сделалось дурно.

Лай все приближался, и вскоре мы услышали человеческие голоса. Сомнений не было – это могли быть только Генри и Куджо, разыскивающие нас в лесу.

Что предпринять? Дождаться, пока они подойдут и пока собаки будут отбиваться от кабанов, закричать Куджо и Генри, чтоб они взлезли на дерево Это рискованно…

Нет! Пусть Франк остается на месте, а я пробьюсь сквозь дым и огонь, побегу навстречу Куджо и предупрежу его об опасности. Кабаны не заметят моего бегства, потому что меня скроет дымовая завеса. Голоса доносились именно с подветренной стороны, и у меня были все основания надеяться на счастливый исход.

Приняв решение, я не стал медлить. Поручив Франку незаряженный карабин и вооружившись ножом, я спрыгнул с дерева и, топча горящий мох, бросился к своим близким.

Мох уже догорал. Охотничьи сапоги защищали ноги от ожогов. Я мчался что было духу, задыхаясь и дрожа от волнения.

Пробежав около ста шагов, я заметил вблизи собак, потом Генри и Куджо. Но в то же мгновение, случайно оглянувшись назад, я увидел, что меня по пятам преследует все стадо.

Я успел отчаянным криком предупредить своих и вскарабкаться на дерево, когда разъяренные кабаны уже настигали меня.

Генри и Куджо последовали моему примеру и быстро взлезли на одно из соседних деревьев. Собаки с лаем ринулись на кабанов, пытаясь отогнать их, но, испытав удары кабаньих клыков, с жалобным визгом отступили к дереву, на котором спаслись Куджо и Генри. На их счастье, ветви росли довольно низко, Куджо втащил собак наверх – не то они, наверно, разделили бы участь кугуара.

Кабаны, раздраженные атакой, преследовали собак до самого дерева. Снова повторилась вся свистопляска кабаньей осады, но я уже ничего не боялся, так как знал, что мой сын и друг в сравнительной безопасности.

Со своей вышки я не видел ни Генри, ни Куджо, но зато превосходно различал черное стадо, осаждавшее их. Я слышал также голоса Генри и Куджо, звонкий лай собак и глухое ворчанье кабанов. То был чудовищный концерт.

Наконец раздались выстрелы, и кабаны один за другим стали падать на землю.

Куджо вопил изо всех сил, и я видел, как через равные промежутки времени опускалось его копье, врезаясь в самую гущу врагов.


Куджо вопил изо всех сил, и я видел, как через равные промежутки времени опускалось его копье, врезаясь в самую гущу врагов


Кровь сочилась с железного острия, и с каждым ударом убывало число пекари. Генри непрерывно стрелял, и оба так хорошо поработали, одни – копьем, другой – карабином, что вскоре вся земля была устлана трупами, и лишь несколько кабанов уцелели от бойни. Устрашенные участью родичей, они с хрюканьем убежали в лес.

Победа была полная, и кабаны, очевидно, потеряли охоту сражаться с людьми. Убедившись в исчезновении врага, мы соскочили с деревьев и поспешили домой, чтобы успокоить Марию, встревоженную нашим продолжительным отсутствием.

С тех пор нам нередко случалось встречать в лесу кабанов; мы даже захватили живьем нескольких поросят; но ни разу ни один кабан не напал на нас.

Понятливые животные смело бросаются на врагов, пока их однажды не победят; испытав на собственной шкуре чью-нибудь силу, они избегают встречи с победителем и при виде его бросаются в бегство. В нашей долине было, очевидно, только одно стадо, наполовину уничтоженное нами; урок пошел на пользу кабанам, и они раз и навсегда запомнили, что человека нужно бояться.

На следующий день, хорошо вооружившись, мы вернулись на поле битвы, чтобы забрать позабытую накануне самку опоссума. К нашему разочарованию, мы ее не нашли. Она перегрызла веревки и удрала вместе со своими детенышами.

Глава XLII. Встреча с черными волками

В течение лета мы дважды снимали урожай кукурузы, потому что она созревает приблизительно в два месяца. Двадцать раз наполняли мы повозку, увозя зерно домой. Этого запаса было вполне достаточно на всю зиму.

Следующий год прошел так же, как и первый. Мы собрали весной кленовый сок и посеяли пшеницу и кукурузу. В нашем питомнике появились новые гости – олени и антилопы. Захватили мы также волчицу с многочисленным потомством.

Нечего говорить, что свирепую волчицу нам пришлось пристрелить, но волчат мы в конце концов приручили. Они ничуть не дичились и были послушны, как псы, с которыми, кстати сказать, жили в большой дружбе, словно чуя родственную породу.

Я не стану упоминать о целом ряде охотничьих приключений. Лишь одно из них, из ряда вон выходящее, заслуживает вашего внимания.

Дело было в середине зимы. Глубокий снег лежал на полях, и стояли жестокие холода. То была самая суровая зима из всех, прожитых нами в одиноком жилище в пустыне.

Озеро замерзло, и гладкий лед сверкал, как стекло. Немало времени уделяли мы катанью на коньках, вносившему некоторое разнообразие в монотонную зимнюю жизнь. Даже Куджо заразился нашей страстью и не отставал от нас.

Франку принадлежало первенство: он был самым искусным и ловким конькобежцем.

Однажды мальчики вдвоем отправились на озеро. Куджо и я остались дома, заканчивая какую-то спешную работу.

До нас доносились взрывы хохота и скрип коньков, разрезающих лед.

Внезапно мы услыхали отчаянный призыв на помощь Я вздрогнул.

– Роберт! – закричала моя жена. – Дети провалились в прорубь. Беги!..

Мы бросили работу и побежали к дверям. Я схватил веревку, которая случайно попалась мне под руку, а Куджо взял на всякий случай копье.

Приготовления заняли полминуты, и мы уже мчались к детям.

Каково же было наше удивление, когда мы увидели мальчиков около противоположного берега. Они быстро скользили по направлению к нам. В то же мгновение я понял причину их испуга: их по пятам преследовала стая волков.


Они быстро скользили но направлению к нам. По пятам их преследовала стая волков


То были не мелкие волки долины, которых ребенок может отогнать палкой, а крупные звери, известные под названием «черные волки Скалистых гор». В стае было шесть волков, причем каждый из них был вдвое крупнее серых обитателей пустыни. Подвижные, сильные, отощавшие от длительного голода, с взъерошенной черной шерстью, они производили жуткое впечатление. Волки бежали, опустив головы и высунув, как собаки, красные языки. На солнце сверкали ослепительно-белые клыки. Их вид не предвещал ничего хорошего.

Не теряя времени на праздные размышления, мы бросились к озеру. Я отшвырнул ненужную веревку и поднял с земли первое попавшееся нераспиленное полено.

Куджо опередил меня и уже летел по снегу со своим копьем. У Марии хватило присутствия духа, чтобы вернуться домой за карабином.

Генри бежал впереди. Волки уже почти догоняли Франка. Нам это показалось странным, так как Франк был отличным конькобежцем. Очевидно, от испуга у него подкашивались ноги.

Мы звали, махали, кричали, чтобы вернуть ему бодрость. Он подвергался страшной опасности. Расстояние между ним и волками с каждой секундой сокращалось.

– Они растерзают Франка! – в отчаянии закричал я.

Не тут-то было: Франк сделал крутой поворот и с криком торжества помчался в сторону. Теперь Генри улепетывал от волков, и мы дрожали за второго сына. Черные хищники уже приблизились к нему, когда Генри, повторив маневр брата, ускользнул в сторону, а волки по инерции пронеслись мимо; но вскоре они тоже повернули, и, так как Генри был ближе, чем Франк, хищники погнались за ним. Тогда предприимчивый Франк поспешил на помощь к брату. Он с громким криком побежал вслед за стаей, чтобы раздражить волков и отвлечь их внимание от Генри.

В эту минуту Генри, вторично проделав спасительный маневр, ускользнул от врагов.

Франк закричал брату, чтобы он бежал к берегу, а сам, промелькнув перед волками, навел всю стаю на свои следы.

Мы с удивлением наблюдали за героическим мальчиком. Вот он снова переменил направление и уводит волков от брата…

Невдалеке от берега находилась глубокая прорубь, именно туда побежал Франк. Думая, что он упустил из виду это обстоятельство, мы закричали ему, чтобы он не оступился. Но Франк знал, что делает. Приблизившись к проруби, он повернул под прямым углом и помчался к нам.

Волки, находившиеся на расстоянии нескольких шагов от Франка и разгоряченные погоней, не заметали опасности. Впрочем, они все равно не смогли бы остановиться. Через мгновение мы увидели, как хищники один за другим провалились в прорубь.

Я поспешил туда вместе с Куджо, и, орудуя дубиной и копьем, мы в одну минуту перебили пять волков.

Шестому удалось выскочить из проруби; он оцепенел от холода и страха. Я думал, что он удерет от нас, но тут раздался выстрел, и животное с протяжным воем упало на лед.

Обернувшись, я увидел Генри с моим карабином. Мария, зная, что он превосходный стрелок, дала ему мой карабин.

Волк был тяжело ранен. В бешенстве он барахтался по льду, но подбежал Куджо и покончил с ним.

Франк был героем дня. Но сам он ни словом не заикнулся о своем подвиге, хотя, несомненно, гордился им. Если б не его находчивость, Генри, конечно, был бы растерзан голодными хищниками.

Глава XLIII. Большой лось приручен

Через три года колония наших бобров стала настолько многочисленной, что мы решили приступить к охоте на «стариков» и к заготовке мехов. Звери к нам совсем привыкли и принимали пищу из наших рук. Таким образом, мы могли завладеть обреченными в жертву бобрами, не возбуждая тревоги в остальных.

Для этой цели мы вырыли небольшой бассейн, сообщавшийся с запрудой посредством шлюзованного канала; здесь происходила обычно кормежка животных. Каждый раз, когда мы бросали в бассейн душистые корни сассафраса, бобры устремлялись в канал, и нам оставалось лишь закрыть шлюз за первым попавшимся зверьком. Умерщвление бобров производилось бесшумно, и так как никто из них не вернулся назад, чтоб рассказать приятелям об ожидающей их участи, а ловушка была неизменно и гостеприимно открыта, то бобры, несмотря на всю свою проницательность, ни о чем не догадывались. Западня не внушала им ни малейших подозрений, и они позволяли себя заманивать один за другим.

В первый период этой кампании мы добыли на две тысячи пятьсот фунтов стерлингов мехов и фунтов на триста кастореума66. На второй год добыча удвоилась. Тогда-то мы построили новый бревенчатый дом, в котором живем и сейчас. Старый дом мы обратили в склад для хранения и сушки мехов.

Третий год и два следующих оказались не менее доходными. В складе нашем хранится на десятки тысяч фунтов стерлингов доброкачественного товара. Живых бобров я расцениваю в пятнадцать тысяч фунтов стерлингов, а вместе с пушниной и побочными продуктами все наше состояние выражается в сорока тысячах фунтов.

Итак, друзья мои, пророчество жены оправдалось: мы разбогатели в пустыне.

По мере накопления ценных товаров нас начал преследовать неотвязный вопрос: когда и каким образом мы доставим их на рынок?

Вопрос был чрезвычайно трудный. Ведь лишенные сбыта меха теряли для нас всякую ценность; мы могли извлечь из них не больше пользы, чем путник, умирающий от голода в пустыне из золотого самородка. Между тем, несмотря на окружавшее нас изобилие, мы все же чувствовали себя пленниками гостеприимной котловины, а покинуть ее было так же нам невозможно, как жертвам кораблекрушения выбраться с островка, затерянного в океане. Среди прирученных нами животных не оказалось ни одного вьючного или годного для упряжи. Помпо была единственной представительницей транспорта, но бедная кобыла уже порядком состарилась. Когда мы соберемся покинуть лощину, Помпо едва ли будет в состоянии волочить ноги и уж, конечно, не вывезет фургона с целым семейством и несколькими тысячами бобровых шкурок.

Этими мыслями омрачалось наше безмятежное счастье.

Мы с Марией готовы были остаться хоть навсегда в чудесной долине, но приходилось думать о будущем детей: надо было вернуться, чтобы дать им образование. Нельзя было воспитать детей оторванными от человеческого общества. Мы не вправе были навязывать молодому поколению свой вкус к уединенной жизни на лоне природы.

Я сказал жене, что отправляюсь верхом на Помпо к пограничным селениям Новой Мексики и вернусь оттуда с мулами, лошадьми и быками. Когда эти вьючные животные отдохнут и откормятся у нас в долине, мы рискнем на переезд. Но жена и слышать не захотела даже о кратковременной разлуке.

– Кто знает, быть может, ты не вернешься? – повторяла она, зажимая мне рот.

Впрочем, вдумавшись в свой проект, я сам признал его несостоятельным. Ведь если даже мне удастся пересечь пустыню, где найду я необходимые деньги для покупки вьючных животных? Мне не на что купить быка или осла. Жители Новой Мексики рассмеются мне в лицо.

– Не спеши, – говорила жена. – Мы так счастливы здесь. Придет время, мы закончим все сборы и так же благополучно покинем эти места, как в них обосновались.

И все разговоры об отъезде жена заканчивала этими ободряющими словами.

В спокойствии и твердости жены было нечто пророческое: она глубоко доверяла не столько нашей счастливой звезде, сколько богатству и разнообразию природы, с которой нас столкнула судьба. Чутьем своим она угадывала, что в этой природе мы найдем верную союзницу.

Однажды, на четвертый год нашей жизни в долине, когда мы заговорили в тысячный раз об отъезде, к нам подбежал запыхавшийся Генри с ликующим криком:

– Два лося! Два молодых лосенка поймались в западню. Куджо сейчас привезет их: они крупные, как телята…

В этой новости не было ничего исключительного: мы уже поймали несколько лосей в первую западню, и они паслись внутри изгороди. Теперь, правда, были пойманы молодые лоси, тогда как мы приручили пожилых. Вот чем объяснялась радость Генри.

Я не сразу оценил эту удачу и довольно равнодушно пошел с Марией взглянуть на пленников.

Куджо с мальчиками уже загоняли лосенков в закут. Тут я вспомнил, что когда-то читал, будто большого американского лося можно приручить; тогда им пользуются как вьючным животным. Привыкают лоси также и к упряжи.

Вы легко поймете, друзья мои, как загорелся я при этой мысли. Неужели нам удастся запрячь лосей в повозку? Неужто лоси вывезут нас из пустыни?

Все на свете возможно. Решили сделать опыт – и добились успеха.

Куджо, как вы знаете, великолепно управлялся с быками, запряженными в плуг или в фургон. Когда молодые лоси подросли, он приспособил их к плугу и обработал с их помощью несколько акров. За зиму он приучил их перетаскивать волоком хворост. Таким образом, лоси понемногу вошли в роль быков.

Глава XLIV. Охота за дикими лошадьми

Теперь, когда опыт дал хорошие результаты, нам оставалось лишь воспитать достаточное для нашей цели количество лосей. Мы изловили несколько детенышей, и Куджо приручил их уже описанным способом.

В те дни еще одно удивительное событие оправдало предсказания моей жены и лишний раз дало нам почувствовать, что мы родились под счастливой звездой.

Однажды утром, тотчас после восхода солнца, не успели мы еще протереть глаза, как на дворе послышался необычный тревожный шум: как будто топот множества копыт. Звонкое ржание, которым он сопровождался, окончательно нас убедило, что на дворе топочут лошади. В конюшне заржала Помпо, и кони ей дружно ответили.

– Индейцы! – промелькнуло у нас в мозгу. – Мы погибли…

Все бросились к оружию. Я, Генри и Франк схватили карабины, а Куджо – свое длинное копье.

Приоткрыв ставень, я беглым взглядом окинул двор: да, в самом деле лошади, но ни одного всадника! Лошадей было с полдюжины, разных мастей: белые, черные, пегие, и все притом пятнистые, как легавые собаки; они резвились на лужайке, ржали и прыгали, разметав хвосты и длинные гривы. Ни намека на седло или уздечку – как будто человек к ним никогда не притрагивался. Но так оно и было: к нам пожаловали дикие лошади прерий.

Теперь мы знали, что предпринять: лошади, очевидно, поднялись вверх по течению потока; покинув бесплодные восточные степи, они постепенно втянулись в долину, привлеченные ее сочной растительностью. Необходимо было отрезать им путь к отступлению.

Для этого требовалось преградить им выход из котловины; но как привести этот план в исполнение, не спугнув чуткий табун? Лошади паслись на лужайке возле самого дома, и нельзя было показаться на пороге, не обратив на себя их внимания. При малейшей тревоге они, разумеется, ускачут галопом, и мы никогда их больше не увидим. Приманить их поближе невозможно. Странствуя в степях, мы неоднократно встречали табуны диких лошадей, неизменно державшиеся на почтительном от нас расстоянии. Как это ни странно, но лошадь, которую считают лучшим другом и спутником человека, в первобытном состоянии боится людей. Она как будто угадывает, что нам нужны ее услуги и что знакомство с человеком повлечет для нее потерю свободы. Каждый раз, когда я сталкивался с этими вольными табунами, мне приходило в голову, что среди них находится беглянка, изведавшая всю горечь службы человеку и сумевшая внушить остальным страх перед поимкой. Так или иначе, дикая лошадь – самое пугливое животное.

Как же овладеть табуном? Однако мы нашли средство. Я велел Куджо взять топор и следовать за мной, а сам выпрыгнул в окно с противоположной стороны дома. Отделенные от лошадей новой бревенчатой постройкой, мы поставили себе задачей незаметно добраться до опушки, крадучись вдоль «склада мехов» и конюшни. Когда мы углубились по лесной тропе, Куджо принялся за работу. В какие-нибудь полчаса он срубил толстое дерево, и массивный ствол рухнул поперек дороги. Не довольствуясь этой преградой, мы накидали на нее ветвей; только крылатая лошадь могла преодолеть воздвигнутый нами барьер.

Затем мы вернулись домой – Куджо с топором за плечами – открыто и смело, ничуть не скрываясь от диких коней.

Завидев нас, лошади помчались к зарослям, но это нас не встревожило, так как мы твердо знали, что далеко они не убегут.

И в самом деле, оседлав и взнуздав Помпо и заготовив «лассо» из оленьих жил, мы в какие-нибудь три дня переловили всю «кавалькаду», как называют мексиканцы табун диких лошадей.

Их оказалось не шесть, а двенадцать.

Боюсь, друзья мои, вам наскучить слишком подробным рассказом. Я мог бы прибавить еще несколько приключений, но лучше сделаю это в другой раз. Вы еще услышите от меня, как мы приручили диких баранов и антилоп, как превратили в домашнее животное бизона горных прерий, как научились доить его самку и приготовлять сыр и масло из ее молока, как мы воспитали детенышей кугуара и черного медведя, как приманили к нашим берегам диких уток, лебедей, журавлей и пеликанов, которых вы здесь видите. За мной еще рассказ о том, как мы с Куджо и конями добрались пустынными степями до «роковой стоянки», как мы прозвали место умерщвления наших спутников, и благополучно вернулись на ферму с двумя лучшими фургонами, пороховой начинкой из пушечных ядер и множеством других необходимых вещей. Вас развлекут, пожалуй, наши встречи с волками, виверрами, дикими кабанами, пантерами и опоссумами, но сейчас вы слишком утомлены и хотите узнать развязку затянувшейся повести.

Прошло уже десять лет со дня нашего прибытия в этот цветущий уголок. Все эти годы мы прожили счастливо, глубоко удовлетворенные плодами своих усилий. Мы были настоящими «пионерами» и с гордостью сравнивали свою работу с достижениями первых американских поселенцев. Но дети наши, как видите, подросли без книжной науки и общества, и хотя природа и труд – отличные воспитатели, мы все же мечтаем познакомить их с цивилизованным миром и дать им основательное образование. Весной мы собираемся в Сент-Луис. Все готово к отъезду: лошади, фургоны и пушнина; ждем лишь последней зимней заготовки бобровых шкурок. Не знаю, вернемся ли мы когда-нибудь в эти безмятежные места, но память о них всегда останется с нами. Будущее темно, и мы предпочитаем в него не заглядывать. Во всяком случае, мы решили, покидая долину, сломать все изгороди и вернуть плененным зверям свободу и независимость.

А пока что, друзья мои, у меня к вам просьба: на дворе стоит поздняя осень, вы сбились с пути, а путешествовать в прериях зимой – небезопасно; останьтесь с нами до весны и отправимся вместе. Зима здесь короткая. Я постараюсь всячески ее скрасить. Обещаю вам все охотничьи радости, а с наступлением сезона займемся бобрами. Итак, вы остаетесь, надеюсь?


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации