Текст книги "Жилище в пустыне"
Автор книги: Томас Майн Рид
Жанр: Приключения: прочее, Приключения
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 23 (всего у книги 31 страниц)
Глава XXXI. Семья ягуаров
Так как наши изгнанники еще ни разу не наткнулись на след ягуара, у них уже начало слагаться убеждение, что этот хищник и не водится в их краях. Вероятно, они и остались бы при этом мнении, если бы в конце лета с ними не произошел случай, доказавший им противное.
К этому времени, о котором идет речь, все хинные деревья, росшие вблизи дома, были уже срублены и кора с них ободрана. Дон Пабло открыл новые рощи на другом берегу, и наши каскарильеры работали все время там.
Однажды, когда Гуапо и Леон переправились по ту сторону реки, а дон Пабло остался дома, чтобы привести в порядок кладовую, у индейца сломалось топорище, и он вернулся домой за другим древком, которое у него было приготовлено про запас.
Леон остался один и, поработав немного, пошел искать места, где бы мог получше отдохнуть. Усевшись у подножия отвесной скалы, он с любопытством следил за туканами и попугаями, летавшими у него над головой.
Рядом с ним в скале было углубление вроде пещеры, внутренность которой была хорошо видна с того места, где он сидел. Однако, решив рассмотреть углубление поближе, он подошел вплотную к расщелине и услыхал доносившиеся оттуда звуки, похожие на мяуканье.
Это еще больше заинтересовало его, и, свесившись вниз, Леон увидал на дне пещеры двух маленьких животных с пятнистой шерстью, которых он принял за котят. В доме сильно чувствовалось отсутствие кошки, и Леон вспомнил, что мать не раз жаловалась на это.
«Маме хочется иметь кошку, – подумал он. – Я возьму этих котят и принесу их домой. Воображаю, как она обрадуется!»
Спустившись в пещеру, он забрал обоих котят, которые, хотя и были на вид беспомощны, однако прилагали все усилия, чтоб исцарапать мальчика, но Леон не испугался и, схватив котят подмышку, торжествуя, направился к дому.
Гуапо насаживал топор на топорище, дон Пабло укладывал кору, а донья Исидора с дочерью были заняты хлопотами по хозяйству, когда до них донесся с противоположного берега голос Леона.
– Мама, смотри, что я тебе принес! – кричал он, показывая свою находку. – Какие хорошенькие кошечки! Ты довольна, не правда ли?
Услыхав голос сына, дон Пабло вышел из кладовой. Медно-красное лицо Гуапо сразу как будто посерело: несмотря на расстояние, отделявшее их от Леона, они узнали в зверьках, которых нес Леон, маленьких ягуаров.
– Какой ужас! Он погиб! – воскликнул дон Пабло, в безумной тревоге глядя на берег, где находился ничего не подозревавший Леон.
– Скорее бегите сюда! – кричал Гуапо. – Бегите к мосту и переправляйтесь через реку! Скорее, скорее или будет поздно!
По словам индейца, в особенности по его телодвижениям Леон догадался, что ему грозит опасность, но какая – мальчик не мог понять.
– Бегите скорее сюда! Ягуары гонятся за вами по пятам!
Дон Пабло не различал еще ничего, но не успел индеец договорить до конца свою фразу, как два хищника выскочили из лесу и показались на берегу реки.
Сомнений быть не могло: все, начиная с их оранжевой шерсти, усеянной кольцеобразными пятнами, и кончая их кровожадным видом, свидетельствовало о том, что это ягуары.
В несколько прыжков они очутились на тропинке, по которой за минуту перед тем прошел Леон, и побежали по ней, обнюхивая следы похитителя: иногда они останавливались или опережали один другого, свирепо махали хвостами, всеми своими движениями обнаруживая крайнюю ярость.
Вот они скрылись в пальмовой роще и через мгновение появились вновь на ее опушке.
Донья Исидора и Леона испускали крики ужаса, дон Пабло старался ободрить Леона, а Гуапо, который, к счастью, уже насадил топор на рукоятку, устремился к мосту; за ним кинулся и дон Пабло, захватив на всякий случай пистолеты.
Гуапо и Леон все время бежали в одном и том же направлении, находясь на противоположных берегах реки.
– Бросьте одного из них, только одного! – крикнул индеец.
Леон повиновался и даже не посмотрел, куда упал маленький ягуар.
– А теперь бросьте другого! – крикнул Гуапо через несколько секунд.
Леон опять исполнил совет индейца, и это было спасением для него, так как иначе ему никогда не пришлось бы уже переходить через реку: ягуары находились не больше, как в двадцати шагах от Леона, когда он бросил первого детеныша. К счастью, высокая трава скрывала мальчика совсем. Добежав до того места, где лежал их детеныш, оба ягуара остановились и принялись лизать и ласкать его. Но это была лишь короткая передышка: самка пустилась на поиски второго детеныша, и самец тотчас же последовал за нею; вскоре они наткнулись на него, и там снова повторилась нежная сцена.
Донья Исидора и дон Пабло надеялись, что хищники не пойдут дальше и возвратятся в свое логово. Но, когда ягуар выведен из себя, он становится беспощаден и преследует своего врага с настойчивостью, не признающей никаких преград.
Постояв несколько мгновений над вторым детенышем, ягуары направились по следу, которого держались до сих пор, не сомневаясь, что он принадлежит похитителю.
Тем временем Леон успел переправиться по мосту на другой берег, где его поджидал Гуапо, который приказал мальчику бежать изо всех сил, чтобы как можно скорее добраться до дома. Что же касается самого индейца, то он занялся другим делом. Гуапо знал, что оба разъяренных хищника переберутся через мост с легкостью белки, и, не колеблясь, принялся уничтожать его, чтобы отделить себя пропастью от ягуаров.
Вот он берет топор, все его мускулы напрягаются, удары следуют один за другим с быстротою молнии, дерево трещит и уже готово рухнуть, как вдруг, к общему ужасу, кровожадные звери показываются на противоположном конце. Гуапо удваивает усилия, но ягуар уже на мосту… Вот он останавливается. Топор продолжает мелькать в воздухе. Ягуар делает прыжок, его когти впиваются в кору, он уже посреди моста, который шатается под ним… Еще удар – и дерево отделяется от скалы, увлекая за собой ягуара к порогам, где пенные волны разбиваются об острые выступы скал.
У индейца вырывается громкий торжествующий крик: это самка, меньшая из двух хищников, исчезла в глубине пучины. Но вот появляется самец; он видел, как его подруга рухнула вместе с деревом в бездну, и как будто понимает, что произошло. Взбешенный и доведенный до отчаяния, он одним взглядом измеряет расстояние, отделяющее его от врага. Что ему теперь до опасности, которой он подвергает себя: его подруги, делившей с ним жизнь, больше не существует, и он хочет отомстить за нее или умереть. Он отступает на несколько шагов назад, останавливается, подбирает все тело для чудовищного прыжка; Гуапо поджидает его на противоположном берегу. Ягуар срывается с места, стрелою пролетает над рекой, его когти впиваются в берег, и все его тело повисает над пропастью. Однако он знает, что добыча не уйдет от него. Еще один порыв этого гибкого и сильного тела – и горе индейцу, на которого обрушится ягуар, жаждущий крови и мести!
Гуапо, в свою очередь, устремляется навстречу хищнику и наносит ему удар в голову, но неудачно: ягуар приближается, когти его высовываются и впиваются в ногу индейца; нет сомнения, что Гуапо был бы увлечен в бездну этими мощными когтями, если бы в ту же минуту не раздался выстрел из пистолета, направленный прямо в голову ягуара. Раненный насмерть хищник скатился в реку, где его тело отнесло течением к порогам.
Когти ягуара впиваются в ногу индейца
Взяв на руки своего верного слугу, дон Пабло отнес индейца домой, где донья Исидора перевязала глубокую рану, нанесенную ягуаром Гуапо.
Глава XXXII. Плот
Это было самое сильное волнение, которое пережили наши изгнанники с того момента, как поселились в лесу; тем не менее они были довольны результатом, который повлекла за собой ошибка Леона: благодаря ей они избавились от страшного соседства, и Гуапо уверял, что теперь им уже нечего бояться ягуаров, так как других, по всем вероятиям, в окрестностях не было.
Однако бродячие наклонности этих хищников продолжали внушать опасения нашим беглецам, и потому они решили принять все меры предосторожности против ягуаров, которые могли появиться в этой части леса. Маленькие ягуары, брошенные Леоном, остались на другом берегу, где, без всякого сомнения, им суждено было бы стать добычею волка, орла, коршуна или термитов, если бы Гуапо не решил иначе. Переправившись вплавь через реку, он подобрал обоих зверенышей и, удавив, принес домой, намереваясь воспользоваться их шкурами. Несколько времени спустя Леон и Гуапо поймали в лесу очаровательного саймири109 величиною с белку, который стал любимцем всей семьи. Произошло это следующим образом. Они оба направлялись к месту своей постоянной работы, как вдруг до них долетел странный шум. Свернув туда, откуда эти звуки доносились, они увидали на ветвях невысокого дерева дюжину маленьких обезьян, уцепившихся друг за дружку хвостами. Другие обезьянки бегали взад и вперед, пытаясь включиться в эту живую цепь и издавая жалобные стоны, так как это им не удавалось. Леон и Гуапо кинулись к ним и завладели тремя-четырьмя зверьками, не успевшими скрыться. Однако выжил только один, остальные вскоре издохли. Это было очаровательное крошечное создание, настоящий саймири, или тити. Шелковистая шерсть его была оливково-зеленого цвета, а большие выразительные глаза то блестели от радости, то наполнялись слезами, как глаза ребенка.
Хинных деревьев было такое множество, и росли они так близко от дома, что наши каскарильеры к концу лета сделали огромные запасы этой драгоценной коры; впрочем, надо отдать им справедливость, все они отличались замечательным трудолюбием и работали не покладая рук.
Но все же этот первобытный образ жизни в конце концов утомил и дона Пабло, и его жену; у них вовсе не было намерения поселиться в пустыне навсегда. Только страх перед казнью заставил их искать убежища в лесу, и, если бы не надежда разбогатеть, они постарались бы пройти эту девственную пущу как можно скорее и даже не подумали бы о том, чтобы поселиться в ней. Однако не только желание вернуться к культурной жизни побуждало их покинуть монтанью, но и постоянные опасности, которые угрожали в ней их детям: ежеминутно им приходилось опасаться нападения ягуаров, пум, змей и даже человека.
Правда, они еще ни разу не наткнулись на след индейца, но сплошь и рядом бывает, что целые племена живут годами по соседству друг с другом, даже не догадываясь об этом, если их разделяет одна из тех непроходимых чащ, какие встречаются там чуть ли не на каждом шагу. Таким образом, нельзя было быть уверенным, что когда-нибудь индейцы не нападут внезапно на их жилище, и это заставляло дона Пабло и его жену жить в постоянной тревоге.
Они решили поэтому с наступлением весны построить плот и спуститься на нем по течению большой реки, которая, судя по всему, впадала в Амазонку. Гуапо никогда не поднимался и не спускался по ней, но, вспомнив все, что слышал когда-то от своих соплеменников, объявил, что это Пурус110, который впадает в великую реку между устьями Мадеры111 и Коари112.
Через несколько месяцев все семейство должно было тронуться в путь в надежде снова вернуться в лоно общества цивилизованных людей, из которого оно было так жестоко изгнано. Но наши беглецы не оставались праздными в течение этого времени, хотя в ту пору года нельзя было собирать хинную кору. Они нашли новое занятие в сборе сассапарели, произраставшей в изобилии на берегах реки. Сассапарель113 – лозовидное ползучее растение, дающее известное лекарственное вещество, и дон Пабло, исследовав несколько найденных им корней, установил, что они принадлежат к наиболее ценной разновидности этого полезного растения.
Сассапарель, о которой идет речь, пускает много длинных и морщинистых корней толщиною приблизительно с гусиное перо. Вся работа по сбору сассапарели сводится к выкапыванию корня из земли и к сушке его, после чего остается только связать его в пучки при помощи тонкой, но очень крепкой лианы, которая растет тут же в лесу. Дон Пабло, Леон и Гуапо взялись за это дело с такой энергией, что к концу зимы в просторном сарае, сооруженном для хранения хинной коры и куда складывали также заготовленную ваниль и сассапарель, не оставалось ни одного свободного местечка.
Однако, перед тем как предпринять путешествие, представлявшее новые опасности и за исход которого никто не мог поручиться, дон Пабло отправил своего верного слугу в горы, чтобы узнать, не произошло ли в Перу каких-либо перемен, которые позволили бы изгнанникам вернуться на родину. Гуапо отправился с этой целью к своему приятелю, вакеро пуны, которому, расставаясь, он поручил следить за политическими событиями. К сожалению, нечего было и мечтать о возвращении в отечество: Перу управлял тот же вице-король, и за голову дона Пабло по-прежнему была обещана награда, как за голову преступника.
Когда Гуапо вернулся с этими новостями, бедным изгнанникам не оставалось ничего иного, как готовиться к отъезду, и они с усердием принялись за постройку плота. Стволы хлопчатника, предназначенные для этой цели, были уже срублены заранее. Их сколотили вместе и поставили на них просторный и удобный шалаш, сооруженный так же, как и дом, из пальмовых деревьев и бамбука; крышу же настелили из листьев буссу. Потом выдолбили маленький челнок, который должен был служить в качестве шлюпки, а два других, побольше, привязали по обе стороны плота, чтобы придать ему устойчивость. Весь груз хинной коры и сассапарели распределили равномерно по всей поверхности плота, прикрыв все вместо брезента пальмовыми листьями.
Что же касается лошади и мула, то, несмотря на все их заслуги, взять их с собою было невозможно. Но оставить их на съедение ягуарам и вампирам представлялось еще более недопустимым. Мула, это славное животное, которое так ревностно несло свою службу и так ловко лягнуло оцелота, решили подарить пастуху пуны. Оставалась еще лошадь.
Долго спорили о том, как с нею поступить. Если покинуть ее в лесу, то не пройдет и недели, как она сделается добычей хищных животных. Гуапо никак не мог этого допустить. Лошадь была жирна, как кабан: орехи мурумуру явно пошли ей на пользу, и Гуапо решил ее убить. Сделал он это не без горести и колебаний, но в конце концов сарбакан был пущен в ход, после чего с бедного животного содрали шкуру, а мясо, разрезав на куски и прокоптив, снесли на плот, чтобы питаться им во время переезда.
Вся семья покинула дом, захватив с собою что только было можно из утвари. Дойдя до конца долины, наши изгнанники обернулись, чтобы сказать «последнее прости» убежищу, в котором они пережили не только одни неприятные минуты; после этого они продолжали путь в сопровождении маленького саймири, сидевшего у Леоны на плече, и вскоре подошли к плоту, который несколько минут спустя уже подхватило течение Пуруса.
Глава XXXIII. Ночной караул
Река текла со скоростью четырех миль в час, и нашим путешественникам надо было только держаться середины течения, чтобы воспользоваться этой быстротою; при помощи широкого весла, прикрепленного сзади и служившего рулем, они без труда достигали этого.
Дон Пабло и Гуапо поочередно сменялись у руля; это было делом совсем нетрудным, за исключением тех случаев, когда приходилось огибать какую-нибудь отмель или водоворот: в подобные моменты оба соединенными усилиями старались побороть препятствие, что удавалось им иногда не без труда. Когда, миновав опасное место, плот снова начинал спокойно скользить по глади реки, все семейство усаживалось и с любопытством следило за беспрерывно менявшейся панорамой берегов. Так проходили целые часы в мирной беседе; путешественники делились своими впечатлениями по поводу каждого встречающегося предмета.
Порою их внимание привлекали исполинские пальмы, на смену которым появлялись раскидистые лесные деревья, покрытые лианами, обвивавшимися, словно чудовищные змеи, вокруг их огромных стволов; иногда это был густой кустарник, окунавший свои ветви в реке и настолько непроходимый, что не было никакой возможности ступить ногой на берег. Изредка им попадались навстречу песчаные отмели, островки, одни без всякой растительности, другие – поросшие густым лесом. Хотя вообще местность, мимо которой они плыли, была не очень гориста, однако время от времени на горизонте обрисовывались очертания невысоких холмов, постепенно понижавшихся по мере приближения к воде. Красивые птицы, звери и деревья никогда невиданных пород увеличивали разнообразие пейзажа и придавали ему новый интерес.
К вечеру, проехав от пятнадцати до двадцати миль, они остановились, желая переночевать на суше. В месте, к которому они причалили, берег не был открытым и зарос густым лесом, но непроходимых кустарников там не было. Огромные вековые деревья, точно колонны, поддерживали сплошной свод листвы, под которым раздавались крики ревунов, сливавшиеся с голосами всевозможных ночных зверей.
Обезьяны нисколько не пугали наших путешественников, но рев ягуара, покрывавший этот шумный концерт, навел на них ужас. Они подбросили побольше дров в костер, на котором приготовили себе ужин, и развели еще целый ряд огней, расположив их полукругом, внутри которого подвесили к ветвям свои гамаки. Однако, так как ягуар не всегда боится огня, было решено, что мужчины поочередно будут караулить. Дежурить в первую смену поручили Леону, который не один раз успел доказать свою храбрость. Его обещал сменить через два часа Гуапо, после которого должен был бодрствовать, уже до наступления дня, дон Пабло.
По уговору между ними при первой тревоге караульный был обязан разбудить всех спящих.
Леон сел близ гамака, в котором спала Леона, так как она, по его мнению, нуждалась в защите больше, чем кто-либо другой; рядом с собой он положил два заряженных пистолета, чтобы пустить их в ход, как только в этом возникнет надобность. Никто не сомневался, что он сумеет это сделать не хуже любого взрослого.
Уже более получаса сидел Леон на своем посту, поглядывая то на реку, то на темный лес, наполненный адским гулом тысяч всяких голосов, к которому присоединялись кваканье лягушек и жужжание насекомых. По временам этот чудовищный гомон сменялся гробовой тишиной, и в такие моменты раздавались печальные стоны хищной птицы, получившей поэтическое прозвище alma perdida[6]6
Погибшая душа (исп.).
[Закрыть].
Невзирая на этот адский концерт, Леон чувствовал, что сон все более и более одолевает его; он охотно лег бы на землю и бесстрашно заснул бы, не обращая внимания на пауков, скорпионов и змей. Трудно передать словами, как велико могущество этой настоятельной потребности, если под ее влиянием человек становится совершенно нечувствительным к любой опасности. Но Леон, нисколько не боявшийся за себя, помнил, что он оберегает других, что на него возложена ответственная задача и что долг чести требует от него не обмануть доверия тех, кто спокойно уснул, полагаясь на его слово.
Он протер глаза, вскочил на ноги, подошел к реке и, зачерпнув воды, умылся, после чего возвратился на свое место и сел рядом с сестрой. Им уже снова начала овладевать дремота, как вдруг крик Леоны заставил его мгновенно очнуться. Подняв глаза, мальчик посмотрел на гамак, и ему показалось, что сетка слегка покачивается, между тем Леона лежала неподвижно и, по-видимому, спала глубоким сном.
– Бедняжка, – вполголоса произнес Леон, – ей, быть может, снятся змеи и ягуары. Не разбудить ли ее? Но нет, она так сладко спит.
Он не спускал глаз с гамака, внутренность которого не была ему видна с того места, где он находился. Но вот, присмотревшись к ножке Леоны, высунувшейся за край сетки, он заметил на ней красную полоску, тянувшуюся от большого пальца вдоль всей икры; вглядевшись внимательнее, он убедился, что это кровь, и это открытие наполнило его ужасом… Ему хотелось крикнуть, позвать на помощь, но он благоразумно удержался. Кто бы мог поручиться, что неизвестное животное, забравшееся в гамак, не придет в ярость при звуке человеческого голоса и не причинит своей жертве еще более опасного ранения?
Не лучше ли было, соблюдая полную тишину, подкрасться к незримому врагу и завладеть им сразу или убить его из пистолета?
Бесшумно поднявшись, Леон наклонился над гамаком и стал напряженно всматриваться внутрь его.
Глава XXXIV. Вампир
Лицо Леона почти касалось лица девочки, и он слышал ее ровное дыхание. С беспокойством осмотрел он внутренность гамака, все складки одеяла, но нигде не мог найти ничего такого, что объяснило бы кровавую полоску на ноге Леоны, так сильно взволновавшую его.
«Быть может, это змея… – думал он. – Какой ужас, если это коралловая змея или маленькая ехидна!»
От этих мыслей его оторвало почти незаметное трепетанье крыльев, еле уловимое сотрясение воздуха, которое можно было принять за полет совы. Это не была, однако, ночная птица, а нечто иное, что он не мог объяснить.
Леон скорее чувствовал, чем слышал, как над самой его головой взмахивают чьи-то крылья, иногда даже задевая слегка его волосы. И все же этот странный силуэт, то мелькавший у него перед глазами, то пропадавший в ночной темноте, не был похож на птицу. Ни цветом, ни очертаниями тела, ни полетом это существо не напоминало сову.
Поглощенный этими мыслями, Леон не спускал глаз с гамака. Вдруг он весь задрожал: омерзительное создание, только что носившееся в воздухе, распростерло свои крылья над ногой девочки и с жадностью присосалось к ступне; зубы хищника были оскалены, а злые маленькие глазки мерцали в темноте. При свете костра можно было различить рыжую шерсть, которой было покрыто его тело, а большие перепончатые крылья делали еще более отталкивающей его уродливую наружность. Это был вампир.
Это был вампир
Однако, как ни отвратителен был вид этой твари, Леон, узнав его, почувствовал большое облегчение; вампир неядовит, и раны, наносимые им, опасны только вследствие потери крови. Все же, схватив пистолет, мальчик ударил рукояткой животное, и оно упало наземь с пронзительным криком, разбудившим все семейство.
Кровь на ноге Леоны сначала испугала родителей, но потом, узнав, в чем дело, они успокоились; ранку тотчас же перевязали, и девочка отделалась легкою болью, которая окончательно прошла через три дня.
Вампир не причиняет немедленной смерти; жертвы его погибают лишь в результате постепенной потери крови, вызывающей истощение организма. Вначале животное, которое сосет вампир, не замечает ничего, и лишь после того, как это повторяется несколько ночей подряд, наступает угроза смертельного исхода. Тысячи быков и лошадей ежегодно умирают таким образом на пастбищах Южной Америки; они угасают, не подозревая о существовании умерщвляющего их врага, так как ранка, нанесенная им, не причиняет никакой боли, и вампир обыкновенно старается не разбудить животное.
Нетрудно понять, каким образом вампир упивается кровью своих жертв; стоит только взглянуть на его морду, прекрасно приспособленную для этой цели, и на ланцетовидный придаток, окружающий его рот. Но остается совершенно неизвестным, каким образом он наносит рану: дикие племена, кровью которых он систематически питается, знают об этом не больше, чем натуралисты и путешественники. Гуапо также не мог объяснить это: зубы вампира слишком широки и, по-видимому, не имеют никакого отношения к ранке, которую он наносит; кроме того, укус неизбежно заставил бы жертву проснуться, каким бы глубоким сном она ни спала. А между тем вампир не имеет ни когтей, ни жала. Каким же образом добирается он до крови?
Существует множество теорий, которыми стараются объяснить это явление: одни утверждают, что вампир своей мордой растирает кожу жертвы до крови; другие полагают, что он наносит рану концом своих острых клыков, которые у него очень длинны и сильны, а именно, что хищник вращается на одном из них, как на стержне, навевая вместе с тем своими крыльями прохладу на спящего и умеряя этим боль.
Говоря по правде, нелегко разрешить этот вопрос и объяснить приемы, к которым прибегают эти вредные твари, предательски совершающие свое дело под покровом тьмы.
Немало людей, в том числе и натуралисты, совершенно отрицали существование вампиров, не имея к тому никаких оснований, кроме отвращения, внушаемого им этими хищниками, рассказы о которых казались им баснословными. Но недоверчивость, которая ничего не доказывает, характеризует полуобразованных людей, а в основе баснословных рассказов часто лежит истина, которую сплошь и рядом напрасно отвергают. Кабинетные ученые не имеют права не верить рассказам о нравах животных, которых сами они никогда не наблюдали, ссылаясь на то, что привычки эти кажутся им необъяснимыми и свидетельствовали бы о наличии у животного большего ума, чем принято у них обычно предполагать, – не имеют права потому, что видят у себя перед глазами пчел, муравьев, ос, пример которых должен был бы научить их не объявлять вздорными россказнями сообщения о нравах некоторых животных, обитающих на другом конце земного шара, как бы странны эти нравы им ни казались.
Разве москиты не вонзают свое жало в тело человека, чтобы упиться его кровью? Почему же на это неспособна летучая мышь, и что можно в этом усмотреть невероятного?
Некоторые ученые, правда, допускают существование вампиров, но признают его опасным только для лошадей и рогатого скота, утверждая, что они никогда не нападают на человека. Почему же делать это различие, и не все ли равно вампиру, сколько ног у его жертвы – две или четыре? Это было бы еще понятно, поскольку речь шла бы об обитаемых странах, где охота на вампира могла бы научить его бояться человека. Но в пустыне, где он никогда не встречал людей, почему и каким образом мог бы у хищника возникнуть этот страх? Ведь вампир как ни в чем не бывало нападает на самых крупных четвероногих, доказательством чего являются те тысячи животных, которые благодаря ему погибают в Южной Америке.
Известен случай, когда в большом стаде на протяжении шести месяцев погибло от вампира несколько сот голов, и вакеро, которым выплачивают известную премию за каждого убитого вампира, перебили их больше семи тысяч штук в течение одного только года. Есть даже люди, которые сделали эту охоту своей профессией, так как скотовладельцы всячески поощряют и щедро вознаграждают истребителей этих отвратительных животных.
Индейцы и путешественники сильно страдают от вампиров и должны на ночь заворачиваться в одеяло, несмотря на жару, так как иначе кровожадные летучие мыши непременно накинулись бы на часть тела, оставшуюся открытой.
Вампиры обыкновенно присасываются к большому пальцу на ноге, быть может, потому, что он чаще всего оказывается обнаженным. Случается, что из нескольких человек, спящих рядом, одни становятся жертвами вампиров, а другие даже не привлекают к себе их внимания. По всей вероятности, во вкусе крови между людьми существует какое-то различие, в котором отлично разбирается это животное.
Чтобы отогнать вампира, некоторые употребляют кайенский перец, натирая им кожу, но это средство не всегда оказывается действенным. К нему же прибегают и при лечении ран, нанесенных этими хищниками.
Кроме вампира в Южной Америке водится множество всякого рода летучих мышей. Вообще можно сказать, что если во всем классе млекопитающих отдел рукокрылых имеет наибольшее количество разновидностей, то на долю тропической Америки приходится наибольшее число этих отвратительных созданий.
Некоторые виды летучих мышей питаются только насекомыми, другие употребляют исключительно растительную пищу, но все они одинаково уродливы, причем многим из них свойствен еще и отвратительный запах, что, впрочем, не мешает индейцам и даже французским креолам, живущим в Гвиане, считать суп из летучих мышей настоящим лакомством. Это ли не блестящее подтверждение того, что на вкус и цвет товарища нет!
Гуапо также, по-видимому, любил мясо вампира; когда пришла его очередь дежурить, он подобрал убитого хищника, насадил его на палку, как на вертел, и, зажарив на костре, съел с аппетитом.
На следующее утро, проснувшись, наши путешественники с удивлением увидели четырнадцать штук летучих мышей, лежащих на земле; всех их убил ночыо Гуапо, но это был не единственный сюрприз в то утро. Когда вся семья направилась к плоту, ее внимание было привлечено странным видом одного дерева, которое оказалось сплошь покрытым гнездами или пучками какого-то мха, сильно походившими на отрепья. Подойдя ближе к этому дереву, путники увидели, что это была огромная стая летучих мышей, повисших на ветвях в самых разнообразных положениях; все они спали самым глубоким сном. Одни висели вниз головою, другие уцепились за ветку крылом, третьи ухватились за сук загнутым кончиком хвоста. Были, наконец, и такие, которые держались за ствол, впившись когтями в какую-нибудь трещину в коре.
Это был самый страшный насест, какой только приходилось встречать нашим героям-путешественникам; несколько минут они с изумлением рассматривали это зрелище, затем, перейдя на плот, продолжали свое путешествие, спускаясь, как и накануне, вниз по течению реки.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.