Текст книги "Современный культуроцентризм как объект методологического анализа. Теория интегральных аспектов мирового развития"

5.1. Отделяем стратегический слой от тактического

Для начала в тезисах Автора нужно отделить стратегический слой от тактического. Выделим только то содержание, которое относится к стратегическому плану.

Сначала Автор акцентирует «деградацию цивилизации».

Отсеем утверждения о том, что «тенденция деградации цивилизации» является результатом «развертывания глобального цивилизационного кризиса, смены сверхдолгосрочных циклов динамики локальных, мировых и глобальной цивилизаций». Это чисто формальное утверждение, которое не дает ничего содержательного.

Тогда «деградация цивилизации» будет выражаться: 1) в том, что «подрывается разнообразие цивилизаций вследствие навязывания западных цивилизационных ценностей и стандартов всему миру»; 2) в том, что «в период кризиса усиливается негативная моральная и религиозная поляризация, наблюдается деградация системы нравственных ценностей, особенно среди новых поколений, в том числе в результате широкого распространения загнивающего чувственного строя, о чем предупреждал Питирим Сорокин».

Далее Автор акцентирует «самоубийственное столкновение цивилизаций».

Затем Автор акцентирует «становление гуманистически-ноосферной цивилизации»: «Исследования российской цивилизационной школы показывают, что современный кризис закономерен и неизбежен и главный путь выхода из него – переход к новому цивилизационному циклу, смена загнивающей все более паразитической индустриально-капиталистической цивилизации очередной индустриальной, гуманистически-ноосферной мировой цивилизацией».

К этому добавляется тезис о «формировании устойчивого многополярного мироустройства», которому способствует «переход от четвертого поколения локальных цивилизаций при доминировании Запада к пятому поколению при лидерстве Востока».

И наконец, утверждается «формирование интегрального социокультурного строя»: «Решающее значение в ответе на вызовы нового века, в становлении гуманистически-ноосферной цивилизации и устойчивого многополярного мироустройства имеет переход от загнивающего чувственного социокультурного строя, преобладающего на Западе, к интегральному социокультурному строю, фундаментальные основы которого разработаны Питиримом Сорокиным и развиты современной российской цивилизационной школой».

5.2. «Посткультурно-интеркультурная» революция модерна vs «чувственный» социокультурный строй

Какие несообразности можно увидеть в так представленной концептуализации современного состояния человечества?

Прежде всего надо обратить внимание на следующее. С одной стороны, Автор утверждает «самоубийственное столкновение цивилизаций», а с другой стороны, занимает предельно критическую позицию по отношению к «загнивающему чувственному социокультурному строю» Запада.

Я уже говорил о том, что одним из стратегических содержаний модерна (новоевропейской культуры, Запада) является переход от «культурной» социокультурной архитектуры к «посткультурно-интеркультурной». Предполагается, что у «культурной» архитектуры есть негатив по размерностям «культура – индивид» и «культура – культура». По второй размерности это негатив противостояния «культур» всех против всех. Каждая «культурная» система является идеологически противопоставленной всем другим. Это идеологическое основание противопоставления. Также «культуры» противопоставлены друг другу как геополитические субъекты. Геополитическая борьба оформляется элитами как идеологическая борьба. Так в самом кратком виде можно описать «конфликт культур». Если представить себе этот вызов в качестве глобального, то ответом на него (структурным отрицанием вызывающей ситуации) должно быть движение к новой социокультурной архитектуре, в которой множество «культурных» ценностей выносится на второй план значимости. На первый план выдвигается система «посткультурных», общечеловеческих ценностей. Так можно мыслить двухслойную «интеркультурную» социокультурную архитектуру. Формирование модерна, заданное ответом на эпоху религиозных войн после Реформации, можно представлять как формирование «интеркультурной» архитекторы с постепенным увеличением «посткультурной» составляющей.

Глобализация модерна в этом смысле является глобализацией «интеркультуры», которая в своих авангардных вариантах приближается к «чистой посткультуре». То, что Автор (следуя за Сорокиным) называет «чувственным социокультурным строем», является «посткультурно-интеркультурным» строем. Так как исходные «культурные» системы были теократическими, так как противопоставленность друг другу теистических оснований была в них тем, что задает идеологическую несовместимость, то «критика культуры» должна была выделять в качестве «посткультурных» те ценности, которые были связаны с земным аспектом человеческой жизни. В дальней перспективе это неизбежно должно было привести к секуляризации всех основных сфер человеческой жизни. Так «интеркультура» становится тем, что акцентирует земное и природное в человеке.

Именно этот акцент можно выделять и превращать в продукт развертывающегося «чувственного социокультурного строя». Но за счет чего? За счет отказа рассматривать модерн как особую мировую эпоху, которая имеет не негативное, а позитивное содержание. В концепте Сорокина относительно модерна как перехода от «идеационального» социокультурного строя к «чувственному» видно контр-позитивистское и контр-модернистское содержание. Сорокин (как человек эпохи начала ХХ века) причудливо соединил в себе как позитивистскую («посткультурную»), так и контр-позитивистскую («культурную») интенции. Его социологический метод в целом является позитивистским. Сначала прорисовывается понятийная координатная сетка относительно социального пространства. Затем она заполняется эмпирическим содержанием, которое в максимальной степени является статистическим содержанием. Сорокин использует преимущественно количественные данные. Именно это и демонстрирует его позитивизм. Но, одновременно, Сорокин выступает и как контр-позитивист. Его противопоставление «идеационального» строя «чувственному», которое является фундаментом «социальной и культурной динамики», имеет именно контр-позитивистский (даже контр-модернистский) характер. В этом Сорокин нерефлексивно следует общей контр-модернистской волне своего времени.

Автор воспроизводит всю эту логику. В результате оказывается, что с одной стороны, он акцентирует «конфликт цивилизаций», который в моей терминологии является «конфликтом культур» и является неизбежным в рамках «культурной» социокультурной архитектуры. С другой стороны, он не хочет искать в модерне стратегического позитивного содержания в этом отношении. Казалось бы, что сам тип социокультурного самосознания, который удерживает Автор, должен направлять его в сторону поиска позитивного «посткультурного» содержания модерна. Как я старался показать, научное самосознание Автора является по своему содержанию «посткультурным». Рассуждения Автора выполняются на мировоззренческой платформе, которая может быть идентифицирована как исторический материализм. Все социокультурные системы, которые появляются в истории, являются продуктом развертывания космической эволюции, понимаемой материалистически. Эволюция природы на определённом уровне перетекает в социально-культурную эволюцию. Если акцентировать то, что научное самосознание в его современном виде является продуктом модерна и ни в какой другой социокультурной системе оно не могло сформироваться, то уже на этом основании Автор должен был выделить модерн и утвердить его позитивное содержание. Это «посткультурное» содержание, то есть то, которое создает представление о едином человечестве, разделенном только организационно и идеологически. Эта разделенность исторически является продуктом «культурного» самосознания, утверждающего «свой» мир центром мироздания, окруженным врагами (в том числе и идеологическими). Совершая «посткультурную» революцию, модерн создает то мировоззренческое основание, на котором располагается Автор. И это не только мировоззренческое основание. Это социокультурная революция на основе соответствующего самосознания. Она создает ту направленность на земное, которую Сорокин и Автор превращают в проявление абстрактного «чувственного» строя.

Всю эту логику можно было бы прорисовать, если последовать принципу, утверждающему, что не существует негативных эпох, что каждая из эпох реализует свою программу, понимаемую позитивно. Причем недостатки эпохи являются продолжением ее достоинств. Все это должно направлять на выяснение позитивных задач, которые ставит перед собой эпоха, выяснением тех жизненных вызовов, на которые она отвечает. Именно это логично было бы увидеть у Автора: список тех стратегических линий эпохи, которые показывают ее самые важные трансформации и относительно которых и нужно прежде всего выяснять суть эпохи.

5.3. Логика геополитической борьбы и «конфликт цивилизаций»

Далее следует обратить внимание на акцентирование Автором нарастающего «конфликта цивилизаций». В этом утверждении можно увидеть стремление превратить геополитические конфликты в ценностные. Будем считать, что все конфликты, которые идут не от ценностных противостояний, является геополитическими (то есть связанные с борьбой социальных систем за ресурсы разного рода). Так вот, логично считать, что современный мир наполнен множеством геополитических противостояний. Но с этим связан традиционный феномен: властные элиты всегда стараются превратить геополитические конфликты в ценностные. Именно так следует рассматривать современный «конфликт цивилизаций». Если следовать логике антиколониальной борьбы, то те общества, которые освобождаются от колониальной зависимости, оформляют конфликт с бывшими метрополиями как «цивилизационный».

В этом можно видеть проявление логики противостояния «культурной» и «посткультурной» социокультурных архитектур. Если модерн в своем авангардном выражении является движением развертывания «интеркультуры» с постепенным увеличением «посткультурной» составляющей, то либерально-буржуазный и коммунистический варианты модерна являются двумя вариантами «посткультурного» содержания. Именно в этом смысле следует понимать утверждение пафоса «конца истории» в ситуации распада СССР и Восточного блока. Либеральным идеологам казалось, что утвердилась мировая либерально-демократическая «посткультура», казалось, что наступает всемирная «посткультурная» революция.

Но последовавшая за этим конфронтация между интегрально понимаемым «развитым» Западом и всем остальным, «развивающимся» миром создала новое глобальное противостояние. По своей сути это противостояние можно считать геополитическим, так как контроверза «развитые – развивающиеся» касается скорее общего социально-деятельностного развития, чем чего-то иного. Но это противостояние приняло форму «противостояния цивилизаций». В этом можно видеть как логику элитарного сознания, так и массового. Для правящих элит выгодно превратить геополитическую конфликтность в ценностную. Это дает возможность превратить конфликт в фундаментальный, тот, который разрешается не движением по пути развития, а глобальным противостоянием. В целом такой шаг можно считать упрощением ситуации. Но это упрощение дает возможность считать свою позицию не ущербной, а полноценной. Если «мы» противостоим Западу не как «неразвитый» мир «развитому», а как одна система ценностей другой, то у «нас» уже есть полноценный бытийный статус. Примерно такой же можно считать и логику массового сознания (в той мере, в какой оно готово совершить подобный шаг, в той мере, в какой оно поддерживает этот шаг, заданный правящей элитой).

Такой шаг можно было видеть в европейском фашизме первой половины ХХ века. С одной стороны, европейский мир был разрушен Первой мировой войной. С другой стороны, страны, которые участвовали в этой войне (особенно те, которые потерпели поражение), находились в состоянии истощения (если не сказать разрухи). Это состояние было усилено глобальным эконмическим кризисом конца 20-х гг. В той мере, в какой в каждой из стран нарастали тенденции критики капитализма-либерализма, они могли приобретать либо коммунистическую направленность, либо направленность к восстановлению «традиционных» ценностей. Эта, вторая направленность и является той, что конституировала фашизм. Можно говорить о том, что фашизм стал тем вариантом «конфликта цивилизаций», который актуализировался в первой половине ХХ века. Хотя это был не первый вариант подобного рода. Первым вариантом можно считать тот, который связан с формированием наций и национальных государств. Этот процесс был задан Вестфальской системой мира и развертывался на протяжении всего нового времени. Первая мировая война стала его максимальным выражением. По своей сути, этот был геополитический конфликт капиталистических империй. Но на уровне массового сознания он оформлялся как «конфликт наций», как ценностный конфликт. Нужно было, чтобы люди, которых направляют на фронт, воевали не за интересы капиталистов, а за фундаментальные интересы «своего мира». А для этого нужно было построить идеологическое обоснование в духе «конфликта ценностных миров» или «конфликта цивилизаций».

Казалось бы, Первая мировая война показала как можно ярче этот контраст: геополитическую суть конфликта и его идеологическое обоснование как «конфликта цивилизаций». То поколение, которое прошло через войну, было в достаточной мере деидеологизировано, мотивировано к тому, чтобы не воспроизводить описанную логику. Но было и то движение, в котором актуализировались стремления к политическую реваншу. Идеологическим выражением это можно считать европейский фашизм. Он снова утверждал превращение геополитических противостояний в «конфликт цивилизаций». Конкретность, которым наполнялся этот конфликт, могла быть разной. Но в целом она шла по направлению выявления специфичности и сверхценности «своего» культурно-цивилизационного мира. Если бы это обозначали через терминологию начала XXI века, то это было бы «конфликтом цивилизаций».

Итак, Вторая мировая война была второй версией Первой мировой войны, а следовательно, второй версией «мировой войны цивилизаций». Общим результатом этой войны стало поражение идеологии «конфликта цивилизаций». Следующим за этим этапом мирового развития стало движение в «посткультурном» направлении, что выразилось в борьбе мировых систем капитализма и социализма. Обе эти системы можно считать «посткультурными» системами. Поэтому, независимо от победы в этой войне, выигрывала идеология «посткультурности». Это и было зафиксировано в пафосе «конца истории», который актуализировался после распада СССР и Восточного блока.

По какой логике тогда следует рассматривать новый виток «конфликта цивилизаций»? В целом можно говорить, что воспроизвелась логика превращения геополитической конфликтности в «цивилизационную», которая проявила себя через логику подготовки к мировым войнам ХХ века.

Если именно так будем рассматривать современный «конфликт цивилизаций», то он окажется связанным с логикой «посткультурно-интеркультурной» революции модерна и логикой превращения геополитической конфликтности в «цивилизационную».

5.4. «Угрозы будущему мира цивилизаций»: «посткультурный» и «цивилизационный» планы

Выпишем в кратком виде те «угрозы будущему мира цивилизаций», которые выделяет Автор. Причем отделим в них те угрозы, которые связаны с общим деятельностным развитием современного человечества, от тех, которые связаны со спецификой цивилизаций.

Вот список угроз, связанных с общим деятельностным развитием человечества:

– «подрываются основы семьи как главной ячейки передачи социального генотипа цивилизаций следующим поколениям»;

– «снижается уровень естественного интеллекта в результате чрезмерной прагматизации и коммерциализации системы образования»;

– «ослабляется инновационность динамики цивилизаций в результате нарастания потребительской психологии»;

– «распространение искусственного интеллекта и методов управления сознанием ведет к расколу единого вида Homo sapiens»;

– «экологическая катастрофа».

А вот список угроз, связанных со спецификой цивилизаций:

– «подрывается разнообразие цивилизаций вследствие навязывания западных цивилизационных ценностей и стандартов всему миру»;

– «усиливается негативная моральная и религиозная поляризация, наблюдается деградация системы нравственных ценностей, особенно среди новых поколений, в том числе в результате широкого распространения загнивающего чувственного строя»;

– «самоубийственное столкновение цивилизаций».

Получается, что угрозы «будущему мира цивилизаций» идут в основном от того слоя современного человечества, которое относится к общему развитию. А точнее сказать, к тому уровню и характеру развития, которое было сформировано и глобализировано модерном. Те угрозы, которые обозначил Автор, относятся к глобализированному человечеству, к тому слою в современных цивилизациях, который я называю «посткультурным». Можно говорить о том, что это угрозы, идущие со стороны мировой «посткультуры».

«Самоубийственное столкновение цивилизаций» в этом контексте выглядит как актуализация социально-системного аспекта описываемых угроз. Человечество продолжает оставаться разделённым на социальные системы. Столкновение интересов этих систем создает конфликты, доходящие до войн с оружием в руках. Логично считать, что в своей основе эти столкновения имеют геополитический характер (заданы борьбой за жизненные ресурсы). Но на уровне идеологии эти конфликты могут оформляться как «конфликты цивилизаций» (конфликты ценностных миров).

«Усиление негативной моральной и религиозной поляризации» выглядит как одно из проявлений описанного «конфликта цивилизаций» (то есть геополитических интересов) на уровне идеологизированного сознания. «Подрыв разнообразия цивилизаций» выглядит как идеологическая формулировка, выражающая «негативную моральную и религиозную поляризацию». В той мере, в какой борьба против геополитически подчиненного (или «неразвитого») статуса становится идеологической борьбой, она превращает геополитическое противостояние в «цивилизационное».

Итак, можно видеть, что Автор проблематизирует те угрозы, которые относятся преимущественно к уровню общего деятельностного развития человечества, разделённого на социокультурные системы. В центре проблематизаций оказываются конфликты, возникающие в борьбе за ресурсы. Но при этом контр-западные идеологи пытаются и сами эти конфликты, и их производные превратить в те, которые идут от «конфликта цивилизаций», хотя достаточно очевидно, что вся подобная проблематика находится не в центре, а на периферии.

Посмотрим теперь на те «три ключа к будущему цивилизаций», которые выставляет Автор. И тоже разделим их на то, что относится к общему деятельностному развитию, и на то, что относится к «цивилизационному» развитию.

Сначала то, что относится к общему деятельностному развитию:

1) «становление гуманистически-ноосферной цивилизации»: «ее отличительные признаки»:

– «социальная, гуманистическая направленность»;

– «ноосферно-экологически ориентированный способ потребления»;

– «самоорганизация многоукладной планово-рыночной экономики» и

– «справедливое распределение богатства и продуктов труда»;

2) «формирование устойчивого многополярного мироустройства»: «ведущую роль в формировании многополярного мироустройства занимает Россия, авторитет которой в многополярном мире заметно усиливается»;

3) «формирование интегрального социокультурного строя»: «Решающее значение в ответе на вызовы нового века… имеет переход от загнивающего чувственного социокультурного строя, преобладающего на Западе, к интегральному социокультурному строю», при этом потребуется:

– «возвышение науки и ее ведущей роли в развитии общества в соответствии с принципами ноосферы»;

– «повысить фундаментальность, креативность и непрерывность образования»;

– «преодоление массовой обезличенной антикультуры, возрождение высокой и разнообразной культуры»;

– «возрождение и приоритетное развитие духовной сферы».

Поразительно, что здесь все предложения относятся к общему деятельностному развитию. Единственное, что как-то можно соотнести с «цивилизационным», это «преодоление массовой обезличенной антикультуры» и «возрождение и приоритетное развитие духовной сферы». Это можно расшифровать как движение к «традиционным ценностям». Это тем более становится таким, если учитывать, что Автор при этом следует направленности П.А.Сорокина на переход от современного, «чувственного» социокультурного строя к «интегральному», который будет включать в себя большую долю «идеационального» содержания.

Итак, надо акцентировать, что Автор, говоря об «угрозах будущему мира цивилизаций» и «ключах к будущему цивилизаций», говорит в основном об общем деятельностном развитии, обращаясь к логике цивилизационных специфик только для указания на роль специфических ценностных миров. Они либо противопоставляются ценностным основаниям глобальной «посткультуры», либо утверждаются как те «духовные» миры, которые нужно вернуть в качестве основания «интегрального» социокультурного строя. При этом Автор некритично опирается на концепцию П.А.Сорокина. (Мою критику этой концепции смотрите в предыдущих главах.)

Можно отметить еще один аспект. С одной стороны, Автор акцентирует «конфликт цивилизаций» в качестве одной из глобальных угроз современности. Но с другой стороны, в качестве тех направляющих, которые должны снять угрозы, указывается скорее общее деятельностное развитие, чем что-то иное. В этом можно увидеть то, что позиция Автора скорее находится на «посткультурном» основании, чем наоборот.

Автор постоянно указывает на авангардность России в деле развития теории «гуманистически-ноосферной цивилизации». Это заявляется как проявление цивилизационной специфики России. Но если суть позитивного предложения мирового развития состоит в развертывании общего деятельностного плана, то Россия должна находиться в авангарде мировой «посткультуры». И тогда все разговоры о цивилизационной специфичности будут иметь тактическое, а не стратегическое значение. Допустим, Россия через своих теоретиков задает новый план мирового развития. Но это должен быть такой план, который приемлем для всех, а не для кого-то в отдельности. Но это самое «для всех» и есть общий деятельностный план. Можно сказать, что Автор в основном действует именно в таком направлении. А разговоры о «цивилизационной специфичности» и «духовности» являются скорее продуктом присоединения к борьбе с доминированием Запада. Но, парадоксальным образом, если Россия станет лидером общедеятельностного развития, то ее влияние на мир по своему характеру будет сопоставимо с современным влиянием Запада и против такого влияния начнется борьба, сходная с той, которая сейчас ведется против Запада.