Текст книги "Стратегия. Командировка"

Глава 10
Аэродром в степи. На границе сумрака и полной тьмы

Идущий впереди автомобиль уже сорок минут не дает Гоблину покоя. Рулить парень не может, так переживает. То к стеклу пригнется, во что-то всматриваясь, то по баранке так шарахнет, что я вздрагиваю: того и гляди шлицы прорежет дальше по валу. Да и спицы на рулевом колесе грузовика вещь расчетная, при определенном усилии должны сгибаться. А если согнет?

– Подбронировали, как думаешь?

– Глянь, как легко идет! «Буханка» как «буханка», серийная машина.

– Не-э! У такого хозяина не заржавеет, наверняка что-нибудь прикрутил, – не сдавался Сомов. – Укрепил.

Умеет мой напарник загримироваться. Поначалу я этого паразита не раскусил, лишь некоторое время спустя верно считав прикол: издевается, собака.

– Кастет, а че у нас такого багажника нет, а?

– Кузов есть.

– А ксенонки назад?

– Да иди ты.

Какое-то время мы ехали молча, но я буквально виском чувствовал, как хулиган Мишка готовит очередной вброс. Покачественней. Так и случилось:

– Не шушпанцер в чистом виде, конечно… Желание есть, это чувствуется, хвалю. Но где школа?! – делано возмутился он, в очередной раз хлопнув лапой по оплетке руля. – Школы не вижу!

– Ох ты ж, бляха! Сенсей! – как бы купился я. А чего не купиться, до Усть-Лабинска ехать еще битый час, если все будет без сюрпризов. Так что можно и мне поиграть – какое ни есть, а развлечение. – И чего тебе не нравится?

– Он же в эти трубки явно армейские РДГ-2 запихал? Ненадежно как-то выглядит, хрен его знает, подпалится все сразу в нужный момент или нет. Угол можно побольше, от дождя не закрыты.

– Эрдэгэшки влагозащищенные.

– Ливень продавит! – усмехнулся Гоб. – А вот само желание приветствую – сразу видно, что хозяин относится к машине с любовью, украшает, заботится!

– Да ничего особенного. Взял мужик стандартный цельнометаллический УАЗ-3741, обвешал его, как передвижной цирк… Даже не лифтовал. Зачем столько фонарей лепить? Никакая бортсеть не выдержит. А потом, сам знаешь: каждый лишний постоянно возимый килограмм есть плюс к расходу.

– Конечно, ничего особенного. Если бы тебе дали побольше времени железки помять… Месяц-другой. Ты тоже что-то подобное мог сделать, да, Костя?

– Сомов, в глаз дам.

– Да не злись, шучу. Погляди на бойницы – ведь класс же!

Тут не поспоришь, сделано грамотно. В «егере» таких нет, что плохо. В зависимости от ситуации или мне, или Сомову придется торчать в люке и отстреливаться на чистом воздухе. А сталкеры очень не любят показывать свой драгоценный силуэт на фоне любого верхнего контура – готовая грудная мишень, которую при навыке можно разглядеть при любом освещении, хоть в темноте. На скорости и в маневрировании в тебя, может, и не попадут, а вот контролировать будут плотно. То ли дело такие бойницы…

Прорезанные в обеих створках задней двери овалы окантованы резиновой обечайкой и закрываются поворотными шторками. Над каждой – длинные выгнутые козырьки: если высунуть ствол, так не сразу и заметишь. Левая шторка отодвинута, вполне может быть, что невидимый ствол уже нацелен на «егеря».

Под бойницами белой краской написано:

«Если читаешь верхнюю строку, ты на прицеле!

Если нижнюю – пуля уже летит к тебе!»

Нижняя строчка сейчас не читается, содержание знаю, потому что чуть не нарвались, Мишка подскочил резво. Как и отскочил.

Собственно, поэтому скучающий Гоблин и тащится за уазиком со скоростью семьдесят, не приближаясь ближе двухсот метров. Ему хочется по такой автостраде под сотню жать, а мне и так комфортно, самая «егерская» скорость. Воспринимается вынужденная пристежка спокойно, не то что в прошлые времена, когда все догоняющие уже отыстерили бы медляка сигналами и матом. Мы вроде как торопимся, однако обгонять не станем, пусть ползет впереди, вскрывая проблемы предстоящего пути. Даже удобно.

Мы в себя не пришли после Шаумяна, и не столько от маршрута, а от самого факта езды по гладкому асфальту. А тут еще и машины, встречные и попутные! Я уже кучу фоток сделал – будет что ребятам в Замке показать.

Позади тандема «егерь» – УАЗ, изредка пропадая за неровностями профиля равнины, тащится белая мыльница-япошка, осторожный водитель держит дистанцию в километр. Совсем недавно навстречу пролетела приметная троечка: шестая «Ауди» и «Мондео» в прижим, а чуть позади – «Кайен». Машины новые черные как смоль, в круговой тонировке. Летят стрелой, сразу видно: местные рулевые из серьезных.

Здесь вообще все под тонированными стеклами прячутся. Жизненная необходимость: никто не увидит, сколько человек в салоне.

Возле высокой стелы с надписью «Майкоп» нас догнал и медленно проплыл мимо патруль на двух зеленых «Патриотах», эти всегда едут чуть быстрей, прижимаются и обгоняют, когда захотят. Форточки опущены, рожи смотрят пристально. Какая-то центровая группировка работает по графику выхода, не вояки – те по трассе на БРДМ катаются.

Неприятное ощущение: хорошо, что они свернули на Белореченск.

Тут такой нюанс: по простому требованию служивых водителям можно не останавливаться. Если патруль ищет на трассе именно тебя, то даст знать звонко – предупредительными выстрелами, а то и сразу огнем на поражение. В задачу патрульных не входит остановка транспорта с праздным досмотром от нечего делать: запрещено регламентом. Нужны веские причины – наводка на преступление, имеются свидетели преступления или улики, известна марка машины и люди… Понятно, почему именно так: в противном случае количество стычек на магистралях Дикого Поля зашкалит – люди тут подозрительные, кто знает, вдруг под маской хороших парней спрятались бандиты-трассовики. Получается, что бандюкам хитрить не имеет смысла – никто не остановится, если уж нападать, так явно.

Так что останавливать патрульные будут шумно. Если твердо знаешь, что ты чист, нигде не наломал лишних дров, то можешь ехать относительно спокойно. Хочешь сообщить слугам народным о преступлении? Остановись сам, прижмись и помигай – выслушают, примут меры, во всяком случае, регламент обещает именно это.

Спокойное путешествие. Относительно.

Правда, старый дорожный знак все еще предупреждает водителя, что впереди аварийно-опасный участок, смешно… Знали бы эксплуатационные службы, какие реальные дорожные опасности на самом деле поджидают путника в новом мире!

Перед отворотом в придорожную станицу можно увидеть знак «Осторожно, мины!», я бы тоже применял такие пугалочки. Поселения в основном целы, хотя многие заброшены. Пожарищ мало. Мелкие камушки чаще падают в поля, настоящую опасность представляют метеороиды серьезные. Порожденная падением крупняка взрывная волна вполне способна превратить степные станицы в поток несущихся над землей обломков. Пока окрестностям Майкопа, как и населенке вокруг тянущейся перед нами магистрали, везет. Вот это «пока» и напрягает больше всего. Статистика – вещь упрямая, рано или поздно жахнет.

Люди живут надеждой, что скоро космическая бомбардировка прекратится. Мы с Гобом ленивого оптимизма местных разделить не можем, Кураторы неспроста отправили нас на межгалактические смотрины – эта паскудная мысль преследует постоянно.

Что-то страшное грядет…

Некогда обширные поля кукурузы производили гнетущее впечатление. Урожай вовремя не сняли, все полегло, потом оставленные без ухода растения попытались прорасти снова, островками. И опять полегли. Получилось полудикое поле.

Белореченск и Усть-Лабинск мы обошли по окраинам и вскоре, без всяких проблем переправившись через полноводную Кубань по охраняемому автомобильному мосту, подъехали к перекрестку с Р-251.

Здесь спокойствие, пусть и обманчивое, закончилось.

Большой круг развязки перед въездом в Усть-Лабинск был украшен пожухлым газоном в виде пятилучевой звезды, в центре которой раньше, тут и думать нечего, был установлен высокий обелиск-визитка. Сейчас от него остались лишь обломки, даже широкий квадратный постамент почти полностью разрушен попаданием снаряда крупного калибра или авиабомбы. Может, ракета влетела.

Направо ездить не рекомендуется: рядом с покосившимся рекламным щитом местного пива стоит знак биологической опасности. Кто его знает… Еще одна пугалочка. Майкопский рыбачок предупредил меня о новой моде ставить возле деревень зловещие знаки, отгоняющие гостей непрошеных, так что дрожь в коленках не возникла. Могут врать, конечно… Так ведь и эпидочаги вполне ожидаемы! Проверять не хочется.

С правой стороны ближе к кругу на обочине замер подбитый Т-72, Гоблин притормозил.

Я машинально присвистнул.

Ствол опущен, левая гусеница сорвана в попытке развернуться к дороге, разложена на траве. Бронетехнику не перемещали – где подшибли, там и остался.

– НУРСы[9]9
  Неуправляемые реактивные снаряды.


[Закрыть], скорее всего, с воздуха били, глянь, как вспахано. Активной-то на старичке нет… Вишь, блоки пассивной защиты, «броня Ильича», с Афгана пошло, – поведал Сомов. – Если по нему дружно работали, так и активка не помогла бы.

Башня шестьдесят-двойки для усиления защиты была укреплена обыкновенными траками. Фигурные нашлепки ржавого железа не помогли в неравном бою. Судя по искореженной крыше машинного отделения, двигатель танка разлетелся на части.

– Налево посмотри, – посоветовал я. – Там еще один стоит, целый. И двигайся, Гоб, двигайся! На кольцо заходи, че встал!

Боеготовый танк стволом орудия смотрел на север, в степь.

– Пойдет на крайняк, – медитировал между ругательствами Сомов, заводя «егеря» в левый поворот. – Там свободного места внутри – как в сарае. Если еще и люки открыть, то избыточное давление уже хрен создашь. Кумулятивная струя башню прожжет, а машина на ходу будет…

– Если повезет, – пробурчал я. – Люки открывать – осколки ловить…

Живой Т-72 кроме навески из старых траков имел еще и бортовые противокумулятивные экраны в виде решетки. Трахома, да тут война заряжена до уровня межгосударственной, мы, часом, в самый ощип не попали? При такой подготовке никакими бандами и не пахнет. Высунувшийся в башенный люк мужик в черном комбезе, скорее всего командир танка, не обратил на нас, как и на шедшую впереди «буханку», ни малейшего внимания, продолжая внимательно осматривать равнину в бинокль.

– Миша, ты не отвлекайся, почти сразу за танком знак и досмотровка!

Зашибись встряли, блокпост!

– О! Ща все разъяснят! – желчно констатировал Гоблин, включая поворотник для остановки. – Мы новенькие или как, командир?

– Новенькие, новенькие, так что давай без суеты, просто зачекиниться предложат, – с надеждой сказал я.

Таких пришельцев, как мы, тут встречали особо, на небольшом щите было написано: «Новеньким сюда».

Без затей и письменных пояснений.

«Буханка» уже остановилась. Из УАЗа поочередно вышли трое: два взрослых мужика в казачьей форме и молодая женщина в темном платье.

За щитом у дороги стояла простенькая жестяная будка с прорезанным по центру широким окном. Понизу на двух уголках был пришпилен выступающий прилавок-раздатка.

Вывеска «Инфопункт».

В полусотне метров по дороге в сторону Краснодара расположился блокпост – мрачный серый квадрат, построенный из бетонных секций, несколько таких же прямоугольников уложены чуть ближе, перед танковой позицией. Еще один капонир из мешков с песком по обрез колесных арок укрывает новенький БТР-90.

Так, что тут еще есть? Зеленая полевая кухня с еле дымящейся короткой трубой, пара длинных дощатых столов со скамьями под тентом, слева за насыпью виднеется линия траншей полного профиля, брустверы и бермы нарезаны по уму. За окопами находится позиция спаренной «зушки», стволы зенитного орудия задраны в небо. Над блоком возвышаются антенны радиостанции и прожекторная вышка… Три низких здания поодаль: два разрушены, одно целое.

За будкой виден небольшой торговый павильон «Санфаянс» с почти целыми стеклами больших витрин. Там было бы удобней дежурить, так в чем дело? Правильно, пост то и дело перемещают с места на место. По обстоятельствам. Четверо бойцов несут службу на блоке, все с автоматами, в брониках и касках, сколько внутри – неизвестно. Один возле будки, скучать перестал.

– Костя, это ж мое! – тихо завыл Сомов, завидев унитазный магазинчик. – Давай хоть заглянем, душу отведу!

Так и не успев осуществить свою мечту по запуску аналогичного в Нижнем, геройский сталкер до сих пор страдает по новеньким испанским изделиям специфического назначения.

– Не балуйся! – предупредил я.

Серьезно тут все, можно сказать, капитально.

А значит – плохо. Из будки кто-то крикнул.

– Че за шухерня? – прошептал напарник.

– Подождите тихо, господа-товарищи, не ломитесь и не орите, тут вам не базар! – строго рявкнула владелица ларька, плотная бабища с ярко накрашенными губами и взбитыми кудряшками черных волос. Неужели расслышала?

Гоб попер вперед, а я огляделся еще раз. Мы вообще постоянно оглядываемся, привычка, как у летчиков-истребителей Второй мировой, а в Замке неопытный народ пытается потешаться.

– Сомов, почему они подбитый танк не убрали?

– А зачем? Его уже не восстановишь, а укрытие вполне годное – броня есть броня.

– Подходите, говорю! – хрипло заорала женщина. – Я сейчас…

Экипажи двух машин столпились возле окна, и тут чуть не случился скоротечный конфликт, ибо обстановка спокойствию не способствовала, все взвинченны. Кто-то из «буханщиков» у стойки нечаянно толкнул Сомова, тот с удовольствием не преминул:

– Думал, казачки более ловкие!

Мужик сразу набычился, положив тяжелую руку на рукоять большого бебута, Сомов, улыбаясь во все зубы, положив руку на пистолет, сука, как того и ждал:

– Рылом в меня не надо целить!

– Я в тебя щас другим зацелю! – пообещал мужик.

Этого только не хватало! Баба с интересом попыталась вытянуть шею, автоматчик подшагнул ближе. Второй казак – наоборот, отступил и подвытащил шашку.

– Сомов, оставить! Мы работаем!

Несколько секунд два здоровых лба сверлили друг друга глазами, пока женщина в темном платье решительно не развела.

– Жаль, мальчики, не скрасили, – сокрушенно молвила мегера из окошка. – Раз так, то согласно тарифу гоните по десять патронов с машины. За печатные материалы и вводный инструктаж.

Вот это подход! Десять патронов!

Эх ты, дедушка-рыбачок, воблер тебе ныряющий в задницу, что же ты ясней не сказал, о каких таких делах на севере собирался мне поведать?! Мог бы двумя патронами отстреляться и обойти пост сторонкой, а теперь десяточку им вкинь, Кастет! Похоже, блокпост находится на самоокупаемости – попробуешь проехать мимо, тут же тормознут с вопросами и придирками: трудно ли при таком штате?

Казакам патронов было жалко, старший вступил в пререкания, предлагая замену, но был срезан сразу.

– Что за народ такой пошел, безграмотный да невнимательный! – с привычной стервозностью старой работницы жэка затараторила мегера. – Сами не читают, а сами же спрашивают! Для кого бумага на стене висит, а? Стараешься тут, стараешься, пишешь для людей в свободное от работы время… Изучайте сперва документацию на стенде, гражданин, не отвлекайте казенного работника!

Мы тоже глянули с образовательным интересом.

Знакомое: консервы, лекарства, сангигиена, парфюм, батарейки, спирт… И опять носки, как альтернатива формы оплаты! Что тут за прикол с носками?

Рядом с основной памяткой для проезжающих висела еще одна – социальная программа для тех голодранцев, которые обессиленно подойдут к блокпосту с кривой клюкой на плече и холщовым мешком на ней. Нищеброды бредут в Краснодар, получая печатный материал и устный инструктаж бесплатно, им еще и котловое питание предоставят! Логика вполне понятна: если уж едешь на машине, тем более заряженной, то тебе точно есть чем заплатить, не морочь голову.

– Есть у меня подозрение, что на социалке они тут не разоряются, – съехидничал Сомов – недобрый он сегодня что-то.

Правду говорит друг. Сложно представить обилие безлошадных бредунов на пустынных трассах. В общем, голодранцы Краснодару не нужны, и своих хватает.

Посоветовавшись, экипаж «буханки» расплатился «семерками».

– Не хотят казачки носки снимать, жидятся! – опять начал было Мишган, и тут я не выдержал, от души засадив ему в бок с правого локтя, реально крепко – уж очень удобно стоял. Сомов охнул, согнулся и заматерился в голос.

– Ребро сломаю, падла, – злым шипением пообещал я. – Ты что, миссию слить хочешь?

– Эх, хулиганье вы молодое, племя бестолковое! – одобрительно гаркнула повеселевшая бабища, получив наконец ожидаемое зрелище. – Хорошенькое пополнение Краснодару будет!

– Не будет, – прошипел я, протягивая увесистую плату. – Мы мимо.

– А мне без разницы, как захотите – хоть в Турцию сворачивайте. Так, вот вам памятки, вот разовый пропуск краснодарской комендатуры. Все? Ну что, товарищи, добро пожаловать на Рубеж! Отсюда слушаем внимательно…

Такого не могли ожидать – ни мы, ни Штаб по подготовке операции.

Не моделировалось.

Отдельные поселки, целые анклавы, возможность территориальных конфликтов, борьба за угодья, воду и сохранившиеся на крупных складах запасы имущества и провианта – все предсказуемо, все в рамках своеобразной логики постапокалипсиса. Штабные спецы в моделях чертили на картах Причерноморья и Нижегородчины круги и овалы – зоны новых королевств и микрореспублик этнических, политических и ведомственных группировок.

При определенных раскладах нечто подобное ожидалось.

Допустить, что выжившие сограждане прочертят на огромной полосе плодородной земли разграничительную огромную Мертвую Зону, было очень сложно.

Тем не менее это так.

К северу от трассы Р-251 тянется широкая полоса ничейной территории.

Один конец Мертвой Зоны, огибая с севера Краснодар, упирается в Темрюкский залив, с другой стороны Мертвячка, как по-другому называют эту полосу раздора, проходит через Кропоткин, Новоалександровск, Красногвардейское – и теряется на северо-востоке где-то за Элистой. Что дальше творится в степных просторах, никто точно не знает, там уже астраханская зона интересов.

Официальная причина возникновения МЗ – опасения, мать их, сторон.

Ростов – город, вокруг которого расположены наиболее крупные региональные лагеря беженцев, именно таким образом решил прекратить наплыв, а заодно раз и навсегда оградить себя от бывших республик Северного Кавказа. Обладая более мощным ресурсом, прежде всего военным, ростовчане отжали полосу к югу, поэтому Мертвячка проходит буквально по городской черте краевой столицы. В ответ на недружелюбное действие Краснодар, несколько запоздало решив строить независимую республику, обзавелся собственными блокпостами. Только здесь опасаются не бегства южан к Дону, а, напротив, массового возвращения взбунтовавшихся беженцев назад, в предгорья.

Новые сведения просили раздумий, взвешенного анализа, на что у нас просто не было времени. Да и особого желания вникать, если честно.

Позже, невольно размышляя над сутью феномена, я пришел к выводу, что еще одной причиной его возникновения, может быть даже самой веской, стала своеобразная разница в мировоззрении. Одни люди согласно поступившей команде сверху послушно покинули родные края, все еще надеясь на Государство, а другие решили выживать самостоятельно там, где и жили до наступления лихих времен. У властей не было сил для проведения полномасштабной принудительной эвакуации, поэтому силовики подгребли лишь тех, кто купился на первые распоряжения. На вторые уже плюнули.

Краснодарскую вольницу представить несложно – образцы видны по дороге. До звериных законов еще далеко, в большинстве случаев нормы общежития остаются прежними. Многие из пришедших сюда оставляют за собой право самостоятельно выбирать методы и формы защиты своих интересов. Самостоятельно, а не так, как предписывало раньше сбежавшее Государство… Это просто возврат к более старым, совсем не прогрессивным, однако в данных условиях более жизнеобеспечивающим, что ли, законам. Плюс горская традиция – что бы ты ни натворил здесь, в большинстве случаев здесь же и останется, среди этих хребтов…

Что лучше – концлагерь или мелкогрупповой бандитизм?

Дальнейший разрыв был неизбежен.

Ширина Мертвячки в среднем колеблется от пятидесяти до восьмидесяти километров. Ейск, например, достался ростовчанам, а Сальский выступ, или Сальская дуга, – Краснодару, там ширина полосы минимальная, всего десяток кэмэ.

Власти внутри полосы нет, никакой.

Нет и общин, на брошенной территории Мертвячки остались разве что надежно спрятавшиеся сумасшедшие хуторяне, «дикие». Анархия. По заброшенным землям ходят мародеры, разведгруппы и патрули конфликтующих сторон. Практику взаимодействия даже не успели накатать – пошли перестрелки, появились первые потери, начали копиться кровные обиды, амба, уже через месяц в обратку никто отыграть не мог…

Краснодар – в отличие от Ростова город вольный.

Никто тебе не мешает рейдовать в Мертвой Зоне с целью добычи хабара, рискуй на свою голову, если неймется. Поймают – твоя жизнь, ты и отвечай. А вот со стороны Ростова проход в Зону категорически воспрещен, смельчаков, самовольно решивших проникнуть на Мертвячку с севера, ловят свои же, наказывая конфискацией и исправработами. Ростовчане вообще работают жестко: то бронетехнику пошлют на прочес, то вертушки поднимут. Раньше они чувствовали себя вольготней, сейчас краснодарцы мобилизовались, отвечают.

Контра крепнет.

В общем, есть отчего закиснуть.

Ибо проклятые Белевцы находятся аккурат в МЗ.

– Не, молодчики наши штабные! – невесело хохотнул Гоблин, когда мы уже собирались идти к машине. – Отличный вариант подкинули!

– А ты смог бы предугадать? Зря, такого никакой Гольдбрейх не предусмотрит.

– Не знаю! Я не местный. Откуда мне прорубать, как краснодарские с ростовскими ладили и ладят? Да и не в этом дело… Обидно просто, понимаешь! Слышь, Кастет, может, лучше в Майкоп вернемся? Там два аэродрома рядом, что-нибудь нашакалим.

– Вот именно, «что-нибудь». Ладно, давай отъедем, встанем и подумаем – неуютно тут, под прицелами.

Экипаж «буханки» с ворчанием полез в салон, и вскоре машина казаков, спокойно миновав блок, поехала на запад.

– Чего ждем?

– Подожди, Миша, – обретя должный опыт, я вновь подошел к окошку, вежливо улыбнулся – и уже спустя минуту получал ценные советы. Два патрона, а ясности прибавилось.

Направо, то есть в сторону Белевцов, с трассы лучше уходить не возле Знаменского, как предполагалось мной изначально, а гораздо раньше, на развилке возле большой станицы Васюринской. Дальше полями через Динскую – и на аэродром.

– А что не по-старому, командир?

– Эльвира Александровна говорит, что там тоже блокпост стоит, суровый – не любят, когда перед самым городом кто-то юлить начинает.

– Эльвира?! Тогда ладно.

Въезд на территорию аэродрома Белевцы был закрыт жиденьким шлагбаумом.

– Стоять!!! И не шевелить ничем! Хто такеи?!

Ну вот, хранитель сокровищ на месте… Блюдет.

«Егерь» тихо урчал возле преграды, мы торопливо изучали детали.

Зеленый массив слева совсем маленький, толком в таком не спрячешься, разве что на короткое время. Справа через поле идет полоса лесопосадок – вот там драпать можно, правда, только на север, неизбежно углубляясь в Мертвячку. В остальном все как обычно – открытая взгляду равнина. Очень не люблю я таких мест, сложно оперировать незаметно: ни подкрасться, особенно с техникой, ни отход организовать… Мне бы лучше тайгу приволжскую или амазонские джунгли. Вперемежку с горками.

Уже видно, что комплекс строений в Белевцах солидный, авиационные ангары широкие, светлые, новенькие. Я ожидал увидеть здесь что-то типа захолустной сельской площадки подскока, построенной по разнарядке еще в пятидесятых, для работы сельхозавиации, и после выкупа наспех приспособленной коммерсантами под свои нужды. А обнаружил вполне современный аэродром европейского уровня, можно сказать, шикарный. Недаром в Белевцах проводили региональные аэрошоу.

Полосатую палку сломать – чуть бампером прижать.

Мешал дед.

Хитрый сторож спрятался не в здании, а за ним. Это была классическая кирпичная сторожка, современная, размером побольше тех посконных жестянок, в которых места хватает лишь на табурет и откидной столик. Такую красоту наверняка называли даже не вахтой, а КПП. Левая часть постройки была усилена стальным листом – черт его знает для чего, может, КамАЗ какой-нибудь шаркнул по кирпичу, породив тревогу обитателей за спокойствие смен: узковат проезд, летали, черти. Один оранжевый самосвал с задранным кузовом, ссыпав щебенку последним рейсом, так и застыл возле торца ВПП.

– Как выкуривать будем?

– Поговорю с ним, – так же тихо предложил Гоб.

– Миш, давай ты не будешь говорить, а?! – взмолился я.

– Не обижай, командир! – напарник снисходительно скривил губу. – У меня задумка файная, тебе понравится, точнячок!

В глазах Сомова читалась абсолютная уверенность в своих выдающихся дипломатических способностях.

Вот трахома, поверить ему?

– Валяй.

Из-за окованного угла опять высунулся ствол винтовки, а потом и рука на цевье. Пока не в лоб, это хорошо, поспешать надо.

– Слышь, Гоб, у него никак «Бердан-2»?

– Могли откопать, местные много чего сохранили…

Владелец винта занервничал.

– Хто такеи, спрашиваю, иху мать!!!

Сомов открыл пассажирскую дверь, встал на подножку, предусмотрительно не опускаясь на чужую землю, и крикнул:

– Командировочные!!! Дедушка, мы в командировке, по заданию приехали! Штамп кто-нибудь сможет в удостоверении поставить, а то бухгалтерия нас заклюет!

Ствол медленно опустился.

Дед вышел и встал напротив бампера, уперев затыльник приклада в стопу правой ноги. Точно, «Бердан-2», офигеть! Склонив голову, мужик машинально пригладил короткий бобрик седых волос – вместо почесывания. Типаж жизнеутверждающий. Такой, знаете, дедок, которого совсем не хочется обзывать стариком, как и знаменитого на всю Волгу шкипера «Дункана».

– Не брешете, сынки?

– Да какой там брешете, уважаемый… Командировочные мы и есть, самые настоящие! – честно ответил я, уже смело ступая на разбитый поребрик. – Как проклятые, понимаешь, вкалываем, пробираемся с головняками через весь этот кошмар, смотреть по сторонам противно. Сами не ведали, куда попадем! Сейчас удостоверения покажу.

Сторож ловко зажал винтовку под мышкой, вытер руки о новенький камуфляж и, водрузив на нос дешевые пластиковые очки, углубился в изучение наших задач и полномочий, взяв два сложенных листка бумаги с такой нежностью и ностальгией, словно это были краснокожие советские паспорта.

Да, да, документы у спецгруппы Замка выправлены со всем тщанием, не мародеры беспризорные, за нами структура стоит! Кстати, в бумагах написана абсолютная правда, нет смысла чего-либо прятать. Замок Россия. Спецгруппа, так точно. Цель командировки? Ниже все написано. Подпись Главного, синяя печать.

Такие ксивы реально могут помочь при умышленной авторасшифровке – мужикам в Дагомысе показывали, ничего, работает. Естественно, в бумагах нет указания на Платформу-5, опять же бессмыслица, по мне, так можно было и прописать. Во-первых, никто из случайных не поверит в межпланетные закруты без подкрепления весомыми аргументами, во-вторых – ныне люди с амбициями по всей планете столько вольных городов, графств и баронств наклепали, что еще одним Замком никого не удивишь.

Дедок наслаждался ностальгией не менее двух минут.

– Слово-то какое правильное – «командировочные»! От ить! Думал я, хлопчики, уже и не услышать мне, старому, такого мирного словца из былых времен. Простая вроде бумага, а сколько радости понимающему человеку!

– Рады стараться! – гаркнул Сомов.

– Григорий Чуприн, будьте любезны. Вы это, вот что… Загоняйте-ка машину сразу в крайний ангар, чтобы с воздуха не заметили, сволочи! Оно, конечно, в последнее время ростовские летать стали редко, вертушки топливо жрут страшенно, да ить береженого Бог бережет. Сразу заметят и бэтээры пошлют. Подвинься-ка, молодой!

Почувствовав ногой легкий толчок, я повернулся – Сомов тихо показал, что признаков присутствия других людей не видит. Не вижу явной опасности. Надо верить накопленной за годы совместной сталкерской работы групповой чуйке. Или же спокойно сидеть в Посаде, вгребывая на сборе абрикоса.

Дед проворно запрыгнул на подножку, закинул локоть внутрь и махнул левой рукой вперед. Через минуту «егерь» вкатился под крышу.

Ломаную зигзагом кровлю открытого со стороны фасада здоровенного ангара подпирали изящные колонны с длинными плечами косых перекрытий. Расстояния между колоннами большие, пройти может и не самый маленький аэроплан. Ворота не были предусмотрены в принципе, самолеты выкатывались свободно. Наверное, это временные стоянки для гостей аэродрома.

– Что, авиация вот так и стояла без запоров?

– Ненужное баловство и трата денег, они же тут летали постоянно! А вот на регламенты аэропланы в другой ангар буксировали… Поглубже, молодой, загоняй, поглубже, к самой стеночке, не ленись! Оставляй «воровайку» здесь, и пошли ко мне, командировочный, поболтаем за чайком. Старший, как я понял?

Я выполнял команды старика, а Мишка, соскочив еще перед въездом в ангар, продолжал изучать округу в бинокль. Потом забрали все оружие.

Дедок немного странный, однако чем-то симпатичный. Впрочем, мы с напарником привыкли общаться со странными людьми, да настолько, что, как мне порой кажется, нормального человека просто не признаем за такового. Что на Платформе, что здесь.

Измененные миры, другие люди. Если рассматривать их в рамках конкретной матрицы, то вполне нормальные.

Оставив машину под крышей, назад мы вернулись пешком.

Напротив красненького домика охраны стоял служебно-жилой из профнастила, стены голубенькие, крыша синяя. Что-то типа прорабской технической службы. С левой стороны узкого палисадника в кустах спряталась старенькая зеленая «Нива» с прицепом, чуть подальше – высокий сарай и легкий трактор без колес.

– Тута и живем, значится.

Оглядев аскетично обставленную обитель охранника аэродрома, я не стал задавать вопросы о причине добровольного по сути дежурства, все и так понятно. Просто служака, просто больше нет никакого якоря… Дом в станице сгорел или разрушен, семьи не завел или далеко, вот и живет тут один. При деле, к которому привык.

– Туалет и душ во дворе, за домом, бак у меня, вода ишшо теплая, можно и сполоснуться по надобности.

Пока мы размещались и осматривались, постоянно перебрасываясь легкими репликами про все подряд, хозяин организовывал чайную церемонию. Наверное, это был типичный местный разговор: кратеры, Мертвячка, Краснодар, вояки, соседи с блокпоста, сволочи из Ростова, идиоты из Москвы…

Вскоре нехитрый стол был накрыт.

– Двигатели, говоришь? – начал дед Григорий после первого шумного отхлеба.

– Ага. Мы по-взрослому, – важно молвил Гоблин.

– Вижу, что не по-детски, раз на «воровайке» приехали.

– Задание такое, уважаемый, – напомнил я с ноткой грусти, показывая, что люди мы подневольные, служивые, за чем пошлют, то и добудем. – Что тоже признак структуры – именно это сейчас и нужно выпячивать, банальных мародеров дед стопудово не любит.