Текст книги "Стратегия. Командировка"

– Ха! Поди, думали, что тут все разграблено? Мол, ушлых во все времена хватает, так успеть бы хоть крошки смести? – догадливо молвил сторож.

– Десяточка! – удивился Гоблин.

– А хрен там! – тут же подлил дедушка. – Все целое, все сохранил!

– Уважаю, Григорий Петрович, без байды! – Пока Мишка Сомов действительно соответствовал всем требованиям, предъявляемым к работникам дипломатического корпуса, даже удивительно.

– А почему? – спросил дед Григорий и тут же ответил сам: – Малая авиация – она энтузиазму требует. Фанатизму! Так ить нет этого давно, вот какая беда… На последнем авиашоу входной билет был в семьсот рубчиков, притом что на столичном МАКСе продают по пятьсот, я в курсе… Где, скажите, тот МАКС и где Белевцы?! Как говорила моя племянница, странное впечатление остается от такого шоу. С одной стороны, со зрелищностью все вроде в порядке, особенно когда пилотажные группы на реактивных начинали работать, с другой стороны – все реже принимал участие наш ДОСААФ, – как без этого можно, скажите? Нет государевой программы, нет заботы! В последний год и парашютисты не прыгали, группового на Яках не было, как и покатушек для энтузиастов. Вот мальчишек и мало!

Заслушаешься! Менестрель свободного полета! Очень хитрый и адаптивный. Когда нужно, косит под простачка с пятью классами образования, и речь такая же. В другой ситуации запросто может перейти на язык квалифицированного технаря с приличным словарным запасом, чуть ли не литературный.

– Отдалился фестиваль от простого люда, к хапугам потянуло, как их там мать прозвала… Потенциальным заказчикам, о! Детской программы нет. Ментов зачем-то нагнали в оцепление, а ведь раньше были простые волонтеры с окрестных станиц, те самые юнцы, которым за счастье плоскости погладить, дутик ногой пнуть незаметно! Заборов понастроили, территорию начали обносить… А клубы где, я спрашиваю? Любителей и просто любопытных хватает, конечно, так ведь и из них не выкуешь – уже и прикоснуться людям не давали! Вот если старенький Ан-2 стоит – пожалуйста, хучь в салон, хучь в кабину залазь, ребятки покажут. Как только чуть подороже игрушка – так все, ленточка на блестящих стойках, проход только для випов! А детям же посмотреть все надо, потрогать, прикоснуться к авиации! Только тогда в душе и проснется!

Безнадежно махнув рукой, он полез в шкафчик за спиной и выставил перед нами графин с ажурной резьбой.

– Наливочкой не побрезгуете?

– Грех брезговать! – крякнул Гоблин, не дав мне и рта открыть.

– Григорий Петрович, скажите, а как тут с гостями незваными, не прозеваем подхода? – для порядка вставил я торопливо, глядя, как стоящая напротив большая рюмка наполняется темно-красным напитком.

Трахома, оказывается, и мне хочется выпить. Нервы.

– Все нормально. Равнина же бескрайняя! Каждое шебуршание слышно за пять верст, а пешком сейчас никто не ходит, много ли ты на своих двоих по таким далям набьешь? Я любой посторонний звук сразу расслышу! Знакомо вам такое разведческое дело, нет? – Старик с хитрецой посмотрел на нас, разваливая на части остатки простодушного образа. – Вижу, знакомо, товарищи командировочные.

– Собачка бы вам не помешала, – заметил Гоблин, закидываясь большим куском посыпанного чесноком и зеленью сала.

– Собака – дело двоякое, – непонятно пробурчал дед.

– Ну да, пасть и хвост.

– Умный, смотрю! Ты, Константин, одно пойми: собака на страже хороша, когда на земле по закону сидишь. Тогда пусть гавкает. А дурочку-тявкалку заводить, чтобы вся округа знала, где человек спрятался… Был у меня песик молчаливый, да только волки его недавно задрали, – поведал Григорий Петрович. – Что, волнуетесь?

Я действительно волновался. За двигатели.

Даже короткие обмены мнениями помогают привести мысли в порядок. Но когда во время сложного рейда можно поговорить на отвлеченные темы? Только перед сном: вываливаешь напарнику все, что накопилось за время скоротечных дневных прикидок. Напитались мы здешней вольницей и непривычной беззаботностью досыта, уже и удивление прошло. Большинство живет просто: хапнуть и закрыться.

И все равно казалось, что желающих прибрать и приспособить к делу новенькие авиадвигатели найдется много, и шанс добыть искомое будет мал. Ну как же, люди приходят в себя, самое необходимое уже добыли, устанавливается властная иерархия… Основные общины сформировались, обжились, а наиболее удачные даже планируют будущее, – самое время делать шаги вперед, к развитию! Должны же появиться новые цели – привыкнув к этому на Платформе, я ожидал увидеть нечто подобное и на искалеченной Земле-1.

Скоро на дорогах и в охране поселений появятся шушпанцеры, достаточно экономичные по сравнению с БТР и танками, гонка за мощностью двигателя и размерами сменится рациональностью использования живой тягловой силы. «Боинги» и огромные теплоходы теперь не нужны. Те, кто сдуру захватил аэродромы со стоянками белоснежных пассажирских джетов, быстро поймут дурь затеи. А вот мотодельтапланы, легкие самолеты… И в ключе таких рассуждений встреченный нами в Новом Шахе приморский кулибин, упрямо конструирующий легкое и скоростное судно, лишь усилил опасения – нашелся ведь такой, шевелится!

Однако дедушка Григорий вещал прямо противоположное.

– Да кому оно надо? Фантазируете. Куда и зачем летать ныне людям, подумайте своей головой? К соседям ни к чему. На грабеж – глупо, я на своем прицепе больше товара увезу, чем на том же «Пайпере». Все действительно потребные расстояния прекрасно преодолеваются пешочком или на машине.

– А Краснодар не желает, например?

Дед с характерным покашливанием тихонько рассмеялся:

– Дурни сидят во власти! Что там, что в Ростове-городе! Они до сих пор бредят тяжелой авиацией, краснодарские вон мечтают пару «грачей» добыть, точно знаю, ребятки от них сюда приезжали, интересовались. Стратегии нет! Одни… как это… амбиции, во! Разбомбить друг дружку – это да, это мечта достойная… Так что Краснодар энтузиастов не пришлет, они боевых летчиков ищут. Разве что какие-нибудь чудаки по глупости малолетней решат склепать наскоро легкий аэроплан и напрямки в Москву полететь.

– В спасительное метро? – поинтересовавшись, Гоблин встал, подошел к открытому окну и высунулся наружу.

– Фикус там не снеси, молодой! Метро – это интересный вопрос… Чисто теоретически могли найтись желающие, ведь ростовский метрополитен так и не стал одиннадцатым в России – не успели забацать. Только в Москву. Да нужно ли в столицу эту клятую рваться? Если уж ростовчане такую полосу для Мертвячки отрезали, то какой шириной москвичи себя опоясали, скажи-ка мне, молодой? Страшно помыслить!

– За сотым километром есть столбик полосатый, – гнусаво пропел Мишка, втягиваясь в помещение. – Чисто, командир. Тихо.

– Молодец, сынку, я бы тебе калым отдал! – Мне показалось, что дед сейчас погладит Сомова по голове, как любимого внучка.

– Если здешняя сказочка про спасительное московское метро правдива хоть в малой части и там действительно можно спастись от метеоритов, то это большой куш, – вслух подумал я.

– Не отжать, – тут же подтвердил Гоблин.

– Тем более что летательных аппаратов на объекте нет, улетели, голуби. – Григорий Петрович явно воодушевился понятливостью слушателей. – Не станет сейчас никто заново технику собирать…

– Мы станем! – пообещал Сомов. – Для того и посланы, елки.

– Да я понял! – весело заявил дед. – Заявка утвержденная имеется?

– Ну как без этого, вот, – я отдал записную с заявками, расправил и протянул ему стопку исписанных кулибинских листков.

Григорий Петрович тут же погрузился в анализ перечня позиций, Мишка с интересом посматривал через плечо, они уже начали что-то комментировать, а я решил выйти на улицу. Торопиться не надо. Теперь – точно не надо.

– Пройдусь, Гоб.

Под вечер температура воздуха опустилась, разогнавшийся по степям прохладный ветерок взбадривал даже через куртку. Отвык ты пешочком-то, комсталк, все на машине, в уютном тепле кабины, без поддевочки… В надвигающемся сумраке высокие столбы темных кучевых нависали слева и справа, как бы выжимая хорошую дневную погоду вперед, они словно гнали ее к пологому берегу Темрюкского залива, где недовольные мелкие волны в ожидании грозы уже вздымаются серыми барашками.

Кратеров на территории аэродрома не видно. Но и спокойствия нет – вдалеке расплывается трассер пролетевшего метеороида, горы не мешают, даже не определишь, насколько далеко от Белевцов ударил по планете очередной космический заряд. Все-таки далеко, ни малейшего звука не донеслось после падения.

Каковы промежуточные итоги, комсталк Лунев?

Первое: на месте обошлось без крови.

Второе: ресурс есть, видно по хозяину. Не ясно какой, но имеется.

Третье: место сложное, вывозить будет непросто.

Это главное, фиксируем.

Кивнув сам себе, я медленно пошел к старым ангарам ремонтных и складских служб.

Что еще проявилось? Дед годный. Григорий Петрович всю жизнь провел рядом с самолетами. Сам летал немного, все больше по обслуживанию и ремонту. Двигателист. Три года назад новые владельцы аэродрома первым делом занялись оптимизацией и его отжали, отдав приличный оклад более молодому и прыткому. Чуприна бессовестно вывели за штат, предложив место охранника по договору найма. Дед крепко обиделся, однако остался, понимая, что далеко от ВПП уйти не в состоянии.

Танк с блокпоста краснодарцев наведывался сюда два дня назад, сторож еле уговорил экипаж не хулиганить и не портить новенький бетон взлетно-посадочной полосы. Покрутились, танкачи формально проверили объект, прихватили три бутылки наливки и укатили восвояси. Ростовская вертушка пролетала четыре дня назад, я уточнил, значит, не так уж и редко они летают, как дед сказал.

Неподалеку виднелись домики маленькой станицы – естественно, ни огонька. Почти все жилища разграблены и разломаны. Сообразно все той же логике постапокалипсиса, группы молодых мародеров не столько забирают, сколько ломают. По первости так и должно быть – проникающие в Мертвячку азартные люди идут не за реально нужным ништяком, а больше для интереса романтического, хулиганского, в предвкушении абреческих подвигов и стычек на фронтире. «Вставим ростовским!» Это подсознательные попытки расширять сферу своего влияния с помощью юношеской дерзости – вдруг где-нибудь получится новым князьком осесть?

Страшно представить, сколько их, молодых да горячих, полегло под огнем башенных КПВТ и залпами НУРСов.

И лишь гораздо позже на Мертвячке появятся настоящие искатели, до этого разумно обшарившие гораздо более удобные и куда менее опасные окрестности. Они и соберут с муравы поржавевшее снаряжение первых лихих молодцов.

Нет у местных людей цементирующего начала, что имеется у русских на Платформе, нет единой цели, вектора. Лишь угасающая инерция совместного движения толпы и нарастающая анархия с лозунгами типа «Да гори оно все огнем!».

Вот и горит.

Побродив среди строений, я пошел к ВПП. Судя по следам горелой резины, летали здесь много. Стратегический объект. В Краснодарском и Ставропольском краях небольших аэродромов много, не дефицит. С таким вот качественным покрытием – мало. Понятно, что и краснодарцы, и ростовчане Белевцы в своих планах учитывают, разрушения аэродрома никто не хочет. Так что деду в некотором смысле повезло.

Трахома, а дождик-то будет!

Тучи мешают. Наверное, тут очень красиво, когда над головой нависает бесконечная россыпь ярких южных звезд. Жаль, не увидеть нам этого, хребтиной чувствую.

Ну и хватит гулять, в хату пора, ключевые вопросы решать будем.

Оглянулся и сразу присел в высокую траву.

Вот это настоящая машина времени! Вот это, я понимаю, попаданство! Луг, небольшой лесок фоном… Исторический сдвиг, картинка из начала прошлого века.

Я включил рацию раньше, чем начал разглядывать пришельцев.

Пш-шш…

– «Гоблин», ответь «Кастету»!

– В канале. – Голос у напарника трезвый, резкий. Или мгновенно протрезвевший.

– Гости. Пятеро. Всадники. Подходят к дальнему краю ВПП с северо-запада.

– Повтори.

– С шашками, трахома! Возвращаюсь.

А теперь на карачки – и валим, настоящему сталкеру такая поза на отходе не в стыд.

Они ждали меня у крайнего сарая. Гоб с пулеметом, Чуприн с берданкой и биноклем. Я вскинул глаза на хозяина объекта.

– Что делаем, Григорий Петрович? Тут ваши расклады, советуйте.

– Казачки ростовские… Соседи рассказывали, что Ростов в последнее время наладился конными зону патрулировать. Сам не видел ишшо, а вот же прискакали, ироды!

– Не больно-то они скачут, – резонно заметил Сомов.

– Конное дело – оно размеренное, – пояснил дед. – Спокойно, не торопясь, от хутора к хутору, где надо по ложбинам идут, где получится, за лесопосадками. Тихонько… Эт только в кино всадники постоянно летят галопом с блеском сабель над бо́шками.

– А не краснодарские?

– Краснодарские казачки теперь черные, Константин, там Терское казачье войско собирается.

Мы с Мишкой переглянулись. Так и есть, казачки из «буханки» и были в черной форме! А эти… Точь-в-точь как наши из Заостровской, прямо дежавю! Фуражки, шашки на боках, через грудь – ремни висящих за спинами карабинов. Кони, наверное, добрые, ни хрена в них не понимаю. Во всяком случае, красивые.

– Во бы подрезать скакуна! – мечтательно буркнул Сомов.

Я лишь рукой махнул.

– Итак?

– Разведка это, вот что я вам скажу, молодые, – тяжко вздохнул Чуприн. – Мимо не пройдут, все обшарят. А миром не получится – не краснодарские же… Пугнуть их надо! Раз на таких конях ладных, значит, умные попались, в атаку не полетят. Правда, своим сообщат по возвращении. Тогда уж броня появится, да и вертушка поможет.

– А блокпост? – подсказал Мишка.

– Краснодар танк в Белевцах не поставит, здесь ведь нет «грачей», – со злостью сказал Григорий Петрович.

– Время навалом. Дальней рации не вижу, носимой не дотянешься. Гоблин, сканеры! И ставь машинку, – приказал я.

Всадники подъехали к торцу полосы и остановились, с интересом разглядывая объект. Отряд собрался кружком, выслушивая распоряжения командира, показывающего по сторонам нагайкой, кони нетерпеливо пританцовывали под всадниками. Пора бы, пока не разошлись по направлениям согласно приказу.

– Миш… Без фанатизма.

– Да не заплющу, командир, это же русские люди, не бандюки, не воюем пока, – успокоил меня напарник. – Просто прорисую, что за зоной смотрят.

Вообще-то расстояние до группы приличное, на ПКМ по такой цели даже с сошек работать сложно.

Первую очередь Гоб положил слева от них, я сразу ударил из автомата туда же. Вторая пулеметная пошла с правой стороны, хаотично взбивая землю на сильно вытянутой полосе поражения. Я добавил две длинные над головами.

Осмотрелся. Сомова рядом уже не было – оставив пулемет на земле, он пулей умчался за второй сарай, и вскоре оттуда донеслась скороговорка его ганстерской трещотки.

Ба-бах! Ба-бах! Ну дед!

Хо-ро-шо берданка лупит! Громко!

– Для оркестра, – пояснил Чуприн.

– А теперь за угол, Григорий Петрович.

Всадники заученно перекинули стволы вперед, причем у двоих оказались не ожидаемые карабины, а «калаши». Два вороных красавца встали на дыбы, и мне на секунду показалось, что они все-таки дернутся в нашу сторону. Однако командир отдал команду, отряд развернулся, разваливаясь в стороны, чтобы не сдваивать цели, и, набирая скорость, понесся под углом к взлетке, уходя и от полосы, и от нас.

Молодцы, назад не пошли! Их атаман быстро все щелкнул и решительно увел группу вперед, опасаясь попасть в клещи засады. Опытные ребята.

– Добавлю немного, – вслух решил я, быстро пристроился у пулемета и проводил гостей еще двумя короткими по маршруту, стараясь брать повыше.

Вот теперь обалдеть как красиво! Всадники, пригнувшись к гривам, летели над высокой травой, вновь заставляя меня представить буйное прошлое этих мест.

Если зацепим хоть одного – не уйдут, начнется партизанщина. Месть – дело святое.

Какое-то время мы втроем молча стояли и смотрели в степь, провожая исчезающие в сумерках силуэты казачьего разъезда.

– Там уже никто не живет, – зачем-то сказал Григорий Петрович. И непонятно было, недовольство это или зависть.

Кино все-таки получилось.

– Да уж, это тебе не «егерь»! – завистливо сказал Мишган.

Я представил Гоблина верхом на лихом коне и скептически хмыкнул.

– Казак из тебя – как из Карениной путевой обходчик, и «егерем» обойдешься.

– Пошли в хату, не вернутся, – уверенно заявил Чуприн, первым поворачивая к КПП.

Вербовка закончилась быстро – опыт, знаете ли.

Интересно – удивление от таких чумовых предложений присутствует всегда, но я еще не видел состояния, даже близко похожего на шок. Не удивишь русского небывальщинами. Он их ждет.

На столе лежала стопка листков, безжалостно вырванных из моего блокнота. Все в красных пометках. Рядом – наброски Марата и пара листов формата А4, исписанных рукой хозяина. Сбоку, параллельно обрезу стола – ручка и карандаш. Аккуратный человек.

– Давайте!

Шлеп штампом! Шлеп еще раз! Дата, подпись. «КПП № 1. Аэродром «Белевцы».

– Забирайте! Лучше сразу, а то забудем ишшо за делами.

Хозяин вернул мне командировочные удостоверения, довольно покачал головой и взял наполненную рюмку, поднимающим взмахом другой руки приглашая поддержать. Мы поддержали, в этот раз налегая на сочную буженину.

– Соседка делится, – ответил Чуприн на немой вопрос. – В хуторе они тут живут, с сыном. А я им горючку подкидываю, помогаю по мелочам.

– Молодая? Не сосватал? – осведомился Гоблин.

– Соседку-то? Буженину умеет делать, спору нет. А вот для веселья уже старая, со мной ей не справиться – мне бы помоложе дивчину, – самоуверенно заявил бодрый дед.

Я посмотрел на часы: скоро полночь. Григорий Петрович заметил, поставил рюмку и успокаивающе махнул рукой.

– Значит, так, командировочные. Заявки вам составляли люди авиационные, только все, что они тут написали, – порвать и забыть. Ишь ты, простенькое им подавай! Советское! Еще магнитофон «Маяк» попросите или «Спидолу»! На складе все новенькое, современное, сплошь инжекторы и турбины. А парашюты-то какие древние откопали! Словно в тыл к немцам собрались прыгать! Ну, есть, конечно, мальца по карбюраторам, да и у меня лично кое-что приховано, так, немного, не подумайте худого, чисто для памяти доброй… В общем, будем брать три комплектных двигателя, в дальнейшее не вникайте, самолично все отберу и скомплектую. Грузить начинаем через час – как раз бутылочка закончится. И сразу уходим! Но не на Дагомыс. Тропками проникнем ближе к магистрали, чтобы блоковым на глаза не попадаться, потом километров шестьдесят резвого пути – и становимся в одном добром хуторке. Поспать надо: как без отдыха старому человеку… У человека после возбуждения наступает торможение.

Мы оживились, радостно толкая друг друга локтями.

– Тихо, детишки! Гоблин? Ну и прозвище у тебя, Михаил, никак не казачье… Ладушки, наливай по половиночке, Замок так Замок. Где он стоит-то, не дальше абхазской границы, надеюсь?

– Разве что самую малость, – улыбнулся я.

Глава 11
Дорожка отхода. Прикладная руинология

Проснулся, бляха… И что вижу? Что день начался хуже некуда.

Я о чем вообще? День начался гораздо раньше, еще когда мы были в пути к сокровенной станице, где и залегли утречком в кратковременную спячку. Подхватившись ни свет ни заря, наскоро перекусили и тронулись в путь. Краснодар я обходил с запада, чтобы не светиться на двух блокпостах возле аэропорта. Все прошло нормально, на магистраль М-4 «Дон», известную каждому автолюбителю, имеющему практику поездок на юг, «егерь» выскочил быстро, казалось, теперь можно перевести дыхание. Однако то, что мы успели увидеть на северном берегу Краснодарского водохранилища, насторожило.

Зрелище того стоило.

В районе поселков с приметными названиями Тлюстенхабль и Тугургой я остановил машину. Вышли, достали бинокли.

По оставшейся позади трассе из Краснодара в сторону блокпоста двигалась военная техника. Первой в утренней мгле шла БМП-2, за ней ползли два танка Т-72, командиры машин в одинаковых позах сидели на башнях – ноги в люке, руки на бронекрышке. За танками шел страшноватый в своем мудреном обвесе самоходный зенитный комплекс «Тунгуска» – такой роскоши я никак не ожидал увидеть! Следом за страшилой двигались три бортовых «Урала» с тентами, пехота наверняка пытается добрать хотя бы полчасика тревожного сна. Замыкали колонну два БТР. На броне старенькой «шестидесятки» восседали нахохлившиеся бойцы, второй был закупорен наглухо. Эта новая для армии машина заслуживала внимания! Бронетранспортер БТР-82А создан на базе привычной «восьмидесятки», только вместо башни с крупнокалиберным пулеметом на машине установлен необитаемый боевой модуль с тридцатимиллиметровой автоматической пушкой, как на родной БМП-2. Нам с Гобом живаком увидеть не довелось – новые машины появились в войсках совсем недавно, – только слышали о разработке.

– Краснодарские тоже не промах! – завистливо хмыкнул Сомов. – Умеют крутой ништяк найти.

Либо служаки блокпоста чисто из вредности не пустили гусеничную технику на асфальт драгоценной развязки, а может, так было просто удобней группе – тяжелые машины, злобно ревя двигателями, поочередно выбрались на магистраль возле огромного неработающего мегамола. Колонна начала выстраиваться, активность работы передатчиков возросла. На связь вышла база, мата в эфире сразу прибавилось, но ясности больше не стало, причины появления здесь столь внушительной группы из радиоперехвата не понять, в эфире звучали обычные для такой ситуации подгоняющие команды. Наконец под матюками командиров группа кое-как выстроилась, техника пыхнула сизыми дымами и двинулась на восток по автодороге Краснодар – Кропоткин.

– Никак ребята повоевать с кем хотят! – заметил Чуприн.

– «Тунгуска» пошла, – задумчиво молвил Гоблин, зло сплевывая на землю. – Да еще на блокпосту «зушка» стоит, зенитные на башнях… Налета ждут? «Тунгуска», новый бэтр… Это серьезно. Отморозь тут глухая, как я посмотрю, друг друга валят не раздумывая, без базаров. И не за рамсы реальные, а по дури, чисто бакланье! Одна борзота щас вертушки пригонит, другая их снесет!

Идиотия действительно зашкаливает. Вместо того чтобы совместно искать выход, окрысившиеся люди заняты массовым самоубийством.

– Где у ростовских ближний к Мертвячке аэродром?

– В Ейске, Костя.

– А Краснодар что?

– Так Пашковский закрыт, оттуда давно уже никто не летает, всю авиатехнику угнали. Я ж рассказывал! Они «грачи» хочут!

– Ну да, помню. Им только Су-25 и не хватает для полного пряника. И «Тополей» парочку! Ладно, на Саратовскую рулю, Григорий Петрович?

Дед кивнул.

План таков. Благополучно миновав оба блокпоста, мы незаметно продвигаемся на восток – второстепенными шоссейками и проселками выходим на знакомый путь возвращения. То есть к Майкопу. Проверенной лесной дорогой обходим сложный город, поделенный разномастными общинами и группировками, минуем разрушенный Апшеронск. В Хадыженске могут возникнуть проблемы: наследили мы там изрядно. Что ж, будем искать варианты прорыва или обхода на месте. Можно обогнуть Хадыжи с севера по просеке, начинающейся от Спасова, это инспекторская дорога, тянущаяся вдоль линии ЛЭП, их тут полно. В каком-то укромном месте выходим на Р-254, а дальше все понятно – под горой мимо Туапсе и домой, в Дагомыс. План не назовешь цельным, прорех в нем много – не парит, будем штопать по ходу, что еще остается делать… Во всяком случае, это самый короткий и, что важно, уже разведанный путь к терминалу.

Симпатичная станица Саратовская расположена по обоим берегам реки Псекупс, левого притока Кубани, на террасах. Основная часть домов поселка расположилась амфитеатром на склоне небольшой возвышенности. С запада станицу закрывают леса, с востока открывается вид на равнину. Основная достопримечательность – все та же федеральная трасса «Дон», она кормит и поит.

– Чуть дальше проезжай, молодой, – то ли попросил, то ли приказал дед. – Да! У столба тормози! Что глаза выкатили? Вылазь, хлопцы, полюбуемся красотами местными, не все ж войной да грабежом заниматься!

Ему очень хотелось показать нам родные земли в другом свете, вытащить из прошлого нечто процветающее, ныне почти забытое. «Егерь» остановился на площадке у автодороги, на пересечении улиц Ленина и Пионерской.

– Самый знатный вид в округе, между прочим! Смотрите, молодые, наслаждайтесь! Вон северный склон Западного Кавказа. Там Шепси, Фишт-Оштен, Большой Тхач, видите?

Мы не видели, но вежливо кивали.

– Многие тут останавливаются, чтобы глаза и душа отдохнули. Не в выходные, конечно, тогда все сломя голову к морю прут, торопятся успеть. Ну не красиво ли? А какая тут раньше рыбалка была, скажу я вам! Спокойная, вдумчивая… С друзьями ездили. Неподалеку пруды зарыбленные, их мой старый знакомый держал. Сазан, карп, карась! Эх…

Я уже знаю, что старых знакомых у Чуприна очень много. И это хорошо: практически по любому вопросу о нынешней обстановке дед готов вывалить кучу актуальной информации.

Панорама поистине величественная. Залюбоваться можно.

Если бы не творящееся вокруг.

Пока я ехал к центру поселка, Григорий Петрович, как записной краевед, рассказывал о станице всякое интересное, начиная с дореволюционных времен.

– На Пионерскую сворачивай. Да, правильно. Кстати, эта самая Пионерская раньше называлась Мертвой улицей.

– Да ладно! – заржал Гоблин. – Зомби по ней ходили?

– Эт, смешливый ты человек! Какие такие зомби, молодой?! Покойников по ней носили из церкви на кладбище!

Интересно, как на этот счет юморили пионеры? Большинство улочек в станице были короткими и узкими. Как и везде на юге, стоит вам только съехать с проторенных туристических путей, как следы ухода за проезжей частью пропадают начисто, исчезают тротуары и дождевая канализация. Это только приезжим кажется, что на Кубани все игрушечно на загляденье. Изнанка есть.

– Во время оккупации в станице не немцы стояли, а словаки.

– Да иди ты! – теперь уже я возбудился. – Словаки? У нас есть такая Эльза Благова, она на Платформу из Словакии прибыла.

– Приметная дивчина? – тут же осведомился Чуприн.

– Куда уж приметней, два друга из-за нее чуть не переругались… Летчица она, Григорий Петрович. Главная у нас по летному делу, для ее хозяйства двигатели и тырим.

– Надо же, как оно бывает, – задумался наш проводник. – Связи межвременные! Аэроплан у нее какой?

– «Пайпер Каб».

– Хорошо, но несерьезно, – дед сразу поставил штамп.

– И судья у нас футбольный, сука, тоже словак, ага, – недобро нахмурился Гоблин. – Помнишь, Кастет, как он нам два мяча в матче с казачками не засчитал?

– Ну, здесь словаки не злобствовали, даже смягчили условия, можно сказать… Словакия ведь получила независимость из рук Гитлера, после захвата Чехии, вот и вынуждена была плясать под немецкую губную гармошку. До войны там имела вес компартия, людям внушили, что СССР – процветающая страна. А как словаки на фронт прибыли, так сразу в коммунизме глубоко разочаровались, понимаешь. Увидели местную бедность да убогость – Кубань же была одним из самых обиженных советской властью регионов! В общем, сложилось у них убеждение, что такой бедный и измученный народ нагибать негоже… И в Саратовской они старались народ не обижать, даже помогали как-то. На кухне каждое утро выдавали детям по куску белого хлеба с толстым слоем масла, на машинах катали. Словацкий врач в госпитале днем лечил своих, а ночью местных жителей и партизан. Правда, каждое утро они забивали то корову, то теленка, но в отличие от немчуры не забирали, а воровали, оккупанты все же! Немцы посмотрели на такое дело, поняли, что словаки воевать не хотят, а с местным населением вступают в нежелательные контакты, да и убрали их в тыл…

Население в станице имеется. Пару раз я заметил местных жителей, быстро прятавшихся в жилищах. Ученые, не собираются встречаться с очевидно тревожной машиной. Значит, нет крепкой крыши.

Мы остановились в центре, на перекрестке.

Тихий провинциальный центр. Слева видна пожарная часть, две красные машины стоят прямо на улице, никто их не прибрал – надо переоборудовать, снимать лишнее… Пара взломанных и опустошенных магазинчиков, какое-то административное здание, не разберу, что написано на вывеске. Особнячком выпендривается высокий кирпичный терем с четырьмя башенками по углам – сразу видно, что эти хоромы строил человек богатый, с проблемами вкуса. Нарядная красно-белая АЗС «Лукойла», тоже вскрытая, причем по-варварски: зачем-то раздаточные колонки свернули, дуболомы… За остановкой – местная архитектурная ценность, ухоженное одноэтажное здание старой постройки, смотрит на дорогу фронтоном с четырьмя белыми колоннами. Зачем вообще на них вывески размещать? Это обязательный для центральной площади таких поселений Дом культуры. Как и в Хадыженске.

– Остановка, братва! – объявил я. – Курим, оправляемся, прикидываем еще раз. Григорий Петрович, куда? Напоминаю, отныне вы всегда с оружием в руках.

В очередной раз подумалось: через полчаса за спиной останется еще один славный уголок, обреченный судьбой на вымирание. Ничего здесь не сладится. Останутся лишь руины. Нет движущей силы, нет идеи.

Спокойно покурить нам не удалось.

Мне казалось, что болид падает медленно.

Чего быть не может. Однако нечто кинематографическое в происходящем давало такой эффект. Былой телевизор все еще подставляет… Если бы я смотрел на это, сидя в активных 3D-очках перед огромным LED-монитором, то наверняка восхитился бы. Фантастическое зрелище: по серому небу летело нечто страшное, огромное и светящееся – в голове не укладывалось, что настолько большие каменюки могут прилетать из космоса, подобных, слава богу, мы раньше не наблюдали. Опыт есть, видели и крупные, но не настолько же!

Раскаленный шарик посреди серого одеяла… Нет, даже не шар, а овал, уж не знаю, так ли это было на самом деле или же свечение на скорости создавало такой эффект.

На этот раз ассоциации с реактивным самолетом не возникло: слишком разный масштаб объектов и эффектов. Да и заранее появившийся звук был другим. Страшнее.

Он шел прямо над нами. Очень высоко, свечение пробивает через облака.

– На Майкоп падает! – закричал Сомов.

Наверное, Мишка прав. Во всяком случае, убийственный болид летит в ту сторону. Как всегда, расстояние определить было трудно.

– Что встали васями, рвем в машину! – продолжал кричать напарник.

В кабину я влетел за пару секунд.

– В мясо расплющит! – тяжело дыша, бросил Сомов. – Прячь «егеря»!

Пошел звук. Низкий, дрожащий. Ослепительный шар в южной части небосвода уже светился ярче солнца. Ерунда, конечно, это от страха кажется. Гул и грохот прохождения болида постепенно заполнили пространство. Основной звук придет позже, после удара.